Под баутой было жарко от своего собственного дыхания, и Ленчик сдвинул ее на лоб. Они с Катей шагали куда глаза глядят по умиротворенной средневековой улице. Их никто не преследовал. Тетушка кокетливо спросила, взглянув на племянника:
      – Ну как - идет мне маска?
      – Супер!
      Тетка Катерина и в самом деле была чудо как хороша: глаза таинственно сверкали из-под домино, по-новому освещая своим блеском прямой нос и румяные щечки. Блестящие темно-каштановые локоны прекрасно гармонировали с черным цветом полумаски. Мужчины, идущие навстречу, все, как один, сворачивали на Катюшу головы.
      – Можешь всю жизнь так ходить, - добавил Ленчик, чтобы усилить эффект от собственного комплимента. И зря, потому что немедленно нарвался на неприятность. Катя искренне возмутилась:
      – Ты что несешь?! Хочешь сказать, что меня надо под маской прятать?!
      Пришлось пояснять, что он имел в виду совсем другое: обновка, дескать, приятственно подчеркивает ее неземную красоту, создает загадку, и тэ-дэ, и тэ-пэ, обычный поток лести, на которую падки даже умудренные жизнью кандидатши наук. Хорошо хоть сердилась Катя скорее в шутку.
      – Вообще-то, Лелик, меня сейчас другое занимает, - задумчиво произнесла она. - Никак понять не могу, на кого эти двое, что за нами следили, работают?
      – Ох, тетенька, спроси что-нибудь полегче!
      – И что теперь делать?
      – Знаешь, для начала я, бэг е пардон , хотел бы отлить. А потом - поесть.
      – Очень по-мужски, - проворчала Катерина. - Удовлетворение физиологических прихотей для вашего пола важней всего на свете…
      Лелик комментарий проигнорировал, притормозил и заоглядывался в поисках общественного сортира. К счастью, найти городские достопримечательности - в том числе туалеты - в Венеции не составляло труда. На средневековых перекрестках желтели стрелки с подписями: «Per Rialto»; «Per Stazione»; «Per P. Roma» … А интернациональные надписи WC, сопровождаемые стрелочками, были нарисованными прямо на булыжной мостовой.
      Повинуясь указателям, Ленчик с Катей вышли к искомому объекту. Оставив тетку дожидаться, юноша стремглав бросился к спасительным дверям.
      Не успела Катя рассмотреть площадь: заброшенный фонтанчик, лавочка, цветы в горшках, выставленные прямо на улицу, - из сортира вылетел в великом возбуждении Ленчик. Подскочил к Катюше с круглыми глазами.
      – Там - она! Там - она!
      – Кто - она?
      – Как «кто»?! А с кем мы с тобой сегодня встречаемся?! Она - Галина Медичи Пчеллини!
      – С чего ты взял?
      – По фотке! Я ее фейс знаешь как изучил!
      – Ты хочешь сказать, что ты ее случайно в общественном туалете встретил?
      – А чего? Венеция - город маленький. Ты вон тоже со своим дотторе Брасселини два раза случайно встретилась!
      И Ленчик бросился назад в место публичного отдохновения.
      Кате ничего не оставалось делать, как поспешить за ним.
 

***

 
      Внутри ничто, кроме стилизованных фигурок леди и джентльмена на двух дверях, не напоминало о назначении помещения. Путь туда преграждали турникеты - словно из московского метро. У турникетов сидела черноглазая девушка - на взгляд Кати, типичная итальянка. Однако Лелик подошел к ней и холодно проговорил на чистейшем русском языке тоном майора Пронина:
      – Вы - Галина Медичи Пчеллини!
      Девушка не выказала ни малейшего удивления. Подняла глаза:
      – Да, а что? - словно ее всякий день русские юноши по имени окликали.
      – Я - Леонид Коноплев из агентства «Уж замуж за рубеж»… Вам про меня писали, и я приехал к вам.
      – Ну да, - меланхолично протянула девушка. Общая заторможенность ее реакций странно контрастировала с быстрыми живыми глазами. - Вы, значит, прямо сюда явились… А деньги привезли?
      – Да-да, привез. А где и когда я могу поработать с вашим компьютером?
      – Да хоть сейчас… Если деньги при вас… - протянула девушка. Голос ее звучал певуче: сказывалось то ли итальянское влияние, то ли малороссийские корни. - Ноутбук я с собой ношу. Бухгалтерию, когда есть время, высчитываю…
      – Давайте! - решительно скомандовал Ленчик. Галина прищурилась:
      – Сначала бабки.
      Тут Катя поняла, что ей пора, наконец, вмешаться.
