- Ты наверняка сломал молнию... У тебя гнусные замашки насильника от природы... - прошептала Маня. - Интересно, как я теперь поеду в Москву в расстегнутых брюках?.. Ты подумал об этом?..
      - Конечно, подумал... - выдохнул ей в ухо Вовка. - Ты наденешь мои... У нас абсолютно одинаковые размеры... Можешь оставить мои джинсы себе навсегда... Мне будет приятно, что ты их носишь...
      Его рука медленно поползла вниз, одновременно стягивая колготки...
      - А если ты сейчас заодно порвешь и колготки, что тогда?..
      - Да, второй вопрос так просто не решить... Это тебе не джинсы... - пробормотал Вовка. - Придется ехать в Москву в драных... Под брюками не видно... Но колготки - еще не край света... Завтра я куплю тебе сразу двадцать пар, и тогда смогу спокойно раздирать их в свое удовольствие... Мне нравится их рвать на тебе... Очевидно, я действительно грязный насильник по натуре... Это моя суть... Ты попала в точку... Молодец... -Его рука опускалась все ниже... - Да, я забыл... - трансово шептал он, - теперь у нас будет новый постулатик... Помолчи... Ты уже сказала достаточно на сегодняшний вечер... Запомни его: "условимся друг друга любить, что было сил..." Это тебе не кот начихал... - Он провел языком по ее носу и коснулся груди. - Все такой же... И они все так же любят меня... В отличие от тебя... Знаешь, я все-таки до сих пор до конца не понял: почему ты меня так не любишь?.. Почему орешь свое бестолковое "Нет!" и вопишь "Ни за что"? Что за неясные необоснованные протесты?..
      Сосок правой груди мгновенно затвердел и приподнялся навстречу его пальцам.
      - Вот видишь, длиннушка... Это моя группа крови...
      На сей раз он тоже не ошибся...
      Вовка коснулся языком ее губ и раздвинул их.
      "И вроде бы немного до конечной, но снова начинается кольцо..."
 
      19
 
      Маша проснулась оттого, что Володи рядом с ней не было. Опять он куда-то смылся... Не сопел ей в ухо и не утыкался длинным носом в волосы. В спальне стояла неестественная противная тишина, которую хотелось немедленно сломать и уничтожить.
      - Вовка! - истошно закричала Маша, вскочила, на ходу накидывая на себя его рубашку, брошенную на кресле, и кинулась в коридор.
      - Ну и зачем так орать? - спокойно спросил Вовка, открывая дверь ванной. - Смотри, Сашка услышит!.. И штукатурка со стен начнет сыпаться. Тебя бы пристроить куда-нибудь в хор... То ты мне не даешь спать, пристаешь с нежностями, то мешаешь нормально побриться и помыться... А сама потом начнешь жаловаться и пилить меня за эти воображаемые колючки на щеках. На вас, мадам, право слово, не угодишь!
      - Ты постоянно исчезаешь... - пробормотала Маша.
      Он окинул ее быстрым взглядом.
      - Я? Ну-ну! Предположим... Тебе жутко идет моя рубашка! Можешь не снимать. Шоколад на столе, чайник только что закипел.
      - Ты не сказал, куда и когда уезжаешь... - прошептала Маша.
      - А ты не спрашивала!
      Володя повернулся к зеркалу, добривая подбородок.
      - Тебе придется недели три писать мне в Лондон. Это тебе не хухры-мухры! Обзаведись зарубежными конвертами. Звонить дороговато! Впрочем, я сам буду звонить... Если, конечно, твой американец не отвлечет тебя театрами и музеями. Маленькие радости большой страны...
      Еще один беглый внимательный взгляд.
      - Ты бы налила нам чаю... Моей красотой можно будет полюбоваться и за столом. Я разрешаю.
      Маша вздохнула и побрела на кухню.
      Они позавтракали, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Собрались и оделись ехать в Москву. Почти молча добрались до вокзала и сели в электричку.
      В метро они попрощались: дальше их пути лежали в разные стороны.
      - Ты ничего не хочешь мне сказать? - спросил Вовка. - Ведь, в сущности, "день прошел, как не было - не поговорили..."
