На первый взгляд, ничто во внешности и одежде сайэра Хильдиса не выдавало человека известного и могущественного. Сейчас не выдавало, по крайней мере. В шикарную епископскую мантию для визита в «Хмельной гоблин» он не счел нужным облачаться, равно как и в парадный костюм примаса. Сидел в простой лиловой сутане инквизитора, подпоясанной шнуром с потрепанными концами. Впрочем, и этот шнур мог обернуться в руках боевого магистра грозным оружием, пострашнее, чем палица или меч. Лишь перстень с эмблемой капитула, сверкавший на левой руке, свидетельствовал: перед вами не просто младший служка Инквизиции.
      А вот правую руку сайэр Хильдис скрывал в складках сутаны, что мне никоим образом не понравилось. Однако прямой угрозы здесь не таилось, иначе Бьерсард реагировал бы совсем по-другому. Многие свойства этого боевого топора, созданного века, а то и тысячелетия назад, остаются загадкой. Несомненно одно: у древнего оружия имеется некий псевдоразум, и жизнь своего владельца он оберегает весьма старательно и изощренно.
      Пауза затягивалась. Видя, что я нипочем не желаю ее нарушить (например, изумиться: как же его светлейшество здесь очутилось?), епископ заговорил первым. Начал с риторического вопроса:
      — Не стыдно, Хигарт?
      — Э-э-э… извиняйте, сай бискуп… — устыдился я. — Неприбрано у меня тут, вестимо… Зилайна, вертихвостка этакая, вконец от рук отбимшись, только хахалей на уме и держит…
      Сайэр Хильдис изволил конкретизировать свой вопрос:
      — Не стыдно тебе, воспитаннику Храма и герою Серых Пустошей, прозябать здесь? Зарабатывать на дешевую выпивку, вышвыривая из кабака пьяных оборванцев?
      — Дык эта… работенка-то не пыльная… поесть-попить вволю завсегда… хвартира, опять же, забесплатная… тока вот… стеночку вот мою… Вам-то, сай бискуп, это за пустяк сойдет… А я ж долгие годы, трудом непосильным…
      — Что за ахиняя? Какая еще стенка?
      Ровный и холодный тон епископа не изменился, но мне казалось, что сдерживается он с трудом.
      — Ну дык, вестимо, сай бискуп — эта вот стеночка… — самым плебейским жестом ткнул я пальцем в стену, испорченную его светлейшеством. — У меня туточки, сталбыть, энта была… как ее… колехция, вот.
      — Не юродствуй, Хигарт! — рявкнул-таки сайэр Хильдис. — Прекрати изображать недоумка!
      Его левая рука сжалась в кулак, и уже начала подниматься вверх, словно боевой магистр вознамерился от души грохнуть по столешнице. Но в последний момент передумал… И правильно, хватит на сегодня поломанной мебели. Епископу что? — пришел, ушел, а с меня Баррах опять начнет вычитать за испорченную обстановку.
      Кстати, вопреки предположениям сайэра епископа и собственным моим словам, трудился я в «Гоблине» отнюдь не за крышу над головой, еду и выпивку, — был полноправным совладельцем заведения, и четверть приносимого трактиром дохода по праву принадлежала мне. А также половина выручки от нашего вечернего тотализатора. Однако не повод, чтобы ломать «мебеля».
      Епископ помолчал, словно устыдившись своей вспышки. Затем продолжил прежним спокойным тоном, причем предпочел сразу взять быка за рога:
      — Нам нужна твоя помощь, Хигарт. Мы просимпомочь, и надеемся, что ты не откажешь в нашей просьбе.
      Вот даже как… Просим… Признаюсь, я ждал совсем другого, оттого и изображал дебиловатого недоумка. Например, предполагал, что епископ задаст простой вопрос: а не собираюсь ли я наконец расплатиться за годы обучения в Храме? Такая наука дорогого стоит… А я бы в ответ продемонстрировал ему редко просыхающего вышибалу, опустившегося и прочно позабывшего былые знания. Хотя сегодняшняя проверка — драка с якобы троллем, за которой епископ наверняка наблюдал магическим зрением, — весьма бы осложнила мое лицедейство…
      Но сайэр Хильдис произнес лишь то, что произнес. Просьбу о помощи, а не требование отслужить долги.
      — «Мы» — это кто? — уточнил я. — Храм? Церковь Святейшего Сеггера? Инквизиция?
      — Присаживайся, — кивнул на стул епископ, — не люблю смотреть на людей снизу вверх. И отложи наконец свой топор.
      Давно бы так… А то расселся, как у себя дома, а хозяин перед ним навытяжку стоит. Да я с самим Феликсом Гаптором разговаривал, так и тот после второй фразы сказал: садись, адепт, в ногах правды нет, и обращайся без длинных титулов, по-простецки, — Ваше Надпрестольное Святейшество…
      — Мы — это всё то, что ты перечислил, — объяснил сайэр Хильдис. — Церковь, Инквизиция, Храм… А еще королевский совет Туллена и его высочество принц Орвас, местоблюститель императорского престола Аккении.
      Заинтриговал, однако… Если уж такие могущественные силы (причем каждая из них обычно блюдет свои собственные интересы) объединяются для какой-то затеи, то… То что же они затеяли, раздери меня псы Кронга? Опять решили попытать счастья, начав сообща новый великий поход на Темную Сторону? Едва ли, раны от предыдущего еще толком не затянулись… Да и к чему им тогда Хигарт? Всего лишь один лишний человек и один лишний боевой топор, пусть даже такие знаменитые…
      Его светлейшество не стал томить меня долгим неведением.
      — Все названные силы очень заинтересованы в поисках — и в находке, разумеется, — некоего древнего артефакта. Вернее, в поисках его составных частей, ибо как единое целое он в настоящий момент не существует.
      Фи-и… Размечтался, думал, что-то действительно интересное. А господам магам всего лишь захотелось получить новую чудодейственную игрушку.
      Демонстрировать показной интерес к тому, что ничуть меня не заинтересовало, я не стал, меньше знаешь — дольше живешь. Сказал епископу прямо:
      — Беда в том, что я в поисках вашего артефакта никак не заинтересован. Есть же специалисты, профессиональные охотники за Небесными Кристаллами, за артефактами Древних, за старым оружием… Почему бы не обратиться к ним?
      — Они занимаются мелочами. Детскими игрушками. А здесь речь идет о судьбах всего нашего мира, извини за высокопарность.
      Не извиню… Не дождетесь, сайэр епископ.

