Кошка явно нервничала. Она металась по небольшой проволочной клетке и жалобно мяукала, словно призывая на помощь. Эта серая в темную полоску кошка, кажется, всем своим существом ощущала надвигающуюся катастрофу и, если бы могла мыслить, то, наверное, сочла бы этот влажный и душный вечер в старом калифорнийском сарае последним в своей кошачьей жизни. Но мозг животного был слишком мал для умозаключений, и серая кошка бегала по клетке, повинуясь лишь природным инстинктам, которые вовсю трезвонили об опасности.

Клетка с кошкой стояла на навесной полке в углу полутемного захламленного помещения рядом с двумя другими клетками размером поменьше, в которых копошились рыжие морские свинки. В отличие от полосатой соседки, свинки вели себя спокойно и с аппетитом уплетали кукурузные зерна, щедро насыпанные в кормушки.

Когда дверь помещения открылась и на пороге появился невысокий худощавый человек в очках и не очень чистом халате, кошка перестала мяукать, замерев в напряженном ожидании. Человек подошел к клетке и, заметив, что кошка смотрит на него, не сводя глаз, улыбнулся.

– Волнуешься, детка? – он склонился над клеткой.

Бледное, плохо выбритое лицо с длинным тонким носом и большими удивленными глазами за стеклами очков, острый упрямый подбородок, взлохмаченная, поредевшая с годами шевелюра – вот, пожалуй, и все, что сейчас видела перед собой полосатая пленница.

Неожиданно кошка мяукнула, показав мелкие острые зубы.

– Знаю, ты мне не веришь, – голос человека в очках был почти ласковым. – А ведь когда-нибудь тебя назовут самой знаменитой киской планеты, – сообщил он и тут же добавил: – Благодаря мне, между прочим!

Заманчивое обещание не произвело на кошку впечатления. Она по-прежнему была начеку и неотрывно смотрела в стекла очков говорящего своими круглыми настороженными глазками.

– Правда, перед триумфом придется поискать деньжат, – тяжело вздохнул очкастый. – Без них мне не получить патент…

Вспомнив о финансовых проблемах, человек нервно передернул плечами, затем достал из кармана носовой платок и громко высморкался. Кошка опять мяукнула.

– Только не напоминай о банкирах! Ладно? – он спрятал платок в карман. – Этим мерзавцам нужны гарантии…

Кошка снова раскрыла пасть, и на этот раз ее тихое «мяу» заставило человека вздрогнуть.

– Что? Университеты?! Черта с два!!! – взвизгнул он и стал взволнованно расхаживать перед клеткой. – Тамошние умники просто обожают греть лапы у чужого камина, – пояснил очкастый то ли кошке, то ли самому себе и, понизив голос, добавил: – В любом случае, до получения патента – о газе никакого трепа.

Последняя фраза, кажется, произвела на кошку впечатление, и она наконец умолкла.

Человек словно ожидал этого момента: он быстро подскочил к клетке, осторожно снял ее с полки и направился к двери.

В соседнем помещении, которое было более светлым и просторным, очкастый извлек кошку из заточения и, держа за загривок, придирчиво осмотрел. Только после этого животное было заключено внутрь миниатюрной газовой камеры, похожей на стеклянный куб с герметично закрывающейся передней дверцей

Газовая камера стояла на большом лабораторном столе рядом с пультом управления и через коллектор соединялась с дюжиной баллонов различных цветов и размеров, выстроившихся вдоль стены на специальных подставках. Кроме баллонов, у стен размещалась разнообразная измерительная аппаратура, работу которой анализировал портативный компьютер.

Убедившись, что дверца камеры надежно заперта, человек мельком глянул на коллектор с желтой газовой смесью и перешел к пульту управления. Там, среди множества разноцветных мигающих лампочек, его сейчас интересовал лишь индикатор готовности газовой смеси. Смесь была в норме, и человек сдержанно улыбнулся.

– Ты сделаешь это, Барни, – подбодрил он самого себя и вдруг вспомнил, что кошке внутри камеры, наверное, тоже нужна поддержка.

– Зажмурься, если страшно, – посоветовал очкастый пленнице. – А я за тебя сосчитаю до двадцати.

Но кошка проигнорировала совет. Вместо того чтобы зажмуриться, она повернула голову и взглядом проследила за действиями очкастого. Кошка успела заметить, как тот протянул руку к коллектору и повернул кран. Мгновением позже в камеру ворвалась желтая газовая струя, и видимость стала быстро ухудшаться.

В детстве серую кошку не учили задерживать дыхание, но даже если бы и учили, это вряд ли бы сейчас ей помогло. Находясь внутри стеклянного куба, кошка была обречена дышать желтым, отвратительно пахнущим газом. И она дышала им, бессмысленно вращая головой и уже не замечая того, с каким напряженным вниманием следит за ней через прозрачную стенку человек в очках…

Глава 1

Для встречи они выбрали итальянский ресторан в Ривер-сайде. Чумак приехал первым, и Камакин, заметив его за столиком у окна, сразу понял, что долгожданный час пробил: они с Дьяком, наконец, получат работу!

В своем безупречном светло-сером костюме и галстуке с бриллиантовой заколкой полный благообразный Чумак напоминал стареющего сенатора. На его фоне Дьячкофф в джинсах и Камакин в поношенном клетчатом пиджаке и китайских кроссовках выглядели плебеями.

Макс и раньше помогал Чумаку улаживать кое-какие деликатные дела, и тот всегда высоко ценил эти услуги. Временами у Камакина даже возникало подозрение, что Чумак считает его едва ли не самым крутым парнем к востоку от Миссисипи. И хотя сам Макс оценивал себя гораздо скромнее, ему льстило, что толстяк видит в нем нового Аль Капоне.

На этот раз Камакин изменил привычке и приехал с напарником. Он не был уверен, что поступает правильно, однако обстоятельства оказались сильнее.

Из огромного ресторанного окна Чикаго был виден, как на ладони, но город никого не интересовал: Дьячкофф сосредоточенно уничтожал внушительную порцию спагетти под грибным соусом, а Камакин с Чумаком толковали о деле. Разумеется, по-русски, для полной ясности.

Для начала Чумак подробно рассказал о своем бывшем компаньоне, некоем Леве Кликмане, с которым они года полтора спекулировали дизельным топливом по всей Пенсильвании.

С этим парнем, по словам Чумака, ему удалось сколотить приличный капиталец, прежде чем подлый Кликман тайно перевел куда-то все их деньги и затем дал деру.

На поиски беглеца была потрачена уйма времени и средств, но того и след простыл. С тех пор прошло несколько лет.

– Между прочим, этот ублюдок еще жив, и теперь я знаю, где его нора. Кстати, Леву там уже зовут Глюкманом! – авторитетно подытожил Чумак, и его пухлая ладонь с огромным золотым перстнем на безымянном пальце звучно хлопнула по столу.

Хлопок заставил Эдика вздрогнуть и, взглянув на Камакина, он неохотно отложил вилку в сторону.

– Где его нашли? – Макс спросил об этом так, будто речь шла о старом башмаке.

– Есть в Калифорнии райское местечко, – осклабился толстяк. – У Левчика отличный дом, доходный бизнес… Говорят, эта сволочь даже умудрилась пролезть в тамошний Городской Совет, – добавил он с нескрываемой обидой.

Камакин промолчал, но и так было ясно, что Кликман-Глюкман на Западе не бедствует.

Чумак порылся в кармане пиджака и выудил небольшое фото.

– Полюбуйся, – процедил он, передавая карточку Камакину.

Тот мельком глянул на фото немолодого холеного господина с черными, заметно поседевшими на висках волосами и дымящейся кофейной чашкой в руке, и тут же сунул его напарнику.

Дьячкофф отреагировал не сразу.

– Когда сделали фотку? – небрежно спросил он, пытаясь копировать интонации Макса.

– Неделю назад, ковбой, – буркнул Чумак. – Видишь, кофе еще не остыл.

И хотя последнее замечание было явной издевкой, Дьячкофф важно кивнул своей круглой лысеющей головой.

– Послушай, Боря, – отозвался Камакин, когда Чумак объяснил им суть предстоящего дела. – Этот парень увел у тебя около трехсот тысяч… С какой стати мы будем требовать с него пол-лимона?

Ладонь Чумака опять бесцеремонно грохнула по столу.

– А мои переживания, по-твоему, ничего не стоят?! – совершенно искренне возмутился он. – И потом, мне нужно заплатить вам за работу.

Довод был разумным, и Камакин кивнул:

– Чудесно. И сколько нам перепадет?

– Джентльмены, – помедлив, откликнулся Чумак. – Полагаю, пятидесяти тысяч на двоих будет достаточно.

– Шансы возрастут, если добавишь еще полсотни, – тотчас оживился Камакин. Макс откровенно блефовал, но игра стоила свеч.

Чумак ответил не сразу.

– О'кей, – шумно вздохнул он. – Сто кусков и ни цента больше… Да, и не вздумайте шутить с моими деньжатами, – вдруг встрепенулся толстяк. – В случае чего, из-под земли достану!

Угроза прозвучала не слишком убедительно, но Макс на всякий случай бросил:

– Не беспокойся, это не наш профиль.

Помимо вознаграждения, Камакина интересовала и воспитательная сторона проблемы.

– Эту падаль надо обязательно тащить сюда, или хочешь, чтобы мы просто взорвали Глюкмана в каком-нибудь подходящем месте? – он еще раз лениво глянул на фото чумаковского дружка. – Кстати, его можно было бы сбросить с небоскреба…

К удивлению Макса, дельные предложения не встретили поддержки.

– Это перебор! – заупрямился Чумак. – Просто пугните слизняка как следует, – поразмыслив, посоветовал он.

Неожиданно в разговор встрял Дьячкофф.

– Эй, а если он не захочет отдать бабки, а возьмет, да и попрется в полицию? – он озабоченно наморщил лоб, часто хлопая при этом своими по-девичьи длинными ресницами.

Чумак явно не ожидал от него подобного коварства и насупился, подозревая подвох.

