1

Майлс находился в своей секции, устроившись полулежа в крутящемся кресле, и смотрел на Дилберта – совершенно несмешного персонажа из мультика, которого кто-то из компьютерных фанатов офиса прицепил к комнатной перегородке для собственного развлечения.

Дело закрыто.

Марина Льюис организовала транспортировку того, что осталось от тела ее отца, в Аризону для захоронения, как только коронер завершил аутопсию, а полиция оформила все необходимые документы, после чего и сама отбыла вместе с мужем. Майлс сказал, что она ничего не должна ему, и отпустил без счета, хотя и не был уверен, каким образом сможет оправдаться перед Перкинсом. Он просто чувствовал, что так надо, что это – единственно правильное решение. Он не смог обеспечить защиту ее отцу, и хотя, строго говоря, это не входило в его полномочия, он сам от себя не ожидал этого, а потому испытывал некоторое чувство вины перед Мариной.

Майлс медленно повернулся вместе с креслом. Он пребывал в растерянности, потому что не хотел оставлять это дело. На очереди были другие дела, целая толпа новых клиентов, из которых можно было выбирать, но ему хотелось заниматься этим.

Потому что оно имело отношение к его отцу.

Да, к этому все и пришло. Да, его беспокоила безопасность Хека Тибберта и других людей из списка Лиэма. Да, он отчаянно хотел выяснить, что стоит за этими смертями, хотел положить этому конец раньше, чем они получат свое продолжение – если все это возможно. Но именно включенность в это дело собственного отца придавала ему дополнительное эмоциональное измерение, персонализировала его и переводила в разряд неотложных.

Полиция обещала продолжить расследование – после того, как они получили предупреждение об опасности, угрожающей Лиэму Коннору, после того, как им вручили список, после того, как Лиэм, как и было предсказано, пал очередной жертвой, можно сказать, прямо у них под носом. Но Майлс сомневался, что они до чего-нибудь докопаются. Слишком много других, требующих срочного расследования, преступлений. Лос-Анджелес – вечный фонтан правонарушений, из которого ежедневно бьет поток убийств, изнасилований, ограблений. Полиции успеть бы справиться с новыми преступлениями, не говоря уж о «висяках».

Но онможет это сделать. Он хочетпродолжить это расследование. Это его моральный и этический долг. Что он за детектив, что он за человек, в конце концов, если не пойдет дальше, не применит все свои знания и опыт?

Разве что его уволят за использование служебного времени и ресурсов для продолжения расследования дела клиента, который его даже не оплатил.

Гиблая ситуация.

Майлс почувствовал, как в плечо уткнулся заостренный карандаш, и обернулся. Это Хал, дотянувшись к нему рукой из соседней секции, решил рассеять его мрачное настроение.

– Что бы ты предпочел, – поинтересовался он, – поиметь в зад страдающего недержанием Рональда Рейгана или съесть свою собственную сестру?

Майлс не сдержал улыбки. Это была игра, которую они изобрели несколько лет назад, когда бизнес частных детективов испытал глубокий спад и они все торчали в офисе, подолгу не имея никакой работы. Начиналось все очень просто – с вопросов друг другу, с кем из своих сослуживиц они бы с большим или меньшим желанием вступили в интимные отношения, но постепенно игра перешла в более скандальную фазу, разрослась в огромных пропорциях по мере того, как они все жестче начали испытывать толерантность друг друга к оскорблениям и откровенности. Игра опиралась на тот постулат, что при двух гнусных вариантах всегда один менее неприемлемый, чем другой. У игры не было названия до того момента, когда однажды Хал пытался увильнуть от ответа – Майлс спросил, предпочтет ли он отсосать у Клинта Иствуда или отдаться раком Тому Крузу – и в результате сказал: «Ни то, ни другое. Лучше умереть».

– Смерть – не выбор, – сказал тогда Майлс.

– Вот оно! – восхищенно воскликнул Хал.

– Что «оно»?

– Название! «Смерть не выбор»!

Они пообсуждали, полушутя, возможность предложить «Смерть не выбор» в качестве телевизионной игры-шоу на Эйч-Би-Оу или какой другой кабельный канал, где не придерживаются лексической строгости.

– Можно еще добавить нудизм, – сказал Хал, – для повышения рейтинга.

С тех пор игра стала ритуалом, и хотя неоднократно высказывалась мысль о подключении к ней других, например Трэна, она так и осталась их собственным частным развлечением.

