Вот и сегодня – Макс распахнул дверь и немедленно затопил Татьяну своей фирменной улыбкой. И она – уж насколько не в духе была! – не удержалась, растянула губы в ответной гримаске.

– Улыбаешься. Уже хорошо, – похвалил Макс.

Он ласково обнял Таню за плечи, провел в квартиру, усадил на пуфик разуваться.

– Проходи, рыбка моя золотая!

И ни вопроса о том, что случилось: изучил уже Танин характер. Знает, что она терпеть не может, когда на нее с порога набрасываются с расспросами.

– Пицца готова, вино охлаждается. На кухне поедим или в комнате?

Тоже грамотно предложил – чтобы Таня сама выбирала. Если ужинать в кухне, где нет ни телика, ни DVD-проигрывателя, – значит, обсуждать ее проблемы они начнут прямо за едой. Но можно уйти в гостиную, спокойно, под бормотание телевизора, съесть пиццу, а к неприятному разговору вернуться за чаем.

– Сначала поедим. Можно на кухне, но без расспросов. Потом будешь меня жалеть. Ну а после, может, я тебе все и расскажу, – ворчливо сказала Таня.

И подумала: «Все-таки я нахалка! Чем больше Макс со мной носится, тем больше я наглею!» Но, с другой стороны, как не наглеть, если Макс – безотказный? Что ни попроси – массаж, кинопремьеру или суси в два часа ночи – все будет. И на ворчливый тон вкупе с командными нотками Макс никогда не обижается. Вот и сейчас спокойно сказал:

– Ну, тогда пошли в кухню! Совместим два в одном: я и кормить тебя буду, и жалеть.

Стол уже был накрыт – по мужским меркам, вполне пристойно: и тарелки стоят, и ножи с вилками лежат. Шпроты, правда, остались в консервной банке, зато жестянка красуется на фарфоровом блюдце. Макс даже про хлеб не забыл – нарезал целую гору толстых ломтей, будто взвод оголодавших солдат собрался кормить, а сверху хлебной кучи поместил украшение – веточку петрушки.

Таня вновь не удержалась от улыбки. Цапнула петрушку, отправила ее в рот, проворковала:

– Какой ты смешной!

– Ну, вот. Разрушила всю композицию, – упрекнул ее Макс.

Он обвязался фартуком и взялся нарезать пиццу. Задача оказалась непростой: то маслина под нож попадет и разлетится, словно детская бомбочка, то сыр не слушается – вместо того чтоб резаться, расслаивается на сопли-тянучки.

– Горе ты мое, – вздохнула Таня.

Отобрала у Макса нож и порубила пиццу сама.

– Пицца – высший класс. Я ее своими руками улучшил, – похвастался Максим. – Долил кетчупа, побросал соленых огурчиков…

Таня только руками развела:

– Ну, ты даешь! Пицца-то – с тунцом!

– Ну и что? – не понял Макс.

– Тунец и соленые огурцы, сам подумай! Они ведь не сочетаются!

– А ты попробуй! Пальчики оближешь! – продолжал хорохориться он.

Таня пожала плечами и попробовала. М-да, вкус более чем странный. Смесь соленого с очень соленым… Но вообще-то в таком сочетании что-то есть…

– Ну, как? – нетерпеливо спросил Макс.

– Полный экстрим.

Он подмигнул ей:

– Но ты же любишь экстрим!

Таня проглотила еще один кусочек. Нет, соленое дико! А от кисло-сладкого кетчупа аж скулы сводит…

Как сговорились сегодня мужики! Отчим ее острым цыпленком по-каталонски потчевал, сердечный друг экстремальной пиццей травит. И, нахал самонадеянный, кажется, ждет, что Таня начнет осыпать его стряпню комплиментами!

Она уже открыла рот, чтобы сказать Максу: «Нет, милый, на шеф-повара ты не тянешь…»

Но – промолчала. Потому что вдруг поняла: за болтовней, за дегустацией Максовой пиццы, за жаром, которым охватило рот, проблема с похищением документа как-то отступила, стерлась, смикшировалась… И жизнь уже не казалась такой ужасной, как утром – когда Таня по просьбе Теплицына открыла сейф, или днем – когда Валера пытал ее своими допросами…

– Прорвемся! – вдруг невпопад вырвалось у нее.

Макс ее реплике не удивился. Наоборот, воспринял как должное и кивнул:

– Конечно, Танечка, прорвемся!

– Я этим гадам такое устрою! – продолжала она.

– Устроишь, – вновь согласился он.

– Сгною. Уничтожу. Разорву в клочья! – все больше распалялась Татьяна.

Макс только улыбался и кивал. А когда Танин запал наконец кончился, спросил:

– А что хоть случилось?

И тогда Таня с облегчением отставила кисло-острую пиццу и второй раз за сегодняшний день рассказала о своих неприятностях.

