Станислав Неженский был мерчендайзер.  
Хотя это сразу так неправильно говорить. Как может быть живое существо, частица абсолютной истины, вечный спутник великого Бога, чистое сознание и свет - мерчендайзер? Даже просто человек, который мерило и всё в нём прекрасно, даже человек не может быть мерчендайзер.  
Что с того, что человеку лет от роду двадцать с лишком, а прыщи с лица не сошли, даром клеросил литрами изводит, и весь не по годам согбенный, худой до противного, а сказать, что зато умный и читает Милорада Павича, так это неправда. Смотрит футбол и Дом-два.  
Но и всё равно. Мерило ведь, всех вещей. И венец. И царь. И даже по образу и подобию. А если по образу и подобию, то как может быть… прости мне Господи, хулу несусветную… как может быть - мерчендайзер?..  
А всё же, с другой стороны, Станислав Неженский был мерчендайзер. Потому что сам о себе так думал.  
Станислав Неженский думал о себе: я мерчендайзер. И это беспонтово. Беспонтово быть мерчендайзером. Вот если бы я был менеджером! Менеджером быть понтово. Менеджер сидит в офисе, пишет электронные письма и ругается с контрагентами по телефону. Кто такие контрагенты, чтобы о том знать, нужно быть менеджером. А Станислав Неженский был мерчендайзер. И так о себе думал.  
Можно, конечно, развиваться в своей профессии. И стать супервайзером. Но супервайзер, если посмотреть в глубинную суть, тот же мерчендайзер. А быть мерчендайзером беспонтово.  
Есть ещё дистрибутор. Дистрибутор конечно круче, чем мерчендайзер, и куда как понтовее. А всё же собачья это планида, суетливая аватара, дистрибутором быть. Прыгать как блоха, образцы таскать, втюхивать разное палево усталым и мудрым тёткам из отдела пёрчайзинга.  
Нет, менеджер - вот путь к заснеженным вершинам. Совершенство и полнота бытия. Безупречный изыск и благородство. Стиль и правильное сознание.  
Так думал Станислав Неженский.  
А пока он так думал, он был мерчендайзер.  
Станислав Неженский работал в очень большом гипермаркете на окраине хмурого города. Хотя так тоже неправильно говорить: очень большой. Гипермаркет это и значит очень большой магазин. Но гипермаркет был действительно очень-очень большой! Поэтому мы всё-таки будем говорить: очень большой гипермаркет. В этом очень большом гипермаркете продавалось всё. От сосисок до катеров с мотором. И если кому, например, надо было купить золу древесной лягушки, сожжённой на поруганной могиле одноногого слепца, для колдовского снадобья или просто так, то на одном из стеллажей он нашёл бы то, что ищет. Или, на крайний случай, китайский аналог.  
И если дьяволу нужны были свежие сердца и души, то ему больше не надо было охотиться за людьми, стараться их соблазнять. Он просто приезжал к очень большому гипермаркету на своём старом додже, находил нужный прилавок и грузил в тележку всё, что ему нужно, консервированное, мороженое, охлаждённое или просто так, живое, бьющееся в фирменном целлофане, сколько хочет, сколько сможет оплатить своей алмазной кредиткой.  
Но Станислав Неженский работал в другом отделе. Там продавались салфетки и другая бумага в рулонах, для разных больших и серьёзных нужд. И Станислав Неженский должен был правильно выставлять товар на полки, в строгом порядке. Порядок определял не он, порядок приходил из отдела маркетинга. Потому что вот эта марка заплатила специально за мерчендайзинг, а эта только за вход в сети, поэтому будет лежать во втором ряду на нижней полке, где её найдёт только дотошный карлик-диггер.  
Станислав Неженский целый день выставлял. И ходил рядом. И поправлял выставленное. Потому что свинья-покупатель возьмёт товар в руки, повертит, понюхает, чуть не на зуб попробует, да и ставит обратно. Но уже совсем на другое место! И если за ними не поправлять, то за час на полках будет сплошной хаос, всё вповалку, никакого маркетинга, никакого мерчендайзинга! Этого Станислав Неженский должен был не допустить любой ценой. Потому что он был мерчендайзер.  
За это ему даже платили деньги.  
