ГЛАВА 6

Постепенно темнота рассеивалась, уступая место свинцово-серым теням, подул утренний ветерок, от которого Изак продрог до костей. Он был один в пустоте, руки и ноги его начали неметь, и вскоре он вообще перестал что-либо чувствовать.

Но тут пришла боль. Сперва слабая, она все разгоралась, словно язычок пламени, пока не превратилась во всепожирающий огонь. Серые клубы тумана становились плотней, они давили на Изака, застилали ему глаза, попадали в рот, отчего он принялся кашлять. Он пытался освободиться от серых пут, но холод лишил его силы, а туман давил со всех сторон. Бежать было некуда, и вскоре он в изнеможении сдался, позволив ледяным узам втянуть себя в глубь дворца, где не было ни света, ни воспоминаний, только могильный холод.

И еще там был голос.

– Изак…

– Подними голову, Изак…

– Подними голову и посмотри на меня…

Он с большим трудом послушался, поднял голову, но никого не увидел. Тот, кто звал Изака, предстал лишь перед его мысленным взором: то был высокий человек, властного и устрашающего вида, но безликий, с пустыми глазами, гладкой темно-синей кожей и тонкогубым ртом. Реальным казался только лук, лежавший рядом с этим человеком: густо-черный лук с мелкими вкраплениями золота и серебра, по которому шла спираль драгоценных камней.

– Теперь я твой хозяин. Ты – клинок в моей руке, стрела, выпущенная мною в ночь. Ты – мой избранный, ты разделишь со мной величие, и Ланд увидит в твоих деяниях отражение моей славы.

Теперь он чувствовал присутствие и других существ – их легкие движения, мелодичные голоса, но высокий человек отогнал всех прочь, кроме одного, чье прикосновение было самым ласковым. Изак не заметил его, пока не ушли остальные, зато потом оно вспыхнуло полосой чистого света, особенно яркого на фоне темноты. И это существо не желало замечать ярость темного человека.

Свет начал двигаться, ласково коснулся бедер Изака, перешел на живот и выше, к самому сердцу. Изак наслаждался прикосновениями, но в следующий миг весь сжался – в нос ударил запах паленой плоти. Боль пронзила грудь и взорвалась, прожигая себе путь в темноте. А через секунду все прошло, остался лишь еле слышный голос: девичий голос звал его по имени, но призыв пропал за шумом ветра.

Изак с криком проснулся; ему показалось, что стены изогнулись и вздрогнули, прежде чем вернулся реальный мир. Мальчик тяжело дышал, пытаясь пошире открыть глаза, но ему мешал яркий свет, льющийся из окон. Изак все еще не мог прийти в себя: у него все болело, горело горло, руки и ноги онемели, по его спине и ногам пробегала дрожь, как будто душа возвращалась в тело. Но пугало его не это, а запах паленой плоти.

Он сел и схватил со стола зеркало, чтобы как следует себя рассмотреть, а вглядевшись в свое отражение, обнаружил выжженный на своей груди рунический знак. Раньше знака там не было, и Изак не видел ничего подобного в своих снах про дворец на острове.

Мальчик внимательно рассмотрел его в зеркале: то был круг с горизонтальной перекладиной длиной в два дюйма. Горизонтальная черта слегка не доходила до линии круга, но от нее отходили вверх и вниз две вертикальные черты, соприкасавшиеся с окружностью.

Изака отвлек от размышлений привкус магии, который исходил явно из печной трубы в центре комнаты. Повелитель Бахль!

Изак схватил и быстро натянул свою потрепанную рубаху, тщательно застегнув все костяные пуговицы, чтобы рубашка скрывала шрам. Однако он не смог скрыть своей смертельной усталости.

– Ты плохо спал. Тебе снились плохие сны. То был не вопрос, а утверждение.

Изак ответил хозяину непонимающим взглядом, с огромным трудом поднялся и прислонился к стене, дрожа с головы до ног. Бахль тоже заметил, как тут холодно, и подбросил дров в затухающий очаг. От взмаха его руки взметнулось пламя и с жадностью принялось пожирать сухие поленья.

Изак в изумлении застыл, а Бахль небрежно пожал плечами и устроился на стуле у огня.

