Ирина Лисовская
      Чудо-юдо
      "Никогда я не буду любить," - еще в юности, давным - давно прочитала Наталья Сергеевна у Мирдза Кемпе и запомнила на всю жизнь. Но себе сказала: "Любить-то я буду, а вот стареть... Никогда я не буду стареть! Вот так вот вам всем!" - перефразировала она.
      И действительно в свои пятьдесят она выглядела на тридцать пять: лицо гладкое, без морщин, глаза - большие, яркие, улыбка - ослепительная!
      Она "бросала" свои жгучие глаза то вправо, то влево, натыкалась на восхищенные взгляды мужчин и испытывала удовольствие от этого взглядобстрела. Шея у Натальи Сергеевны была длинной, поэтому хочешь -не хочешь, а голову приходилось держать высоко. От высоко посаженной головы, от походки "а ля Клаудиа Шиффер" Натуся, как ее называли те, кто любил, казалась королевой.
      А к королеве-то запросто не подойдешь и не спросишь у нее, к примеру: "Извините, где находится нофелет?" Вот и получилось у Натуси, что стареть то она не старела, но до сих пор прибывала в состоянии ожидания любви.
      Наталья Сергеевна была человеком целеустремленным. Она готовилась к встрече с любовью ежедневно, как спортсмен к олимпийским играм. Вот почему она не позволяла лениться ни душе, ни телу. Она изнуряла тело всевозможными коллонетиками и шейпингами, очищала свой организм от шлаков по системе всех известных и неизвестных целителей, меняла прическу и цвет волос. Потому что знала - любят молодых, а не старых.
      Все самое значительное приходило к Натусе с большим опозданием. Она жила в другом ритме, как будто на другой планете, где "дольше века длиться день". В иняз поступила позже всех своих одноклассников - в двадцать четыре года. Ребенка родила тоже позже всех - в тридцать. А любовь приготовилась ждать до пенсии.
      Замужем была... когда-то. Но любовь и замужество не всегда одно и то же. Точнее - никогда.
      После окончания ИНЯЗА Наталья Сергеевна поехала в Сибирь как декабристка, преподавать в институте английский. Познакомилась с "красой и гордостью" кафедры литературы. Стали жить вместе в комнате, которую снимала она. "Краса и гордость" был писателем. Пока непризнанным. Когда "краса и гордость" напивалась, она плакала и требовала признания своего таланта, хотя мало, что для этого делала. Натуся вдохновляла его, просила потерпеть и писать, как можно больше и лучше.
      Но когда Наталья объявила "красе", что она беременна, писатель вдруг вспомнил, что его папа и мама давно не видели своего сына. Поэтому он возьмет недельку за свой счет и слетает к ним на Дальний Восток, в Комсомольск - на - Амуре, а потом они непременно решат свои проблемы.
      Больше Наталья Сергеевна не видела его никогда. Пришлось возвращаться в Питер к своей единственной любимой бабушке и воспитывать Тислу вдвоем.
      Клавдия Федоровна, а в быту просто Клавдея, как назвал ее муж, была толстой и маленькой. Ее когда - то миленькое личико теперь напоминало блин с дырками и пупырышком. Дырками, вернее дырочками были два глаза и рот, пупырышком был нос.
      Ей тоже было пятьдесят, и выглядела она на все пятьдесят пять. Клавдея все получила вовремя. Вовремя вышла замуж за красивого Витю, который на пять лет был ее старше. Вовремя поступила и окончила экономический институт, где и познакомилась с Витей, вовремя родила ему детей - мальчика и девочку. Мальчику уже шел двадцать восьмой год и жил он почему-то всегда с бабушкой в Москве. А девочке - двадцать четвертый, и жила она с мамой в Петербурге.
      Наталья Сергеевна и Клавдия Федоровна дружили с первого класса и продолжали дружить до сих пор. Дружба заключалась в том, что Наталья Сергеевна заходила иногда к Клавдее, чтобы сравнить, насколько она, Натуся, помолодела, и насколько Клавдея набрала в весе и в годах. Клавдия Федоровна всегда очень искренне восклицала одно и тоже: "Господи, ты опять помолодела!" На что Натуся сплевывала три раза через плечо и говорила: "Не сглазь!"
      Клавдия в душе завидовала Натусе. Хотя у Натуси, кроме вечной молодости, сына - бездельника и кота ничего не было. Они жили в коммуналке с "соседями - невидимками", как называла их Натуся. Соседи почти никогда не выходили из комнаты.
      А Наталья Сергеевна завидовала Клавдии Федоровне. У Клавдии Федоровны был хорошо зарабатывающий муж, вместе с Клавдеей потерявший на дорогах жизни красоту и стройность. Он был такой же толстый, как и она, с большим животиком и таким же лицом в виде блина. И выглядел он в свои пятьдесят пять на все шестьдесят. У них была хорошая по российским меркам трехкомнатная квартира, заставленная мебелью и застланная коврами. Клавдея и Витек (так называла его жена) ходили по квартире боком.
      Натуся тоже мечтала свить свое гнездо в виде отдельной от невидимок квартиры. В отпуске она не была уже три года - деньги копила. Но в этом году Наталья Сергеевна решила отдохнуть. Когда она поняла, что храня деньги в сберегательном банке она помогает этим только банку, она решила плюнуть на это унизительное занятие и отдохнуть в свое удовольствие.
      С удовольствием она отдыхала только на Слынчев Бряге. Наталья Сергеевна уже раз пять была в Болгарии и с радостью отправлялась туда в шестой. Отдыхать в Болгарии дешевле, веселее и комфортнее. А море?! Море, как известно, Черное, но почему-то такое чистое! А самое потрясающее, что пляж очищают маленьким комбайном. Поэтому окурков, пачек из - под сигарет, салфеток и прочего "трэша" на Слынчев Бряге днем с огнем не сыщешь. А о гостинице и говорить не приходиться. Кондиционер, махровые полотенца даже для ног и постельное белье меняют через день.
