- Георгий Семенович дал мне все ключи, - пробормотал Альберт.
      - Ну, ладно, - махнула рукой Ксеня.
      Ей вдруг все надоело: действительно, что она пристала к человеку? Где хочет, там и сидит. Дача в его полном распоряжении.
      - Как вы тут? Простите, что привязалась с вопросами. Все в порядке? Я вас проведать на денек. Папа просил.
      Альберт, успокаиваясь, радостно закивал. И что-то снова опять кольнуло Ксению. Что-то нехорошее, какое-то предчувствие, предвестник чего-то опасного, мрачного, пока еще туманной, но близкой беды...
      Пока сторож суетливо накрывал на стол, она осторожно прокралась к лестнице и моментально взлетела на второй этаж. Толкнула незапертую дверь... И ошеломленно застыла...
      - Ты?! Разлюби твою мать... Что ты здесь делаешь?!
 
      - Есть женщины марфинистки и маринистки. Это от имен - Марфа и Мария. Кто по какому пути пойдет, какую дорогу выберет, - как-то пошутил Сашка.
      - И какой же у меня? - Ксеня подымила в сторону.
      - У тебя? - Сашка задумался. И как-то растерялся. - Не знаю... Интересно... не могу определить... Ты и ни туда, и ни сюда... Ни вашим, ни нашим.
      - Третий путь? - усмехнулась Ксения. - А ты говорил, их два. Но их гораздо больше. И вообще у каждого свой. Никаких общих рецептов.
      - А помнишь Зубова? - спросил Сашка.
      На лекцию этого профессора-философа и богослова Сашка затащил Ксеню случайно. Где-то они там стусовались... А в тот день Зубов выступал перед выпускниками гимназии, где тоже преподавал, на последнем звонке.
      Начал он говорить так:
      - Перед каждым из вас теперь открываются две дороги...
      Ксения почему-то решила, что пойдет речь о выборе между ПТУ или высшим образованием.
      Но Зубов имел в виду совсем другое.
      - Сегодня удивительный, волнительный день - для меня и для всех нас, тех, кто вас учил - не в меньшей степени, чем для вас. Даже, может быть, в большей. Потому что все мы вспоминаем себя: те замечательные и, к сожалению, давно прошедшие годы - когда перед нами была еще вся жизнь, а позади - лишь учеба. Как у вас сегодня. И перед каждым из вас - я подчеркиваю: перед каждым из вас! - открываются две дороги. И по обеим вы должны пройти. Как же так? А так. Дело в том, что у всех нас - два важнейших жребия, которые мы должны реализовать. Один - это наше личное отношение к Тому, Кто дал нам жизнь, Кто вызвал вас из небытия шестнадцать-семнадцать лет назад, Кто является нашим Творцом, кого мы, христиане, зовем Господом. Вот ради Него мы делаем этот выбор. Потому что без Него все, что мы делаем здесь - только суета. Служение Ему - это наше стремление сделать хорошее, стяжать в душе своей все лучшее в мире, а худшее в ней уничтожить. Это - огромная задача для каждого. И у вас, начинающих свою личную, активную, самостоятельную жизнь - сегодня очередной и важный шаг к вершине. И путь перед вами - величайший и значительный. Дай Бог вам по нему пройти. Перед тем, кто проходит его верно, открывается вечность. Жизнь не кончается с прекращением земной жизни. Весь курс, который я вам читал, история мировых религий, - это курс о том, как многие народы на разных языках, в разных традициях, с разной степенью достоверности ищут для себя абсолютную и прекрасную вечную жизнь. Земная жизнь, как бы они ни была красива, - лишь ворота в вечность. Об этом надо помнить. Дай вам Бог пройти жизненный путь хорошо и - войти в эти врата, не потерять их из виду. На этом пути много трудностей. Человек неизбежно проходит через труды и скорби, через взлеты и неудачи. Это необходимость, а не наши неумения. Именно в трудностях, в горестях человек мужает, проверяется и становится достойным вечной жизни. Это его первый жребий. И второй - не менее важный - реализовать себя не только перед лицом Творца, а перед лицом ваших родителей, перед лицом рода человеческого. Прожив недостойно земную жизнь, невозможно обрести и жизнь вечную. Так что вы живете в двух измерениях - в измерении Неба и в измерении земли. Что вы делали до сих пор в измерении земли? Учились стать человеком, личностью. Многие поколения людей, и ваши родители, и ваши соотечественники, все человечество - работали на вас, трудились для того, чтобы вы могли познать философию, математику и литературу, могли носить красивые вещи, вкусно обедать. Чтобы вы могли жить, они работали для вас тысячелетия. История, философия, естественные науки открыли вам бездну знаний, наработанных для вас. Теперь вам надо преумножить это. Никто из нас в этой жизни не должен быть тунеядцем. Каждый обязан внести свою лепту в общую копилку, бросить туда свою денежку. Пусть она будет невелика - каждому свое. Как ее вложить? Просто делайте все в полноте сердца. Не скорбите, что у вас тяжелая работа, но говорите себе: я поставлен на это место, приобщен к этому труду, я делаю дело ради моих ближних и тех, кого я, может быть, никогда не узнаю. Но зато они вспомнят меня с благодарностью так же, как я сейчас вспоминаю моих предков, соотечественников, людей, живших века и даже тысячелетия до меня. Перед вами открываются эти два пути, и они связаны друг с другом: потому что тот, кто плохо служит своим ближним - тот бесполезен и для Бога, а кто чужд духовной жизни - тот не может в полноте сердца служить своим ближним. Он неминуемо будет себялюбцем, эгоистом и окажется бесполезным для человечества. Дай вам Бог пройти оба эти пути с твердой верой в то, что на каждом шагу вас не оставляет Создатель, а человечество ждет от вас вашего вклада, вашего дела, вашего добра. Перед вами - будущее! Реализуйте его максимально полно! И тогда счастье никогда не оставит вас.
      Почему Ксеня никогда ничего не могла себе объяснить, как ни пыталась? Ни тогда, ни позже. Но Сашка быстро стал ей невмоготу.
      - Раздражаю? - как-то довольно равнодушно спросил он.
      Скорее, утверждал. Просто справился о некой данности.
      Ксения старательно обошла его взглядом. Было неловко, стыдно. Да, ее давно бесило непонимание - непреложное, тяжкое, безнадежное, как дождь, обрушившийся стеной. Злили Сашкины настроения и пристрастия, его походы в церковь, поездки за город - по храмам.
      Но кто слишком усердно убеждает, тот никого не убедит. Доказать он ничего не мог, а потому часто повторял:
      - Я не могу доказать справедливость своей точки зрения именно потому, что ее справедливость - очевидна.
      И однажды объявил:
      - Мы с тобой представляем два типа мироотношения. Это проявляется даже на бессознательном уровне. Например, в наших ответах. Вот я говорю с кем-то по телефону и слышу вопросы: "Как дела?", "Как жизнь?" Если у меня все нормально и обычно, я отвечаю: "Замечательно!" Если у меня есть проблемы, я говорю: "Нормально". Если я вообще чудом выжил, говорю: "Были кое-какие проблемы". А "чудом выжил" я не говорю никогда. Теперь - ты. Если у тебя все замечательно, ты говоришь: "Нормально". Если у тебя все нормально и обычно, ты отвечаешь: "Есть некоторые проблемы". Если у тебя действительно есть проблемы, ты говоришь: "Я вообще чудом выжила". А "замечательно!" ты не произносишь никогда.
      - Умен до безнадежности... - пробормотала Ксеня. - Сегодня в театре я видела Лешку Шорина из Наткиной команды.
      Ксения наткнулась на него на выходе из театра. Обрадовалась.
      - Смотрел? И как тебе?
      Он вежливо улыбнулся.
      - Хорошо...
      - А чего без Натки?
      - Она сегодня допоздна на работе.
      Подошел маленький застенчивый Эдик Цветков. Тоже робко поулыбался.