      - Ничего, - прошептала Маня.
      Лучше действительно не обсуждать дальнейшее. Это лишнее. Все сложится само собой.
      Вовка задумчиво усмехнулся.
      - Ну, тогда... - сказал он, - тогда... "обними покрепче брата, он любил тебя когда-то... Давние дела..." Ча-ча-ча...
      - Что ты сказал?.. Повтори... - прошептала Маша.
      Колонны "Комсомольской" качнулись перед глазами. Его слова заглушил шум подходящего поезда... Господи, не охнуть, не вздохнуть...
      - Мышонок, спокойно! - Вовка крепко стиснул ее в руках. - Стой на ногах и не вздумай падать в обморок! Держись за меня! Ты все прекрасно слышала...
      - Ты... знал?.. - прошептала Маша.
      Вовка пожал плечами, по-прежнему крепко прижимая ее к себе. Резко сузившиеся темные глаза смотрели с нехорошим, странным, незнакомым выражением.
      - Ты знал... И... давно? Значит, тогда... возле института... Вы все постоянно мне врете...
      - Допустим... Что это меняет? Знал... И врал... И тоже хотел когда-то все разорвать раз и навсегда... Видишь, ничего не вышло... Мне тогда потребовалась очень большая жестокость... Пришлось в себе найти... Или занять у других, не помню... Думаешь, это было просто? Иногда стать хуже, чем есть на самом деле, бывает ничуть не легче, чем стать лучше. Но я считал, что поступаю правильно, что так надо... И пока ты верила в ложные причины: то в Сашину любовь, то в мою порядочность, то в мою низость и пристрастие к тряпкам, не подозревая о настоящей, я мог жить спокойно... Хотя до спокойствия там было слишком далеко...
      Как мерзко шумят эти никчемушние поезда... Ну, куда их столько?.. Идут один за одним... Хоть бы авария какая-нибудь...
      Две толстые тетки с баулами толкнули Машу и потащились дальше. Мальчик с собакой остановился поблизости, изучая все возможные маршруты. Две развеселые юные кокетки, пролетая мимо, на ходу ловко состроили глазки импозантному седеющему высокому господину, застывшему возле длинной дамы. Он их даже не заметил... А жаль...
      Маша слушала, не отрываясь от Володиного лица.
      - Ну, конечно, я сразу обо всем догадался, увидев тебя возле своего дома...Ты тоже все давно знала... Ну и что? Теперь ты решила все бросить и сбежать на край света? И ищешь важные и несуществующие причины, и отыскиваешь в себе жесткость... Зря... Ничего не получится!.. Да, мы совершили преступление... Теперь я это признаю... И не одно!.. Но понимаешь ли... Ты приехала ко мне... И я не смог совладать с собой, не сумел удержаться... Прости...
      Он ненадолго замолчал, видимо, собираясь с мыслями и обдумывая нелегкое продолжение.
      Понимаешь ли, знаешь ли, помнишь ли... Три глагола плюс частица... И целая жизнь позади...
      - Я... не к тебе... - шепотом уточнила Маша, чувствуя, как щеки загорелись костром.
      - Ну да! - усмехнулся он. - Якобы к моему отцу... К нашему общему любимому папеньке... Предположим... Наши знания ничего не меняют! Иногда мне даже кажется, что было бы лучше, если бы их стало поменьше... Странная парадоксальная и антинаучная мысль... Ты помнишь? Прямая слишком часто - далеко не самое кратчайшее расстояние между двумя точками! Гораздо чаще нас соединяют жуткие и страшные зигзаги. Жизнь такая большая и сложная, что в ней бывает все. Длиннушка, а ведь твои ноги мы так и не измерили! Прямо какой-то рок. - Вовка ласково ткнулся носом в ее волосы. - Мышонок... Я улетаю завтра днем... Сегодня вечером позвоню... А потом буду звонить из прекрасной столицы Англии...
      Он улыбнулся, выпустил Машу из рук и шагнул к поезду. Но потом неожиданно обернулся и хитро промурлыкал:
 
      Позову я голубя,
      Позову я сизого...
      Пошлю дролечке письмо,
      И мы начнем все сызнова...
