Взрыв у «ЛогоВАЗа»

— Твой конфликт с ФСБ совпал с «Большой войной» между спецслужбами и крупным бизнесом — олигархами. Можно сказать, что ты был активным участником этой войны. ТЫ начал свой путь в святая святых ФСБ — в оперативных подразделениях центрального аппарата, а закончил — в Лондоне, в команде опального олигарха. Когда и как ты сделал этот выбор?

— Такого выбора я не делал. Я выбирал другое: совершать преступления или нет, выполнить свой долг или смириться, остаться самим собой или потерять к себе уважение. И было это не один раз на протяжении всей моей службы в ФСБ. А дальше все происходило само собой — шаг за шагом, постепенно. То, что я оказался там, где оказался, — это следствие, а не причина всех этих шагов.

— А как вы познакомились с Березовским?

— С Березовским я познакомился в 1994 году после взрыва на Новокузнецкой улице. Он в тот день выезжал на «Мерседесе» из дома приемов своей фирмы «ЛогоВАЗ». Перед домом была припаркована машина «Фольксваген Гольф» красного цвета, снаряженная взрывчатым веществом. Когда из ворот выезжал «Мерседес», раздался взрыв. По счастливой случайности Березовский не пострадал. В тот день шел дождь, и он сел не на свое обычное место. Ему только обожгло лицо, а телохранителя искалечило, водителю же оторвало голову.

На трамвайной остановке, которая находится поблизости, многие люди получили ранения. Это был серьезный террористический акт, едва ли не первый в Москве. Я в ту пору работал в Федеральной службе контрразведки по линии бандитских формирований, деятельность которых сопряжена с особо опасными формами насилия. По взрыву у «ЛогоВАЗа» был издан специальный циркуляр Степашина (в то время директора ФСК) — всем подразделениям, занимающимся оперативной работой, всем без исключения, вне зависимости от линии работы, осуществить розыск лиц, совершивших этот террористический акт. А также проинструктировать агентуру на выявление лиц, возможно, причастных к этому

Фамилия Березовского и его фирма проходили по одному делу, которым я занимался. У меня был агент с псевдонимом Александр. На одной из встреч он сообщил мне, что в Москве действует банда Петросяна (уголовная кличка Зверь), которая занимается убийствами и взрывами. Он также рассказал, что видел на квартире у одного члена банды, Ермолинского (кличка Метис), взрывное устройство и автомат Калашникова. Агент дал мне их домашние телефоны, адреса, номера машин, которыми они пользуются. Очень скоро были установлены участники банды. Все они были неоднократно судимы. Костяк банды состоял из лиц, в свое время вместе сидевших в одной из колоний строгого режима, недалеко от города Соликамска.

Мы нашли несколько фирм, которые они рэкетировали. Короче, за полтора месяца банда была практически вся установлена и вскоре арестована. Моя группа осуществляла оперативное сопровождение этого уголовного дела…

— А какое отношение все это имело к Березовскому?

— По оперативным данным, банда Петросяна давно пыталась внедриться в «ЛогоВАЗ». Было установлено, что Петросян имеет хороший контакт с кем-то из заместителей Березовского либо их родственников. Мы выяснили, что у одного из близких сотрудников Березовского брат сидел по экономической статье в Соликамске, вместе с Петросяном и другими членами банды. И Петросян, по словам моего агента, как-то сказал: «Вот войдем в „ЛогоВАЗ“ и будем иметь хорошие деньги».

А после взрыва, незадолго до ареста Ермолинский (Метис) сказал агенту: «Начудили с Березовским, пора гаситься». То есть временно затихнуть. Вот у меня и возникла версия, что банда Петросяна имела какое-то отношение к взрыву

На одном из допросов Метис подтвердил, что говорил: «Мы начудили с Березовским». Но категорически отказывался от причастности к этому взрыву Тем не менее мы приняли решение продолжить эту линию. Когда я все собрал и проанализировал, то понял, что надо узнать соображения самого Березовского. И я пригласил его в приемную ФСК на беседу

Когда мое руководство узнало об этом, поднялся неимоверный шум. Меня вызвали к первому заместителю начальника Управления по борьбе с терроризмом.

— Березовский тогда занимал какую должность?

