ГЛАВА 18

Задержавшись перед палаткой повелителя Бахля, Изак поднял глаза на знамя с орлом, бившееся на ветру так, словно орел хотел вырваться на свободу и улететь. Сквозь тучи на горизонте пробивались яркие оранжевые всполохи, облака над головой были розовато-пурпурными с золотой каемкой. Очень красиво, несмотря на холод и сумерки.

Изак откинул капюшон теплого плаща – и тотчас ледяной ветер ожег его недавно обритую наголо голову. Весь день он прятался от холода, но перед наступлением ночи решил немного померзнуть. Сумерки всегда были любимым временем суток Изака: обманчивое, туманящее разум время, и все-таки притягательное.

Изак узнал от генерала Лаха, что сегодня ужинает с Бахлем. То, что юноше сообщил об этом генерал, было, само по себе, удивительно: повелитель и кранн чаще ужинали вместе, чем порознь, и никакие особые приглашения для этого не требовались. Значит, на нынешний вечер намечалось нечто необычное.

– Лорд Изак, – окликнул кто-то.

Юноша обернулся и увидел полковника Серса.

– Кажется, мне выпало удовольствие ужинать с вами? – спросил тот.

Похоже, Изак верно оценил нрав полковника дворцовых гвардейцев: Серс был честолюбив, принимал участие в политических играх, и все-таки кранн не сомневался, что ему можно доверять. Полковник происходил из захудалого аристократического рода в Амахе – местности, всегда верной правителям. Он, явно, высоко оценил приглашение на ужин, увидев в этом свой шанс войти в тесный круг тех, кто правит Фарланом.

– Сегодня на ужин приглашены многие, похоже, – ответил Изак полковнику.

Подошли сюзерен Кед и граф Везна, оба в толстых теплых плащах. Они явились без сопровождающих и, похоже, старались привлекать к себе как можно меньше внимания. Изак кивнул им и первым вошел в палатку.

Там уже сидели Бахль и сюзерен Торль, а генерал Лах стоял над дымящимся горшком, раскладывая по мискам тушеную оленину. Изак замер у входа, заметив в сторонке женщину с медными волосами. Он никак не ожидал встретить здесь прекрасную незнакомку. Вместо того чтобы в ответ на многозначительное покашливание полковника Серса освободить проход, юноша посмотрел на Бахля, надеясь, что тот объяснит присутствие дамы.

Бахль заметил заинтересованный взгляд кранна.

– Это агент моего главного распорядителя, – бросил герцог. – Она доставила мне информацию, которая тебя не касается.

Изак вспомнил недавнее предупреждение Бахля, что его не станут посвящать во все секреты правителя; юноша кивнул и наконец-то прошел вперед, чтобы пропустить в палатку остальных.

– Милорды, господа, – приветствовал их Бахль.

Порыв ветра захлопнул полость палатки. Изак услышал шаги снаружи и понял, что «духи» несут охрану, чтобы никто не подслушал, о чем будет говориться внутри.

– Прошу садиться, – продолжал Бахль. – Нам нужно кое-что обсудить.

Стульев хватило на всех приглашенных, а сам Бахль уселся в удобное складное походное кресло, способное выдержать его немалый вес.

Взяв миску с жарким и кусок черствого хлеба, Изак уселся по левую руку от Бахля. Генерал Лах, спокойный, как всегда, занял другое место. Изак надеялся, что никто не сочтет его поступок преднамеренным оскорблением генерала.

Бахль изучал выражение лиц окружающих, ничем не выдавая собственных чувств.

Везна устроился по левую руку от Изака.

– Полковник Серс, вы можете высказываться здесь на равных с прочими, – спокойно заметил Бахль.

Полковник благодарно кивнул. Он, единственный из присутствующих, не имел придворного титула и, по правилам этикета, мог говорить только тогда, когда к нему обращались.

Бахль не стал тратить время попусту.

– История с пророчеством Малика еще не закончена. Вы наверняка обратили внимание, что не все откликнулись на призыв принять участие в битве, а в кавалерии не хватает породистых лошадей. Моя власть все еще не распространяется на некоторые важные области страны.

– Мой повелитель, – осторожно проговорил Кед. – Мой лучший агент внимательно следил за волком, но не заметил ничего серьезного. Сегодня Сертинс отбыл в Ломин.

