Логинов Олег
      Янкелевич в стране жуликов
      ГЛАВА I
      Снилось ли когда-нибудь крейсеру "Аврора", что один его холостой выстрел вызовет грандиозный взрыв на одной шестой части суши и основательно потрясет весь мир. Скорей всего не снилось. Поэтому и бабахнул он из носового орудия 7 ноября по новому календарю. Услышав выстрел, большевики решили, что пришло их время. Матрос с солдатом, стреляя на ходу, побежали брать Зимний. Условием любой революции или переворота является необходимость срочно что-нибудь взять. Президентский дворец, Бастилию, Зимний или, на худой конец, Останкино. Высокообразованные члены временного правительства такой простой вещи не знали. Части регулярной армии они отправили на фронт, оставив для обороны дворца юнкеров, да женский батальон. В результате, вскоре, поблескивая пенсне, покинули Зимний под конвоем. А их места заняли пролетарские министры с четырьмя классами церковно-приходской школы, которые тут же принялись строить свой, новый мир. Идея была хорошей. Как "солнечный город" Кампанеллы. Поскольку народу прежняя жизнь при батюшке царе стояла уже поперек горла, идея новой жизни ему понравилась. Только почему-то вместо равенства, братства и всеобщей любви получился сплошной красно-белый террор. Красные приходят - грабят, белые приходят - опять грабят. Куда податься простому человеку? Да заграницу, если деньги есть.
      У молодоженов Янкелевичей из небольшого уральского городка кое-какие сбережения имелись. И решили они, чтобы не попасть под колесо революции, покинуть Матушку-Россию. Этому колесу все равно какая букашка под него попала: вредная или полезная. Раздавит и покатит дальше.
      В общем, в 19-м залезли Янкелевичи в паровозную теплушку и покатили в Харбин. Некоторое время помыкались там среди множества таких же беженцев и перебрались в Америку. Изрядно помаялись и там без связей, языка, а главное, почти без денег, пока не пристали к русской общине в молочном штате Висконсин. Община владела большой фермой и приняла их благожелательно. Не как лишние рты, а как дополнительные рабочие руки. Янкелевич Борис, учившийся в университете на врача, быстро переквалифицировался в ветеринары, а супруга его, Анастасия, бывшая благородная девица, устроилась медсестрой.
      Где-то там далеко, за океаном, на бывшей родине супругов Янкелевичей отгремела гражданская война, потом финская, победным салютом встретили окончание Отечественной, а когда молчали пушки, народ бросался в другие битвы: с разрухой, за целину, в очереди за дефицитом. В Висконсине, на новой родине Янкелевичей, царили мир и спокойствие. Все европейские катаклизмы виделись только на экране кинотеатра или изобретения братьев Мэллори, нисколько не затрагивая их повседневную жизнь. Жили супруги Янкелевичи, поживали, да добра наживали, только до полного счастья не хватало им ребеночка. Тот проклятый 19-й год подпортил здоровье Анастасии, застудила она себе какие-то органы и лишилась возможности произвести потомство. В Америке Борис возил ее к разным медицинским светилам по женской части, истратил кучу денег, да все без толку. Убедившись, что не иметь им наследника, Янкелевичи примирились с этим и на время успокоились. А когда дело стало подходить к пенсии, а жизнь - к закату, снова задумались. Тяжело было сознавать, что не останется после них никого на земле и все нажитое достанется чужим людям. Решили они на старости лет взять ребеночка-сироту на воспитание.
      Пришли со своей заботой к настоятельнице местной православной церквушки. Та их выслушала и, поскольку ее первейший долг был помогать своей пастве, согласилась посодействовать. Как ни процветала страна Америка, а в газете "Правда" не все про нее врали. Имелись там и бедные сиротки, от которых отказывались их бессовестные родители. Кое-кого из сироток, находящихся под патронажем матери-настоятельницы, Янкелевичам показали. И выбрали они себе младенчика, подброшенного жестокосердной матерью год назад на церковные ступени. Конечно, пришлось Янкелевичам усыновление оформлять надлежащим образом в муниципалитете, для чего собрать кучу справок. Бюрократия, она и в Америке бюрократия, может только с улыбкой, а не мурлом.