      С того дня они зачастили в театр. Ксеня удивлялась. А когда к ним прилепились ее бывшие одноклассники Ванечка Сладков и Андрюша Раков, совершенно невидные и незаметные в классе - но Натке нужны именно такие - Ксения стала думать, что, наконец, ее оценили и близкие знакомые, которые обычно одаривают тебя вниманием в самую последнюю очередь. Рассказывала Сашке о новых встречах с бывшими одноклассниками. Он бубнил:
      - Это Наталья их туда гоняет. Такая сякая немазаная...
      Несколько раз Сашка заводил речь о том, что надо крестить Митю. Ксеня отмахивалась. А позже... потом... что вдруг случилось с ней тогда? Она села в машину и бросилась на дачу. Там, неподалеку, в селе стояла церковь, деревянная, простенькая, старая - колокольня белела сквозь редкий сквозной лесок. Ксения ворвалась в церковь, немного удивив женщину за свечным ящиком.
      - Вам кого?
      Церковь оказалась уютной своей тесноватостью и темнотой, как родной тебе, близкий угол, куда хочется забиться и спрятаться от всех, где лучше всего забыться, затихнуть, замереть. Напомнила тот старый дом, где когда-то Ксеня чуть не убила Варьку.
      - Мне нужно договориться с батюшкой о крещении, - выпалила Ксения.
      - Ребенка крестить будете?
      - Ребенка тоже...
      Вышел низенький полноватый батюшка, закивал, и договорились на следующую субботу. Днем. Сашка как раз собирался к матери. Очень удачно.
      В субботу Ксения усадила в машину Марусю, рядом с ней - очень довольного Митю - он обожал кататься. И повезла детей в церковь.
      Первое замешательство вышло с рубашками - Ксеня не знала, что надо светлые и льняные.
      - А если креститься в темном - быть беде? - спросила она испуганно у женщины, согласившейся быть крестной матерью.
      Ее муж был крестным отцом, и никогда больше не видела их Ксения, даже не запомнила ни имен, ни лиц.
      - Да нет, почему, - покачала головой крестная. - Но нехорошо...
      Вышел батюшка, опять закивал и протянул Мите руку. И Митя доверчиво дал ему ладошку, а Ксеня так боялась его истерики - темное незнакомое здание, чужие лица, непонятные события... Хотя мать и сестра рядом. И купель Митя воспринял на редкость радостно, хотя сначала зажмурился и приготовился орать. Но вдруг передумал, заулыбался и заверещал что-то на свой непереводимый манер.
      Маруся удивленно смотрела на мать.
      - Ты чего это удумала?
      - Не знаю, - призналась Ксения. - Просто решила, что пора пришла.
      Второе замешательство было у аналоя. Ксеня с Митей на руках наклонилась поцеловать крест, неловко распрямилась и нечаянно ударила Митю головой. Он уже готовился закатиться в плаче, Ксения побелела, Маруся замерла... А батюшка улыбнулся, сказал: "Хорошо, хорош", перекрестил Митю, и тот сразу умолк.
      Ксеня изумилась.
      Потом в темноте, в правом приделе, поспешно сунула незнакомой крестной деньги - как договаривались, очень маленькие деньги, хотела дать больше, но постеснялась почему-то - и та торопливо их спрятала, боялась... креститься тогда еще открыто было нельзя... и попросила их поскорее уехать... батюшка волнуется...
      Сашка тоже - узнав об этом полусекретном поспешном крещении. И расстроился.
      - Зачем ты так? Без меня, тайком... Вечно меня со счетов сбрасываешь... Можно было бы к отцу Андрею...
      Ксения молчала. Сама не понимала, для чего ей все это понадобилось.
      После крещения она стала, при каждом удобном случае, бродить по московским храмам. Они понемногу открывались. А однажды, значительно позже, забрела в мечеть и синагогу. Из любопытства. Как на экскурсию.
      И опять все та же Поклонка... От минарета над мечетью неслись оглушительные молитвы или что-то в этом духе - не перевести.
