Андрей Ливадный

ПОТЕРЯННАЯ

Зал анабиоза был пуст.

Им уже давно овладела вязкая тишина, настолько всеобъемлющая, что в ней казался невозможным даже легкий шорох.

Мрак, сгущавшийся по углам прямоугольного помещения, редел лишь к его центру, где располагался изогнутый полукругом пульт управления. На его центральной панели сиротливо горели три красные лампы, являвшиеся тут единственным источником света.

По обе стороны пульта, вдоль стен выстроились громоздкие, похожие на саркофаги камеры анабиоза. Дно каждой из них, монолитно соединенное с полом, имело углубления, соответствующие форме человеческого тела. Сверху камеры накрывали прозрачные колпаки с нанесенными на них надписями, типа: "Пилот Николай Зотов. Земля. "Антей-126407".

На случайного наблюдателя обстановка, царящая в зале, произвела бы крайне гнетущее впечатление. Укутанное вязкой тишиной, сумеречное помещение, с застывшим без движения воздухом и двумя рядами мрачных "саркофагов", напоминало давно заброшенный склеп.

Почти все камеры были пусты. Их темные крышки хранили лишь имена тех, кто когда-то входил в состав экипажа космического корабля. И только в одной из них, расположенной у дальней стены зала, лежало обнаженное человеческое тело.

Это была молодая женщина. Ее белое, словно мел, лицо, с заострившимися чертами, казалось нереальным в обрамлении темных, подернутых инеем волос.

Надпись на колпаке гласила:

"Камера 47. Второй навигатор Эллис Хойланд. Земля. "Антей-126407".

Отсутствие у нее каких-либо признаков жизни придавало окружающей обстановке еще более мрачный оттенок. Казалось, что этот зал сам давно и бесповоротно умер, и ничто уже не в силах нарушить его трагический, незыблемый покой.

Однако это было не так.

Наступил какой-то, не поддающийся вычислению момент времени, и в глухой сумрак космической усыпальницы вдруг ворвалось нечто иное, – живое и стремительное.

Это на пульте управления вспыхнуло сразу несколько разноцветных огней. Затем в его недрах раздался характерный щелчок, и они погасли, оставив гореть лишь изумрудный сигнал на левом крыле. Надпись под ним гласила:

"Камера 47. Пробуждающий газ."

Под прозрачным колпаком той ячейки, где лежала Эллис, заклубился молочно-белый туман, нагнетаемый туда сквозь крохотные отверстия в днище саркофага.

На пульте управления осветилось два экрана. На одном из них расположился график, состоящий из координатных прямых с символами "время" и "температура". Зародившаяся между ними тонкая линия медленно поползла вверх, разделяя надвое образованный координатными осями угол.

Так продолжалось почти двое суток.

Наконец, когда температура достигла отметки 365, на втором экране вдруг взметнулся вычерченный чьей-то невидимой рукой зигзаг. Затем еще… И еще один… С каждой минутой их становилось все больше, пока весь экран не покрылся бегущей от среза к срезу часто и неравномерно изламывающейся кривой.

Это билось сердце Эллис.

* * *

В конце двадцать первого века, когда Земля еще только вступала в эпоху глобального перенаселения, колонизация ближайших звездных систем казалась людям если не панацеей, то по крайней мере реальным шансом выжить в масштабах космоса.

Совместный проект НАСА, ЦУПА и ..... носил короткое и емкое название – «Колония». До первых открытий Йогана-Шмидта, положивших начало «теории гиперсферы» и массовому исходу колониальных транспортов с перенаселенной Земли, оставалось еще двести лет. Те, кто готовил старты по программе «Колония», даже не помышляли ни о каких аномалиях космоса, – в 2097 году подобные идеи все еще относились к сюжетам фантастических романов. Самым совершенным двигателем того времени оставалась фотонная установка. Монтаж огромных космических кораблей, которые должны были достичь ближайших звездных систем, производился на лунных орбитах.

Первым из солнечной системы стартовал «Антей». Его экипаж должен был проспать в анабиозных ячейках долгие годы полета.

Корабль с шестьюдесятью членами экипажа на борту, так и не вернулся. Связь с «Антеем» трагически оборвалась на четвертом году полета, когда до цели оставалось совсем не много.

Проект «Колония» был заморожен.

* * *

Эллис, содрогаясь от холода и мучительных приступов тошноты, лежала на полу, в узком проходе между темными саркофагами.

Она никогда не думала, что от страха может тошнить. Сумрак зала давил на нее, превращая едва очнувшееся сознание в бредовую карусель обрывочных и бессвязных мыслей.

Она едва помнила, как открыла глаза, очнувшись от беспамятства низкотемпературного сна. Вокруг стояла гробовая тишина. Никто не протянул ей руки, не помог встать, не поприветствовал, словно вокруг не было ни единого живого существа… Она сама, кое-как приподнялась, опираясь на край открывшегося саркофага, попыталась вылезти, но слабые мышцы не смогли выдержать вес собственного тела, и Эллис упала в широкий проход между камер, практически не ощутив ни боли, ни чего-то еще, словно была куклой, манекеном…

Экстренное пробуждение… Сколько раз такая ситуация обыгрывалась на Земле, в период их длительной подготовки. В экипаж "Антея" отбирали по особым признакам. Каждый, кто ступил на борт корабля, имел за спиной сотни часов космических полетов, опыт боевых действий на земле и в космосе, плюс устойчивую психику и недюжинный багаж знаний.