      Ребеночек был милый, улыбающийся, пухлощекий, с черными волосиками и упругой попкой. Янкелевичи назвали его православным именем Николай в честь чудотворца Николая-Угодника и не могли нарадоваться на свое приобретение. Прошел еще год, и вдруг с ребеночком что-то стало происходить. То была не хворь, типа кори или свинки, а какая-то непонятная метаморфоза. Мальчик стал темнеть. Таких случаев описано в медицинских анналах немало. Если родители человека принадлежали к разным расам, то вполне может случиться, что сначала вверх возьмут гены одного из них, а потом другого. Причем, говорят, случиться это может в каком угодно возрасте. Вероятно, это и произошло с маленьким Николаем Янкелевичем. Зачатый от связи людей европеоидной и негроидной расы, он родился с белой кожей, а потом в нем проявился метис. Не то, чтобы он стал совсем черненьким, но приобрел цвет, вроде как у Майкла Джексона, после его экспериментов по отбеливанию кожи. Волосики у него отросли, стали вьющимися и жгуче черными, губки припухли, как у настоящего выходца с Африканского континента. Для Янкелевичей это был конечно серьезный удар. Люди в городе хорошо знали их семью, поэтому старались всячески поддержать и утешить. Так, благодаря тому, что Янкелевичи уже привыкли к своему Николаше и тому, что окружающие восприняли спокойно смену масти их ребенком, супруги не стали делать трагедии из случившегося и занялись дальнейшим воспитанием приемного сына.
      Коля Янкелевич рос и крепчал. Сверстники называли его на свой манер, кто Ником, кто Николя, но приемные родители постарались привить ему любовь к России и обучить русскому языку. Правда, порочные гены его настоящих родителей проявились еще в подростковом возрасте. Коля стал приворовывать. Борис Янкелевич, обнаружив, что сын не чист на руку, не стал по американской моде обращаться к психоаналитикам, а по русской традиции вытащил из штанов ремень. Способ оказался действенным и отбил у отрока охоту шарить по чужим карманам. А в целом, мальчишка рос и развивался, как все его сверстники. Увлекался спортом, даже попал в школьную команду по баскетболу и занял призовое место в юношеском чемпионате штата по боксу. Все бы было хорошо, но преклонный возраст неумолимо подводил Янкелевичей к роковой черте. Может быть, заботы о мальчике и ответственность за его судьбу даже продлили их век, но природа брала свое. Дождавшись совершеннолетия приемного сына, тихо угасла матушка Анастасия. А несколько лет спустя и папа Борис почувствовал, что господь желает призвать его к себе. Перед тем как перейти в мир иной Янкелевич-старший имел долгую беседу с наследником и поведал ему семейную тайну. Узнав ее, Николай преисполнился восхищения своим родителем. Совсем не прост оказался старик Янкелевич, завещавший своему приемному сыну не только дом и машину, но еще и фамильный клад из драгоценных ювелирных камней. Николаша, тяготившийся любой работой, с замиранием сердца узнал, что, вступив во владение этим кладом, он сможет отдыхать всю свою дальнейшую жизнь. Проблема была в одном: он жил в Америке, а клад находился в России.