      Она быстро сошлась с некоторыми особями женского полу и почти каждый вечер танцевала в маленьких ресторанчиках на берегу моря, пила нежный и дешевый джин с тоником, а утром - плавала и загорала. Флирт Натуся не любила. От назойливых болгар ее спасали подружки и ее резвые ножки.
      В Питер Натуся вернулась загорелой, с двумя чемоданами турецко-болгарских вещей, помолодевшей и похудевшей еще на килограмма два.
      В аэропорту ее никто не встретил. "Тисла не получил телеграмму или еще не вернулся из похода, или вернулся и получил, но забыл встретить", подумала она.
      Сына Наталья Сергеевна назвала в честь знаменитого артиста Мcтиславом. В быту называла сокращенно - Тисла. Мcтислав означает - Мcти славой! Вот он и мcтил. Почти никогда не выполнял ее просьб и своих обещаний. Она на него не обижалась. Он был добрый, но неорганизованный и ленивый. "Если он когда-нибудь и прославиться, то только своей ленью", думала Натуся...
      ***
      Натуся прилетела поздно ночью. Добраться до дома можно было только на такси. Но сначала нужно было вынести чемоданы и сумочки к стоянке. Наталья Сергеевна стояла и разглядывала мужчин - к кому бы обратиться за помощью?.. И увидела. На нее смотрел молодой человек, и его взгляд был ей симпатичен. Ростом он был чуть выше Натальи, лет тридцати, одет в джинсы и легкую куртку.
      Натуся подошла к нему, и, сложив на груди руки, стала говорить:
      - Дорогой мой, пожалуйста, помогите мне вынести вещи к стоянке такси. Умоляю Вас.
      После такой мольбы вряд ли кто откажет даже некрасивой женщине, не то, что Натусе.
      Молодой человек смотрел на Наталью Сергеевну спокойно и без вздоха, что, мол, никуда не денешься, спросил:
      - Где Ваши вещи?
      - Рядышком, молодой человек.
      Молодой человек взял тяжеленные чемоданы.
      - У вас там, что? Кирпичи?
      - Почти.
      Наталья Сергеевна взяла сумочки, и они пошли к выходу. На стоянке было штук двадцать такси и ни единого человека.
      Молодой человек спросил:
      - Вы не возражаете, если я поеду с вами? Вам ведь в город?
      - Да, разумеется, пожалуйста.
      - Я быстро. Только вещи возьму.
      Натуся села назад, окружив себя сумочками, молодой человек вперед. Проехали минут двадцать - тридцать, машина остановилась у светофора и ехать дальше не захотела. Шофер нажимал на газ, но машина брыкалась, как жеребенок, и с места так и не тронулась.
      - Все, - сказал водитель такси, - приехали.
      - То есть, как это - приехали? - с ужасом спросила Наталья Сергеевна.
      - Сломалась, собака.
      - И что же будем делать? - спокойно спросил молодой человек.
      - Думать, - отвечает шофер.
      - Всю ночь? - спросила Натуся.
      - Нет. Минут...несколько.
      "Может выйти и поймать другое такси? - вяло спросила себя Наталья Сергеевна. - Нет. Будь, что будет. А то вообще налегке приехать можно".
      - Подумали? - спросила Натуся.
      - Да. Сидите. Ни шагу из машины. Здесь недалеко частный сектор есть. Пойду искать.
      И ушел.
      - Господи, почему мне так не везет? Сын не встретил. Машина сломалась.
      - У Вас сын?
      - А, что, не похоже?
      - Да нет, это я так.
      - Как Вас зовут, молодой человек?
      - ... Алексей, - не сразу ответил попутчик.
      - Алешенька, - Натуся очень любила уменьшительно - ласкательные имена, - у Вас не найдется сигареты?
      - Найдется.
      Они закурили.
      - Вы давно курите? - спросил Алексей.
      "Господи, какой странный вопрос. Ему - то, какое дело", - подумала Наталья Сергеевна.
      - Начала курить задолго до рождения сына, но курю очень редко. Когда...делать нечего. А вы из отпуска возвращаетесь?
      - Нет, я вернулся из длительной командировки в свой родной город.
      "А вдруг он из тюрьмы вышел? Все спрашивает. Смотрит так внимательно. Изучает..."
      Я долгое время жил в Москве с семьей, - продолжал Алексей. - А теперь вот вернулся.... К маме с папой.
      "Я сумасшедшая, честное слово. У меня больное воображение. Это все ночь и усталость", - Натуся заулыбалась сама себе.
      Алексей увидел ее улыбку в водительское зеркальце.
      - У Вас... голливудская улыбка, - сказал он.
      - Ага. Я знаю.
      Он повернулся и так взглянул на нее, что у Натуси что-то оборвалось внутри и застучало сердце. Ей было одновременно и страшно, и хотелось, чтобы он еще раз так взглянул.
      - Часто говорят?
      - Что?
      - А... Да, а что?
      Он улыбнулся и застрял взглядом на ее лице.
      "Что со мной? Чушь какая-то... Вот и любовь! С первого взгляда". Ха-ха-ха - нервно улыбнулась Наталья Сергеевна и сказала:
      - Вы меня смущаете. Не смотрите на меня так.
      Он отвернулся.
      - Я - художник. Портретист. Привык вглядываться в лица. У Вас выразительное лицо.
      "Выразительное. Художник. Не поддамся на провокацию. Змий!" - боролась с собой Натуся. - "Я - не Пугачева, а он, слава Богу, не Киркоров. Продолжаем ждать! А об этом самоуверенном мальчике - забыть!"
