О, Дарен прекрасно понимал, какое послание нес в себе этот белозубый оскал: его больше не боялись. Страх до сих пор был единственным, что сдерживало ее невыносимое поведение. Прошлой ночью Иласэ поняла, что все угрозы были пустыми, и теперь с радостью мучила и провоцировала его.
- Знаешь, эти шрамы на твоем лице такие ужасные, - между тем щебетала она, - как будто по бледной коже прошлись плугом. Как думаешь, если не сумеешь их залечить, Локуста тебя бросит? Она такая утонче-енная. Боюсь даже представить, что скажет драгоценная нобилесса, когда увидит тебя в столь непритязательном виде.
Дарен думал о том, чтобы ударить невыносимую девчонку, думал с самого утра. Но он боялся даже пробовать. Что, если он посмотрит в эти огромные карие глаза и, как тогда, застынет? Она будет поминать ему об этом до конца жизни.
Юношу передернуло. Даже случайные мысли о вчерашней ночи вызывали отторжение. Дарен не хотел думать, почему остановился в последний момент.
Младший Тартис не относился к тому типу людей, что любят копаться в собственных мыслях, анализировать каждый свой поступок. Попытки делать это заставляли его чувствовать себя чужаком в собственном сознании, вызывали раздражение. Все мысли и эмоции оказывались сплетены в какой-то жуткий непонятный клубок и неизменно противоречили друг другу.
Дарен осознавал, что какая-то часть его, очень глубокая, не имевшая никакого отношения к логике, воспринимала Иласэ как настоящего человека, девушку, а не просто ствуру. Именно эта его часть запаниковала и не позволила ударить.
Но хуже было даже другое: перед этим Дарен почти потерял над собой контроль. Он был так зол, что ему просто хотелось причинить кому-нибудь боль, и неважно, кто перед ним.
Дарен испугался, что превращается в Амадея.
«Только трусы бьют женщин» - говорил он, когда отец был рядом. Старший Тартис всегда делал вид, что не слышит.
Предполагалось, что Дарен не знал, как на самом деле строились отношения его родителей. Амадей никогда не бил Клариссу, если сын был рядом. Однако Дарен умел быть невидимым и незаметным - этим искусством он овладел в раннем детстве - и страдание матери причиняло боль и ему, и из этой боли росла ненависть к Амадею.
И здесь лежал парадокс: Дарен любил своего отца. Почти так же сильно, как ненавидел.
Темные говорят: у людей больше всего ненависти припасено для тех, кого они сильнее всего любят.
Дарен хотел, чтобы отец любил его, гордился им. А еще Дарен мечтал о мучительной смерти для отца за то, как Амадей обращался с ним и Клариссой.
На самом деле, все просто: Дарен отомстит. Он станет правой рукой Повелителя, достигнет всех целей, какие ставил Амадей, сделает Семью Тартис первой среди Темных, и одновременно с этим лишит отца всякой власти, уничтожит морально, прежде, чем убить.
Идея была одинаково пугающей и притягательной: занять место отца, стать своим отцом. Одна часть Дарена выла от ужаса, другая холодно говорила, что выбора нет, что это судьба, что все черты Амадея спрятаны в нем и лишь ждут момента, чтобы раскрыться.
Дарен предполагал, что, когда время придет, колебаний не будет, он сделает работу, не поморщившись, не дрогнув.
С Иласэ он дрогнул.
Ведь Дарен ненавидел всех ствур, по-настоящему ненавидел, и то, что в тот вечер он перечислил Иласэ, было лишь малой частью грехов выродков.
Дарен оглянулся на девчонку и с ужасом ощутил приятное чувство теплоты, когда она весело улыбнулась ему, тряхнула головой, по плечам запрыгали ее темные локоны.
Он не должен этого чувствовать, не должен! Иначе ему никогда не достигнуть своей цели, не одолеть отца. Она - слабость, а у воина не должно быть слабостей.
Она ведь - не настоящий человек.
У нее - нет, и не может быть настоящих чувств.
Она - всего лишь ствура.
- Ты не должен так хмурится, а то появятся морщинки, - с умным видом проговорила Иласэ, перебив его размышления, - старайся сохранить свою красоту, потому что при таком отсутствии умственных способностях, как у тебя, не видать тебе успеха ни в чем, кроме мужской проституции.
- Заткнись! - прошипел Дарен сквозь зубы, не поворачиваясь в ее сторону.