Майлс внимательно посмотрел на него и улыбнулся.

– Я бы, наверное, съел сестру.

Хал удовлетворенно хмыкнул; несмотря на давность игры, он до сих пор получал наслаждение, выслушивая подобные ответы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Уверен?

– Я же говорю – нормально.

– Я просто спросил, – поднял руки Хал, отступая.

Его попытка поднять дух была, как всегда, неловкой, но, странным образом, Майлс находил это приятным. Ему всегда становилось легче от общения с другом. Может, все-таки найдется способ продолжить расследование. После всего, что случилось с ним за последние пару месяцев, Перкинс, не исключено, даст возможность взять некоторое время за свой счет, если, конечно, он попросит.

– Никаких известий о теле отца? – словно прочитав его мысли, спросил Хал.

Майлс покачал головой.

– Как думаешь, что могло случиться?

Он объяснил Халу и всем остальным, что тело отца украли, не желая раскрывать истинное положение дел и будучи уверен в том, что ему все равно не поверят. Разумеется, офис коронера тоже держал это в строжайшей тайне. У них за последнее время и так случилось достаточно скандалов. В данной ситуации им только не хватало, чтобы просочился слух, что они теряют покойников, потому что покойники сами встают и уходят восвояси.

– Не знаю, – признался Майлс.

– Надеюсь, это не какой-нибудь сексуальный маньяк.

– Спасибо. Об этом я как-то не успел подумать.

– Извини. – Голова Хала скромно спряталась за перегородкой, а Майлс начал перебирать стопку папок с делами, которые принесла Наоми. Шестнадцатилетняя девочка, сбежавшая с сорокалетним менеджером из фирмы «Тако Белл», в которой она и работала; женщина, подозревающая своего мужа в любовной связи с другим мужчиной; некая вдова, желающая разыскать своего украденного пуделя, потому что полиция отказывается заниматься розыском собаки; мужчина, подозревающий одного из своих работников в курении марихуаны, при том, что тот благополучно прошел несколько тестов на употребление наркотиков. Ни одно из потенциальных дел ему не приглянулось. Подумав немного, он отправился к Наоми узнать, не сможет ли она организовать ему встречу с мистером Перкинсом сегодня во второй половине дня.

Он собирался попросить на некоторое время освобождение от работы.

Две недели без оплаты.

Это было на неделю меньше, чем он просил, но на неделю больше, чем рассчитывал, и оставалось надеяться, что этого ему хватит. К концу дня он подчистил некоторые незаконченные мелочи и договорился с Халом ежедневно вступать в контакт, чтобы каждый был в курсе происходящего.

Еще не войдя в дом, он услышал телефонный звонок. Пробежав в гостиную, он схватил трубку.

Это звонила Клер, сообщая, что задержится. После встречи с последним на сегодня клиентом ей еще предстоит встреча по поводу бюджета с боссом, его боссом и представителями окружного совета инспекторов. Она предложила Майлсу поужинать самому и пообещала приехать не позже девяти.

Напомнив, чтобы была осторожнее за рулем, он положил трубку. Впереди – долгий вечер без нее. Майлс поплелся на кухню, уже страдая от одиночества. Открыв холодильник, он заглянул внутрь, но увидел сплошные голые полки, не считая полупустого пакета молока, пачки масла и бутылки кетчупа.

Он сообразил, что не делал никаких серьезных закупок с тех пор, как отец... умер.

Тишину в доме нарушал лишь звук электромотора холодильника, но в голове вдруг зазвучало эхо отцовских шагов. Стук каблуков по паркетному полу. Было что-то холодно-безликое в этом жестком ритмичном стуке, и от одного воспоминания ему снова стало страшно.

Весь дом вдруг показался гораздо мрачнее, гораздо неприятнее.

Захотелось сбежать отсюда, и поездка в магазин за продуктами была вполне достойной причиной. Включая по дороге весь свет, чтобы вернуться потом в освещенный дом, Майлс торопливо выбрался на улицу и быстро запер за собой дверь. Только здесь, на открытом воздухе, избавившись от замкнутого помещения, вызывающего клаустрофобию, он наконец смог свободно вздохнуть и расслабиться.

Он посмотрел на прекрасный закат, созданный дымкой от загрязненной атмосферы Лос-Анджелеса; может, сейчас под этим самым небом где-то шагает отец.