 
      - Держись крепко на ногах, длиннушка! Я приеду, и мы обязательно их, наконец, вымеряем! Там не меньше метра двадцати пяти! Неужели ты еще до сих пор растешь? Привет американцу!
      Он махнул рукой, засмеялся и вошел в вагон. Подходивший встречный поезд почти заглушил его слова.
 
      Маша вышла из метро на Сухаревке и остановилась. Ей показалось, что дороги под ногами нет. Есть лишь изодранное в клочки, зажатое со всех сторон жесткой линией горизонта холодное небо над головой. Сырой ветер принес вдруг откуда-то смех. Наверное, смеялись рядом, и Маша оглянулась, но прохожие шагали далеко. Значит, смеялись земля, небо, ветер, хохотало огромное пространство вокруг нее. Смеялось над ней. И Маша торопливо бросилась домой.
      Инна Иванна увидела ее и побледнела. Масяпка, родненькая!..
      - Не волнуйся, мама! Все в порядке! - заверила Маня. - Мужиков более чем достаточно. А женихи так просто одолели! Вот приехала к тебе от них отдохнуть. Антошка в школе?
      Инна Иванна судорожно кивнула и торопливо стала собирать на стол.
      - Мне никто не звонил? - спросила Маша, прогуливаясь по гостиной и бесцельно перекладывая вещи с места на место.
      - Неужели еще кто-то должен тебе звонить? - испугалась мать. - Это какой-то ужас! Скажи, что и кому мне отвечать в случае чего! Звонил отец... Спрашивал о тебе...
      - Который? - весело справилась Маша.
      Инна Иванна возмутилась.
      - Ты бы поимела совесть! Павел тебя вырастил...
      - Да ладно! - махнула рукой Маша. - Я прекрасно знаю, кто меня вырастил. Вот только никак не могу догадаться, почему и зачем. А у тебя есть водка или коньяк? Если нет, я могу сбегать! Тут недалеко. Давай напьемся! Ты как себя чувствуешь?
      Мать села, сжав в руках кухонное полотенце. Масяпка, родненькая!..
      - Хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра...У меня давление, ты же знаешь... - прошептала она. - Если только немножко, за компанию...
      Они сели напротив друг друга, поставив посередине стола бутылку коньяка.
      - Как давно мы не сидели с тобой вдвоем, вот так, без мужчин и детей... - пробормотала Инна Иванна.
      Маша повертела в руках вилку.
      - Мама, расскажи мне об отце... О настоящем.
      Мать растерялась.
      - Зачем тебе это? С тех пор прошло столько лет...
      Маня хмыкнула.
      - Это лишнее и ненужное напоминание о твоем и моем возрасте. И все-таки... Что он за человек? Почему вы с ним не поженились? Разве он любил жену?.. И... сына?..
      Последнее слово далось ей с большим трудом.
      Инна Иванна быстро и внимательно взглянула на нее.
      - Плохо, когда совершают ошибки... Но это неизбежность... Куда хуже, когда повторяют чужие...
      - Но, видишь ли, - возразила Маша, - в нашем случае это тоже неизбежность: дочери очень часто повторяют материнскую судьбу. В отличие от сыновей. Есть известная статистика. И в ней зарыт какой-то глубокий определенный смысл...
      - Абсолютно никакого! - заявила Инна Иванна. - Полная бессмыслица! Подумай сама: какой толк может быть в повторении?
      - Ну, как же... - протянула Мася. - Повтор - художественный прием, средство выразительности!
      - Да? Мыслюха! - иронически прищурилась мать. - И что же оно выражает?
      - Любовь... - пробормотала Маша. - Оно всегда выражает одно и то же: любовь... Разве непонятно?
      Инна Иванна смутилась. Маня встала.
      - Я позвоню... Извини, это две минуты...
      Бройберг взял трубку мгновенно.
      - Мария! - радостно сказал он. - Ну, наконец-то! А ведь я ждал твоего звонка...
      Раз, два, три, четыре, пять... - безрадостно автоматически посчитала своих мужчин Маша.
      - Мне нужна твоя помощь... - пробормотала она.
      - Конечно, ты всегда звонишь мне только с просьбами. Я привык. Что тебе требуется на сей раз?