– Ничего сложного. Странно, что ты еще не умеешь этого делать, ведь башня тебя признала. Правда, с этим можно подождать. Сейчас нам нужно поговорить о том, кто ты такой.

Изак искал слова для ответа, но после сна голова его была как в тумане.

– Кто я? – переспросил он. – И кем же я могу быть? Карел говорил, что белоглазые – хорошие воины, которые защищают свое племя.

– Карел?

Изак открыл было рот, чтобы объяснить, но вдруг заметил, что на Бахле нет маски. Привычный к затворничеству повелитель Фарлана очень редко появлялся на людях без плотно прилегающей к лицу синей маски, и Изаку еще ни разу не доводилось видеть его черты. Мальчик удивился, что не сразу обратил внимание на отсутствие маски, но тут же перестал об этом думать. После всего, что с ним произошло, было неудивительно, что он пропустил такую мелочь.

Перед ним сидел человек с суровыми, резкими чертами лица, с высоким лбом и большим носом, но при том создавалось впечатление, будто творивший его мастер не закончил свою работу. Он успел мастерски придать лицу форму и вырезать основные линии, но ему не хватило времени, чтобы сгладить все углы.

И это напомнило Изаку дворец из его снов и тамошние незаконченные статуи, но он поторопился отогнать воспоминания, пока не ухнул в них с головой, потому что лицо сидевшего перед ним человека вовсе не излучало терпение.

– Карел – мой друг и друг моего отца, – ответил на вопрос Изак. – Он когда-то служил гвардейцем во дворце, а потом стал охранять торговые обозы. Сержант Бетин Карелфольден. Четвертое отделение, головной отряд, восьмой полк. Он единственный не обращал внимания на цвет моих глаз и учил меня сражаться, чтобы однажды я мог пройти испытания и стать гвардейцем.

– Так он сержант отделения, это хорошо. Значит, он научил тебя правильным приемам, и Керин не будет жаловаться, что тебе нужно объяснять, за какой конец держат меч. Только, теперь этих навыков тебе маловато. Если ты меня переживешь, в один прекрасный день ты станешь повелителем Фарлана. И в первую очередь запомни: все, чему учил тебя сержант Карелфольден или кто-то другой, не поможет тебе в будущей жизни. То и дело возникают ситуации, в которых сила ничего не решает, не решают и навыки. Ты – ребенок среди волков, избранный богами, и весь Ланд будет негодовать и завидовать тебе. Теперь у тебя нет друзей, ты никому не можешь доверить свои сокровенные мысли. В ближайшие месяцы ты поймешь, что далек от всех остальных людей Ланда, что стоишь между смертными и богами, но остаешься чужим и тем, и другим.

Изак с трудом понимал Бахля и наконец прервал его вопросом:

– Но у вас же был близкий человек. Разве вы не доверяли ей полностью?

Бахль помолчал, потом глубоко вздохнул, видимо сумев овладеть собой, и ответил спокойно, как будто не вынес только что внутренней борьбы:

– Да, я ей доверял. Она была единственной, кому я мог верить, и, именно поэтому, ее использовали в качестве орудия против меня. И никогда больше не спрашивай об этом, иначе между нами ляжет дурная кровь.

Бахль снова замолк – на этот раз его внимание привлекли Дрожащие руки Изака.

– Ты устал, я знаю, и позволь мне объяснить почему. С тобой во сне говорил Нартис. Теперь, когда ты стал избранником, ты сделался его собственностью, нравится тебе это или нет. Белоглазые были созданы в знак конца века Тьмы, в знак того, что боги снова с нами. Мы рождаемся, чтобы править, вести за собой армии Семи племен людей. Избирая одного из нас, боги препятствуют созданию династий, традиций кровного родства и права по рождению – того, что, в свое время, привело к Великой войне. Я знаю, такие сны трудно выдержать, но с их помощью Нартис дает тебе силы, необходимые, чтобы выжить. Ты станешь таким же большим, как я, научишься переносить боль, от которой обычный человек скончался бы, научишься продолжать битву, несмотря на раны. Ты почувствуешь, как в твоих жилах закипает кровь…

– А та полоса света? – снова перебил Изак.