      Рассказ Бориса Янкелевича сводился к следующему:
      Его дедушка был ювелиром. Маленький такой сухонький старичок - божий одуванчик. После революции он свою лавочку прикрыл, но неприятностей не избежал. Время от времени к нему заявлялись группы суровых мужчин с винтовками, револьверами и наганами с целью экспроприации ценностей старого еврея. Пользуясь частой сменой власти, дедушка каждый раз заявлял, что предыдущая власть забрала у него все подчистую и больше ничего не осталось. После этого следовал обыск, сопровождаемый поломкой имеющейся в доме мебели, а затем, в следствии необнаружения ценностей, битье дедушки. Наиболее порядочными среди всяких разных экспроприаторов оказались красные революционные матросы. На их прямой вопрос: "Где вы прячете свой капитал?" дедушка честно ответил: "В подвале". Затем провел делегацию матросов в подвал, где извлек из тайника и предъявил старое издание "Капитала" товарища Карла Маркса. Сдув пыль с фолианта, дедушка любовно погладил его и пояснил, что хранит "Капитал" здесь с мрачных времен царизма. "Вот возьмите. Для вас не жалко", - сказал дедушка, протягивая книгу самому большому матросу. Тот засунул ее под черный бушлат, пересеченный крест накрест лентами патронташей, и сказал своим: "Братва, кажись, ошибочка вышла. Дедок-то никакой не контрик, а наш товарищ". Матросы пожали дедушке руку и вразвалочку удалились. А вот попытка "экса" какой-то бандой уголовников, представившихся членами партии анархистов, закончилась для старика печально. Анархисты отбили ему все жизненно важные органы. После их визита дедушка харкал и писал кровью. Понимая, что дни его сочтены, ювелир призвал к себе внука Борю Янкелевича и рассказал где же на самом деле он спрятал драгоценности.
      - Если встать лицом к могилке моей горячо любимой покойной женушки и мысленно прочертить линию, проходящую через верхушку ее памятка, увидишь на горке за кладбищем куполообразную крышу небольшого особнячка. Там, на чердаке за балкой и спрятан ларец, - тяжело промолвил дедушка и отдал богу душу.
      Студент Боря Янкелевич легко определил, где находится особнячок. Тогда там размещался какой-то "Росревкомпрос". В двери туда-сюда сновали некие суровые дяденьки и тетеньки, по моде того времени одетые в кожаные пиджаки и с большими маузерами на боку, поэтому он просто побоялся сунуться за дедушкиным наследством и жалел потом об этом всю свою дальнейшую жизнь. Теперь, перед кончиной он завещал семейную тайну Николаю. А уж тот мог поступать с ней, как ему заблагорассудится.
      Соседи помогли Николаю Янкелевичу организовать похороны. Покойный раб божий Борис был по православному обычаю отпет в местной церкви, и тело его почило в земле американского штата Висконсин, а душа, судя по всему, нашла вечное пристанище в райских кущах. Борис Янкелевич был при жизни примерным гражданином, семьянином и христианином, поэтому черти вряд ли смогли выдвинуть серьезные обоснования для получения его души. А так как, по слухам, на небе альтернативы раю или аду еще не нашли, то, вероятно, душу его отправили по первому адресу.
      Николай Янкелевич второй раз в жизни остался сиротой. Но новое положение ему даже понравилось. Совсем неплохо в двадцать пять лет быть владельцем дома, двух автомашин, банковского счета и к тому же - холостым. Если белых девчонок порой останавливал цвет его кожи, то любая черненькая готова была отдаться ему с радостью. Души Янкелевичей, взирая с неба, как их трехэтажный домик ходит ходуном в такт рэпа и какие вещи вытворяет их приемное дитятко, лежа в постели сразу с тремя девицами, очень жалели, что безтелесые и не могут задать Коленьке хорошую порку. Вероятно, кто-то из приближенных к богу ангелов сообщил своему патрону, что две праведные души господ Янкелевичей смущают своим угрюмым видом других обитателей рая и портят репутацию этого счастливого обиталища. И боженька, разобравшись в сути дела, решил примерно наказать Николашу, тем более что тот давно наплевал на своего духовного пастыря и перестал посещать по воскресеньям богослужения, хотя был крещен.