— Никакой — он был коммерсант.

— Но уже имел вес в обществе.

— Правильнее будет сказать — вес имел, но в обществе не был еще известен.

Кстати, я тогда его проверил по оперативным учетам. Ни агентом, ни объектом органов госбезопасности он никогда не являлся.

Итак, начальство вызывает меня и требует план беседы. Хотя никто никогда такого плана не писал, этого вообще в инструкциях нет. Я изложил, о чем будет разговор.

Начальство было напугано: «Ты понимаешь, что сделал? Березовский — друг Черномырдина, и нам теперь всем конец».

— Но я же по закону обязан его вызвать, — говорю. — На него покушались! Там люди погибли!

В общем, мне дали санкцию на беседу, хотя и были недовольны.

Березовский ко мне приехал. Был чуть подшофе. Я начал задавать вопросы. «Что вы думаете о взрыве? Кто мог это совершить? Кто ваши заместители? Какие у вас с ними отношения?»

— Он ничего не знал про планы Петросяна?

— Нет. Я ему не говорил. Хотел его послушать.

Сам он полагал, что это был политический заказ. Я не согласился — у нас не было таких данных. Теракт в центре Москвы — тягчайшее и дерзкое преступление, на это мало кто способен. Я спросил, на каком основании он сделал такой вывод? Березовский ответил: «Политика у нас заключается в переделе собственности. И делается не в белых перчатках. Удивлен, что вы удивляетесь». И предлагает этот разговор продолжить завтра, у себя на даче.

Я говорю, где угодно, в любое время. Да, размышлял он еще о том, что происходит в стране, о том, что появляется российская бизнес-элита. «В Америке сто семей держат в руках экономику. Вот и у нас в России уже постепенно формируются эти сто семей». И все эти взрывы, покушения нельзя рассматривать вне контекста ситуации первоначального накопления капитала. Он говорил такие вещи, о которых я думал, но не мог так четко сформулировать.

— А ты вообще понимал, чем занимается «ЛогоВАЗ»?

— Да, я знал, что «ЛогоВАЗ» торгует автомобилями. Но глубже не вникал. Я в то время был совсем далек от политики, а слова «передел собственности» услышал тогда впервые. Я ведь не работал по экономической линии. Мое дело было — уголовщина, банды, особо опасные формы насилия, то есть заложники и взрывы.

— Итак, тебя пригласили на дачу…

— Да, мы с подполковником Родиным приехали к нему на дачу. Там шли съемки какого-то фильма, интервью у него брали. Потом мы продолжили беседу. Я его спросил, почему уголовщина переплетается с политикой.

Он говорит: «Возьми торговку семечками на Садовом кольце, двинься по цепочке, и через две недели ты окажешься в Кремле… А вот почему, — говорит, — это тема для долгого разговора».

Вернулись к взрыву его машины. Я ему рассказал про Петросяна, но он был не согласен, что эта банда совершила теракт. «Я не думаю, что это они». Но ничего конкретного привести не мог.

Мы договорились, что, если у нас или у него появятся новые данные, мы свяжемся. Его служба безопасности тоже искала этих ребят.

Прощаясь, он сказал: «Люди, которые мне помогают найти преступников, — это Коржаков и Барсуков».

— Сегодня это смешно слышать?

— Почему смешно? Это большой бизнес, политика… На том этапе они находили общий язык. Потом разошлись.

— После этого визита ты с ним часто общался?

— Нет, я с ним пару раз говорил по телефону. А потом он как-то пригласил меня к себе в клуб — так в Москве прозвали дом приемов «ЛогоВАЗа».

— Зачем он тебя позвал?

— Поговорить. В ту пору он мало знал о спецслужбах. Ему было интересно, чем они отличаются от КГБ. Его интересовали общие вещи. Он никогда не спрашивал, кто у меня объект да за кем наши следят. Просто пытался понять место спецслужб в государстве. Представляют ли они опасность для общества?

И меня самого беспокоило, почему с 1994 года спецслужбы начали фактически саботировать борьбу с организованной преступностью. Речь не о воровских шайках или бандах. В те годы преступник уже надел деловой костюм, ездил с охраной, сел за компьютер, объединялся по интересам с себе подобными, делил сферы влияния.

