4

На вопрос, какое образование имеет Виктор Степанович Мацук, придется ответить, хотя жалко перед рассказом о том, как работники лаборатории эргономики вошли в область чисто инженерную, технологическую, раскрывать карты… Так вот – Виктор Степанович Мацук имеет медицинское образование. Он закончил на пятерки Киевский медицинский институт имени академика Богомольца, несколько лет работал на санитарно-эпидемиологической станции, заинтересовался промышленной санитарией и гигиеной, увлекся ею так, как он умеет, усидчивый, когда надо, стал грызть инженерные дисциплины, возиться с формулами, толкаться на предприятиях среди станков и механизмов, читать переводную литературу. Его портфель до сих пор набит толстыми мудреными книгами, а уж на первых-то порах… Он ночами просиживал, прежде чем попасть на строительную площадку Волжского автомобилестроительного завода, откуда и начинается его путь к белой двери с табличкой «Лаборатория эргономики».

Своим крестным отцом на ВАЗе, инициатором создания лаборатории эргономики Виктор Степанович считает человека в Тольятти почти легендарного. Речь идет о теперешнем заместителе министра автомобильной промышленности СССР Евгении Артемьевиче Башинджагяне, а тогда – одном из главных строителей ВАЗа. Виктор Степанович рассказывает, что он впервые услышал о Евгении Артемьевиче от ребят, приехавших из теплого Турина. Евгений Артемьевич – будущий строитель завода – проделывал там фантастические вещи.

Башинджагян возвращается на строительство в Тольятти вооруженным до зубов: он изучил не только итальянскую автомобильную промышленность, вник во все ее тонкости, но сфокусировал в сознании те зачатки научной работы, которая велась в «стране макарон» вокруг конвейерного производственного рабочего. С ходу, не теряя ни минуты, Евгений Артемьевич включается в жизнь строителей завода, становится одним из главных центров всего нового, интересного, занимательного. Знаменитый автомобилестроитель, моторных дел мастер, Башинджагян и на строительстве оказывается «зверем», как выражается один из начальников участка.

Да, руководящая верхушка строителей через месяц-другой уже побаивается «оперативок», которые проводит Евгений Артемьевич, так как на них ни шила в мешке не утаишь, ни сошлешься на объективные и субъективные трудности, ни зацементируешь прорыв гладкой речью. Башинджагян уже все знает, все видел, во всем разобрался.

Темпераментный и требовательный, фанатически преданный делу, Евгений Артемьевич, естественно, замечает человека, который увлеченностью и энергией похож на него самого, да притом еще и невольно подражает шефу.

– Что, было, то было, – сознается Виктор Степанович. – Евгению Артемьевичу невозможно было не подражать. Вы, наверное, и сами знаете тип людей, которые заставляют тебя невольно подражать им и внешне, и внутренне…

Завод только строился, а Евгений Артемьевич Башинджагян уже работал на будущее: еще месяцы и месяцы оставались до того дня, когда первый автомобиль сойдет с конвейера, а Евгений Артемьевич уже создает лабораторию физиологии и психологии труда, закупает для нее оборудование, заботится о ее становлении ничуть не менее энергично, чем о строительной площадке. Башинджагян становится непосредственным руководителем лаборатории, утверждает планы ее работы, принимает отчеты у Виктора Степановича, поправляет ошибки – вот они, туринские библиотеки взамен дорогих обедов под голубым итальянским небом! В период становления завода, в те дни, когда конвейерная лента проходит первые сантиметры, Евгений Артемьевич указывает главный путь сотрудникам эргономической лаборатории:

– Из стен кабинета – на конвейер! И точка! И ша!.. Вот так создавалась лаборатория эргономики, которая – одно из многочисленных чудес ВАЗа… О ней можно говорить долго. Например, о том, как эргономики переиначивают на свой лад работу бригады слесарей-сборщиков на участке установки автомобильного мотора, какую огромную экономическую и социальную выгоду дает это новшество… Впрочем, есть еще один важный вопрос…

– Послушайте, Виктор Степанович, а как относится к деятельности эргономиков заводская инженерия – эта сила, в руках которой вся полнота власти?