      В один прекрасный день Янкелевич-младший в наркотическом угаре протаранил на "Форде" машину местного шерифа. В это время оставленная включенной цветомузыкальная установка замкнула и дом его вспыхнул, как пионерский костер. Огонь перекинулся на гараж, где стоял отцовский "Бьюик" и громким взрывом оповестил об этом всю округу. Приехавшие пожарные затушили огонь, но из всего имущества смогли спасти только почтовый ящик у входа, в котором сиротливо лежало извещение из банка о том, что господин Янкелевич исчерпал денежные средства на своем счете.
      Полученной страховки Николаю в аккурат хватило, чтобы оплатить услуги адвоката, погасить штраф, наложенный на него судом в связи с дорожно-транспортным происшествием, и купить себе билет на самолет до Москвы. Оказавшись, подобно известной старухе, у разбитого корыта, Коля отчетливо осознал, что другой надежды, кроме как на фамильный клад в старинном уральском городе у него нет.
      После возвращения погорельца Янкелевича из полицейского участка, его пригрел старинный товарищ отца Джон Вулф, урожденный Иван Волков. Вулф был подростком вывезен в Америку еще в гражданскую войну, но кое-какие практические советы о том как вести себя в России сумел Янкелевичу-младшему дать.
      По причине прогрессирующего старческого маразма в голове у Вулфа в представлениях о современной России получилась некая мешанина из старых впечатлений и обрывочных сведений, почерпнутых с полос американских газет. Коля, внимательно впитывающий информацию о нравах страны, в которую ему скоро предстояло отправиться, обогатился массой бесценных практических рекомендаций и фактов. Он узнал, например, что к любому российскому гражданину следует обращаться "товарищ", а официанта называть "человек". Что водку неплохо закусывать пельмешками, а овощной холодный суп, именуемый "окрошка", хорош с похмелья. Что любимый спорт русских вовсе не хоккей, а нечто вроде американского футбола, только без мяча, под названием "стенка на стенку". Все эти и другие столь же любопытные детали были очень важны, но Николая больше всего интересовал вопрос, где раздобыть денег на расходы в России. Продать или заложить было нечего, получить кредит или занять денег представлялось проблематичным. И тут Вулф подкинул любопытную идейку: взять в Россию что-нибудь этакое, чего там нет, и продать втридорога. Идея была неплоха, дело оставалось за малым - решить что же такое взять? Вулф немного поразмыслил и предложил несколько видов товара, которые, по его мнению, на Сухаревском рынке должны оторвать с руками: патефонные иголки, армейские ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, джинсы и приставки для компьютерных игр. Николаша пересчитал деньги, оделся и отправился в магазин.
      - Постой-ка, - окликнул его в дверях Вулф. - Купи еще соли. В России с ней бывают перебои. Из-за этого там народ даже соляные бунты устраивал.
      Г Л А В А II
      Александр Морев через жалюзи наблюдал как темно-зеленая, бутылочного цвета "БМВ", подрезав из второго ряда "шестерку", лихо припарковалась у входа в офис фирмы "Брок-инвест".
      - Внимание. Приготовиться! - отрывисто скомандовал Морев двум младшим операм, приданным ему для проведения реализации.
