50

Дни были длинными. Ночи – еще длиннее.

Все бытовые удобства оказались отключены на следующий день после исчезновения посылок. И Дуг, и Трития уже страдали от невозможности принять душ. Питались они бутербродами и мясом, которое готовили во дворе, на жаровне, пили теплую коку и пиво. Дни, которые тянулись бесконечно, они проводили на веранде, пытались читать или ездили в больницу навестить Билли. В больнице имелся собственный аварийный генератор и, хотя им не разрешали пользоваться ванной и ночевать в относительном комфорте с кондиционером, который в связи со сложившейся ситуацией работал на половину мощности. Дуг и Трития были очень довольны тем, что их сын находится в хороших условиях и получает необходимый врачебный уход.

Психиатр, приезжавший из Феникса, полдня пообщавшись с новым пациентом, сказал им, что Билли совершенно здоровый и уравновешенный молодой человек и что при должном уходе он полностью восстановится.

По ночам Дугу стали сниться беспокойные сны. Сны, в которых Виллис оказывался городом-призраком, все здания которого выстроены из конвертов. Сны, в которых он видел обнаженную Тритию, оклеенную с ног до головы проштемпелеванными марками. Сны, в которых Билли, одетый в форму почтовой службы, с улыбкой сопровождал почтальона в его дьявольских дежурных обходах.

Бензин в «бронко» подходил к концу, но Дуг все равно ездил в город. Надо было общаться с полицией. Почтальон приезжал каждую ночь, привозил письма, но оставлял их теперь только в почтовом ящике. Дуг уже начал побаиваться, что при отсутствии видимого прогресса кто-нибудь из горожан сломается и невольно вскроет какое-нибудь письмо или, что еще хуже, отправит. Но Майк и Тегартен каждый раз уверяли его, что, по их сведениям, плотина еще стоит. Миновал шестой день.

В целях экономии топлива для генератора в больнице отключили кондиционеры, но легкий ветерок, залетающий в открытые окна палаты Билли, приносил прохладу. Дуг с сыном играли в «Монополию», а Трития наблюдала за ними, потом Трития с Билли играли в поддавки, а Дуг сидел рядом.

«Как все-таки тонка пленка цивилизации», – думал Дуг. Как мало надо, чтобы снова загнать людей в пещеры. Ведь человека от зверя отличает не наличие законов. И не сознание. И не культура. Отличает наличие коммуникаций. Именно коммуникации дают возможность пользоваться всеми прелестями современной жизни, гарантируют существование общества. Разрыв коммуникаций, особенно в наш век, когда само существование зависит от правильной передачи правильной информации, создают у людей чувство потерянности и беспомощности, приводят к отказу от установленных правил поведения, открывают дорогу хаосу.

«Опять потянуло на высокие материи», – одернул себя Дуг. В последнее время это случалось довольно часто, он начал даже рассуждать сам с собой вслух, что весьма беспокоило Тритию.

Она советовала ему поберечь подобные размышления для школьных уроков и не растрачивать себя попусту на таких слушателей, как она.

Школа.

Как далеко она сейчас, как все это странно...

Дуг попытался вспомнить, сколько дней осталось до начала учебного года. Он знал, что каникулы скоро закончатся, но не мог точно сказать, когда.

Он понял, что забыл, какое сегодня число.

Оставив Тритию в больнице, Дуг поехал в полицию узнать последние новости. Проезжая по кольцу "К", он притормозил, увидев почтальона, открывающего почтовый ящик у дежурного магазинчика, обычно работающего допоздна.

Ящик оказался девственно пуст. Почтальон в ярости хлопнул металлической дверцей. «Плоховато выглядит», – подумал Дуг. Джон Смит всегда был худым, но теперь он выглядел просто тощим, почти скелетом. Сквозь прозрачную кожу просвечивали кости. И губы практически не выделялись на бледном лице. Даже яростно-рыжие волосы потускнели.

В сердце шевельнулась надежда. Кажется, план удался. Он оказался прав. Почтальон в состоянии подменивать корреспонденцию, может быть, даже производить ее самостоятельно, но для этого ему нужно иметь другую – поступающую к нему. Дуг усмехнулся. Почту нельзя ни создать, ни уничтожить.

Почтальон действительно выглядел очень слабым. Все, что им остается, – это набраться терпения и ждать, когда его не станет.