– Я тоже не слышал, чтобы подозреваемые… – начал Торль. Бахль жестом остановил его.

– И я не слышал, но, в то же время, они не спешат вернуться. Похоже, моих лордов требуется убеждать, именно этим мы и займемся.

Судя по страдальческому смирению на лице Кеда, тот надеялся, что время жестких мер осталось в прошлом.

– Этим займутся люди Лезарля? – с улыбкой поинтересовался Изак, бросив быстрый взгляд на женщину, которая сидела на корточках у стенки палатки.

– У Леганы есть другие дела, – ответил Бахль. – Она возвращается в Хелрект, где присоединится к Белому кругу. У нас почти нет сведений об этом обществе, потому что к ним трудно подобраться. Таких талантливых агентов, как Легана, мало, поэтому глупо использовать ее по пустякам. В любом случае, Лезарлю придется осторожно действовать с герцогом Сертинсом. Я не уничтожаю могущественные семьи, не взвесив возможных последствий.

А что насчет тех графов? – подал голос Везна.

– Кинб и Солсие должны исчезнуть. Нет сомнений, что они замешаны в убийствах и ереси, хотя у нас недостаточно доказательств для суда. Исчезновение графов послужит недвусмысленным намеком для герцога Сертинса, посмотрим, как он отреагирует. Когда Сертинс женится на дочери сюзерена Нелбова, сюзерен уже будет у меня в кармане, ведь он стал приверженцем Малика лишь с одной целью – обогатиться.

– А граф Вилан и его маршалы? – спросил Серс. – Граф слал двусмысленные письма моему предшественнику. Но однажды письма задержались в пути, и к тому времени, как добрались до адресата, полковник умер, а его родственник забрал все его личные бумаги. Вилану, естественно, не нужно знать, что те письма не были сожжены, в отличие от предыдущих. Я знаю его много лет, поэтому не верю, что он активно участвует в заговоре генералов. Но если его наказать, это послужит предупреждением для тех, кто пытается играть в политические игры.

Седовласый Торль заморгал от удивления. Вилан был его подданным, и Торль очень его ценил.

– Я ничего об этом не знал, – сказал он, глядя на Бахля. – Я, честно говоря, никогда не был близок с Виланом, но у меня не было никаких оснований считать его предателем. Его семья всегда поддерживала мою, он мой троюродный брат.

Сюзерен потер переносицу и тяжело вздохнул. Изак с удивлением увидел, какое впечатление это открытие произвело на обычно бесстрастного воина.

– Не будете ли так любезны показать мне те документы, полковник Серс?

Рыцарь кивнул.

– Конечно, господин. Они хранятся в надежном месте, в Тире. Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что Вилан пишет про тайные склады оружия в вашем охотничьем домике и в поместье Ривербри… Полагаю, он не должен был записывать подобную информацию.

– Вилан был единственным человеком кроме моей семьи, кто про это знал, дьявол его побери. Я разберусь с ним, но хочу, чтобы его смерть выглядела как несчастный случай. Виланы много лет верой и правдой служили моей семье, я не желаю, чтобы их репутация пострадала из-за одного человека.

– Можно задать вопрос? – нарушил Изак наступившую тишину.

Он посмотрел на взиравшие на него отовсюду внимательные глаза и, вспомнив, как вел себя на поле боя, сглотнул комок в горле. С тех пор как Изак понял, что тогда натворил, он старался держаться тихо и незаметно.

– Я уверен, что вы привыкли обсуждать подобные вещи с детства, но я – нет. Очевидно, речь идет о предательстве по отношению к правителю и о культе Нартиса, но я до сих пор не знаю, что сделал Малик. Можно мне вкратце узнать об этом, прежде чем решать, кого именно убивать?

Сюзерен Кед рассмеялся, но не с издевкой, а вполне по-дружески, словно благодаря своей просьбе Изак снова стал нормальным человеком. Все за столом заулыбались, мрачного настроения как не бывало.

Полковник откашлялся, чтобы привлечь внимание Бахля.

– Мне кажется, я могу лучше других выполнить просьбу кранна, мой повелитель. Я знаю достаточно, чтобы, в общих чертах, рассказать ему всю историю.

Он говорил почтительно, но не робко, освоившись с новым положением члена узкого круга. Именно такое поведение могло понравиться повелителю Бахлю – он угадал верно.