- Ты ведь квир, верно? Предпочитаешь мальчиков? - со светской учтивостью поинтересовалась Иласэ, улыбаясь как ни в чем ни бывало. - Если да, то это многое объясняет.
- Что я предпочитаю, - проговорил он зло, - так это проломить твой толстый череп и заткнуть тебя, наконец!
Короткое изумленное молчание, потом:
- Фи! Какой ты грубый!
Юноша развернулся, оскалив зубы, и Иласэ напряглась, как готовый отпрыгнуть зверек, но в ее глазах продолжали плясать демонята.
Дарен прорычал:
- Это твое последнее предупреждение! Закрой свой грязный рот, или я тебе помогу!
Иласэ посмотрела ему прямо в глаза, подняла к лицу почти соединенные большой и указательный пальцы:
- Ни на вот столечко не закрою!
- Провались ты в Бездну! - крикнул он в ярости и пнул землю, послав волну грязи и сора ей в лицо.
Иласэ закашлялась сухой пылью, безрезультатно пытаясь отогнать ее от своего лица, проговорила:
- Бедняга, у тебя уже начались конвульсии!
За этим последовало задумчивое молчание, прерываемое лишь скрипом ломаемых под ногами веток. Дарен раздумывал над вопросом, где бы найти бездонную яму, откуда девчонка не сможет его доставать, когда, к его изумлению, она сказала, почти жалобно:
- Ты на меня сердишься?
Дарен бросил в ее сторону испуганный взгляд: что на сей раз?
- Я же просто дразнилась! Можно подумать, раньше ты вел себя лучше!
Дарен понятия не имел, что с ней происходит. Эти странные изменения настроения…
- Тартис, извини, что я так сказала! Не думала, что примешь мои слова так близко к сердцу!
Когда он ничего не ответил, Иласэ нахмурилась:
- Я мирилась с твоими выходками много дней. У тебя нет никакого права сердится!
- Слушай…, - начал он, намереваясь наорать на нее неизвестно который уже раз за этот день. Но передумал. Если девчонка и впрямь чувствует себя виноватой, нужно спросить ее о вчерашнем вечере, о том, откуда она выудила всю информацию о его семье. Как бы сильно Дарену не хотелось забыть вчерашнюю катастрофу и притвориться, что ничего подобного не случилось, он был обязан знать.
- Ты не должна говорить о том, чего не понимаешь, - произнес юноша сурово, пытаясь подтолкнуть ее в нужном направлении.
Иласэ все поняла не так.
Сперва девушка нахмурила брови, мысленно перебирая весь их разговор, потом широко распахнула глаза и прошептала в ужасе:
- Так ты вправду квир! О, прости, пожалуйста, Дарен, я не хотела над тобой смеяться! - Иласэ схватила его за руку, - Я же не знала!
- Заткнись, я не квир! - завопил Дарен, щеки которого ярко вспыхнули; резким движением выдернул у нее ладонь и оттолкнул от себя.
Иласэ тоже вскрикнула, с трудом удержавшись на ногах. Ее взгляд удивленно и недоверчиво впился в его лицо, ища правду. Она явно была серьезна.
Дарен сделал глубокий вдох:
- Я не квир, - произнес он негромко, цедя слова сквозь зубы.
- А-а…, - сказала Иласэ очень тихо.
Дарен чувствовал себя невероятно униженным, наверное, это и заставило его выпалить:
- И вовсе я не веду себя, как квир!
Дурак, трижды дурак, нашел, что сказать! - ударил он себя мысленно.
- Конечно, нет! - торопливо согласилась Иласэ.
- Именно!
Они продолжали идти, глядя в противоположные друг от друга стороны.
- Но если б ты был - ничего страшного, - произнесла девушка нерешительно.
- Я не квир! - крикнул он, моментально теряя все свое самообладание.
- Ясно! - крикнула Иласэ в ответ.
- Поняла?
- Да!
- Точно?
- Точно!
- Хорошо.
В последовавшим за тем неловком молчании единственное, что мог делать Дарен, так это думать, действительно ли Иласэ считала его квиром. Настроения такие размышления ему не подняли.
- Значит, ты говорил о прошлом вечере, - пробормотала Иласэ, глядя себе под ноги.
Проклятье, он уже забыл об этом.
Она тем временем продолжала:
- Прости, я не должна была так говорить, у меня не было на это никакого права. Уверена, твой отец очень любит тебя, даже если ему сложно это показать, - и девчонка робко улыбнулась. Ну мог ли этот разговор стать еще хуже?
