Думаю, девчонка разочаровала ее не только своей болтовней – миссис Роуэн сказала, что Летти слишком малорослая и выглядит дурочкой. Но когда я пришел туда в следующий раз, девчонка все еще была там – повеселевшая и обосновавшаяся в доме, как приблудная кошка. Я расспросил старуху о племяннице – признаюсь, не без злого умысла, чтобы напомнить ей об откровенности девушки, которая так нас развеселила. Миссис Роуэн сказала, что она не теряет надежды – Летти познакомилась в дилижансе с молодым джентльменом и заинтересовалась им, а он приходит сюда уже в течение недели. Старуха навела о нем справки и выяснила, – не при вас будь сказано, – что он не в том состоянии, чтобы жениться, а если его немного подбодрить, он может наставить Летти на путь истинный. – Плант не без удовольствия смотрел на искаженное ужасом лицо Хамфри.
– Ну, потом я пришел в тот вечер, когда вы там ужинали, и подумал, – снова не при вас будь сказано, – что вы не слишком похожи на соблазнителя. Но меня это не касалось до той ночи, когда вы меня так ловко заштопали, не задавая при этом лишних вопросов. К тому же вы с Летти выглядели такой трогательной парой, когда шли рука об руку, что сделали меня сентиментальным. Я решил намекнуть вам на происходящее, если мне предоставится шанс. Теперь дело сделано, и могу добавить, что старуха намерена держать вас подальше от кафе, надеясь, что без вас Летти вскоре двинется по следам Кэти. Сузи уже давно пошла по кривой дорожке. Ну, вот вы все и знаете.
– Дело обстоит еще хуже, чем я думал! Сознательная и хладнокровная гнусность! Мне следовало бы свернуть этой женщине шею!
– Мы все временами испытываем подобные чувства. Вы, наверное, знаете, что я неравнодушен к Кэти. А старуха обошлась с ней чудовищно. У Кэти есть ребенок от человека, которого она страстно любила; это произошло до моего с ней знакомства, но я об этом слышал. Миссис Роуэн отдала малыша на попечение няни, хотя Кэти его обожала. Теперь он ни в чем не нуждается, ходит в школу, а Кэти видит его два или три раза в год. Но она живет под постоянной угрозой, что в случае непослушания мальчик тотчас же окажется в приюте и больше Кэти его не увидит. Вот ей и приходится подчиняться матери.
– Эта женщина – настоящая ведьма! – воскликнул Хамфри. – Но для чего ей все это?
– Причина все та же – деньги. К тому же она в самом деле наслаждается, когда ей удается перехитрить всех вокруг.
– А теперь она, выходит, пытается перехитрить меня. После того, что вы мне рассказали, я заберу оттуда Летти, даже если ради этого мне придется стать поденщиком!
– Поденщики много не зарабатывают, – серьезно заметил Плант.
– Но если вы хотите получить Летти, так сказать, в status quo,
то должны что-то предпринять, и поскорей, в этом нет сомнения. Судя по словам миссис Роуэн, что племянница стала лучше выглядеть, она начинает терять с вами терпение. Можете не сомневаться: станете и впредь проявлять нерешительность, она быстро подберет вам замену или использует другую тактику. Например, уговорит Тэффи изнасиловать строптивую племянницу. – Плант наблюдал за эффектом, произведенным его словами.
Хамфри вскочил со стула и принялся мерить шагами комнату.
– Все дело в проклятых деньгах, – сердито сказал он.
– Я пробовал разные способы: предлагал Летти работу у мисс Пендл, умолял свою мать приютить ее. Если бы только я раздобыл денег, то смог бы найти для нее подходящее место, но до середины лета мне не на что надеяться.
Тон Планта внезапно перестал быть сочувственным.
– Чепуха, – резко заявил он.
– Ни один человек не останется без денег, если сам этого не хочет.
– Каким образом? – спросил Хамфри.
– Я занят весь день. Полагаю, мог бы вывозить по ночам нечистоты. Бог свидетель, я бы так и сделал, если б знал, что это решит проблему.