      – Послушайте, господа! Леонид! Галина! Может быть, мы поговорим где-нибудь в другом - более, м-м, аппетитном месте?
      Медичи Пчеллини живо среагировала на эпитет «аппетитный»:
      – Да-да! Пошлите, закусим! - И быстро добавила: - Если вы угощаете, конечно.
      – Угощаем, - быстро согласился вечно голодный Ленчик, широкая душа.
      Катя толкнула его в бок и зашипела:
      – Ты что это моими деньгами распоряжаешься?!
      Лелик быстро поправился:
      – Угощаем - при условии, что вы, Галя, покажете нам самое дешевое из близлежащих заведений.
      – Базара нет! - не расстроилась синьора Пчеллини.
      – А вы можете оставить свое рабочее место? - сморщила носик Катюша. - Свой, так сказать, боевой пост?
      – А за это вы не волнуйтесь, у меня тут все под контролем! - отмахнулась служительница туалета и вскричала: - Мамо!
      Из дверей, украшенных граффити «Дамы», появилась женщина в перчатках по локоть, с ведром и шваброй. На ее увядшем лице проступали (как писалось в романах позапрошлого столетия) следы былой красоты. Это была та же Галочка Медичи Пчеллини, только постаревшая лет на тридцать.
      – Мамо, до мене из Москвы гости приихалы, - объявила Галина. В разговоре с матерью ее малороссийский акцент стал значительно заметнее. - Побудь тут, а я с ыми прогуляюсь, щоб оны на мисто наше подывилися.
      – Добре, - согласилась маманя, метнув украдкой стыдливый взгляд на Катю с Ленчиком. Не только былая красота, но и высшее образование, и многие лета интеллектуальной работы наложили свой отпечаток на лицо матери. Немолодая женщина, похоже, еще не разучилась стыдиться того, что судьба (и правители СССР, России и Украины со своими реформами) загнала ее на старости лет мыть венецианский общественный сортир.
      А юная Медичи Пчеллини, нисколько не тушуясь гостей, опрыскала себя дезодорантом, подхватила из-под стола ноутбук и заспешила на улицу. По ее летящей походке было очевидно, как она рада столь счастливо подвернувшемуся поводу устроить «кофе-брейк» от своей опостылевшей работы.
 

***

 
      Ближайшим дешевым заведением, по уверению Галины, оказался китайский ресторанчик. По вывешенному У входа меню Катя проверила: и впрямь недорого, особенно по венецианским (и московским) меркам.
      Ленчик, изображая джентльмена, пропустил дам вперед (Катя хотела было заметить, что мужчина, согласно этикету, входит в ресторан первым, - да решила, что читать племяннику мораль в присутствии посторонних еще более невежливо).
      Заведение оказалось абсолютно пустым, только за стойкой скучала молодая китаянка в золотистом национальном халате. Завидев гостей, она поспешила к ним. Согнулась в полупоклоне, осведомилась, что угодно господам.
      – Могли бы мы пообедать? - спросила Катя по-английски, беря инициативу на себя. Она предчувствовала: если дать в ресторане волю прожорливому Лелику и особенно туалетной хищнице Галине - запросто разорят.
      Хозяйка отвечала утвердительно и, непрерывно кланяясь, проводила гостей за столик в отдельную комнату. Помогла всем раздеться, сама повесила на крючки карнавальные плащи и маски гостей, поставила у столика обогреватель - словом, окружила их чисто восточной заботой.
      Заказали свинину в ананасном соусе, жареную утку, белый рис, зеленый чай. Из напитков Леня ограничился пивом, Катя предпочла «вино де ля каса» , зато Галина попросила сразу три дринка траппы.
      В ожидании заказа Ленчик алчно потер ручонки.
      – Ну-с, давайте ноутбук-с.
      – Деньги, - протянула ладошку Галина.
      – Екатерина Сергеевна, выдайте гражданке двести евро, - приказал Лелик с очаровательной наглостью.
      Делать нечего: Катя достала портмоне и с нескрываемым неудовольствием протянула туалетной девице две новенькие сотенные купюры. В ответ та передала Ленчику чемоданчик с компьютером. Юный хакер, чуть ли не урча от нетерпения, раскрыл его и погрузился в виртуальную реальность.
      Принесли влажные салфетки для рук, затем напитки, блюда - но Леня даже на пищу не прореагировал, все клацал и клацал по клавишам.
      – Лёлик, ешь! - скомандовала, как бывало в детстве, Катя. Юноша стал прихлебывать пиво и рассеянно тягать с тарелки куски свинины, по-прежнему не отрываясь от экрана. - Сервер недоступен или не отвечает на команды пользователя, - с усмешкой прокомментировала его поведение Катя. Ленчик не обратил на нее никакого внимания, даже не отмахнулся. Делать нечего - пришлось завязывать диалог с синьорой Галиной - как ее там? - Медичи Пчеллини. Тем паче что девушка из туалета хватила граппы и стала по-южному разговорчива.
