Андрей Ливадный

СТУПЕНИ

Пролог

Предо мной тетрадь. Обычная школьная тетрадь в сорок восемь листов.

Дневник. Не мой. Но я причастен к тем событиям, что изложены на его страницах, торопливым, не всегда разборчивым почерком.

Когда-то и я писал так, урывками, где и как придется. Это теперь сижу за компьютером и долго думаю, прежде чем пальцы сами начинают скользить (именно скользить), едва прикасаясь к клавишам. Они не успевают за мыслью, а мысль в свою очередь за воспоминаниями, ассоциациями. Многое приходит в такие минуты.

Минуты ли?

Перестаешь ощущать время.

Пальцы скользят, клавиша "шифта" заедает, иногда вместо запятой выскакивает точка, "Word" услужливо подчеркивает красным слова с опечатками и зеленым – слишком сложные для его "мозгов" предложения.

Ничего. Все исправимо. Главное, чтобы не ускользнули воспоминания.

Их трудно выстроить по порядку, мысль блуждает среди ассоциаций, одна картинка из запасников "вспышечной памяти" сменяется другой, приходят обрывки стихов, которые писал когда-то:

…Тетрадь исписанная вкось.

И на десятке фотографий,

Старший сержант внутренних войск…

К делу не относиться. Может, выброшу позже из текста. Это не просто память, – мы с Ланой связаны много теснее и ближе, чем может показаться даже нам самим. Как уже писал однажды: слишком мы разные, чтобы быть вместе.

Долго не понимал: почему? Почему судьба свела нас? Почему Лана ждала меня из армии, ведь мы не обменивались обещаниями, клятвами – просто ждала и все…

Сейчас мы взрослые. Настолько взрослые, что начинаем забывать, как это было, и многое напоминают тетради с пожелтевшими листами.

Пепел от сигареты падает на клавиатуру, рассыпается серым прахом.

Я помню: стояла летняя жара…

Глава 1

Стояла летняя жара, стекла в машине опущены, теплый ветер овевает лицо, асфальт дороги в рытвинах, я веду медленно, огибая особо глубокие выбоины.

Блочная девятиэтажка приближается, растет, она стоит на взгорке, резко выделяясь среди остальных коробок спального микрорайона.

– Лана, я не могу понять, зачем тебе это нужно? Что вообще твориться в последнее время?

Она посмотрела на меня, с укоризной и вызовом.

– Андрюша, ты можешь не задавать сейчас вопросов? Или для нас двести долларов – запредельная сумма?

– Да не в деньгах дело, милая! – Я был задет за живое. – Он же мошенник!

– У него диплом ЮНЕСКО. – Веско возразила Лана.

– Бред!.. – Я отвлекся от дороги. – Хочешь, сделаю тебе такой же на компьютере?

– Давай не будем усложнять? – В голосе Ланы теперь сквозило неподдельное раздражение.

– Ладно. Усложнять не будем. – Я вздохнул. То же упрямый. Действительно, что означают эти двести долларов на фоне наших отношений? Но мое возмущение, неприятие, первая негативная реакция действительно не имела никакого отношения к деньгам. Я материалист. Мы оба родились в Советском Союзе, прошли трудной дорогой становления нашей семьи, которое пришлось на чудовищные для страны девяностые годы, и я в борьбе за выживание растерял остатки веры в людей. Да, именно так, без преувеличений. И потому сейчас видел перед собой не "учителя", как называла его Лана, а обыкновенного мошенника, пройдоху, который не лечит людей, не обучает их тайнам иных, тонких материй, а…

Я мысленно махнул рукой.

Кстати, относительно заезжего, появляющегося у нас в городе лишь периодически "биоэнергетика", я не ошибся. Но об этом позже. Ошибался я по другому поводу, ибо не знал, даже предполагать не мог, куда заведет меня личная дорога самопознания.

Нет. Стоп. Обо всем по порядку.

– Хорошо, – согласился я. – Ты права, милая, не будем спорить. Хочешь учиться – учись. Но я тоже хочу… Познакомится с твоим наставником.

Лана посмотрела на меня с подозрением.

Уж не ревность ли?