* * *

      …Стрелы падали градом — выпущенные не из луков, и не из арбалетов, и не из духовых трубок, которыми иногда пользуются синекожие дикари Уорлога… Метали стрелы — без помощи каких-либо механических приспособлений — кружащие в воздухе крылатые создания. Птицами назвать их язык не поворачивался: ни единого перышка, угловатые костистые тела, перепончатые кожистые крылья. Не знаю уж, каким способом, физическим или магическим, гнусные твари отстреливали свои «стрелы», — длинные и зазубренные костяные шипы. Но как-то отстреливали, и очень быстро, буквально на глазах, выращивали новые…
      Бьерсард метался над головой с бешеной скоростью, почти невидимый, слившийся в размытое пятно, — не рука управляла топором, но он рукой. Обломки костяных стрел падали мне под ноги, цели не достигла ни одна… У остальных не было подобного оружия, способного создать непробиваемый щит. А обычные щиты и доспехи стрелы прошивали насквозь…
      Оставалось одно — бежать, бежать со всех ног к лесу, искать спасение от зазубренной костяной смерти под сплошным покровом гигантских, непробиваемых крон вековых гевелей…
      И мы бежали, хотя в лесных дебрях поджидали не менее поганые сюрпризы… Кажется, бегство в сторону врага называется наступлением?
      Тогда мы наступали. Мы рвались к Тул-Багару…
      …Бежавший рядом Кх?наар не разминулся с очередной стрелой. Упал, попытался вскочить, пробитая навылет нога подломилась… Я подхватил его свободной рукой, потащил к спасительной стене деревьев, а над головой Бьерсард продолжал свою пляску, и удерживающая его рука уже не ощущалась, казалась чем-то чужим, инородным, по ошибке пришитым к моему телу…
      Потом, уже в лесном полумраке, я смотрел, как распадается на глазах тело Кх?наара — стрелы проклятых тварей оказались пропитаны магическим ядом — неизвестным, но чудовищным по своему действию… Кх?наар был еще жив, он заживо разваливался на куски, и ему было очень больно, он дико кричал, пока оставалось чем кричать, а я — двадцатилетний мальчишка, надежда и лучший боец Храма — все никак не мог набраться решимости, пустить в ход Бьерсард и прекратить мучения…
      Потом мы — все, кто уцелел — пошли вперед, по колено в крови, по трупам тех, кто пробовал заступить нам путь…
      Мы рвались к Тул-Багару.
      Мы спасали мир.