Внезапно почтальон резко развернулся и осклабился, на мгновение поймав взгляд Дуга.

Казалось, он прекрасно знал, что за ним наблюдают. Эффект, который производили его великолепные зубы на обтянутом кожей черепе, был ужасен. Просто оживший монстр из комиксов.

Почтальон запустил руку в свою сумку, вытащил пачку писем и начал играть ими, словно картами, приглашая Дуга полюбопытствовать.

Но Дуг вдавил в пол педаль газа и рванул вперед, не оглядываясь. Сердце бешено стучало в груди.

Испуг прошел раньше, чем он подъехал к зданию полиции. Дуг быстрым шагом вошел в участок. Впервые за много дней у него появилась хорошая новость. Рассказав о своей последней встрече с противником. Дуг получил в ответ порцию аплодисментов.

– Почте – нет! – весело воскликнул Майк, и все подхватили:

– Почте – нет! Почте – нет! Почте – нет!

51

Трил Эллисон с сыновьями стоял у окна гостиной и наблюдал, как перед дорожкой, ведущей к дому, остановилась красная машина.

Жена Энни осталась на кухне и смотреть отказалась. Она здорово трусила.

Машина остановилась и из нее вышел почтальон. Выглядел он невероятно тощим – даже на таком расстоянии Трил разглядел костлявые пальцы рук, торчащие из висящей мешком форменной куртки, изможденное бледное лицо.

Трил крепко ухватился за подоконник. Он испытывал страх и одновременно радостное возбуждение, его колотила нервная дрожь. Действительно, сработало! Учитель английского оказался прав. Не имея возможности доставлять почту, Джон Смит начал терять свою силу. Он начал умирать.

Он поймал взгляд почтальона и впервые за долгое время не отвернулся.

Почтальон подошел к деревянному почтовому ящику и открыл дверцу. Изнутри посыпались конверты – белые и желтые, тонкие и пухлые, большие и маленькие – нетронутая корреспонденция, скопившаяся за несколько дней. Почтальон опять посмотрел в сторону дома. Лицо, больше похожее на обтянутый пергаментом череп, исказилось яростью, болью и ненавистью – столь глубокой и нескрываемой, что оба парня в испуге шарахнулись прочь от окна.

Но Трил продолжал наблюдать.

Он видел, как почтальон сердито поднял конверты и запихнул их обратно в ящик. Потом достал из салона новую стопку и отправил ее туда же.

После чего обошел машину, направляясь к водительскому месту, опять посмотрел в сторону дома, пробормотал что-то и умчался прочь, оставив за собой облачко пыли.

Трил подождал некоторое время, желая удостовериться, что почтальон не вернется, обернулся, посмотрел на Энни и сыновей, потом, не говоря ни слова, взял молоток и гвозди и пошел заколачивать почтовый ящик.

Хант Джеймс зарулил на шестиместную парковочную площадку перед домом, который делил пополам с доктором Эллиотом. Он приехал, чтобы наглухо запечатать щель для почты в двери своего офиса. Он хотел быть уверен, что почтальон не сможет доставить корреспонденцию на служебный адрес. Широким шагом он миновал потрескавшуюся асфальтовую дорожку и остановился на узком тротуаре. Внимание его привлекла табличка в окне кабинета дантиста. Рядом с уже знакомой «Сегодня приема нет» красовалась другая. На белом куске картона большими печатными буквами значилось: «Почту не приносить никогда!».

«Хорошая мысль», – усмехнулся Хант. Достав ключи, он открыл дверь офиса и пошарил рукой по стене в поисках выключателя. Потом решительно направился к столу секретарши, нашел толстый черный фломастер, лист машинописной бумаги и трафарет. Улыбаясь, он начал выводить буквы.

Почтальон три раза проезжал мимо дома, прежде чем остановиться. Дэвид Адамс только усмехнулся, заметив приближающуюся красную машину. Он еще на рассвете выкорчевал из земли почтовый ящик, яму от столба закопал, а сам ящик оттащил на задворки. После завтрака он собирался распилить столб на дрова, а из самого ящика понаделать щепок.

Почтальон вышел из машины, держа в руке пачку писем, и направился прямо к дому.

Дэвид поспешил захлопнуть сетчатую дверь, запереть на два оборота основную, опустил шторы, но усмехаться при этом не перестал.

Почтальон выглядел совсем неважно. Судя по тому, что он начал развозить письма среди бела дня, дела его были плохи. Похоже, им удалось прижать этого ублюдка как следует.

– Мистер Адамс! – послышался голос и стук в дверь.

Дэвид промолчал.

– Мистер Адамс!

Дэвид и не собирался откликаться.

– Я знаю, что вы дома, – продолжал почтальон. Стук на сей раз был громче, настойчивей. – Мистер Адамс! К сожалению, должен сообщить вам, что вы нарушаете федеральный закон. Поскольку у вас нет почтового ящика ни на улице, ни на двери, а согласно закону каждый житель города обязан иметь либо почтовый ящик, либо щель для приема корреспонденции, вы тем самым создаете помехи для регулярной работы федеральной службы и, таким образом, будете привлечены к ответственности.

Дэвид расплылся в улыбке. Слушая эту абстрактную тираду, он уловил отчаяние в голосе почтальона.

– Я знаю, что вы здесь, – продолжал почтальон. Теперь в его голосе слышалась мука. – У меня есть кое-что интересное. Последнее письмо Дарлы. Письмо от ее возлюбленного. Хорошие новости, мистер Адамс. Очень хорошие!

Дэвид хранил молчание, хотя ему очень хотелось наорать на этого подлеца и дать волю рукам. Он слышал, как почтальон сердито швырнул письма на крыльцо и зашагал прочь.

Спустя некоторое время послышалось урчание двигателя, а потом – затихающий звук удаляющегося автомобиля. Дэвид открыл дверь, раздвинул шторы и с облегчением несколько раз глубоко вздохнул.

Стало ясно, что теперь их победа уже вопрос времени.

52

Дуг с Майком Трентоном и Тегарденом сидели на скамейке перед магазином Бейлеса. С этой довольно удобной наблюдательной точки открывался хороший вид на деловой центр города. За последний час они несколько раз видели машину почтальона, который гонял туда-сюда по улицам в поисках места, куда можно было бы доставить корреспонденцию.

Но все деловые конторы либо сняли свои почтовые ящики, либо заблокировали щели в дверях, а большинство из них вдобавок вывесили таблички – некоторые исполненные вручную на оборотах всевозможных плакатов, некоторые – распечатанные на домашних компьютерах, другие – просто накарябанные от руки.

ПОЧТУ НЕ ПРИНИМАЕМ.

ОДНО ПИСЬМО МОЖЕТ ИСПОРТИТЬ ВЕСЬ ДЕНЬ.

ТЫ ВСУЧИШЬ ПИСЬМО ТОЛЬКО В РУКУ МОЕГО ХОЛОДНОГО ТРУПА.

ПОЧТА ОПАСНА ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ДЕТЕЙ И ЛЮБЫХ ЖИВЫХ ОРГАНИЗМОВ

ПОЧТА – ДЕРЬМО

Поведение почтальона уже напоминало настоящую панику. Он метался по городу – от магазина к магазину, от бензоколонки – к офисам, он носился, не разбирая дороги, в пятый, шестой, седьмой раз проезжая по одной улице.

Он все больше и больше напоминал загнанного оглушенного жука, пытающегося избежать смерти на раскаленных прутьях электрической ловушки для насекомых.

Дуг испытывал нервное возбуждение и чувствовал, что его соседи испытывают то же самое. Но все трое по какой-то непонятной причине предпочитали сохранять маску невозмутимости и незаинтересованности. Они вели себя, как глубокие старики, безмятежно проводящие часы на парковой скамье и время от времени комментирующие сцены, разворачивающиеся перед глазами.

– Похоже, опять в пончиковую направился, – процедил Тегарден.

– Угу, – откликнулся Майк.

В какой-то момент Дуг даже пожалел почтальона. Он очень не любил наблюдать, как кто-нибудь страдает. Но стоило ему вспомнить о Билли и Триш, о Хоби и Стокли, о всех остальных, как жалось испарилась без следа, уступив место суровому чувству удовлетворения.

Почтальон получал по заслугам.

– Пытается просунуть письмо под дверь магазина, – прокомментировал Майк.

– Не выйдет, – констатировал Тегарден.

Почтальон бегом вернулся к своей машине и опять помчался вдоль улицы. В восьмой раз.

53

На девятые сутки блокады почты пошла вода, а после обеда зажглось электричество.

К концу следующего дня восстановилась подача газа и заработал телефон.

54

Двое суток почтальона никто не видел, и когда Дуг позвонил в полицию, Майк сообщил, что машина почтальона не трогалась со стоянки перед зданием почты уже пятьдесят два часа.

– Полагаю, нам пора его навестить, – сказал Майк. – Посмотрим, что происходит.

Они поехали все вместе на четырех машинах. Дуг не мог не думать про Тима и Джека.

Когда это все закончится, надо будет заказать мемориальную службу. По всем жертвам почты.

Над иссохшими песьими головами гудели полчища мух. В воздухе стоял удушающий запах разлагающихся обезглавленных трупов. Восемь человек плотной группой подошли к зданию почты. Прямо перед дверью, за перевернутой скамейкой. Дуг увидел то, чего здесь не было раньше.

Голова ребенка.

Нанизанная на столбик перевернутого почтового ящика.

Он переглянулся с Майком, и никто не произнес ни слова. Детская головка, как и собачьи головы, уже успела высохнуть и кишела мухами, Маленькие глазки вытекли.

– Вышибай! – кивнул Майк Тегардену, самому здоровому из полисменов, показывая на стеклянную дверь.

Тегарден с видимым удовольствием исполнил приказание. Осколки стекла со звоном полетели внутрь помещения. Путь был свободен.

В здании почты царил полный мрак. Окна заклеены, свет выключен. Мужчины осторожно двинулись вглубь. Дуг шел первым. В тишине гулко звучали шаги.

– Куда ты подевался, черт тебя подери! – заорал Дуг.

Ответа не последовало. Они продолжали медленно обследовать помещение. Тут был настоящий хаос. Высокий металлический стол, который когда-то стоял у стены, лежал вверх ногами, на полу валялись клочья бумаги, коробки, детали мебели. Стойку для посетителей украшала тушка крысы с отгрызенной головой.

Рядом белели кости покрупнее, наверное, собачьи, из них почтальон сложил изысканный геометрический узор. И всю поверхность стойки покрывала засохшая кровь.

Дуг медленно обошел вокруг. Здание почты казалось пустым, вымершим, но он все равно страшно нервничал и буквально на цыпочках подкрался к двери, ведущей в служебное помещение.

Изнутри послышался долгий низкий стон.

И испуганное всхлипывание.

Дуг застыл, сердце заколотилось как бешеное. Оглянувшись, он увидел страх на лицах полицейских. Звук услышали все, и никто не знал, что делать дальше. Только на Майка, кажется, это не произвело особого впечатления. Он попробовал оттеснить Дуга и возглавить штурм комнаты, но Дуг не пустил его. Он боялся, тем не менее, не мог позволить молодому человеку сделать то, что, по его глубокому убеждению, должен был сделать сам.

– Нет, – коротко произнес Дуг.

Майк с удивлением воззрился на него.

– Я пойду один.

Майк отрицательно покачал головой, спуская пистолет с предохранителя.

– Это слишком опасно.

– Это не опасно. Уже не опасно. – И, посмотрев в глаза молодому полицейскому. Дуг добавил:

– У меня с ним личные счеты.

Майк некоторое время подумал, изучающе глядя ему в глаза, потом кивнул, изображая то ли согласие, то ли понимание.

– Хорошо, – сказал он. – Но возьмите с собой вот это. – Он протянул пистолет. – Знаете, как с ним обращаться?

– Не очень, – усмехнулся Дуг. – Но это не имеет значения. Все равно не поможет. Сам знаешь.

– Все же возьмите. На всякий случай.

Из соседней комнаты снова донесся не то стон, не то плач... По-видимому, кто-то очень страдал от боли.

– Это уже... – начал Майк, но Дуг опять придержал его за руку.

– Я пойду один.

Полисмен остановился и опять уставился на него. Дуг выдержал взгляд, принял из руки Майка пистолет и повторил:

– Я сам. Все в порядке.

– Ладно, – медленно кивнул Майк. – Но мы будем здесь, если что. – Слова прозвучали убедительно, тон – отнюдь. – Если услышу что-нибудь подозрительное, появлюсь немедленно.

– Согласен.

Дуг сделал пару шагов вперед и оказался в служебной комнате.

В логове почтальона.

Он уставился на Дуга из-за баррикады. Точнее, оно уставилось. Потому что почтальон почти утратил человеческий облик. Тело усохло, стало костлявым, изломанным, похожим на скелет гигантского насекомого. Грива когда-то кроваво-рыжих волос посветлела, стала бледно розовой и торчала во все стороны грязными свалявшимися космами. На лице с провалившимися глазницами и запавшими щеками выделялись огромные ярко-белые острые зубы.

Вокруг в хаотическом беспорядке были навалены полки, доски, инструменты, банки, мешки и прочая почтовая дребедень.

Сзади хлопнула дверь.

Почтальон рассмеялся хриплым, угрожающим смехом, и Дугом моментально овладел прямо-таки животный страх. Воздух был странно тяжелым. В нем что-то витало и потрескивало, словно в атмосфере, заряженной электричеством.

Из-за тусклого освещения, Дуг не сразу заметил, что они с почтальоном в этой комнате не одни. В дальнем углу, у стены, почти скрытая тенью перевернутого стола, скрючилась неподвижная фигура с всклокоченными волосами.

Она жалобно скулила. Дуг подошел ближе, стараясь разглядеть лицо.

Жизель Бреннан.

У него перехватило дыхание. Жизель словно мумия была укутана оберточной бумагой. Одна рука, торчащая из бумаги, вывернулась под совершенно неестественным углом, явно сломанная. Она была обмотана оранжево-синими фирменными конвертами «Экспресс-почты» и притянута к туловищу резиновыми бинтами.

Сквозь обертку в нескольких местах сочилась кровь и засыхала, оставляя черные потеки.

Лицо Жизель, щеки, подбородок и шея были заклеены узенькими бумажными полосками. Полоски образовывали бесчисленное количество геометрических узоров – квадратов, прямоугольников, параллелограммов. Тончайшими Волосками были заклеены и ее губы – это создавало впечатление, что они зашиты суровыми белыми нитками. Одно ухо оторвано.

– Жизель! – произнес Дуг, шагнув вперед.

Девушка застонала.

Приглядевшись, он заметил на белой коже ее лба несколько волнистых черных линий, отходящих от чернильного круга с какими-то буквами.

Знак погашения.

А под самыми волосами – ровная полоска марок, тоже со штемпелями.

– Что это? – обернулся он к почтальону. – В чем дело? Какого черта вы с ней сделали?

Почтальон снова рассмеялся низким, скрипучим смехом, напомнившим Дугу скрип ногтей по классной доске.

– Почтовый несчастный случай. – Тихий скрипучий шепот был едва различим.

– Скотина, – выдохнул Дуг. Внезапно он понял, что сделал почтальон. Он превратил девушку в посылку. В несчастную посылку, которую предстоит отправить.

Тварь закашлялась и проскрипела:

– Почтовая служба не может нести ответственность за повреждения, полученные в результате доставки почтовых отправлений. Если бы она пострадала во время работы, она бы подпадала под действие федерального закона охраны труда. Но она работник-почасовик и получила травму во время инцидента, не связанного с исполнением служебных обязанностей.

Я оказал ей помощь, какую мог. Я перевязал ей раны. Больше я ничего не могу сделать. Так что теперь дело за вами. – В булавочных глазках сверкнул голодный огонек. – Если вы немедленно не доставите ее в больницу, она умрет.

Может быть, и сейчас уже слишком поздно.

В следующий момент девушка простонала:

– Спасите!

Дуг стоял, не зная, что предпринять. Секунды тянулись бесконечно долго. Ему казалось, что он даже слышит, как они тикают, одна за другой. В комнате теперь стояла гробовая тишина. Он обратил внимание, что и в почтовом зале тоже было совершенно тихо. Как и на улице. Ни малейшего звука. Казалось, весь мир затаил дыхание, ожидая его решения.

– Помогите! – умоляюще прошептала Жизель. Голос был слабее стона. Из потрескавшихся губ на подбородок потекла струйка крови.

– Она умрет, если вы не спасете ее, – пробормотал почтальон.

Нет, это не то решение, которое можно принимать не раздумывая. Не тот вопрос, на который можно ответить с бухты-барахты, причем результат значения не имеет. Здесь как раз результат очень важен, и оба предложенных варианта могут оказаться ложными. Дуг глубоко вздохнул. Если бы он был врачом, он бы сразу определил, можно ли помочь Жизель, или смерть все равно неизбежна, он мог бы принять решение, опираясь на знания и опыт. Но в этом он ничего не смыслил.

Необходимо время, чтобы разобраться. Необходимо время, чтобы все взвесить, проанализировать, изучить ситуацию.

Но времени не было.

– Мистер Элбин, – свистящим шепотом напомнил почтальон.

– Помогите, – простонала Жизель.

Дуг зажмурился. Вся его сущность, все, что называется чувством, душой, все что делает человека человеком, приказывали ему немедленно схватить девушку и везти ее в больницу. Но упрямое подсознание говорило, что этого делать не следует. Если он окажет помощь Жизель, все пропало. Почтальон явно при смерти.

Очевидно, это его последняя уловка, последняя попытка повернуть ситуацию. Если Дуг примет «посылку», то обеспечит его достаточным количеством энергии, чтобы продолжить схватку. Если энергия почтового отправления пропорциональна его весу и ценности, то Жизель эквивалентна сотням, если не тысячам чеков и писем.

– Спасите меня!

Он не мог позволить ей умереть. Девушка все равно, видимо, не выживет но он не мог взять на себя ответственность за ее гибель. Конечно, это означает пустить псу под хвост все усилия, предпринятые им самим и жителями города, позволить ожить самому почтальону подтвердить его право убивать людей чужими руками.

Но безучастно наблюдать, как умирает человек, он не может.

Дуг шагнул вперед, но в следующий момент заметил, как скелетоподобная рука почтальона совершила в воздухе какое-то движение. Он обернулся.

По щеке Жизель покатилась крупная слеза.

Бумажные полоски разделили ее на несколько маленьких ручейков.

– Мистер Элбин, – всхлипнула девушка.

Искривленные губы почтальона беззвучно шевельнулись.

– Не дайте мне умереть, – взмолилась Жизель.

Дуг обратил внимание, что ее голос звучит как-то странно – более ритмично, менее естественно. В нем было нечто неуловимо формальное.

Он переводил взгляд с Жизель на почтальона и обратно.

Почтальон повернул голову вправо.

Голова Жизель повернулась вправо.

Дуг стоял неподвижно, не зная, что предпринять.

– Вы единственный человек, кто может помочь мне, – затухающим голосом прошептала Жизель.

Дуг напрягся. «Единственный человек, кто может помочь мне».

Кто.

Жизель сказала бы «который».

Она уже умерла. Она была трупом раньше, чем он переступил порог этой комнаты. Он пристально посмотрел на девушку, обратил внимание на странноватый стеклянный блеск ее глаз, на не правдоподобно крупные слезы, скатывающиеся по шершавой щеке. Она уже умерла. Возможно, сегодня, не исключено, что вчера или даже позавчера, и почтальон сохранил ее как наживку, зная, что Дуг рано или поздно придет сюда, и не сомневаясь, что в силу своего характера он не даст ей погибнуть. Почтальон использовал Жизель как куклу, он способен манипулировать скупыми движениями ее лица, способен использовать ее голос, чтобы произносить нужные слова и выражения, способен придать ей вид живого человека. Очевидно, он потратил на это все оставшиеся у него силы.

– Неплохо придумал, – холодно обронил Дуг.

Почтальон моментально встрепенулся. Их взгляды пересеклись. Но на этот раз Дуг не стал отворачиваться. Он смотрел пристально, не мигая. Почтальон тоже не отводил глаза, но было видно, что это дается ему с громадным трудом. Силы покидали его. Он проиграл, и сам знал, что проиграл, и понимал, что Дуг знает, что он проиграл.

– Тебе конец, – произнес Дуг.

Почтальон зашипел. В то же мгновение тело Жизель прогнулось и медленно стало валиться на пол, как кукла. Послышался треск рвущейся бумаги. С пола, словно подхваченные дьявольским вихрем, взметнулись тучи конвертов, открыток, счетов... Дуг уже решил, что вся эта почта ринется на него в атаку, но разноцветные бумажки только беспомощно кружились в воздухе.

У почтальона не было сил управлять даже такой мелочью.

– Все кончено, – громко произнес Дуг.

Дверь распахнулась, в комнату гурьбой ввалились Майк, Тегарден и остальные.

– Мы не имеем права... – начал было Майк, но, увидев кружащиеся письма и распростертое тело Жизель, охнул и замолчал.

Тегарден вскинул револьвер и выстрелил в почтальона. Пуля прошла насквозь, практически не оставив следа. Почтальон хрипло рассмеялся. Этот смех должен был вызвать у всех мурашки, но на сей раз он пропал даром.