Бахль сделал знак, веля Серсу продолжать.

– Все вышло наружу благодаря усилиям одного из кардиналов культа Нартиса, Дистена, – начал рассказывать Сере. – Когда-то кардиналу довелось быть капелланом в кавалерийском полку в Амахе, и он обнаружил, что в его войсках начал распространяться демонический культ поклонников существа по имени Азаер. Культ находил все больше приверженцев и начал даже затмевать культ Нартиса. Поговаривали, что в центре заговора находилась вдовствующая герцогиня Сертинс, которая получала приказы непосредственно от Малика. Насколько я слышал, воины, явившиеся арестовать сюзерена Сюля за государственную измену, нашли его мертвым. Заговорщики готовили крупномасштабное восстание, но кардинал Дистен прошлым летом раскрыл их заговор.

– Но как может фарлан восстать против избранника самого Нартиса? – невольно спросил изумленный Изак.

– Во-первых, да простит меня мой повелитель, даже белоглазый правитель Бахль, при всех его дарованиях, не сможет выстоять против целой армии. А поскольку заговорщики укрепили свои силы с помощью некромантии и военной поддержки некоторых аристократов, угроза была вполне серьезной.

– Но ведь большинство, по-прежнему, сохранило верность правителю, так?

– Вероятно, да. Но, с помощью мошенничества на выборах, им удалось протащить своего верховного кардинала, что дало им не только возможность огромного влияния на людей, но и возможность объявить повелителя Бахля отверженным.

Изак совсем растерялся.

– И что это значит?

– Отверженный – значит покинутый богами. Боги редко обращают на нас внимание, пока мы верно служим им. Нартис такой же, как и все боги Верхнего круга. Избранные должны сами защищать и себя, и свою власть, иначе они недостойны благословения Нартиса. И, если кардиналы объявят повелителя Бахля отверженным, они могут потребовать, чтобы люди либо поддержали их решение, либо покинули страну. Естественно, не все перейдут на их сторону, но таких будет большинство. Повелитель Бахль является главой культа Нартиса, зато кардиналы выступают от имени всех богов. С помощью уловок и магии они вполне могут манипулировать толпами, даже повернуть их против избранного повелителя Фарлана. Половина населения была тем или иным способом втянута в заговор. Большинство приверженцев нового культа только притворялись приверженцами – ради мелкой мести или из-за семейных неурядиц, такова уж придворная жизнь – но среди них были и истинно верующие. Мне кажется, таких тоже было немало.

Сере повернулся к Бахлю, ожидая его комментариев, но герцог лишь молча смотрел на него. Полковник кашлянул и продолжил:

– Чтобы одолеть повелителя Бахля, Малику достаточно было заручиться поддержкой одного герцога и пяти сильных сюзеренов. Только в этом случае он мог разгромить верные правителю войска. Вполне возможно, что мы никогда не узнаем истинного числа замешанных в этом деле, но главное то, что внутренние распри сильно ослабили страну. Многим аристократам не удавалось выставлять столько вооруженных и снабженных припасами воинов, сколько предписывалось законом…

Сере снова смолк, видя, что собравшиеся помрачнели и опустили головы.

Изак обвел взглядом угрюмые лица Бахля, Торля, Везны, Серса, прекрасной убийцы Леганы. Сюзерен Кед, обычно такой спокойный и невозмутимый, крепко сжал зубы и насупился.

Изак вдруг понял, что смятение их вызвано не стоявшей перед ними сложной задачей, а стыдом за своих людей, восставших друг против друга и против воли бога.

Восстания случались время от времени, но заговор с целью разрушить всю страну – совершенно другое дело. Их племя сохраняло силу, черпая ее только внутри страны, – достаточно высокомерная и шовинистическая политика, но она не позволяла народу погибнуть.

– Спасибо, – поблагодарил Изак. – Теперь мне ясно, что поставлено на кон. Само собой, я тоже сделаю все, что будет в моих силах.

Выражение всех лиц смягчилось, теперь на них были написаны одобрение и решительность.

Следующие несколько часов составлялись отвратительно длинные списки… А снаружи зима крепко вцепилась в горы, которые сидевшие в палатке звали своим домом.

В дверь столовой осторожно постучали.

