Глава 35

На следующий день Элиас заявил, что отказывается со мной разговаривать, обвинив меня в провале своей пьесы. Руководство театра Друри-лейн сообщило, что не собирается показывать ее во второй раз. У Элиаса даже не будет бенефиса. Он не заработал на пьесе ни пенни.

После нелицеприятных многочасовых объяснений, уговоров и посулов серебра Элиас согласился с тем, что, по всей видимости, я пришел в театр не с целью сбросить человека с балкона на сцену, но настаивал на своем праве пребывать в скверном расположении духа. Кроме того, он потребовал немедленно дать ему в долг пять гиней. Я был готов к такого рода просьбе, зная, до какой степени Элиас зависел от сборов от бенефиса. Я и сам не снимал с себя ответственности за провал «Доверчивого любовника» и хотел загладить свою вину, как мог. Я протянул другу конверт.

Он открыл его и с изумлением посмотрел на содержимое.

— Ты немало пострадал в ходе этого расследования, — сказал я. — Я подумал, было бы справедливо поделиться с тобой вознаграждением. Адельман дал мне взятку в тысячу фунтов акциями. Ты получаешь половину, и вместе мы разделим удачи или неудачи «Компании южных морей».

— Кажется, я ненавижу тебя уже не так, как сегодня утром, — сказал Элиас, рассматривая акции. — Дотяни моя пьеса до бенефиса, я бы и то получил куда меньше. Ты не забудешь, что акции нужно перевести на мое имя?

— Думаю, я познакомился с этими процедурами достаточно хорошо. — Чтобы привлечь его внимание, я взял у него из рук акции. — Однако мне по-прежнему нужна твоя помощь, так как остались кое-какие нерешенные вопросы. Боюсь, меня кто-то безжалостно использовал, и я не знаю кто.

— Я полагал, твои приключения подошли к концу, — рассеянно сказал Элиас, делая вид, будто его не беспокоит, что я забрал у него акции. — Злодей мертв. Чего еще ты добиваешься?

— У меня остались сомнения, — сказал я. И поведал ему о визите женщины, представившейся Сарой Деккер, и о том, как она рассказала мне о нечестности сэра Оуэна. — Именно тогда я пришел к заключению, что сэр Оуэн и есть злодей, стоявший за этими преступлениями.

— И теперь ты сомневаешься.

— Сомневаюсь. Это правильное слово, — сказал я.

— Разве это слово не характеризует наше время как нельзя лучше? — многозначительно поинтересовался Элиас,

— Я был бы рад, если бы это слово не характеризовало как нельзя лучше весь прошлый месяц. Эта женщина представилась Сарой Деккер, чтобы я уверился, будто сэр Оуэн — это Мартин Рочестер. Но если она лгала и у нее были другие мотивы, откуда мне быть уверенным, что сэр Оуэн в действительности Рочестер?

— Зачем его было бы убивать, не будь он виновен? По-твоему, либо «Компания южных морей», либо кто-то еще, причастный к этим преступлениям, ликвидировали его, чтобы он не мог рассказать, что ему известно?

— Это так, — согласился я, — но что если убийца сделал ту же ошибку, что и я? Что если убийцу сэра Оуэна ввели в заблуждение так же, как меня? Если «Компания южных морей» давно знала, что сэр Оуэн — это Мартин Рочестер, почему они не разобрались с ним раньше?

Загадка заинтересовала Элиаса. Он скосил глаз и задумчиво поковырял землю носком туфли.

— Если кто-то хотел, чтобы ты поверил, будто сэр Оуэн и есть Мартин Рочестер, почему было просто не написать тебе письмо? Зачем было подсылать симпатичную девушку, которая изъяснялась намеками? Зачем весь этот сложный спектакль, чтобы склонить тебя к выводам, которые были нужны тому, кто составил этот план?

Об этом я уже думал.

— Если бы мне просто сообщили, что сэр Оуэн — это Мартин Рочестер, я бы стал докапываться. А так мне не было сказано, что сэр Оуэн и есть преступник, я открыл это сам. Именно открытие подтолкнуло меня к действию. Если бы я начал расследовать обвинение, я бы делал, это тихо и незаметно. Думаю, кому-то было нужно привести меня в ярость. Махинатор знал, кто скрывается под именем Рочестера, но по какой-то причине ему было нужно убрать сэра Оуэна. Я должен узнать, кто этот махинатор.