      "Младшие", еще не привыкшие сидеть в засадах, поднялись со стульев и нервно размялись. Морев вышел в общий зал и, плюхнувшись в кресло, с отсутствующим видом развернул рекламный проспект. Вскоре в зале появился высокий молодой парень в распахнутой куртке. Он был здесь не впервые, поэтому сразу направился к столу, где сидела женщина-клерк по работе с акциями. Та без лишних вопросов оформила документы и предложила молодому человеку пройти в кассу для получения денег. Вслед за ним в кассу направился Морев. Там он его и взял при попытке получить деньги по поддельному паспорту. Парень попытался было рыпнуться, но младшие моментально завернули ему "ласты" назад, и Александру оставалось только защелкнуть на них наручники. Теперь нужно было еще задержать того или тех, кто остался в зеленом "БМВ". Из офиса выходили по одному и рассредоточивались возле автомашины, чтобы, не привлекая внимания, подойти к ней одновременно с трех сторон и блокировать. Водитель "БМВ" не глушил двигатель и был готов в любую секунду рвануть с места в карьер. Напряженно озираясь по сторонам, он заметил как у проходящего мимо парня порывом ветра оттопырило полу куртки, показав скрытую за ней кобуру с пистолетом. "Лучше перессать, чем недоссать!" - мелькнула в голове поговорка "Кирпича", подельника по малолетским воровским делам, и он резко включил передачу. Увидев, что автомобиль трогается, Морев бросился ему на перерез. Выдернув из кармана красное удостоверение, он преградил путь "БМВ". Но водителя это не остановило. Выруливая со стоянки, машина двигалась прямо на Александра. Спасаясь от надвигающегося бампера, он поддернул штаны и плюхнулся животом на капот автомобиля. В это время кто-то из младших пальнул в воздух, другой с разбегу врезал ногой по двери "БМВ". От воздействия стольких внешних факторов водитель растерялся и машинально притопил педаль газа. Его машина дернулась, ткнулась в бок проезжавшей мимо "девятки" и остановилась. Водилу за шиворот выволокли наружу и положили лицом на мокрый асфальт.
      Вернувшись в Управление, Морев завел к себе в кабинет парня, которого они задержали в "Брок-Инвесте", и приступил к допросу.
      В городе уже несколько месяцев действовала группа, специализирующаяся на аферах с ценными бумагами. В различные фирмы, работающие в этой сфере, приезжали некие молодые люди и предлагали купить у них акции. Предъявляемые ими выписки из реестра акционеров выглядели вполне нормально и имели все необходимые реквизиты. Фирмы без вопросов платили, полагая, что покупают акции, но через некоторое время выяснялось, что на самом деле им продали ничего не стоящие бумажки. Жулики работали с фальшивками хорошего качества, по поддельным паспортам, быстро и аккуратно. Сегодня Мореву удалось задержать одного из исполнителей афер и водителя. Теперь ему предстояло установить остальных участников "кидальческих" махинаций и доказать их вину.
      Александр еще не закончил заполнять в протоколе анкетные данные парня, как в кабинет завалил Червоткин из отдела кадров.
      - Здорово, Саша. С тебя бутылка! - с порога заявил он.
      - С чего бы это? - хмуро отозвался Морев.
      - Гонцов, приносящих хорошую весть всегда награждают. Официально извещаю: приказ на тебя подписан!
      - Какой приказ? - не врубился сразу Морев.
      - Ну ты даешь, старик. На пенсию!
      - А......
      - Ты что, не рад?! Ну ты даешь. Это же - свобода! Как я тебе завидую, - покачал головой Червоткин и, хлопнув Морева по плечу, вышел.
      Важные, долгожданные, кардинально меняющие жизнь человека известия имеют обыкновение приходить неожиданно, в неподходящий момент и потому воспринимаются зачастую по-будничному, без особых чувств. Именно так случилось и с Александром Моревым. Заветная планка, дающая право на свободу и какие-никакие социальные гарантии достигнута, вольная подписана, а что дальше? Как долго он ждал этого заветного дня, а оказалось, что, дождавшись, совсем этому не рад. Новость, прежде всего, вызывала необходимость подумать как жить дальше, и подумать очень серьезно.
      Пристально посмотрев на задержанного, Морев некоторое время решал что с ним делать, потом отвел в соседний кабинет, где передал другому оперу. А к себе привел водителя "БМВ". Водила уже пришел в себя после силового захвата и теперь держался развязно. Едва опустившись на стул, он тут же принялся "качать права":
      - Я уже объяснял вашему товарищу, что не при делах. Ну, бомбил на тачке, подвез парня, он попросил подождать его. Я ничего не делал, ни в чем не участвовал. За это меня на улице при всем честном народе мордой об асфальт и здесь уже второй час парят! В чем дело?! И документы верните!
      - Ты же сам себя задерживаешь. Честно покайся, получай свои документы и дуй на все четыре стороны.