      Галя быстро перешла на «ты», задала Кате пару вялых вопросов о том, «как там в Москве» и «шо почем нынче в столичных магазинах», а после принялась рассказывать Кате про свою жизнь.
      Итак, жила-была юная дивчина Галина вместе с мамой в украинском городке под названием Понинки: ни работы, ни денег, один огород да хрюшки. Однажды подруга надоумила ее дать объявление в московское агентство, сводившее славянских красавиц с западными мужчинами, - то самое московское «Уж замуж». Довольно скоро нашелся претендент - итальянский гарный хлопец Марио.
      У них с Галей завязалась интенсивная переписка - сперва по обычной почте, а затем по электронной. (Компьютер купили на деньги от двух забитых хряков.) Письма Марио становились все горячее, а затем он и сам в Понинки пожаловал - и оказался еще краше, чем выглядел на фотографиях, да и умницей, и аристократом настоящим. Галя тоже в Марио влюбилась - и поехала за ним в Италию.
      Марио и вправду оказался графом. В его жилах текла кровь стариннейших родов, тех самых Медичи и Пчеллини. Учился он в университете в Болонье, проживал в замке, возил ее по всем Апеннинам на своей «Ламборгини». Останавливались они в пятизвездных отелях, обедали в лучших ресторанах, шмоток он Гале накупил - в грузовике не увезти. Разумеется, Галя в красавце-графе-богаче души не чаяла. И Марио тоже Галю боготворил, за красоту ее южную, но не итальянскую жесткую, а славянскую теплую, - и за доброту вселенскую.
      А вскоре и свадебку сыграли. Скромно - расписались в мэрии да в ресторацию вчетвером со свидетелями сходили. Все было как у людей, кроме одного: на бракосочетании не присутствовали ни родители, ни какие-либо другие родственники со стороны жениха. Да и вообще: сколько Галя у Марио ни жила, ни отца его, ни матери, ни дядьев с тетками не видывала. Хотя те жили и здравствовали в полном составе: и Медичи, и Пчеллини.
      А потом, месяца через три, открылась правда. Оказывается, маманя Марио, графиня Медичи Пчеллини, категорически возражала против явления невестки без роду без племени, иммигрантки с нищей Украины. Но Марио столь сильно Галину любил, что мать свою ослушался и женился без ее благословения. И тогда графиня своего сына Марио - прокляла. И не только наследства его лишила, но и в текущем денежном содержании отказала.
      Катя приняла историю Галины (не без влияния паров «вино де ля каса») близко к сердцу.
      – А с мужиками всегда так, - прокомментировала она. - Если красавец - значит, глуп как пробка. Если умный - значит, пьет. Если вдруг не пьет - значит, скряга. Если не скряга - значит, за бабами бегает… Или, как твой, - у маменьки на поводке ходит. Чистопородных мужиков на свете нет - это тебе не собаки из элитных питомников… В каждом, абсолютно в каждом, имеется изъян.
      – Ох, и правда, Катюша, - пригорюнилась синьора Медичи Пчеллини и махнула очередную стопку граппы. И подрагивающим от выпитого и пережитого голосом поведала развязку своей печальной истории.
      Когда мать-графиня отказала Марио в содержании, кончилось все: и замок, и шмотки, и «Ламборгини», и даже университет. За учебу платить стало нечем, жить не на что. Но Марио все равно от своей Галины (на что стерва-свекровь явно рассчитывала) не отступился. Он предпочел бросить университет. Чтобы прокормить семью, нашел работу. Здесь, под Венецией, в материковом пригороде Местре. («Может, вы видели, когда пролетали, там еще трубы нефтеперерабатывающие торчат».)
      Марио стал дальнобойщиком, вечно в разъездах, по всей Италии грузы доставляет. Они сняли квартирку в Местре. Галя вот тоже работу, слава богу, нашла. Да и мать свою в Италию перетащила. Та Гале по дому и по службе помогает. А Марио, раз уж своя семья от него отвернулась, в теще души не чает, «мамо» ее называет…
      Тут Галя всплакнула, выбежала из-за стола, а когда вернулась, в руках несла еще две стопки граппы.
      – Ты, Катя, не бойся, я их за свои купила.
      И тут прорезался Лелик.
      – Есть! - азартно прокричал он и последний раз, в виде финального аккорда, ударил по клавишам. Нахмурился: - Но почему такой масипусенький файл? Не понимаю…
      Повернул экран лэптопа к Кате. Они вдвоем в него заглянули.