— Ты можешь этого никогда не узнать, — сказал Элиас, забрав свои акции у меня из рук. — Но бьюсь об заклад, ты можешь догадаться. По всей вероятности, можешь.

Он был прав. Я мог догадаться.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы решиться на это. Но я должен был понять события, описанные на этих страницах. И лишь один-единственный человек мог прояснить мне многое из того, что произошло. У меня ие было желания искать с ним встречи пли иметь с ним дело, но, если я хотел знать правду, никто другой не мог мие помочь. Поэтому я набрался смелости и отправился с визитом к Джонатану Уайльду. Мне почти не пришлось ждать. Войдя в гостиную, он приветствовал меня улыбкой, за которой могла скрываться как веселость, так и тревога. По правде, он был так же не уверен во мне, как я в нем, и эта его неуверенность придала мне большей смелости.

— Как мило, что вы заглянули. — Он налил мне портвейна, а затем, хромая, прошел через всю комнату к своему трону, абсолютно уверенный в собственном могуществе. Как всегда, Абрахам Мендес молча стоял на своем посту за спиной хозяина. — Полагаю, ко мне вас привело дело. — Широкое, квадратное лицо Уайльда расплылось в улыбке.

В ответ я притворно улыбнулся:

— В некотором роде. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне кое-что прояснить, поскольку я не понимаю многого из того, что произошло в последнее время. Я знаю, что вы в некоторой степени имели отношение к усопшему баронету и что вы тайно пытались контролировать мои поступки. Но я не могу попять вашей роли и ваших.мотивов.

Он сделал большой глоток портпейиа.

— Почему вы решили, что я расскажу вам об этом, сударь?

Я задумался па секунду.

— Потому, что я попросил, — сказал я, — а также потому, что ваши подручные грубо со мной обошлись и вы у меня в должниках. В конце концов, если бы все пошло по-вашему, я гнил бы сейчас в Ньюгетской тюрьме. Однако, несмотря на ваши попытки изолировать меня, когда я находился в тюрьме Комптер, как видите, я вышел победителем.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он не очень убедительно. Он не ставил своей целью убедить меня.

— Никто, кроме вас, не мог помешать мне послать записку в ночь моего заточения. Свяжись Банк Англии с судьей Данкомбом раньше, вердикт был бы другим. Вы не пошли бы на серьезные расходы, как банк, но попросить надзирателей оказать вам такую небольшую услугу для вас не составляло никакого труда. Поэтому, как я уже говорил, вы мой должник, мистер Уайльд.

— Вероятно, мне следует быть с вами откровенным, — сказал он после долгой паузы. — Я ничего не теряю. В конце концов, то, что я вам скажу, нельзя будет, использовать в суде, так как у вас нет свидетелей. — Он бросил взгляд на Мендеса, скорее ради меня. Он хотел, чтобы я не думал, будто могу рассчитывать на дружескую услугу соотечественника. — В любом случае, — продолжил он, — если вы настолько догадливы, может быть, поделитесь со мной своими догадками.

— Я расскажу вам, сударь, то, что я знаю. Я знаю, что вы были лично заинтересованы в продолжении моего расследования. Могу лишь предположить, что это объясняется тем, что вы желали гибели сэра Оуэна, который, как вы знали, был Мартином Рочестером. Вероятно, когда-то ранее вы и Рочестер были партнерами.

Уголки рта Уайльда чуть дрогнули.

— С чего вы это взяли?

— С того, что не могу придумать, что еще могло бы вас связывать с сэром Оуэном, а поскольку сэр Оуэн желал продавать и распространять фальшивые акции, ему было не обойтись без вашей помощи. В конце концов, в определенных промыслах рано или поздно приходится иметь дело с мистером Уайльдом. Разве не так?

Я взглянул на Мендеса, и мне стало приятно, что он едва заметно кивнул.

— Это всего лишь догадка, — сказал Уайльд.

— Да, но очень вероятная. Вы послали Квилта Арнольда следить за мной, когда я поместил объявление в «Дейли адвертайзер». Он сказал мне, что раньше пользовался у вас большим доверием и что вы ему велели проследить, кто придет на встречу со мной. Он должен был либо узнать пришедших, либо описать их. Тогда получается, что, поскольку в прошлом мистер Арнольд пользовался у вас большим доверием, он должен был быть более осведомлен о сделках с фальшивыми акциями. Поэтому он мог узнать того, кто когда-то покупал акции, или вы могли его узнать по описанию Арнольда. Сами по себе эти детали ни о чем не говорят, но, взятые вместе, не допускают другого толкования.