      Интересно, на каком языке служат? - подумала Ксеня. - Какая тяжелая дверь... Трудный вход... Вошла. Огляделась. Почти пустое помещение с большим ковром на полу. Возле стены - что-то вроде кафедры. Много ботинок у входа. Несколько мужчин, молившиеся на ковре, выжидательно уставились на Ксению. Молчали. Чего-то ждали. Женщин не было. Ах, да, вспомнила Ксеня, у них же все отдельно... Женщины и дети должны быть наверху. Или еще где-то. Мужчины молчали. Ждали. Смотрели на Ксению. Она помялась, потопталась и вышла. Поняла, что здесь лишняя, мешает. Чужая, зачем пришла?
      Зато в синагоге Ксеню встретили совершенно иначе. Тоже одни мужчины. Они оживленно, радостно загомонили, едва она вошла.
      - Заходите, заходите! Не стесняйтесь! Зачем стоять на пороге? Гостья дорогая!
      - Вот сюда, пожалуйста! Вас как зовут?
      - Вам здесь понравится, вы у нас впервые? Хорошо, что вы к нам пришли!
      - А вы замужем? О-о, у меня сын неженатый! Он робкий мальчик, воспитанный, интеллигентный. Английский - свободно, иврит и идиш - как родные! Ему как раз очень нужна невеста. Я хочу найти ему жену в синагоге, только в синагоге! И тут как раз вы! Это неслучайно! Вас мне прислал Иегова!
      - Нет, видите ли, его сыну нужна невеста! Вы слышали, его сыну нужна невеста! Ребенок несовершеннолетний! Сам найти не сумеет! Двадцатипятилетний обалдуй! Ты, Лева, всегда только о себе, ты закоренелый эгоист! Нет, вы посмотрите на этого человека, вы только посмотрите на него! Всегда лишь твой сын, твоя жена, твой дом! А у меня у самого жены нет! Дома нет! Никого нет! Я одинок как утренний дворник! Деточка, вы никого здесь не слушайте, кроме меня! А я вам понравлюсь обязательно! Мне всего сорок шесть! У меня отличная профессия! И я вас обеспечу полностью! Машина, дача, квартира... Все, что пожелаете!
      - Ты еще лысиной похвались! И животом! - возопил заботливый папа Лева. - Кому ты нужен, старый кашлюн?!
      Ксения малодушно сбежала. И новых попыток знакомства с другими конфессиями не делала - хватит с нее!
 
      18
 
      Однажды Ксения пересказала отцу Андрею Сашкину теорию. Он утверждал, что ничего ужасающего и вообще интересного в сатанинских сектах нет - все раздуто желтой прессой, падкой на эффекты. Вполне возможно, есть какие-то группки дебилов и отморозков, которые режут кошек, а где-то и бомжей в жертву приносят. Но людей, увы, и с другими целями точно так же убивают - к примеру, просто "за бабки". С этим правоохранительные органы пусть разбираются. Ни одного нормального человека такое "не воткнет" и не привлечет, кроме таких же полных идиотов, но их не очень много. Поэтому никакой подлинной силы этот дебилизм не имеет. Страшно другое - простое, нормальное неверие. Когда вполне интеллигентные люди, уважаемые, влиятельные, подменяют духовные ценности сугубо мирскими, отрицают понятия греха, покаяния, молитвы и необходимость Церкви. Вот это - действительно имело силу и имеет по сей день. Отсюда и мировое зло. И невдомек этим людям, что в них, цивильных интеллигентах с галстуками, которые, вероятно, от одного вида крови в обморок падают, но проповедуют атеизм - и исходит зло, рождающее вседозволенность. Они - причина, а придурки, головы кошкам отрубающие - всего лишь следствие.
      И еще Сашка удивлялся людям, всерьез боящихся баркашовцев и им подобных. Силы они не имеют никакой: их вопли и крики показывают только одно - их слабость. К созданию концлагерей они не призывают. К погромам - где, собственно? Ну, хорошо, даже если, - но неужели можно всерьез воспринимать того, кто иногда по пьяни и на эмоциях крикнет что-нибудь типа "бей жидов"?! Ведь это так же несерьезно и нелепо, как если начать у себя во дворе орать, что надо бить соседа, который меня сверху водой заливает!