– Знаешь, ковбой, Кликман с пеленок презирал честный бизнес и никогда не полезет к фараонам, – наконец веско заметил он. – Что касается второго варианта…

– Боря, эта крыса еще приползет к тебе на коленях! – рявкнул Камакин, метнув в сторону напарника испепеляющий взгляд.

Чумак сразу повеселел:

– Отлично Макс, мне всегда нравился твой стиль…

Он не успел закончить, потому что опять включился Дьячкофф.

– У этого Левы есть охрана?

– Какой-то отставной боксеришка, – неохотно признался Чумак.

– Так я и знал, – пробормотал Эдик и многозначительно посмотрел на Камакина.

Толстяк по-своему истолковал этот взгляд.

– Если вас что-то не устраивает– – на упитанном лице клиента появился нездоровый румянец.

На этот раз его перебил Камакин.

– Не обращай внимания! – с ухмылкой заметил он, одновременно пытаясь нащупать под столом ногу приятеля. – Дьячкофф без подначки шагу не сделает.

Макс намеренно подчеркнул несуразное двойное «ф» в конце фамилии напарника и затем что есть силы надавил тому на туфель.

Дьячкофф, мигом почувствовав драматизм момента, вымученно улыбнулся, и это окончательно сбило Чумака с толку.

– О'кей, – растерянно промямлил он. – Я было подумал, вы отваливаете.

– Можешь на нас рассчитывать, – поспешно заверил Макс, несколько ослабив подстольное давление на Эдика. Тот мигом высвободил ногу и вскочил со стула.

– Схожу в сортир, – пояснил он и торопливо заковылял к выходу из зала.

Чумак проводил его невысокую плотную фигуру внимательным взглядом.

– Где ты нашел этого бабуина?

Макс, услышав вопрос, ничуть не смутился.

– В Восточном Бронксе… – он ловко подцепил вилкой длиннющую макаронину. – Между прочим, отчаянный парень, – добавил Камакин, словно невзначай.

– Отчаянный?!

– Эдик только с виду такой, – Макс вдруг наклонился к столу и перешел на шепот. – Слыхал о брайтонской мясорубке?

– Ограбление банка с двойным убийством? – с трудом припомнил Чумак.

– Его работа, – шепот Камакина стал зловещим.

Чумак неестественно округлил глаза:

– Но там орудовал высоченный громила!!!

– Пластическая операция, – хмыкнул Макс.

Услышанная новость произвела на толстяка впечатление и, прежде чем продолжить разговор, он залпом осушил стопку «Столичной».

– Думаешь, парень не подведет?

– Через недельку получишь свои бабки обратно! – в голосе Камакина не было и тени сомнения.

Макс дал волю гневу уже на улице, когда они, распрощавшись с Чумаком, вышли к набережной.

– Кретин! Кто так разговаривает с клиентами?! – гремел он, сжимая кулаки.

– Какого черта лезть под пули?!!!

– Не прикидывайся идиотом: Чумак отвалит каждому по пятьдесят кусков!

– Подумаешь, – презрительно фыркнул Дьячкофф. – Их едва хватит на шмотки и приличную тачку. Между прочим, у меня есть и другие расход, – добавил он, провожая взглядом двух симпатичных девиц в спортивном «Додже».

Последнее замечание взорвало у Камакина остатки терпения: он резко остановился и крепко ухватил Эдика за футболку.

– Послушай, недоумок, – зашипел Макс. – Сегодня утром у нас даже не было денег на жратву!

Выпустив футболку, он криво усмехнулся:

– Если бы толстяк знал, что имеет дело с бывшим сутенером…

– У каждого свое хобби, – скромно заметил Дьячкофф.

– Не мешало бы сменить! – голос Камакина звучал уже не так зло. – И вообще, парень, если хочешь работать со мной, советую молчать, когда я веду переговоры… Да, и не ляпни, что мы – родственники! Не то я точно останусь без работы.

– В конце концов, я же не сказал «нет», – пожал плечами Дьячкофф.

Если бы Эдик Дьячкофф и проболтался относительно своего родства с Максом, ему бы все равно не поверили: рядом с высоким светловолосым симпатягой Камакиным лысый приземистый Эдик с круглой, почти комичной физиономией смотрелся неважно. И хотя им обоим было под тридцать, Дьячкофф в любую погоду выглядел на все тридцать пять.

Когда они сели в такси, чтобы ехать в аэропорт, Дьячкофф припомнил еще одну деталь недавней встречи.

– Ты заметил, Чумак все время называл меня ковбоем?

– Угу, – вяло согласился Макс. – Но потом Боря нашел слово поточнее! – он все еще сердился на приятеля и не имел ни малейшего желания болтать с ним о пустяках.

Глава 2

Калифорния встретила русских ослепительным солнцем и нежным океанским бризом. Камакин прямо в аэропорту взял напрокат новехонький «Шевроле» и, уточнив по дорожной карте маршрут, они отправились в путь.

По сведениям Чумака, Лева (он же Лео) Кликман-Глюкман обосновался в Оушн-сити, курортном городке, расположенном немного севернее Лос-Анджелеса. Камакин достаточно быстро выбрался на нужное шоссе, и многорядный автомобильный поток мгновенно поглотил их зеленый «Шеви».

Выехав за город, Макс успевал не только вести машину, но и с любопытством разглядывал окружающую местность: холмы с изумрудной травой на фоне красивых гор, высоченные пальмы с пучками длинных листьев на вершинах, бесконечно голубой океан.

Время от времени по сторонам дороги появлялись небольшие апельсиновые рощи, в тени которых прятались дорогие виллы.

Дьячкофф тоже впервые в жизни попал в Золотой Штат, но его, в отличие от приятеля, пальмы и виллы не вдохновляли. Эдик пристально пялился в окно, пытаясь разглядеть в проносящихся мимо автомобилях хорошеньких женщин, которых, как он слышал, в Калифорнии было больше, чем во всех остальных штатах Америки, вместе взятых.

Красоток в авто и впрямь хватало, но, как назло, рядом с ними чаще всего торчали загорелые и мускулистые спутники.

– Когда-нибудь и я совью здесь гнездышко! – не выдержав, поделился сокровенным Макс.

– К тому времени я, наверно, возглавлю Верховный Суд Штатов, – мрачно съязвил Дьячкофф.

Замечание задело Камакина.

– Сомневаешься? – процедил он.

– Не твой уровень, – безжалостно отрезал Эдик. Фраза прозвучала, как приговор, а это уже было чересчур.

– Парень, ты меня плохо знаешь, – внушительно произнес Макс. – Когда надо, я иду до конца! – Он умолк, надеясь, что теперь уж Дьячкофф точно заткнется и больше не посмеет ему перечить. Но ошибся.

– Ты говоришь, как мой дед, – в голосе Эдика не было иронии, и это сразу сбило Камакина с толку.

– Да?… А кем был твой дедушка? – вдруг заинтересовался он.

– Редкостным трепачом: дед сам удивлялся, когда случайно говорил правду! – невозмутимо пояснил Дьячкофф и снова отвернулся к окну, тайно торжествуя победу. Уязвленный Макс молча прикусил губу.

Оушн-сити и впрямь оказался райским уголком: отличные океанские пляжи, первоклассные отели и прочие штучки, которыми обычно славятся курортные города, манили к себе, обещая негу и наслаждения.

Макс сразу обратил внимание на толпы отдыхающих, слоняющихся вдоль набережной и по улицам со всевозможными магазинами и увеселительными заведениями.

Понимая, что им с Эдиком, вероятно, придется на некоторое время задержаться в городе, Камакин решил найти подходящее пристанище. Впрочем, очень скоро приятели убедились, что большинство местных отелей им не по карману и на деньги, которые Чумак ассигновал на накладные расходы, в лучшем случае можно снять лишь номер в дешевой пригородной гостинице.

Их курятник носил экзотическое название «Девять пальм» и представлял собой невзрачное двухэтажное здание с автостоянкой и парой цветочных клумб по соседству.

Хозяин отеля Чарли Дьюк, загорелый пятидесятилетний крепыш с наглыми голубыми глазами и татуировкой морского пехотинца на плече, по акценту сразу же распознал в новых постояльцах чехов и, не моргнув, содрал с них три сотни за несколько дней вперед, после чего повел показывать апартаменты.

– «Девять пальм» – знаменитый отель, – важно заметил Дьюк, направляясь через небольшой темноватый холл к лестнице на второй этаж.

– И чем же он знаменит? – хмуро поинтересовался Камакин, который мысленно оплакивал потерю значительной части ассигнованной суммы.

В глазах вдовца мелькнул лукавый огонек:

– Во время съемок «Рокки» моя гостиница дважды попала в кадр!

Но восторженных восклицаний не последовало.

– Что-то не припомню там ваших деревьев, – недовольно буркнул Дьячкофф.

Бывший морской пехотинец явно действовал ему на нервы.

– Вот как?… Очень жаль! – откликнулся Дьюк, поднимаясь по лестнице. – Наверное, кадры вырезали при монтаже.

– А почему «Девять пальм»? – вдруг вспомнил Камакин. – Я вроде насчитал только семь.

– Две на прошлой неделе сломал тайфун, – голос Дьюка заметно помрачнел. – Я уже заказал новую вывеску.

– Здесь бывают ураганы? – полюбопытствовал Дьячкофф.

– Да… И цунами тоже. Просто в рекламных проспектах об этом не пишут. – Дьюк упомянул о гигантских волнах с таким спокойствием, словно речь шла о летнем дождике. – Кроме того, многие плохо переносят качку, – добавил он, зевнув.

– Во время морских прогулок? – в голосе Камакина еще теплилась надежда.

– Нет, при подземных толчках!

Последняя новость произвела на компаньонов удручающее впечатление: Камакин сразу же замедлил шаг, а Дьячкофф буквально застыл на лестнице с поднятой ногой.

– Постойте, – неуверенно начал он. – Так здесь еще и трясет?!

– Разумеется. Хотя толчки не так уж часты, – подтвердил Дьюк.

Владелец «Пальм» собирался что-то добавить про свое заведение, но его перебил Камакин.