Уайльд кивнул:

— Вероятно, вы стоите большего, чем я предполагал, мистер Уивер. Да, вы правильно догадались. Около года назад сэр Оуэн поделился со мной своим планом пустить в оборот фальшивые акции «Компании южных морей». В свое время он имел отношение к прародительнице «Компании южных морей» — компании «Клинок шпаги», в результате чего был неплохо осведомлен об их внутреннем устройстве. Но ему потребовались люди со связями в преступном мире, поскольку без таких связей план его было не осуществить, так что он мудро обратился ко мне. Он предложил мне довольно щедрый процент, и вскоре мы заключили договор. Как вы понимаете, это была сложная операция. Он тщательно скрывал свою личность ото всех, так как справедливо боялся «Компании южных морей». Так появился Мартин Рочестер. С помощью моих людей на улице и агента внутри Компании…

— Вирджила Каупера, — предположил я.

— Его самого, — подтвердил Уайльд. — И вот когда все было готово, мы приступили к работе.

— Но позже захотели выйти из дела, — сказал я. — Вы велели Квилту Арнольду глядеть в оба, не появятся ли на вашей территории люди из «Компании южных морей». Вы знали, что они полны решимости, и боялись их, так?

Он кивнул:

— Через какое-то время я начал понимать, насколько участие в этом деле опасно. Я попадал в зависимость от другого человека, а я к такому не привык. Осознав, что собой представляет «Компания южных морей», я понял, как опасно оказаться ее врагом. Когда операция только начиналась, я думал, что тамошние директора — это сборище жирных, ленивых джентльменов, но вскоре я понял, что лучше держаться от Компании подальше, поскольку, если бы им понадобилось меня уничтожить, они бы это сделали. Я не мог тягаться с ними. Поэтому я стал искать способ освободиться от этих уз.

— Однако, — предположил я, — сэр Оуэн знал о вас слишком много. Донеси вы на него, его месть была бы ужасной.

— Совершенно верно. — Уайльд сиял от радости, что он такой умный. — Мне нужно было найти способ устранить его так, чтобы он не подозревал моей причастности к этому. Это было примерно в то время, когда мы с сэром Оуэном разошлись и ему стило известно, что ваш отец и Майкл Бальфур раскрыли правду о поддельных акциях. Насколько я могу догадываться, мистер Бальфур обнаружил, что владеет поддельными акциями, и обратился к вашему отцу за помощью. Когда сэру Оуэну стало известно, что ваш отец намеревается опубликовать эти сведения, он нанес смертельный удар, слишком сокрушительный на мой вкус, поскольку в моем деле, сударь, главное — это скрытность. Я знал, что он организовал убийство вашего отца, Бальфура и книготорговца. Я также знал, что сэр Оуэн хранил документ, в котором ваш отец подробно описывал свидетельства существования поддельных акций. Me могу сказать, зачем он хранил эти бумаги. Возможно, он думал, что сможет, если понадобится, использовать их против Компании. Во всяком случае, я велел Кейт Коул выкрасть у него этот документ. Дело яйца выеденного не стоило, ведь сэр Оуэн славился поистине легендарной любовью к шлюхам. А потом я распустил слух, призванный намекнуть ему, что за этой кражей, возможно, стоял я. Понимаете? Возможно. И в то же время я распустил другой слух — что не имею к этому никакого отношения. Я не мог позволить себе нажить такого врага, как он. Я просто распускал слухи, дабы у него возникло некоторое недоверие ко мне, но не такое сильное, чтобы он принял против меня какие-либо меры. Итак, мистер Уивер, если человек потерял что-то в этом городе и желает вернуть пропажу, но не доверяет Джонатану Уайльду, к кому этот человек обратится? У него был небольшой выбор.

— Бог мой, — выдохнул я, — письма, которые он велел мне вернуть от Кейт Коул, были записями моего отца?

— Это действительно так. Он еще носил при себе какие-то сентиментальные письма своей покойной супруги, но мне они были не столь интересны. Выкрав у него обличающий его документ, я вынудил его обратиться за услугами к сыну его жертвы и просить вернуть ему доказательство этого преступления. Я не имел оснований полагать, будто ему известно, что вы сын Самуэля Лиенцо, так что опасаться от вас ему было нечего. Я надеялся, что, найдя украденные письма, вы их прочтете, но я ошибался.

