Река на асфальте

Возле него, так же покачиваясь, мерцали фонари, освещая реку, воды которой были совершенно белыми. Дико мяукала кошка. Она скребла когтями по оконному стеклу и била хвостом по подоконнику. Я дрожащими руками открыл окно, и меня обдало теплым молочным дыханием реки. Я понял, что река целиком состоит из молока. Кошка посмотрела на меня безумными глазами и, не раздумывая, бросилась вниз. У меня даже не было времени испугаться. Кошка стремительно падала. У нее не сработал даже инстинкт приземления на лапы, и она, взметнув столб брызг, головой пробила поверхность жидкости и ушла в глубину. Вскоре ее голова показалась на поверхности. Кошку медленно тащило течение, она уже не мяукала, во всяком случае, мне не было слышно, и я провожал ее глазами, пока она не скрылась за горизонтом. И тут я понял, что таинственный шум издавала река, ведь мне не приходило в голову выглянуть из окна. Когда я это понял, то тут же заснул. Мои глаза закрылись сами собой.
      Ричард выключает магнитофон. Пауза.
      Ричард. На следующее утро мы обыскались кошки... А она лежала под окнами первого этажа - вся искалеченная, но еще живая. Отец держал ее на руках, пока она не сдохла...
      Телефонный звонок.
      (Снимает трубку.) Але?.. Да... У меня все нормально... Ужинал... (Начинает смеяться.) Ну ты меня рассмешила, бабуля!.. Ладно, завтра позвоню... (Вешает трубку.) Представляешь, моя бабуля всегда теряла в квартире очки, ну не помнила, куда положила... А сегодня приобрела цепочку для очков, чтобы уж точно помнить, что они всегда на груди... (Начинает хохотать.) Но она... она... умудрилась забыть, что купила цепочку... и целый вечер проискала очки... А они у нее на груди болтаются...
      Канифоль тоже начинает смеяться. Они хохочут, как люди, только что пережившие страх, но которым стоит рассказать какой-нибудь смешной пустяк и они будут хохотать без конца.
      Ну, уморила!.. (Склоняется над Канифолью и вытирает ей слезы.)
      Канифоль. Никогда так еще не смеялась!
      Ричард. У тебя действительно красивый разрез глаз!
      Канифоль. Еще бы.
      Ричард (неуклюже целует ее в губы), И чувственный рот!
      Канифоль. Только вот губы трескаются от холода и жары.
      Ричард. Хочешь есть?
      Канифоль. Не-а.
      Ричард. А что ты хочешь?
      Канифоль. А что ты можешь предложить?
      Ричард. Не знаю.
      Канифоль. Тогда надо спать.
      Ричард. А твоя мама не будет волноваться, что ты не пришла?
      Канифоль. Она привыкла... У тебя есть чистое банное полотенце?
      Ричард. Есть.
      Канифоль. Вытаскивай, я в душ пойду.
      Ричард идет к шкафу, достает полотенце, Канифоль берет полотенце и задергивает в ванной занавеску. Ричард включает там свет и выключает основной. Канифоль раздевается и начинает мыться. Ричард стелит постель, поглядывая на душ.
      Занавеска небось просвечивает?
      Ричард. Я не смотрю.
      Канифоль. Почему, можешь и смотреть. Ты же мой парень...
      Ричард, постелив постель, садится в кресло спиной к ванной. Пауза. Появляется Канифоль. Она в халате.
      Это халат твоей мамы?
      Ричард (поворачивается}. Да.
      Канифоль {выключает свет в ванной). Что-то спать не хочется...
      (Ложится.)
      Ой, какая мягкая кровать!.. А ты чего не ложишься?
      Ричард. Сейчас...
      Пауза.
      Канифоль. Ну, Ричард, чего ты там расселся?
      Ричард встает, раздевается и ложится рядом с Канифолью.
      Если хочешь, обними меня... Крепче, а то я что-то замерзла... Какой ты смешной... Ты не волнуйся...