– Черт возьми!… Тогда какого хрена сюда лезут жирные коты?!

Что ни говори, а шикарные виллы все еще будоражили его воображение. Но, похоже, Дьюк в этот день был способен ответить на любой вопрос.

– А где же еще они увидят всю эту…ерунду?! – хозяин гостиницы сделал ударение на последнем слове, и Эдику показалось, что он произнес его с гордостью.

Доставшийся приятелям номер был напрочь лишен уюта и отличался спартанской простотой: небольшая комната со встроенным шкафом, двумя кроватями и телевизором на тумбочке, а также крошечный туалет и ванная. На полу лежал ядовито-зеленый ковер с многочисленными пятнами от пролитого кофе.

Когда они вошли в комнату, Дьячкофф сразу же бросился к окну. Камакин и Дьюк остались у двери.

– Отличный номер… низкие цены, – отрешенно бубнил Дьюк, стараясь не смотреть в сторону пятен на полу.

– По-вашему, это вид на океан?! – негодующе воскликнул Эдик. – Да отсюда, кроме двух дурацких пальм, ничего не разглядеть!

– До урагана была видна и третья, – печально уточнил Дьюк. – Что касается океана… Попробуйте высунуться в окно. Кстати, с этой стороны здания у меня клумба, – непонятно зачем добавил он.

Лицо Эдика исказила плаксивая гримаса.

– Ненавижу цветы!… – простонал он.

Камакин быстро сообразил, что Эдик, того и гляди, закатит истерику и, поскольку это не входило в его планы, принял единственно верное решение.

– О'кей, мы еще успеем полюбоваться на океан… – негромко пообещал он и стал выпроваживать Дьюка за дверь.

Как раз в этот момент из-за стены донеслась громкая ругань.

– Что за фокусы! – мигом насторожился Дьячкофф. – Вы говорили, в номерах отличная звукоизоляция!

Дьюк буквально расцвел в улыбке:

– Это скауты из Аризоны, – дружелюбно объяснил он. – Сейчас я их успокою!

Когда приятели остались одни, Макс тут же набросился на Эдика:

– Не валяй дурака! Можно подумать, мы приехали сюда загорать!

– Эти обдиралы совсем обнаглели: в «Рэдисоне» я и то платил меньше! – Эдик уставился на приятеля с нескрываемым вызовом.

– В «Рэдисоне»?… – недоверчиво протянул Макс. – Не припомню за тобой таких взлетов.

– Не важно, – буркнул Дьячкофф, умолкая. Максу иногда удавалось отбить у него охоту открывать рот.

Но Камакин и не собирался тратить время на болтовню. Глянув на часы, он отметил про себя, что дело идет к обеду.

– Пора бы глянуть на Леву, – Камакин хитро подмигнул Эдику и направился к двери. Дьячкофф молча побрел за ним.

Первым делом они отправились в контору принадлежащей Глюкману фирмы по прокату пляжного инвентаря, чьи отделения имелись почти на всех городских пляжах. Однако Левы в конторе не оказалось.

Не было его и дома, в красивой двухэтажной вилле на южной окраине. Им пришлось поколесить по городу и потратить целый час, прежде чем Макс выяснил, что по вторникам владелец «Раскаленного солнца», а именно так называлась фирма Глюкмана, играет с приятелями в гольф-клубе «Фламинго».

По пути в клуб Камакин заехал в магазин и купил бинокль. Дьячкофф встретил дорогую покупку без энтузиазма, и тогда Максу пришлось объяснять, что, кроме надежного оружия, каждый охотник должен иметь под рукой хорошую оптику. Услышав об охоте, Дьячкофф нервно заерзал на сидении. Глядя на его бледное лицо, Камакин лишний раз пожалел, что связался с жалким слюнтяем, но менять что-либо было поздно.

Гольф-клуб «Фламинго» располагался на восточной окраине города по соседству с небольшим искусственным прудом и старым тенистым парком. Длинное красного кирпича здание клуба почти полностью закрывало игровую площадку от посторонних глаз и для того, чтобы оценить обстановку, компаньонам пришлось перелезть через невысокую ограду.

Прячась за кустами и деревьями, они короткими перебежками приблизились к площадке, на которой четверка игроков разыгрывала партию.

Макс не стал рисковать и спрятался среди пышных кустов, росших в двухстах футах от играющих мужчин. Дьячкофф, не мешкая, последовал его примеру. Правда, Эдик оказался не таким ловким и едва не упал, зацепившись ногой за толстую ветку. При этом он умудрился порвать футболку и слегка поранил руку.

Когда они отдышались, Камакин осторожно раздвинул листву и навел бинокль на игроков. Отсюда, из кустов, площадка с идеально подстриженной травой была хорошо видна, и Максу не составило особого труда обнаружить на ней свою будущую жертву.

– А вот и Лева… – довольно хмыкнул он, подкручивая резкость.

Камакин сразу узнал этого немолодого холеного красавчика с фотографии. Плечистый, выше среднего роста Глюкман, одетый в светлые шорты и рубашку с коротким рукавом, склонившись над мячом, собирался нанести удар. Его гладкое хищное лицо выглядело сосредоточенным и, казалось, было напрочь лишено способности улыбаться.

Энергичный взмах, удар – и небольшой мяч, описав в воздухе пологую дугу, приземлился в нескольких сантиметрах от очередной лунки.

Физиономия Глюкмана тут же расплылась в самодовольной улыбке и он не спеша направился к стоящей поблизости тележке с клюшками.

– Он моложе, чем я думал, – заметил Макс, но Дьячкофф не выразил по этому поводу особой радости.

– Лучше глянь, где его молокосос, – мрачно обронил он, разглядывая свежую царапину на ладони.

Услышав замечание, Камакин послушно развернул бинокль в направлении кирпичного здания. В окулярах тут же возникло изображение нескольких столиков, за крайним из которых в одиночестве сидел молодой чернокожий гигант с банкой пива в руке. Пивная жестянка в огромной ладони выглядела миниатюрной игрушкой, и Макс довольно живо представил себе, какая силища скрывается под модным темно-серым в узкую полоску костюмом верзилы. Его скуластое лицо с проницательными глазами, характерным боксерским носом и щеточкой усов над верхней губой показалось Максу до боли знакомым.

– Боже… Неужели Колхейн? – прошептал он после заметной паузы. Макс не успел ничего добавить, потому что Эдик вырвал у него бинокль и едва ли не по пояс высунулся из кустов.

– Мама мия!… Джонни, – простонал Дьячкофф, разглядев гиганта.

Макс прервал его на этой печальной ноте, резко дернув сзади за ремень.

– Болван, они могли нас заметить!

– Джонни был чемпионом лиги в тяжелом весе… – судя по интонациям, Эдик все еще пребывал в прострации.

– Хоть в полутяжелом! – огрызнулся Макс. – Один хрен!

Несмотря на вечную браваду, Камакин практически никогда не использовал оружие по прямому назначению, и наличие у Глюкмана сверхнадежной защиты обескуражило его не меньше, чем приятеля.

– Что будем делать?… – спросил Макс после минутной паузы.

– Окунемся в океане и дело с концом! – тут же предложил Эдик.

– Что?!.

– Этот костолом ничуть не слабее Тайсона! – веско заметил Дьячкофф.

– Думаешь, я буду с ним драться?…

– Зачем дразнить зверя?! – настаивал Эдик.

Последнее замечание возмутило Макса больше всего.

– Запомни, парень, я выпотрошу этого Кликмана-Глюкмана вместе с его чемпионом! – Камакин одарил приятеля презрительным взглядом. – Можешь проваливать, но потом не скули под моими окнами!

– Я тоже в деле! – вдруг обиделся Эдик. – Просто интересно, как ты уберешь Чемпиона…

Макс ненадолго задумался.

– Пока не знаю, – честно признался он. – Для начала, наверное, надо пошпионить за ними… Рано или поздно все чемпионы раскрываются! – в глазах Макса сверкнула решимость. – И тогда главное – не упустить свой шанс.

Он похлопал Эдика по плечу и, раздвинув листву, принялся разглядывать Глюкмана в бинокль.

Глава 3

«Какого черта вам от меня нужно?!» – прогремел из-за двери голос мэра и, хотя вопрос был обращен к невидимому собеседнику, Нэнси вздрогнула.

Перестав печатать, хорошенькая секретарша, которой еще не исполнилось и двадцати пяти, с тревогой посмотрела на большую дубовую дверь с табличкой «Дэвид Николе, мэр», за которой ее шеф разговаривал с посетителем.

Из приемной Нэнси не могла наблюдать за тем, что происходит в кабинете мэра, но, зная Николса, она без труда представила его высокую мощную фигуру, нависшую над беззащитным просителем. Впрочем, вспомнила девушка, этот проситель не был столь уж беспомощен и вряд ли заслуживал сочувствия.

Господин Экклстоун появился в приемной полчаса назад и сразу же решительно заявил, что намерен получить аудиенцию у мэра. Первое, о чем тогда подумала Нэнси, – что она совершенно не умеет общаться с сумасшедшими. Вторая мысль мелькнула мгновением позже и в точности воспроизвела короткий утренний приказ мэра: «Никаких посетителей!».

Вообще-то Нэнси не была уверена в том, что Экклстоун сумасшедший. Этот малосимпатичный диагноз ему поставило общественное мнение города лет пятнадцать назад, после того, как Экклстоун заявил во всеуслышание, что близок к разгадке тайны философского камня. С тех пор он еще пару раз пытался удивить мир, что не прибавило ему славы и лишь закрепило за изобретателем репутацию свихнувшегося чудака.

Зато гораздо тверже Нэнси была убеждена в том, что сегодняшнее появление Экклстоуна у мэра абсолютно недопустимо и чревато самыми неприятными последствиями.

За три года работы у Николса Нэнси Шерер успела заметить, как нервничает шеф, когда его отвлекали от дел. Когда же Николса отрывали от важных дел, он становился нетерпелив и временами даже груб. Экклстоуну явно не повезло, ибо он вознамерился увидеть мэра в тот день, когда Николе занимался чрезвычайно важными делами и, следовательно, был в какой-то мере социально опасен.