      - Леня, мне нужно скрыться от одного человека, - с трудом сказала Маша. - Хорошенько спрятаться и на какое-то время исчезнуть... Нужно, чтобы он меня никогда не нашел... Понимаешь? Меня нет - и все... Взята в заложники... Уехала... Умерла... Сгинула навсегда...
      Понимаешь ли, знаешь ли, помнишь ли... Три глагола плюс частица... И целая жизнь позади...
      Бройберг секунду помолчал.
      - Вашу Машу... Это так серьезно, Мария? - спросил он очень серьезным, резко изменившимся тоном. - И надолго эта детская игра в прятки?
      Маня невесело усмехнулась, рассматривая свои подрагивающие пальцы.
      - Мне трудно сказать, сколько времени ему потребуется, чтобы он перегорел, забыл меня и отказался от мысли меня найти... Но когда-то ему все равно надоест безуспешно меня разыскивать... Мама моего нового адреса не выдаст...
      - А Антон? - спросил Леонид.
      - Закалюкину давно нет до меня никакого дела, - удивилась Маша. - Кроме того, он тоже не будет ничего знать.
      - Да я не про большого! - сказал Бройберг. - Я о твоем сыне. Он ведь вполне может проболтаться, где ты живешь! А на работе?
      Маня через силу вдохнула тяжелый воздух.
      - С Антошкой я постараюсь договориться. А с работой... Леня, мне ведь нужно как можно скорее оттуда уйти... Чтобы никто ничего не знал...
      - Вот это финт! - восхитился Бройберг. - Мало того, что тебя позарез нужно срочно прятать на явочных квартирах, так еще и на работу устраивай в спешном порядке! А что мне за это будет, Мария? Какие выплаты? И какие проценты? Учти: я беру только в натуре!
      - Леня... - еле выговорила Маша. - Сейчас ни к чему так шутить! Мне больше не к кому обратиться... У меня никого нет... Отец уже не в силах ничем помочь. Ты сам знаешь... И потом у него теперь есть оранжевая Вера Аркадьевна... Ему не до меня.
      - Да ладно, все знаю, чего там, я бездарно пошутил! - сказал Леонид. - Но твои условия жесткие до крайности. На какой срок мы можем рассчитывать?
      - На три недели, - прошептала Маша. - В крайнем случае, на месяц... Пока он в командировке...
      Бройберг задумался.
      - Что-нибудь придумаем... На всякий случай, напиши заявление об уходе, чтобы потом не пришлось отрабатывать две недели... А жить с соседями ты не возражаешь?
      - Не возражаю, - пролепетала Маша. - Это же не на всю жизнь...
      - Да, кстати, а почему ты вдруг раздумала скрываться в Швеции? - вспомнил Леонид. - Это более удачный, на редкость подходящий и комфортный вариант. С готовым мужем в придачу. Он такой видный и красивый у тебя мужик! Может, ты просчиталась, Мария? Но мне кажется, еще не поздно вернуться и все переиграть. Швед тебе все простит. Бабы обзавидуются! У него очень высокий рейтинг. Это рейтинг надежды всего нашего женского народа. И вообще, какая ж Марья без Стокгольма?
      - Поздно, - отказалась Маша. - Я, Леня, навсегда опоздала в эту прекрасную страну... И вообще за кордон. Спасибо тебе. Я буду ждать твоего звонка.
      Явившийся из школы Антон услышал от бабушки кое-какие неприятные для него новости и тотчас пристал к матери.
      - Значит, мы не поедем в Швецию? Почему ты передумала? А я уже рассказал всем в классе, что уезжаю в Стокгольм!
      - Придется пересказать все наоборот, - холодно ответила Маша. - Твои друзья это как-нибудь переживут.
      - Нет, но почему? - продолжал ныть расстроенный сын. - Вы с Бертилом поссорились? Мам, ну помирись с ним! Я хочу жить в Европе!
      - А я хочу, чтобы ты от меня, наконец, отстал! - рассердилась Маня. - Европеец выискался! Ты даже ножом с вилкой правильно пользоваться не умеешь! А как ты держишь ложку! Научишься - тогда сразу и поедем!