      - Про что каяться-то?
      - Как ты до жизни такой докатился. Почему участвовал в продаже поддельных выписок из реестра акционеров, чья это была идея, куда тратились незаконно полученные деньги и так далее.
      - Да не при делах я! Парень попросил его подвезти, я подвез. Все дела. А эти акции-херакции для меня сплошные непонятки.
      Морев устало провел рукой по лицу, вздохнул и сказал:
      - Послушай, за то, что ты устроил мне катание на капоте, тебе полагается отдельная статья. И очень серьезная. "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа" - называется. Предусматривает наказание от 12 до 20 лет лишения свободы или пожизненное заключение. Но сегодня у меня особый день, поэтому я тебе могу простить это и даже оставлю тебя свидетелем по уголовному делу о мошенничестве с ценными бумагами. От тебя требуется только искренность. Рассказывай, забирай документы и будь свободен, как птица в полете!
      Александр достал из сейфа изъятые техпаспорт на "БМВ" и водительское удостоверение, положил перед собой на стол.
      - Никого я не пытался задавить! Вы сами на мою машину прыгнули! заявил водила.
      - Значит, попытку наезда на сотрудника милиции ты отрицаешь?
      - Отрицаю! - решительно кивнул парень.
      - Хорошо подумал?
      - Хорошо!
      - Надо было мне не удостоверением перед твоей машиной махать, а пальнуть из пистолета в лобовое стекло.
      - Надо было, - пожал плечами водила.
      Морев некоторое время подумал, потом молча взял со стола документы и поджег их зажигалкой. Убедившись, что язычки пламени заплясали на бумаге, заключенной в пластик, он бросил техпаспорт и водительское удостоверение догорать в пепельницу.
      - Вы что делаете?! - возмущенно воскликнул парень.
      - Ты не пытался задавить меня машиной, а я в глаза не видел твоих документов. Видимо, с вашим братом только так и надо. Вставай, придурок, пойдем. Пусть тобой другие занимаются.
      Морев отвел водилу в другой кабинет и, вернувшись к себе, открыл окно, чтобы проветрить чад, повисший в воздухе от паленой бумаги и пластика. Как хорошо быть пенсионером! Будь на его месте другой мент, он вскоре устал бы отписываться за причиненный жулику ущерб, выразившийся в уничтожении его личных документов. А с пенсионера взятки гладки. Вот она свобода!
      Г Л А В А III
      У Веньки Морева остались четкие детские воспоминания как мать, встречая его с тренировки, выбегающего из спортзала в белом, пропитанном потом кимоно, ласково прижимала к себе и называла маленьким защитником. Он страшно стеснялся этих ее проявлений нежности, но, когда они возвращались из спорткомплекса домой, просто мечтал, чтобы к ним привязались какие-нибудь малолетние хулиганы, а он, разбросав их освоенными приемами, на самом деле защитил мать. Всю сознательную жизнь он испытывал к ней щемящее чувство жалости.
      В последние годы на заводе, где работала мать, заработки упали до уровня прожиточного минимума, да и тех не выдавали по полгода. Маша Морева старалась экономить на всем, но денег в семье катастрофически не хватало. Венька уже с седьмого класса искал возможности подхалтурить и, самое главное, их находил. В свои пятнадцать лет он успевал учиться, вести платные занятия по тейквондо в школе, сам тренироваться в секции, да еще и подрабатывать охранником в ЧОПе "Белый барс". Работать в ЧОПе он вынужден был неофициально, так как по молодости лет не мог получить лицензию, поэтому эта деятельность носила эпизодический характер, когда нужно было экстренно подменить кого-нибудь из штатных охранников, но приносила почти столько же денег, сколько платили матери на заводе. Конечно возникали проблемы в школе, но Венька пока выкручивался и с оптимизмом смотрел в будущее. Надежды и светлые мечты рухнули в одночасье.