Он приехал к Ральфу, тот самый магазин, где с отцом случился удар,взял большую тележку для продуктов, но на большие закупки не было настроения. Страх улетучился, оставив после себя неприятное чувство меланхолии. Майлс решил купить только самое необходимое на вечер и на утро и побыстрее убраться отсюда.

Со всей доступной скоростью он покатил телегу вдоль заваленных продуктами прилавков. Он взял замороженную пиццу, галлон молока, галлон апельсинового сока, батон хлеба и небольшой кусок ветчины.

К кассам тянулись хвосты очередей, но поскольку у него оказалось менее десяти наименований, можно было воспользоваться экспресс-линией, и Майлс пристроился за пожилой леди в слишком ярком платье, которое, вероятно, ей очень шло, когда покупалось в середине шестидесятых. Взгляд упал на стойку с новыми выпусками таблоидов.

И сердце мучительно сжалось.

МОЙ ДЯДЯ УМЕР... НО ПРОДОЛЖАЕТ ХОДИТЬ!

Схватив газету, он уставился в набранный крупными буквами заголовок. Под ним помещалось крупнозернистое черно-белое фото типичного дома представителя среднего класса. Реклама следующей статьи заявляла, что Большая Нога – потомок древних астронавтов. Руки Майлса тряслись, он даже не заметил, что пожилая дама, стоявшая впереди, давно прошла, и очнулся лишь от намекающего толчка тележки в спину. Он быстро начал выкладывать свои покупки на черную резиновую ленту транспортера, не отрываясь от газеты.

Он развернул ее и быстро перелистал в поисках нужного материала. Статья оказалась размером на целую полосу, с одной некачественной фотографией женщины совершенно оглушенного вида. Читать ее времени не было, поэтому он просто пробежал глазами несколько абзацев. В статье говорилась, что некая женщина из города Сидэр, в штате Юта, однажды вернулась домой с работы и обнаружила, что ее дядя умер, но при этом ходит кругами вокруг дома. Потребовались усилия шестерых мужчин, чтобы задержать его, привязать к носилкам и доставить в морг.

Услышав негромкое покашливание, Майлс поднял голову. Оказывается, кассир, давно уже подсчитавший его покупки, ждал, станет ли он приобретать газету либо отложит ее в сторону и просто расплатится за товары. Майлс расплатился за все и поспешил к выходу, где немедленно плюхнулся на скамейку перед магазином и прочитал всю статью от начала до конца.

А потом – еще раз.

Подробности пережитого этой женщиной до боли совпадали с его собственными впечатлениями. Если этой статье можно было верить, некая Дженет Энгстрем недавно приехала в Сидэр-Сити, чтобы взять на себя уход за ее дядей Джоном, умирающим от рака. Однажды, вернувшись домой с работы, она увидела, что ее дядя, одетый в одни пижамные штаны, ходит вокруг их двухэтажного дома, а соседские мальчишки бросают в него комья грязи. Подбежав к нему, она обнаружила, что дядя мертв. По ее словам, дядя начал ходить ещё дома, за несколько дней до смерти, но она никому не стала сообщать, потому что не знала, что с этим делать. Шестеро мужчин – трое санитаров из офиса коронера, сам коронер и двое полисменов – с трудом смогли уложить мертвого на растяжку и привязать, чтобы доставить в морг. По словам «источника, близкого к расследованию», коронеру еще долгое время не удавалось прекратить движения трупа, чтобы провести аутопсию, и что тело подвергли кремированию, чтобы предотвратить возможность заражения других умерших «болезнью ходячей смерти» в этом районе южной части штата Юта.

Очевидно, Дженет Энгстрем вышла на «Инсайдер», потому что не могла выяснить, что случилось с ее дядей. Офис окружного коронера скорее всего не выдал никакой информации ни ей, ни другим родственникам и категорически отрицал тот факт, что в смерти Джона Энгстрема было что-либо необычное. Так же как и полиция. Даже родители тех мальчишек, которые швырялись комками грязи в ходячий труп, наверняка предпочли удовлетвориться заключением экспертов, нежели свидетельствами очевидцев – собственных детей, и теперь в один голос объясняли Дженет, что она просто страдает от «нервного стресса».

