Глава 3

– Вот так, – показал Гейвин. – Держите прямо. Он навел секстант на рейку, посмотрел в окуляр и записал показания прибора, после чего подошел к Персефоне.

Утро началось с мелкого дождичка, который прекратился, пока они завтракали. Потом небо прояснилось. Тучи побежали к востоку, между ними появились все расширяющиеся голубые полосы. С запада дул легкий ветерок, насыщенный соленым запахом бескрайнего океана.

Гейвин взял у Персефоны рейку и заметил:

– Результаты согласуются с тем, что мы видели в пещере. Я сравнил их с результатами съемки столетней давности и обнаружил, что некоторые точки острова слегка приподнялись.

Персефона кивнула, не глядя ему в глаза. Все утро ее одолевала нелепая робость перед мужчиной. Он снился ей ночью, и сейчас она не смела вспоминать свои сны. Несколько раз она просыпалась и испытывала приятное удивление: она не одна – он здесь, рядом…

Она постоянно ощущала его присутствие, подмечая все, даже самые мелкие детали. Перед завтраком Гейвин побрился с помощью мыла, маленького зеркальца, установленного на ветке дерева, и бритвы, которую он достал из своего вещевого мешка. Персефона впервые видела, как мужчина бреется. Она старалась не смотреть, но глаза сами обращались в его сторону. Когда он закончил, ей вдруг захотелось провести руками по его гладкой квадратной челюсти… по широким плечам и мускулистой груди… ощутить под ладонями упругую кожу, золотившуюся на солнце…

– Плохо, – отозвалась она, вернув свои непослушные мысли в нужное русло.

Они пошли дальше вдоль маленькой речки, на берегу которой Гейвин решил провести измерения. Он выбрал указанное Персефоной место, потому что, по ее словам, здесь появилось несколько мелких разливов лавы. Кроме того, оно находилось почти в самом центре Дейматоса – там, где высота местности была наибольшей.

– Как жаль, что мы так мало знаем о вулканах! – вздохнул Гейвин. – Мы не имеем понятия, почему они существуют, и не умеем предсказывать извержения.

Персефона удивилась: произнеся такие слова, он откровенно признался в собственном бессилии. Она как могла помогала ему в его измерениях, поражаясь его компетенции и серьезному отношению к делу.

– Но нам известно, что здешний вулкан извергался, – заметила она, – свыше трех тысяч лет назад.

– Верно, и мы вряд ли ошибемся, если скажем, что он будет извергаться опять. Но когда? Через три тысячи лет или на следующей неделе?

Она с тревогой взглянула на Гейвина:

– На следующей неделе? Вы думаете, трагедия может случиться так скоро?

– В том-то и дело, что я не знаю. Вы же не скажете населению в триста пятьдесят тысяч человек, что их мир вот-вот разрушится, если у вас не будет абсолютной уверенности.

– Но если слишком долго откладывать сообщение…

– Вот именно. Я должен понять, что происходит, по крайней мере настолько, насколько возможно. Вы покажете мне что-нибудь еще?

Персефона заколебалась. С одной стороны, ее так и подмывало отправить его восвояси, но, с другой стороны, она не прочь продолжить общение с таким обаятельным мужчиной. Да, она предпочитала одиночество, но ее собственные желания меркли в сравнении с жизнями многих людей, которые могли оказаться в опасности, если вулкан в самом деле опять начнет извергаться.

– Да, но туда трудно добраться.

– Тогда не будем откладывать.

Они пешком пересекли остров, следуя узкими тропами, по которым Персефона ходила всю свою жизнь. Покинув приятную тень высокогорного леса, где находилось ее жилище, они поднялись на каменистое плато, напоенное ароматами диких трав и цветов. В вышине парили ястребы, но пернатые хищники не трогали стада рогатых овец, которые держались на расстоянии от людей, хотя и не выказывали страха перед ними.

День выдался теплым, и с каждым часом становилось все теплее. Один раз они остановились передохнуть у маленького ручейка, с журчанием вытекавшего из земли, потом двинулись дальше. Ближе к вечеру они оказались на гребне горы, с которого открывался вид на отлогий морской берег. Черный песок блестел на солнце, точно стекло.

