Хатдам (поднимаясь). Уходите.
      Фокс. Да, да. Вы мне отказываете. Да, я иду...
      Хатдам. Идите...
      Фокс (встает, разглядывая Соню). Извините... Я не хотел, если что... Честное слово... До свидания... (Берется за ручку двери.)
      Александро. Фокс!
      Фокс оборачивается.
      У вас красивые усы.
      Фокс уходит.
      Пауза.
      Соня. Надо рыбу ловить... Александро (Хатдаму). А ты когда-нибудь в цирке был?
      Хатдам. В детстве...
      Соня. А в Швейцарии действительно есть такие, как мы? Он правду сказал?
      Хатдам. Неправду.
      Александро. Ты, Соня, единственное чудо природы... Он хочет тебя заманить!
      Хатдам. Я помню лилипутов в цирке. Их было много-много... Из них сделали цыганский оркестр и дали крошечные инструменты. А одна малявка со старушечьим лицом под писк оркестра крутила колесо и сальто. Им долго хлопали и кидали конфеты.
      Пауза.
      Идите...
      Александро и близнецы, встают.
      Соня, за свет заплати.
      Александро и близнецы, взяв ведра и удочки, уходят. Хатдам тяжело встает, идет к зеркалу, по пути останавливается, пружинит на досках. Берет молоток, вбивает в пол еще два гвоздя. Подходит к зеркалу, поправляет белый воротник на рубахе, разглаживает волосы. Садится, закрывает глаза. Слышно, как возле дома останавливается машина.
      Стук в дверь.
      Хатдам открывает глаза, встает, торопливо идет к двери, открывает ее. В комнату входит Наташа. На ней мятый плащ.
      Хатдам (обнимая Наташу). Наташа...
      Наташа. Здравствуй...
      Хатдам (поднимая Наташу). Я скучал... Наташа...
      Наташа (вскрикивая). Отпусти!
      Хатдам (опуская ее). Наташа...
      Наташа. Не знаю... Все тело ломит. Еле добралась. Вон плащ в тряпку измочалила. (Отстраняясь от Хатдама.) Дай разденусь...
      (Проходит в комнату, снимает плащ, хватается за бок.) Здесь болит... Как огнем... (Подходит к печке, проводит рукой по иллюстрации.)
      Не выкинул еще...
      Хатдам. Нет. (Идет к ней, стараясь не хромать.)
      Наташа (оборачиваясь к нему). Неужели я еще похожа на Эсмеральду?
      Хатдам. Ты лучше... Я - Квазимодо.
      Наташа. Покоробилась вся картинка... От жара...
      Хатдам. Тебя долго не было... У меня была тоска...
      Наташа. Мама... Ты ведь знаешь...
      Хатдам. Я думал, что она выздоровела. Тоска у меня.
      Наташа. Я тоже скучала... (Прислоняется щекой к горбу.) Он у тебя мягкий стал... Помнишь, как я за тобой гонялась, чтобы горб потрогать? Ты меня чуть не убил.
      Хатдам. Помню... Я скучал... В бане было... Ты помнишь?
      Наташа. Сколько лет прошло?
      Хатдам. Двенадцать.
      Наташа. Ты тогда испугался... Тебя, наверное, до этого никто голым не видел.
      Хатдам. Я и женщину не видел голой.
      Наташа. Ребята тебя тогда хотели убить.
      Хатдам. Я одному руку сломал.
      Наташа. Так это ты?
      Хатдам. Я.
      Наташа. Он говорил, что соскользнул с мостков... Врал...
      Пауза.
      Хатдам (доставая из кармана золото и камешки). Вот... (Протягивает ей.) Подарок.
      Наташа. Спасибо... (Берет, рассматривает.) Это дорогой подарок. (Прячет.) Ты добрый... На лекарства...
      Хатдам. Наташа, а тебе?
      Наташа. Умрет мама, я выйду за тебя замуж. А отца твоего так и не нашли?
      Хатдам. Нет. Сгинул...
      Наташа. Туда ему и дорога.
      Хатдам. Он был неплохой... Когда пил водку - бил.
      Наташа. Без горба я бы тебя не заметила. За мной многие ходили... Красавцы... (Отходит, садится в кресло.) Кресло какое... Для королей или для монстров...
      Пауза.
      Хочешь меня?
      Хатдам застывает, начинает урчать.