      -Ваши родители знают, что Вы едете?
      - Нет.
      - А если они на даче или еще где - нибудь?
      - Ну, тогда я напрошусь к Вам.
      "Какая наглость! Что он себе позволяет? Самоуверенный болван! А вдруг он врет, что художник? Что ему нужно от меня? Смелее! Не показывай страх, Наталья!" - приказала себе Натуся.
      - Неудачная шутка, - строго сказала она.
      - Да. Согласен. Просто Вы похожи на... - и замолчал.
      Натусе стало интересно, на кого она похожа.
      - На кого?
      - На одну давнюю знакомую. Я ее... никак не могу забыть.
      "Ах, как интересно! Не может он ее забыть!... Бог его знает, может, не врет?"...
      "А вдруг он любил ее? А? - продолжала диалог с собой Наталья Сергеевна. - Это так романтично!.." И спросила:
      - Любили ее, раз не можете забыть.
      - Кого?
      - Ну, прямо как в анекдоте... У вас провалы в памяти? Ну, знакомую, которая на меня похожа.
      - Любил?.. Да, наверное...
      Тут прибежал шофер. Стал что-то быстро, быстро говорить. Попросил выйти из машины и толкнуть ее. Они вышли, толкнули. Сели. Шофер что-то пошебуршил, и машина завелась.
      Проехали немного. Шофер все говорил и говорил о машине, о сервисе. Натусе хотелось продолжить разговор с Алексеем и она спросила:
      - А она знала?
      - Что?
      - Ну, что вы ее... любили?
      - А... Вы об этом. Нет.
      - Как интересно... Почему?
      - А вдруг бы она сказала, что, мол, спасибо за любовь, но она мне не нужна или что-нибудь в этом роде.
      Наталье Сергеевне хотелось прочитать ему нотацию, сказать, что, может, она Вас тоже любила, да стеснялась признаться. Но она помолчала. Вздохнула и сказала:
      - А мне хотелось бы услышать такие слова даже от нелюбимого человека. Они были бы зернышками, потом бы проросли и стали бы нежным чувством или чем - либо еще... Только неумная женщина, молодой человек, сделает мужчине больно после таких слов.
      Алексей молчал.
      Когда поднимались на лифте, он смотрел на нее нежно и грустно.
      "Да что это с ним? - подумала Наталья. - Просто плакать хочется от такого взгляда".
      Он проводил ее до самой квартиры, поцеловал руку и пристально посмотрел в глаза. У нее защемило сердце.
      - Поезжайте домой, Алеша, я уверена, Вас там ждут. Спасибо большое за помощь.
      Он уехал на лифте вниз. Она открыла дверь своего тихого убежища. Пахло чистотой. "Невидимки" порядок навели. Какие замечательные людишки - и не видно их, и не слышно! Молодцы! Так держать!" - похвалила Наталья Сергеевна своих соседей.
      Сын Тисла не любил ни спорт, ни танцы, ни умственного труда, но любил длительные походы в горы или просто в луга и поля. И еще он любил наводить порядок в своей и Натальиной комнате.
      - Быть тебе уборщицей, Тисла, - говорила ему Наталья.
      Он поднимал на нее бычьи глаза и криво улыбался.
      - Ну, и ладно, - отвечал он.
      Было два часа ночи. Натуся очень хотела спать, но она заставила себя принять душ и только после этого упала в свою любимую двуспальную кровать, где обычно на второй подушке спал кот. Кота дома не было. Натуся отдала его на время отпуска старушке из соседнего подъезда.
      Проснувшись после обеда, Наталья Сергеевна прежде всего обзвонила всех своих подруг. Она по пол часа рассказывала о прекрасном отдыхе, советовала ехать только туда - в Болгарию - и именно на Слынчев Бряг.
      Клавдее она звонить не стала, так как знала, что она с мужем - Витьком будет до конца августа на даче, где ни электричества, ни душа, ни магазина, ни тем более телефона и в помине не было. Клавдея каждый раз звала Натусю отдохнуть на даче, но Наталья не хотела отдыхать в нечеловеческих условиях и предпочитала загорать у Петропавловки, нежели на грядках у Клавдее.
      Про кота Натуся вспомнила к ночи следующего дня. "Ладно, заберу завтра. Все равно кормить нечем. От Мстислава ничего нет. Значит еще в походе. Подожду еще денек и начну звонить его друзьям. А сейчас чайку, сигаретку и баиньки.
      Она закурила и вспомнила взгляд своего вчерашнего попутчика. И опять защемило сердце.
      "Ну почему он мне не встретился раньше, лет пятнадцать - двадцать назад? Почему? Почему у меня все не как у людей, почему мне не везет? Почему? А? И телефон я ему не дала... А вдруг бы что - нибудь?... Нет, это невозможно. Я буду стесняться его. Я ему в матери гожусь. Не могу я так, не могу. А почему другие могут, а я нет? Любви все возрасты... Это мужчинам все возрасты, а нам... Понравился он мне, что ли?... Нет! Нет! Прочь, грех. Прочь. Завтра же подам объявление в газету, что хочу познакомиться. Будет забота: ждать, писать, встречаться с такими же сумасшедшими, как я. А его забыть!"
      За котом она пошла на следующее утро.
      Кот Матвей долго не хотел выходить из укрытия. Баба Дарья звала его, уговаривала, мол, хозяйка приехала. Натуся слушала, слушала и полезла под кровать, где Матвей сидел ни жив, ни мертв. Вероятно, он не мог простить предательства хозяйки. Как она могла отдать его бабке, которая даже не позволяла спать на подушке!?
      Наталья выволокла кота, погладила, поцеловала, прижала к груди и пошла с ним домой. Матвей обнял ее за шею, вытянул задние лапы и замурлыкал.