* * *

      Давно и не мною замечено: если маг (или, хуже того, великий маг) подряжает простого смертного воина исполнить какое-либо опасное поручение в далеких и враждебных краях, — то речь всегда идет о спасении мира, не больше и не меньше.
      Уверен, что мифический герой Элвес, о котором до сих пор спорят ученые мужи: жил он или нет на самом деле? — даже великий Элвес совершал свои прославленные подвиги не ради того, чтобы всего лишь добыть дарующие вечную юность яблоки для царя Гензекриса, или же для его супруги — пояс Владычицы нельфияд… Нет, наверняка древнему герою тоже напустили тумана: мир на грани гибели, не достанешь яблоки — и настанет всеобщий конец, а Владычица нельфияд — новая ипостась Темного Властелина, ясней ясного. Отчего-то маги и их сюзерены обожают объявлять Повелителями Зла и Врагами Рода Человеческого тех владык, чьи земли или артефакты им приглянулись…
      Прошли века, прошли тысячелетия, — не изменилось ничего. Всё так же юные дурачки, только и умеющие хорошо махать мечом, верят магам и в очередной раз отправляются спасать мир…
      А с меня хватит. Наспасался. Прошел по колено, — да что там, по уши в крови прошел к Тул-Багару, — и до сих пор не знаю, зачем совершил это, оставив за спиной гору трупов… Никаких чудодейственных артефактов в древней и необитаемой башне не нашлось. И мир, по большому счету, остался тем же. Наверное, был какой-то высокий смысл в том, чтобы над Тул-Багаром взвился вымпел с изображением пылающего факела, — не знаю, мне не объясняли… Не знаю и не хочу знать. Потому что тогда придется решать, придется взвешивать на невидимых весах собственной души: что мне дороже, пресловутый «высокий смысл» или погибшие друзья?
      Не хочу. Не буду. Сами спасайте мир, а я уж тут, трактирным вышибалой… Бесплатная жратва, выпивка, крыша над головой опять же…
      Примерно такими словами я и объяснил ситуацию сайэру епископу. К моему удивлению, разгневанным или раздосадованным он не выглядел. Выглядел безмерно усталым… Медленно произнес:
      — Во многом ты прав… Хотя, как мне кажется, если бы с тобой до Тул-Багара добрался хоть один маг, всё могло быть совсем иначе. Линии Темной Силы ведь пересекаются в Тул-Багаре не просто так, не по капризу географии. Возможно, артефакт — сама башня, а ты не смог этого понять… Ты помнишь, каким был наш мир до Катаклизма? — неожиданно сменил он тему.
      — Мне было тогда восемь лет. Что можно запомнить в этом возрасте?.. Помню дом, помню родителей, — и то смутно. А мир… Много ли мы знаем о мире в раннем детстве?
      — Ну так посмотри.
      Рука сайэра епископа вынырнула из складок сутаны, и я увидел не зажатое в ней оружие: всего лишь большой кристалл — прозрачный с фиолетовым отливом. Кристалл мерцал, переливался, затем из него вырвался расширяющийся конус света, уперся в стену, — и стены не стало. Теперь вместо нее я видел Лаар — с высоты даже не птичьего полета, но таким, каким он видится, наверное, из небесных чертогов Пресветлого Сеггера.
      Это был совсем иной мир. Лишь отдаленно похожий… Я узнал знакомые очертания горных пиков Страны йордлингов, но за ними начиналась не выжженная каменистая пустыня, бесплодная и покрытая глубокими трещинами, — зеленела бескрайняя степь, и пересекали ее голубые линии рек, и паслись на их берегах бесчисленные стада каких-то животных…
      Взгляд скользил по тому Лаару, который я никогда не видел, — казалось, мы с сайэром епископом не сидим в моей комнате, а летим в небесной вышине, любуясь новыми и новыми видами.
      На месте Лухаарской котловины — гнусного местечка, населенного мерзкими и хищными тварями, — взгляду открылось обширное синее пространство, и я не сразу сообразил, что это море.
      Море… Никогда не видел море вживую, только на старых картинах… А эта белокрылая громадина, скользящая по волнам, — корабль. Никакого сравнения с лодчонками, на которых сейчас плавают по своим уцелевшим озерам жители Уорлога.
      Внизу проносился лес, с деревьями, которые я никогда не встречал растущими в нынешнем мире. Возделанные поля — люди и животные на них казались крохотными букашками. Лента реки, опять лес, снова поля… Вдали я увидел строения, большие, из белого камня. Город? Город…
      Спустя мгновение я узнал его.
      Соаэра… Показалось, что мелькнул дом с белыми мраморными колоннами и фонтаном во внутреннем дворике. Дом, где я родился и рос…
      — А теперь посмотри на другое, — мрачно сказал сайэр Хильдис.
      Картинка изменилась мгновенно. Внизу по-прежнему была Соаэра — руины, окутанные дымкой ядовитых испарений. Жуткие существа обитали там: огромные, поглощающие друг друга бесформенные сгустки живой слизи, и питающиеся ими хищники, состоящие, казалось, из одной пасти, и даже богосквернящие пародии на людей — уродливые, со звериными чертами и повадками…
      Я отвел взгляд. Я не хотел это видеть.
      — Смотри! — настаивал епископ.
      Ненавижу… Зачем он это сделал? Зачем убил ту светлую, солнечную Соаэру, что жила где-то в дальнем уголке детских воспоминаний? Зачем??!!