      Наташа встает. Хочешь. (Потирает бок.) Болит... (Берется за подол платья, стягивает его через голову.)
      Неожиданно Хатдам начинает раскачиваться, из горла его вырываются хрипы.. Он падает на живот, бьется в судорогах. Из горба валит дым. Наташа в нижнем белье садится в кресло, спокойно наблюдает за Хатдамом. Постепенно тело его успокаивается, рассеивается дым, он приподнимается, оглядывается, ничего не понимая, потом что-то вспоминает, судорожно лезет рукой себе в горб, достает из него белоснежное платье.
      Хатдам (вставая, протягивает Наташе платье).
      Вот... Надень... Наташа (беря платье). Господи, какое платье!
      Хатдам. Наташа...
      Наташа. Я померяю? (Надевает платье, смотрит на Хатдама.) Ну, как? Как будто на меня сшито... (Поворачивается лицом к зеркалу, спиной к Хатдаму. На спине платья - огромная прожженная дыра. Сквозь дыру видна спина Наташи вся в безобразных наростах, выпусклостях, пятнах.)
      Хатдам (испуская вопль). Наташа, что это?!
      Наташа (оборачиваясь). Где? Хатдам (подбегая, поворачивает ее). Здесь!.. На спине...
      Наташа. А что там? (Смотрит в зеркало.) Я... Я не знаю.
      Хатдам. Я знаю... Я знаю...
      Наташа. Этого не было! Что это?!
      Хатдам. У тебя растет...
      Наташа. Нет!
      Хатдам. У тебя растет горб!
      Наташа. Ты врешь! Ты врешь...
      Хатдам (обнимая Наташу). Ты наша... Ты наша!
      Наташа (бьет Хатдама по лицу). Ты врешь! Это временно... Это только появилось!
      Хатдам. Я знаю... Это горб... У меня так же было...
      Наташа (отталкивая Хатдама). Отпусти! Не прикасайся ко мне! (Видит себя в зеркале.)
      Ненавижу? Ненавижу тебя!
      Хатдам. Наташа, что ты! Наташа (сдирая с себя платье, швыряет его Хатдаму). Ты меня заразил!
      Открывается дверь. В комнату входят близнецы и Александро. Лицо Сони в крови, одежда изорвана. Александро в диком испуге.
      (Увидев вошедших.) Кто это?
      Хатдам. Я же говорил, не сметь показываться!
      Александро. Они там... с палками...
      Соню били...
      Хатдам. (очнувшись). Кто?
      Соня. Подростки... Камнем в лицо...
      В комнате разбивается еще одно окно. Влетает горящий факел. Хатдам берет из-под рукомойника таз, гасит огонь. Берет топор, с рычанием выходит.
      Пауза.
      Александро. Вы Наташа?
      Наташа (испуганно). Да... А вы?
      Александро. А мы здесь живем. Нас Хатдам из интерната взял. Это Соня и Дурак. Они сиамские близнецы. Хатдам очень хороший. Он нам помогает. Нам без него нельзя...
      Наташа (надевая свое платье). Я... я понимаю...
      (Она дрожит.)
      Пауза. Возвращается Хатдам.
      Хатдам. Убежали...
      Наташа. Я поеду...
      Хатдам. Подожди...
      Наташа. Мне пора...
      Александро. Оставайтесь... Чаю попьем... На печке спать будете, а утром поедете.
      Наташа. Нет... Нет... (Пятится к двери.) Я... Я напишу... (Выходит.)
      Слышится шум отъезжающей машины.
      Пауза.
      Александро. Они с бухты-барахты нас камнями закидали...
      Хатдам (Соне). Лицо вымой.
      Соня моет над тазом лицо.
      Александро. А что у Наташи на спине такое?
      Хатдам. Заткнись!
      Александро. У нее машина черная... блестящая... Удочки сломали, а ведра утопили...
      Пауза.
      Я хотела тебе сказать... Еще вчера... (Подходит к Хатдаму.) Вернее, показать... У нас вот что...
      (Открывает полу длинного пиджака, показывает прикрепленный к животу мешочек.)
      Хатдам. Что это?
      Соня (снимает мешочек, под которым находится маленькая, в зародыше, скрюченная нога.) Вот...
      Четвертая нога у нас растет...
      Уходит свет.
      Хатдам. Иди коробки клей.
      Александро. А Соня?