Эти размышления заняли у Нэнси считанные секунды, после чего она все же рискнула заявить Экклстоуну, что мэр слишком занят и вряд ли примет его.

Похоже, посетитель был готов к подобному ответу, но, вместо того, чтобы уйти, он вежливо кивнул Нэнси и уселся в пустое кресло, стоявшее в двух шагах от дубовой двери. Достав из кармана пиджака мятый журнал, Экклстоун раскрыл его, демонстрируя готовность ждать столько, сколько потребуют обстоятельства.

Поначалу Нэнси смутили эти приготовления, но затем она решила, что, возможно, в данной ситуации это не так уж плохо, и ей нужно просто понаблюдать за развитием событий.

К сожалению, план Экклстоуна оказался предельно прост и эффективен. Минут двадцать он спокойно читал свой журнал, а затем, когда Нэнси отвлек кто-то из сотрудников мэрии, встал и, приоткрыв дубовую дверь, быстро прошмыгнул к Николсу.

Реакция Нэнси была стремительной, но, увы, запоздалой: заскочив к мэру, Экклстоун успел закрыть за собой дверь изнутри, и девушка, безуспешно подергав дверную ручку, отступила.

После этого ей пришлось связаться с Никол-сом по внутренней связи и кратко сообщить об обстоятельствах происшедшего. Но мэр, не дослушав, отключил селектор…

И вот теперь настырный посетитель находился в кабинете и господин мэр в свойственной ему манере выражал по этому поводу резкое недовольство.

– Конечно же, этот человек никак не может рассчитывать на мое сочувствие, – Нэнси вздохнула и принялась было вновь печатать свои бумаги, но тут распахнулась дверь в коридор и в приемную вошла миловидная полненькая шатенка с кучей папок в руках. Шатенку звали Линн Томпсон, она была на два года старше Нэнси и работала в отделе городского планирования, который располагался на первом этаже прямо под офисом мэра.

– Привет, красавица, – Линн постаралась ногой прикрыть дверь и, подойдя к столу Нэнси, водрузила на него свои папки. – Здесь все, о чем просил босс.

– Теперь он точно утонет в бумагах, – улыбнулась Нэнси, взглянув на новую кипу документов.

Подруги беззаботно рассмеялись, но смех внезапно оборвали гневные вопли из-за двери: «Вы ничего не получите! Даже не мечтайте!».

Когда -голос мэра стих, Линн состроила смешную гримасу.

– Опять штормит? – кивнула она на дубовую дверь.

– И довольно ощутимо, – подтвердила Нэнси. Она откинулась на спинку кресла и недовольно добавила: – Все из-за этого проклятого заседания…

– Господи, – прошептала она чуть помедлив. – Лишь бы у Николса все получилось!…

– И что тогда? – в глазах Линн вспыхнуло любопытство.

– Удеру на недельку в Палм-Спрингс!

– Мало наших пляжей?

– Ты же знаешь, я не переношу медуз. А здесь их в последнее время…

Мэр в кабинете опять повысил голос.

«Никогда!», – донеслось из-за двери. К этому восклицанию Николс присовокупил крепкое ругательство и затем снова затих.

– Наверное, Брукс? – предположила шатенка, глядя на дубовую дверь.

– Гораздо хуже: Экклстоун! – Нэнси вдруг перешла на шепот. – Знаешь этого ненормального с Кэнвуд-драйв?

Мэр Николс был взбешен. Он нервно кружил по своему небольшому роскошному кабинету, то и дело цепляясь за пустые кресла и углы огромного письменного стола, заваленного бумагами и чертежами. В центре стола работал мощный вентилятор, который лохматил темно-каштановые с проседью волосы мэра, когда тот, проходя мимо, попадал в прохладную воздушную струю.

Николсу лишь недавно исполнилось пятьдесят два года и, если бы не застывшая на лице гримаса гнева, его внешность можно было бы назвать мужественной и даже одухотворенной: высокий лоб с горизонтальными морщинами над красивыми карими глазами, крупный с небольшой горбинкой нос, твердо очерченный рот. Тяжелый подбородок мэра Николса убедительно свидетельствовал о неуступчивой натуре его обладателя.

Очкастый оппонент мэра, сидевший с невозмутимым видом в кресле посреди кабинета, выглядел менее привлекательно. Помимо прочего, в свои пятьдесят восемь Барни Экклстоун, похоже, уже перестал беспокоиться об обновлении гардероба и надевал на себя то, что попадало под руку. В это утро, несмотря на жару, он натянул на свое небольшое худощавое тело плотные твидовые брюки и серый двубортный пиджак от дешевого костюма, который был модным еще лет сорок назад.

– Напрасно нервничаете, – спокойно заметил Экклстоун, наблюдая за бесцельной беготней Николса. – Речь идет о каких-нибудь трехстах тысячах…

Услыхав Экклстоуна, Николс тут же подскочил к его креслу.

– Мне надоел этот бред! – гаркнул мэр, но потом добавил чуть спокойнее: – И вообще, кто вас надоумил лезть в мэрию с такими глупыми просьбами?

– Не важно! – огрызнулся Экклстоун, глядя на собеседника снизу вверх. – Так вы дадите деньги?

– Послушайте, сколько вам лет? – попробовал усовестить просителя Николс, но тот понял вопрос по-своему.

– Хотите узнать, когда человек способен стать гением?

Мэр презрительно хмыкнул:

– Нет, просто уточняю, до каких пор можно сохранить детские мозги!

– Но вы даже не знаете, зачем мне деньги! – искренне удивился Экклстоун.

– И знать не хочу! – отрезал Николс. – В отличие от вас, меня волнуют глобальные проблемы: судьба этого города, например.

Экклстоун быстро поднялся из кресла и встал перед Николсом, который был выше на две головы.

– Моя работа прославит не только город, но и его мэра! – торжественно заявил он.

– Мне известен более надежный способ попасть в историю, – возразил Николс, глядя поверх головы Экклстоуна в невидимую даль. В его голосе уже не было прежнего раздражения, и посетитель понял, что пришло время выложить главный козырь.

– Господин мэр, – доверительно начал он. – Я слышал, вы обладаете исключительным правом распоряжаться частью средств из городской казны… По-моему, настало время рискнуть.

Выкладывая конфиденциальную информацию, Экклстоун, вероятно, рассчитывал сразить мэра своей осведомленностью. Но, вопреки ожиданиям, эффект от сказанного оказался совсем иным.

– С меня довольно!!! – взревел Николс. – Ваша наглость перешла все границы! – Его лицо вдруг стало свирепым и совершенно некрасивым.

Увидев реакцию мэра, Экклстоун сообразил, что допустил непростительный промах, но Николс и городская казна, кажется, были его последней надеждой.

– Зря кричите: без денег я не уйду! – с вызовом бросил он и вновь демонстративно уселся в кресло.

Экклстоун едва успел почувствовать ладонями мягкую кожаную обивку, когда мэр подскочил к нему и, схватив за шиворот, выдернул из кресла.

– Вон!!! – прорычал он в лицо Экклстоуну и потащил того к двери. Жертва насилия отчаянно сопротивлялась.

– Вы… вы не посмеете унизить… будущего Нобелевского лауреата! – лепетал Экклстоун, безуспешно пытаясь за что-нибудь уцепиться.

– Это тайная мечта моей жизни! – заверил его Николс, распахивая дверь в приемную.

Он без труда перенес Экклстоуна через порог и, тряхнув напоследок, опустил на пол.

– В следующий раз вами займется полиция, – пообещал он оторопевшему вымогателю и, глянув на вскочившую из-за стола секретаршу, приказал:

– Покажите этому господину самый короткий путь на улицу!

Заметив неуверенный кивок девушки, он резко повернулся и, громко хлопнув дверью, закрыл ее изнутри.

Экклстоун явно растерялся, когда неожиданно для себя вновь очутился в приемной перед несколько смущенной, но все же готовой действовать секретаршей: путь в кабинет мэра был для него закрыт, а отступление на улицу в сопровождении девушки казалось верхом унижения.

Он попробовал было вновь открыть дубовую дверь и что есть силы надавил на нее плечом, но та даже не шелохнулась. Осознав, наконец, тщетность своих попыток, Экклстоун пнул злосчастную дверь, тихо выругался и вышел в коридор.

Нэнси, не раздумывая, последовала за ним. Она запомнила указание шефа и, как всегда, была готова его выполнить.

Уже в коридоре, шагая рядом с трепещущим от гнева и досады ученым, Нэнси позволила себе сделать замечание:

– Видите, я была права: лучше бы вы пришли на следующей неделе, – она уже не сердилась на этого незадачливого чудака, и лишь хотела как-то сгладить неприятное впечатление, оставшееся от сцены в приемной.

– Он выбросил меня, как паршивого щенка! – с надрывом в голосе пожаловался Экклсто-ун-

– Но голова мэра сейчас занята совсем другим! – немедленно отозвалась Нэнси.

– В ней еще бывают стоящие мысли?!

– Конечно! – с энтузиазмом подтвердила девушка. – Сегодня вечером господин мэр проводит заседание Городского Совета. Между прочим, речь идет о многомиллионном проекте… – добавила она, подумав.

– Вот как? – Экклстоун сразу замедлил шаг.

– Вы не поверите, но, возможно, скоро в Оушн-сити появится восточный дворец!

Смысл сказанного не сразу дошел до сознания Экклстоуна, но когда он все-таки понял, о чем идет речь, то замер как истукан.

– Что?… Дворец?! – недоверчиво переспросил он, сощурив глаза.

– Восточный дворец, – поправила его Нэнси и тоже остановилась. – Причем самый настоящий, как в Стамбуле, – гордо добавила она.

– Шутите?… – растерянно начал Экклстоун, но Нэнси решительно замотала головой.

– Это чистая правда!

– И Городской Совет готов потратить на это миллионы долларов?! – от удивления глаза Экклстоуна сместились на середину лба.