Денег же платили немного, потому одевался Станислав Неженский не очень. И кушал в столовой очень большого гипермаркета, где для сотрудников готовили еду из просроченных и негодных более в продажу продуктов, но дёшево, и это был мерчендайзеру специальный бонус.  
А на работу давали спецодежду, и никто не видел, какая у него своя одежда, так что и это был бонус.  
И ведь был он молод. Хоть и неказист, но вот! А я вам скажу, что даже прыщавая и сколиозная, юность привлекательна. Потому что у неё есть будущее и впереди, а у нас с тобой нету. И на Станислава Неженского порою, бывало, смотрели девушки, которые заходили в отдел, а он стоял вроде тоже покупатель. И они строили ему глазки и мечтали познакомиться. Но когда он бросался поправлять товар за небрежно переставившим упаковку с рулонами мягкой бумаги посетителем, они сразу понимали, кто он такой, и мгновенно теряли всякий интерес. Нет, они видели спецодежду, но ведь могли подумать, что он электрик или даже грузчик. А это очень возбуждает молодых девушек. Электрик владеет тайнами сил, сокрытых в железных нитях, ему подчиняется свет и у него есть допуск к аппаратам мощностью в 360 вольт. Он постоянно рискует жизнью, ходит по краю - это не может не волновать. А грузчик, он пахнет табаком и потом, он сильный и грубый, он может взвалить на плечо, как куль с прокладками, кинуть небрежно на пол и… ах!.. Словом, все мечтают о грузчиках.  
Никто не любит мерчендайзеров.  
Это даже непонятно: как можно такое любить?  
Поэтому жизнь Станислава Неженского была одинока и полна диссатисфакции и абьюзинга. Ведь и Станиславом Неженским его не называл никто, только мы. Супервайзер же звал его: Стасик. И к этому ещё словцо прилагалось, в рифму. Хотя неправда ведь, неправда совсем. Пусть мерчендайзер, но Станислав Неженский был нормальный, и ему нравились девушки.  
Но девушкам он не нравился, и мы уже рассказали почему.  
Пока не встретил её.  
Она работала в очень большом гипермаркете, но не в торговом зале, а у выхода. Она стояла у холодильного прилавка с пельменями в блистающей радугами и слонами упаковке. Она улыбалась. На ней была спецодежда с радугами в слонах и маркою пельменей.  
Её поставил бренд-менеджер и она была бренд-промоутер. Или просто - промоутер. Чтобы без лишних и непонятных слов. Она ничего не продавала, просто улыбалась и показывала на себе пельмени.  
Станислав Неженский увидел её, когда выходил из очень большого гипермаркета после окончания своей смены, печальный и аутичный. Но встал и открыл рот. Он смотрел и слушал её. Потом вернулся в торговый зал и купил четыре пачки пельменей. Подошёл к ней и получил обещанный приз - белое полотенце с радугой и слоном. Потому что была акция. Она дала ему прямо в руки. И улыбнулась.  
И ему показалось, как будто засияла тысяча солнц, а в его сердце расцвёл лотос.  
Он вернулся в торговый зал и купил ещё четыре пачки.  
И снова получил свой подарок.  
В этот раз кричали павлины и благоухал шафран.  
Он покупал пельмени, пока не кончились деньги.  
А потом просто стоял.  
А потом кончилась смена у девушки, её сменила другая промоутер. Она сняла фартук и пошла с ним.  
И он взял её за руку, а она большой пакет с пельменями. И улыбнулась. И её совсем не смутило то, что он - мерчендайзер. Может потому, что она сама - промоутер?  
Мы тоже подумали так вначале.  
Но она положила пакет с пельменями в урну для мусора, повернулась к Станиславу Неженскому и посмотрела ему прямо в глаза.  
И стало ясно, что они никогда не вернутся.  
И Станислав Неженский впервые перестал думать, что он мерчендайзер. И сразу перестал им быть. Хотя это так неправильно сказать. Это как будто бы он был мерчендайзером, а потом перестал. Нет, но понял, что никогда и не был никаким мерчендайзером и не смог бы им стать! И даже подумал: ведь это какая ересь! Какая чудовищная нелепость, просто даже предположить, что я - Я! - могу быть мерчендайзер. И сколь беспонтово сознавать себя таковым! Но сколь кайфово, пребывая в истине, знать, что я - частица абсолюта, вечный спутник Божества, чистый свет, струящийся в небе! Или хотя бы даже просто: Станислав Неженский.  