Аманас посмотрел на жену и приподнял бровь, но, судя по виду Джеланы, та не знала, кто бы сейчас мог прийти. Хранитель родословных нередко весь день пропадал в геральдической библиотеке или выполнял другие должностные обязанности. Но ужинал он всегда вдвоем с женой, и их никто не тревожил, если только речь не шла о жизни или смерти. Хоть Аманас и был крайне рассеян, он знал, что для жены эти ужины очень важны, и всеми силами отделывался от посетителей. Вечера для них с супругой были священны.

Вошел дворецкий и, испуганно глядя на хозяйку, объявил:

– Прошу прощения, но к вам посетитель. Он просит принять его незамедлительно.

Не успел Аманас ответить, как в столовую вошел незнакомец.

– Прошу прощения, дорогая леди, – заявил он, низко кланяясь и театрально целуя хозяйке руку.

Непрошеный гость был высоким и стройным, с заметной проседью в волосах. Его модная одежда, пожалуй, чуть-чуть не соответствовала его возрасту.

– Боюсь, мое дело не терпит отлагательств. Мне придется похитить ненадолго вашего мужа.

Джелана Аманас кивнула и поднялась. Проходя мимо мужа, она потрепала его по плечу, но посетителю не сказала ни слова. Как только хозяйка вышла, гость занял ее стул и подался вперед, положив на стол руки с переплетенными пальцами и с хищным видом изучая Аманаса. Хранителю родословных выражение его лица напомнило выражение лица главного распорядителя.

– Итак, Аманас, как обстоят дела в геральдической библиотеке?

– Как всегда, Танцор. Надеюсь, вы прервали мой обед не без причины.

Человек, которого называли Танцором, хихикнул. Он был одним из личных советников Лезарля и всегда присутствовал на всех закрытых совещаниях главного распорядителя. Немногие знали его как Танцора, таким именем его называли только в делах, которые прятали от посторонних глаз и ушей.

– У вас есть подборка документов, сделанная по просьбе моего нанимателя несколько лет тому назад. Документы сохранились?

– Документы? – переспросил Аманас. Он не сразу сообразил, о чем речь, но потом понял, чего от него добивается Танцор. – По делу Малика? Да, они все еще у меня, хотя мне вовсе не хочется выступать в роли шантажиста под началом главного распорядителя. Зачем они вам? Теперь, когда Малик мертв, угроза гражданской войны миновала.

– Я только что получил известия из армии в Ломине. Герцог Ломин убит.

– Убит? – переспросил ошеломленный Аманас.

– Эльфами, не фарланами. Дело в его сыне, наследнике Ломина. Он взял себе имя герцога Сертинса. – Танцор прищурил глаза. – Семья Сертинса практически контролирует герцогство и храмовых рыцарей, а вскоре может получить через кардинала контроль и над культом Нартиса.

Аманас вздохнул и встал. Он вынул из буфета масляную лампу и повел ею в сторону двери.

– Что ж, вам лучше пойти со мной. Нам предстоит долгая ночь.

ГЛАВА 19

Конь Изака буквально падал от усталости. Снежинки, падая на попону, моментально превращались в воду, отчего попона становилась все тяжелее; несчастное животное с огромным трудом шагало по раскисшей лесной дороге, увязая в липкой грязи. Местные сюзерены специально нанимали рабочих, чтобы поддерживать дороги в приличном состоянии, но если в разгар зимы по такой дороге пройдет несколько тысяч конников, становится уже невозможно сказать, хорошо ли рабочие выполнили свои обязанности.

Сейчас армия шла через Амах, весьма богатый и процветающий сюзеренитет. И местный землевладелец, глядя на проезжающих мимо воинов, наверное, печально качал головой и думал, сможет ли он когда-нибудь вернуть дороге прежний пристойный вид.

– Напомните мне, для чего нам все это нужно, – пробормотал Изак, пристально вглядываясь в снежинку, опустившуюся на его рукав.

– Потому что нам лучше не оставаться в Ломине на зимовку. Иначе возникнет слишком много проблем, – машинально ответил Везна. Ему, как и Изаку, изрядно надоела дорога, он тоже замерз, а кроме того, отвечал на этот вопрос уже в шестой раз. – Мало того, что вы обязательно подеретесь с герцогом Сертинсом, Ломин еще и находится в восьми милях от Перлира. А герцог Семпс давно не выкидывал скверных штучек, поэтому главный распорядитель хочет держать его под присмотром.