– Мы надеемся, что проект будет утвержден, – совершенно серьезно подтвердила девушка и, на всякий случай, поправила свою короткую юбку.

– Непостижимо… – тихо простонал Экклстоун, с тоской глядя куда-то в сторону.

Но Нэнси не заметила его отчаяния. Она вдруг вспомнила прошлогоднюю поездку в Палм-Спрингс, и эти мысли согрели ей душу.

– Потрясающая идея! – заверила она старика, расплываясь в улыбке.

Затем они молча спустились на первый этаж и, миновав холл, вышли на улицу.

– Поверьте, мне искренне жаль… – непроизвольно вырвалось у Нэнси, когда она увидела небольшую, слегка сутулую фигуру Экклстоуна, идущего в сторону автостоянки. Тот даже не обернулся и лишь ускорил шаг.

Отыскав на стоянке свой старый пикап с мятыми боками и облупившейся краской на капоте, Экклстоун сел за руль. Прежде чем запустить двигатель, он подрегулировал зеркало заднего вида так, чтобы в него можно было разглядеть лицо. Вид собственной физиономии не доставил Экклстоуну особого удовольствия: она была старой и расстроенной.

– Кто знает, господин мэр. Возможно, скоро придется жалеть вас, а не меня… – пробормотал он, глядя в зеркало на свои серые выцветшие глаза.

Он прокашлялся, вновь поправил зеркало и, запустив мотор, тронул машину с места.

Вернувшись в приемную, Нэнси рискнула зайти к мэру, чтобы доложить об успешно выполненном поручении. Когда она, осторожно постучав, открыла дверь, Николс сидел за столом и перебирал свои папки.

– Надеюсь, этот параноик не заблудился в коридоре? – спросил мэр, отрываясь от бумаг.

– Я проводила его до самого порога.

– Спасибо, Нэнси, – он посмотрел на черный стильный циферблат своего «Мовадо». – Ого, уже три!

Мэр быстро встал из-за стола.

– Самое время окунуться, – пояснил он, но замечание было явно лишним: в мэрии все прекрасно знали, что бассейн был страстью Николса, которой он предавался в любую свободную минуту.

– Да, я еще хочу заскочить к Сэнди, – заявил мэр, надевая пиджак.

Сэнди был единственным наследником Николса, и Нэнси вспомнила, что его жена скоро должна была рожать.

– Как ваша невестка? – поинтересовалась она, выходя вместе с Николсом в приемную.

– Превосходно! – широко улыбнулся мэр. – Через пару недель я стану дедом.

Глава 4

Стэйси Николс взглянула на часы и с беспокойством отметила про себя, что время летит ужасно быстро.

«Уже три часа, а я не сделала и половины дел», – подумала молодая женщина, направляясь на кухню. Открытое, приветливое лицо с серыми глазами, изящным носиком и большим чувственным ртом. Длинная, с удивительно нежной кожей, шея. Под легким, специального фасона, голубым халатиком Стэйси выделялся огромный живот.

Проходя по коридору мимо большого зеркала, Стэйси уже в который раз за день критически осмотрела свою неузнаваемо располневшую фигуру.

«Ничего, после родов займусь гимнастикой, – подумала Стэйси. – Не я первая…», – успокоила она себя и, поправив короткие русые волосы, продолжила путь.

О Сэнди ей напомнил телевизор, надрывавшийся знакомым голосом спортивного комментатора.

«Боже, этот паршивец еще не начинал уборку!» – Стэйси крепко сжала небольшие кулачки и решительно направилась к двери, из-за которой доносился раздражавший ее шум.

Распахнув дверь в комнату, Стэйси мгновенно убедилась в своей правоте: ее муж Сэнди, долговязый двадцатишестилетний блондин, полулежал в кресле перед телевизором, по которому транслировали баскетбольный матч. На загорелом подвижном лице мужа сияла довольная улыбка, из тех, какими обычно заядлые болельщики награждают хорошую игру любимой команды. Рядом с креслом валялось несколько пустых пивных банок, к которым в скором времени должна была добавиться еще одна. Не долго думая, Стэйси прошла в комнату и встала перед экраном.

– Кажется, ты хотел мне помочь? – начала она с убийственным спокойствием.

Разразившаяся вслед за этим семейная сцена была бурной и бескомпромиссной. Вероятно, в ходе нее, кроме двух ваз, Стэйси удалось бы разбить об пол еще и тяжелую пепельницу, но супругам помешал неожиданно явившийся Николс-старший.

– Ребята, попадая в ваш дом, я молодею лет на двадцать! – заявил он с лукавой улыбкой, появляясь в дверном проеме.

– Привет, па, – растерянно промямлил Сэнди. – Я даже не слышал, как ты подъехал.

Стэйси была удивлена визитом свекра не меньше мужа.

– Здрасьте… Мы как раз собирались перекусить, – она постаралась незаметно поставить пепельницу на место.

– Вижу, – буркнул мэр. – Кажется, я успел в самый раз!

– Стэйси хотела выключить телевизор, – начал оправдываться Сэнди, но отец перебил.

– Можешь не продолжать… В молодости я тоже любил посидеть перед экраном, – заметил он, обращаясь к Стэйси. – Его мать здорово сердилась на меня. Иногда даже обрезала шнур.

Николс-старший улыбнулся воспоминаниям, но затем вновь принял озабоченный вид.

– Ладно, теперь о деле: заседание начнется ровно в семь. Учтите, от сегодняшнего решения Совета зависит судьба проекта, – он внимательно посмотрел на сына. – И я рассчитываю на вашу поддержку.

– Но сегодня я буду на вечеринке у Роллингса! – с ходу запротестовал Сэнди. – Не забывай, он мой босс.

– Твой Роллингс – бабник и сукин сын! – похоже, Николс-старший уже давно составил мнение о Роллингсе и сейчас лишь воспользовался случаем, чтобы довести его до сведения наследника. – К тому же, у него постоянные проблемы с дорожной полицией.

– Но он – босс… – голос Сэнди звучал уже не так уверенно.

– Тогда позвони ему и скажи, что Стэйси собралась рожать!

Сэнди поморщился и замотал головой.

– Он тут же примчится в клинику, чтобы отметить это событие! – Сэнди знал Роллингса не хуже отца. – Нет, папа, я не смогу этого сделать, – добавил он с сожалением.

– Плевать, что ты ему скажешь, – в голосе мэра зазвенела сталь. – Но учти, если тебя увидят на этой вечеринке… – он сделал выразительную паузу. – Надеюсь, ясно?

– Яснее некуда, – мрачно согласился Сэнди.

– Вот и прекрасно! – Николс-старший похлопал сына по плечу. – Пусть они узнают силу нашего клана.

Мэр не уточнил, кому именно и для чего необходимо демонстрировать силу семейства Николсов. Вместо этого он широко улыбнулся Стэйси и, посчитав свою короткую миссию выполненной, исчез за дверью.

Сэнди выглянул в окно и проводил отцовский «Линкольн» печальным взглядом. Убедившись, что они вновь одни, Стэйси принялась уточнять возникшие вопросы.

– Он говорил о поддержке… Мы что, должны помолиться за успех проекта?

Сэнди ответил не сразу, все еще переживая неожиданное крушение собственных планов.

– Отец хочет, чтобы мы присутствовали на этом заседании, – со вздохом пояснил он. – ; Там будут обсуждать план по дворцу, значит, у нас верный шанс заночевать в мэрии, – добавил Сэнди с невеселой ухмылкой.

– Что-о?! – не поверила Стэйси.

Сексуальный переворот в Оушн-сити

– Ничего не поделаешь, – снова вздохнул Сэнди. – От этого проекта зависит его карьера.

– Какая карьера? Ты же собирался удрать к Роллингсу? – Стэйси показалось, что муж хитрит.

– Я передумал: отец для меня важнее.

– Узнаю мужчину из клана Николсов, – в голосе Стэйси теперь слышалась насмешка. – Вы всегда отступаете, когда пахнет паленым!

– Дорогая, ты не права… – Сэнди, наконец, сообразил, что жена еще больше, чем он сам, не хочет идти на заседание Совета.

– Зато ты прав, – указательный палец Стэйси уперся в грудь мужа. – И потому целый день торчишь перед своим идиотским ящиком. Если, конечно, не гуляешь где попало с дружками! А твой отец…

Но Сэнди перебил:

– Не тронь отца!

– Вы похожи, как две капли воды! – Стэйси прищурила свои красивые серые глаза и сейчас больше всего напоминала злую дикую кошку.

– Похожи?! – тут же возмутился Сэнди.

– Невероятно! – подтвердила Стэйси. – Только он вместо ящика предпочитает бассейн, и не удивлюсь, если однажды у твоего папочки вырастут ласты. Как у тюленя! – она бережно взялась за живот и молитвенно закатила глаза. – Хвала Господу, у меня будет девочка.

Прозрачная вода сверкала на солнце и пузырилась. В бассейне ее было вполне достаточно, чтобы взрослый человек, отрешившись от суетного бытия, мог вновь почувствовать себя ребенком. Дэвид Николс сейчас как раз и был таким дитятей: он плавал, нырял, кувыркался под водой и, чем дольше это продолжалось, тем меньше ему хотелось расставаться с прохладной и дружелюбной стихией.

Жена Николса, Ханна, сидела в шезлонге у края бассейна под огромным разноцветным зонтом. Эта стройная голубоглазая блондинка в ярко-красном бикини терпеливо наблюдала за невинными шалостями мужа, изредка поглядывая на свои миниатюрные наручные часики. Большие, слегка прищуренные глаза на строгом, с высокими скулами лице выдавали в ней женщину недюжинной воли. Хотя жене мэра уже давно исполнилось сорок, мало кто догадывался о ее дивном сексуальном темпераменте, который с годами, похоже, лишь набирал силу.

Когда время купания истекло, миссис Николс подняла руку и мэр быстро, в три гребка, подплыл к поручням и вылез из воды. Взяв полотенце, он принялся неторопливо вытирать свое большое и крепкое тело.