      На экране возникло незнакомое молодое лицо. Лицо было не естественное, снятое фотоаппаратом или видеокамерой, а созданное с помощью трехмерной графики - как у героев компьютерных игр или мультика «Шрек». И тем не менее Леня прошептал:
      – Это Антон…
      Вдруг лицо Ленчикова друга на экране ожило. Он проговорил - вернее, продекламировал:
       Да, ты на правильном пути,
       однако предстоит пройти
       тебе верст сотню для порядка.
       А вот куда, к чему идти,
       послушай ты мою загадку.
      Экран погас, а через секунду вспыхнул снова. На темно-синем фоне возникли начертанные белым рукописным шрифтом слова. Они были оформлены в виде стихотворных строф. А в правом верхнем углу экрана возник секундомер, принявшийся отсчитывать время: 0.30…0.29…0.28…0.27…
      Катя вчиталась в псевдорукописный текст на экране:
      «То соловей, не жаворонок был», -
      один чувак ночами голосил.
      А рядом, под гробницей чувака,
      найдешь ты ключ для нового рывка.
      Катя, словно примерная ученица, попыталась с ходу расшифровать смысл графоманских стишат. А Ленчик поступил радикальней: он выхватил свой мобильный телефончик и со страшной скоростью принялся вбивать в него текст с экрана. Закончил, когда цифры в углу подбегали к нулю: 0.03; 0.02; 0.01… А как только секундомер остановился на нулях, строки на экране слиплись в комок, вспыхнули ярко-белым и исчезли.
      – Ну и шутник твой Питоха, - покачала головой Катюша. - И ради этой белиберды я выложила двести евро?!
      – Деньги обратной силы не имеют, - хихикнула уже основательно нагрузившаяся украинка.
      – Да ладно бы двести евро! - воскликнула не на шутку разъяренная Катя. - А вся эта поездка?! Билеты! Гостиница! Еда! На двоих, между прочим!
      – Тетечка, - елейным голоском попросил Ленчик, - не надо попрекать меня потребленными мною калориями. Тем более что я и не ем почти.
      – А почему, кстати, не ешь?! - еще больше взъярилась Катя. - Что ты сидишь? Уплачено, и свинина уже остыла!
      – Почему твой сотрудник, - вклинилась пьяноватая Галина, - тебя тетечкой называет?
      – Потому что у него с головой проблемы! - беспощадно отрезала Катя.
      Ленчик, набивший полный рот китайской свининой, украдкой показал ей кулак.
      – Доедай, Лелик, и пойдем отсюда.
      – Ой, а давайте, ребят, еще посидим, - проныла Медичи Пчеллини. - Вы не журитесь, теперь я вас угощать буду. Гроши ж ваши у меня е. И так хорошо на ридной мове размовлять… Покалякаем, выпьем. Заспиваем…
      – Счет! - коротко бросила Катя возникшей у дверей китаянке. Та поклонилась и исчезла.
      Галина опустошила еще одну стопку, подперла голову рукой и сделала попытку затянуть песню:
      – Гляжу я на нибо тай думку гадаю…
      Катя поморщилась, расплатилась и вышла из-за стола. Лелик, дожевывавший последний кусок свинины, как послушный мальчик, последовал ее примеру.
      – Имей в виду, Галя, - беспощадно наклонилась к юной хохлушке Катя. - Будешь столько пить - твой Марио тебя бросит.
      И не оглядываясь вышла из ресторана. Она слышала, что Ленчик идет следом.
 

***

 
      А на улице Катя вдруг поняла: злиться-то ей и не на что. Да и грех точить себя яростью, когда такая красота кругом: ласково светит солнце, воздух свеж и прозрачен; ни единой машины на километры вокруг. Вдоль узенького канала расположились старые палаццо, радуют глаз своими бисквитными очертаниями. На древних, поросших водорослями ступенях плещется вода.
      Разве не стоило потратиться на дорогу хотя бы ради чудес древнего города? Да и юноше сделать приятное - прокатить племянника на недельку в сказку. Вон он какой шагает - довольный после еды, раскрасневшийся.
      – Ты, кстати, не думай, что я тебя в Венецию за свой счет свозила, - заметила ему Екатерина уже совершенно беззлобно, однако, в воспитательных целях, назидательно. - Начнешь зарабатывать по-взрослому - вернешь мне свою долю. - И вздохнула: - Можно в рассрочку и без процентов.
      – Ох, Катенька, эти твои расходы - такие копейки! - нахально ухмыльнулся племянник. - Мы, когда чудо-программу найдем, миллионы с тобой заработаем!