      Хатдам. У Сони лицо болит... Иди...
      Александро. Мне нет письма?
      Хатдам. Иди...
      Александро уходит в другую комнату.
      Пауза.
      Соня. А Дурак спал...
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      Вечер. У камина с догорающими дровами расположились Хатдам, Александро и Соня с Дураком. Горб на спине Хатдама уже не так заметен, как прежде, он как-то пообмяк и пообвис... Александро в простеньком платье, растянутом большим животом, поддерживает живот руками. На голове Дурака попрежнему мешок. Соня поглаживает четвертую, значительно отросшую ногу. На столе остатки рыбы и пустая бутылка из-под водки.
      Соня. Пока не знаю... Я еще не придумала...
      Александро. Я скоро рожу.
      Соня. Не скоро. Носят девять месяцев.
      Александро. У меня по-другому. Я сегодня рожу, а может, завтра...
      Хатдам. Не бывает так. Природа...
      Александро. Я вам Бога рожу. А Бог сам решит, когда ему нужно появляться на свет. Богу нужно много молока. Он за двоих будет сосать.
      Пауза.
      Соня. Жалко только, что на земле мало людей красивых останется.
      Хатдам, ты будешь красивым. У тебя глаза красивые. Вот лысина до конца волосами зарастет...
      Александро. Пусть уродами походят! Это облагораживает. Ой! Толкается.
      Соня. А почему ты больше писем не пишешь?
      Александро. А зачем? У него, наверное, тоже горб вырос. Или ноги отсохли. Ой, как толкается!
      Соня. Ты же его любила...
      Александро. Это так было... Если бы я его хотя бы видела...
      Хатдам. А отец кто?
      Александро. А какая разница, кто отец. У меня ребенок родится. Вы же мне поможете? Ведь правда? Младенчик...
      Соня. А я замуж хочу. Фокс говорил... Ну, помните... что в Швейцарии такие же, как мы, есть. Они, наверное, тоже разделятся.
      Хатдам. В домах у них грязно стало. Ведра воды поднять не могут. Половину леса на костыли вырубили. (Улыбается.) А все камнями в наши окна. По привычке.
      Соня. Теперь весь мир коробки для яблочного мармелада клеить будет.
      Александро. Кожа - это такой эластичный материал... Как только она не лопается! - "
      Хатдам. Будешь столько есть - лопнет.
      Соня. Пусть ест, если хочет... Ей сейчас нужно много есть.
      Александро. Все время что-то шевелится, толкается... Ни минуты спокойствия. (Соне.) Грудь, видишь, как раздалась! Того и гляди, платье по швам лопнет! Хатдам. Вчера один мальчишка камень бросил в окно. Когда вы рыбу ловили. Но не попал. Я выбежал. Хотел по башке ему дать. А он не бежит от дома, а еле хромает. Ноги высохли. Ну, я уж не стал догонять его... Пусть хромает.
      Александро (указывая на грудь), видите, два пятнышка. Вот здесь. Это уже молоко выделяется. Его у меня много. Двоих хватит выкормить.
      Соня. А нога все растет... Так быстро... Я боюсь, как бы она длиннее других не выросла. (Рассматривает ногу.) Волосики на ноге... Это нога Дурака. Иной раз мне кажется, что тело трещит. Вот здесь... где плечи растаются...
      Хатдам. А что с Дураком потом делать будем?
      Xатдам. И дети у них горбатые рождаются. С ногами высохшими. Дураки.
      Александро. Стране нужны герои, а женщины рождают уродов. А я рожу Бога.
      Соня. Перестань ты со своим богом! Тебе сейчас нужно думать о том, чтобы ребенок здоровым родился! Александро. Я думаю.
      Пауза.
      Соня (Хатдаму). Хочешь еще чаю?
      Хатдам. Нет.
      Соня. А я красивая?
      Хатдам. Ты будешь очень красивой, Соня.
      Соня. А я тебе нравлюсь?
      Александро (Хатдаму). Она в тебя влюбляется! Хочет, когда они разъединятся, чтобы ты ее замуж взял!
      Слушайте, вот будет здорово! Вы дьявола родите!
      Соня. Перестань!
      Александро. Я пошутила.
      Соня. Он Наташу любит.
      Александро. Она горбатая!
      Соня. Она же его любила с короткой ногой и холмом на спине.. Вот и он...