      Один из охранников "Белого барса" попросил Веньку подменить его и подежурить на ночной дискотеке "Галактика". Эти проводимые регулярно дискотеки считались престижными из-за цены билетов и участия известных тинэйджеров. Хороший зал, отличная аппаратура, всевозможные цветовые эффекты и профессиональные дискжокеи заслуженно делали эту дискотеку лучшей в городе. Ребята из "Белого барса" быстро и жестко гасили все конфликты между посетителями, поэтому она считалась еще и безопасной. Однако все это было только одной стороной медали.
      Мальчишки и девчонки, в отсутствии родителей, "отрывались" в "Галактике" на всю катушку. Это был их мир, наполненный ритмами музыки, ощущением свободы и флюидами сиюминутной влюбленности, витающими в душном потном танцзале. С энергией движения у их поколения было все в порядке. Многочасовые дискотечные марафоны мальчишки и девчонки переносили без малейших признаков физической усталости. Но вот для того, чтобы это довольно однообразное действо постоянно доставляло удовольствие, многие пытались искусственно взбодрить свою психику. Для этого не нужно было предпринимать особенных ухищрений. Были бы деньги. Лозунг: "Все для клиента" в "Галактике" успешно внедрялся в жизнь.
      Вероятно, самыми постоянными посетителями этой дискотеки были некие два молодых человека в официальных документах именуемые как Бобков и Гринько, а в своих кругах известные как Боб и Грин. Они не относились к числу любителей музыки и танцев, зато слыли спецами по продаже наркоты.
      Боб и Грин ходили в "Галактику" не отдыхать, а работать. Они держались в стороне от круговерти танцующей молодежи, подобно тараканам выбирая места потемнее и подальше от чужих глаз. Но для тех, у кого возникала потребность искусственно стимулировать кайф в душе, найти их не составляло никаких проблем. Если новичок пожелал бы повысить чувственность своей подружки таблеточкой "Экстази", ему стоило только заикнуться об этом, а добрые люди моментально вывели его на Боба с Грином, которые, словно Чип и Дейл, всегда были готовы оказать помощь страждущим.
      Такие, как Гринько и Бобков, регулярно толклись во всех молодежных развлекательных заведениях города. Почему-то их называли не гадами, а с оттенком бизнес-флера - "драгдилерами" и воспринимали их присутствие в этих местах как нормальное веяние времени. Слова: наркотики и мафия давно уже стали синонимами, поэтому никто не сомневался, что за этими невзрачными парнями стоит тайная, мощная организация и не желал конфликтовать с ними. Благодаря этому те же Грин и Боб считали себя, если не хозяевами жизни, то, по крайней мере, неотъемлемым атрибутом новой системы, держались развязно и нагло. С постоянными клиентами, знающими ассортимент товара и цены, они работали прямо в зале, по существу лишь делая вид, что торгуют наркотой тайно. Правда, с теми, кто сомневался в качестве товара или не знал что выбрать, уединялись в туалете, где уже, не таясь, предметно обсуждали возникшие у клиента вопросы.
      Зашедший в туалет, Венька как раз застал Грина и Боба в тот момент, когда они, задвинув дозу кокаина новичку, насмотревшемуся "Криминального чтива", обучали его вдыхать белый порошок через маленькую пластмассовую трубочку. Клиент морщился и свистел носом, а драгдилеры сопровождали его потуги советами и грубоватыми шутками.
      - Эй, - окликнул их Венька. - Вам тут притон что ли?! А ну катитесь отсюда, если не хотите неприятностей!
      Начинающий кокаинист моментом слинял, зато Грин с Бобом, смерив с ног до головы взглядом Веньку, не тронулись с места. Его камуфляжная форма с нашивками "Белого Барса" не произвела на них никакого впечатления. Сделав вид, что он для них пустое место, завели меж собой разговор:
      - Слышь, Грин, тут какой-то щенок тявкнул или мне послышалось?
      - Знаешь, Боб, мне показалось, что он борзанул.