– Мы еще не добрались до Данва?

– Скоро доберемся. В следующей деревне нас встретят уже красные знамена.

– Почему красные? – тотчас заинтересовался Изак. – Знамена должны быть белыми, там ведь скорбят о погибшем сюзерене.

Он посмотрел на своего вассала, который выглядел значительно благороднее кранна – тяжелая овчинная шуба Изака была сплошь забрызгана грязью после позорного падения, когда его гунтер споткнулся и упал. Зато, сегодня они получили неплохой обед – при падении конь сломал себе ногу, а фарланы были практичным народом. Они любили коней, высоко их ценили но все-таки кони для них были лишь средством передвижения. Изаку приходилось слышать, что йитачены относятся к коням как к членам семьи, фарланы же были благоразумнее.

– Милорд, красные знамена вывешиваются, если сюзерен погиб в бою. По-моему, все это знают. – Везна явно удивился. – Где вы родились?

– По дороге в Круглый город. Мать начала рожать, когда вдали показался Черный Клык. Так мне говорили. Там ее и похоронили, под ивой у дороги.

В голосе Изака послышалась тоска. Как любой белоглазый, он знал, почему его мать умерла.

– Извините…

– Это было давно, – ответил Изак, отогнав печальные воспоминания. – Я, конечно, не помню ее, зато хоть видел ее могилу – десять лет ездил по этой дороге. Три поездки каждые два года. Я тайком бегал к могиле, а потом получал удар кнутом.

– Ваш отец настолько ненавидел вас?

Похоже, Везна не мог представить, чтобы отец позволил себе нечто подобное, зато Изаку приходилось видеть людей и похуже. У Хормана, во всяком случае, была причина ненавидеть сына. Другие творили вещи пострашнее – и только потому, что родились жестокими.

– Отец не мог простить мне смерти матери. Он дал мне имя, чтобы посмеяться над Кази Фарланом, – возможно, надеялся, что, в отместку, боги заберут меня еще малышом. И, если бы за мной не присматривал Карел, скорее всего, меня бы уже не было в живых, учитывая мой нрав и характер отца.

– Я уже слышал от вас про Карела. Кто он такой? – спросил граф.

– Карел – сержант Бетин Карелфольден, – пояснил Изак. – Он научил меня всему, что я умею: не только сражаться, но и обуздывать свой нрав и думать, прежде чем что-нибудь сделать. Может, по моему поведению, его наука не очень заметна, но я мог бы вырасти и куда хуже!

Рассмеявшись, Изак пояснил:

– Карел был «духом», поэтому относился к белоглазым справедливо. Он не презирал меня и, в отличие от отца, не винил в смерти матери.

Он улыбнулся воспоминаниям.

– Думаю, только благодаря Карелу мы с отцом не поубивали друг друга.

– Почему же вы не призовете его к себе, этого Карелфольдена, если он ваш друг? – удивился Везна.

Изак пожал плечами. Иногда ему приходила в голову такая мысль, но он ее так и не осуществил, сам не зная почему. Улыбка Карела, его хрипловатый голос были, пожалуй, единственной радостью детства Изака. Именно Карел побуждал его стать не просто белоглазым, усмирял приступы отчаяния мальчика одним своим молчанием. Карел был единственным человеком, много значившим для Изака, и единственным, чья похвала имела для него значение. И все же что-то удерживало юношу от того, чтобы снова свидеться с бывшим «духом».

– Милорд? Разве плохо иметь еще одного верного сторонника, на чье мнение можно положиться? А раз он был «духом», он непременно должен быть надежным и опытным, и ему известно, что жизнь благородных господ не всегда благородна. Вам нужны безраздельно преданные люди.

– Вы хотите сказать, что я не могу доверять тем, кому доверяет повелитель Бахль?

Везна покачал головой.

– Нет, этого я не говорил. Но главный распорядитель всегда останется слугой правителя Фарлана, кто бы ни стал этим правителем. Сюзерены Торль, Тебран, мастер меча Керин преданы лично повелителю Бахлю: они и друзья его, и вассалы. Нельзя сказать, что они представляют для вас угрозу, ничего подобного! Но вы не можете не признать, что располагаете большим политическим весом, но при том совсем одни и к тому же молоды. Я верен повелителю Бахлю и, само собой, Нартису, но больше всего привязан к вам, сюзерену Анви. Полагаю, у повелителя Бахля и без меня есть люди, которые заботятся о его интересах, и доверенные лица.