      Ричард садится в кровати.
      Ты чего вскочил?.. Я тебе говорю, ты не волнуйся... Иди сюда...
      Ричард ложится.
      Чего ты дрожишь?.. Сейчас все получится...
      Ричард (вскрикивает, опять садится в кровати). Черт!
      Канифоль (садясь в кровати). Какой ты маленький!..
      Ричард бьет Канифоль по лицу.
      Пауза.
      Это ты, значит, меня за свою неумелость?..
      Ричард хватает подушку и со злостью бросает ее на пол.
      Ты не бойся, я ничего такого не подумала.
      Ричард. А я и не боюсь.
      Канифоль. Я не обижаюсь... На что тут обижаться... Это наши девочки дуры... Ты не думай, что это только у тебя сразу не получилось...- Это часто бывает... Давай поспим...
      Ричард ложится.
      У тебя никого не было?
      Ричард. Никого... А у тебя были?
      Канифоль. Были.
      Ричард. А сколько?
      Канифоль. Все вы, мужики, начинаете об этом спрашивать! А какая разница?
      Важно, что сейчас я с тобой, а не с кем-нибудь.
      Ричард. А почему ты у меня осталась?
      Канифоль. Неохота домой. Опять на несчастное лицо матери смотреть.
      Ричард. Только поэтому?
      Канифоль. Ну что ты хочешь узнать?.. Я сплю только с теми, кто мне нравится.
      Ричард. Значит, часто спишь.
      Канифоль. Ну и нудный ты!.. Ладно, давай угомонимся... Мне вставать рано.
      Они еще некоторое время ворочаются, а потом затихают. Ночь. Спит Канифоль. Льется в окно лунный свет, в лучах которого, стоя на подоконнике, застыл Ричард.
      Голос. Река появляется только ночью. Она спокойно и величественно течет, не отражая лунного света. Я смотрю на нее, не в силах оторваться, и вижу себя маленьким. Я красив, как ангелочек. Белокурые волосы спадают мне на плечи, под маленьким носиком алеют пухлые губки, а глаза смотрят открыто и непосредственно. В довершение всего на щечках у меня маленькие ямочки, появляющиеся при улыбке. В отражении появляется моя тетка и целует меня. Ей ужасно приятно целовать такого ребенка, всем обликом напоминающего ангелочка. Потом тетка меня переодевает - беленькие рубашечки с кружевами, чулочки на атласном поясе, кокетливые ботиночки и носовой платочек, спрятанный в рукаве... Потом отражение закрывается проплывающей по течению головой. Она круглая, как шар, и крутится по волнам, вращая глазами. Голова проплывает, а на месте ее - другое видение...
      Канифоль (вскакивает с кровати; тихо). Ричард...
      Ричард (вздрагивает и, покачнувшись, оборачивается.) Чего тебе надо!.. Что ты ко мне пристала!.. Не мешай мне!.. Немедленно убирайся отсюда!
      Канифоль. Ричард...
      Ричард. Пошла вон!!!
      Канифоль садится на кровать и начинает натягивать платье. Ричард продолжает смотреть в окно.
      Голос. ...Ваши пыльные легкие будут вдыхать озон после весенней грозы и очищаться. Ваши утомленные глаза будут отдыхать, созерцая просыпающуюся природу, и, может быть, кто-то из вас испытает первую, никогда не забывающуюся любовь. Не огорчайтесь, если она не будет взаимной, она не должна быть взаимной, она должна быть мучительной до боли, чтобы потом, в будущем вы научились ценить чужое чувство... Каждое утро на фоне медленного, просыпающегося солнца делайте гимнастику, пейте молоко, данное вам теплой коровой...
      Щелкает автостопом магнитофон. Возле кровати, стоит одетая Канифоль.
      Канифоль (всхлипывает.) Я ухожу.
      Ричард не обращает внимания.
      Ухожу я...
      Ричард (не оборачиваясь). Наш подъезд на ночь запирается...
      Пауза.