      Венька подошел к ним почти вплотную и произнес:
      - Парни, вы меня не поняли? Исчезните.
      Далее игнорировать его драгдилеры уже не смогли, и Грин, уставившись колючим взглядом в глаза молодого охранника, отчеканил:
      - Пошел на хер!
      Мальчишка начал поворачиваться, словно намереваясь уйти, и, вдруг, коротком хлестким движением руки провел удар "ура-кен" в лицо Грину. Этот удар непрост в исполнении, но почти неуловим взглядом и, обычно, крайне неожиданен. Боб не успел ничего понять и с удивлением взирал на Гринько, который схватился за лицо, зажимая разбитый нос. Венька отступил на шаг назад, ожидая ответного нападения, и оно, с некоторой заминкой, но последовало. Оба драгдилера ринулись на мальчишку. Однако их наглость и численное превосходство оказались бессильными перед его техничной защитой и жесткими контрвыпадами. Он легко уворачивался от их рук и ног, нанося в ответ, достигавшие цели, мощные, болезненные удары.
      Морев, казалось, получал удовольствие от драки. То, что противников было двое, а он один, только сильнее раззадорило его. Многолетние тренировки не прошли даром, движения Веньки были выверены и отточены, а удары точны и сильны. Первым делом он сбил противникам дыхание, те хватали воздух ртами, словно рыбы на песке, тогда как сам еще даже не запыхался.
      Развязка их сражения была очень эффектной. Венька сделал обманное движение, будто намереваясь провести рукой прямой удар в голову Грину, а сам, неожиданно развернувшись, мощно впечатал пятку в солнечное сплетение Боба. Тот буквально размазался по стенке между писсуарами и медленно осел на пол. Теперь у Морева остался только один противник, и он методично принялся обрабатывать его сериями ударов рук и ног. Грин выл от боли и, уйдя в глухую защиту, поносил парня ругательствами. Ругался он значительно лучше, чем дрался, и видимо какие-то из его перлов попали в цель, задев чувствительные струны венькиной души. Морев распалился не на шутку, в его глазах появился отблеск стали. Он взвился высоко в воздух и в прыжке с разворотом нанес противнику резкий удар внешней стороной стопы в щеку. Лицо Грина безвольно дернулось, брызнув кровью из разбитого рта, а сам он кулем повалился на пол.
      Венька взял его голову за волосы и поднял. Противник пребывал в состоянии грогги и не сопротивлялся. Морев не собирался его добивать, но и не намеревался закончить на этом разборку. Уже не в первый раз собственный язык оказал Грину плохую услугу. Видимо, разозлил мальчишку он слишком сильно, и тот решил продолжить экзекуцию. Венька за волосы проволок драгдилера по грязному заплеванному полу в кабинку и наклонил его голову над унитазом. Перед самым носом Грина оказались ошметки несмытых экскрементов и, давясь кровавой слюной, он взмолился:
      - Слушай, парень, кончай, а. Отпусти.
      - Если не хочешь, чтобы я тебя заставил "очко" языком вылизывать, бросай в него всю наркоту, что у тебя есть.
      - Да ты что?! - возмутился Гринько. - Это же такие бабки!
      - Бросай, тебе говорят! - процедил Венька и чуть опустил голову поверженного противника вниз.
      Грин окончательно сломался. Всхлипывая и безадресно матерясь, он принялся опорожнять карманы. В унитаз полетели пакетики с порошком и красивые белые, красные, розовые таблетки "Экстази" с вдавленным изображением серпа и молота, эмблемы "Мерседеса" и плейбоевского зайчика.
      - Все, больше ничего нет, - всхлипывая, выдохнул наркоделец.
      Венька проверил его карманы, вытащил перегнутую пачку денег и тоже бросил ее в унитаз. Потом дернул смывное устройство, отправляя всю дурь в трубы с фекалиями, пнул на прощание Грина и с чувством выполненного долга отправился в танцзал нести службу дальше.