Нет. Я не ревновал. Все обстояло много хуже. Невежество и гордыня говорили во мне. Но это сейчас, оглядываясь на пройденный путь, я начинаю анализировать, осознавать подоплеку тех или иных поступков, порывов, мыслей, а тогда во мне крепко засело одно желание – развенчать способности этого "биоэнергетика", разбить вдребезги любое его утверждение с помощью логики и нехитрого приема.

С детства, начиная с пяти лет, у меня случаются регулярные приступы сильнейшей головной боли. Ни один врач на протяжении многих лет ни разу не смог поставить внятного диагноза, толком объяснить, что происходит со мной во время подобных приступов? Ни томография, ни снимки черепа ничего не сказали.

– Зачем тебе встречаться с ним? – Задала закономерный вопрос Лана. – Не доверяешь? – В ее голосе по-прежнему звучали обида и вызов.

– Успокойся милая. Если он так хорош, пусть определит причину моих приступов. Только не говори ему ничего заранее. Он ведь должен сам сообщить мне, что именно не в порядке в организме, верно?

Лана некоторое время молчала.

Я переключил передачу. Машина медленно ползла по крутому подъему дороги.

– Хорошо. Я спрошу Анатолия Викторовича. Думаю, он тебя примет. Только без провокаций, ладно?

Я кивнул.

Трудно изменять жизнь. Особенно когда перемены долго вкрадываются, а потом вдруг начинают проявлять себя, но, задумываясь, понимаешь – нет, не вдруг. Просто в рассудке всегда существует определенная точка отсчета, с которой собственно и начинается осознание происходящего, когда внутренний голос начинает упрямо нашептывать: что-то не так…

– И все же зачем тебе это? Должна же быть цель… – Предпринял я последнюю попытку найти разумное объяснение внезапному увлечению Ланы

– Не знаю. Не цель, Андрюша. – Она подбирала слова, чтобы высказать трудно объяснимое. Я притормозил у подъезда, заглушил двигатель, чтобы не перегревался на жаре. – Это потребность. Моя внутренняя потребность, понимаешь?

– Понимаю. Извини, больше не буду. Просто я не верю.

– Я знаю.

– Все милая. Забыли. Иди, а то опоздаешь.

* * *

Лана засыпала.

Зыбкая грань между сном и явью в последнее время растягивалась, уснуть как раньше – крепко и быстро не удавалось.

Одолевали мысли.

Она понимала: что-то происходит с ней или вокруг нее. Интуитивное чувство не несло конкретной информации, лишь порождало дискомфортное состояние тревожного ожидания событий.

Мрак. Ровное дыхание мужа.

Тишина в квартире.

Лана не засыпала, ее сознание незаметно начало проникать в некое иное пространство, но она не чувствовала этого, полагая, что лежит не в силах уснуть…

…

Поначалу все действительно походило на сон.

Кружилась голова.

От страха и безмерного восторга все сжималось внутри, мысли то начинали путаться, то прояснялись до кристальной, восторженной ясности.

Такое состояние не назовешь, не определишь термином, не опишешь в словах, его можно только почувствовать, пережить.

Свободный, бестелесный полет через пространство, где нет звезд, а властвуют энергии.

Зрение не исчезает, но переходит на иной порог восприятия, когда начинаешь осознавать, что именно окружает тебя.

Жутковато, жутковато и прекрасно. Дрожь уже не ползет по телу, щекотливый холодок теперь субъективное, фантомное ощущение, ибо тела физического нет, оно осталось… далеко. Спит.

Многие явления воспринимались интуитивно. В рассудке путались, не находя четкой взаимосвязи, обрывочные данные из десятков прочитанных книг, посвященных вопросам эзотерики.

Да, она искала. Искала хоть какое-то правдоподобное, либо рациональное объяснение происходящему с ней, этим внезапным, неконтролируемым выходам в иное…

Как же найти дорогу, направление, не заплутать в открывшейся Бездне?

Есть ли тут ориентиры? Или полет среди пустоты и бесконечности лишь иллюзия?

Нет.

Стоило подумать об ориентирах, как разум начал воспринимать энергетику окружающего пространства, а душа вновь сжалась в щемящем предчувствии грядущих событий.

Я не сплю. Нет, я не сплю.

Энергии разных оттенков (значение цветовой гаммы пока оставалось непонятным) окружали ее, не нанося вреда.

Вольно или невольно вспоминались слова нынешнего наставника, утверждавшего, что видит в своей ученице скрытый до поры потенциал, и сарказм Андрея, утверждающего, что всякого рода явления, не относящиеся к реальной физике – это вздор.