– Я никогда не видел столько черного песка. – Гейвин удивленно оглядывал пляж.

Он поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого света. Персефона опять невольно залюбовалась своим спутником. Подул легкий ветерок, и килт облепил его крепкие ягодицы. Она судорожно сглотнула и начала спускаться к морю.

– Я хочу показать вам подземные воды, – заявила она. – Нам придется нырнуть. Вы не против?

Гейвин шел сзади. Она не видела его, но слышала в его голосе веселое удивление:

– Вовсе нет. Как-нибудь справлюсь.

Они добрались до кромки воды. Персефона привыкла купаться нагишом, но сейчас она сняла только сандалии, оставив тунику.

– Мы отплывем от берега футов на пятьдесят, а потом опустимся на глубину примерно двадцать футов.

– Как вы обнаружили это место? – спросил Гейвин, тоже снимая сандалии и кладя на них свой меч.

Вчера он предупредил ее о том, что, если он снимет портупею, его килт может упасть, но ничего подобного не случилось. И слава Богу! Она вовсе не хотела увидеть его голым.

– Я искала морских ежей. Здесь обитают самые сладкие. Они высоко ценятся в Илиусе.

– Полагаю, нет смысла говорить вам о том, как опасно нырять в одиночку?

Она уже начала заходить в воду, но, услышав его вопрос, остановилась и оглянулась. Он стоял на песке в одном килте, великолепный, точно древний бог – статный, сильный, по-мужски красивый. Чтобы скрыть свое восхищение, Персефона прибегла к насмешке:

– Не волнуйтесь, принц Атрейдис, я вас не брошу!

Она поплыла по почти гладкой, насыщенно-бирюзовой глади моря, равномерно разгребая воду руками. Гейвин быстро догнал ее. Она чувствовала, что он плывет не в полную силу, чтобы держаться с ней наравне, но ее не задевало такое снисхождение с его стороны. Скоро придет время нырять, тогда-то они и поквитаются.

Увидев, что они достигли нужного места, Персефона остановилась.

– Вы должны точно определить момент, когда вам необходимо вынырнуть на поверхность и подышать воздухом. Это очень важно. Если вы пробудете под водой слишком долго, у вас закружится голова и вы потеряете ориентацию.

– Вы знаете все из собственного опыта?

– Я знаю свои возможности, – уточнила она. – Надеюсь, что вы знаете свои.

Не дожидаясь ответа, она сделала глубокий вдох и нырнула. Свет померк, и она погрузилась в сумеречный мир. Вода становилась все холоднее, говоря о том, что задерживаться опасно. Гейвин плыл рядом с ней. Она показала вниз, и он кивнул. Они миновали риф из белого камня и достигли скопления морских ежей. Персефоне очень хотелось схватить парочку колючих существ, но она удержалась и привлекла внимание Гейвина к тонким струйкам дыма, выходившим из трещины в морском дне.

Почувствовав нехватку воздуха, она собралась вынырнуть, но тут заметила, что Гейвин опускается к трещине. Она метнулась к нему и попыталась схватить его за ногу, чтобы остановить, но он двигался слишком быстро. Персефона прекрасно сознавала, что ее легкие почти пусты, но боялась, что его положение не лучше, поэтому устремилась за ним.

К ее великому облегчению, он отплыл не слишком далеко. Внимательно оглядев дымок, поднимавшийся со дна моря, Гейвин сделал кувырок и приготовился к подъему. Тут он увидел Персефону. В глазах его мелькнул страх. Быстрым властным жестом он указал наверх и пропустил ее вперед.

Не успели они подняться на поверхность, как Гейвин резко спросил:

– Черт возьми, куда вы полезли?

– А вы куда полезли? – воскликнула она, хватая ртом воздух и смаргивая воду. – Я же говорила вам, чтобы вы не задерживались под водой!

– И сами же задержались. Клянусь Богом, Персефона, вы испытываете мое терпение!

Они оба плыли стоя, буравя друг друга глазами. Она открыла рот, собираясь его отругать, но слова застряли у нее в горле. Как часто она втайне мечтала о человеке, с которым можно поговорить, и вот теперь лишилась дара речи!