Изак сделал знак, чтобы Везна замолчал. Он уже все понял. Сейчас ему не хотелось слишком много размышлять о политике: все эти секретные совещания и прочие хитросплетения оставались для него загадкой. Нелегко прикидывать, кому именно можно доверять и насколько, так зачем еще вводить в эту головоломку новых людей и новые интриги?

– Вы правы, абсолютно правы, Везна. Я пошлю за Карелом. И не называйте его Карелфольденом, это чисто официальное имя. Вы можете отправить ему приглашение от моего лица? Наверное, послание лучше будет оставить в «Плаще с капюшоном», близ Золотой башни.

Изак не стал добавлять: «Пошлите за ним, пока я не передумал», хотя слова эти готовы были сорваться с языка.

Кранн вздохнул. Карел действительно сделал его тем, кем он стал. Изак вспомнил день своего пятнадцатилетия так, словно он был вчера. Тогда, после очередной драки с другими мальчишками, Карел отвел его в сторону и на все его жалобы ответил одной-единственной фразой: «Ты должен быть гораздо большим, чем просто белоглазым». Эти слова навеки запечатлелись в душе Изака, и всякий раз, когда его разум затуманивали беспокойство или гнев, он вспоминал тот разговор и снова обретал спокойствие. Но сейчас его мучил стыд за то, как он вел себя на поле боя. Возможно, его пороки не бросались в глаза, но Изак-то знал, что они есть, а значит, от них следовало избавляться.

Конечно, пригласить Карела во дворец было разумным решением. Его наставление, которое бывший «дух» читал всякий раз, стоило Изаку поддаться своему взрывному характеру, было полно воинской мудрости: «Ты не совершенен, жизнь не совершенна. Случаются вещи и похуже, так что побереги свой пыл для действительно серьезных бед».

– Я пошлю ему приглашение сразу по приезде, – с облегчением вздохнул Везна. – Полезно будет иметь рядом такого человека. Поскольку Карел знал вас до того, как вы стали кранном, он будет высказывать свое мнение человеку, а не титулу.

«Не этого ли я и боюсь? – задумался Изак. – Хочу ли я, чтобы Карел постоянно говорил, что я не прав? Хочу ли всю жизнь оставаться взбалмошным ребенком?»

Он снова посмотрел на дорогу впереди – уже две недели она выглядела одинаково. С Изаком возвращался один легион легкой кавалерии да дворцовая гвардия, и для стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что каждый гвардеец ведет с собой по запасной лошади. Все ехали, погруженные в мрачные думы: потери в битве были огромны – и на поле боя, и позже, от полученных в бою ран. Когда гвардейцы вернутся в Тиру, жителям города придется некоторое время вести себя с ними очень обходительно.

– А вы сами кому высказываете мнение – человеку или титулу?

Изак не хотел выдавать своего раздражения, но оно невольно прорвалось в тоне, которым был задан вопрос. Беспокойные ночи измучили юношу, а после утомительных дней в дороге кранн стал возбужденным и резким. Его уже взрослые мышцы требовали хорошей нагрузки, а не только срубания веток с деревьев, которым он то и дело развлекался на ходу, не слезая с коня. Бахль пребывал в таком же настроении, но Изаку в придачу приходилось бороться со своим вспыльчивым нравом, и речи его то и дело выдавали сдерживаемый гнев.

– Обоим, милорд, – быстро и уверенно ответил Везна.

– Обоим? – Изак рассмеялся, правда, не очень весело. – Вы удивительно честны, особенно по сравнению с другими аристократами. Они смотрят на меня, как на волка, ворвавшегося в их лагерь.

– Это потому, что они не из Анви и не ваши подданные. У вас нет никаких оснований им доверять, а им не требуется завоевывать ваше доверие.

– А вам?

Везна с улыбкой кивнул.

– Будучи моим сеньором, вы можете уничтожить меня всего лишь парой слов. Кроме того, вы один из самых могущественных людей страны… Поэтому, если зайдет ваша звезда, закатится и моя. Отсюда следует, что я принимаю во внимание ваш титул, – но дело не только в нем. Если я свяжу жизнь со служением вам, я попробую еще и полюбить вас. Но у меня всегда останется возможность вернуться к прежним отношениям вассала и сеньора, если этого не получится.