      Александро. У него горб живородящий был.
      Пауза.
      Хатдам. Что с миром будет? Куда идем?
      Александро. А что? Хатдам. Все перевернулось. Уродливое стало прекрасным, красота - безобразной...
      Соня. Прекрасное и безобразное всегда должно быть в равновесии.
      Хатдам. Теперь время уродов. Они заполняют все. Их жалко. Мы привыкали к своему уродству всю жизнь, а у них все произошло в одночасье. В одночасье глаза бельмами заросли, лица в мгновение скособочились.
      Соня. Может быть, это Бог?
      Александро (живо). Что Бог?
      Соня. Может быть, Бог карает?
      Хатдам. Я в церкви никогда не был. (Встает, ставит чайник на угли.) Холодно, по-моему. Или кажется... Александро. Кажется... Слышите?
      Соня. Что?
      Александро. Не слышите? Платье трещит по швам.
      Хатдам (садясь). Я говорил, объелась.
      Александро. Нет. Это живот растет. Как тесто на дрожжах.
      Во, слышите? Тряск... Тряск... Рожу Бога - всех покарает. Ух!
      Соня. Нет, это невозможно! Перестанешь ты наконец чушь молоть!
      Александро. Ты, Хатдам, теперь должен не о Наташе думать, а о мире. Мир сошел с рельс и стал нетрудоспособен. Нормальных мужчин мало осталось. Думай о страждущих и больных. И сдери ты в конце концов эти картинки с печи! Они теперь неактуальны!
      Пауза.
      Хатдам встает, направляется к печи, срывает картинку с изображением Эсмеральды и Квазимодо. Неожиданно начинает раскачиваться, из горла его вырываются хрипы. Он падает на живот, бьется в судорогах. Александро подходит к Хатдаму, засовывает руку в опавший горб, шарит...
      Соня. Ну что?
      Александро. Кажется, ничего...
      Соня. Не ври!
      Александро. Ей-богу, ничего! (Вытаскивает руку в саже.) Грязь какая-то! (Садится на место.)
      Соня. Перенервничал...
      Хатдам приходит в себя, оглядывается. Засовывает свою руку в горб.
      Хатдам (вскакивая). Кто взял?
      Александро. Ты что?!
      Хатдам (надвигаясь на Александро). Отдай!
      Александро. Не брала я! Ничего там не было! Сажа одна!
      Хатдам. Убью! (Бьет Александро по щеке.)
      Александро. Ты что!
      Соня. Правду она говорит. Ничего не было.
      Александро (хватаясь за живот). Ой. Начинается...
      Хатдам. Врешь! Животу твоему еще в двух недель нет! Сперла золото!
      Александро (вскрикивая). Рожаю! Ах, мамочки! Сонечка! Сонька, помоги! Соня. Правда рожает... Хатдам!
      Хатдам. Александро! (Берет Александро на руки, стоит.)
      Соня. Неси же в комнату!
      Хатдам несет Александро. За ним идет Соня. Хатдам возвращается, снимает с углей кипящий чайник, уносит. Вновь возвращается, ходит по комнате, вслушиваясь в крики Александро. Вновь засовывает руку в горб, вынув, пристально на нее смотрит. Моет руки. Постепенно крики смолкают, слышится плач ребенка, потом все стихает. Появляется Соня. Лицо ее белее бумаги.
      Хатдам. Ну что?! Родила?
      Соня. Родила.
      Хатдам. Мальчика?
      Соня. Бога...
      Хатдам. Что?! С ума сошла!
      Соня. Он родился и сразу светиться начал. Глаза огромные... Правда, почти сразу умер.
      Хатдам. Что ты несешь!
      Соня. Дернулся и умер.
      Появляется Александро. Она держит в руках неподвижное тело младенца.
      Александро. Выключите свет! Ну же!
      Хатдам гасит свет. В темноте тело ребенка светится.
      Видите, светится. Я же говорила, что Бога рожу... Его душа уже улетела на небо... К отцу...
      Пауза.
      Дурак. Не Бог это...
      Хатдам. Это кто сказал?
      Александро. Кто здесь?
      Хатдам включает свет.
      Хатдам. Никого...
      Дурак. Не Бог это - дьявол.
      Хатдам. Дурак?!
      Дурак. Это дьявол в личине Бога родился. А Богу незачем рождаться, он уже давно рожден.