Что же вы, захотел кричать Станислав Неженский, поймали меня? Заточили? В спецодежду оформили? Поставили жопную бумагу по полкам раскладывать? Кого? Меня? Меня?! И про всё моё, и про всё я тоже хотелось кричать, но вспомнилось, что это проходили по школьной программе.  
А она сказала: учитывая тренды мировых рынков к снижению инвестиционной привлекательности спекулятивных финансовых инструментов, а также имея в виду стойкую рецессию, которая неизбежно приведёт к стагнации по закону большого эллипса, мы должны покинуть ритэйл и обратиться лицом к реальной экономике.  
И он сказал: да. У меня есть диплом электрика и допуск к аппаратам в 360 вольт.  
А она сказала: я умею лечить зверей.  
Они пошли в заснеженную степь микрорайона, держась за руки. Оставив мёртвого мерчендайзера хоронить мёртвого промоутера.  
Они же были живые.  
Так умер мерчендайзер, а Станислав Неженский остался.  
Но ведь и это не всё. Умрёт Станислав Неженский, а тот, кто останется, отряхнёт его прах со своих ног, как прах мерчендайзера, и удивится: как мог я считать себя Станиславом Неженским - я, Я? И пойдёт дальше, и ведь тоже кто-то возьмёт его за руку.  
Потому что у него всегда будет спутник.  
А живое существо - оно, как матрёшка, только наоборот. И каждая вторая кукла больше первой, в которой заключена.  
А самое великое на самой большой глубине, в самом центре, внутри.

      Сургутяне
        
Я не читаю коммюнити girls_only. Там девушки щебечут между собой. Но мне кинули ссылку. Девушка Света написала сообщение под названием "У меня больше нет брата". Girls_only - это то, что она знала в ЖЖ, и читала.  
- Я спрашивала знакомых, у половины такое было, менты избивали, деньги отбирали, издевались, и никто не жаловался, - говорит Света. - И все, конечно, не хотят огласки почему-то.  
На этом "почему-то" она прогрессивно пожимает плечом.  
Сидим в кофе-хаус. Едим сэндвичи. Я с ветчиной. Света с рыбой. Пьём свежевыжатый сок. Она ещё ковыряет греческий салат. Света холёная и светлая. Её младший (разница в пять лет) брат жил в соседнем доме вместе с их отцом. Она живёт с мужем. А вот отец теперь один. Мать редко бывает в Москве - всё время в Сургуте. Там они качают нефть. Семья богатая. Квартиры в Москве они купили в Сокольниках, не центр, зато сразу две, специально выбрали по соседству. То есть они настоящие богатые. Богатство позволяет Свете не мириться с убийством брата.  
(Здесь в скобках хочется добавить что-то социальное. Про то, что у бедных и небогатых, - иначе. Однажды я ехал в плацкарте с пожилой женщиной, которая буднично рассказала мне о смерти, уже пришибившей двоих её родных. Внук в подмосковном городке рыбачил на пруду, где был провисший оголённый провод. Ни он первый, внук, ни он последний - погиб на том несвежем пруду, где радуются пролы. Никто не в ответе за роковой провод над водой. Закинул удочку, мокрая леска с мокрым крючком, привет, провод, хэлло, электрическая смерть. Труп в лодке, змея провода ждёт новую жизнь. А муж старухи что-то плавил и сваривал на фабрике, но забрало безопасности лопнуло, потому что было ветхим, негодным. Человека опалило и искорёжило. Внук мёртв, муж мёртв, по сути это насильственные смерти, но никого не накажут - главу района, где провод бьёт над водой, директора фабрики, где старые маски не спасают от огня. Денег и сил не хватит - жаловаться или мстить за своих мёртвых.)  
Это отступление о бедных закончено, мы снова сидим в кофе-хаус на Октябрьской. Светлана пьёт свежевыжатый сок, морковный.  
- Я найду убийц.  