Мне все равно было непонятно, почему Уайльд не позволял мне так долго раскрыть тайну сэра Оуэна и его ответственность за гибель моего отца.

— Почему ваши люди не вскрыли печать на конверте? — спросил я. — Почему вы создали так много трудностей, когда я пытался вернуть документы?

— Нужно было, чтобы мои люди не догадывались, какую роль играют. Я не мог им полностью доверять. Никогда не мог быть уверен, что мои ребята не выдадут меня сэру Оуэну, если вдруг прижмет. Поэтому у вас и возникли проблемы при поиске документов. Смерть Джемми была досадной ошибкой, ну да что тут поделаешь! В любом случае, не исключая возможности, что вы броситесь выполнять поручение сэра Оуэна со всей вашей твердолобой совестливостью, я решил дополнительно подстраховаться — попросил этого дурака Бальфура в обмен на чертовски высокое вознаграждение в пятьдесят фунтов обратиться к вам за услугами. Вы, вероятно, удивлялись, что он потерял всякий интерес к поискам убийцы своего отца. На самом деле ему было наплевать на отца и его смерть с самого начала. И наконец, когда Бальфур предположил, что смерть вашего отца — результат какого-то страшного заговора, вы проглотили приманку. Я пытался подталкивать вас в верном направлении, но это было нелегко. Но теперь вы понимаете, почему я вынужден был обращаться с вами так грубо на глазах у свидетелей. Требовалось, чтобы сэр Оуэн поверил, будто я пытаюсь отвратить вас от расследования. Мне также нужно было застраховаться на тот случай, если вас вынудят публично рассказать о своих действиях. Я был уверен, что вы обнаружите связь с «Компанией южных морей», поэтому я ничем не рисковал, упоминая ее в нашем с вами разговоре.

Хитрости, над разгадкой которых я так долго бился, становились ясными.

— По той же причине, — предположил я, — сэр Оуэн разговаривал со мной публично в парке Сент-Джеймс. Ему было нужно, чтобы вам сообщили, что он заключил договор с вашим главным конкурентом. Вероятно, он хотел показать, что с ним шутки плохи.

Уайльд кивнул:

— Мы оба с сэром Оуэном вынуждены были пользоваться вашими услугами по тем же самым причинам. Естественно, он сделал больше ошибок, чем я, и вы подобрались к нему совсем близко. И ему пришлось попробовать убрать вас со своего пути.

— А когда вы узнали от мистера Мендеса, что я пребываю в угнетенном состоянии, вы послали ко мне подставную Сару Деккер, чтобы направить меня на след сэра Оуэна.

— Откуда вы знаете, что это сделал я?

— У кого, кроме Джонатана Уайльда, имеется наготове труппа из актрис-шлюх?

— Действительно, у кого?

Какое-то время я сидел молча.

— Потрясающе! — сказал я наконец, — Но вы определенно выиграли.

— Конечно, — добавил он, — была и другая возможность. В ходе вашего расследования сэр Оуэн мог погубить вас. В результате я не потерял бы своего нынешнего врага, но устранил бы врага будущего.

— А может, убийство сэра Оуэна — это ваших рук дело? — сказал я. — Может, вы просто выставили его главным организатором этой аферы, а потом убили, чтобы он не сказал правды.

— Должно быть, вы переутомились, если полагаете, что мне одному по плечу организация такого преступления. На мой взгляд, смерть сэра Оуэна скорее похожа на дело рук одной из этих компаний, которые наносят удары дерзко, но тайно. На мой стиль вовсе не похоже. Я предпочитаю делать такие дела тихо и тайно.

— Как со мной, — заметил я.