 
      Сашка много рассказывал ей разных забавных историй.
      На улице подходит человек и спрашивает с такой интонацией, словно интересуется, где находится улица Бурденко:
      - Вы не подскажете, как пройти в духовный мир?
      Первый шок прошел, и ему отвечают с улыбкой:
      - Это сложный вопрос, на него так сразу не ответишь...
      Он, по-прежнему спокойно и не тушуясь, деловито:
      - Ладно. Тогда я вам сам расскажу.
      И готовится достать какую-то книгу.
      Ему в ответ:
      - У меня, к сожалению, сейчас нет времени, тороплюсь.
      И это чистая правда.
      А он с прежней интонацией, вздохнув:
      - Ну, если вам так некогда... извините, до свиданья.
      Очевидно, какой-то кришнаит или мунист, или кто-то подобный.
      Еще реальный диалог на улице с другим "миссионером".
      Подходит к Сашкиному приятелю и спрашивает:
      - Скажите, пожалуйста, вы верите в Бога?
      После первого шока:
      - Гм... А, простите, кто вы такой, чтобы я вам с ходу отвечал на такие вопросы?
      Он на это твердо:
      - А вы Христу ответите на этот вопрос?
      - Гм... Но знаете, был ли Христос - тоже вопрос спорный...
      Он дальше почти радостно:
      - Стало быть, вы, молодой человек, считаете, что Христа не было!
      Хотя человек однозначно этого не утверждал.
      - А известно ли вам, что кто не пойдет за Христом - тот пойдет прямиком в ад?!
      - Гм... Гм... Простите, что вам от меня надо?!
      - Я хочу пригласить вас на наши собрания. Там вам расскажут правду, как все обстоит на самом деле, объяснят то, чего вы пока не понимаете!
      И собирается вручить листовку с адресом посиделок этой секты.
      - Нет, извините, я не пойду на ваши собрания. До свиданья.
      - Вы точно это решили? Ну что ж...
      Несколько тяжких вздохов и цоканье языком.
      - Дело ваше, дело ваше, и выбор судьбы тоже ваш...
      Как-то Сашка и Ксения шли вдоль ограды МГУ. Подошла молодая улыбающаяся блондинка в очках. Протянула листовку с адресом.
      - Добрый день! Я хочу пригласить вас в церковь!
      - Но мы крещеные и сами ходим в церковь без чьего-либо приглашения.
      - А-а! Тогда извините, всего доброго.
      И отошла, так же мило улыбаясь.
      Они двинулись дальше. И вдруг... стоит она же и, так же улыбаясь, говорит с какими-то молодыми людьми, которые явно заинтересовались, и дает им листовку. То есть как это? Как это она переместилась в пространстве?!
      - Разлюби твою мать... - пробормотала потрясенная Ксеня.
      Сашка хмыкнул. Очевидно, секты воздействуют на людей всеми средствами, в том числе и шоковыми любых видов - как сложится. Например, таким: на них работают сестры-близнецы. Подходит к тебе одна. Через сто метров... она же. Потом ты, конечно, догадаешься, в чем дело, но первый "столбняк" всем обеспечен. А им можно и воспользоваться - толкнуть обомлевшему речь, дать листовку и - "зацепить".
      Разумно мыслящий человек может зачастую очень просто загнать сектанта в тупик, причем в тот, в который по сути "агитатор" загоняет себя сам собственной логической неполноценностью рассуждений, механически зазубренных.
      На улице к Сашке подошла молодая девица, остановила и начала речь про всеобщее падение нравственности, в связи с чем страстно зазывала присоединиться к их движению сторонников одной любви на всю жизнь и отказа от всякого употребления алкоголя. Обычно люди подобных "пропагандисток" или сразу посылают на фиг, или начинают воспринимать всерьез и таким образом становятся готовым материалом для вербовки в ряды той или иной секты. Но Сашка поступил иначе, на то он и Сашка. Он на полном серьезе повел разговор, для начала узнав, что это вообще за движение, - если его куда-то зовут, должен же он знать, куда именно. Девица стала рассказывать с таким же пафосом, что это восточная школа, пришедшая к нам в Россию откуда-то из Тибета, и возглавляет ее человек с каким-то таким тоже характерным именем типа Лин Синэ.