      Канифоль (садясь на кровать). Скажи, зачем ты меня позвал?.. Чтобы мучить?
      Ричард (спрыгивает с подоконника, подбегает к Канифоли, садится рядом.) Зачем ты живешь?.. Ну объясни мне, зачем?.. Я хочу понять.
      Канифоль. Я к тебе не напрашивалась, ты меня сам позвал...
      Ричард (возбужденно). Я не о том... Ну, втолкуй мне, для чего ты существуешь на этой земле?.. Что ты хочешь сделать, что хочешь понять?..
      Канифоль. Отстань от меня!.. Мне страшно!.. Ты ненормальный, и квартира твоя ненормальная!..
      Ричард. Чего ты боишься?.. Что тут страшного, квартира как квартира, даже очень смешная квартира... Как ты думаешь, для чего мы живем, в чем наше предназначение?
      Канифоль. Во всяком случае, не в том, чтобы пугать друг друга!
      Ричард. Я тебя сейчас съем! Канифоль. Что?
      Ричард. Если ты не будешь вникать в мои слова, я тебя съем живьем.
      Канифоль. Какая ты гадина, зачем ты меня пугаешь?
      Ричард (гладит ее по волосам). Успокойся, пожалуйста... Вот что ты, например, будешь делать... когда техникум окончишь?
      Канифоль. Откуда я знаю, вот пристал!
      Ричард. А все же?
      Канифоль. Ну, замуж выйду.
      Ричард. Зачем?
      Канифоль. Ребенка рожу.
      Ричард. Зачем?
      Канифоль. Дурак, что ли?
      Ричард. Нет, не дурак... Все же зачем ты будешь рожать ребенка? Скажи, зачем?
      Канифоль. Чтобы был... Я его любить всю жизнь буду... Одного мужика всю жизнь любить невозможно, а ребенка можно...
      Ричард. У тебя попка после родов станет здоровой.
      Канифоль. Это почему?
      Ричард. Склонность к этому есть... И грудь после кормления отвиснет. Это всегда так бывает, я знаю... И перестанут тебя мужики любить! Любовь это иллюзия, которая исчезает с увяданием тела, остается только плод этой иллюзии. И будешь ты мучиться со своим ребенком всю жизнь одна, как твоя мать с тобой мучится.
      Канифоль. А при чем здесь моя мать?
      Ричард. При том, что она дура, и ты такая же!.. Чего ты так на меня смотришь, сама говорила, что она дура!
      Канифоль. Слушай, ты!
      Ричард. Что я?.. Знаешь, для чего тебя твоя мамаша родила? Потому что она такая несчастненькая, хроменькая, ей тоже любви захотелось, вот она алкоголика и привечала и тебя родила, чтобы не так тоскливо жить было, как игрушку... Скажи спасибо, что ты не умственно отсталая! А ты не игрушкой оказалась, ты мать свою дурой считаешь и ночевать домой не приходишь, вдобавок, деньги у нее воруешь...
      Канифоль. Если ты не заткнешься, я тебе морду раскарябаю!
      Ричард. А что, не так?.. Через несколько лет ты будешь, как твоя мать.
      Пауза,
      Канифоль. Ты любил своего отца?
      Ричард. Да.
      Канифоль. Он говорил про первую любовь и что нужно ценить чужое чувство?
      Ричард. Ты прослушала... Это он вспоминал слова тренера по самбо. Отец в детстве самбо занимался, и был у них чудак тренер, который их все любви учил. А почему учил? Потому что был неудачником из-за нее. До того как он стал тренировать детей, у него могла получиться отличная спортивная карьера. Он выступал в каком-то очень престижном соревновании и пробился в финал. А накануне финала пришла жена его соперника и попросила проиграть встречу. Он ее любил. Она была такая трогательная, маленькая, как ребенок, волосишки топорщатся на затылочке и огромное пузо... Беременна она была от его соперника. Тренер спросил, почему он должен проиграть. А она вдруг задрожала вся, губками задвигала и заплакала. Когда у нас должен был родиться первый ребенок, это я за нее говорю, он проиграл кому-то в финале. Ребенок родился, и он его невзлюбил с самого рождения. А все потому, что проиграл. Если он и сейчас проиграет, то и этого любить не будет... Ну он, то есть тренер, поддался тому в финале, а все потому, что любил его жену. А потом мышцу себе порвал и больше выступать не смог... Любовь жестока.
      Канифоль. Ты ничего не можешь знать о любви! Ты никогда не любил, тебе этого не понять!..
      Ричард. Конечно. Куда мне против твоего опыта. Ты так часто любила, что тебя можно, не боясь неточности, называть на определенную букву;
      Канифоль. Ты!..
      Ричард. Я не прав? Тебе шестнадцать лет всего, а ты успела так испачкаться, что за всю жизнь не отмыться...
      Канифоль. Просто у тебя со мной не получилось, вот ты и выжимаешь из себя Дерьмо... Это подло - за свою неумелость ругать другого!
      Ричард. У тебя есть в жизни какая-нибудь мечта?
      Канифоль. Отстань от меня!
      Пауза.
      Ричард. Как ты думаешь" что .будет после нашей смерти?
      Канифоль. Как что? Ничего.
      Ричард. А для чего мы тогда существуем, мучимся... Стремимся к чему-то?
      Канифоль. Ты мне задаешь каверзные вопросы, на которые я не .знаю, как ответить...
      Ричард. А я думаю, что после физической смерти существует что-то такое глобальное... Торжество энергии... Я считаю, что только наша телесная оболочка конечна, а энергия не способна умирать, она высвобождается из изношенного тела и устремляется в вечный путь познания... Просто мы не можем понять этого процесса... Вот послушай!.. В сосуд с серной кислотой помещают взведенную пружину, зафиксированную так, чтобы она не смогла развернуться. Следовательно, пружина заряжена энергией. Серная же кислота растворяет металл, из которого сделана пружина. Вопрос: куда же девалась высвобожденная энергия?
      Канифоль пожимает плечами.
      Вот то-то и оно. Так же и с человеком: он умирает, а энергия исчезает неизвестно куда... То есть я думаю, что мой отец понял, куда она исчезает, и понял, что существовать определенный промежуток времени и распределять себя в нем бессмысленно. (С пафосом.) Надо готовиться к вечности!
      Канифоль. Мне тоже хочется жить вечно!
      Ричард. Ты будешь жить вечно!
      Канифоль. Почему же твой отец не отразил в своих картинах то, что понял? Он, наверное, стал бы гениальным художником.
      Ричард. Его бы никто не понял... Даже моя мать его не поняла. Она считала, что отец сходит с ума, поэтому и ушла от него. Она не понимала, зачем отец сломал в квартире все перегородки, почему он перестал работать...
      Канифоль. А почему она не взяла тебя с собой?
      Ричард. Это я не ушел с ней. Она, конечно, предлагала, но я уже в то время отыскал отцов тайник, в котором он прятал кассеты, и прослушал их. Я знал, что отец что-то готовил, и наблюдал за ним, а мать была в этом только помехой. Она мешала мне во всем разобраться, и я был очень рад, что она, наконец, ушла.
      Канифоль. И ты видел, как твой отец... ну это...
      Ричард. Видел.
      Канифоль. И ты не помешал ему?!
      Ричард. Ты что!.. Зачем?..
      Пауза.
      Канифоль. Может быть, там действительно что-то есть?
      Ричард. Тихо!
      Канифоль. Что?
      Ричард. Да тихо ты!.. Слышишь?
      Канифоль. Чего?
      Ричард. Ну шум!
      Канифоль. Какой?
      Ричард. Шум реки...
      Канифоль (после паузы). Слышу.
      Ричард (удивленно). Слышишь?
      Канифоль. Да. Слышу какой-то невнятный шум. Он похож на шум реки.
      Ричард (подбегает к окну). Черт!.. Туман... Ну ничего, он скоро рассеется, и ты ее увидишь!.. Иди сюда!..
      Канифоль подходит к окну.
      Вон там она течет, в самом низу, за туманом!
      Канифоль. Я тебе верю... Ужасно в техникум неохота завтра идти!
      Ричард. К черту техникум, к черту школу! Все бессмысленно!.. Смотри за рекой. Скоро туман рассеется, и ты увидишь ее во всей красе.
      (Отходит, включает магнитофон.)
      Голос. С того памятного дня я все ночи проводил у окна. Я наблюдал за рекой, она возбуждала во мне необыкновенное любопытство, мне хотелось ее пощупать, подставить лицо под ее теплые пахучие струи, окунуться всем телом... Иногда над рекой сгущался туман, скрывая ее от меня, и тогда тоска охватывала все мое существо, вплоть до последнего волоса, я страдал, и муки мои невозможно сравнить даже с самой жестокой пыткой... Но слава богу, что туман властвовал над рекой непродолжительное время. Вскоре она очищалась, и я мог любоваться ею весь остаток ночи...
      Ричард (возбужденно). Скоро она очистится, и ты ее увидишь!
      Голос. Иногда я забывался, глядя на реку, мне представлялось, что я уже плыву по ней, что мне не надо прилагать к этому никаких усилий, что река сама несет меня в свой бесконечный путь, и сладость разливалась по всему моему телу, и конечности мои были расслаблены, и тоска, казалось, навсегда покидала меня, оставшись где-то там, на девятом этаже, в том бренном и никчемном мире, в котором существуют только страдания, а радости столь ничтожны... Я плыл по реке, и мозг мой торжествовал. Я один из немногих, кто до срока узнал то, что скрыто от всех смертных... Что такое моя работа по сравнению с рекой? Полное ничтожество и бездарность! Даже его величество гений ничтожен перед моей рекой, у которой нет ни края, ни конца! Все мои работы подлежат немедленному уничтожению! Сейчас мне стыдно, что я их когда-то создал! Немедленно уничтожить! Немедленно!.. Все в реку!.. Она простит!..
      Щелкает автостоп магнитофона.
      Ричард (подбегает к стене, в экстазе срывает со стены абстрактные картины, распахивает окно и бросает их вниз.) Все ничтожно перед рекой!.. Ничтожно!.. Ничтожно!..
      Канифоль (подбирает с пола рваные колготки.) Даже они ничтожны перед рекой!
      (Бросает колготки вниз.)
      Ричард. Браво! Молодец!
      Канифоль. Я стараюсь!.. А скоро она очистится от тумана?
      Ричард. Скоро... Она очистится, и перед тобой откроется все ее великолепие.
      Канифоль (снимая с шеи бусы). И их в реку! (Бросает.)
      Ричард. Скоро ты очистишься! Все твои земные грехи смоет река!
      Канифоль (снимает с пальца кольцо). Как это? (Бросает кольцо вниз.)
      Ричард (отбегает, возвращается с вазой). Очень просто!
      (Бросает вазу вниз.)
      Лети!.. Теперь ты никому не нужна! (Оборачивается к Канифоли.) Ты знаешь... знаешь... (Кладет ей руки на плечи.) Мне кажется, что я тебя люблю...
      Канифоль целует его. Он увлекает ее к кровати. Они ложатся...
      Пауза.
      Канифоль (тихо). Видишь, все получилось...
      Пауза.
      Ричард (вставая). А теперь пошли.
      Канифоль. Куда?
      Ричард. Туда! (Показывает в сторону окна.) Нас ждет река.
      Канифоль встает. Они подходят к окну.
      Канифоль. Мне больше нечего бросать, я уже все выбросила...
      Ричард. У тебя остался самый дорогой подарок для реки.
      Канифоль. Какой?
      Ричард. Ты сама.
      Канифоль (испуганно). Нет.
      Ричард. Да. Это необходимо, чтобы бессмысленно не страдать.
      Канифоль. Нет.
      Ричард. Да. Ты не почувствуешь боли! Все произойдет мгновенно, и блаженство захлестнет твою освободившуюся от плоти душу. Ты ощутишь вечный полет, вечный восторг и будешь хохотать над бренной жизнью на земле... А потом за тобой последую я, и наши души сольются в единую, и вечная любовь, не тронутая грехом будет сопровождать нас в бесконечном полете...
      Канифоль. Нет, нет! Я не могу! Я слабая!..
      Ричард. Перестань! Нужно преодолеть свою слабость!
      Канифоль. А как же моя мать? Она не выдержит этого!
      Ричард. Тем лучше. Значит, она скоро присоединится к тебе. Этим ты только сделаешь ей благо.
      Канифоль. Ричард, милый, ты же сказал, что любишь меня.
      Ричард (хватая ее за руки). Да, да, я люблю тебя, я первый раз полюбил и поэтому открыл тебе свою тайну, тайну молочной реки...
      Канифоль плачет.
      Не плачь, нужно быть мужественной!
      Канифоль. Мне нужно собраться, я так сразу не могу.
      Ричард. Хорошо, я помогу... Я включу тебе последнюю запись отца...
      (Отходит и включает магнитофон.)
      Голос. Я открыл окно и увидел ее, текущую, как всегда, величественно и спокойно. Я опять поразился ее бескрайности... Я встал на подоконник, и река в первый раз почувствовала меня. Она взбурлила на миг, так, что молочные брызги коснулись моего лица, потом опять успокоилась и потекла, покачивая мой дом, потекла в свой бесконечный путь... Внезапно я увидел русалку. Она вынырнула, блеснув чешуей, на миг мне открылась ее сказочная нагота, улыбнулась призывной улыбкой и опять исчезла, растворяясь в глубине. Потом мимо моего окна проплыли гурьбой лысые головы, все счастливые и безмятежные. А может быть, это были не головы, а гигантские яблоки или груши, сорвавшиеся с райских деревьев? Я встал на подоконник, чтобы лучше видеть реку и проносящиеся по ней предметы, и вновь волнение охватило меня, и вновь я почувствовал сладость во рту, и желудок мой сжался в маленький кулачок, когда я увидел проплывающую по реке свою жену. Она плыла, возлежа на кровати, и безмятежно спала. Ее распущенные волосы касались молока, а из-под одеяла торчала маленькая розовая пятка. Я, не отрываясь, смотрел на этот маленький кораблик, уносящий мою жену, пока он совсем не исчез из виду... И вдруг река заговорила. Это было так неожиданно!.. "Ты маленький, слабый человек,- начала река.- Большую часть жизни ты мучаешься. Мучаешься от неудачной любви, от бесплодного творчества, от своих комплексов. Ты ежедневно смотришь на себя в зеркало и отмечаешь прибавление седых волос, задавая себе вопрос: зачем все это надо, а стоит ли?.. Не будет ли лучше оборвать все разом? Но опять-таки ты мучаешься тем, ждет ли тебя что-нибудь где-то там. И это "где-то там" пугает тебя своей непостижимостью и одновременно влечет к себе...".
      Ричард (кричит). Неужели ты не понимаешь, что там действительно что-то есть, неужели тебя нужно еще в чем-то убеждать, если река сама заговорила?.. Мне все опротивело!..
      Канифоль. Хорошо, я согласна. (Встает на подоконник.) Залезай.
      Ричард (залезая на подоконник.) Я хочу тебя поцеловать.
      Канифоль (распахивая окно). Целуй.
      Ричард целует ее.
      Кто первый?
      Ричард. Что?
      Канифоль. Кто будет прыгать первым?
      Ричард. Вместе.
      Канифоль. Хорошо, возьмемся за руки и прыгнем.
      Ричард (смотрит вниз). Когда же рассеется этот туман?
      Канифоль. Знаешь, почему лицо твоего отца улыбалось?.. Потому что сердце не выдержало падения и остановилось.
      Пауза.
      Ричард. Какой прохладный ветер.
      Канифоль. Весной всегда так - дни теплые, а ночи холодные.
      Ричард. А вот ко мне загар совсем не пристает. Что-то с обменом веществ.
      Канифоль. Нет, я загораю хорошо. Стоит под солнышком часок побыть, становлюсь шоколадной...
      Пауза. Давай руку.
      Ричард протягивает ей руку. Пауза. Телефонный звонок. Звенит долго, но Ричард и Канифоль не обращают на него внимания. Телефон замолкает, но вскоре опять раздаются настойчивые сигналы, сквозь которые слышится голос бабушки Ричарда.
      Голос. Не знаю, как избежать склероза. То про кипящий чайник забываю, то про очки... А сейчас забыла... Ну как эти называются?.. Ну как их... Ну когда в тесто мясо заворачивают... Маленькие такие пирожки... А потом их варят... Господи боже мой, ну конечно пельмени... Склероз.
      Звонки прекращаются.
      Пауза.
      Ричард. Давай на "три-четыре"?
      Канифоль. Давай.
      Пауза.
      Ричард. Три...
      Канифоль. Подожди.
      Ричард. Что?
      Канифоль. Платье поправлю. (Поправляет на плече платье.)
      Ричард. Туман... Три...
      Канифоль. Ты не хочешь есть?
      Ричард. А что?
      Канифоль. А я хочу. Что-то ужасно желудок подвело. Сосет и сосет.
      Ричард. А что делать?
      Канифоль. У тебя еще яйца остались?
      Ричард. Почти два десятка.
      Канифоль. Давай яичницу сделаем?.. Я так люблю яичницу... Давай из десяти яиц?
      Ричард. Так много яиц вредно.
      Канифоль. Ну, давай из восьми. Один раз можно, не повредит.
      Ричард. Если честно, то я тоже хочу есть.
      Канифоль. После любви всегда хочется есть.
      Ричард. Да?
      Канифоль (спрыгивая с подоконника). Да... Ставь тарелки на стол, а я буду жарить.
      Ричард спрыгивает с подоконника.
      Закрой окно, а то холодно.
      Ричард закрывает окно. Канифоль ставит на плиту сковороду, открывает холодильник, достает яйца... Ричард подходит к ней, обнимает.
      Не мешай!... Ты как любишь - глазунью или взбитую?
      Ричард. Глазунью.
      Канифоль. И я... А потом обильно полить ее кетчупом.
      Ричард. Нет, лучше соевым.
      Канифоль. Соевым тоже вкусно... Ты поставил тарелки? (Оборачивается.) Ставь тарелки, а то остынет!
      Ричард ставит тарелки. Канифоль раскладывает яичницу. Они садятся и едят.
      Ричард. Очень вкусную яичницу ты приготовила.
      Канифоль. А я вообще готовлю хорошо. И суп могу, и мясо... Я всегда дома готовлю... Могу и тебе обед готовить... Я люблю готовить.
      Ричард (показывая на окно). Какая луна!
      Канифоль. Слушай-ка, а пойдем погуляем?
      Ричард. Сейчас?
      Канифоль. А что такого, я всего один раз гуляла по ночному городу.
      Ричард. Главное, чтобы тетя Даша не проснулась!
      Канифоль. Да черт с ней! Подумаешь, цаца!
      Ричард. Да?
      Канифоль. Конечно. Только фонарик возьми.
      Ричард. Зачем?
      Канифоль. Вещи подберем. Я не могу разбрасываться драгоценностями... Да и картины твоего отца мне понравились... Только вот вазе хренец пришел!.. Ричард. Черт с ней!
      Канифоль. А потом спать ляжем, завтра в техникум рано вставать...
      Ричард (доставая из шкафа фонарик.) Пошли?.. Только тихо.
      Они выходят, убирается свет, только из магнитофона чуть слышится голос отца. А за окном нарастает шум реки.
      Занавес