– Неужели? – с интересом осведомился Плант. На миг его смуглое, не по годам морщинистое лицо отразило удивление, не лишенное зависти, какую мог бы испытывать атеист, слушающий мистические откровения, или расслабленный старец, наблюдающий за играми детей. Но вскоре оно уступило место настороженности.
– Я не предлагал ничего до такой степени отвратительного и невыгодного, – сказал он.
– Фактически я вообще еще ничего не предлагал. Но мог бы предложить. Позвольте наполнить ваш стакан и постарайтесь сесть и успокоиться. Сейчас мы ничего не можем сделать, но есть кое-какие задумки. Вы молоды, сильны и не боитесь холода…
– Он рассмеялся, перечисляя эти не слишком выдающиеся качества.
– Ну и кто мне за это заплатит?
– Если вам нужны деньги, могу подсказать вам, как их добыть, при условии, что вы будете держать рот на замке. Подумайте об этом.
– Насколько я понимаю, это нечто незаконное?
– Зависит от того, как посмотреть. Многие разумные люди не видят в этом никакого вреда, хотя формально сие предприятие незаконно. Но как вы можете заметить, законные пути добычи денег немногочисленны и медлительны, особенно если человек занят весь день. – Усмехнувшись, Плант вынул из кармана горсть денег и пересчитал на столе соверены и полусоверены, отодвинув шиллинги, которые отдал ему Хамфри.
– Здесь двадцать фунтов. Если хотите, они будут ваши. Предположим, вы посидите и подумаете, что готовы за них сделать, а что нет, а я покуда приготовлю ужин. Из-за простуды совсем не хотелось есть, но разговор с вами вернул мне аппетит.
Плант вынул из ящика стола чистую скатерть, ножи, вилки и ложки и накрыл на стол, оставив деньги лежать в углу возле отогнутой скатерти. Потом он пару раз сходил в кладовую и принес холодную курицу, хлеб, масло и сыр, аккуратно разложив снедь на столе. Хамфри молча наблюдал.
– Готово, – сообщил Плант.
– Ужин скудноват, но я не ждал гостя.
– Я принял решение, – сказал Хамфри.
– Готов сделать все, предложенное вами, но при условий, что это никому не повредит. Помимо убийства и нанесения вреда кому-либо, я с радостью пойду на все, чтобы получить эти двадцать фунтов.
– Ну что ж, вполне откровенно, – кивнул Плант.
– Я не стану просить вас убивать – предпочитаю делать это своими руками. – Он рассмеялся, и этот смех покоробил Хамфри.
– Отлично! Кладите деньги в карман и поправьте скатерть, а я расскажу вам о своем предложении.
– Плант начал разрезать курицу с неопытностью, вынудившей отвернуться педантичного Хамфри, при этом продолжая говорить:
– В ответ на ваше предупреждение насчет убийства я предупрежу вас насчет обмана и двойной игры – это не пойдет на пользу вашему здоровью. – Хамфри невольно посмотрел на шрам, теперь полностью открытый, так как Плант засучил рукава, прежде чем взяться за нож.
– Не то чтобы меня это беспокоило. Я надеюсь, что вы человек чести и отработаете ваши деньги.
– Если вы в этом сомневаетесь, то лучше сразу заберите их, – сердито сказал Хамфри.
– У меня нет никаких сомнений, уверяю вас. А теперь я расскажу, что мне от вас нужно, Три раза в неделю – вы сами можете выбирать дни – вам придется приходить сюда, садиться в двуколку, ехать в указанном мной направлении и доставлять определенные товары. В другие вечера – не более раза в месяц, но крайне нерегулярно, так как это зависит от луны и погоды – вы должны быть готовы разгрузить в течение часа такие же товары. Вот и все.
– Эти товары – контрабандные?