Гейвин стальной хваткой взял ее за талию и поплыл к берегу, не переставая читать нотации:

– Так нельзя. Вы не можете делать все, что хотите! Вы рискуете жизнью и, кажется, даже не сознаете всей опасности своих поступков. Вы укрылись от мира по каким-то своим, совершенно непонятным мне причинам и теперь…

Он плыл быстро и уверенно. Она чувствовала его ровное дыхание, холодок его кожи, игру сильных мышц и случайные прикосновения его ног к ее ногам.

Это уже слишком! Он обращается с ней, как с беспомощным созданием, лишенным собственной воли! Рассердившись, она попыталась вывернуться из его объятий.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи!

– Ах вот как? Отлично! Он резко отпустил ее.

Не ожидавшая подобного поступка Персефона ушла под воду. Когда она, отплевываясь, вновь появилась на поверхности, он уже собирался нырять за ней.

– Не приближайтесь ко мне! – взвизгнула она.

Спустя несколько мгновений она, пошатываясь и тяжело дыша, выбралась на берег. Сердце ее бешено колотилось, в голове царил хаос. Ей надо побыть в одиночестве, успокоиться и привести в порядок свои мысли.

Он только хотел ей помочь.

Да, его поведение чересчур своевольно, но он руководствовался благими намерениями, и она не могла его обвинять…

– Персефона… – ласково обратился к ней Гейвин. Он стоял перед ней, и ручейки воды стекали по его великолепному телу.

– Простите… – Она вздохнула, пытаясь выровнять голос. – Я поступаю с вами несправедливо. Я знаю, что вы за меня испугались. Просто я не привыкла к вниманию.

– Не привыкли к тому, чтобы о вас заботились? Она кивнула.

– Можете мне не верить, но я прекрасно справляюсь со всеми трудностями самостоятельно. И намерена делать так и впредь. Будет лучше, если вы смиритесь с таким положением вещей, даже если оно не поддается вашему пониманию.

– Я понимаю больше, чем вам кажется.

– Нет. У меня есть веские причины, чтобы жить так, как я живу.

– Какие же?

– Они вас не касаются. Я не буду ничего объяснять.

Отжав мокрый подол своей туники, она взглянула на небо.

– Нам пора возвращаться. Скоро стемнеет.

Они молча двинулись в обратный путь и добрались до того места, где отдыхали по дороге к морю.

– Мне надо остановиться, – нехотя произнесла Персефона, опустилась на мшистую землю и принялась черпать горстями воду из ручья.

Гейвин лег на живот, опершись на локти, и стал наблюдать за ее действиями. Когда она напилась, он спросил:

– И давно появились подводные газы? Персефона обрадовалась, что разговор повернул в другое русло и перестал затрагивать ее сокровенные чувства.

– Месяц назад, но их стало заметно больше выделяться, они увеличиваются.

– В книгах мне встречались описания подобных явлений. Они наблюдаются вблизи вулканов и связаны с пляжами из черного песка.

– Значит, извержение может произойти рядом с Дейматосом? – спросила она.

– Да. Скорее всего оно вызовет мощные волны, которые могут разрушить берега.

– Большинство людей живет вдоль берегов, – тихо отметила Персефона.

– Их придется эвакуировать.

Она повернула голову и встретилась с его взглядом.

– Эвакуировать триста пятьдесят тысяч человек? По лицу Гейвина пробежала тень. Она поняла, что он вполне сознает чудовищные размеры надвигающегося бедствия.

– Да, непростая задача.

Он встал и подал руку Персефоне. Она машинально взялась за нее и тут же почувствовала прикосновение его длинных сильных пальцев, неожиданное и приятное. Она чуть не вскрикнула от удовольствия.

– Поедем со мной на Илиус, Персефона. Ты поможешь мне понять, что происходит, и при необходимости убедить остальных.

Он что, шутит? Какая из нее помощница? Она хотела отдернуть руку и убежать прочь, но ее тело почему-то отказывалось повиноваться разуму.

– Зачем я тебе?

– Ты единственный человек, понимающий опасность, с которой нам, возможно, придется столкнуться. Я думал над происходящим на протяжении четырех месяцев, денно и нощно. Мне нужна помощь.

– Но есть ученые, специалисты…

– Они знают о вулканах не больше, чем я. Не хочу хвастаться, но я перечитал о них все, что есть в дворцовых библиотеках, а потом попытался совместить теорию с явлениями реальной жизни. Порой мне кажется, что у меня что-то получается, но гораздо чаще создается впечатление, что чем больше усилий я прилагаю, тем запутаннее становится ситуация.

– Может быть, ты прилагаешь слишком много усилий?

– Я должен все понять и взвесить.

– Да, но… – Персефона замолчала, не зная, стоит ли высказываться до конца. Если она будет с ним полностью откровенна, он сочтет ее сумасшедшей и, возможно, будет прав. Она живет совсем не так, как другие люди… и даже думает по-иному. – Обстановку надо прочувствовать, – наконец промолвила она.

– Что значит «прочувствовать»?

– А ты не знаешь?

Конечно. Она единственная, кому открывались подобные вещи. Изолированная от всего мира, она тем не менее никогда не оставалась по-настоящему одинокой.

– Когда ты думаешь об Акоре, что ты чувствуешь? – спросила Персефона.

– Тоску, – быстро ответил он, – желание находиться здесь. А если я здесь, то радость и удовлетворение.

Она кивнула. Сердце ее вдруг наполнилось симпатией к человеку, который до того вызывал в ней лишь чувственное влечение.

– Акора – твоя страна.

– Да, но в конце концов мне придется жить в Англии.

– Почему?

Его глаза – зеленые, с золотистыми крапинками – резко потемнели. Она подозревала, что он пытается скрыть свои чувства не только от нее, но и от себя самого.

– Потому что я наследник своего отца. Хоукфорт – очень старое и уважаемое графство. Нас называют щитом Англии. В один прекрасный день мне придется взять на себя ответственность за него.

– Даже если ты не хочешь?

Она прекрасно видела, что он не хочет. Казалось, его чувства передаются ей через прикосновение его руки.

– Даже если я не хочу. Но пока я здесь, я должен сделать все, что в моих силах. – Он крепко сжал ее пальцы. – Поедем со мной, Персефона! Или ты собираешься сидеть здесь сложа руки и ждать катастрофы? Я не могу допустить подобного.

– Не можешь допустить?

Она попыталась выдернуть руку, но он привлек ее к себе, и она ощутила тепло его большого сильного тела. В уголках его смеющихся глаз появились лучики-морщинки.

– Меня с самого детства учили быть лидером и защитником. Я не могу отказаться от такой роли, как не могу перестать дышать.

– И все остальные должны идти за тобой? – спросила она, пытаясь скрыть за холодным тоном нежность, которую рождали в ней его объятия.

Солнце золотило густые ресницы Гейвина, прикрывающие глаза охотника, решительного и зоркого.

– Идти не за мной, а рядом, – уточнил он. – Помоги мне.

Возможно, где-то на земле и жила женщина, которая могла поспорить с принцем Атрейдисом, но ее звали не Персефона.

В глубине души она понимала, что происходит. В конце концов, она читала о подобных вещах. Он соблазнял ее своей улыбкой, голосом, прикосновениями… Ей, несомненно, приятно сознавать себя нужной и желанной. Одним словом, он покорил ее своим обаянием.

Впрочем, Персефона пыталась сопротивляться. Она напоминала себе о том, что ее вполне устраивает ее жизнь.

Однако теперь ей казалось, что такая жизнь не приносила ей ни счастья, ни даже удовлетворения. Она жила вдали от людей и не рассчитывала на большее. Но сейчас ее поманила надежда.

У нее появилась возможность хотя бы частично избавиться от стыда и гнетущего чувства вины, которые не давали ей покоя.

Персефона понимала, что Гейвин Хоукфорт – опасный соблазнитель, но не могла отказать в его просьбе.

– Хорошо, я поеду с тобой, – согласилась она, осторожно высвобождаясь из его объятий.

Глава 4

С того момента как она решила ехать, Персефону охватило нетерпение. Ей хотелось отправиться в путь немедленно, но обстоятельства не благоприятствовали столь быстрому отъезду. Приближалась ночь, а они находились в нескольких милях от ее лагеря.