      - Солнцы мои, - именно на конце букву "ы" произносила Натуся. - Пуся Муся моя золотая. Ты думал, я навсегда тебя отдала? Ну что ты, что ты, моя рысь, засушенный ты мой тигр!
      Засушенным тигром Матвея прозвал Мстислав. Кот был внешне очень похож на тигра, но... очень уж добрый. Эта черта характера - не в хищника.
      "Пуся - муся" быстро вспомнил все свои потаенные места. Бегал по квартире, как конь. Хвост торчал трубой, и казалось, что на его морде появилась улыбка.
      "Каждому нужен дом", - подумала Наталья Сергеевна, - даже коту.
      Вечером позвонили. Наталья была на кухне и не успела добежать до телефона. Телефон был ее и стоял в ее комнате. Комната у Натальи Сергеевны была большая - тридцать два квадратных метра. Они жили в старых домах Санкт - Петербурга, в одной из "коммуналок". Наталья перегородила эту полезную площадь и получилось две комнаты, правда, смежных. У них с сыном было уютно и тепло. Натуся любила свой дом и сына тоже.
      На стенах висели фотографии Натальи, ее сына и бабушки, гитара, которую снимали во время посиделок ее подруги и просили сыграть и спеть хозяйку дома, на полках с книгами стояли всевозможные вазочки, статуэтки, корзиночки с засушенной экибаной, светильники и свечи.
      "Кто же это мог быть? Кто это звонил так поздно? А вдруг это он? Прямо, щас! Он и фамилии моей не знает, как он узнает мой телефон?
      Натуся часто разговаривала со своим внутренним оппонентом, и иногда они добирались до истины.
      "Так. Довольно! Чай, сигарету и в постель!"
      Опять позвонили.
      - Да, я слушаю.
      - Добрый вечер. Вы еще не спите?
      -Да нет пока, раз разговариваю.
      И тут ее как обухом по голове ударили. Она узнала его голос. Бред какой - то! Так не бывает!
      - Извините, что поздно звоню, Наталья Сергеевна, но я звонил Вам час назад. Где это Вы ходите по вечерам?
      - Как Вы узнали мой телефон? - как можно строже спросила Наталья Сергеевна.
      Алексей не замечал ее строгости и продолжал непринужденно говорить.
      - Как где? А 09 на что?
      - Но Вы же и фамилии моей не знаете!
      - Кто Вам сказал? Знаю. Она у Вас в списке жильцов значится.
      "Ах, вот оно в чем дело, - подумала Наталья Сергеевна, - наблюдательный молодой человек."
      В их подъезде каким-то чудом сохранился список жильцов на I этаже, сделанный еще в 70-е годы и никогда не снимавшийся со стены.
      - У Вас проблемы, Алексей? Вы ночевали на вокзале?
      - Нет, я ночевал у родителей, в квартире. Их нет, но сестренка дома. А Вам звоню... Хочу попросить Вас составить мне компанию в Эрмитаж.
      Наталья Сергеевна любила Эрмитаж, и раз в месяц непременно посещала музей.
      - Не откажите мне в любезности пройти со мною в Эрмитаж, - забавно пропел Алексей.
      Наталья улыбнулась.
      - Вот Вы и улыбнулись. Правда же?
      - А почему именно я, а не сестренка или та самая, которую забыть не можете?
      - Сестренка уезжает к родителям на дачу, а та самая... у нее уже другая семья. Надо, Наталья Сергеевна, не в прошлое возвращаться, а будущее строить. Тем более, что я чувствую в Вас родственную душу.
      - Кстати. А кто Вы по профессии?
      - Я - переводчик с английского.
      - А... Ну, так как? Составите компанию?
      - Хорошо. Я согласна показать Вам мой любимый музей.
      - Завтра в 10.00, нет, в 11.00 у Эрмитажа. Или мне за Вами зай... заехать?
      - Нет, встретимся у главного входа.
      Наталья Сергеевна была хороша как никогда. Короткая юбка. Длинный модный пиджак. Высокий каблук - специально для него - пусть смотрит на нее снизу вверх! Прическу сделала сама.
      Она готовилась к встрече с шести утра! Пришла ровно в одиннадцать. Его не было.
      "Может, я его не узнаю? Хорошо. Подожду пять, нет десять минут. И тогда пойду".
      Она ходила взад - вперед, то всматривалась в каждого прохожего мужчину, то смотрела на часы. Прошло пять минут. Семь... кто - то положил ей руку на плечо. Она резко повернулась. Это был он. Он не смотрел на нее снизу вверх, так как они были одного роста.
      - А я за вами уже минут десять наблюдаю.
      - Зачем?
      - Нравится. Вы очень забавно нервничаете. Рука не болит?
      - Какая?
      - Левая. Вы без конца поднимали ее к глазам. Покажите - ка.
      Она подала ему руку и он поцеловал ее.
      - Умеете, умеете обращаться с дамами. Так уж и быть! Прощаю Вас.
      - Только не прощайтесь.
      И взгляд, прямо в глаза. Опять ей стало не по себе. Опять что - то дрогнуло внутри.
      "Не замечать никаких взглядов! - приказала себе Наталья Сергеевна.
      Они пошли в Греческий зал, вернее в Античный. Потом поднялись посмотреть скульптуры Родена. Они смотрели на "Поцелуй" и Наталья представила, что это он ее целует. Она смутилась и улыбнулась.
      - Эротично, правда? - сказал Алексей.
      - Да, красиво.
      - Прекрасно. За это можно все отдать! И до того я в это верю... тихонько пропел Алексей.
      "Опять! Господи, спаси и сохрани, не дай в него влюбиться! Наваждение! Он искушает. А кончится тем, что испугается и убежит. Я ведь старше его".