Макс слушал ее молча – только кивал. Никаких комментариев не делал, но его фирменная улыбка на глазах угасала…

– Ну, вот и все, – закончила Таня. И потребовала: – Что скажешь?

Вместо ответа Макс вышел из-за стола, обнял ее, ласково встрепал волосы… Таня с наслаждением прижалась к его сильному торсу, отдалась во власть крепких и одновременно бережных рук. Сидеть бы так бесконечно! Но, собрав волю в кулак, она выбралась из его объятий и попросила:

– Нет, ты меня пока не жалей. Давай сначала разберемся. Скажи мне, что ты обо всем этом думаешь?

На вопрос Макс ответил вопросом:

– А что говорит Валерий Петрович? Ты ведь к нему уже ездила?

И опять Таня поразилась: насколько Макс ее хорошо знает. Сразу же догадался, что первым делом она помчалась за советом к Валерочке.

– Да ездила, конечно, – поморщилась Таня. – И говорит он, что ситуёвина – плачевная.

– Преувеличивает, – не согласился Макс.

– Ага, преувеличивает! – взорвалась Татьяна. – Ты хоть представляешь, что будет, когда Брячихин все узнает?!

– А какие у Валерия Петровича мысли? Кого он подозревает?

– Всех, – поморщилась Таня. – Весь мой отдел. И шефа тоже. Хотя шеф-то при чем? Ты бы видел его физию, когда я сейф открыла! Его чуть инсульт не хватил!

Макс задумался. Таня терпеливо ждала. Она уже изучила: мозги у Макса работают непредсказуемо. На первый взгляд его идеи кажутся полным бредом. А потом понимаешь, что истина – это именно то, что сначала казалось полным идиотизмом…

– Как ты сама думаешь: зачем документ украли? – неожиданно спросил Макс.

– Продать конкурентам, – без запинки ответила Таня.

– Валерий Петрович с тобой согласен?

– Не вполне. Он говорит так: зачем красть, если можно просто снять копию?

– Умно, – оценил Макс. – Хотя в некоторых случаях оригинал ценится дороже, чем копия.

– А еще Валера считает, что украсть могли и по другой причине.

– По какой?

– Для того, чтобы кого-то подставить.

Макс пожал плечами.

– Подставить? Кого?

– Меня.

– Таким вот образом? По-моему, слишком сложно.

– По-моему, тоже, – согласилась Таня.

– Ну, вот. Мы с тобой одинаково мыслим. Нет, думаю, документ украли ради документа, а не ради подставы. А почему ты решила, что Теплицын здесь ни при чем?

– Но ему-то зачем?! Он столько сил положил, чтоб этот заказ хапнуть!

– А вот смотри. – По тому, как загорелись Максовы глаза, Таня поняла: сейчас он озвучит одну из своих идей – из тех, что на первый взгляд выглядят полной ерундой, а на поверку зачастую оказываются верными. – Ваш Теплицын получил заказ на раскрутку Брячихина, так? Брячихин ему кто – сват, брат, друг?

– Да вроде нет, – неуверенно ответила Таня. – Никакой особой дружбы. Просто клиент.

– Ну, вот и давай рассуждать. Кто у этого Брячихина основной оппонент?

Таня смутилась:

– Я… я даже не знаю. Мы ведь к этому заказу еще не приступали… Да и вообще я в политике не очень…

– А я тебе скажу: фамилия его оппонента – Прокудин.

– Да? – удивилась Таня. – А откуда ты знаешь?

– А я все на свете знаю… Вот и представь комбинацию: допустим, конкурент Брячихина, этот Прокудин, узнал про существование «объективки». И про то, что она хранится в вашем агентстве. А ему, кровь из носу, нужно эту «объективку» получить и Брячихина скомпрометировать. Ну, и как он поступит?

– Попробует подкупить кого-то из наших сотрудников. Меня, например. Или кого-то из моих подчиненных.

– Ответ неверный, – покачал головой Макс. – Ты исходишь из того, что конкурент Брячихина знает о том, что документ хранится именно в твоем сейфе и к этому сейфу может подобраться любой из твоих сотрудников…

– Ну, это элементарно, – возразила Таня. – Он подкупает кого-то из наших – и тот ему все выкладывает.

– А я бы на его месте поступил по-другому. Зачем работать с «шестерками», если можно договориться с главным? Зачем подкупать по мелочи, если можно просто купить оптом?

– Хотя бы потому, что это будет дороже, – не согласилась Таня.

– Не факт. Я, конечно, не уверен, пойдет ли на такое Прокудин. Но я знаю вашего Теплицына, а он тот еще жук, своей выгоды никогда не упустит. И я, Танечка, совсем не исключаю, что Теплицыну куда выгодней не раскручивать Брячихина, а продать его.