Я говорил Березовскому, что необходимо брать под строгий агентурный контроль банковскую сферу. И законы менять, потому что банковская сфера — наиболее тонкая область деятельности. Там очень легко можно нарушить права людей. И мне казалось, наша служба упускает момент.

Березовский говорит: «А вы могли бы это рассказать моим знакомым?» Я спрашиваю: «Кому?» — «Коржакову». — «Конечно, пожалуйста».

Вот тогда он меня познакомил с Юмашевым, тут же позвонил ему и говорит: «Валя, тут у меня один человек сидит, представь его, пожалуйста, Александру Васильевичу».

— То есть он ввел тебя в свой круг.

— Ни в какой круг он меня не вводил. После этого я приезжал в клуб еще пару раз, и всегда приходилось ждать в баре — он вечно опаздывал. А в его приемной тогда пол-Москвы крутилось — от журналистов до министров. Иногда я встречал у него известных людей.

— И часто ты бывал в клубе?

— В то время не часто, может быть, раз пять в течение года.

— Вернемся к Юмашеву и Коржакову.

— Да, я приехал к Юмашеву. Он тогда еще работал в журнале «Огонек», но было известно, что он пишет книгу за Ельцина.

Он мне сразу начал задавать вопросы про то, что происходит в ФСК. Я объяснил, что не хочу говорить в общих чертах, а конкретно — не имею права. Юмашев спросил: «А с Коржаковым вы можете обо всем говорить?» Безусловно, да. Коржаков — начальник Управления охраны президента, офицер спецслужбы, генерал. А так как наш отдел занимался центральным террором, то есть разрабатывал лиц, подозреваемых в том, что они замышляют нападение на высших государственных лиц, то мы в принципе должны были взаимодействовать и со Службой безопасности президента. И Юмашев меня познакомил с Коржаковым. На нашу встречу с ним пришел Барсуков. Я все рассказал. Коржаков послушал и говорит: «Интересно. А скажи, есть саботаж в ФСК, как ты считаешь?» — «Мне кажется, есть. В принципе то, что делают сейчас спецслужбы, не на пользу президенту. Я это чувствую и вижу».

— А ты можешь, — говорит, —нам написать свою концепцию борьбы с организованной преступностью?

— Могу, — ответил я. — Но лучше это сделает мой начальник Платонов, он более опытный.

Через несколько дней мы пришли к ним на встречу с Платоновым. Все описали, объяснили. Платонов говорил о признаках коррупции, привел любопытные факты. Помню такой: как-то проходило всероссийское совещание по проблемам организованной преступности. И сидит в зале один из заместителей министра внутренних дел, а рядом с ним — объект нашей оперативной проверки, лидер уголовной среды. И очень активно обсуждают жгучую тему совещания. А у нас были сигналы, что один другому взятки дает. Коржаков все это себе записал.

— Фамилии называли объектов?

— Конечно, называли. Потом, когда вышли, Платонов, опытный оперативный работник, сказал:

«Ты знаешь, это бесполезная встреча. Они такие вопросы задают, как будто хотят не понять, а что-то выведать. Их не интересует, как решить проблему и что надо сделать. Они интересуются — кто объект? Под кого мы копаем? Такие вопросы задают люди, которые чего-то боятся».

— То есть Платонов сказал, что они пытались выяснить, не опасен ли для них объем ваших знаний, не стали ли они сами объектами?

— Ну, в то время уже стало опасно прямо об этом говорить.

А потом, в 1995 году, Барсуков позвонил ему и спросил:

«Почему вы собираете на нас компромат?» Ситуация была следующая. На одном из совещаний — со слов Платонова — присутствовал Шамиль Тарпищев. Они с Коржаковым левой водкой торговали. Поставляли из Венгрии водку «Абсолют», «Кремлевская делюкс» и торговали ею. Это знали все. Водка завозилась без пошлины и, естественно, наносила урон казне. Чубайс был на той встрече и заявил; «Я не позволю разорять казну. Прекратите завозить в страну левую водку». А Тарпищев ответил: «Возили и будем возить». Чубайс возмутился: «Только через мой труп», — и вышел. А Тарпищев ему вслед: «Значит, будет труп».