      Александро. Дурак заговорил...
      Соня. Дурак...
      Дурак. Не дурак я. Сами посудите. Я ведь рассуждаю, и рассуждаю не хуже вашего.
      Александро. Ты - дурак! Иначе бы ты понял, что я родила Бога. Тельце-то светится в темноте. Вот... Бог это, вне сомнений!
      Дурак. Чего стоять, давайте сядем. Тем более на трех ногах стоять не очень-то и удобно. Пока четвертая отрастет...
      Все садятся.
      (Соне.) А ведь ты хотела сдать меня в сумасшедший дом... Сестра...
      Соня. Я?
      Дурак. Я чувствую твои мысли. Кстати, давай-ка попробуем разорваться. Хотя бы плечи... Ты дернись в одну сторону, я в другую. Давай на три-четыре... Три... Четыре...
      Тянут в разные стороны. Слышится треск, рвется ткань... Плечи разъединяются.
      Ну вот... Так хоть удобнее... Теперь хоть рубашки разные можно надеть, а то негигиенично... Прикройся, а то у тебя грудь видна!..
      Соня закрывается.
      Пауза.
      Дьявол многолик. Он является под разными обличьями. А Богу-то зачем от женщины... Это уже один раз было... Это, бесспорно, дьявол, а потому его Бог тут же и низвергнул. Куда-нибудь туда, глубоко...
      Пауза.
      Александро. Ведь у меня горе... У меня же ребенок умер... А я не плачу, не страдаю. Куда же тело девать? Дурак. В печь. Пусть сгорит, а пепел мы развеем. Это Бог не дает тебе страдать. Он тебя жалеет. Ты ведь невинна.
      Хатдам (Дураку). Хочешь рыбы?
      Дурак. Я не хочу есть. Соня ела, а желудок у нас общий.
      Александро. Так в печь его?
      Дурак. Жги.
      Александро уходит.
      Соня. Тебе, наверное, братец, нужно рассказать биографию?
      Дурак. Ни к чему.
      Соня. Ты должен знать, кто твои родители... Твоя мать - артистка. Но ты ее не вздумай осуждать... Подумаешь, сдала в приют... А не сдала бы всю жизнь бы на нас горбатилась...
      Хатдама передергивает.
      А ведь она хорошая актриса. Ей на сцене нужно быть! Понимаешь?
      Дурак. Отыгралась... Красивая хоть была?
      Соня. Она... Она...
      Дурак. Теперь у нее на носу бородавки. Волосатые. Грудь, как у обезьяны...
      Соня. Ты!..
      Дурак. Нос провалился.
      Соня. Ты!
      Дурак. А что? Посмотри на Хатдама...
      Самый гнусный из уродов был... А теперь, теперь! Любо-дорого посмотреть! Чем не красавец!
      Возвращается Александро.
      Хатдам. Лучше уродом. Дурак. Скромность - это хорошо! Скромность это...
      Александро. У него Наташка раньше красивая была. Теперь она уродина!
      Соня. Ну что печь?
      Александро. Сгорел. Вспыхнул, как бензиновый. Глазки в печке открыл да как зарычит! А я заслонку сразу закрыла... Ой, надо вроде заплакать для приличия, только все не выходит как-то.
      Пауза.
      Дурак. Может, взять мамашу на содержание?
      Соня. Нашу маму?
      Дурак. А что? Пусть оценит наше благородство. Она нас бросила, а мы ее берем. Ответим, так сказать, добром на зло! Самая что ни на есть лучшая месть! Соня. Это здорово. Как-то не подумалось мне об этом. Проживем-проживем! Будем вместе жить, работать... Книгу напишу... Проживем... Отыщем... Александро. И я какого-нибудь урода возьму на воспитание. Я не знаю, кто меня на свет произвел. Мне наплевать, кого воспитывать! А ты, Хатдам, Наталью возьми. Вместе жить будем, если не возражаешь.
      Пауза.
      Соня (Дураку).
      Дурак! (Щиплет его.)
      Дурак. Ты что!
      Соня. А что ты чувствовал, пока дураком был?
      Пока умным не стал? Александро. Он водочку
      любил. Как . уважал ее, милый!
      Дурак. Что чувствовал... Холод чувствовал. Ну, тепло... Сексуальное возбуждение...
      Александро. К кому?