Майлс приехал домой, позвонил в информационную службу Сидэр-Сити и, к его удивлению, номер Дженет Энгстрем оказался в списке. Впрочем, дозвонившись до нее, он услышал в ответ механический голос автоответчика, сообщившего, что абонент недоступен. Возникло подозрение, что телефон отключен сознательно – из опасения получить лавину звонков от психов со всей страны, прочитавших эту газетную статью. В статье не было указано место работы и даже род деятельности, поэтому нельзя было позвонить на службу. Он снова вышел на информацию, попросил номер телефона местной больницы, но, как и ожидалось, там никто не проявил желания сообщить что-либо относительно Дженет или Джона Энгстрем. Офис коронера и местная полиция тоже не проявили ни капли дружелюбия.

Но Майлса уже ничто не могло остановить. Он чувствовал странное возбуждение. Если бы он верил в экстрасенсорное восприятие, он бы сказал, что данная ситуация сама обратилась к нему на этом уровне, что она взывает к нему.

Но верит ли он в экстрасенсорное восприятие?

Он пытается ухватиться за сюжет из таблоида о ходячем трупе, но сомневается в существовании простого экстрасенсорного восприятия?

Несмотря на ужасающие обстоятельства, он рассмеялся и впервые почувствовал некий оптимизм, словно ответы и решения уже находились на расстоянии вытянутой руки.

Он понял, что нужно сделать. Нужно поехать в Сидэр-Сити и поговорить с этой женщиной. Он не думал, что ей угрожает опасность – как он сам, она была свидетельницей, а не участницей, – но было невозможно предугадать, как будут развиваться события дальше. Люди, имеющие отношение к этой ситуации, похоже, мерли как мухи, и ему хотелось услышать ее, пока еще он в состоянии это сделать.

Майлс понятия не имел о величине Сидэр-Сити, но не сомневался, что туда можно добраться на самолете. Включив компьютер, он вышел на сайт бюро путешествий и принялся изучать расписание. Компания «Америкэн эрлайнс» имела прямой рейс до Лас-Вегаса со стыковочным рейсом до Сидэр-Сити, который вылетал из Лос-Анджелеса в шесть утра. Таким образом, он мог попасть в Сидэр-Сити в восемь и даже получить пятнадцатипроцентную скидку в компании «Авис» на аренду автомобиля. Заказав себе билет с помощью номера кредитной карточки «Виза», он зашел на сайт еще раз для подтверждения.

Сделано.

Тут же мелькнула мысль, не следовало бы сначала дождаться Клер и переговорить с ней, не захотела ли бы она поехать с ним, но он убедил себя, что поступил правильно. Она к этому не имеет отношения. Вне зависимости от того, пожелала бы она поехать с ним или нет, он должен сделать это сам, пускай это покажется проявлением тупоголового мачизма – мужчины должны делать мужские дела, —но если экстрасенсорика еще подталкивает его, она и подсказывала, что это путешествие он должен совершить в одиночку.

Ну, может, не в одиночку...

Он позвонил Хеку Тибберту. В рубке прозвучало три гудка, десять, двадцать.

Он положил трубку, убеждая себя в том, что Тибберт вышел в магазин, или в кино, или в лавку Фреда Бродски, но понимая, что старик скорее всего мертв. Возбуждение, которое его охватило, пропало, на его место вернулся привычный ужас, который был его неизменным спутником в течение последних двух месяцев.

Подумав немного, он позвонил в офис коронера. К счастью, Ральф еще не ушел домой, и Майлс рассказал другу о своей находке и о том, что намерен делать. Коронер не проявил особого скептицизма в отношении статьи из таблоида, равно как и ранее, но одновременно и не был убежден, что информации можно доверять стопроцентно.

– Ты уже звонил Грэму? Что он думает?

– Нет, я с ним не разговаривал.

– Если я помню, ты специально предупреждал его, чтобы это не просочилось в газеты?

– Мы говорили про «Уикли Уорлд ньюс». А это «Инсайдер».

– Но ты сообщишь ему об этом?

– Возможно. Когда вернусь.

– Значит, позвонил спросить моего благословения?

– В основном да.

– Ну что ж, – вздохнул Ральф, – поступай так, как считаешь нужным, но будь готов ко всему. Если вдруг в этом что-то есть и ты добудешь какую-нибудь информацию, как только вернешься, немедленно звони мне. В нашем положении буду рад чему угодно.

– Как думаешь, надо ли мне звонить в полицию? Поставить их в известность?