      Сашка спросил без обиняков:
      - Значит, учение восточное?
      - Ну... да.
      Правильно, от ответа на прямолинейный вопрос не отвертишься.
      - Но вообще-то у нас, русских - ведь мы с вами русские! - есть и своя тысячелетняя традиция, - спокойно поведал Сашка. - И храмы сейчас открыты. Если вы хотите бороться за нравственность - почему бы вам не сказать об этом с трибуны православных людей?
      Девица затараторила все то, что без конца повторяют любые сектанты:
      - Мы вовсе не против Православия! Православие - это тоже очень хорошо! Но к Богу есть разные пути, и у нас вот такой, а Православие ничуть не хуже!
      Сашка словно удивился:
      - Но если у нас есть вполне сейчас доступное Православие, тогда какой же смысл "ехать через Ленинград" и искать какие-то восточные пути со стороны? Вы и сама говорите, что Православие - ничуть не хуже!
      Девица впала в ступор. Это был тупик, куда она загнала себя сама - своей же "логикой".
      Еще Сашка говорил Ксене, что известно множество православных, открыто критикующих свою Церковь и ее иерархов. Мы знаем католиков, критикующих папу, и протестантов, весьма резко высказывающихся о своих властях. Можно относиться к этому по-разному, но это факт. А вот слышал ли кто-то хоть об одном сектанте, не скрывающем пусть даже умеренно критические мысли об основателе своей группы, о ее руководстве или о ней самой?
      Сашка не раз встречал сектантов, которые в ответ на вопрос о том, практикуется ли в их организации контролирование сознания, широко улыбались:
      - Ну что вы, конечно нет.
      Но точно так же душевнобольной никогда не признает себя неполноценным, или алкоголик будет с жаром отрицать свою зависимость от спиртного.
 
      - Интересная мысль, хотя неожиданная, - усмехнулся отец Андрей, выслушав Ксению. - Заставляет задуматься... А сектантством церковь болела всегда. Богоизбранный народ Израиля вечно впадал в магизм. Но в этом даже есть положительный смысл - в форме сектантства отживает все чуждое Церкви. Но раньше она легко справлялась с сектами, а теперь... У них уже массовый характер. Осознаем ли мы серьезность положения? Например, когда говорим о ненужности ума? В медитационной практике буддийских монахов идея ненужности ума - основа, потому что только через отсечение разума можно добиться нирваны. Прямо-таки буддийский мотив есть в песне группы "Битлз": "Отключи свой мозг, расслабься, плыви по течению, это не умирание, останови свои мысли, отдайся пустоте". Если молитва - сознательная работа, то медитация - разрушение сознания. И отказ от ума - это отказ и от совести, и вновь сближение с неразумным животным, конечно, обладающим определенной целостностью, а потому и силой. В нем нет той раздвоенности, которую дарит человеку совесть.
      - Раздвоен, расстроен, расчетверен, распят, - вспомнила Ксения Новеллу Матвееву. - Видите, какая цепочка? Правильная.
      Отец Андрей улыбнулся. Опять хитро, даже плутовато.
      - Раздвоенность - дело опасное. Провоцирует депрессию. И люди послабее пытаются справиться с ней суррогатным путем - впадением в транс, отключением сознания. Алкоголь, наркотики, танцы под роковую музыку, секс... Бессознательная попытка подавить в себе разум. Бунт плоти против Духа. Хотя преодолеть раздвоенность можно не только с помощью умерщвления ума и совести, но и другим, более достойным человека путем молитв, размышлений, брани со страстями. Тогда целостность достигается не отсечением слова, а его созреванием, осмысленностью. Ум, оторванный от сердца, холоден - он неспособен к отзывчивости. Но и чувствительное сердце, живущее без ума, не способно на подлинное сострадание и любовь, потому что не имеет необходимой чистоты и умения распознавать ложные чувства. То, что святые отцы называют сердцем, - восстановленная целостность человеческой природы в браке ума и сердца.