Как просто все выходило на компьютерных тренажерах и в имитационных барокамерах… – эта мысль только подстегнула терзавшее ее беспокойство. Все складывалось совершенно не так, как должно быть…

Эллис попыталась встать. Наконец ей удалось подняться на четвереньки и проползти несколько шагов в сторону пульта, от которого исходил неровный, мерцающий свет.

Сейчас ей было не до стыда или каких-то условностей. Едва живая, она не мечтала ни о чем, кроме как увидеть кого-то из людей. Пусть они потом смеются над гложущим ее страхом, нелепой и непристойной позой, пусть… что угодно, но только не эти темные ряды саркофагов и гробовая тишина…

Она даже представить себе не могла, что должно случится на борту, чтобы в этом зале не оказалось ни одного обслуживающего механизма. Процессу пробуждения отводилась особая роль в программе полета, и к услугам выходящих из состояния низкотемпературного сна было предоставлено все, – начиная от стопроцентного компьютерного контроля до дружеского участия уже бодрствующих людей.

Она ползла по проходу к светлому размытому пятну, а сознание кричало, настаивая на том, что тут должны толпиться люди и роботы.

Ответом на этот мысленный крик была лишь зловещая, вязкая тишина.

Рядом с выходом из зала, в освещенном кругу возвышались встроенные в стену шкафы. Свет от двух экранов пульта управления змеился по их темной поверхности косыми бликами.

Она приподнялась, дотянувшись до ручки ближайшего шкафа и повисла на ней. Дверца подалась с удивительной легкостью. Эллис едва удержалась на четвереньках, – от ничтожных усилий дрожали мышцы, колени тряслись, руки подламывались, отказываясь держать вес тела.

Она даже не посмотрела, чьи это вещи. Закрыв глаза Эллис привалилась к стене, вцепившись в мохнатое полотенце из синтетической ткани.

После минутного отдыха она принялась медленно стирать с себя тошнотворные остатки желеобразной массы, осевшей на теле после процесса размораживания.

Рука Эллис двигалась словно у заводной механической куклы. Она не замечала, что трет полотенцем по одним и тем же местам, в то время как ее немигающий взгляд был направлен на темные колпаки низкотемпературных саркофагов.

Только сейчас до нее стал доходить истинный смысл этого простого наблюдения. Зал анабиоза был пуст, и больше того – он казался погибшим, неисправным, лишенным энергии…

Эллис слышала, как гулко и неравномерно колотится ее сердце. Сопоставляя свои ощущения с окружающей обстановкой, она все больше убеждалась в том, что на борту "Антея" произошла беда.

Стараясь не думать о худшем, она вновь попыталась встать. Ухватившись за распахнутую дверку шкафа она сорвала с вешалки комбинезон и вновь обессилено опустилась на пол.

Одежда пахла чем-то затхлым. Эллис отвернулась и поняла, что тот же запах витает по всему помещению. Звонкая тишина вдруг подсказала, что не работает ни один регенератор воздуха, чей легкий шелест наполнял каждый отсек громадного корабля.

Она повернула голову. Квадратная панель интеркома выступала из стены метрах в пяти от нее. Контрольный индикатор питания на ней не горел.

По спине пробежал неприятный холод. Это чувство так резко отличалось от терзавшего ее озноба, что полумертвая женщина напряглась, теряя и без того скудные силы.

Что-то внутри говорило ей – вот та минута, о которой тебя предупреждали, к которой готовили… и в вероятность которой не верил никто, в том числе и она. Это могло случится с кем угодно, но только не с ней…

Мысли нахлынули и ушли, оставив после себя пустоту и дрожь.

Она подтянула к себе плотный сверток форменной одежды, и, выворачивая дрожащие от слабости пальцы, развернула его. Пока руки боролись с затхлой тканью, мысли Эллис вернулись к угрюмой обстановке зала.

"Возможно на корабле авария… – подумала она, стараясь держать свои эмоции под контролем. – Всех уже разбудили. Ребята на своих постах… Просто так получилось, что я последняя… Меня ждут… Я нужна в рубке управления…" – эти, произнесенные про себя слова, помогли ей.

Застегивая комбинезон из мягкой и теплой светло-серой ткани, с эмблемами "Антея" на рукаве и груди, ее пальцы наткнулись на твердые капсулы, плотно уложенные в нагрудном кармане. Ощупав их, Эллис запоздало вспомнила о стимуляторах.

В период предполетной подготовки она дважды проходила испытательный процесс низкотемпературного сна. И никогда после пробуждения она не испытывала таких явных, мучительных постэффектов. Это настораживало, вселяло дополнительную тревогу. Слабость и бесконтрольная дрожь буквально терзали ее, сжигая остатки сил, и потому она не задумываясь взломала чисто символический предохранительный шов, вытащив из кармана пару янтарных капсул неоксандрина.