Говорит звонко. И смотрит взглядом, в котором медь. Достаток придаёт достоинство.  
- Света, расскажи, как всё было…  

      Как убили брата
        
Олегу было двадцать два года. Он перевёлся из Сургута в Москву, когда здесь поселились три года назад его родные. Учился в нефтегазовом институте имени Губкина. Любил погулять, иногда приходил весёлый ближе к рассвету, и тогда отец ругал его. Был вечер пятницы, февраль. Олег с компанией завалились в найт клуб на Мясницкой. Банальный, молодёжный клубец с танцполом. Их было пятеро: кроме Олега - москвичка-однокурсница со своим парнем-однокурсником, и два парня, приехавших в гости из Сургута.  
Чтобы эта смерть случилась, обстоятельства совпали чёрными кубиками. Он забыл паспорт дома. Это первый кубик. В клубе в разгар дискотеки у друга-москвича разрядилась мобила, а тому надо было позвонить домой, родителям, и Олег дал ему свой аппарат, вставить симку. Две ступеньки к бесправию: отсутствие документа, отсутствие мобилы. Третьей важной ступенькой была разбитая любовь, но об этом ближе к финалу.  
Они пили. Они поссорились в танце с компанией из четвёрки парней, колючие взгляды, слово за слово, и сцепились. Четверо на четверо. Потасовка. Охрана вытолкнула их на улицу - в мокрую ночь. Те четверо куда-то исчезли. Ребята захотели вернуться, но получили несколько затрещин. Обратно не пускали.  
Молодёжь стояла, разгорячённая, выдыхая пар. И тут подкатил форд милиции.  
Из патрульного форда вышли трое. Двое ждали. Один сразу направился к Олегу. Алая вывеска клуба осветила милицейские усы. Спросил паспорт. У остальных паспорта были. Олега запихнули в форд.  
- Куда вы его? - крикнула девочка.  
- В ОВД Китай-город.  
Форд тронулся, пополз по Мясницкой. Ребята тормознули попутку и отправились в ОВД Китай-город. Когда они туда приехали - им сказали: такой сюда не поступал. А милиция ползла недолго. Олег вспоминал, что ехали молча. Он пробовал "возникать", говорил, чтобы отпустили, денег всё равно нет. (Это ещё один чёрный кубик - к этому времени деньги и, правда, закончились.) Милиционер с переднего сиденья оглянулся и ударил его в лицо. Ближе к Лубянке свернули в переулок. Милиционер, который сидел рядом, открыл дверь и выволок пассажира за собой. Другие двое вышли. Началось избиение. Они его лупили ботинками, он лежал на мокром асфальте, прикрыв голову. Его перевернули и стали прыгать на нем. Он очнулся, был рассвет.  
Сгибаясь, он вышел на Мясницкую. Поймал машину. Когда приехал домой, поднялся за деньгами и вынес водителю. Ничего не стал говорить отцу. Умыл лицо, лёг в постель, и закричал от боли.  
В больницу его доставили на скорой. Оказалось, что у него разрывы внутренних органов, отказала поджелудочная. Ему сделали срочно операцию. Он лежал в больнице три месяца. Даже вставал иногда. Ходил, шатаясь.  
- От таких увечий в шестидесяти процентах случаев умирают сразу, так мне врач сказал. Я не стала спрашивать про сорок процентов. Промолчала. Я надеялась, что выживет. - Сестра взбалтывает допитый стакан, и заглядывает внутрь. Видит осевшую морковную гущу.  
Олег пережил три реанимации, и умер в середине апреля.  

      Следствие ведут слабаки
        
Родственники всегда слабы, как бы они не были богаты.  
Они стали рыть сами, они наняли сыщика, они подогрели следователя, но остались слабы. Если система не идёт навстречу - хоть в пену разбейся, не выиграешь. А им нужен простой выигрыш: найти ментов, топтавших Олега. Этих ментов не выдают.  
- Как там говорилось, с Дона выдачи нет, - Светлана слабо улыбается, - а у них с Подона нет выдачи.  
- С Подона?  
- С Подона, - в такт неологизму она кивает мелированной головой.  