– Погоди, пока не узнаешь, что там на самом деле. А кроме того, если они хоть чуть-чуть шевелятся, у них есть свои детективы, которые отслеживают публикации в бульварной прессе.

– Смеешься?

– Хотел бы.

Клер приехала вскоре после девяти, и Майлс посвятил ее в свой план. Она притихла, но не стала напрашиваться в компанию, и тот факт, что она инстинктивно поняла его желание поехать одному, в очередной раз дал ему понять, насколько счастлив он от того, что она снова возникла в его жизни. Даже спустя столько времени, спустя столько лет жизни врозь они очень хорошо понимали друг друга.

– Будь осторожнее, – сказала она.

– Обещаю, – ответил Майлс.

Возникла пауза. Потом Клер нашла его взгляд.

– Я тебя люблю.

Майлс крепко обнял ее, чувствуя теплую мягкость ее грудей и хрупкую тонкость ключиц под ладонями. Он не мог вспомнить, когда она последний раз произносила эти слова, и, несмотря на ситуацию, расплылся в глупой улыбке.

– Я тоже тебя люблю.

2

Дэн Дэйсон смеялся.

Потому что если бы не смеялся, он бы заорал.

Дэн положил руку на привязанную ногу покойника и почувствовал, как под кожей пульсируют, напрягаясь и расслабляясь, мышцы, от чего обнаженная мошонка трупа слегка подрагивала н качалась из стороны в сторону.

Это было неслыханно. Прошла неделя, а тело Джона Энгстрема все еще пыталось ходить. За все это время не было заметно ни малейшего ослабления усилий, ни секунды передышки. Впрочем, труп также и не начал разлагаться. От плоти не исходило и намека на запах гниения. По всем правилам уже должно было начаться разложение. Конечно, помещение охлаждалось, но процесс бальзамирования не проводили, никаких иных способов консервации тоже не применялось, с телом вообще ничего не делали, за исключением того, что его крепко привязали к анатомическому столу.

Но разложение не начиналось.

И мышцы ног продолжали сокращаться.

Дэн уже десять лет работал окружным патологоанатомом, а до того – восемь лет помощником судебно-медицинского эксперта, но ничего подобного в его практике еще не встречалось. Он уже проштудировал море специальной литературы, пытаясь обнаружить хотя бы отдаленно сходный случай, но тщетно.

Придется все-таки связываться с ФБР и Центром контроля заболеваний, потому что совершенно непонятно, что делать. С тех пор как в начале недели эта история появилась на страницах несчастной газетенки, его офис заполонили телефонные звонки и факсы от всяких психов со всего мира, причем многие из них давали омерзительные советы, как поступать с ожившим трупом. Некоторые даже предсказывали, что это – первый знак грядущего Апокалипсиса.

Слава Богу, в газете написали, что тело кремировали. Ему даже не хотелось думать, какая поднялась бы истерика, если бы публика пронюхала, что тело Джона Энгстрема до сих пор существует и, более того, продолжает ходить.

Или – ходило бы, если бы не было привязано.

Дэн звонил за помощью коронеру Солт-Лейк-Сити, коронеру Лас-Вегаса, звонил своему другу Дэйву Френчу, который читал курс патологии в университете Сидэр-Сити, но никто не мог подсказать ничего путного. Все находились в таком же недоумении, что и он, только ему надо было принимать какое-то решение и какие-то действия. В конце концов, отчаявшись, он связался и с ФБР, и с Центром контроля заболеваний в Атланте. Медикам из ФБР, вероятно, больше, чем кому бы то ни было в мире, приходится иметь дело с неестественными смертями. И хотя он сомневался, что это может быть связано с какой-то болезнью. Центр наверняка пришлет кого-нибудь посмотреть. Дополнительное мнение не повредит.

Дэн отошел от анатомического стола и еще раз принялся проверять, все ли необходимые инструменты на месте и под рукой. Сколь бы неловко ни было в этом признаться, ему было страшно входить в это помещение.

Привыкание не рождало спокойствия, и спустя неделю он испытывал больший страх перед этим трупом, чем в первый день. Он держал постоянно включенным радио, настроенное на волну кантри, потому что при отсутствии посторонних звуков он бы слышал звуки, издаваемые ногами Энгстрема, – легкое потрескивание привязных ремней, аритмичное постукивание напрягающихся мышц о металлический стол.