Она облегченно вздохнула, когда они наконец добрались до ее жилища у побережья. Если бы не Гейвин, она бы погрызла корочку хлеба и легла спать, закутавшись в одеяло.

Но присутствие гостя – к тому же принца – обязывало.

– Не суетись, – пытался остановить ее Гейвин, когда она принялась ворошить угли в очаге. – Мы оба устали.

Персефона оглянулась. Она-то действительно устала, а вот он, судя по его виду, мог бы еще несколько часов ходить, плавать, нырять и спасать тонущих девушек. В одной из многочисленных книг, прочитанных ею за долгие годы затворничества, она наткнулась на описание воинских тренировок, которыми занимались практически все мужчины Акоры. Тренировки начинались лет с девяти и главным образом совершенствовали бойцовские качества воинов, а также вырабатывали силу и выносливость. Персефоне пришлось признать, что Гейвин превосходил ее и в том, и в другом.

– Я лучше сплю на сытый желудок, – продолжала она ворошить угли.

Гейвин взял у нее зеленую ветку, которую она использовала в качестве кочерги, и сам занялся разведением очага.

Персефона пробормотала спасибо и пошла к маленькому прудику, в котором она держала рыбу. На прудик естественного происхождения она потратила целую весну, чтобы очистить его, углубить и прорыть канал, по которому из моря в него поступала свежая вода. Имея запасы рыбы, она не зависела от ежедневного улова и могла не рыбачить в плохую погоду или в тех редких случаях, когда ей нездоровилось.

Она вернулась со связкой жирных карпов и начала их чистить, бросая кишки в огонь, чтобы они не привлекали падалыциков. Гейвин молча наблюдал за ней, и она, чувствуя его взгляд, сосредоточилась на приготовлении ужина. Пока тушилась рыба, она отварила длинные бобы, собранные накануне, и, быстро замесив тесто, испекла на горячих камнях румяные лепешки.

– Вот уж не ожидал, собираясь на остров, – заявил Гейвин чуть позже, – что меня здесь будут так баловать.

Он лежал на боку рядом с ней и доедал последние куски рыбы, которая, надо признать, удалась на славу. Персефона и сама не понимала, почему ее сильно огорчило, если бы ужин получился невкусным.

Покатые плечи и мускулистые руки Гейвина блестели в свете огня. Она старалась не смотреть на него слишком долго, но он притягивал ее взгляд как магнит. Она прекрасно помнила, как он касался ее в воде своим крепким и гладким телом, и его прикосновения пугали и манили ее…

Нет, так не пойдет! Она будет дурой, если забудет, что он один из них, Атрейдис до мозга костей. Он называет себя англичанином. Почему же тогда он не в Англии? Почему не занимается чисто английскими делами? Пил бы чай, охотился верхом с собаками (до чего ужасный обычай!). Что еще делают англичане? Ах да, играют в крикет! Она пыталась освоить их игру по книге, но вконец запуталась с шарами, битами, воротцами и прочей галиматьей.

– Интересно, о чем ты сейчас думаешь? – спросил он с улыбкой.

– Ты играешь в крикет?

– О Боже, нет! Я не умею. Персефона невольно засмеялась:

– Ты шутишь?

– Вовсе нет. Мой брат играет в крикет. Он пытался меня научить, но я безнадежен. Пока он объяснял мне правила, я думал только об одном: почему?

Все еще улыбаясь, она покачала головой.

– Что почему?

– Почему взрослые люди занимаются глупыми вещами? Тратят часы – иногда даже дни, – гоняя шар по полю. Мне говорили, что они таким образом вырабатывают дисциплину, стратегию, концентрацию внимания, и у меня нет причин не верить им. Но я не могу… их понять.

У нее появилось желание узнать больше о нем как о человеке. Нет, узнать все.

– А что ты можешь понять?

– Землю… воду… как они взаимодействуют друг с другом. Как ветер пролетает над травянистым лугом и по прошествии определенного времени формирует рельеф. – Он слегка подался вперед, лицо его стало сосредоточенным. – Мне кажется, время – великая сила. Есть люди, которые думают, что миру всего несколько тысяч лет…