– Милый, ты не забыл про газон? – мелодичный голос жены вывел Николса из состояния блаженной отрешенности.

– Газон?… – недоуменно переспросил он. – Ты можешь думать об этом сегодня, когда решается моя судьба?!

Заметив, что жена улыбнулась, он изменил тон:

– Вот увидишь, скоро об «Экзотике» заговорят по всей Калифорнии!

– А Совет? – улыбка исчезла с лица миссис Николс. – Ты уверен, что они поддержат проект?

– Надеюсь на это. А вообще… – Николс бросил полотенце на спинку пустого шезлонга. – Разве с этими умниками будешь хоть в чем-то уверен?!

– По крайней мере, Гловер на твоей стороне-Николе с сомнением посмотрел на жену:

– Боюсь, Дэнни погоды не сделает. Один Маккейн со своими идиотскими вопросами чего стоит!

– А Лео?…

Услышав о Глюкмане, Николс нахмурился.

– По-моему, этот парень только и думает, как провалить проект, – вздохнул он. – Черт побери, но ведь еще есть Фонтенбло, которая пока не поддержала ни одного моего предложения!

– Странно, что эта гусыня до сих пор в Совете.

– Ее последний муж всегда щедро жертвовал в городскую казну, – Николс накинул на плечи легкий купальный халат. – Хочешь – не хочешь, с этим надо считаться, – он замолчал, прикидывая что-то в уме, а потом невесело подытожил:

– И все-таки этот русский беспокоит меня больше других.

Николс хотел сказать о противнике еще какие-то малосимпатичные слова, но, случайно взглянув на красивые ноги жены, неожиданно переменил тему.

– Кстати, в чем ты собираешься идти?…

Вопрос не застал миссис Николс врасплох.

– С этим проблем не будет: я остаюсь дома.

– Ты с ума сошла?! – не сдержавшись, выпалил мэр.

– Напротив, – спокойно возразила Ханна. – Забыл взгляды вдовушки Фонтенбло на июльском балу?

– Когда тебя выбрали королевой? – вспомнил Николс. – И как же она смотрела?

– Так, словно я украла венец у Статуи Свободы и влезла на ее пьедестал!

– Ерунда! – отмахнулся мэр. – Тебе показалось.

Миссис Николс загадочно улыбнулась:

– Дорогой, ты плохо знаешь женщин…

– Черт тебя дернул идти на бал! – вспылил Николс.

– Кажется, в тот раз я поддалась на твои

уговоры…

– Вот как?! – мэр явно не ожидал подобного упрека.

– Дэйв, – мягко сказала Ханна. – Не стоит повторять ошибку.

– Но я настроился! Я уже мысленно усадил тебя у окна, чтобы лучше видеть лицо. – Николс все еще не мог поверить, что на поле боя не будет главного союзника.

– Не делай из этого трагедию, – Ханна Николс была явно практичнее мужа. – У окна может сесть Сэнди. Он будет на заседании?

– Конечно, – мрачно обронил мэр. – Стэйси тоже придет…

– Превосходно! Члены вашего мудрого Совета оценят ее поступок, – миссис Николс поднялась из шезлонга и подошла к мужу. – Дорогой, ты так напряжен, – прошептала она, прижимаясь к супругу.

– О чем ты? – удивился мэр, отвлекаясь от размышлений о вариантах предстоящей битвы в Совете.

– Да так… – пожала плечами Ханна и, обняв мужа за шею, обезоружила страстным поцелуем.

Когда несколькими минутами позже Николс на руках внес жену в спальню и затем бережно опустил на супружеское ложе, Ханна услышала, как он тихо пробормотал:

– Надеюсь, это не отразится на моей готовности сражаться…

Она не дала ему возможности развить мысль, подарив еще один поцелуй любви.

Джерри Джонсон осторожно высвободился из объятий своей ненасытной подруги и взглянул на браслет с часами.

– Шесть сорок?… – Черт! – Джонсон пулей вылетел из постели и, схватив со стула халат, ринулся в ванную.

– В чем дело, милый? – вопрос любовницы настиг его в двух шагах от цели, когда он уже собирался закрыть за собой дверь.

– Забыла, где я должен быть вечером? – Джонсон заскочил в ванную и забрался под душ.

Через пару секунд он уже вертелся под упругими водяными струями, подставляя им то худощавое улыбчивое лицо, то свои крепкие, хорошо развитые плечи, грудь или светловолосую голову.

– Боже… Заседание в мэрии, – с трудом вспомнила девушка.

Джерри говорил ей что-то об этом заседании, правда, еще до того, как они легли в кровать. А это, если верить часам, было целую вечность назад. Верджи вздохнула и, подложив руки под голову, уставилась в потолок спальни.

«Похоже, вечер придется провести 'в одиночестве…», – с тоской подумала она, разглядывая на потолке едва заметную царапину. Вёрджи О'Брайен уже успела привыкнуть к беспокойной жизни любовника, который в свои двадцать восемь сумел стать одним из ведущих журналистов «Оушн-сити ньюз» – самой читаемой городской газеты. Они с Джерри встречались больше года, и Вёрджи, которая была немного младше, высоко ценила его неоспоримые достоинства: приятную внешность и поистине неиссякаемый мужской потенциал.

До знакомства с Джонсоном эта темноглазая пышногрудая парикмахерша успела расстаться с двумя другими представителями сильного пола, которые при более близком знакомстве в ее спальне оказались не так сильны, как того хотелось Вёрджи. Когда Джонсон выскользнул из ванной, на ходу вытирая полотенцем мокрую голову, Вёрджи все еще лежала в постели.

– Это будет заметка?

– Нет, целая статья, – Джонсон швырнул полотенце под кровать. – О том, как мэр Николс сел в лужу!

– Ты обожаешь сгущать краски, – заметила девушка, с удовлетворением разглядывая ладную фигуру любовника.

– Ничуть, – Джонсон быстро натянул на себя легкие свободные брюки. – Наш мэр решил соорудить в Оушн-сити восточный дворец!

Вёрджи от удивления села в кровати.

– Он рехнулся?! В городе полно проблем! – округлившиеся карие глаза, вздернутый носик и пухлые алые губки лучше всяких слов выражали возмущение девушки по поводу сомнительных планов мэра.

– Возможно, но для Николса это задача номер один. Ему даже пришлось помириться с моим редактором, – добавил он, застегивая на груди свежую сорочку.

– Мэр посмотрел арабский фильм? – предположила Вёрджи.

– Нет. Просто полгода назад они с женой купили тур по Средиземноморью. Говорят, Николс облазил все тамошние достопримечательности…

Стоя перед зеркалом, Джонсон расчесал короткие слегка вьющиеся волосы на пробор и затем быстро повязал галстук.

– Без пяти семь, – напомнила девушка.

– Если опоздаю, Николс живьем съест! – Джонсон рванул к ведущей на крыльцо двери и вскоре с улицы донесся рев его новенького джипа.

– Завернутая в простыню Вёрджи высунулась из окна своего небольшого уютного дома.

– Имей ввиду, это всего лишь тайм-аут! – крикнула она вслед стремительно удаляющейся машине.

Глава 5

Когда утомленное дневным сиянием солнце ушло за горизонт, заседание Городского Совета Оушн-сити только начало набирать обороты. Собравшиеся по традиции в кабинете мэра члены Совета, а также приглашенные, среди которых были сын Николса с беременной женой и журналист ведущей местной газеты, внимательно слушали пространный доклад мэра по поводу строительства нового центра развлечений.

– Людям надоели стандартные курорты, – вещал Николс и в его голосе слышалась патетика. – Сейчас они с трудом отличат неделю, проведенную во Флориде, от семи дней, которые потратят на отдых здесь, в Южной Калифорнии: те же отели, тот же песок на пляжах, не говоря уже о закусочных «Макдональдс», – всего-то и разницы, что в названии океана!

План Николса был пугающе амбициозен. Он намеревался построить в Оушн-сити восточный дворец, наподобие тех, что видел несколько месяцев назад в Турции. Впоследствии мэр хотел превратить это экстравагантное сооружение в центр развлечений с барами, дискотеками и игровыми залами.

Проект Николса, получивший название «Новая экзотика», мог осуществиться лишь при поддержке солидных инвесторов, но без одобрения Совета, который решал вопросы планирования и субсидировал средства из городской казны, он был обречен. Памятуя об этом, мэр постарался подготовиться к заседанию как можно основательнее.

Помимо получасового видеофильма о великолепии султанских дворцов, Николс предложил вниманию собравшихся множество фотографий и обильный статистический материал о перспективах развития курортного бизнеса в мире, что, по его мнению, должно было оказать на членов Совета решающее воздействие.

– «Новая экзотика» изменит облик нашего города, придаст ему шарм и неповторимость, – убеждал присутствующих Николс. – Пройдет совсем немного времени, и нашему опыту последуют другие, – он мечтательно прикрыл веки. – Я уже сейчас вижу вереницу паломников, которым не терпится узнать секрет процветания Оушн-сити…

Теперь даже непосвященному стало бы ясно, что мэр оседлал любимого конька и готов выложить членам Совета все, что знает по данному вопросу.

Нэнси Шерер, которая тоже присутствовала на заседании и должна была фиксировать на бумаге выступления его участников, наблюдала за докладом из-за огромного письменного стола шефа, с грустью думая о потерянном вечере. Из двух десятков штатных сотрудников мэрии лишь ей одной (мэр не в счет) пришлось задержаться здесь после окончания рабочего дня, хотя Нэнси с большим удовольствием провела бы это время дома или у приятельницы.

Помимо изрядно опротивевшей темы заседания, Нэнси угнетала сильная духота, которая, как догадывалась девушка, была следствием неуемной любви мэра к театральным трюкам. Еще утром Николс притащил в кабинет мощный вентилятор и незадолго до начала заседания зачем-то отключил не только его, но и всю систему кондиционирования здания. Очень скоро в небольшом помещении с плотно закрытыми окнами стало довольно душно, а участники заседания, которые ничего не знали о странных приготовлениях мэра, начали нервно поглядывать в сторону выключенного вентилятора.