Внезапно в поле зрения Ланы попала нечто материальное.

Мираж? Очередная выходка сознания?

Нет… По мере приближения все явственнее очерчивался контур небольшой площадки перед входом в сумеречный тоннель. Взглянув по сторонам, Лана поняла, что подобие скалы, в которой и был проложен проход, в буквальном смысле висит без видимой опоры в окружающем пространстве, наполненном слабыми (в неопытном восприятии) эманациями различных энергий.

Картину можно было сравнить лишь с видом астероида, окруженного бездной космического пространства, но проскользнувшая аналогия являлась лишь сравнительным образом, не более.

Лана уже не помышляла о том, что спит. Может быть, в реальном, физическом мире она и уснула, но все открывшееся взгляду не принадлежало тривиальному сновидению.

* * *

Первое впечатление зачастую оказывается наиболее сильным, оно закрепляется в сознании, ассоциируясь с определенным образом, даже в том случае, если более позднее, подробное рассмотрение выявляет новые детали…

Говоря проще, в сознании Ланы данное место надолго получило название "тоннель", хотя со временем стало ясно, что проход в скале лишь малая часть внушительного по размерам…

Нет, осознание происходило постепенно, а сейчас, опустившись до уровня площадки, она увидела именно устье тоннеля, окруженного скалами, которые при взгляде вверх сливались с чернотой Бездны, вновь утратившей многоцветье полнящих ее энергий.

Было тихо, сумеречно, немного жутковато, – именно такими ощущениями наполнилось первое свидание с загадочным местом.

Площадка, на которой стояла Лана, оказалась огромной по размерам. Приближаясь, она действительно видела проход в скалах, но сейчас, оглядевшись по сторонам, внезапно поняла, что не знает в каком направлении идти.

Секундная нерешительность выявила еще одно странное явление.

Свет. Слабый рассеянный свет озарял небольшой участок скалы и каменистой тверди под ногами; поначалу Лана решила, что сияние исходит со стороны виденного ею устья тоннеля, но оказалось что это не так – слабый свет исходил от нее самой!..

Поборов нерешительность, движимая любопытством, которое оказалось сильнее справедливых опасений, она пошла вдоль скал, в надежде отыскать проход.

…

Устье тоннеля открылось внезапно: за очередным выступом скал высилось нечто, напоминающее вход в бункер, правильные геометрические формы явно свидетельствовали, что сам проход и обрамляющие его скалы прошли обработку, оставалось непонятно, кто создал тоннель, и какой инструмент при этом использовался?

Лана подошла к входу. Исходящее от нее слабое сияние позволило рассмотреть, что расположено внутри.

При внимательном рассмотрении постройка оказалась массивной, сложенной из плотно пригнанных друг к другу, шероховатых каменных блоков.

Сразу за входом (который когда-то перекрывался каменной плитой) начиналась уводящая вверх, сумеречная, загадочная лестница. Ее ступени выглядели необычно, каждая представляла собой длинную площадку, нужно было сделать несколько шагов, чтобы дойти до очередного подъема, к тому же площадки-ступени имели вид трапеций и таким образом "лестница" совершала плавный поворот, по мере подъема…

* * *

Вздрогнув, Лана открыла глаза.

Утро… Раннее утро: с улицы доносились соловьиные трели, значит приблизительно часов пять…

Она встала, босые ноги коснулись пола, оглянувшись, убедилась, что Андрей крепко спит, и, стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж квартиры в столовую.

Крепкий кофе постепенно прояснил мысли, изгнал остатки сонной одури, но все пережитое во сне отнюдь не поблекло, не утратило деталей, наоборот, каждый образ, каждое действие казалось впечатанным в память и забыть какую-то деталь из всего увиденного уже невозможно.

Лана прикурила, чувствуя, как мелко дрожат кончики пальцев. Все тело ломило, словно она только что занималась тяжелыми физическими упражнениями. Довольно странное, необычное состояние, учитывая, что ты только проснулся.

Кофе остывал. Сигарета тлела меж пальцев, но Лана не замечала этого: погрузившись в глубокую задумчивость, она старалась понять, насколько важны произошедшие с ней события?