– Но зачем же он тогда взялся за этот заказ?!

– А вот затем и взялся. Чтобы устроить Брячихину собеседование с психологом и составить этот злосчастный психопортрет. А потом продать его конкурентам.

– Но почему бы ему просто не сделать копию? Брячихин, может, ни о чем бы и не узнал!

– Я же тебе говорил: в некоторых случаях подлинник ценится дороже.

– По-моему, слишком сложно, – по-прежнему не соглашалась Таня.

– А ты все-таки узнай, в каких отношениях Прокудин пребывает с твоим Андреем Федоровичем, – посоветовал Макс.

– Ладно, – неохотно согласилась Таня. – Узнавать я, конечно, ничего не буду, но Валерочке твою версию расскажу. Пусть он проверит.

Внезапно она почувствовала, как устала. Ведь целый день ее терзают. Сначала шеф орал. Потом Валерочка мучил многочасовыми расспросами. А теперь еще и Макс строит версии и совсем ее не жалеет… На глаза навернулись слезы.

Макс, умница, тут же уловил ее настроение, и сыщицкий блеск в его глазах мгновенно погас. Он встал, снова обнял Татьяну, снова дал ей уткнуться в свою грудь… И тихо сказал:

– Я не прав, Таня.

– Почему? – прошептала она.

– Потому что не о том мы с тобой говорим…

Он бережно подхватил ее на руки.

– Пойдем, моя девочка, я тебя уложу! И посижу рядом, и буду жалеть…

Таня благодарно потерлась щекой о его подбородок и промурлыкала:

– А можно, ты будешь меня не просто жалеть?

Ее губы нащупали его рот, накинулись на него – жадно, яростно, словно в последний раз. Макс ответил на ее поцелуй, и Таня, проваливаясь в исступление страсти, подумала: «Да плевать я хотела на этих Теплицыных и Брячихиных! Даже думать о них не хочу!»

Вторник, утро.

Таня

Ночь с Максом была, как всегда, хороша. Раннее утро тоже прошло роскошно: кофе в постель, теплые булочки, ласковые слова, жаркие поцелуи… А после завтрака Макс исполнил любимый Танин каприз: расчесал ей волосы – нежно, но качественно, будто парикмахер из самого что ни на есть элитного салона. Одна беда: заехать домой и переодеться Таня уже не успевала, потому пришлось следовать в офис во вчерашней одежде. Моветон, конечно, появляться в одном и том же два дня подряд, а что поделаешь? Максовы рубашки ей безнадежно велики и годятся только в качестве халатов, а запасного гардероба Таня в квартире любовника не оставляла. Держать свои вещи у мужчины – прямой путь попасть в зависимость, а Таня зависеть ни от кого не хотела – даже от лапочки Макса.

«Наташка наверняка съязвит, что я во всем вчерашнем… И Темка, сто пудов, спросит между делом, но лукаво-лукаво: «Изволили дома не ночевать, Татьяна Валерьевна?» Да и Теплицын тоже заметит, он всегда замечает, как я одета… Ну и ладно. Отшучусь-отобьюсь».

…Только шутить с Татьяной никто сегодня не стал. В «Пятой власти» ее встретили холодно. Охранник на входе, противу обычая, даже не улыбнулся и, словно видит Таню впервые, потребовал пропуск. Андрей Федорович, с которым они столкнулись в коридоре, посмотрел мимо нее и поздоровался сквозь зубы. А Мишка Колпин наоборот: глазел с любопытством и предвкушением во взоре… Так, наверное, коллекционер бабочек смотрит, когда готовится наколоть на булавку очередной экземпляр.

«Ведут себя, будто у меня гонконгский грипп», – злилась Садовникова.

Не нужно быть Кассандрой, чтобы понять: слушок по агентству уже пошел. Ясно, что деталей никто не знает, но суть очевидна: госпожа творческий директор (вызывающе успешная, неприлично красивая, чересчур самоуверенная) наконец-то села в лужу.

Даже Наташка – уж ее-то профессия обязывает быть всегда невозмутимой! – и та не удержалась в рамках бесстрастности. Едва Таня на порог, как секретарша – никогда, кстати, не вставала при ее появлении! – вскочила, стушевалась, залепетала:

– Здравствуйте, Татьяна Валерьевна… рада вас видеть… может, что-нибудь нужно?

– Как обычно: кофе и список звонков, – буркнула Татьяна, проходя в кабинет.

Мед и участие в голосе секретарши ранили ее больней, чем неприкрытая холодность Теплицына.

Таня вошла в когда-то любимый кожаный кабинет, автоматически выполнила ежеутренний ритуал: включила компьютер, достала из сумки ежедневник, открыла на страничке со списком сегодняшних дел… и поняла, что работа – такая привычная и интересная – этим утром ее совершенно не волнует.