Вместо ответа начальник лаборатории делает такой жест, который можно истолковать лишь однозначно: «Следуйте, пожалуйста, за мной, и вы все узнаете!» Я послушно стараюсь поспеть за ним…

…Солнечно и уютно в большом кабинете и. о. технического директора ВАЗа, а попросту и. о. главного инженера Алексея Сергеевича Евсеева. Хозяин славной комнаты – кандидат технических наук, лауреат Ленинской премии, признанный авторитет на ВАЗе. За столом Алексей Сергеевич сидит уверенно, прочно, голос у него сдержанный, движения экономные, телефонную трубку он поднимает не сразу, плавным вальяжным движением. Вообще Алексей Сергеевич Евсеев на тех людей, кто его не знает, производит впечатление человека несколько сдержанного, неразговорчивого. Но я уже знаком с Алексеем Сергеевичем и знаю, что все это – крышечка, маскировочка, защита от заводской суматохи и жизненной скорости, которым поддаться так же опасно, как волжскому стрежню. На самом деле Алексей Сергеевич человек увлекающийся, горячий, порой даже нетерпеливый; он склонен к созерцательности и в то же время к действию, любит тонко поговорить о сложностях двадцатого века, полон идей и неожиданных подходов, казалось бы, к простым, давно изученным вещам, которые в его интерпретации приобретают внезапную новизну.

Алексей Сергеевич Евсеев – давний друг эргономиков, понимает их так же хорошо, как своих заместителей, выводы и предложения лаборатории эргономики принимает так же охотно, как предложения проверенных временем и делом «технократов». Он говорит неторопливо:

– Да, да… Техника шагнула вперед так стремительно, прогресс во всех отраслях настолько разителен, что инженерная косточка в своей законной увлеченности машиной порой забывает о человеке… Это понятно, но не простительно… Колесо истории и прогресса назад повернуть невозможно, и поэтому проблему «человек – машина – среда» надо решать только и только научными способами. Это могут сделать лишь специалисты, объединенные под эгидой новой отрасли знания – эргономики…

…Ах, да! Вас интересовал вопрос: «Есть ли враги и недоброжелатели у эргономиков? Не считает ли кто-нибудь их службу вздорной ошибкой?» Отвечу так: врагов и недоброжелателей нет, а вот равнодушные люди встречаются… От интеллекта многое зависит, от того, любит ли человек цветы и пение птиц на Волге… Таким образом, есть еще инженеры, которые на службу Виктора Степановича Мацука смотрят как на пятую спицу в колеснице… Бог их простит! У вас, у писателей, любят цитировать Шолом-Алейхема: «Талант – это такая вещь, если он есть, так есть, если его нету, так нету». У нас ведь тоже – в семье не без урода… А ты садись, Виктор Степанович, хватит тебе бегать по кабинету…

Итак, у эргономиков нет идейных врагов, есть только люди, которые еще не понимают их значение. Равнодушие, естественно, порой тормозит дело, иногда хорошие задумки эргономиков откладываются в долгий ящик без всяких причин, но кто, где и когда видел, чтобы новое катилось в жизнь по шоссе, смазанному сливочным маслом, покрытому слоем варенья? Это хорошо понимает Виктор Степанович Мацук, но он считает, что под лежачий камень вода не течет, и иногда борется даже с ветряными мельницами. Он полон планов, перспектив, мыслит широко, на всю катушку, как сам выражается.

– Чтобы эргономика получила права полного гражданства, – горячится он, – необходим единый методический центр в стране. Его, может быть, надо создать при Центральном научно-исследовательском институте охраны труда ВЦСПС… По этому вопросу было бы уместно посоветоваться с профессорами Б. Ф. Ломовым , В. М. Муниповым, В. П. Зинченко и другими. Я считаю, что так же целесообразно создание отраслевых эргономических центров – вначале на базе крупных промышленных объединений типа ВАЗа, АВТОгаза, «Светланы» и т. д. И последнее, самое последнее – службы НОТ, промышленно-санитарные лаборатории, психологии, физиологии и социологии – они тоже, тоже! – должны быть объединены под началом самых крупных руководителей предприятий, а свою работу строить только и только на эргономическом принципе… Это все!.. Сегодня надо ехать на Волгу, черт возьми, ведь уже воскресенье, ведь уже воскресенье, день выходной…

Он и на Волге-матушке ведет себя по-мацуковски. Заплывает бог знает куда, играет с юношами в волейбол, выпивает с удовольствием две кружки пива подряд и ложится вздремнуть на теплый песок. Он только что лег, а жена Мацука – человек хлебосольный и ученый – уже толкает меня в бок.

– Посмотрите-ка на Виктора.

А чего глядеть на спящего человека? Мацук уснул ровно в то мгновение, когда прикоснулся худыми лопатками к теплому песку – устал за неделю, набегался, наволновался, наполемизировался с первым встречным-поперечным…

Виктор Степанович похрапывает на глазах Куйбышевского моря. Это на самом деле море – голубое, порой зеленоватое, с противоположным берегом, который едва угадывается в сизовато-розовой дымке. Стоят жаркие дни, и берег моря покрыт бронзовыми телами ничуть не менее плотно, чем крымский или кавказский.

Вазовский народ загорает и купается. Звенят гитары, наяривают транзисторы, бухают волейбольные мячи, а Виктор Степанович сладко посапывает – грудь у него уже здорово загорела, как и длинные быстрые ноги.