– Совершенно верно. Я покупаю и перепродаю бренди, табак и чай. Мы находимся далеко от моря, поэтому товары переходят из рук в руки несколько раз, пока попадают ко мне, и львиная доля прибыли уходит на сторону. Тем не менее дело это очень выгодное – лучшее из того, чем я занимался с тех пор, как мне пришлось самому о себе заботиться. И оно не слишком опасно, так как в этих местах полиция малочисленна и действует вяло. Конный офицер здесь новичок, а какой-то смышленый парень сводил его к миссис Роуэн и познакомил с Сузи, так что нам всегда известно о его маршрутах. У меня круг в высшей степени респектабельных клиентов, и я не беру новых, если мне их не представят надежные люди. Фактически я свел риск к минимуму. Но я не могу в одиночку заниматься этим шесть дней в неделю. Раньше у меня были партнеры. – Он тряхнул рукавом над раненым запястьем. – Работать с ними мне не очень-то нравилось. Думаю, с вами я мог бы сработаться. Но если у вас есть какие-то сомнения, сейчас самое время о них сказать.
– У меня нет сомнений. Не знаю, что я ожидал услышать от вас, но уверяю, готовился к гораздо худшему. Вообще-то, по моему мнению, налог на чай преступен, так что контрабанда чая – благо для общества.
– Ну, тогда вы видите перед собой одного из благодетелей, хотя меня, признаться, впервые так называют, – усмехнулся Плант.
– Вы должны свести ваших неимущих пациенток с Барахольщиком Тедом. Он бывает здесь дважды и привозит всякий хлам, а в куртке у него множество потайных карманов, наполненных чаем, который он скупает по три шиллинга за фунт и продает по четыре пенса за унцию. Этим Тед зарабатывает куда больше, чем шнурками и булавками, а чай у него все равно дешевле, чем в магазинах. Но конечно, это грошовое дело – настоящие деньги делают на бренди, табаке и текстильных изделиях вроде перчаток и кружев. Однако покупатели предпочитают регулярную доставку, поэтому приобретают товары в магазинах. А я, потеряв последнего партнера, порезав запястье и подхватив простуду, оказался в тупике. Поэтому хочу, чтобы вы сразу же начали работу.
– Готов начать завтра вечером!
– Отлично! Я планирую круговую поездку. Майор Эйре в Юстоне, преподобный Томбер в Барнингеме, мистер Орчард в Ливермир-Парва – все выдающиеся клиенты, но я могу найти и других. – Плант задумался, рисуя вилкой на скатерти, затем поднял голову.
– Об одном мы забыли. Предположим, в ночь, когда вы должны работать, кому-то понадобятся ваши профессиональные услуги. Тут вам придется выпутываться самому, но не позвольте старому Коппарду вас выследить.
Об этой ситуации Хамфри думал с тех пор, как сообщил о намерении вывозить по ночам нечистоты.
– Люди редко посылают за врачом ночью, особенно зимой. В те ночи, когда я вам не нужен, буду сидеть дома. Если же понадоблюсь доктору Коппарду между девятью и одиннадцатью, он пошлет за мной в кафе, – ему известно, что я хожу туда, – и в случае чего скажу, будто был там, но меня вызвали к больному прямо оттуда. После одиннадцати доктор будет искать меня в постели – но вызовы после одиннадцати крайне редки, а при необходимости могу сказать, что был у миссис Нейлор. Старуха совсем безумна, и, если доктор Коппард начнет ее расспрашивать на следующий день, хотя это весьма маловероятно, она скажет, что я хороший мальчик, и захочет спеть ему гимн. Конечно, осложнения возможны, но придется рисковать. Могу пообещать вам одно: до этого дома меня никто не проследит.
– Тогда все в порядке. Во всем остальном ваша профессия пойдет нам на пользу. Для вас естественно отлучаться по ночам. Итак, мы становимся партнерами?
– Разумеется, – кивнул Хамфри.
– На это я и надеялся. Не могу выразить, какая ноша свалилась с моих плеч. Двадцать фунтов позволят мне вытащить Летти из этого ужасного места, а ни о чем другом начиная с ноября я и не помышляю. Между прочим… сколько времени мне понадобится, чтобы заработать такую сумму? На сколько я могу рассчитывать в неделю?