      Антошка обиделся и отправился к любимому компьютеру. Через минуту оттуда донеслись выстрелы очередной игры.
      Знал бы он, что у него есть очень симпатичный дядя и, наверное, такая же симпатичная двоюродная сестра...
      "Обними покрепче брата, он любил тебя когда-то... Давние дела..."
 
      Бертилу Маша не звонила. Словно не интересовалась им и его существованием.
      - Маська, это некрасиво! - робко, неуверенно сказала мать. - Позвони хотя бы из вежливости... Когда он уезжает?..
      - Не знаю, - рассеянно отмахнулась Маша. - И знать не хочу. Его жаба задавила.
      Швед тоже не звонил. Как там его шапка?..
      Зато снова прорезался Закалюкин, потребовал свиданий с сыном и рвался побеседовать тет-а-тет с бывшей женой. Маша свидания спокойно разрешила - приезжай хоть сейчас! И разговаривать тоже не отказалась. После этого любящий отец, внезапно не встретивший ни малейшего сопротивления, но привыкший к нему и рассчитывавший на долгую тяжелую борьбу за свободу, как буквально все в этой стране, тотчас потерял опору под ногами, утратил всякий интерес к переговорам и встречам и снова исчез. Получить все с ходу, запросто, ему казалось скучно. А может, он еще не продумал все детали их диалога и решил не спешить... Раз Маша не возражает.
      Маня пока жила на Сухаревке. Телефон здесь часто был выключен, а когда работал, подходила к нему только хорошо обученная и строго накаченная Инна Иванна.
      - Маши нет! - отвечала она всякий раз Лондону. - Я не знаю, когда она будет... Да, я передам...
      На работе Маше удалось договориться о внеочередном маленьком отпуске. И хотя директор с лицом вора долго не сдавался и согласился на это с большим трудом, теперь Маня сидела дома и с нетерпением ждала Ленькиных решений и помощи.
      Бертил позвонил ей в день отъезда. Маша хорошо помнила эту дату... Жених назвал ее в первую их встречу в Москве.
      Инна Иванна с удивлением повертела в руках трубку.
      - Молчат... Дышат и молчат... Это, наверное, тебя... Ты подойдешь? А вдруг это...
      Маша взяла трубку.
      - Берт... - сказала она, - прости меня, Берт... Если хочешь, напиши мне... Хотя я не знаю зачем... Я очень виновата перед тобой... Для чего я все это затеяла? Мне не нужно было слушать твоего друга Джона Лоуренса... Но он так меня упрашивал... Скажи мне хотя бы слово!.. Ну хоть попрощайся со мной... Хочешь, я приеду тебя проводить? Ты где сейчас, у Татьяны? Почему ты молчишь, Берт?!..
      Телефон забубнил короткими гудками. Мать не поднимала головы, а потом с трудом проронила:
      - Все-таки зря ты с ним не уехала...
      - Я взрослый и свободный человек в свободной стране! - заявила Маша.
      Инна Иванна взглянула на нее иронически.
      - Свободный? Только в выборе рабства по своему вкусу. У женщин это всегда именно так и не иначе. Что ты собираешься делать дальше?
      Маша пожала плечами.
 
      20
 
      Верный помощник и "связист" Бройберг не подвел и свое обещание сдержал. Уже через неделю Маша переехала и поселилась на неопределенное время у Леночки. Это было очень удобно: Университетский рядом, можно изредка забегать проведывать квартиру и заодно ее прибирать.
      Выдрессированные и накрученные Инна Иванна и Антон продолжали отвечать привычное:
      - Маши (или мамы) нет! Я не знаю, когда она будет... Да, я передам...
      Еще через неделю Бройберг подыскал для Мани какую-то дохлую, но пока выживающую корпоративную газетенку.
      Жизнь у Леночки оказалась на удивление неплохой. В трехкомнатной квартире, где, кроме Лены, жил ее сильно пьющий отец, слесарь в ДЕЗе, Маше отвели самую большую светлую комнату. Леночка старалась убирать квартиру как можно чище и чаще, постоянно справлялась у Мани, как ей здесь нравится и не нужно ли чего, и смотрела робкими обожающими глазами. Похоже, что свое преклонение Бройбергом она целиком перенесла на свою постоялицу.