      - А что труднее: очистить ум или сердце?
      - Сердце. Ум, убедившись в справедливости новой мысли, легко отбрасывает старую и усваивает новую, но заменить навык навыком, свойство свойством, чувство другим чувством, противоположным, это - тяжкий долгий труд, непростая борьба. Из сердца исходят все злые помыслы, но пока они - лишь мысли, их можно легко разоблачить благочестивым размышлением. Когда же они приняты неразумным сердцем, то становятся опасными, потому что могут осуществиться.
      - А Сашка считает, что артистам ум не нужен, - проворчала Ксеня.
      - У него тоже невоспитанные мысли. Моя вина... Хотя сегодня и впрямь появилось какое-то странное отношение к уму. Якобы дьявол действует через ум, поэтому уму доверять нельзя. Но преподобный Макарий Великий называл ум "кормчим сердца", а преподобный Антоний Великий - "органом духовного зрения". Не будьте дети умом, - поучал апостол Павел коринфян, - на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершенны. И святитель Василий Великий говорил, что никакое дело нельзя делать без рассуждения.
      - Откуда же взялась эта идея о вредности ума?
      - В восемнадцатом веке Церковь столкнулась с рационализмом и вольнодумством, занесенным на Русь западным ветром и быстро вошедшим в моду, как всегда все европейское. Детей из высшего сословия воспитывали французские гувернеры. И вместе с французским языком преподносили идеи новейшей философии эпохи Просвещения. Рационализм тогда выступал под знаменем науки, ее авторитет был непререкаем, и оспаривать высказывания Дидро, Вольтера, д'Аламбера не дерзал никто - иначе прослывешь невеждой. Я читал, что из боязни заразить детей суеверием и фанатизмом законоучителям не рекомендовалось распространяться о чудесах, о ветхозаветных казнях Божьих, о Страшном Суде, о вечных муках. Плоды такого протестантского просвещения не замедлили появиться - люди стали пренебрегать постами, обрядами, насмехаться над духовенством, крестными ходами, сорокоустами, почитанием святых икон. Отец протестантизма Лютер был принципиальным противником разума - он называл его "потаскухой дьявола". Ум постепенно терял связь со своим духовным источником, концентрировался на вещах второстепенных, мелких и даже пошлых. Это была настоящая болезнь ума, затронувшая и состояние духа. Киреевский ее развитие сравнивает с внедрением прелести, когда разум превращается в умную хитрость, сердечное чувство - в слепую страсть, красота - в мечту, истина - во мнение, добродетель - в самодовольство, а театральность становится неотвязной спутницей жизни, как мечтательность служит ей внутренней маской. А вы знаете, Ксения, что значит по-латыни "маска"?
      Ксеня покачала головой. Мерзкое слово... Но такое прижившееся среди нас...
      - Персона. Народ прятался от новейшего безумия в простоту веры и был прав, но беда в том, что его недоверие к интеллигенции перерастало в недоверие к уму вообще. Новая крайность. Но это наша история, а нынешняя беда другая: храмов открылось предостаточно, а вот подготовленных священнослужителей не хватает. И порой приходят малоопытные и малообразованные, не прошедшие многолетнего испытания, как прежде. И приносят отсебятину - доморощенное богословие. Оно опаснее для Церкви, чем прямое на нее нападение, чем разрушение храмов, потому что разрушает не стены, а души. И способствует распространению языческого отношения к жизни. Люди начинают думать, что Бог гневается, наказывает, проявляет милосердие, что на Него можно воздействовать с помощью особых методов, меняя Его отношение к людям, Его можно умилостивить, уговорить, добиться от Него желаемого, не изменив ничего в себе, - нужно только выполнять определенный ритуал, например, заказать сорок сорокоустов. Или можно договориться с Небесами - и они разрешат снять фильм "Мастер и Маргарита". Хорошо, что вы там не играли.
      - Не звали, - пробурчала Ксеня. - И вообще кино становится мне каким-то чужеродным... Иногда думаешь: а на что я угробила столько лет?.. Пустых и бессмысленных...
      Снова веселый въедливый взгляд.
      - Вы извините, отец Андрей... Но в церкви слишком часто грубят... Туда идешь, как в святое место, а натыкаешься на откровенное хамство...
      Батюшка вздохнул
      - Знаю. Я сам слышал, как батюшка в храме кричал на мужчину, пришедшего в жару в рубашке с короткими рукавами. Как псаломщик ругал женщину в кокетливой шляпе. Один из духовников запретил супружеской паре половую жизнь. С какой стати? Да в качестве искупления грехов. А им было-то по тридцать лет... И они безумно боялись ослушаться своего духовного отца. Другой пастырь запретил молодой женщине, своему духовному чаду, давать ее больному сыну прописанные лекарства, содержащие железо. Свой запрет он объяснил тем, что железо - это металл сатаны. И ребенок, страдавший малокровием, чуть не умер. Но мать, к счастью, пошла за советом к другому священнику. Тот ничего не стал говорить ей о ее духовнике, а задал всего лишь два вопроса: "Из чего сделаны вилка и ложка, которыми пользуется ее духовный отец за обедом, и каким копьем он совершает проскомидию?". Это полностью отрезвило потерянную женщину, и она вылечила своего ребенка. Вот как опасно брать на себя ответственность за судьбы и души людские, если ты сам - духовный младенец! И это опять пример того, как православная традиция может незаметно перерождаться в сектантство, потому что только у сектантов встречается такое жестокое и равнодушное отношение к жизни и здоровью людей. Но это противоречит примеру Христа, оживлявшему умерших и исцелявшему болящих. А что касается порой срывающихся раздраженных слов у служителей церкви... Тяжек этот труд. И все мы живые люди. Порой бывает всякое. Главное, чтобы не часто.
      Ксения вспомнила, как Сашка однажды, явившись домой после Причастия, с хохотом рассказывал, что батюшка сурово допрашивал молодых людей, сколько у них за неделю было поллюций. Один робко признался, что семь. "Семь?! - закричал батюшка. - А почему у меня только две?! Грешник ты, страшный грешник! В аду тебе гореть!"
      - А настоящих старцев, вот как были в скиту в Оптиной, теперь больше нет?
      - В Оптиной остался один. Там возлагали большие надежды на отца Василия, убиенного на Пасху в девяносто третьем году. Есть в Боровске отец Власий, есть на Соловках. Но их очень мало.
      - А зачем люди сами приходят в храм? Что их ведет туда или толкает?
      И подумала: а что тебя привело туда? Ответа она не знала...
      - Причины самые разные. Но вот еще один парадокс, хотя довольно логичный, - очень часто человека в церковь приводит смерть. Неожиданный уход родного - это водораздел земной жизни. Когда человек вдруг понимает, что он ничего не понимает. А слышал, что Господь своей смертью открыл людям дорогу к бессмертию. И человек идет в храм... Смотрит, слушает, учится... Познает... Открывает Библию... С трудом вникает в непонятные строки и притчи...
      Ксеня вспомнила строки Ивана Тхоржевского:
 
      Легкой жизни я просил у Бога:
      Посмотри, как мрачно все кругом.
      Бог ответил: подожди немного,
      Ты меня попросишь о другом.
 
      Вот уже кончается дорога,
      С каждым годом тоньше жизни нить -
      Легкой жизни я просил у Бога,
      Легкой смерти надо бы просить.
 
      - А что касается вашего кино... - батюшка глянул хитро, почти плутовато. - Вот из второго фильма про доктора Лектера... Человек со срезанным лицом говорит девушке из ФБР: "Вы не содрогнулись, глядя на мое лицо, но вы содрогнулись, когда я сказал о Боге!" И там же ее спрашивают: "Скажите, вы задумываетесь о Боге?