* * *

      Разговор длился третий час…
      — Я знаю про Катаклизм то же, что и все… — уныло говорил я. — То, чему меня учили в храмовой школе: мера грехов людских превысила терпение Создателя, а отступник Архааль…
      — Забудь! — резко перебил сайэр епископ. — Те, кто тебя учил, сами не знали, что такое Катаклизм. И я не знаю… И никто не знает!
      Он помолчал. Потом заговорил медленно, задумчиво:
      — Догадки, предположения, версии… Плодятся и множатся. Появилась даже такая: не Архааль погубил наш мир, — наоборот, погиб в отчаянной попытке спасти от Катаклизма… Между прочим, за эти свои слова я, в качестве примаса капитула Инквизиции, должен бы отправить сам себя на костер, как самого опасного еретика… Ясно одно: все последние годы мы лишь рубим ядовитые побеги, понятия не имея, где зарыт корень зла. И Легион Смерти, и все твари и демоны Темной Стороны, — лишь следствия некоей причины, которую мы не знаем…
      — Как же вы собираетесь спасать мир, если не знаете, отчего он гибнет?
      Поймите правильно — в спасители Лаара я по-прежнему не рвался. Но заинтересовался, как представляет означенный процесс сайэр епископ. Иногда полезно глянуть на мир не из темного зала трактира, а с высоты небесных чертогов… Пробуждается любопытство к глобальным проблемам.
      — Посмотри, — епископ вновь активизировал свой кристалл. — Вот те области Лаара, хоть какая-то информация о которых у нас имеется. Ничего не кажется странным?
      — Разве что цвет…
      — Оттенки красного характеризуют степень воздействия Катаклизма, — пояснил сайэр Хильдис.
      — В общем, понятно… Чем дальше к северу, тем хуже дело. Но вот эти три зеленых острова…
      — Именно так. Болота Уорлога почти не затронуты. Равно как горы гномов и леса Нальраэна, — хотя Нальраэн угодил почти в эпицентр Катаклизма. Что их оградило?
      Вопрос звучал явно риторически, и высказывать свои догадки я не стал. Да и не было их, догадок…
      — Ты слышал о Молоте Времени? — спросил епископ.
      — Краем уха… Никогда не увлекался древними легендами.
      — Это не легенда. Поиски в старых архивах подтвердили: такое оружие действительно существовало. И, судя по всему, было некогда применено как раз для того, чтобы предотвратить Катаклизм, очень напоминающий нынешний… Более того, Инквизицией найден текст заклинания, позволяющего создать Молот.
      — За чем же дело стало?
      — Одного лишь заклинания мало. Три части Молота, пропавшие много веков назад, уникальны. Заклинание позволит соединить их вместе и привести получившееся единое оружие в действие. Хотя и сами по себе они способны на многое.
      — Эти три уцелевших в Катаклизме острова…
      — Да. Три части Молота лежат там.
      — Понятно… — протянул я. — И вам нужен Хигарт в качестве героя по вызову. Представляю себе удовольствие: рыскать в темноте по лабиринту пещер, на каждом шагу резаться с гномами, разъяренными вторжением, и искать нечто, даже неизвестно на что похожее…
      — Начать придется с болот Уорлога, — сказал епископ так, словно я уже согласился. — Местонахождение хранящегося там Навершия Молота мы установили достаточно точно. Осталось пойти и взять… Две других точки сейчас активно вычисляются.
      — Пойти и взять… — недоверчиво повторил я. — Что же вы сами не пойдете и не возьмете?
      — Послать в Уорлог большую армию — значит нарушить весь тот хрупкий баланс сил, что установился после окончания Войны Стихий. И, уверен, Легион Смерти и прочие создания Хаоса не упустят возможность ударить в спину. Спасительный артефакт не пригодится, если спасать будет уже некого…
      — Значит, маленький, незаметный отряд… — проговорил я полувопросительно, полуутвердительно.
      — Да. Не просто отряд, но отряд с тобою во главе. Потому что три ранее посланных отряда не вернулись. Ты согласен? Решай сейчас, времени на раздумья нет.
      Может, и в самом деле ставкой в затеваемой игре были судьбы мира… Но я о них отчего-то не думал. Сидел и вспоминал мерзких тварей, копошащихся возле пересохшего фонтана, у которого я играл ребенком…
      — Я согласен.
      — Не сомневался, что ты согласишься.
      — Но у меня два условия, — торопливо сказал я, пока сайэр епископ не начал распоряжаться и командовать.
      — Какие?
      — Во-первых, людей для похода я отбираю сам.
      — Не всех. Половину, самое большее. Остальных подготовил Храм. Без опытного мага, например, ты не сможешь даже приблизиться к Навершию Молота.
      — Хорошо, пусть будет так.
      — Второе условие?
      — Приведите эту вот стенку в первоначальный вид, вместе со всем, что на ней висело. А то сгину в болотах — что внукам на память останется?
      — У тебя есть внуки? — поднял бровь епископ.
      — Ну… Дети-то есть… наверное… Значит, и внуки будут.
      — Если ты сгинешь в болотах Уорлога, — мрачно произнес епископ, — о будущем твоих внуков печалиться не стоит. Не будет ничего: ни внуков, ни будущего…