      Дурак. Не знаю. Вообще много чего чувствовал.
      Соня. А ты не притворялся, что дурак?
      Дурак. Не притворялся. Голова болела.
      Пауза.
      Александро. А там, наверху, подвиг зачтется мне? Дьявола спалила все же... Как ни крути, а подвиг. Дите свое. У него родимое пятно на затылочке было. Такое большое. А он совсем не страшный. Как рыкнет басом... Мужским басом... Куда теперь молоко девать? Сочится ведь...
      Хатдам. А ты Дурака накорми. Он, можно считать, как новорожденный... Пусть пососет!
      Александро (встрепенувшись). А, правда... Дурак! Ведь ты никогда не пробовал материнского молока! Бедняжка! (Расстегивает на платье пуговки, достает грудь). Соси, Дурак! Я буду твоей матерью! В самом деле, не пропадать же молоку! Как я тебя любить буду! Ласкать! Воспитывать! Ну, кушай! А?
      Дурак. Все тебе наверху зачтется! Все подвиги. У тебя молоко прогоркло. Закрой грудь, закрой! Это любопытно... Женщина при непорочном зачатии рожает дьявола... Но Бог не дурак. Он все видит и отбирает у мамаши ее рогатое дитятко, не позволяя тому припасть к груди. Тебе, милая, все зачтется! Я же мужик взрослый, а ты мне грудь свою суешь!
      Соня. А может, это не дьявол был! Откуда знаешь? Может, ты Бога и спалил?
      Дурак. Божье дите, как и человечье, девять месяцев зреет и в срок появляется!
      Xатдам. Дьявол не дурак. Здесь не вышло - в другом месте попытается. Кто знает, может, ты сам Сатана! Может, ты специально Бога убил? Чем докажешь?
      Дурак. А может, и ты дьявол?
      Хатдам. Может, и я...
      Дурак. Вот-вот. Все может быть. А дьявол-то скоро придет. Скоро. Прилезет, не заметите.
      Александро. А зачем ему прилазить-то? Чего ему надо?
      Дурак. С Богом потягаться хочет. Силушкой помериться. Долгонько эта война длиться будет!
      Кровушки прольется морюшко
      Соня. Ужас какой! А победит кто?
      Александро. Сыночек мой.
      Дурак. Бог победит. Запрячет рогатого глубоко-глубоко. И тебя как мамашу его... Туда же!
      Александро. Типун тебе!
      Дурак. А как появится он, знаете?
      Хатдам. Из наших он будет... Из таджиков...
      Дурак. Может, и из ваших... Незаметно придет. Религию новую придумает. А за ней все люди пойдут, и все. Хаос на земле, разврат... Все на площадях совокупляться будут, в таких изощренных позах....
      Александро. Не скоро придет. У нас общество без религии.
      Дурак. Это Бог заслонку поставил на время. Потому и просит всех, кто в этом обществе в Него не верил. Но люди так хотят верить, что победят это общество.
      Хатдам. Не победят.
      Дурак. Победят, победят! И тем самым ускорят приход дьявола. Замкнутый круг. Все мы хотим во что-то верить...
      Соня. Ты умен, братец.
      Дурак. Я знаю...
      Пауза.
      Александро. Все погибнут. А мы рыбу ловить будем.
      Хатдам. Кто?
      Александро. Да люди же... Чего они теперь делать могут. Умрут при первых холодах. Запасы свои пожрут, и голод скрутит. А мы, нормальные, будем всю жизнь могилы рыть и хоронить. Ты, Хатдам, эксгуматором был, а теперь в могильщика переквалифицируешься. Не очень, по-моему, сложно.
      Хатдам. Мы им так просто помереть не дадим... Заботу наладим...
      Соня. Как?
      Хатдам. Чего - как?
      Дурак. Как заботу налаживать?
      Хатдам. Ничего, придумаем. Таких, как мы, тоже немного. Я в России порядок наведу. Научим ущербных рыбу ловить.
      Александро. И коробки для мармелада клеить...
      Хатдам. И коробки.
      Александро. А кто яблоки собирать будет?
      Хатдам. Тут главное - философию наладить, философию уродства... Чтоб знали о своей ущербности, но не думали о ней...
      Пауза.
      Александро. Хатдам, а Хатдам?
      Хатдам. Чего?
      Александро. А зачем ты нас с Соней взял?
      Хатдам. Что?
      Александро. Ну, зачем из интерната к себе забрал?
      Хатдам. К чему об этом?
      Александро. Ну, скажи... Из жалости?
      Хатдам. И из жалости...
      Александро. Чтобы помогать?
      Хатдам. Я вас рыбу научил ловить.
      Александро. И чтобы вокруг тебя были создания еще уродливее, чем ты сам!
      Хатдам. Александро!
      Александро. Да-да! Я знаю точно! У него это... потребность властвовать нереализована была... Над кем ему еще властвовать, как не над еще более убогим, чем он сам. А теперь он хочет стать командиром над всеми уродами! Благо их миллионы... Разве я не права? Скажи же, Соня! Мне ничего не страшно! Я сына потеряла!
      Хатдам (наливаясь кровью). Я не зол на тебя.
      Александро. А ты позлись! Ты ударь меня! Трахни кулаком в грудь!
      Соня. У нее молоко киснет в грудях. Грех обижаться.
      Александро. А над нами власти уже нет! Теперь мы как-нибудь сами! Без советов... Думаешь, я не знала, что у меня два сознания? Знала, что я гермофродит. Мне об этом еще все няньки в интернате говорили. Теперь я женщина!
      Пауза.
      Соня. А может, нет Бога?
      Дурак. Может, и нет! Может, наше гнилое семя залетело во вселенную и нарушило его гармонию. Может, мы мушиные какашки на великом полотне художника. Мы, человеки,- мушиные какашки! Бога нет и дьявола тоже!
      Александро. А ребенок кто же?
      Дурак. Обыкновенный ребенок, кто же еще.
      Александро. А мы его в печке...
      Дурак. А может, дьявол. Может, и Бог.
      Александро. Так кто же все-таки?
      Дурак. А шут его знает.
      Стук в дверь.
      Соня. Пришел кто-то...
      Хатдам. Кто здесь?
      Стук повторяется.
      Соня. Глухой что ли...
      Хатдам. Войдите!!!
      Дверь открывается. В комнату, хромая, входит горбатый уродец с подслеповатыми глазами. У уродца обвисшие усы. Это Фокс.
      Фокс. Здравствуйте...
      Хатдам. Садитесь...
      Фокс. Спасибо. (Садится на лавке возле дверей.) Лавки у вас неудобные...
      Хатдам. По делу?
      Александро. А у меня только что ребенок умер. Я дьявола родила. Или Бога.
      Соня. Она у нас чудит.
      Хатдам. Чаю? Только остыл...
      Фокс. Да нет...
      Пауза.
      Дурак. Вам плохо?
      Фокс. Мне? С чего вы взяли?
      Александро. У вас усы тряпочкой висят.
      Фокс. Все в порядке.
      Пауза.
      Хатдам. Я кладбищами больше не занимаюсь. Может, в будущем...
      Фокс. Какими кладбищами?
      Хатдам. Да нет, ничего, ничего...
      Пауза.
      Фокс. Может, все-таки пойдете ко мне работать?
      Хатдам. Работать?
      Соня. Куда?
      Фокс (разглядывая близнецов). Я опять много думал над инвалидами. По-моему, это нормально - работать в цирке.
      Соня. Вы - Фокс?
      Александро. А что с вашими усами?
      Фокс. Хотите, я возьму вас всех. Материально вы будете довольны... А со временем привыкнете. Мы в Швейцарию на гастроли собираемся. А потом у нас круиз по Европе.
      Александро, уставясь на Фокса, начинает хохотать.
      А что здесь смешного?
      Вслед за Александро начинают хохотать и остальные, кроме Дурака. Он, смотрит на Фокса.
      Непонятно.
      Все прекращают смеяться.
      Соня. Вы посмотрите на себя.
      Фокс (удивленно). А что такое? (Оглядывает свою одежду.)
      Непонятно...
      Соня (серьезно). Вы же инвалид.
      Фокс. Почему?
      Александро. Вы урод!.. Вы скоро умрете!.. Над вашим гробом будут смеяться дети!
      Хатдам. Мы построим цирк и возьмем его на работу. Будем квиты.
      Фокс. Что здесь смешного? У нас все горбатые. И дети... Все хромые. Чего смеяться над обычными вещами? Мы же над вами не смеемся. Хотя бы стараемся не смеяться. Глупую вы избрали тактику - смеяться над большинством. Такая тактика обычно ни к чему хорошему не приводит. Можно вообще всего лишиться.