— Совершенно верно. Видите ли, мистер Уивер, на мой взгляд, я вам ничего не должен. Сказав это, я подумал, что мы могли бы сосуществовать. Но сказал я это, только чтобы усыпить вашу бдительность. Я не думаю, что мы сможем сосуществовать, и мы непременно столкнемся рано или поздно. Позвольте мне еще кое-что добавить, так как я заметил, что вы трепетно относитесь к вопросам . справедливости. Трое людей, работавшие на сэра Оуэна, — те самые, которые убили Майкла Балъфура, — ждут судебного расследования в Ньюгетской тюрьме, пока мы с вами здесь разговариваем. Они сидят не за убийство, но за другие тяжкие преступления, которые я смог подстроить и которые тянут на виселицу. Эти люди представляют угрозу нашему городу. Думаю, вы со мной согласитесь, что не только я получу пользу от их уничтожения, но и весь Лондон. — Он хихикнул. — В конце, полагаю, мы с «Компанией южных морей» действовали согласно, хоть и не сговариваясь. У нас были одни и те же цели, и каждый по-своему стремился к одному и тому же. Я организовал разоблачение сэра Оуэна, используя вас в качестве инструмента. Они в свою очередь организовали его физическое уничтожение. На самом деле я до определенной степени зависел от их желания устранить его, так как ни Компания, ни я не могли подвергать себя риску, что он раскроет вещи, о которых ему было известно. — Уайльд в задумчивости поглаживал подбородок. — Возможно, я преувеличивал, говоря, что мы с Компанией преследовали одну цель, так как я направлял их, и довольно успешно. На самом деле я манипулировал Компанией так же мастерски, как манипулировал вами.

Я знал, что он говорит правду, но поймал себя на желании, вопреки доказательствам, поверить, будто это сделал Уайльд, поверить, что я неправильно понял подмигивания и кивки Адельмана. Уайльд влиятелен, но все-таки он человек, а человека можно уничтожить в одно мгновение. «Компания южных морей» — это абстракция, которая может убивать, но ее убить невозможно. В своем алчном стремлении распространять бумажные ценности она сочетала в себе все то, о чем говорил Элиас. Она была безжалостной, жестокой, невидимой и вездесущей, как сами банковские билеты.

Мне не хотелось думать об этом абстрактном преступнике, к тому же передо мной сидел живой преступник из плоти и крови.

— Думаю, — сказал я после паузы, — я буду радоваться, когда увижу вас на виселице.

Я видел, что мое высказывание потрясло Уайльда. Возможно, он привык к тому, что может предугадать каждый мои поступок и каждое мое слово.

— Вы дерзите, сударь. А мне казалось, вы научились относиться ко мне с уважением. Думаете, вам под силу меня одолеть? Вы один. Уписр, — сказал он, — а у меня легион солдат.

— Это так, — сказал я уже на пороге, — но они вас ненавидят и когда-нибудь погубят.

Глава 36

Я начал это повествование с целью рассказать о приключениях, которые произошли в моей жизни, но оказалось, что я поведал на этих страницах только одну историю. Возможно, как сказал бы Элиас, по деталям можно судить об общей картине.

Недели через три после нашей встречи с Уайльдом я прочел в газете, что тело Вирджила Каупера обнаружили выброшенным на берег Темзы. Коронер заключил, что он свалился в воду, будучи пьяным. Я расспросил людей, но все считали, что его смерть — результат нелепой случайности, из чего я сделал вывод, что бумажные заговорщики лишили жизни еще одного человека, оставаясь безнаказанными.

Что касается меня, мое пребывание в качестве гостя в доме на Брод-Корт стало неудобным. Адельман перестал ухаживать за Мириам, но довольно часто заходил с деловыми визитами. Я с трудом смотрел в глаза человеку, который был непосредственно причастен к заговору, едва меня не погубившему. Мой дядя остался равнодушен к тому, что сделали Адельман и Компания, за исключением того, что в конце концов они выступили против убийцы моего отца. Возможно, я судил слишком строго тех, кто лишил жизни такого преступника. Каковы бы ни были обстоятельства его смерти, сэр Оуэн, насколько я знал, убил четверых человек, в том числе и моего отца. Нет, я не был возмущен грубостью, с которой «Компания южных морей» вершила свое правосудие. Меня беспокоило что-то другое. Безразличие ее правосудия. Им было не важно, что сэр Оуэн — преступник; единственное, что имело для них значение— это что он представляет угрозу Компании. Их наказание не имело отношения к людям, у которых сэр Оуэи отнял жизнь, но касалось прибыли, которой он угрожал. Какую выгоду может принести смерть? Какой процент принесет лишение жизни человека? Это была своего рода спекуляция кровью, биржевая операция посредством убийства.

Каждый год в конце октября мы с Элиасом встречаемся в какой-нибудь таверне, чтобы отметить годовщину смерти сэра Оуэна. Мы назвали ее Днем Мартина Рочестера. Это был наш личный праздник, на котором мы не радовались, но напивались. Мы вспоминали наши приключения, и я часто записывал сказанное из страха, что могу забыть. Эти неряшливые записи послужили основой данных мемуаров, которые я на этом заканчиваю.