В ОВД Китай-город никто из тех ментов не работал в ту ночь. Ни одна из физиономий не присутствует в картотеке ОВД (опознать было бы можно, все ребята их видели, хотя над физиономиями и нависали серые шапки). Тогда пало подозрение на соседнее отделение милиции. Олег узнал одну физиономию из тамошних фотографий, и ребята её смутно припомнили, но у физиономии оказалось железное алиби: физиономия спала на соседней с женой подушке той февральской ночью.  
В клубе были видеокамеры наружного наблюдения. Эпизод, когда к клубу подъезжает патрульная машина, на плёнке затерт, время на записи сбивается. Патрульная машина могла быть вызвана охраной клуба, и, вероятно, она всегда была неподалеку как подмога, а охранники знали ментов, караулящих возле клуба. Но охранники официально уволились после того, как открылось уголовное дело.  
В мае на сороковины Олега его мать и сестра пришли в переулок в конце Мясницкой. Застыли, зашептались, вдохнули несвежий воздух переулка. И вдруг к ним подрулил милицейский форд.  
- Ваши документы? - спросил один, с рыжими усами.  
- Документы! - Моментально завелась мать. - А если нету, то что? Так у сына моего спросили, а потом здесь убили!  
Милиционеры переглянулись, и заспешили к своему авто. Оно уехало.  
- Ты номера записала? - опомнилась женщина.  
- А ты? - разозлилась Света. - Спугнула их… Надо было их обмануть. Сели бы к ним, посмотрели, куда они нас повезут.  
- Не догадалась… - Мать вздохнула. - Кто ж сообразит.  
С тех пор они часто ходят в этот переулок - вдруг повезёт поймать неуловимого убийцу. За серый хвост. За рыжие усы.  

      У него была девушка
        
- У него девушка была, - говорит Света, - из Питера. Накануне всей истории они сильно поссорились. Она к нему приехала в больницу, но так с ним и не помирилась. И хоронить уже приезжала.  
…Санкт-Петербург. Кафе. Юля. Тёмная куколка. Пью виски, она кофе, курим. Юля учится на журналистку, пиар-менеджмент. Тоже сургутянка, ходили с Олегом в одну школу, он был на класс старше. Её родители купили дом в Питере, и Юля то ездила к Олегу в Москву, то он к ней в Питер.  
- Хороший он был, красивый?  
Она показывает улыбчивое фото в телефоне, и тотчас разъясняет:  
- Высокий, глаза яркие, чёрные волосы. Только очень горячий. Прямой такой…  
- И почему вы поссорились?  
- Да мы не то что поссорились. Тяжело жить, когда он в одном городе, а я в другом. Плюс учеба. Я ему позвонила, и сказала, что пока я в Питере - у меня здесь кто-то есть.  
- Как?  
- А почему нет? - Она смотрит удивлённо.  
- Сказала, что ему изменяешь?  
- У меня здесь отношения, я сказала, а переберусь в Москву, будем вместе. А пока я не перебралась, встречаюсь с мальчиком, питерским. Мы и сейчас встречаемся. А чего такого? Расстояние же какое - между Питером и Москвой, трудно быть постоянно верными.  
- А он?  
- Обиделся, кричал на меня в трубку. Обещал, что тоже себе девушку заведёт. Можно подумать, что у него их не было… - Она поджимает кофейные губы. - Мы с ним говорили в тот вечер, когда он в клуб пошёл. Может, он из-за того и подрался, что мучился.  
- Но разве так можно, Юля?  
- Почему нельзя? По "Дому-2" такое постоянно крутят.  
- По "Дому-2"?  
- Ну.  
- И ты приехала к нему в больницу, когда он туда попал?  
- Приехала. Но он был плох. Мы побыли вдвоём, разговаривали минут сорок. Он мне на прощанье сказал, что меня любит, и мы поцеловались. Он был весь в своей болезни. Белый, зелёный, протёртые каши ел, ему даже курить запретили. Он не хотел, чтобы ментов искали, не хотел показания давать.  
- Почему?  
- Он сказал: думаю, они меня убивать не собирались, а только побить. Но он худой был, понимаешь, они не рассчитали силу ударов. И ещё он сказал: если я здесь, лежу в больнице, значит, суждено. Ты знаешь, - вдруг говорит она, - я мечтаю за него отомстить. Вот приеду в Москву, увижусь с его сестрой, и сговоримся. Я постоянно об этом мечтаю, как бы этих сволочей выследить и пострелять.  