      - Не знаю, стоит ли за поцелуй отдавать все.
      - Это не поцелуй. Это - любовь... За нее - стоит.
      - Ах, как романтично, поэтично, но не современно!
      - Откуда такой цинизм. Наталья Сергеевна?
      "Что же я делаю? Что говорю? Я же так не думаю. Срочно перевести разговор на другую тему!"
      А сама сказала:
      - Это Вы на словах такой поэтичный и романтичный. А встретите такую любовь в жизни и испугаетесь
      - А я ее давно встретил.
      Она похолодела, окаменела даже. Ей показалось, что это он о ней говорит. Но она заставила себя думать, что о ком - то другом.
      - Так нельзя любить. Это болезнь.
      - А как надо любить?
      - Без страстей. Тихо и нежно.
      - А что, любовь разве не может быть нежной и страстной в одно и тоже время?
      - Не знаю.
      - Вы не любили никогда?
      - Не знаю.
      - А что Вы знаете?
      - Послушайте, почему Вы мне устраиваете допрос? Кто Вы такой?
      - Простите меня, простите! Я не хотел Вас обидеть. Умоляю, простите.
      Он взял ее руку и стал целовать.
      - Не надо. Довольно. Я прощаю Вас.
      - Послушайте, Наталья... Сергеевна, я хочу загладить свою вину. Я приглашаю Вас... в кафе. Пойдемте, посидим, поговорим, выпьем за знакомство. Пожалуйста, не отказывайтесь.
      - Хорошо, хорошо. Успокойтесь. Идемте.
      Они зашли в уютное современное кафе недалеко от Дворцовой площади. Заказали шампанское, мороженное и орехи. Он шутил, рассказывал анекдоты. О любви - ни слова. Только об искусстве, о театре, о балете. Она смеялась, страхи ушли.
      И он сказал:
      - Позвольте мне нарисовать ваш портрет. Когда Вы смеетесь, Вы просто чудо! Я и картину назвал бы - ЧУДО!
      - Чудо? Чудо - юдо, а не чудо!
      - Можно чудо - юдо. Но оттенок другой. Вы свет и радость. А юдо - это из области страхов и темноты.
      - Хорошо! Делайте из меня ЧУДО!
      Он проводил ее до квартиры, поцеловал руку и ушел. Сказал, что позвонит завтра - послезавтра.
      Она ждала его звонка весь день. Она уговаривала себя, что быть изображенной на полотне - это здорово, это интересно. Но сердце ныло от нежной печали, от предчувствия. "Нет, не хочу называть этого слова. "Это" испугается и убежит, если я назову его по имени. Как древние? Они боялись называть страшную силу своим именем и придумывали ей другое название. Ну, когда он позвонит?"
      Он не позвонил.
      Она даже постарела к концу дня и сказала себе - "Баста! Не буду ждать! Мне все равно, позвонит он или нет".
      - Матвеюшка, золотой ты мой, иди к мамочке. Иди скорее, дитя мое!
      Дитя вышло из шкафа. Оно любило там спать. Дитя потянулось и рухнуло на пол, толстое и мягкое.
      -Ты - моя радость!
      Это мягкое чудо, кот, спасал ее. Он забирал у нее боль и возвращал тепло и покой.
      Алексей позвонил в восемь утра на следующий день.
      - Наталья. Алле.
      - Да, я слушаю.
      - Приду сегодня в одиннадцать, будь готова.
      - Кто это?
      - Да это я - Алексей. Спишь что - ли?
      - А который час?
      - Не знаю. Я всю ночь работал.
      - Где?
      - Я делал эскизы твоего портрета.
      - А...
      - Ты все еще не проснулась! Разрешаю поспать еще до 9.30, а потом приготовиться к сиденью и терпенью.
      И положил трубку.
      Наталья рухнула на постель. Полежала минут пять, а потом вскочила и заорала:
      - Господи, он позвонил!
      И сразу же оборвала себя: "Стоп! Успокойся. Быстро в ванную! Зарядку! Маску! Ничего не будет! Не жди!"
      И запела:
      Все, как прежде, все та же гитара,
      Шаг за шагом ведет за собой.
      В такт аккордам мелодии старой
      Чуть колышется вальс... или шарф голубой.
      Она летала по комнате. То вытирала пыль, то запихивала раскиданные вещи. Потом мучила свое тело зарядкой, принимала душ... В общем, готовилась к встрече.
      Наконец, она посмотрела на себя в зеркало и не узнала себя. Она была молода и красива. Ей было двадцать, а не пятьдесят.
      Позвонили в дверь. Она открыла. В коридоре было темно. Наталья Сергеевна пригласила Алексея в комнату. Он взглянул на нее, она на него.
      - Вы отлично подготовились. Только все нужно сделать иначе.
      - То есть?
      Он взлохматил ей волосы, попросил переодеться в халат. Она подчинялась ему беспрекословно. И никак не могла понять почему.
      Он был скуп и точен в движениях. Усадил ее на кровать в "нужной" позе. Поза была соблазнительная: руки - назад, корпус - назад, нога вперед, пола халата откинута и нога, поэтому обнажена.
      - Вы должны упоительно хохотать, как если бы Вам рассказали смешной анекдот.
      - Тогда рассказывайте анекдот, а то я не могу просто так взять и захохотать.
      - Всему свое время.
      Алексей поставил мольберт. Он рисовал ее какими - то разноцветными мелками.
      - Можно я пока приму нормальную позу?
      - Нет.
      - Изверг, - сказала она.
      - Да, я знаю. Искусство требует чего - то.
      - Ничего оно не требует. Это мы чего - то требуем от него.
      - Возможно, возможно. Прочь философию, прочь уныние. Слушайте анекдот и хохочите.
      Анекдот был с "бородой". Натуся только усмехнулась.