      Хатдам. Он не понимает.
      Соня. Ему сложно свыкнуться с мыслью, что он урод.
      Фокс. Опять вы за свое...
      Александро. Может, мне его взять на воспитание?
      Фокс. Я, пожалуй, пойду... (Достает из кармана бумажку, встает.) Вот на всякий случай моя визитная карточка. На лавку кладу. Если вдруг надумаете... Я вас понимаю. Это все так непривычно кажется. До свидания.
      Хатдам. Прощайте.
      Соня. До свидания.
      Александро. Какие у вас все-таки были красивые усы.
      Фокс уходит.
      Пауза.
      Хатдам. Спать пора.
      Александро. Пора. Я очень утомилась. Сложное дело - рожать ребенка.
      Хатдам (вставая). Пошли.
      Соня. И чего он на ночь глядя приезжал? Утром бы приехал.
      Уходит свет. Ночь. Слабый лунный свет. В комнате появляется Александро. На Александро длинная ночная рубашка. Александро ходит по комнате с распущенными волосами, тоненько подвывая. Затем останавливается посреди, хватает руками грудь, сжимает. Потом хватается за пах, поворачивается к окну, воет.
      Уходит свет. Ночь...
      В комнате появляется Хатдам. Он ходит из угла в угол, то и дело хватаясь за горб. Глухо рычит.
      Уходит свет. Ночь. В комнате появляются сиамские близнецы.
      Соня (шепотом). Дурак... Что-то происходит... Ты чувствуешь?
      Дурак. Не по себе как-то... Водки хочу.
      Соня. Ног болит, чувствуешь? Ломит ее всю.
      Дурак. Нету в доме водки?
      Соня. Нету... В Швейцарию поедешь?
      Дурак. С тобой?
      Соня. Со мной.
      Дурак. А зачем?
      Соня. Замуж меня отдашь.
      Дурак. Не поеду.
      Соня. Почему?
      Дурак. Не хочу. (Глупо смеется.)
      Соня. Ты чего?
      Дурак. Хочу смеяться! (Громко смеется.)
      Соня. Тише! Разбудишь всех!
      Дурак. Га-га-га!
      Соня отвешивает Дураку затрещину. Дурак плачет.
      Уходит свет. Утро. Появляется Александро с охапкой дров. В комнате никого нет. Александро в узких, обтягивающих ноги штанах. Отчетливо виден мужской бугорок. В волосы Александро вплетены желтые ленты.
      Александро сбрасывает дрова возле камина, разводит огонь. Появляются Соня и Дурак. Дурак глупо улыбается.
      Александро. Как спалось, Сонечка?
      Соня. Так себе.
      Александро. А сны видела любопытные?
      Соня. Да нет. Мелькнуло что-то, да погасло...
      Александро (подходя к Соне). Сонечка, миленькая. (Смотрит на Дурака.) Лыбится все, лыбится... А чего ты ему мешок не надела?
      Соня (рассматривая Александро). Пусть на мир поглазеет... Ты что-то хотела сказать?
      Александро. Улыбка у него неприятная. А-а, вспомнила... Сонечка, родная... Поможешь мне письмо написать? Он такой хороший. И письмо ему надо хорошее написать. А ты знаешь, я же не владею словами. Поможешь, Сонечка?
      Соня. Что ж с тобой делать, помогу. Только позже.
      Александро. А я за тебя сто коробок склею... Идет?
      Соня. Согласна.
      Александро. Надень ты ему на голову мешок. Хоть бы коробки научился делать!
      Появляется Хатдам. У него на спине огромный, как холм, горб. Он хромает.
      Хатдам. Опять... Горб... (Александро) Сходи принеси дров!
      Александро. Так я уже принесла... (Показывает на дрова.) Вот...
      Хатдам. Еще принеси!
      Александро. Да хватит.
      Хатдам. Принеси!
      Александро, пожав плечами, выходит.
      (Соне.) Не помнит ничего?
      Соня. Девушка она сегодня... Опять просит письмо написать.
      Хатдам. А у меня горб вот опять... Соня. А у нас вот что... (Подходит к Хатдаму, откидывает полу пиджака, дергает за четвертую ногу. Нога отрывается.)
      Оторвалась... И Дурак все лыбится...