Несмотря на плохое настроение, Изак не мог не рассмеяться. Этот человек определенно ему нравился – своей самоуверенностью и честностью. Изак искал причины доверять Везне, а эти причины были ничем не хуже прочих. Бахль, по всей видимости, одобрял его общение с графом. Изак не сомневался, что повелитель обязательно выказал бы свое недовольство, если бы посчитал графа Везну опасным. Уже недели две юноша радовался, что у него под рукой есть такой человек, как граф: Везна оказался очень полезным помощником.

Наконец приняв решение, Изак повернулся к своему подданному.

– В таком случае, Везна, я был бы благодарен, если бы вы помнили мое имя. Пусть оно не очень красивое и не особенно мне нравится, пусть меня нарекли так, чтобы оскорбить богов, все-таки это мое имя. Я – Изак. И если вы хотите стать моим другом, вам лучше помнить, как меня зовут.

– Обязательно запомню, милорд. Спасибо.

Изак резко повернулся, чтобы посмотреть, не насмехается ли над ним граф, но увидел лишь его широкую улыбку.

– К большому сожалению, врагов у меня больше, чем друзей, – тихо посетовал Изак. – Я даже не пытаюсь понять, почему меня сделали кранном и почему я получил такие великолепные дары. И я вовсе не Спаситель…

– Возможно, это из-за того, кем вы должны стать, а не кем родились?

Правда, Везна высказал это предположение без большой уверенности.

– Я? Только не в этой жизни! – ответил Изак с горькой усмешкой. – Хотя… какая разница, что я думаю. Вскоре после того, как я стал избранным, меня попытались убить один за другим двое совершенно незнакомых людей. По-моему, многовато для простого совпадения.

Везна явно удивился.

– Я слышал про случай на тренировочной площадке. Мне приходилось встречаться с Дирассом Сертинсом, и он совсем не был похож на кровожадного убийцу. Да и если бы он вас убил, его семья вряд ли одобрила бы такой поступок.

– Я знаю, и это наводит меня на мысль, что кто-то наблюдает за мной, скрываясь в тени. Оба человека, пытавшихся меня убить, походили на бешеных псов, словно были не в себе.

Везна вдруг издал сдавленный звук и страшно побледнел.

– Это очень похоже на магию, которой занимаются некроманты.

– Давайте не будем так волноваться, – заметил Изак. – Половина Ланда сейчас гадает, кто я такой: то ли это Арин Бвр вернулся к жизни, то ли я должен помешать его возвращению. И сколько людей, ломающих головы над такими вопросами, предпочли бы видеть меня мертвым?

– Наверное, вы правы. Думаю, если бы вы не были фарланом, главный распорядитель уже замышлял бы ваше убийство. Вы можете сообщить еще что-нибудь важное?

Изак заколебался. Кое-какие вещи он не хотел рассказывать никому, да и сам в некоторых случаях пока не знал, что имеет значение, а что – нет. Боги никогда не действовали в открытую, таков уж был век Завершения, который мог продлиться несколько столетий. И вдруг неожиданно для себя самого Изак сказал:

– Есть еще кое-что. Голос.

– Голос?

– Я иногда слышу его во сне. Голос девушки. Мне кажется, она зовет меня, но я не понимаю слов.

– Зовет вас? Едва ли это понравится леди Тиле.

Везна подмигнул.

– Тила? Вы ведь даже не видели ее!

– Вы забываете, что воины сплетничают больше прачек, – рассмеялся граф. – Насколько я слышал, ваша хорошенькая служаночка весьма вами заинтересовалась.

– Тогда вы такой же, как все, – огрызнулся Изак, – если еще не заметили, что я белоглазый, а она – нет.

– Может, ей все равно? Не для всех это имеет значение.

– Но у всех есть родители, которые хотят удачно выдать дочерей замуж и ожидают внуков. Не исключено, что я буду сражаться бок о бок с вашим праправнуком, но собственных у меня не будет никогда.

– Простите, милорд Изак. Я не хотел вас обидеть.

Изак вздохнул и вытянул руки вверх, потом подвигал плечами, чтобы размять уставшие мускулы.