Со своего места Нэнси были хорошо видны все присутствующие, расположившиеся в креслах напротив письменного стола. Каждого из них она видела не в первый раз и, пожалуй, могла бы сказать, кто чего стоит.

Сын и невестка мэра сидели у окна с безразличными физиономиями. Огромный живот Стэйси лишний раз напомнил секретарше об извечной женской обязанности, которая радует и одновременно пугает.

Рядом с четой Николсов-младших, вытянув ноги, развалился в кресле Дэнни Гловер, невысокий пожилой мужчина с длинными седеющими волосами и подвижным худым лицом, на котором выделялись зеленовато-серые, чуть навыкате, глаза и острый хрящеватый нос.

Гловер, в недавнем прошлом удачливый нью-йоркский банкир, был приятелем мэра, и тот возлагал на него сегодня особые надежды. Экс-банкир был одет в коричневый костюм-тройку и, судя по выступившей на морщинистом лбу испарине, с трудом переносил духоту.

Одетая в светло-бежевый, с иголочки, брючный костюм, Патси Фонтенбло, как всегда, сидела особняком, выдвинув свое кресло вперед, ближе к столу Николса. Сорокалетняя вдова, кичащаяся тем, что ее последний муж был в родстве с кем-то из Бурбонов, держала на коленях белую лохматую болонку, с которой, похоже, не расставалась даже в постели. Фонтенбло была немного выше метра шестидесяти и, судя по сухой угловатой фигуре, тщательно следила за своим весом. Идеально уложенные черные до плеч волосы почти полностью закрывали лоб. Из-под аккуратной челки на окружающих подозрительно глядела пара темных колючих глаз, которые, как и узкие бескровные губы, несколько портили природную красоту баронессы.

В продолжение всего выступления мэра на бледном лице Фонтенбло играла надменная улыбка. Эта странная усмешка лучше всяких слов подтверждала намерение вдовы провалить затею Николса.

За спиной Фонтенбло сидели ее союзники: отставной бригадный генерал Джордж Маккейн и Лео Глюкман, владелец местной прокатной фирмы.

Маккейну, как и Глюкману, было около пятидесяти. Обветренное волевое лицо старого вояки оживляли небольшие подвижные глазки под густыми темными бровями. Не единожды переломанный в битвах и сражениях нос упрямо смотрел куда-то в сторону, отчего генерал смахивал на угрюмого разбойника времен колонизации Запада. Стрижка ежиком и отлично сшитый бордовый костюм несколько сглаживали впечатление, и все же не настолько, чтобы непосвященный мог признать в Маккейне члена муниципалитета.

Выйдя в отставку после насыщенной военными приключениями карьеры, он купил в Оушн-сити дом и, женившись, зажил жизнью человека, сполна отдавшего свой долг обществу. Нэнси слегка недолюбливала Маккейна за резкие и не всегда вежливые замечания, которые тот обычно делал на заседаниях Совета. Вместе с тем, ее восхищала отменная осанка отставного генерала, позволявшая безошибочно выделить его в толпе.

Только о Глюкмане Нэнси пока не могла высказать своего мнения.

«При случае, с этим русским следовало бы познакомиться получше», – подумала девушка, разглядывая его красивое задумчивое лицо.

Нэнси знала, что Николс терпеть не может Лео и с подозрением относится к его постоянному спутнику, по слухам, достаточно известному в прошлом боксеру. Но секретаршу эти мелочи не интересовали.

Гораздо больше ее интриговало то, что Глюкману, опять же по слухам, удалось переспать едва ли не со всем женским населением города. Нэнси подозревала, что даже Линн Томпсон, ее лучшая подруга, угодила в любовные сети старого ловеласа. Помимо прочего, она также знала, что, несмотря на свой относительно скромный бизнес, Глюкман владеет великолепным домом с чудесным садом по соседству.

Джерри Джонсон был последним из присутствующих, кто попал в поле зрения секретарши. Джерри сидел к ней боком, и девушка хорошо видела его четкий профиль с прямым изящным носом, небольшим ртом и твердым, с заметной ямочкой, подбородком.

Только сейчас Нэнси с удивлением обнаружила, что вместо привычного репортерского диктофона Джонсон держит в руках блокнот и карандаш. Девушка не знала, что Джерри в спешке забыл сумку с диктофоном и фотокамерой у любовницы и теперь мысленно проклинает свою несобранность.

Завершив скрытый осмотр присутствующих, Нэнси сосредоточила внимание на Николсе, который продолжал важно расхаживать перед столом, обрушивая на головы слушателей все новые и новые доводы в пользу ценности своего проекта.

– Западной цивилизации катастрофически не хватает восточной роскоши и восточной небрежности в отношении времени. К примеру, ваши арабские партнеры могут спокойно опоздать на деловую встречу и после этого, в обычных условиях вы, вероятно, устроили бы им суд Линча… Однако умерьте свой пыл, – Николс достал из кармана платок и вытер им взмокшее лицо. – Деловые свидания на Востоке часто назначают у стен какого-нибудь величественного сооружения, вроде султанского дворца или турецких бань. В таких местах дыхание времени буквально очаровывает, так что вы вообще быстро забываете, зачем туда пришли.

Внезапно мэр остановился и обвел небольшую аудиторию изучающим взглядом. Только после этого он заговорил вновь.

– Один мудрец сказал своему султану, который не решался войти в холодную воду: «Мой повелитель, сделай первый шаг и увидишь, что за этим последует», – голос Николса дрожал от пафоса, и мэр на секунду умолк.

– Призываю вас сделать этот нелегкий шаг, и свежий ветер перемен ворвется в наши душные покои!

Сделав особый акцент на последней фразе, мэр подошел к столу, и картинным жестом нажал кнопку включения вентилятора. В ту же секунду мощный воздушный поток, рожденный вращающимися лопастями, ударил ему в лицо, заставив быстро затрепетать пряди волос на голове. Все присутствующие облегченно вздохнули.

В этот вечер Экклстоун решил воздержаться от ранее запланированной газификации бездомного щенка, которого ему посчастливилось отловить накануне, и сосредоточил внимание на подготовке акции возмездия.

Ключевым элементом приготовлений являлась заправка небольшого металлического баллона концентрированной газовой смесью.

Когда баллон был заправлен, изобретатель занялся своей внешностью. С помощью зеленого грима он нанес на лицо несколько полос: по три косых – на щеки и две горизонтальные – на лоб. Поскольку все эти манипуляции проводились перед зеркалом, очень скоро Экклстоун заметил, что его физиономия стала трудно узнаваемой и теперь больше смахивает на ритуальную индейскую маску.

Быстро сменив давно не стираный халат на легкую курточку и прихватив газовый баллон, он направился во двор, где стоял пикап.

Солнце давно зашло, и на черном южном небе ярко сияли звездные россыпи.

– Ну что ж, господа, – зловеще улыбнулся Экклстоун. – Надеюсь, мой газ вас слегка отрезвит…

Он скрипнул дверцей и забрался в машину. Еще через минуту его пикап, громыхнув на ухабе старым кузовом, выехал на улицу и быстро скрылся из виду.

Как и предполагал Николс, обсуждение «Новой экзотики» получилось нервным и трудным. Оппозиция в лице Глюкмана и Фонтенбло настойчиво гнула свою линию, утверждая, что строительство центра развлечений не только разорит городскую казну, но и на долгие годы отпугнет от Оушн-сити крупных инвесторов.

– Думаете, ваша экзотика способна принести прибыль?! – издевался Глюкман, подзадориваемый одобрительными репликами баронессы. – С этим бредовым проектом мы станем посмешищем в глазах всего штата!

Лео Глюкман говорил на вполне приличном английском, который лишь едва выдавал его российское прошлое.

Николс посмотрел на покрасневшее от гнева лицо Глюкмана и понял, что судьба милого его сердцу дворца развлечений находится в руках этого человека.

– Мы рассчитываем на окупаемость проекта в течение трех лет, – произнес он как можно убедительнее.

– Сказки для сопливых детишек! – похоже Глюкман уже сделал свой выбор и теперь, как мог, пытался высмеять планы мэра.

– Деньги нужны городу уже сейчас! – откликнулся со своего места Маккейн.

– Но, господа, ни один проект не может окупиться в три дня! – запальчиво возразил Гловер. – Однажды в Нью-Йорке…

Ему не дали договорить.

– Это вам не Нью-Йорк! – язвительно заметил Глюкман. – Здесь другие порядки, старина.

Услышав фамильярность, Гловер стушевался и умолк.

– Вы еще ничего не сказали о выборе участка под строительство! – отозвалась Фонтенбло, которая надеялась загнать мэра в тупик многочисленными вопросами.

Николс собрался ответить баронессе, но заметил, что Глюкман вдруг поднялся со своего места и направился к выходу.

– Выйду на пару минут, – пояснил он Николсу и скрылся за дверью.

– Отличный вопрос, баронесса, – по инерции произнес мэр, хотя в данный момент все его мысли бурным потоком устремились в совершенно ином направлении: с быстротой компьютера Николс пытался просчитать варианты нейтрализации опасного противника, который на несколько минут выбыл из игры и вот-вот должен был вернуться назад. Как назло, в голову не приходило ничего стоящего.

Мельком глянув на сидящую по соседству Нэнси, он сперва отвел взгляд, но потом, сообразив, что спасательный круг находится совсем рядом, незаметно наклонился к девушке.

– Задержи Лео… Любым способом! – быстро прошептал мэр и тут же выпрямился.

– В городе есть несколько подходящих мест… – продолжил он как ни в чем не бывало.

Нэнси, которая сейчас меньше всего ожидала получить от шефа сверхважное поручение, едва заметно кивнула и, встав со стула, последовала за Глюкманом.

– Есть подходящие места, – повторил у нее за спиной Николс, и Нэнси показалось, что его голос заметно повеселел.

Выйдя в приемную, девушка закрыла за собой дверь и, не зная, что предпринять, прислонилась к ней спиной.

– Любым способом… – со вздохом прошептала она, лихорадочно соображая, какой способ предпочтительнее.