– По-разному, – ответил Плант. – Я все организую и дам вам знать. Многое зависит от количества сбытого товара. Мой последний партнер ни к черту не годился, и с наступлением зимы мне пришлось отказаться от нескольких возможных покупателей. Но теперь мы можем расширить клиентуру. Короче говоря, не беспокойтесь о деньгах. Я буду сообщать вам о ваших гонорарах, а вы дадите мне знать, если понадобится больше. Полагаю, вы заберете девушку сразу же? Я жду не дождусь того дня, когда миссис Роуэн сообщит мне о ее исчезновении – тогда я почувствую, что, наконец, с ней посчитался.
– Вам не придется долго ждать, – заверил его Хамфри.
– Я начну подыскивать место для Летти завтра с утра.
Глава 14
Хамфри воображал, будто осуществлению его планов мешает лишь отсутствие денег, и был полностью уверен, что с двадцатью фунтами в кармане и перспективой в случае необходимости заработать еще больше он подыщет дом для Летти в течение часа. Но в первый же день на это было потрачено полных два часа – более, чем он мог на законном основании позволить себе выкроить из своего рабочего времени, – а Летти все еще оставалась бездомной, если не считать кафе.
Сначала Хамфри попытал счастья в домах с хорошей репутацией, где респектабельные вдовы или старые девы кое-как сводили концы с концами за счет жильцов. В промежутках между профессиональными визитами Хамфри смог в первый день повидать четырех из семи известных в городе леди. У трех из них не было свободных комнат, а четвертая не сдавала жилье женщинам, намекнув, что это причинило ей неприятности в прошлом.
Поэтому, когда он явился к Планту, готовый предпринять первую попытку нарушения таможенных законов, обустройство для Летти безопасного жилища по-прежнему оставалось мечтой.
Однако вскоре, оказавшись в морозной ночной тьме, Хамфри позабыл о Летти и принятых на себя обязательствах. Двуколка ожидала во дворе, груз был накрыт старой попоной. Плант, закутанный с головы до пят и казавшийся бесформенным кулем, помог запрячь лошадь и дал ряд указаний. Хамфри, взбираясь на место возницы, как он делал ежедневно, отправляясь к живущим за городом пациентам, молча размышлял: «Теперь я контрабандист. Я поставил себя по другую сторону закона, и, если что-нибудь пойдет не так, старый сэр Сайлас Придуорт, которому я утром пустил кровь, приговорит меня самое меньшее к ссылке на каторгу». Помимо этих фантастических мыслей, все выглядело почти разочаровывающее обыденным. Как и большинство школьников его поколения, Хамфри живо интересовался подвигами Беддоуза, Скиппера и знаменитой банды Торстона, а слово «контрабандист» пробуждало в нем ассоциации с кровожадными головорезами и романтическими приключениями. Однако все оборачивалось соглашением между простуженным владельцем конюшни и помощником врача, что сводило на нет школьные представления, и давало понять, что вещи, кажущиеся романтическими, когда о них читаешь или слышишь, становятся повседневной работой, когда, непосредственно в них участвуешь. Впрочем, не исключено, – хотя это казалось в высшей степени, невероятным, и Хамфри надеялся, что такого никогда не произойдет, – если дело окончится неудачной и кровавой развязкой, о нем напишут как о знаменитом враче-контрабандисте Хамфри Шедболте. Разумеется, эти мысли были абсурдными. Однако, когда он добрался до первого пункта назначения и поднял попону над бочками и ящиками в задней части повозки, то вновь ощутил романтическую приподнятость. От груза исходил запах моря, дальних странствий, удивительных приключений, дерзкого беззакония… Воистину тот не жил по-настоящему, кто не прибегал к двойной морали, каждая из которых отрицала другую и насмехалась над ней. Но дома, которые посещал Хамфри, доставляя товары, ничем не отличались от посещаемых им в качестве врача, а люди, рассчитывающиеся за товар, – от людей, которые платили ему за вскрытие нарыва, вправление вывиха или прием родов. Собственно говоря, они могли быть теми же самыми, и, памятуя об этом, Хамфри надвигал шляпу на глаза и прикрывал подбородок шарфом.