      Леночка работала продавщицей в "Седьмом континенте". Леонид, явившись туда как-то за покупками к жене своего приятеля, сначала кадрился именно к ней, но потом увидел глазастую Лену, сомлел и переметнулся...
      Ему сразу понравилась эта крошечка.
      - Глянулась? - спросила догадливая жена приятеля и Леночкина подруга. - Рвешься жарко ухлестывать? Но я тебе не советую...
      Подруги никогда ничего хорошего еще не присоветовали. От них этого никто и не ждет. Поэтому Леонид ничуть не удивился, воспринял все как должное, хотя на всякий случай полюбопытствовал:
      - Почему?
      Правда, не задай он этого вопроса, на него все равно бы вылился бурный поток женской доброжелательности и неудержимого красноречия.
      Жена приятеля долго, ярко и красочно объясняла, что Ленка - стерва, что она вечно прибедняется, улыбка - это ее способ очаровывать, а так - и зубы ни к черту, и волосы никуда, и фигура...Ты видел ее грудь?
      Бройберг изумленно пробормотал что-то невразумительное. До груди в натуральную величину он еще добраться не успел...
      Тощенькая такая и висит, неужели он не заметил? Мужик ее бросил, но она врет, будто выгнала сама.
      Пожалуй, это уже переходило все границы допустимого.
      А жена приятеля неожиданно вдруг закончила:
      - Дать тебе ее телефон? Она вообще-то баба неплохая, но в ней нет ничего особенного. Странный у тебя все-таки вкус...
      Как будто он искал что-нибудь особенное... Но женщины всегда отлично знают, что нужно мужчинам.
      - Только будь с ней поосторожнее... Она хитренькая.
      Бройберг чуть-чуть насторожился, быстро все забыл и увлекся в очередной раз.
      Вот эта хитренькая Леночка сейчас и приняла с готовностью Машу.
      Что там Бройберг наплел и объяснил своей новой даме сердца, Маша не знала. Да и какая разница?
      Она приходила вечером с работы, падала по примеру своего несостоявшегося жениха на тахту и замирала. Осторожно входила Леночка.
      - Маша, вам ничего не нужно?
      - Давай перейдем на "ты"! - предложила Маня.
      Леночка просияла.
      - Давай! - радостно согласилась она. - А тебе не мешает папа?
      Слесарь Маше нисколько не мешал. Он был такой же тихий, как его дочь, напиваясь, безмолвно скрывался у себя в комнате и спал до утра, а утром ни свет ни заря уходил на работу. Казалось, в его лексиконе осталось всего две фразы, запомнить которые не составляло большого труда: "Кра,ны не текут?" и "Пускай деньги плотют!" Именно их он упорно твердил, частенько неровно шагая вечерами по коридору.
      Леночка стыдилась пьющего отца и всегда старалась побыстрее спрятать в комнату, хотя Маше, тоскующей в одиночестве, нередко хотелось поговорить с этим тихим застенчивым человеком.
      Иногда он запивал сильнее обычного и не выходил на работу. Ругающей его дочери он отвечал однообразно и не без юмора:
      - У меня сегодня библиотечный день.
      Это стало его третьей фразой.
      К Лене частенько наведывался Бройберг, и тогда она, с горящими пожаром щеками, входила к постоялице и замирала у дверей.
      - Ну что ты как маленькая? - каждый раз удивлялась Маша. - Я буду здесь сидеть как мышь, даже в туалет не выйду. Свистни, когда Ленька уберется!
      Мышонок... Почему они оба ее так называли?..
      Плохо было только одно: порой на Леонида нападало неуемное желание потрепаться, и он тогда почти силой вытаскивал Машу на кухню, усаживал рядом со смущенной и сгорающей от стыда и ревности Леной и начинал бурную дискуссию сам с собой, поскольку обе дамы оставались к его разглагольствованиям безучастными и равнодушными.
      - Вы очень похожи друг на друга! Скроены по одним параметрам и меркам. Неслучайно я без ума от обеих! - заявил как-то Ленька. - Вам идет жить вдвоем. Поэтому я и поселил вас вместе.