      - Нет, это не хохот, а ухмылка.
      - Мне не смешно.
      - Слушайте следующий анекдот.
      И опять он был не смешной.
      - А почему я должна уморительно смеяться?
      - Упоительно хохотать!
      - Ну, упоительно хохотать? Может, просто улыбнуться? Светло и... как нибудь еще.
      - Как?
      - Как будто что-то хорошее свершилось.
      - А что? - спросил Алексей и посмотрел прямо ей в глаза.
      Ей стало неловко.
      - У меня затекла спина. Я уже сижу так минут пятнадцать.
      Он подошел к ней, положил ей руки на плечи и стал массировать спину, шею, плечи. Потом развернул ее к себе, посмотрел ей в лицо и поцеловал. Сильно и уверенно. Он обнял ее и целовал долго, страстно. Она поначалу брыкнулась, но он прижал ее к себе и не выпускал из рук.
      Наталья Сергеевна хотела этого давно! Ее копившиеся годами страсть и нежность, наконец - то нашли себе выход.
      Она стала раздевать его. Они целовали друг - друга! Она хотела шептать ему: "Я люблю тебя, люблю! Спасибо тебе, спасибо!" Но она не говорила, не шептала, вообще не проронила ни звука. Она боялась, что волшебство исчезнет, и он очнется.
      Зато он повторял без конца.
      - Верь мне, верь! И ничего не бойся.
      Потом они лежали рядом. Она улыбалась. Действительно что-то случилось! На небесах и в их судьбе! Он посмотрел на нее, улыбающуюся, вскочил, и стал быстро, быстро "чиркать" своими мелками.
      Наталья Сергеевна не могла и пальцем пошевелить. Лежала, разбросав руки и ноги.
      - Ты - сумасшедший.
      - Тихо. Молчи. Не шевелись. Вот - чудо. Чудо любви, нежности и страсти. Ты была права. Не хохот. А - это. Он говорил, говорил... Натуся повторяла "угу - угу". Алексей поймал линию ЧУДА!
      Он отложил мелок, подошел к Наталье, наклонился и стал нежно покрывать ее поцелуями.
      А она задавала себе вопрос: "Почему он выбрал меня? Почему? Бог есть! Он вознаградил меня за терпение и спустил свой дар с небес. Я люблю его! Люблю! Люблю! Иных слов я найти не могу".
      Он встал, взял со стены гитару и запел.
      "Ну, талант! И жнец, и швец и на... гитаре игрец!" - подумала Натуся.
      - Моя любовь - нежданная печаль.
      Мир несказанных грез!
      И все, о чем так долго я мечтал
      Нечаянно сбылось.
      Моя любовь, тебя мне не увидеть, нет!
      С тобой мне не расстаться, нет!
      Тебя увидел я...
      Пел Алексей с чувством. Проникновенно пел. У нее защемило в носу, захотелось плакать. Но она спросила:
      - Кому песню посвящаешь? Своей первой любви?
      - Какой первой?
      - Той первой. На меня, которая похожа.
      - Есть только ты! Больше никого нет! - сказал Алексей, повернулся к ней, и они опять унеслись в небеса.
      Наталья проснулась оттого, что ей стало холодно. Она лежала на животе рядом с ним, голова ее была у него на груди. Он тихо посапывал. От нежности, от счастья, что он - рядом, она тихонько, чтобы не разбудить его, стала прикасаться к нему губами. Она целовала его и молила Бога, чтобы создатель не отнимал его у нее! "Дай счастья мне, дай хоть немного. Не отнимай его у меня!"
      Алексей ушел в полдень и вернулся к Натусе вечером. Он продолжал писать ее портрет, а потом опять они лежали рядом, вставали в полдень, он уходил пот делам и вновь возвращался.
      Это продолжалось неделю или больше, а может быть, всю жизнь...
      Наталья Сергеевна забыла о реальности, забыла о сыне, о коте, о подругах; она вообще не понимала, где она, что это с ней и долго ли все это будет длиться.
      - Завтра приезжает мать с отцом с дачи. Надо с ними побыть, - сказал Алексей.
      "Вот и все, - подумала Наталья, - просыпайся, дорогуша, сон закончился".
      - Это конец? - спросила она.
      - Какой конец?
      - Ты уже закончил... мой портрет?
      - Нет, я только начал его писать, - сказал Алексей, подошел к ней и поцеловал нежно-нежно.
      - Верь мне, верь, мы никогда не расстанемся.
      - Опять земной шар уплыл под их ногами.
      ***
      Натуся заставила себя приняться за дела. Она вспомнила о Клавдее, о сыне, о коте.
      Клавдее пора было уже вернуться с дачи - надо ее навестить. Сын все еще где-то бродит по горам - обзвонить всех его друзей и узнать, собирается ли он спускаться.
      Кот с утра до ночи спит в шкафу - выволочь, накормить, помыть, зацеловать, чтобы простил взял высокую ноту, при этом поднимал лапу, как пионер.
      Матвей, когда бывал в хорошем настроении, "пел" и поднимал лапу, вытягивал ее вверх. Пение заключалось в длинном звуке не то "мя" не то "а", который тянул кот несколько секунд. Его все хвалили, и Матвей мог повторять этот номер бесконечно.
      После концерта кота целовали в пузо и чесали за ушами.
      И еще одно... - уборка во всей квартире! Это неприятно, но необходимо. Очередь Натальи Сергеевны!
      Прошло несколько дней.
      Сын прислал телеграмму, что покорил Тянь-Шань и вернется где-то в сентябре. Просил поцеловать в лоб кота, а Натусю целовал в нос. Чистота и порядок были в квартире наведены.
      Натуся по утрам делала зарядку, массаж и продолжала химичить с лицом, намазывая его то кремом, то клюквой, то огурцом, то еще какой-то заграничной тиной.