Рядом сидел агент Платонова, он написал агентурное сообщение. В то время Чубайс являлся главой Госкомимущества, членом правительства. И естественно, покушение на Чубайса — это тоже террористический акт. Тогда Платонов решил завести дело по оперативной проверке на Тарпищева. Ведь он высказывался как террорист, и, согласно закону, мы должны были проверить, что за этими словами кроется.

Естественно, никто не дал ему проверять Тарпищева. Начали давить. Потом звонок Барсукова. Скоро нашли предлог, и Платонова выгнали.

— А чем кончилась история с бандой Петросяна?

— Мы продолжали разрабатывать эту группу. Но тут началась война в Чечне, и наши оперативные разработки были задвинуты в дальний ящик. Членов банды осудили по другим эпизодам. А версия, что они устроили взрыв у «ЛогоВАЗа», скорее всего, оказалась ложной — Березовский был прав.

С началом войны оперативный состав Управления по борьбе с терроризмом почти перестал заниматься разработкой бандитских формирований и их лидеров. Мне дали команду по делу Березовского больше не работать. Агентуру перенацелили на выявление чеченцев в Москве. В 1995 году я почти шесть месяцев провел в командировках.

— Можно сказать, что чеченская война развязала руки преступникам? И предопределила грядущую криминальную ситуацию?

— Да, банды, захват заложников, наши «мирные» дела ушли на задний план. Любая война влияет нарост преступности, потому что правоохранительные органы отвлекаются на другое. За годы войны банды, к сожалению, окрепли. 

Первая жертва

В середине февраля 1995 года мне позвонили от Березовского и попросили приехать в «ЛогоВАЗ». Борис Абрамович говорит: «Александр, я бы хотел, чтобы вы послушали эту запись». Это был сорокаминутный разговор Березовского с Кожановым, заместителем начальника уголовного розыска Москворецкого РУВД. (Он работал по делу взрыва у «ЛогоВАЗа», который произошел на их административной территории.) В разговоре участвовал некий уголовный авторитет Николай Плеханов, по кличке Кот.

Кот говорил следующее: «Я один из тех, кто организовал взрыв. И мне известно, от кого пошел заказ. Я готов назвать заказчика. Вы согласны за это заплатить?».

Березовский говорит: «Согласен. Кто заказчик?»

Кот: «Вас заказал Зибарев».

Зибарев был одним из руководителей «АвтоВАЗа». В то время фирма Березовского стала основным дилером «Жигулей» и составила конкуренцию криминальным структурам, «державшим» «АвтоВАЗ».

Березовский: «Мне нужны доказательства».

Кот: «Я могу записать разговор с Зибаревым. Это будет вам стоить полмиллиона долларов».

Потом он вышел из кабинета, и Березовский спросил Кожанова: «Что вы можете сказать в связи с этим как сотрудник милиции? При вас человек рассказывает, что он организатор,взрыва, а вы ищете преступника». — «Я считаю, он говорит правду Мы все проверили. Он реальный, люди реальные», — спокойно отвечает Кожанов. Березовский: «Ну, что мне делать?» — «Я думаю, надо ему деньги заплатить, Борис Абрамович». Короче, Кожанов, вместо того чтобы арестовать этого уголовника, посоветовал ему заплатить.

— Ну и что вы собираетесь делать, Борис Абрамович? — спросил я.

— Я хочу им заплатить, — отвечает. — Мне нужны доказательства.

Я говорю: «Если вы действительно решили платить, то передачу денег необходимо задокументировать. Лучше всего на видео. Я обязан доложить начальству. А вам советую написать заявление».

На следующий день Березовский передал Коту аванс в сто тысяч, а я сидел в соседней комнате и видел их разговор по технике. Кот говорит:

— Есть еще один заказ на вас или кого-то из вашего окружения. Это связано с телевидением.

— Откуда вы знаете?

— Один омский авторитет передал. Он связан с Носовцом в Кремле, и разговор шел о контроле над телевидением.

Я сказал Березовскому: «Вы заявление писать будете? Потому что сотрудники милиции, которые привели к вам Кота, фактически совершили преступление. Если не напишете, я с вами больше общаться не буду».

Он ответил: «Хорошо. Я подумаю».

— А твое руководство было в курсе?