Свет он тоже постоянно держал включенным. На этой неделе ему неоднократно снились кошмары. Ему снилось, что он приходит на работу, открывает дверь прозекторской, включает свет и обнаруживает, что тело исчезло. Или стоит прямо перед ним, освободившееся от пут, и тянет к нему руки, чтобы убить.

Однако врач из Центра и агент ФБР должны были появиться пять минут назад. Дэн уже собрался уйти и дождаться их снаружи, поскольку совершенно не знал, чем себя занять, и не имел ни малейшего желания продолжать находиться в одном помещении с этим дергающимся трупом, но тут распашные двери прозекторской открылись, и вошли двое – в комбинезонах и хирургических масках.

– Доктор Дэйсон, я полагаю?

Дэн кивнул, не очень поняв, кто из них задал вопрос.

– Я – доктор Ховард из Центра. – Мужчина поменьше ростом кивнул и подошел к столу. – А это доктор Бригэм из Бюро.

Дэн глубоко выдохнул, чувствуя почти физическое облегчение. Он даже не понимал, в каком, оказывается, напряжении все это время находился. Возможность переложить ответственность и уступить власть дала возможность почувствовать себя значительно свободнее.

Все трое обменялись рукопожатиями, и Дэн кратко посвятил их в суть дела. Оба познакомились с докладами и документами, которые он пересылал им по факсу, поэтому сосредоточился преимущественно на событиях последней недели в офисе коронера, на некоторых тестах, которые он проводил, пытаясь понять причину столь упорного и пока необъяснимого возвращения к жизни.

Ховард хотел немедленно приступить к аутопсии, что вызвало у Дэна некоторое замешательство. Он не мог решиться взять в руки скальпель, потому что тело... до сих пор казалось как бы живым.

И это была правда. Даже хирурги работают с неподвижными людьми, находящимися под анестезией, а сам он лично вообще никогда не резал живое тело. Перспектива вскрытия грудной клетки умершего человека, чьи ноги продолжают двигаться, вызывала у него тошнотворную реакцию.

– Я начну, – заявил Ховард.

– Я ассистирую, – кивнул Бригэм.

Из этого следовало, что Дэн останется на подхвате и, возможно, даже не примет участия во вскрытии, останется наблюдателем. Это его очень даже устраивало.

Они вымыли руки, натянули перчатки, включили видеокамеры и магнитофоны. Ховард придвинул поднос с инструментами ближе к столу и, комментируя свои действия, сначала измерил тело, тщательно изучил внешний вид, а потом взял в руку скальпель. Сокращения мышц, похоже, не смущали его. Без малейшего колебания он сделал первый разрез и ввел катетер.

Дэн молча стоял рядом с врачом из Центра; в ушах пульсировала кровь. Руки в латексных перчатках неприятно вспотели.

Кровь откачали, но никакого заметного изменения в движении ног трупа не произошло. Мышцы, удерживаемые ремнями, по-прежнему поочередно напрягались – левая нога, правая нога, левая, правая... Когда грудная клетка уже была вскрыта и Ховард начал извлекать внутренние органы, взвешивать их и упаковывать, неутомимые мышцы нижних конечностей продолжали сокращаться по-прежнему. От этого зрелища по коже Дэна побежали мурашки. Это было самым противоестественным зрелищем, какое он когда-либо видел, и даже в этом залитом светом помещении, в окружении самого современного медицинского оборудования и двух врачей, его охватил страх.

– Мы намерены ампутировать ноги, – под конец произнес Ховард, когда уже был вскрыт череп, а мозг извлечен и также помещен в специальный сосуд. Тело представляло собой не более чем распотрошенную оболочку, но ноги продолжали двигаться.

Некоторое время они обсуждали, что делать с конечностями, кто возьмет их на исследование. Была договоренность, что Ховард и Бригэм возьмут фрагменты от каждого органа, а сами внутренние органы останутся в морозильнике под охраной службы коронера до того момента, пока все три агентства не придут к согласованному мнению относительно ситуации, но ноги – это нечто иное, поэтому Дэн быстро дал понять, что лучшим вариантом будет, если Центр возьмет для исследования одну, а ФБР – другую. Бригэм и Ховард, посовещавшись, согласились с этим предложением, и Дэн извлек из шкафа два герметичных пластиковых мешка величины достаточной, чтобы ноги Энгстрема поместились в них целиком – от ступни до бедра.