Судя по всему, у нее в распоряжении оставалось минуты три, не больше. Нэнси приблизилась к своему рабочему столу и рассеянно взглянула на стопку папок. Рядом с папками она с удивлением обнаружила брелок мэра с ключами от кабинета. Взяв ключи, Нэнси взглянула на дубовую дверь, что-то прикинув в уме. На ее лице появилась хитрая улыбка.

Быстро подойдя к двери, она почти бесшумно закрыла замок на два оборота. Решив часть проблемы, девушка спрятала ключи в ящик стола и, схватив одну из папок, быстро вышла в коридор.

Ей удалось перехватить Глюкмана недалеко от туалета, когда он возвращался в кабинет мэра вместе со своим геркулесом. Перед этим Нэнси едва успела заглянуть в папку и обнаружила в ней разнообразный статистический материал о развитии гостиничного бизнеса в Оушн-сити за последние пять лет.

«Дело – дрянь!» – мелькнуло у нее в голове, но отступать, похоже, было уже поздно.

Она с ходу начала атаку, оглушив изумленного Глюкмана всевозможными сведениями о гостиницах и гостиничном бизнесе в городе.

Похлопывая по своей папке, Нэнси рассказала ему о том, сколько новых гостиниц и мотелей было введено в строй за последние годы и как в связи с этим увеличилось число отдыхающих. Девушка тут же привела примеры того, как владельцы гостиниц помогают городу решать общие проблемы, главными из которых она назвала качество обслуживания и создание привлекательного имиджа Оушн-сити в глазах приезжих.

Нэнси врала и врала упоенно, поскольку могла позволить себе подобное удовольствие крайне редко. Она путала названия, цифры, даты, но ее напор и желание во что бы то ни стало задержать Лео, в конце концов, сделали свое дело: Глюкман сперва замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, пытаясь хоть что-то понять из всего того, что ему наговорила эта молоденькая смазливая секретарша.

Спутник Глюкмана дипломатично отошел в сторону и с видом полнейшего безразличия уставился в окно.

– Господин Глюкман, мэру важно знать ваше мнение по этому вопросу. Он просил переговорить при первой же возможности, – подытожила Нэнси и в ее голосе Лео почудилась тихая мольба.

– Если это так срочно, – он пожал плечами.

Нэнси не нужно было повторять.

– Благодарю вас, – и она кивнула на приоткрытую дверь одного из пустующих кабинетов.

Глава 6

После двух с лишним часов ожидания в машине, припаркованной неподалеку от мэрии, Дьячкофф потерял остатки терпения и стал бунтовать.

– Какого дьявола! Сколько можно здесь торчать?! – начал было он на повышенных тонах.

– Сколько нужно! – резко оборвал его Камакин и подкрутил свой бинокль. – Глядишь, скоро узнаем, как подобраться к этому недотроге, – пояснил он своему нетерпеливому приятелю, вглядываясь в освещенные окна верхнего этажа мэрии.

Кроме этих нескольких окон, за которыми проходила какая-то встреча или заседание и где сейчас находился объект их пристального внимания, ничто более не указывало на присутствие людей в старом двухэтажном здании из темного кирпича.

Час назад Камакин, на всякий случай, обошел мэрию вокруг и убедился в правильности своих наблюдений. Что касается Чемпиона, то его заметный силуэт все время маячил в окне по соседству с тем помещением, где сидел чертов Глюкман. Конечно, с помощью бинокля Камакин мог видеть лишь малую часть всего происходящего в мэрии, но Макса вполне устраивало, что телохранитель Левы постоянно находился в поле его зрения.

Неожиданно Камакин приподнялся с сидения, вплотную прижав бинокль к ветровому стеклу.

– Лева вышел из офиса, – прошептал он.

– Зачем? – бестактно поинтересовался Эдик.

– Почем я знаю? – огрызнулся Макс. – Может, захотел пос…ать…

Камакин опустил бинокль и открыл дверцу машины.

– Пошли, – скомандовал он. – Попробуем рассмотреть этого кабана поближе.

Дьячкофф без особой охоты вылез из автомобиля и, чертыхаясь, поплелся за Каманиным.

Вопреки тайным надеждам Эдика, Глюкман таки остался в мэрии и лишь сменил один кабинет на другой. Они с Максом догадались об этом, заметив, как на втором этаже зажглась еще одна пара окон.

Каманину, неожиданно потерявшему из виду не только Глюкмана, но и Чемпиона, тут же захотелось узнать, что произошло.

Как назло, интересующие его окна были скрыты ветвями высокой смоковницы, которая росла метрах в шести от стены здания. Камакин раздумывал не больше минуты, а затем, оставив Эдика внизу, начал осторожно взбираться на дерево.

Конечно, Макс допускал, что его или приятеля могут случайно увидеть с улицы посторонние люди. Тем более, что вокруг мэрии, кроме нескольких деревьев и кустов, росла лишь невысокая живая изгородь. Но в этот вечерний час деловой квартал города был пуст, а редкие автомобили, появившись на дороге, быстро исчезали за поворотом.

Добравшись, наконец, до нужной ветви, Макс осторожно раздвинул листву и заглянул в освещенное окно.

Первым, что бросилось ему в глаза, была задница Глюкмана со спущенными брюками. Лева лежал на письменном столе в недвусмысленной позе, держа в объятиях хорошенькую девушку. Рядом на полу валялись какие-то бумаги, на которых стоял кассетный магнитофон.

Насладившись зрелищем и резонно предположив, что Чемпион ждет босса где-то за дверью, Камакин стал спускаться.

– Эй, что он там делает? – громко спросил Эдик, когда Макс еще только начал сползать с дерева.

– Заткнись! – бросил через плечо Камакин и ускорил спуск.

Когда он спрыгнул на землю, Дьячкофф продолжил расспросы:

– Думаешь, мы сможем его взять?

– Вряд ли. Сейчас он слишком занят… – уклончиво ответил Камакин. Ему совсем не хотелось рассказывать о том, что он увидел наверху, так как это неизбежно спровоцировало бы напарника на массу глупых вопросов.

Макс едва задумался над тем, что делать дальше, когда Дьячкофф боковым зрением заметил неясную тень, мелькнувшую неподалеку рядом с углом здания.

– Эй, там кто-то прется! – предупредил он, на всякий случай, Камакина.

Макс отреагировал немедля.

– Атас!!! – он схватил Эдика за руку и потащил к большому, аккуратно подстриженному кусту, что рос в десяти шагах прямо под окнами офиса, в котором с начала вечера торчал Глюкман.

Добравшись до куста, они затаились, гадая, были ли обнаружены. Но, судя по тому, как вел себя странный незнакомец, появившийся поблизости минутой позже, им не о чем было волноваться.

Это был невысокий худой человек в джинсах и легкой курточке. Из-за плохого освещения Макс не смог разобрать его возраст. Кроме того, Камакина сбила с толку идиотская раскраска физиономии незнакомца, который, вероятно, решил поиграть в индейцев.

Мужчина вел себя неуверенно и все время с опаской оглядывался по сторонам, изредка посматривая вверх на освещенные окна.

– Кажись, парень охотится за скальпами, – предположил Макс.

– Шутишь? – вздрогнул Эдик.

Камакин скептически посмотрел на лысину приятеля:

– С тобой он потеряет уйму времени…

– Пусть только попробует! – угрожающе зашипел Дьячкофф.

Между тем, незнакомец вытащил из-под курточки небольшой баллон, похожий на автомобильный огнетушитель. Он открыл на своей железке какой-то клапан, и из нее тут же вырвалась густая струя светлого газа.

– Дымовая шашка, – авторитетно пояснил Камакин. – Детские штучки…

Незнакомец размахнулся и, не долго думая, швырнул баллон прямо в одно из светящихся окон.

В кабинете Нэнси удалось удержать внимание Лео на бумагах лишь на пять минут. Когда она положила перед ним очередную копию, Глюкман повернулся к девушке и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Что это? – спросил он.

– Точно не знаю, – смутилась Нэнси. – Кажется, здесь интересный цифровой материал.

Глюкман вновь повернулся к столу и быстро просмотрел копию.

– Какая мура! – заметил он и одним движением смел на пол все разложенные на нем бумаги. – Детка, тебе не надоело копаться в этом дерьме?!

Лео поднялся из-за стола и подошел к канцелярскому шкафу, на котором стоял кассетный магнитофон.

– Вообще-то, надоело, – неуверенно согласилась Нэнси. – Но чем мы тогда займемся? – в ее голосе не было и капли фальши.

Повертев в руках магнитофон, Лео включил его на приличную громкость. В нем оказалась кассета с ритмичной латиноамериканской музыкой. Глюкман поставил магнитофон на пол и, приблизившись к девушке, обнял ее за талию.

– Ты когда-нибудь каталась на катере по штормящему океану? – поинтересовался он и, прежде чем девушка успела ответить, привлек к себе и нежно поцеловал.

Что такое прогулка по штормящему океану, Нэнси узнала позднее, когда Лео под музыку занялся с ней любовью прямо на письменном столе. Он оказался весьма искушенным партнером, и секретарша уже нисколько не жалела о потерянном вечере.

Через некоторое время к латиноамериканским ритмам вдруг стали примешиваться еще чьи-то крики и непонятный стук. Но Глюкман умело управлял своим катером и тут же успокоил Нэнси, шепнув, что это резвятся чайки.

Когда Патси Фонтенбло в очередной раз не ощутила поддержки со стороны невесть куда запропастившегося Глюкмана, ее натиск ослаб, и количество доводов против проекта мэра несколько уменьшилось.

Вдова, нервно теребя пушистую шерсть болонки, с раздражением наблюдала за тем, как Николс и Гловер нагло пытаются склонить Маккейна на свою сторону. Хотя генерал отчаянно упрямился и пока не поддавался на уговоры, Фонтенбло опасалась, что хитрость и коварство мэра в конце концов сделают свое дело. Она с неприязнью смотрела на Николса, который, стоя за столом перед своим дурацким вентилятором, в очередной раз призывал поддержать затею с дворцом.