Бахль нахмурился и подался вперед, чтобы посмотреть в глаза мальчика завораживающим, долгим взглядом, каким смотрит на кролика кобра.

– Я ничего не знаю о полосе света. Ты был наедине с Нартисом, совсем один, и стал его частью.

Изак не согласился.

– Нет, мы были не одни, я чувствовал вокруг других, другие разумы. Я даже слышал шепот, только не мог его разобрать. А потом Нартис всех прогнал.

– Да, они такие, – уверенно заявил Бахль.

– Какие? – не понял Изак.

– Они – шепот и больше ничего, просто голоса. Это духи, у которых осталось несколько воспоминаний, их влечет к себе жизнь, сила и магия. Они только мешают. Ты очень скоро научишься не обращать на них внимания. Что же касается света, он – то же самое: еще одно существо, возможно, более сильное… Но ты родился не для того, так оставайся верным своей природе и богу.

На этот раз Изак просто кивнул. Карел немало вечеров рассказывал ему о мифологии: боги пантеона Ланда постоянно занимались заговорами и междоусобицами. Ларат, бог магии и превращений, особенно любил отбивать чужих последователей, превращая преданных слуг других богов в злобных предателей. И та боль, что испытал Изак во сие, вполне могла быть примером расплаты за такое предательство. Если это так, он наверняка не хотел испытать бы ее сполна.

– А светом мог быть другой бог, например Ларат? Может, он пытался вмешаться? – спросил Изак.

– Возможно. Ларат обожает раздоры, – согласился с ним Бахль, но его явно не занимали подобные беседы. – Не стоит слишком много об этом думать, просто оставайся самим собой. Только Смерть сильнее нашего покровителя, Нартиса. И ни один бог не может предложить тебе большего, чем дал тебе Нартис, сделав моим кранном.

Изак кивнул и посмотрел на свою грудь, снова ощутив запах жженой плоти. Рука невольно потянулась к больному месту, но он вовремя спохватился – ему не хотелось привлекать внимание Бахля. Неизвестно, почему, но мальчику пока не хотелось никому показывать выжженный знак.

– Постарайся ни о чем не беспокоиться, – сказал Бахль, приняв его жест за выражение тревоги. – Мы можем поговорить позже, когда ты полностью придешь в себя. А сейчас тебе следует представиться мастеру меча Керину – ему нужно проверить твои способности, прежде чем начать тренировки. После этого ты можешь быть свободен на весь день. Я велю Керину дать тебе меч, соответствующий твоему положению. Но все-таки я бы предпочел, чтобы ты пока не выходил из дворца. Пусть Лезарль представит тебя нужным людям, например сюзерену Тебрану и капитану «духов». А еще обязательно сходи в храм и принеси жертву Нартису – но это не срочно. Мы выделим несколько человек, чтобы не подпускать к тебе любопытных. Но самое важное для тебя на сегодняшний день – занятия фехтованием. Через несколько дней Лезарль подготовит официальное подтверждение твоего владения поместьями, доходами и тому подобным. И не забывай, что в обязанности Лезарля входит в том числе и обуздание строптивых аристократов, поэтому постарайся, чтобы ему не пришлось проделывать такое с тобой.

– Изак смотрел на Бахля, не в силах до конца разобраться в происходящем – все обрушилось на него слишком неожиданно и, даже после того что сказал Бахль накануне в Большом зале, казалось нереальным. Поместья, власть сюзерена, придворный титул? Еще вчера Изака могли жестоко наказать кнутом только за то, что он посмотрел рыцарю прямо в глаза.

– И как меня должны теперь называть? – наконец неуверенно спросил он.

Бахль рассмеялся. Принимая во внимание, насколько высоко взлетел мальчик, вопрос был глупым, но повелитель понимал, почему Изаку он казался важным. До настоящего момента мальчик находился в самом низу общества, поэтому теперь желал знать, какие почести будут ему воздаваться. Бахль понимал, почему бывший погонщик так сильно интересуется этим.