Для ясного вразумительного ответа явно не хватало информации, но яркость впечатлений, вкупе со странным физическим состоянием настораживала, отгоняла саму возможность списать происходящее на странный, необъяснимый сон и успокоиться на этом…

Наверху раздались осторожные шаги, но Лана продолжала сидеть в глубокой задумчивости.

* * *

Эта ночь запомнилась мне надолго. Конечно, позже я получал и более яркие впечатление, но данное событие явилось первым в длинной цепи неординарных происшествий, к которым, как выяснилось, моя психика была практически не готова.

Несмотря на богатое воображение, я редко вижу яркие, запоминающиеся до мельчайших деталей сны. Никогда, сколько себя помню, не просыпался в холодном поту от кошмаров, но видно все когда-то случается с человеком впервые.

…Я увидел смерч.

Что удивительно – вокруг не присутствовало никакого рельефа, будто я стоял в воздухе, но, вопреки зрительному восприятию, ощущал под ногами твердь!..

Смерч выглядел как мутное уплотнение воздуха, он вращался стремительно, но я не чувствовал ни малейшего дуновения ветерка.

Когда раздался голос я, честно говоря, вздрогнул всем телом, почувствовав это даже сквозь сон.

Мне был задан единственный вопрос, походивший на раскат грома, в котором лишь отдаленно угадывался смысл искаженных слов:

– Она действительно хочет получить знания?

Как ни странно я сразу понял о ком идет речь. Меня спрашивали о Лане, и причиной вопроса, очевидно, являлись ее занятия…

Я ответил, практически не задумываясь, потому что знал, если Лана ставит перед собой определенную цель, то обязательно добивается ее.

– Да.

Мой односложный ответ, похоже, вполне удовлетворил непонятную силу, – смерч исчез так же внезапно, как и появился, только вот я остался стоять в полной неопределенности, среди безликого пространства, ноги по-прежнему ощущали твердь, но взгляд терялся, не находя видимой опоры: куда ни глянь всюду полупрозрачная пелена, словно меня окружал туман или дымка, из которой вдруг стало выдавливать небольшие (где-то около полуметра ростом) фигурки.

Присмотревшись, я понял, что вокруг меня, кривляясь, прыгают странные, отвратительные существа, похожие на маленьких бесов. Не знаю откуда возникли эти образы, возможно, сработала подсознательная память, в детстве я конечно читал сказки и видел иллюстрации к ним, но в данном случае маленькие существа выглядели абсолютно реальными. Я не испугался, – все происходило очень быстро, и любая реакция просто запаздывала; существа взяли меня в плотное кольцо, одно из них даже попыталось укусить за ногу, при этом, не прекращая кривляться, они выкрикивали одну и ту же фразу, будто передразнивая громоподобный голос:

– Она хочет? Она действительно хочет?

Мое терпение лопнуло. Даже во сне, оказывается, есть предел естественному конформизму: если смерч я воспринял с удивлением, то эти создания вызывали у меня чувство стойкого отвращения, неприязни, их кривляние казалось несносным, а попытка одного укусить меня за ногу, наконец, пробудила ответную реакцию: я начал пинать их, расшвыривая в стороны…

Секундой позже я проснулся.

Широко открыв глаза, я лежал, и реальность медленно возвращалась в рассудок вместе с ощущением ледяных капель пота, утреннего света, пробивающегося сквозь неплотно закрытые жалюзи, и доносящихся с улицы, из зарослей посаженного нами несколько лет назад шиповника, соловьиных трелей.

Часов пять утра…

Я машинально протянул руку, коснувшись прохладной простыни. Ланы рядом не было.

Присниться же такое… – я встал, надеясь выкинуть из головы непонятный, дурацкий сон, но… не получилось.

Спустившись в столовую, я увидел Лану: она сидела в глубокой задумчивости, рядом стояла чашка с остывшим кофе, в пепельнице истекала сизым дымком истлевшая до самого фильтра сигарета.

Увидев меня, она почему-то вздрогнула и спросила:

– Что случилось Андрюша? Еще рано. Спал бы…

Я прошел за стойку, сделал себе кофе, и ответил:

– Сон приснился. Какой-то странный…

Лана неожиданного встрепенулась.

– Сон? Расскажи, пожалуйста? – В ее глазах сверкнула требовательная искорка.

– Да чушь всякая сниться. А ты почему не спишь?