      - Ты вообще без ума, - вздохнула Маша.
      Ей было очень жаль Леночку. Она тратила время зря. Бройберг никогда ни за что не уйдет к ней. Ни при каких обстоятельствах. Разве что жена выгонит... Но это вряд ли.
      - Ты бабник! - сказала она ему шепотом, когда Лена вышла из кухни. - Зачем ты мучаешь такую хорошую девочку?
      Ленька зашелся от смеха.
      - Вашу Машу! Мария, ты часто просто не понимаешь значения слов, которые произносишь. Я за тобой это не раз подмечал. Объясняю: бабник - это вовсе не тот, кто обожает секс, а тот, кто всю жизнь пытается понять, что же это такое. И каждый раз думает: вот теперь можно попытаться попробовать.
      Маня засмеялась.
      - Значит, ты у нас всего-навсего - ищущая натура? И долго собираешься искать?
      - Возможно, до самого конца жизни, - серьезно заявил Леонид. - А что тут предосудительного, не понимаю! Я никогда не собирался покончить жизнь супружеством, как некоторые. Правда, это больше относится к прекрасной половине человечества. Вы почему-то слишком часто уверены, что ваш избранник - навсегда! А ведь это чепуха! "Жизнь такова, какова она есть, и больше не какова..." Не помнишь этот гениальный стишок?
      Вошла Леночка, и увлекательный диалог поневоле оборвался.
 
      Бертил вернулся в Стокгольм. Его приезд, по обыкновению, оказался неожиданностью. Берт любил сваливаться сугробом всем на головы.
      - Ну, па, почему ты опять ничего не сообщил? - заныл в трубку Хуан. - Мы тебя ждали-ждали...
      - И перестали, - докончил отец.
      - Да нет! - захохотал сын. - Просто устали и надоело! Ты привез свою курносую худую жену? Мама стоит рядом и слушает с большим интересом.
      - Нет, не привез, - отозвался Берт. - Я задержался на обратном пути в Таллинне... Как вы тут жили без меня?
      - Почему не привез? - закричал сын, проигнорировав вопрос отца. - Как это так?! Ты же собирался! Что случилось?
      - Ничего, - сказал Бертил. - Просто возникли кое-какие непредвиденные детали, разные мелочи... Осложнения с визой... Я все здесь улажу. Так как же вы тут без меня?
      - Я собираюсь обриться под ноль! - сообщил Хуан. - Недавно, па, я видел точно такую же стрижку у одной женщины. Но только не на голове...
      Берт вздохнул.
      - А где же?
      - Ну, па, догадайся сам!.. - заканючил недовольный тупостью отца Хуан. - Если не на голове, то где?..
      Бертил немного подумал.
      - Может быть, под мышкой?
      Раздосадованный Хуан насильно захохотал и передал трубку матери. Он так мечтал увидеть эту русскую, а тут какие-то дурацкие визы... Вообще отец всегда очень непредусмотрительный. Так и мать говорит.
      Кончита заворковала в трубку:
      - Берт, у меня кончились деньги. У нашего мальчика новая разорительная страсть по имени Мари...
      - Как?! - прервал ее бывший муж.
      - А что такого? - обиделась и не поняла Кончита. - Обыкновенное имя... И не слишком редкое...
      Вот уж действительно, что не слишком...
      - А куда делась эта... - Берт порылся в памяти, - как же ее?.. Кажется, Лиз... Там еще была замечательная история с ее юбкой и с мальчиком...
      - Ну, об этом тебе лучше всего расспросить Хуана, - разумно посоветовала Кончита. - Хотя он и сам часто не имеет ни малейшего представления, куда они у него постоянно деваются. - Кончита засмеялась. - Я рада, что ты, наконец, вернулся. А когда приедет твоя новая пассия из России?
      - Скоро, - сказал Бертил. - Через две-три недели. А может, и раньше.
      Потом он позвонил Свену.
      Старший сын тоже очень расстроился, услышав, что отец приехал один.
      - Похоже, что вы здесь ждали вовсе не меня, а одну ее, - пробормотал Бертил.
      - Да нет, па, мы тебя очень ждали! И скучали! - попытался неловко оправдаться Свен. - Но ты ведь знаешь мои семейные обстоятельства... Мне так хотелось тоже найти новую жену... Из России
      - Я знаю, сынок, - мягко отозвался Бертил. - Но ведь я не говорил тебе, что с Россией все кончено... Просто пока получилось не слишком удачно... Бывает. В жизни много трудностей. Но все еще может уладиться...
      Нужно было сделать и третий, самый тяжелый звонок... Бертил долго медлил, прежде чем набрать номер.
      - Ма, - сказал он, - я вернулся...
      Мать обрадованно вздохнула.
      - Я чувствовала, что ты приедешь один. Хотя знала о твоих делах не больше, чем о том, где начинается круг. Что там в России?
      - Там очень холодно в этом году, ма, - объяснил Бертил. - Стоят необычные и долгие морозы. Вот и все... В Россию все приходит с опозданием, кроме зимы. Как ты тут без меня?
      - Как обычно - по синусоиде, - сказала мать. - И чем ближе к финишу, тем труднее. В отличие от спортсменов, здесь нет никакой радости победы.
      - Ты как-то чересчур грустно настроена, - удивился Берт. - Тебе ни к чему говорить о финише.
      - Может быть, говорить и ни к чему, а вот думать давно пора, - отозвалась мать. - В конце концов, все проходит, даже старость.
      Вечером Берт спустился вниз и сел в машину. "Вольво" медленно двинулся в сторону моря. Бертил припарковался на обычной стоянке и пошел к летнему домику. Дул сильный, колючими иглами сбивающий с ног, слепой от злобы ветер.
      Почему он думал, что у него все так запросто получится, сложится легко и воздушно?.. С чужой, далекой судьбой-закорючкой... Что может там быть простого и легкого?.. Как можно связать несвязываемое, соединить несоединимое?.. Строчки их писем давно расплылись, размазались по ветру - беглые, поспешные, заманивающие строчки, словно написанные посторонней рукой, пропускающей и не замечающей множество ошибок...
      Что он искал в промерзшей, закрытой слипшимся снегом России?.. Он сам не знал этого... Он нашел как раз то, что искал... Ваша Маша...
      Каждый должен четко представлять себе свои задачи и цели, сам расхлебывать свои пятидесятилетние поступки, а не плавать до сих пор по синим морям-океанам в разнеживающем, размягчающем душу бесконечном пространстве, ласково заставляющем забывать обо всем остальном. Его избаловали прозрачные мокрые просторы, приучили к призрачным мечтам, навсегда оторвали от жестких откровенных берегов, где ничего не дается просто так и никогда в два счета не завоевывается. Глаза привыкли смотреть вдаль и разучились обращать внимание на деревья, упорно тянущиеся вверх и прижимающиеся черными ветками к стеклу. Да, видимо, так...
      Сосед приветливо помахал Берту со своего крыльца.
      - Вернулся? Хорошо съездил?
      - Нормально, - улыбнулся Берт.
      Все хорошо, Берт, все просто отлично... Просто когда тебе наступают на ногу, боль чувствуешь ты один...
      - А зачем ты приехал сюда? Здесь сейчас холодно и неуютно, - заметил сосед. - Я завтра тоже уеду. В этом году дуют какие-то ненормальные ветра, словно сорвавшиеся с цепи...
      - А в России стоят ненормальные морозы, - поделился Берт.
      - Да, это такой год, - философски протянул сосед. - Год на год не приходится...
      Бертил повернулся к морю. В лицо больно ударил разъяренный ветер...
 
      Маша быстро привыкла к своей новой жизни и новым соседям. Значительно дольше привыкали к ней они. Особенно дичился Илья Николаевич, отец Леночки, по-прежнему стараясь вечерами как можно тише и незаметнее проскользнуть в свою комнату.
      Но однажды, когда Леночка еще не пришла, и Маня тосковала на кухне одна, Илья Николаевич чуть замешкался в прихожей.
      - Добрый вечер! - сказала Маша и вышла в переднюю. - Вы почему-то меня все время избегаете... Я очень помешала вашей жизни?