– Тут есть некоторый выбор. «Милорд сюзерен» или «лорд Изак» – официальные обращения к тебе, но, поскольку твой придворный титул скорее «герцог», нежели «сюзерен», вполне приемлемо и обращение «ваша светлость». Безусловно, последнее обращение предпочтут те, кто захочет тебе польстить. И помни, что твой титул все-таки ниже титула герцога, поэтому ты должен им кланяться. Кранн Изак – слишком откровенно, но тоже позволительно. Помимо всего прочего, ты – Изак, сюзерен Анви, кранн повелителя Бахля и избранный Нартиса. Хотя кое-кто может счесть это богохульством. Пожалуй, лучше всего сказать так: избранный Нартиса и кранн повелителя Бахля.

– Значит, у меня теперь будет семейное имя.

– Пожалуй, да. Только не стоит слишком гордиться им. Как одного из избранных тебя по традиции следует называть лордом Изаком, но, став повелителем Фарлана, ты потеряешь поместье, хотя очень хочу надеяться, что это произойдет еще нескоро. – Бахль улыбнулся слегка неловко, словно сказал что-то странное. – Все равно Анви – довольно жалкое и заброшенное место. Там нет ничего интересного: с полдюжины городов да деревни, населенные пастухами.

Изак открыл рот, чтобы спросить еще что-то, но Бахль уже встал и направился к дымоходу. Поэтому мальчик закрыл рот и молча смотрел, как огромный силуэт повелителя тает в серой дымке.

Оставшись один, Изак поднялся на ноги, накинул на плечи шерстяное одеяло с кровати и подошел к огню. Он оттолкнул стул, на котором только что сидел Бахль, устроился прямо на иолу и принялся смотреть в огонь. Огонь был вполне обычным, хотя его и разожгли таким необычным способом. Изак улыбнулся – возможно, когда-нибудь он перестанет завидовать магическим навыкам.

Спустя некоторое время Изак понял, что голова его снова стала ясной, а ноющая боль постепенно стихает. Мальчик поднялся и потянулся, разминая мышцы. Похоже, он готов был встретить новый день.

Изак сиял рубашку и еще раз рассмотрел шрам на груди. Рана была всего двух дюймов в длину, но порожденные ею переживания были куда больше. Снова надев рубашку, он уже не мог видеть ожог и все-таки продолжал чувствовать его пульсацию. Однако что значила боль в сравнении с загадочным предназначением ожога?

Изак открыл сундук с бельем и нашел там пару штанов получше, чем его прежние, а еще бесформенную рубаху с короткими и широкими рукавами, словно ее шили не для человека, а для четса. Пожалуй, в такой одежде он будет выглядеть довольно глупо… Но рубашка оказалась теплой, значит, сгодится.

Обуви в сундуке не нашлось, и, закрыв крышку, Изак стал оглядывать комнату. Он ступил на темный круг и сразу же почувствовал привкус сокрытой в этой платформе магии – слегка металлический, окончательно разогнавший остатки сна. Изак глубоко вздохнул и сосредоточился на изображении птицы на нижнем этаже. От усилия у него слегка закружилась голова, но, когда он увидел нижнюю комнату и озабоченное лицо Тилы, он уже успел успокоиться и полностью овладеть собой.

– Вот ты где!

При его появлении девушка присела в реверансе.

– рошу, не надо поступать так всякий раз, как мы встречаемся, – попросил Изак. – Я глупо себя чувствую.

– Я… да, милорд.

Они молча уставились друг на друга, и тут Изак заметил в ее руках пару ботинок и вопросительно посмотрел на девушку.

– Ах, да, я одолжила их у одного гвардейца. Надеюсь, они подойдут. Я пригласила портного и сапожника, они явятся днем. А пока, может быть, сойдет и эта обувь.

Изак взял ботинки и надел: они были простыми, но хорошо сшитыми и, уж конечно, выглядели куда новее и богаче тех, что ему доводилось носить раньше. Правда, ботинки оказались тесноваты и жали – особенно страдал большой палец левой ноги – но все же ходить в них было лучше, чем разгуливать босиком по булыжнику или каменным плитам. Изак одобрительно улыбнулся, и Тина облегченно вздохнула.

– Я должен попросить у Лезарля денег на портного? – спросил мальчик, вспомнив разговор с Бахлем.