      Со святыми упокой
        
Олег снится отцу, матери и сестре. В зелёном саду. На нём белая рубаха. Где-то стонет ручей. Одинаковый сон.  
В середине апреля в четыре утра девушка Юля проснулась с сумасшедшим сердцем. Сердце скакало и выпрыгивало. Заснуть не получалось. В шесть позвонила мать Олега и сказала, что его больше нет.  
У Юли было на пальце кольцо, Олегом подаренное. Она сняла его через месяц после похорон. Олег приснился ей, живой в гробу. Мёртвый, но, когда она приближалась, он открывал глаза, и ещё свечи вокруг гасли и тёмный дым плыл. Она вернула кольцо на палец и поставила в церкви свечку за упокой души бой-френда. Больше он к ней ночью не приходил.  
Её нынешний парень, тоже Олег, знает, что это за кольцо у неё на пальце, но не возражает.  
Родные убитого не прекращают искать убийц. Их воля, увы и наверняка, будет таять и тлеть. Мать вся в заработках в Сургуте. Отец стар, семьдесят. Друзья простились и забывают, жизнь-то продолжается. Кто остался с Олегом? Ну, написала Света в гламурном girls_only, ну, всплакнёт Юля украдкой за просмотром сериала "Счастливы вместе", и повернёт розовое лицо к новому Олегу.  
Или всё-таки настырная Света учует след ментов-убийц, и сквозь безответную пустыню города белая и чёрная девочки пройдут по трём подъездам: выстрел Светин, контрольный Юлин. Girls_only.  
Впрочем, это уже кино.  
А в реальности? О чём подумать? О беспределе милиции в центре Москвы? Или о судьбе человека, которому не повезло с забытым паспортом, пожертвованным мобильником, истраченными за ночь деньгами, неверной подружкой, подвернувшейся потасовкой, подъехавшими злодеями? Может быть, все пестрые житейские кубики совпали не случайно, прежде чем слиться в черноту?  
Я не называю фамилии по одной причине - в этом рассказе слишком много прикровенного. Фамилией Олегу В. всё равно не поможешь, дело о его смерти так и останется висяком. Будет пылиться в архивах коммюнити girls_only.

        
поэма  
Посвящаю Родине - России  
Пролог  
Стою у Вечного Огня -  
Огонь в душе горит:  
Здесь всё, что было до меня,  
Со мною говорит…  
Весною празднует страна  
Победу славных дней -  
Блестят медали, ордена  
Солдат богатырей…  
На лицах женщин прежний пыл,  
Они Победе той  
Всем обеспечили наш тыл  
И на передовой!  
За вами Ржев и Сталинград,  
И Курская дуга -  
Не ради званий и наград  
Громили вы врага!  
И был тогда один приказ:  
- За Родину свою!  
Кто за Победу судит вас,  
Тот враг в родном краю.  
От наших Северных равнин  
На Запад шли тогда,  
Чтобы воинственный Берлин  
Стал мирным навсегда!  
У вас в душе одна война,  
Как жгучая звезда,  
Увы, не ваша в том вина,  
Что та горька страда.  
Вам не сносить своих погон,  
Рубцам не отболеть…  
Но походя со всех сторон  
Другое стали петь,  
В эфире без конца галдёж:  
- Кто победил в войну? -  
Как будто хочет молодёжь  
Жить у врага в плену?  
Я горд, что остаётесь вы  
Своей земле верны -  
Не сдали вы родной Москвы,  
Не сдали и страны!  
I.  
И нашей кровью искупили  
Европы вольность,  
честь и мир!  
А.С. Пушкин  
Гори Огонь!  
И в душах тлея,  
Сжигай, как окись дня,  
И от вульгарных перемен  
Не уменьшай Огня!  
Вас сдали те, кто вашу кровь  
Водицей посчитал,  
Кто вашу боль, честь и любовь  
На Запад променял.  
У Запада друзей ведь нет -  
Есть алчный интерес,  
Ведёт себя он сотни лет,  
Как вероломный бес.  