* * *

      Закончилась наша беседа глубокой ночью, когда голова моя вконец распухла от множества сообщенных епископом фактов, имен и названий.
      — А как же стеночка-то, сай бискуп? — напомнил я, видя что сайэр Хильдис начинает творить заклятие, открывающие портал. — Колехция-то моя как же?
      Епископ негодующе фыркнул, но сделал-таки несколько замысловатых пассов, одновременно произнеся длинное многосложное слово, в принципе незапоминаемое.
      Экспонаты вернулись на место. Почти все.
      — А вот здесь приговорчик еще висел! — возмутился я. — От Верховного суда светлейшего лорда-хранителя Гудаэра! Мне он дорог как память о супруге лорда!
      Помянутый приговор осуждал меня на десятилетнее изгнание из владений лорда-рогоносца, и грозил усекновением головы в случае незаконного возвращения. Раздобыть копию, заверенную печатью личной канцелярии Гудаэра, стоило немалых хлопот. А теперь, увы, пергамент угодил на линию разрыва, и восстановлению, судя по всему, не подлежал.
      — Могу, как член королевского совета, посодействовать. Обеспечить взамен другой приговор, — ехидно предложил епископ, — на бессрочные каторжные работы в подземных рудниках.
      С этими словами сайэр епископ лишил меня счастья лицезреть его присутствие, шагнув в раскрывшийся портал. Ладно хоть из вежливости выбрал другую стену, не украшенную «колехцией».
      — Йухабб бан зуаррах — шуами ан зуаррах, — прокомментировал я его убытие цитатой от бормотуна. Затем добавил уже отсебятину:
      — И не мечтай о шуами, брат Хигарт. У тебя в ближайшей перспективе грядет лишь сплошной йухабб.

Глава третья. О людях и мохноногах