Возвращаясь рано утром на ферму Планта, он внезапно ощутил опасность. Что, если во дворе прячутся акцизные чиновники? Конечно, он может сказать, будто его вызвали в Юстон и ему пришлось нанять лошадь и двуколку. Однако эта мысль вместе с успокоением принесла чувство стыда. Прикрывать почетной профессией весьма незаконное предприятие было в высшей степени недостойно. Оставалось надеяться, что ему не понадобится к этому прибегнуть.
На следующее утро миссис Гэмбл, принеся Хамфри кувшин горячей воды для умывания, едва смогла его разбудить, а за завтраком он еле сдерживался, чтобы не зевать и не впадать в сонное молчание. Хамфри окончательно проснулся только к одиннадцати. Рассчитав свое время, чтобы выкроить несколько часов на поиски жилья для Летти, он смог посетить два из трех оставшихся домов до возвращения к обеду в три часа. Один дом переменил обитателей и стал семейным жилищем, а в другом не оказалось свободных комнат.
После обеда Хамфри посетил пациента в деревне, а вернувшись в сумерках, получил очередное приглашение от миссис Нейлор. Быстро выпив чашку чаю, он снова отправился в путь – сначала к старухе, потом в последний дом, значащийся в его перечне. Хозяйка заявила, что прекращает сдавать комнаты по причине своего почтенного возраста: в шестьдесят лет она намерена уйти на покой и единолично пользоваться своим домом.
– Тридцать восемь лет в нем торчали чужие люди, и под конец жизни я надеялась побыть в нем одна. А если я приму вашу молодую леди, то мне это не удастся, не так ли?
Хамфри вернулся домой поужинать, а потом направился в кафе.
Теперь он знал самое худшее, ужасную правду о миссис Роуэн, и должен был поддерживать с ней дружеские отношения, пока Летти не окажется в безопасности, поэтому титаническими усилиями заставил себя улыбнуться в ответ на ее приветствие и обменяться замечаниями насчет погоды. А когда Летти подошла к столику Хамфри, к его чувству любви, восхищения и ответственности прибавились смущение и неловкость при воспоминании обо всем рассказанном ему Плантом. К тому же было невыносимо думать, что после мучительного составления планов, каждый из которых начинался с мысли: «Если бы у меня были деньги…, он имел в кармане двадцать золотых соверенов, но не продвинулся ни на шаг в поисках жилья для Летти.
Потягивая кофе, наблюдая за Летти, переходящей от столика к столику, и рассматривая Кэти новым, сочувствующим взглядом, Хамфри принялся размышлять: неужели нельзя найти добрую, отзывчивую женщину, которая возьмет девушку к себе и позаботится о ней? Должно быть, в городе таких целые дюжины.
Его печальные мысли прервал мистер Бэнкрофт, и Хамфри пришло в голову, что школьный учитель может знать подходящее место. Однако вопрос поверг мистера Бэнкрофта в такое глубокое раздумье, что Хамфри пришлось платить за заказанные им кофе и бренди. Результат этих раздумий был весьма плачевным: мистер Бэнкрофт перечислил хозяек, у которых Хамфри уже побывал.
– Там я уже был, – тоскливо промолвил он.
– Глупо, не так ли? Ведь наверняка есть множество, хороших мест.
– Безусловно, – согласился мистер Бэнкрофт.
– Но вы не можете стучаться в двери частных домов с подобными вопросами. Разве что в бедных кварталах…
Хамфри тотчас же принялся перебирать в уме имена и жилища своих менее состоятельных пациентов. Большинство из них жили в нищете и грязи. Но были исключения, и, возможно, ему удалось бы найти место, которое, если немного привести его в порядок, могло бы послужить жильем для Летти.
Утешив себя такой возможностью, Хамфри пошел домой, рано лег и заснул как убитый.