Проглотив стимулятор она попыталась встать, но, не найдя достаточно сил вновь откинулась на бликующую от света экранов стену.

Эй оставалось ждать. Закрыть глаза и ждать, благо неоксандрин обладал почти мгновенным действием. О последствиях его приема Эллис в этот момент предпочитала не думать…

* * *

Спиральный коридор, который, как пологий винтовой пандус проходил сквозь все десять ярусов космического корабля, был пуст, из конца в конец того отрезка, что просматривался от входа в анабиозный зал.

За спиной Эллис тихо клацнула затворившаяся дверь. Этот звук заставил ее вздрогнуть.

Она повернулась, взглянув на неподвижные ленты транспортеров, застывшие вдоль меньшего радиуса спирального тоннеля и толстый слой пыли на них.

В сердце Эллис шевельнулся ужас. Несмотря на всю жесткость подготовки, как физической, так и моральной, она прежде всего оставалась женщиной. Глобальное чувство одиночества резануло по натянутым как струна нервам. В первый момент у нее не хватило сил, чтобы отвести взгляд от ровного, бархатистого слоя пыли.

Судорожно всхлипнув, она сделала шаг ко входу в лифт, придерживаясь рукой за гладкий пластик облицовки стен. Свет в коридоре был тусклым, словно все генераторы застыли, и энергосистема корабля работала на резерве.

Десять шагов по коридору, который постепенно изгибался и имел ощутимый уклон вверх, дались ей с неимоверным трудом. Действие принятого стимулятора поразило Эллис. Она не почувствовала резкого прилива сил, – лошадиная доза неоксандрина позволила ей встать на ноги и вернула некоторую ясность мыслей, но не больше того, хотя, по всем правилам, ее мускулы сейчас должны были разрываться от переполняющей их энергии. Никакого разумного объяснения, такому явному противоречию с собственным опытом, она не находила…

Лифт естественно не работал.

Несколько минут Эллис стояла, привалившись плечом к стене, а потом двинулась дальше, вверх по спиральному коридору.

Слабость наваливалась периодическими волнами, а вместе с ней подкатывала тошнота, и по телу пробегала мерзкая дрожь.

Стена спирального коридора плавно изгибалась вверх и вправо. Она машинально передвигала ноги, бросая по сторонам быстрые изучающие взгляды. Желтоватый свет не позволял ей рассмотреть все открывающиеся впереди детали. Проходя мимо дверей, расположенных с равными интервалами по внешнему радиусу спирали, она пробовала их открыть, но тщетно, – все они оказались заперты. Очевидно было отключено питание электромагнитных замков…

Гадать, что за трагедия постигла корабль, оказалось настолько мучительно, что, перебрав несколько вариантов, она почувствовала, как начинает терять контроль над собой.

Впереди, из желтоватого сумрака показалось серое пятно. Какая-то бесформенная масса лежала подле внутренней стены коридора. Эллис уцепилась взглядом за эту, как ей показалось спасительную деталь, которая сделала коридор не таким пустынным и жутким, но, по мере приближения к бесформенной куче, измученная Эллис, различив некоторые черты, резко остановилась, не в силах противиться той страшной догадке, что кинжальным холодом пронзила ее грудь…

– Нет… – хрипло прошептала она, непроизвольно попятившись назад… – Нет… Ради всего святого – нет!!!

У стены спирального коридора в нелепой, изломанной позе лежало мумифицированное тело.

Ноги Эллис подкосились. Разум отказывался служить ей. Закусив собственные пальцы чтобы не закричать, она тихо опустилась на пол.

* * *

Она точно помнила, что лишилась чувств, в тот момент, когда тело, потревоженное колебаниями воздуха от ее голоса и непроизвольных, резких движений, вдруг дрогнуло, теряя свои черты, и прямо на ее глазах рассыпалось в прах, взметнув облачко серой пыли…

Это был тот предел, что была способна выдержать едва очнувшаяся от криогенного сна женщина.

И вот она, вторично придя в себя, стояла над неровным слоем рассыпанного по полу праха, средь которого выделялись нетленные, пластиковые детали фурнитуры той одежды, в которую был облачен труп.

«Сколько же лет он должен был пролежать тут, чтобы рассыпаться от простого колебания воздуха?» – с ужасом подумала она, заставив себя склониться над прахом и вытащить из него пластиковую нашивку.

«Алексей Романов. Космодесант» – прочла она отлично сохранившуюся надпись.

Эллис невольно вздрогнула, всем телом. Алексей стоял перед глазами, как живой, – в ее сознании они расстались только вчера и было жутко стоять над его прахом, постепенно осознавая ту пропасть, что пролегла между ними…

Нестерпимое горе, усиленное острым страхом и ощущением неопределенности, холодным язычком лизнуло грудь, заставив гулко и неравномерно биться сердце.

Сжимая во вспотевшей ладони пластиковую нашивку она обошла прах, стараясь не потревожить осевшую на полу пыль и пошла прочь, не оглядываясь, потому что знала, – силы могут вновь изменить ей, при виде серой бесформенной кучки пыли, что осталась от человека.