Их потаённая мечта  
И варварская цель -  
Изгнать всех русских навсегда  
И русский дух с земель.  
О том писал когда-то Маркс,  
Разделав "Капитал",  
При Грозном ещё англосакс  
О нас возлютовал:  
"Как смела появиться там  
Великая страна?" -  
Литовцы и тевтоны к нам  
Ходили, как волна…  
Как вор пришёл Наполеон,  
Пытаясь нас постричь;  
Блудил Антанты легион,  
Внедрить пытаясь спич…  
Сам Запад породил фашизм,  
Загнав народы в ад…  
Теперь, крича про терроризм,  
Белград, Багдад бомбят…  
У наших западных границ  
Уж натовский плацдарм,  
Чтобы опять устроить блиц -  
Рвануть всей сворой к нам.  
Всё то, что делал гитлеризм,  
Сметя договора,  
Сегодня делает бушизм -  
Бомбёжки жди с утра…  
Их недра уж давно пусты,  
Амбиций - с небоскрёб…  
А мы доверчиво-просты:  
Партнёрствуем взахлёб.  
Мы гоним нефть, мы гоним газ,  
Забыв и про себя, -  
Вот так и Гитлеру от нас  
Нужна была земля.  
Европа, чувствуя закат  
Небесный и земной,  
С Америкой уж всем грозят:  
- Жди гуманизм с войной!..  
Лишь Православный Патриарх,  
Отринув страха прах,  
Мораль поднял превыше прав,  
Тех, где лишь сильный прав…  
Политкорректность англичан  
Джон Байрон развенчал,  
Когда синайский Индостан  
Лорд Касрли зло карал.  
Мир не забыл, что до сих пор  
За тысячи км  
»"Мальвины" взяты на запор  
И Гибралтар в тюрьме.  
Нас уверяет новый гид:  
- "Австралия вольна!"  
Чей губернатор там сидит?  
Корона чья видна?  
Канады суверенитет  
С английской пестротой.  
А нам: "У вас свободы нет,  
За ней любой ценой!"  
Что ж, насладились грабежом  
Колониальных лет,  
Заголосили вдруг о том:  
- Делиться бы не вред?  
Твердят: "Пустите нас к трубе!  
Отдайте русский лес!  
Устав повесьте наш в избе!  
Забудьте нацрефлекс!"  
Неймётся, господа, увы,  
Терзает наша ширь:  
Колокола бы сжечь Москвы,  
Прибрать к рукам Сибирь.  
Об этом госпожа Олбрайт  
Решилась заявить:  
- Пора у них излишки брать,  
Границы сократить!  
Нет, с этой публикой нельзя  
Играть в Права, в Устав -  
Сначала лезут к вам в друзья,  
Потом лишают прав.  
II.  
Я не лирик, а трубач.  
Петрусь Бровка  
Огонь взывает вновь и вновь,  
Сплавляя щели дня, -  
Нельзя делить нам нашу кровь,  
Всё прибылью ценя!  
Взломав Большой страны Союз,  
Взорвав весь Юг славян,  
Бушисты могут Беларусь  
Отъять под слов туман…  
Мы дали им бомбить Белград,  
Мы сдали Русский Крым,  
Баку, Ташкент и Ашхабад…  
И что ещё сдадим?..  
Сегодня Беларусь, как Брест  
На Третьей мировой, -  
Она за Русь несёт свой Крест  
Пред западной ордой!  
Да, Лукашенко очень твёрд,  
Решителен и горд,  
И за него стоит народ,  
А не наёмный сброд.  
Советской школы офицер,  
С пелён познавший труд, -  
С такого можно брать пример,  
Чтоб избежать причуд.  
А сброд как Запад хочет жить -  
В борделях наркоты,  
Беспомощных больных - казнить,  
Жить в браке, как скоты…  
Буш недоволен, зол Госдеп,  
Европа всё наглей,  
Что Беларусь не пляшет "степ",  
"Лявониха" милей…  
Не Лукашенко Буш грозит,  
А косвенно всем нам…  
И потому нам нужен ЩИТ  
И МЕЧ - и здесь, и там!  
О Буше и бушизме  
Буш иль не знал, иль позабыл,