В течение двух следующих дней он продолжал поиски. Многие из небольших домов были забиты до отказа, другие, выглядевшие сносно при посещении больных, оказывались совершенно неподходящими для Летти. К тому же в городе свирепствовали всевозможные болезни, и Хамфри начал испытывать страх, что Летти подхватит какую-нибудь инфекцию. А в одном из домов он столкнулся с тем, что напугало его сильнее желтой лихорадки. Хозяйка начала посмеиваться при первых же его словах, а когда он все объяснил, сказала:
– Конечно, я поселю ее у себя. А вы можете приходить, когда хотите, и оставаться сколько угодно. Я не стану сплетничать и задавать лишних вопросов.
Женщина руководствовалась благими намерениями, однако ее слова шокировали и рассердили Хамфри, заставив его задуматься, не составляли ли более респектабельные женщины аналогичного мнения о его миссии и не являлось ли это причиной многочисленных отказов. Возможно, ему следовало говорить, будто Летти его сестра или кузина. Но ведь Хамфри надеялся, что девушка останется на новом месте до середины лета, а потом он сможет жениться на ней. Впрочем, на кузине можно жениться, так что в дальнейшем лучше называть Летти своей кузиной. Ему хотелось бы начать все заново, именуя Летти кузиной в каждом доме, где он уже побывал.
Глава 15
В течение этой суматошной, утомительной и в том, что касалось Летти, бесплодной недели Хамфри доставил еще два груза контрабанды. Во время этих поездок не произошло никаких приключений, и для Хамфри оказалось самым трудным не заснуть в покачивающейся под морозным звездным небом двуколке, которую лошадь медленно тащила с места на место по маршруту, тщательно разработанному Плантом. Иногда он мог удержаться от сна, только думая о Летти, но теперь эти мысли стали монотонными, как унылая, чисто механическая работа. Хамфри мечтал переломить ситуацию; если бы подвернулась хоть какая-то возможность подыскать подходящее жилье для Летти, с каким бы облегчением и удовольствием он стал бы размышлять об этом и строить планы!
Повезло ему случайно, спустя две недели после начала поисков. Он отправился в Брэдфилдс к пациенту со сломанной ногой и на Саутгейт-стрит, где его лошадь перешла на шаг, взбираясь на холм перед конным рынком, увидел, как из маленького домика выносят ветхую мебель и грузят на тележку.
Раньше Хамфри не обращал внимания на этот дом, но теперь из-за запрудившей дорогу толпы любопытных он придержал лошадь, посмотрел на него и сразу же ощутил его очарование. Дом выглядел маленьким и бедным; с каждой стороны над ним нависали столь же убогие, но более крупные сооружения, расположенные выше. И все-таки грязный и неокрашенный, с дырами, закрытыми бумагой, на месте оконных стекол, дом обладал какой-то таинственной притягательностью. На улицу выходил только один фронтон, и в нижнее из двух видимых окон было вставлено толстое зеленоватое бутылочное стекло. Дверной проем таинственно зиял в глубине.
Прежде чем Хамфри завершил осмотр, толпа подалась назад, а человек с тележкой подкатил ее на дюйм ближе к канаве и весело крикнул: «Проезжайте, сэр, места достаточно!» Хамфри щелкнул языком, и лошадь начала подъем. Но наверху холма он натянул поводья и спросил у толстой женщины, стоящей в дверях своего дома:
– Не знаете, тот домик свободен?
– Да, сэр. Жильцов выселили – они не вносили арендную плату с Михайлова дня.
– А кто хозяин?
– Тот же, что и у меня. Мистер Стаббс из Рисбигейта..
– Благодарю вас, – сказал Хамфри и тронул лошадь. Но маленький домик с фронтоном, окном с зелеными стеклами и таинственным дверным проемом не выходил у него из головы. Во время ужина он понял: тот домик – решение его проблемы. Если арендовать его и обставить мебелью, чем не жилье для Летти? А женившись на ней, он тоже сможет там жить. Зарабатывая деньги, Хамфри делал бы дом все более красивым и удобным. Подобно всем молодым влюбленным, он живо представил свою возлюбленную весело и счастливо хлопочущей по хозяйству. Инстинкт создания домашнего очага, заложенный в мужчинах с незапамятных времен, заговорил в нем в полный голос.