— Конечно. Я с санкции руководства поехал на эту встречу. И, вернувшись, написал справку о том, что слышал. Вечером позвонил Березовскому, спрашиваю, что он решил. Он отвечает: «Я напишу». Написал заявление следователю ФСК полковнику Павленку и передал все кассеты. Я взял материал в оперативную разработку.

Через два дня был убит Листьев. Когда все забегали, шум пошел, крик — меня вызвал к себе первый замдиректора ФСК Сафонов, я включил эта записи, он их посмотрел.

Собрали совещание руководства ФСК. Присутствовали Катышев — начальник Следственного управления Генеральной прокуратуры, Ковалев — замдиректора ФСК (он его и проводил), начальник Московского управления Трофимов и я. И тут Катышев стал настаивать на том, что надо разрабатывать Березовского как одного из заказчиков этого убийства.

— На каких основаниях?

— Он не говорил, на каких. Просто «есть основания». Тогда Трофимов заявил, что у его сотрудника имеются интересные материалы, и представил меня. Я начал все рассказывать. А Катышев вдруг заявляет, что не видит состава преступления в действиях сотрудника милиции Кожанова. Я опешил. Мне было очевидно, что надо арестовать Кота, задержать Кожанова — ведь это единственная зацепка в деле Листьева. Они знали, говорю, что будет убийство, и оно совершено! И мы это задокументировали. А Катышев опять:

«Молчите, товарищ майор!»

Я попросил не обрывать меня на полуслове.

Трофимов поддержал меня: «Правда, а почему вы с ним так разговариваете? Оперативник работал, это его труд. Чего . вы ему рот затыкаете?»

Вдруг мне поступает сообщение на пейджер. Я сказал Трофимову: «Березовский меня зачем-то ищет». Он говорит:

«Иди позвони». Я вышел из кабинета, позвонил.

— Александр, — сказал он, — лица, на которых я вам написал заявление, приехали и арестовывают меня.

Я — обратно в кабинет Ковалева, доложил Трофимову Трофимов — надо отдать ему должное — сразу понял, что на Березовского происходит высокопрофессиональный наезд. Он приказал: «Поезжай туда и возьми его под охрану». И тут же при мне сообщил все Ковалеву. Тот поддержал: «Под охрану его берите».

С совещания меня отпустили, и я выехал в клуб. Там было восемь сотрудников РУОПа с автоматами. Они настаивали, чтобы Березовский поехал с ними на допрос.

— А милиция знала, что он написал заявление на Кожанова?

— Нет таких данных, что знала. Милиция приехала его арестовывать по делу Листьева.

В этот день шли поминки по Владу. Он жил на Новокузнецкой, рядом с клубом. И тут перед клубом появилась камера НТВ. Видимо, ждали, когда Березовского в наручниках выведут как подозреваемого в убийстве. Собралась толпа.

Я позвонил и доложил Трофимову:

— Анатолий Васильевич, это провокация, а не следственное действие. Стоит камера НТВ, восемь автоматчиков поведут Березовского… Можно было со двора заехать, а они машины демонстративно поставили на улице.

— Вы что, хотите провокаций? — спросил я сотрудников РУОПа.

— Нет, мы хотим допросить Березовского.

— Видите, — говорю, — толпа на улице. Вы сейчас поведете его в наручниках, провокатор какой-нибудь скажет: «Вот убийца», и снесут весь дом. Начнется драка, искалеченные будут. Зачем вам это? Хотите его допросить? Ради Бога. Загоните машину во двор, мы возьмем Березовского под охрану и отвезем на допрос. Если следователь найдет основание, пусть арестует. А если отпустит, мы его привезем сюда. Хотите делать обыск — пожалуйста, вам никто не мешает. А вообще, лучше бы следователь прибыл сюда и провел допрос на месте.

Он говорит: «Ладно». Начал звонить начальству А я — Трофимову Он мне: «Ни в коем случае Березовского в наручниках не дать вывести. Они что, хотят беспорядки устроить в Москве? Я сейчас пришлю людей».

Прислал человек двадцать с автоматами из Московского управления. Приехал следователь, допросил Березовского в «ЛогоВАЗе», и вопрос был решен.