      Морщины разгладились, круги под глазами исчезли, на лице осталась только блаженная улыбка счастья.
      Она уверовала, что Алексей - ее судьба. Она забыла о разнице в возрасте и спокойно ждала, когда он позвонит.
      Теперь можно было навестить Клавдею. Натуся позвонила ей и назначила встречу. Взяв бутылку шампанского, предвкушая с подругой разговор о внезапной Натусиной любви, Наталья Сергеевна направилась к метро...
      Дверь открыл Витек.
      - Ну, ты даешь, Наталья! Опять сбросила годков пять.
      - Да, ладно тебе. Хватит. Где жена?
      - На кухне. Что на дачу не приезжала?
      - Я в Болгарии была. Зачем мне ваша нецивилизованная дача?
      - Ой, Натусик. Красавица моя! - Вышла из кухни Клавдея. Поцеловались. Сказали обычные слова. Заохали, заахали. Пошли накухню. Шампанское - в холодильник. Сигаретку - в зубы. И Клавдея сказала.
      - Натусик, ко мне сын приехал.
      - Да? Откуда?
      - Да из Москвы.
      - А где же он?
      - Да в комнате своей сидит.
      - Так знакомь скорее. Я же его никогда не видела. Все ты его прячешь
      - Видела.
      - Когда?
      - Лет семнадцать назад.
      - А! Ну, я уж и не помню, какой он был. С женой приехал?
      - Нет. Он развелся.
      - Ты мне об этом не говорила... Я запамятовала - дети у них есть или нет?
      - Нет.
      - Ну, ничего. Еще будут. Какие его годы!..
      - Да, конечно. Ну, подожди. Сейчас сядем за стол и он выйдет.
      - А что он в комнате делает? Спит, что ли?
      - Да, нет. Работает. Что-то пишет. Эскизы какие-то, наброски. Просил не мешать.
      - А он кто у нас?
      - Художник, я же тебе говорила.
      -А... Да, да, да... А сама подумала: " Надо же, мой Алексей тоже художник... Интересно". Она никак не могла выбрать момент и рассказать о своем странно-прекрасном счастье.
      Клавдея была настолько счастлива сама приездом сына и хорошим урожаем на даче, что Натуся решила пока не мешать счастью Клавдеи своими рассказами.
      Клавдея тараторила о грядках, о засухе, об урожае... Наталья слушала ее и не слушала. Ей было тепло в их доме. Она чувствовала себя свободно и уютно.
      Накрыли на стол. Сели.
      - Зови сына. Пусть с нами посидит - сказала Наталья Сергеевна.
      - Алеша, - крикнула Клавдия Федоровна, - Алеша, выходи из своего убежища, посмотри, кто к нам пришел!..
      Наталье Сергеевне стало как-то не по себе.
      - Твоего сына зовут Алеша?
      - Да. Забыла что ли? Ну, даешь!
      Наталья Сергеевна действительно забыла, как зовут сына Клавдеи. И сейчас странное чувство охватило ее. "Не может быть! Так не бывает!. Это совпадение. Это другой Алексей. Не мой. Нет! Нет! - Кричала Наталья про себя.
      Казалось, что прошел час в ожидании. Наконец в комнату вошел Алексей.
      Наталья Сергеевна побелела, потом покраснела, потом заулыбалась, потом глаза ее наполнились таким ужасом, будто она увидела кого-то из другого мира. Клавдея что-то причитала, смотрела не на Наталью, а на сына, поэтому ничего увидеть на лице своей подруги, к счастью, не успела.
      Но Натуся была сильным человеком. Она опустила голову, как бы нажимая лбом на не видимую никому кнопку, и выключила напряжение в своей сети. Потом медленно подняла голову и вежливо улыбнулась.
      На лице Алексея не было ни ужаса, ни смятения. Было впечатление, что он знал - Наталья Сергеевна придет сюда именно сегодня.
      Он смотрел на нее прямо, спокойно и нежно, как будто говорил: "Все хорошо. Я очень рад, что ты пришла. Перестань волноваться."
      - Познакомься, Алешенька, это Наталья Сергеевна. Помнишь ее?
      - Еще бы, - сказал Алексей без смущения и даже весело, - как же мне не помнить Наталью Сергеевну! Она совсем не изменилась.
      - Да. А прошло семнадцать лет, как ты видел ее здесь последний раз.
      - Здравствуйте, Алексей, рада познакомиться, - подала руку Наталья. Алексей сжал ее руку, как бы говоря - держись! - и поцеловал.
      - А вы изменились. Я бы никогда вас не узнала, если бы встретила где -нибудь в городе.
      - Надо думать! Тогда мне было десять, а сейчас двадцать семь.
      "Он что, нарочно о возрасте говорит? Хочет меня унизить? Негодяй! Он посмеялся надо мной? Нет! Нет! Это неправда! Перестань!" - пыталась успокоить себя Наталья.
      Тут засуетился Витек.
      - Садитесь. Хватит вам знакомиться. В процессе познакомитесь. Ну, выпьем за встречу!
      Пили, ели. Наталья пила и не пьянела. Алексей тоже пил и молчал.
      Говорили счастливые родители.
      - Уже поздно. Мне пора - сказала Натуся.
      - Я провожу вас, Наталья Сергеевна.
      Проводи, проводи, сынок.
      ***
      - Ты знал, что Клава моя подруга?
      - Конечно.
      - Зачем?
      - Что зачем?
      - Зачем ты так поступил со мной?
      - Как?
      - Не притворяйся, что ничего не понимаешь, - почти закричала Наталья Сергеевна, и все спящие пассажиры в вагоне метро проснулись и посмотрели на них.
      - Тихо. Не кричи. И не говори чепухи.
      Они вышли. От волнения Наталья почти бежала. Алексей засмеялся.
      - Не беги так. За тобой не угнаться.
      - Алексей, это же ... грех.
      - Какой грех?
      - Наша любовь.
      - Почему?
      - Потому что Кладея - моя подруга! Она мне как сестра. А ты мне, стало быть, как племянник.
      - Чушь!
      - Почему?
      - Ну, во-первых, ты меня никогда не воспитывала, знать меня не знала, теперь он разошелся. - Я семнадцать лет жил в другом городе. Меня туда выслали... из-за тебя.
      - Что? Что ты городишь?
      - Тебе никогда про меня твоя Клавдея не рассказывала?
      - А что она должна была рассказать?
      - Почему я все эти годы жил у бабушки?
      - Она сказала, что в Петербурге тебе не климат, и что ты здесь очень плохо себя чувствуешь.
      - Меня отправили к бабке, т.к. ... в десять лет я влюбился в тебя. Поняла?
      - Нет.
      - Ты к нам пришла зимой. В белой шубе и в белой шапке, как Снегурочка. Ты была такая красивая... И снежинки таяли и стекали по твоему лицу. Мне казалось, что это ты таяла. Я закричал тогда: "Снегурочка тает", - и заплакал. Ты подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку, потом в лоб и сказала: "Какой эмоциональный мальчик. Быть тебе или актером или художником".
      - Я понял, ты - с неба - для меня. После твоего ухода я рыдал и просил мать вернуть тебя мне. Я плакал и говорил: "Я хочу на ней жениться." Мать с отцом сначала смеялись, потом уговаривали меня, что, мол, я еще маленький, а тетя Наташа - взрослая женщина, но я так скучал по тебе, что они водили меня к психиатру. Он посоветовал увезти меня в другой город.
      У бабушки я продолжал скучать по тебе. Меня отдали в художественную школу. Я рисовал тебя, рисовал... Потом твой образ стал удаляться от меня...в космос. И оттуда смотрел на меня.
      Я рос, помнил о тебе, но уже не так болезненно переживал разлуку. Я понял, то ты - мечта, идеал, муза...Ты вдохновляла меня...
      Женился я в двадцать пять лет. Прожил с Ольгой полтора года и больше не мог. Развелся.
      И вдруг - аэропорт. И ты! Я узнал тебя сразу! Я понял, это Бог посылает мне тебя вновь. Больше такого случая не будет. Я любил тебя и люблю!
      Не бросай меня. Прошу, не уходи. В любви нет греха!
      Наталья была потрясена. Протянула к нему руки. Стала целовать его. Он ее. И все твердил, как заклинал.
      - Не бросай меня. Не уходи! Не надо!
      - Что же нам делать? Как же Клавдия?
      - Ты переедешь в Москву. Мы будем жить там.
      - Мать я беру на себя. Она понервничает, перебесится и поймет. Слышишь, Наташа?
      - Умом - все понимаю, а сердце - не велит. Страшно.
      - Привыкнешь. Поймешь и сердцем. Нет в этом греха. Нет! Ну, не сын же я тебе, в конце концов. Чужой я тебе! Чужой!
      - Нет! Не чужой! Роднее родного стал! - и опять целовались, как жажду утоляли, взахлеб!
      Он остался у нее на ночь. Клавдия не звонила.
      "Все поняла" - догадалась Наталья.
      Алеша уговаривал ее уехать с ним в Москву каждый день. Она никак не могла решиться.
      - Не могу. Нужно время.
      - Я все равно буду тебя ждать.
      ***
      Наталья Сергеевна не пошла на вокзал провожать Алексея - не хотела видеть Клавдею и Витька. Алеша позвонил ей с вокзала.
      Я люблю тебя, Наташа. Люблю и буду ждать всю жизнь...Запомни мой номер телефона.
      И назвал семь цифр. Цифры впечатались в ее память и периодически вспыхивали, как пламя свечи. Наталья произносила их про себя.
      ***
      Прошел год.
      Наталья Сергеевна продолжала жить в Питере. Продолжала заниматься шейпингом и красить волосы. О неделе счастья она не хотела вспоминать. Она отцепила эту неделю, как вагон от состава и поставила в тупик памяти.
      Мстислав все также с удовольствием убирал в комнате и учился в институте...без удовольствия. Кажется, даже подружился с блондинкой, но пока молчал о ней. Клавдия не звонила Натусе. Натуся не звонила Клавдии.
      Раз в месяц звонил Алеша и говорил, что ждет, и будет ждать до конца дней своих. Говорил, что портрет закончил и выставил в Манеже. Ее портрет стал настоящим чудом! Он воистину излучал свет и любовь!Наталья Сергеевна бросала трубку и уходила на кухню курить.
      Наступил декабрь. Приближался Новый год. Как - то вечером за неделю до Нового Года зазвонил телефон.
      - Наташа?
      - Да...
      - Здравствуй.
      - Здравствуй, Клава.
      - Я все знаю. Ты ни в чем не виновата. От судьбы, видно не уйти. Алексей звонит мне ежедневно. Просит, чтобы ты приехала к нему. Ну, что же делать, Наталья... Любовь - она ведь... и заплакала.
      Натуся заплакала тоже.
      - Прости меня, Клава.
      - Да за что я должна прощать? Я смирилась. Я все понимаю. Поезжай к нему. Скоро Новый год... А я гостинцев соберу...
      ...Наталья Сергеевна набрала семизначный номер Москвы. Сердце билось, как молот по наковальне. Никто долго не брал трубку.
      - Алло, спросил сонный голос.
      - Я разбудила тебя, Алеша?
      - Наташа?
      Я вылетаю 27, первым рейсом. Встречай.
      28.09.1997г. Ирина Лисовская