После ужина Хамфри отправился в Рисбигейт. Мистер Стаббс сообщил, что дом уже обещан какому-то сельскому жителю, который должен приехать и осмотреть его завтра, в базарный день. Арендная плата составляла три шиллинга шесть пенсов в неделю, и дом вполне хорош, хотя последние жильцы обращались с ним просто ужасно.
– Я только сегодня его увидел, – уныло произнес Хамфри, – и сразу же отправился к вам.
Сунув руку в карман, он коснулся денег, лежащих там с тех пор, как их дал ему Плант. Вследствие своей бедности Хамфри считал золото непобедимым, но в его руках оно, очевидно, утратило эту добродетель.
– Если вы действительно заинтересованы в этом доме, – сказал мистер Стаббс, – и готовы уплатить за месяц вперед..
– Конечно готов!
– Что касается ремонта… Человек, который приедет завтра, мастер на все руки. Он собирается сам все сделать, не беспокоя меня.
– Я тоже все сделаю, – энергично заверил Хамфри. – Правда, я не мастер на все руки и у меня мало свободного времени, но я прослежу, чтобы дом как следует отремонтировали.
– Ну, тогда все в порядке. Полагаю, вы хотите должным образом оформить аренду, скажем, на год?
– О, больше чем на год!
– Хорошо, пусть будет на два. Утром я займусь этим, сэр.
– Я заплачу прямо сейчас. Вы не против дать мне ключ? Я бы хотел заглянуть внутрь.
– У меня при себе нет ключа. Завтра к полудню я привезу сюда ключ и договор, готовый к подписанию. Это вас устроит?
– Великолепно, – сказал Хамфри.
Он вышел на улицу, уже чувствуя себя домовладельцем.
На следующий вечер, имея при себе ключ и свечу, молодой человек побывал в доме. Странное очарование стало еще сильнее, стоило ему переступить порог, _однако он обнаружил, что его здорово одурачили. Теперь он понимал, почему мистер Стаббс не давал ему ключ, пока не была внесена плата и подписан договор об аренде. Внутри оказалось еще более грязно и запущено, чем у миссис Нейлор, ибо состояние ее жилища было обязано пренебрежению, но не беспричинному разрушению. С этим же домиком в самом деле ужасно обращались, что было заметно даже при тусклом мерцании свечи. Хамфри пришла в голову сентиментальная идея, что вчера дом привлек его внимание безмолвным призывом к спасению. Общаясь с домом, как с живым существом, он заглянул во все четыре маленькие комнаты и поклялся отремонтировать его, навести в нем чистоту и создать уют. Почти целый час цель, ради которой Хамфри арендовал дом, оставалась где-то на заднем плане, и возвращение назойливой мысли о Летти и миссис Роуэн принесло ему невольное облегчение. Он стряхнул сонливость, вновь почувствовав себя молодым и энергичным.
Однако уговорить Летти будет нелегко. Запирая за собой дверь и бережливо кладя в карман огарок свечи, Хамфри думал о том, сколько времени может занять ремонт и понравится ли дом Летти так же, как ему. Восприимчивость Хамфри к женскому полу, которую отмечал и порицал доктор Коппард, способствовала наблюдательности, и одно наблюдение занимало сейчас его мысли. Хамфри внушил себе, будто собственный дом для женщины – самое важное и драгоценное. Поэтому казалось разумным предположить, что Летти, разделяя пристрастия других женщин, обрадуется новому жилищу, и Хамфри, возвращаясь в центр города, намеревался отправиться прямиком в кафе и сообщить девушке новости. При этой мысли его сердце забилось быстрее, и некоторое время он ощущал только торжество и радостное возбуждение. Но по мере приближения к дому миссис Роуэн его начали одолевать сомнения. Вся беда заключалась в том, что Летти не просила его подыскать ей жилье. Предложение, которое он собирался ей сделать, было весьма деликатным и могло потребовать откровенности и долгих уговоров.