Сейчас Коржаков обвиняет меня в своей книге, что я чуть ли не подрабатывал в охране олигарха. Хотя прекрасно знает, кто и зачем меня послал. Ведь материалы о том, как Кот и Кожанов вымогали у Березовского деньги и как он дал им сто тысяч долларов, видели Барсуков, Коржаков и генерал Рогозин (первый заместитель Коржакова). Более того, мы с Рогозиным вместе возили эти записи министру внутренних дел Ерину.

— Ну и что было дальше?

— Ничего. В дальнейшем это дело было смято, замотано, прекращено. Заявление Березовского передали в прокуратуру и приобщили к расследованию по Листьеву Поручили следователю Индюкову, который занимался взрывом на Пятигорском вокзале, и он же вел дело Тамары Рохлиной. У Кожанова и еще одного сотрудника милиции при обыске нашли деньги из этой пачки.

— А ты этим не занимался?

— Нами был задержан Плеханов (Кот). Он рассказал, что это было просто мошенничество, что его подбили сотрудники милиции, которые решили получить полмиллиона долларов. У Плеханова было изъято пятнадцать тысяч долларов из той пачки. Ни один из сотрудников милиции не был привлечен к уголовной ответственности, напротив, все пошли на повышение. Кожанов потом получил полковника… Информацию по линии омский авторитет — Носовец — Кремль нам разрабатывать запретили. Ее забрал Коржаков.

Березовский в 1999 году осенью написал еще одно заявление Путину о том, что денег ему никто не вернул, сотрудников милиции к уголовной ответственности не привлекли и, наоборот, сейчас выгоняют из органов тех людей, которые в то время работали по этой информации. Путин не ответил.

— Если это просто мошенничество, зачем же нужно было милиции приезжать задерживать Березовского?

— Я не сказал, что это мошенничество. Это сказал Плеханов. А мною потом были получены оперативные данные, что весь этот цирк с арестом Березовского был устроен Коржаковым. Время было четко выбрано. В тот день Ельцина увезли на охоту, и Березовскому некуда бьио обратиться за помощью. Уже и камеру подготовили, куда его должны были посадить. По той же оперативной информации, к Березовскому должны были применить психотропное средство и до понедельника выбить показания о том, что убийство Листьева организовал он. Все это планировалось записать на кассету и показать Ельцину.

— Откуда у тебя такие данные?

— Это из беседы с одним из сотрудников Службы безопасности президента, которые тот «цирк» организовали. Но я не хочу раскрывать источник — он до сих пор работает. За арестом Березовского под камеру НТВ стоял Коржаков. Поэтому он так старается обвинить меня в том, что я «с оружием в руках защищал своего патрона».

— К расследованию убийства Листьева Коржаков имел отношение?

— Самое непосредственное. С Коржаковым я общался сразу после убийства. Один из агентов, который действовал в курганской группировке, вышел на меня и запросил встречи. Агент сказал —есть информация, что Листьева убили курганские, но заказ пришел откуда-то сверху. И поскольку шум поднялся, то курганские хотят этого человека убрать. «И могут это дело, — сказал агент, — поручить мне. А я сдам вам этого человека. Но для того чтобы добиться большего расположения, мне надо показать свой вес. Ко мне обратились с просьбой посодействовать, чтобы выпустить под подписку одного человека. А потом вы можете его опять арестовать».

В то время заместитель Коржакова Рогозин просил рассказывать ему все, что касалось Листьева. Потом я понял, почему это их интересовало: они сами это дело и организовали. Но, увы, об этом я узнал гораздо позже. А в те дни я лично, да и сам Березовский доверяли Коржакову полностью. В общем, развел меня Коржаков по полной программе.

Когда я доложил о сообщении агента Рогозину, тот ответил: «Иди к Коржакову». Я пришел и все рассказал. Выпустим, предложил, одного под подписку о невыезде, а взамен выйдем на заказчика Листьева. Коржаков говорит: «Что, правда?» Я ответил: «Да. Давайте из вашего кабинета позвоню, послушайте разговор с агентом». Коржаков поставил кассету, говорит: «Давай запишем». Я поговорил, агент все подтвердил. Коржаков просит меня выйти на минуту. Потом позвал, отдал кассету и говорит: