15

Она летела, вспоминая Коровкина. Как ей казалось, в небеса летела. Большая крыса, машущая лапами, как если бы она была птицей.

Но ей не суждено было упасть. Огромная ворона, или еще какая другая птица подхватила ее когтями за шкуру и понесла куда-то добычу.

Ну и Бог со мною, думала Мятникова, обозревая окрестности. Пусть я стану сытным обедом для вороньей семьи… На мгновение Лиле показалось, что она увидела в окне того художника, родом из детства, дарившего ей заграничные конфетки, но птица летела быстро, мелькало солнце в окнах домов, какие-то люди внизу указывали пальцем в небо, и мальчишка со злобным лицом натягивал резинку рогатки… Камень просвистел в каких-то сантиметрах… А потом птица осторожно приземлилась на вершину старого тополя, в гнездо, где орали пять голодных птенцов.

Что делать с такой здоровой крысой, птенцы не знали, а потому их мамаша ткнула Мятникову клювом прямо в крысиное темечко, подарив Лиле ошеломляющую боль. Животное не потеряло сознания, а потому ворона, почему-то с загнутым, как у орла клювом, решила нанести повторный, разящий удар, подняла голову, выгнув шею до предела, и обрушила свой клюв, словно нож…

Но здесь произошло странное. Неожиданно для себя крыса Мятникова продемонстрировала необычайную ловкость. Увернулась от удара, подпрыгнула, вцепилась хищнику в горло и в одно мгновение отгрызла птице голову. Из обезглавленного туловища брызнуло кровью, вкус которой так понравился Лиле, что она с наслаждением стала лакать, быстро двигая язычком, а потом сама не заметила, как съела птицу целиком.

Орали голодные птенцы, которых Мятникова в течение получаса сожрала всех пятерых, думая, что без матери они все равно не жильцы. Чистя морду от перьев, она не испытывала угрызений совести по поводу того, что уничтожила целое птичье семейство. Подумала о естественном отборе и о том, что хищница-мать первая напала на нее.

Потом Лиля несколько часов пролежала, греясь в лучах солнышка, и, сама того не замечая, грызла ветку за веткой, из которых было свито гнездо…

Упасть ей все-таки пришлось, так как восемьдесят процентов птичьего дома она превратила в труху. Падение было внезапным и болезненным. Мятникова собралась какое-то время отлежаться в травке, но здесь кто-то многоголосо заулюлюкал, совсем рядом пролетел булыжник, стукнувшись о ствол тополя, затем другой чиркнул по боку, крыса сорвалась с лежки и, петляя, побежала куда глаза глядят. За ней гнались и кричали:

— Смотри, какая огромная! Крыса! Крыса!

— Черная!

— Я ей в бочину камнем попал! Видел?!

— Промазал!

— Попал! — настаивал мальчишка, и этот спор, переросший в драку, спас Лилю от травли, которая могла закончиться для нее плохо.

Мятникова учуяла запах метро, отыскала решетку и, протиснувшись между прутьями, скользнула в подземку.

И здесь пришлось пролететь метра три, опять больно ударившись, но в темноте крысе было куда спокойнее, чем снаружи, она легла, прижавшись к влажной стенке, и закрыла глаза, отдыхая.

Она не спала, просто лежала и думала о том, что ей почему-то совершенно не хочется теперь умирать. Наверное, Господь создал животных так, чтобы они не были способны на самоубийство, в отличие от человека с его гордыней и даром обгаживать хорошие дела, придуманные Богом.

Потом она перестала думать и принялась грызть стену, возле которой лежала. Испытала удивительно приятное ощущение в деснах, какой-то нечеловеческий кайф. Ее резцы без труда крошили кирпич за кирпичом, и казалось, что она делается все сильнее и сильнее, будто каждый уничтоженный кирпич становится частью ее тела.

Слишком мягкая стенка, подумала крыса Мятникова, поднялась на лапы и с удовлетворением ощутила, что боли от падений более не существует в ее мышцах, что, оказывается, крысиная регенерация работает куда как лучше человечьей.

Лиля подняла голову и пошевелила носом, уловив много знакомых, но еще больше неизвестных запахов. Часть из них была отвратительной, часть совершенно не волновала, а еще одна манила к себе, влекла неудержимо.

Мятникова побежала на своих коротких ножках навстречу неизведанному, и чем оно сильнее пахло, тем быстрее был ее бег.

Умеют ли крысы бегать галопом? Умеют. Это была именно та особь, в которой было столько породы, сколько и в арабском скакуне.

Вдруг на крысу Мятникову обрушился нестерпимый свет! Она остановилась и зажмурила глаза. Затем потихонечку приоткрыла их до щелочек и обнаружила себя между рельсов, по которым на нее, грохоча сотней колес, надвигался поезд.

«Вот это конец!» — поняла Мятникова и от ужаса вжалась в щебенку.

Она не погибла, но чуть было не оглохла.

«Я же не человек! — обрадовалась. — Во мне роста куда как меньше. Я — крыса, и пусть надо мною летят поезда, какое мне дело до них! Главное, по рельсу не ходить!» — заключила она и прочитала на стенке: «Преображенская».

«Эка, куда я забралась! — отметила Лиля. — Ворона была скоростная!»

Мятникова поглядела на людей, ожидающих следующего поезда. Они не вызвали в ней и толики интереса. Ради забавы попробовала на зуб стальной рельс, а потом затрусила хозяйкой обратно в тоннель и скоро нашла в стене какой-то лаз, куда идеально проходило ее новое тело.

Лаз привел к небольшому помещению, в котором обнаружилось до тридцати крысиных особей, исправно трудившихся над старой электропроводкой.

Неожиданно для себя Мятникова встала на задние лапы и издала протяжный писк. Крысы одновременно прервали свою работу и повернули головы в сторону незнакомки.

«А что я еще должна им сказать? — подумала Лиля. — Поздороваться?»

Она еще раз пропищала, услышала в ответ нестройный писк и мелкими шажочками подошла к свободному месту у стены, где еще имелись нетронутые куски проводки. Ее зубы нуждались в работе, а потому она набросилась на алюминий, перетирая его запросто, проглатывая обмотку дециметрами.

Мне станет плохо, думала она. Я никогда не питалась пластмассой, смешанной с металлом.

Мятникова проглотила пережеванную смесь и подумала, что, наверное, ее желудок переварит все, так как она теперь крыса, а не человек.

А потом она заметила вокруг себя маленькие черные зернышки и поняла, что это ее испражнения.

Я не контролирую органы выделения!

Тем не менее, это ее не только не расстроило, но даже позабавило.

Мне нужен памперс! Мятникова хотела было посмеяться в голос, но получилось лишь «пи-пи-пи». Окружающие грызуны вздрогнули от этого разухабистого писка и поглядели на новенькую с желанием порвать ее на куски тут же. Вероятно, они не знают, что такое смех, и я просто их напугала, решила Лиля.

Ишь, такие малявки, а столько злобы! Хорошо, что я все-таки большая крыса и мною так просто не пообедаешь!

Впрочем, Мятниковой здесь надоело. Уняв зуд в челюстях, она решила позабавиться, словно девчонка какая. Вернулась в тоннель рядом с «Преображенской», вскарабкалась по высоковольтному проводу почти к самому своду и прыгнула на крышу отъезжающего поезда.

Давай, мой конь, давай, буланый!

В ее ушах стоял невообразимый грохот, она чудом держалась когтями за какой-то выступ, срываемая встречным ветром, но была счастлива, как еще никогда, ну, может быть, в детстве на карусели в Парке культуры.

Она мчалась, оседлав головной вагон, освещавший черное пространство мощными фарами, в свете которых то и дело взблескивали светлячками крысиные глазки.

Ей хотелось кричать во все горло, когда они миновали «Сокольники», хотелось призывать революционно, мол, собратья, мы вступили в новую эру челове… крысиного бытия. Теперь нам подвластны самые сложные механизмы и технологии! Мы сможем управлять поездами и самолетами, а наши дети полетят в космос!

— Я хочу умереть в космосе! — пищала Мятникова. — Я доберусь до Байконура, заберусь в ракету, а когда выйдем на орбиту, сожру все коммуникации, так, чтобы возврата не было, чтобы всю жизнь в космосе!

Она каталась на поезде, не считая часов, а когда состав прибыл в депо, ей, еще объятой остатками эйфории, в физиономию неожиданно направили струю воды из шланга.

Какая-то мордатая тетка в резиновом фартуке и перчатках поливала вагон. Увидела на крыше Мятникову и струей в нее.

Лиля летела в пространство, сбитая с крыши ледяной водой, и слышала:

— Смотри-ка, крыса-путешественница!

Потом еще долго крыса крутилась в струе воды, направляемой теткой. Лиля дала себе слово: если выживет, тетке горло перегрызет. Как она это будет делать, решит потом…

Она сумела выскочить из-под струи и сигануть в щель, оказавшуюся длинным проходом, приведшим к теплой трубе, возле которой Мятникова и залегла, мелко трясясь всем телом, чувствуя себя куском льда…

Через два часа она чихала, как человек.

— Пчхи, пчхи! — вылетал серый язычок. Сердце бешено колотилось, а в легких клокотало.

Я заболела, думала в горячке Лиля. Я простудилась, у меня нет лекарств, и я умру. Через несколько часов после смерти мое тело станет разлагаться и пахнуть приторно-сладко… Тетка — убийца!

Она вспомнила, как еще совсем недавно изводила крыс тысячами, будучи на хорошем счету в конторе по борьбе с вредными грызунами. Значит, воздается мне за концлагерные дымы!..

Она заснула, и снились ей куски советских кинофильмов. Она отчетливо увидела банку, на которой было написано «Крысиный яд», и во сне почувствовала запах миндаля — цианистого калия… Красавец Тараторкин в «Чисто английском убийстве»!

Проснулась и услышала неподалеку человеческие шаги. Подползла к краю щели и рассмотрела мужичка с гитлеровскими усиками, разбрасывающего что-то по помещению.

Безошибочно Мятникова признала в мужичке своего бывшего коллегу, отравителя грызунов. Правда, действовал тот примитивно, сыпал простое зерно, смешанное с ядом. Никакого искусства. Безмозглый труд, не могущий приносить радости!..

Мужичок посеял простую смерть и ушел.

Мятникова видела, как на запахи отравы стекаются полноводной рекой сотни крыс, выбирающихся изо всех щелей, падающих даже с потолка.

Они принялись жрать отраву, и ей почему-то не хотелось останавливать этих глупых животных, у которых через пять дней все кишки в дырки превратятся, и такая мучительная смерть ждет грызунов!.. Не приведи Господь!..

Лиля содрогнулась…

Еще она подумала, что утратила человеческое обличье, а крысой не стала. Зависла между… Ей не жаль сородичей, а мужичка она приняла за своего, за коллегу, помнила, как тяжек труд ее был.

Дожидаться массовой гибели животных Мятниковой не хотелось, чувствовала она себя после сна прилично, опять подумала о чудесной регенерации, а потому отыскала вкусно пахнущий проход и пошла по нему, ища какую-нибудь жесткую материю, чтобы поточить зубы, так как челюсть вновь невыносимо ныла.

Большая черная крыса пошлепала по водостоку, ведущему вниз. Что там, внизу, какие такие интересы?.. Жизнь прекрасна, так как не нужно задумываться над каждым своим шагом, инстинкты гонят, и дай Бог, не подведут!

По пути, конца которого она не знала, Мятникова обнаружила металл округлой формы, лишь небольшим куском торчащий из стены, и тотчас начала его грызть.

Труба, решила Мятникова. Чего в ней?

Вопрос был скорее риторический, так как нужда была не в содержимом трубы, а в ее материале, оказавшемся на удивление твердым, так что поначалу даже царапин не осталось от крысиных зубов.

Мятникову задело за живое, и она с утроенной силой принялась пилить резцами не поддающуюся поверхность. Скоро во рту появились крошки, и Лиля торжествовала. Она была сильна, ей не нужна была колбаса, она могла питаться металлом, смешанным с бетоном, запивая всю эту кашу солярой.

Она не помнила, сколько времени провела за уничтожением трубы, остановилась лишь тогда, когда зубы провалились в пустоту, из которой зашипело и запахло.

«Газ! — определила Мятникова. — Природный газ!»

Она поняла, что надо уносить ноги, и побежала по водостоку в неизвестность.

Лиля бежала, сворачивая в темные проходы, ее усы помогали огибать препятствия на большой скорости, и совсем скоро она почувствовала себя в безопасности. Остановилась и послушала тишину…

Чего не существовало, так это тишины. Отовсюду доносились какие-то шорохи, кто-то трудился, точа зубы обо что-то металлическое, кто-то попискивал… Она прошла чуть дальше, неслышно ступая, словно во вражеский стан пробиралась разведчицей, и вскоре оказалась на выступе, под которым, ниже метра на три, оказался котлован, наполненный тысячами крыс. Они ходили по кругу, будто загипнотизированные, будто Нильс из нормандской сказки играл на дудочке, подчиняя крысиную волю волшебной мелодии.

«Что это с ними? — подумала Лиля. — Как будто первобытное племя на обряде дефлорации…»

И здесь она разглядела!.. Она увидела, что все это скопище маленьких серых созданий ходит по кругу совсем не просто так. В центре лежал огромный, невероятный, точно из других миров, иссиня-черный крыс.

Если бы Мятникова могла, она бы ахнула.

Так вот вокруг кого эти сучки крути нарезают! А не тот ли это самый экземпляр, что в прошлой, человеческой жизни прокусил ее резиновый сапог?

Она не почувствовала, как опорожнилась, продолжая в восторге смотреть на чудовище размером с метровый бочонок.

То, что она обделалась, тут же учуяли другие.

Все эти тысячи, составлявшие крысиный хоровод, разом остановились, повернулись, задрали головы и посмотрели на нее.

Это было так страшно, что Мятникова хотела было тотчас бежать, но силы оставили ее, а так же и воля была сломлена, особенно, когда ей в глаза уставился крысиный монстр.

Лиля не поняла, что заставило ее спрыгнуть с карниза в кишащую массу собратьев, десятку которых она своей массой переломала хребты.

Пронзительный визг чуть не взорвал уши, а ее все продолжало тянуть, словно на невидимом канате. Мятникова медленно приближалась к огромному крысу, а где-то глубоко в ее мозгу звучало:

— Да он же съест меня… Съест с хвостом… Это он куснул меня за ногу!..

В водостоке, который Лиля покинула полчаса назад, выпал из стены камень твердый породы и свалился на кремнистый отвал. Высеклась искра, которая взорвала натекший из щели, проделанной Мятниковой, газ.

Раздался оглушительный силы взрыв, бушующее пламя помчалось по водостоку, в кратчайшие сроки достигло котлована, устроив там последний день Помпеи.

Тысячи крыс жарились, будто хот-доги на решетке. Вонь стояла такая, что успевшая скользнуть в дыру Мятникова решила: если не сгорит заживо, то задохнется.

Неожиданно ее сильно толкнули под зад.

— Давай, двигайся! — услышала она в мозгу приказ.

«Кто говорит?» — подумала она.

— Какая разница! — выдал мозг чье-то раздражение. — Шевели ногами! Сдохнем!

Она повиновалась своей галлюцинации и проворно побежала от места катастрофы, устроенной ею же. Сзади она чувствовала чье-то тяжелое дыхание, которое вскоре стало отдаляться от нее.

«Устал он, что ли?» — подумала Мятникова и, остановившись, обернулась.

Огромный крыс волочил по земле свое брюхо и скалил пасть, показывая Лиле устрашающие резцы.

«Бежать мне от него, или что?» — подумала она.

Пока думала, он поравнялся с нею и лег. Дышал по-прежнему тяжело.

Сравнивая себя с этим монстром, Лиля подумала, что она не намного меньше в своих габаритах, чем этот урод, ну, может на треть, а потому, если принять в расчет слабость здоровья крыса, съесть он ее никак не может… Сразу же расслабилась…

Посидела рядышком, даже зевнула от накатившей наглости.

— Ты кто? — напрягла мозги.

— Не видишь? — получила ответ.

— Вижу…

— Чего спрашиваешь?

— А откуда ты здесь такой?