Вспомнив о состоянии дома, Хамфри испытал облегчение, так как это избавляло от необходимости немедленно принимать решение. Если Летти сразу посмотрела бы дом, он, скорее всего, вызвал бы у нее отвращение, решил он. Поэтому лучше сначала отремонтировать и меблировать будущее жилище, насколько позволяют средства, а уж потом отвести туда девушку. А коль скоро и тогда она начнет возражать против того, чтобы покинуть свою добрую тетушку, он расскажет ей все – расскажет в ее, в их собственном доме.
Поэтому Хамфри провел вечер в кафе, лелея свой секрет, и рано лег спать, так как бессонные ночи все еще давали о себе знать.
Следующим утром Хамфри был слишком занят, чтобы заниматься приведением дома в порядок, а к полудню порадовался, что сразу не бросился нанимать штукатура и каменщика, осознав, что в таком маленьком городке человек, достаточно хорошо известный, едва ли сможет не вызвать к своим действиям нежелательный интерес. Даже аренда дома была несколько опрометчивым поступком, хотя Хамфри дал понять мистеру Стаббсу, что делает это не для себя, а для своего знакомого, лишенного свободного времени, чтобы оплатить аренду и подписать договор. Однако впредь необходимо соблюдать максимальную осторожность. С неохотой, так как ему хотелось лично контролировать ход ремонта, Хамфри решил попросить Планта помочь ему в качестве посредника, а самому посещать дом только под покровом темноты.
Просьба Хамфри развеселила и несколько озадачила Планта, однако он согласился при условии, что также будет скрывать свои действия.
– Если план осуществится и вам удастся забрать девчонку, миссис Роуэн будет жаждать вашей крови. Это ваше дело, но признаюсь, мне не хочется, чтобы она жаждала и моей. Поэтому, если мы с вами встретимся в кафе, не кидайтесь ко мне с вопросами и инструкциями. Вообще, чем меньше мы с вами станем появляться вместе на людях, тем лучше.
– А чем она может вам повредить? – поинтересовался Хамфри, вспомнив жалобу миссис Роуэн, что Плант никогда ей ничего не рассказывает.
– Она может запереть дверь в комнате Кэти. Конечно, Кэти привязана ко мне, но это не идет ни в какое сравнение с любовью к ее сынишке.
– Понятно. Я буду крайне осторожен.
– Вот и отлично. По-моему, основное правило безопасности – не позволять правой руке знать, что делает левая. Я выполню вашу просьбу и дам вам знать, когда все будет сделано.
Предоставить ремонт и окраску дома посредникам и рабочим было еще терпимо, но меблировка – другое дело. В этом вопросе нельзя было полагаться на чужой вкус и суждения. Но Хамфри соблюдал осторожность, покупая одновременно только одну вещь и по возможности посещая магазины и мастерские в деревнях, где бывал по профессиональным делам. Приобретая что-либо в городе, Хамфри пускался в правдоподобные объяснения. Хейгар Шедболт поразилась бы, узнав, сколько раз она праздновала день рождения в конце января и начале февраля и сколько денег ее сын тратил на подарки для нее. Расходы ужасали и самого Хамфри, который до сих пор рассчитывался только шиллингами и пенсами и которому двадцать фунтов казались огромным состоянием. Но Плант всегда проявлял сочувствие и без разговоров выплачивал авансом нужную пару фунтов.
Наконец, рабочие закончили ремонт, а фургон, заказанный Плантом, доставил мебель с различных складов. В один из февральских вечеров, уже напоенных весенним ароматом, Хамфри смог отправиться в домик, чтобы все приготовить к визиту Летти.
Радуясь своим достижениям, Хамфри забыл – или предпочитал не вспоминать? – о том, что он еще не изложил Летти свой план.