Дарен с трудом удержался, чтобы не выдать, насколько она была права вчера. Да, его отец ненавидел его, а он ненавидел Амадея.
- Как ты узнала про мою комнату? - спросил он резко.
- Ну, - она слегка покраснела, - в том году на кухне Замка работал серв, которого твой отец выгнал из домена. Когда я засиживалась за работой и не успевала на ужин, то спускалась вниз, и, случалось, что он там дежурил. Иногда мы разговаривали. Как-то он упомянул, какие видел украшения в доме Тартисов, а я спросила про твою комнату.
- Хорошо посмеялась за мой счет с Кэйросами? - Дарена затрясло от злости. И о чем только думал отец, выпуская серва из домена?
- Н-нет, я никому не говорила.
Дарен пристально взглянул на девушку, но Иласэ не пожелала встречать с ним глазами.
- Мне просто было любопытно, - пробормотала она.
Любопытно?
- А чего ты ожидала? - спросил он язвительно, - высушенные головы ствур на стенах?
- Нет, извини, - Иласэ заправила за ухо выбившуюся прядь, - мне просто было интересно, на что похожа комната Дарена Тартиса.
Дарен хмыкнул, обдумывая ее слова. Мысль, что любимица Старшего магистра и одна из самых сильных магичек этого века заинтересовалась им настолько, что даже расспрашивала слуг, была… приятна. В конце концов, все знали, что для Иласэ Аллеманд в мире существовали только две вещи: магия и Кэйросы. Именно в таком порядке. Да, пожалуй, ее интерес ему почти льстил.
- А расцветка моего нижнего белья тебя тоже интересовала? - Дарен ухмыльнулся.
- Нет! - Иласэ отчаянно затрясла головой.
- А все остальное? - его улыбка превратилась в оскал, - про моих родителей? Ты вытащила из слуги все отвратительные маленькие секреты, которые он знал?
- Нет! Все остальное… серв ничего не рассказывал мне об этом. Я сама догадалась: сложила вместе, что видела, и что говорил мне ты.
- Например? - Дарен прищурился.
Иласэ вздохнула:
- В прошлом году, во время Игр Кабарга твоя мать выглядела очень сердитой, ни с кем ни разговаривала. И все время держала в руках маленькую вигоневую шкатулку. Ты ведь знаешь, для чего их используют?
Дарен кивнул. Его мать уже несколько лет увлекалась «серебряной пыльцой», и юноша ужасно боялся, что однажды она не захочет вернуться из очередного сладкого путешествия… Вигоневые шкатулки, в которых Кларисса хранила порошок, Дарен ненавидел.
- А твой отец…, - Иласэ заколебалась, - он очень страшный человек, даже среди Темных; его боятся наравне с Повелителем. И в тот день, прежде, чем потерять сознание, ты говорил, что он тебя не любит, что ты для него недостаточно хорош, недостоин быть его сыном.
Он так сказал? Дарен отвернулся от нее, глядя в пустоту. Он никогда не произносил этих слов вслух, не говорил даже Локи.
- А почему… почему тебе так кажется? - нервно спросила Иласэ, - он плохо с тобой обращается?
Ну-ну, давай поделимся историями нашего детства!
Дарену очень хотелось бы в деталях объяснить, насколько жизнь его семьи ее не касается, но получилось бы, как признание.
- Нет, - сказал он холодно, - просто мы не ладим.
Глава 27.
Почти дома.
Через несколько часов местность начала понижаться, и они оказались в полукруглой чаше долины, густо поросшей молодыми деревьями и кустарником. Еще зеленые, несмотря на начало осени, кроны тесно переплетались друг с другом. В лесу было сумрачно и очень тихо, говорить не хотелось; даже ступать Иласэ и Дарен старались бесшумно. Земля под ногами кое-где слегка похлюпывала.
Дарен прищурился: показалось, что немного слева от них в земле что-то поблескивало. Иласэ шла впереди и не видела, как он свернул в сторону, наклонившись, отбросил ветки и листья, и пальцы коснулись блестящей гладкой поверхности.
Не может быть!
Дарен попытался что-то сказать, позвать Иласэ, но в горле внезапно встал ком, и вместо слов вырвался невнятный хрип.
- И…Иласэ! - со второй попытки получилось. Она обернулась и заторопилась назад, с тревогой глядя на его побелевшее лицо:
- Что? В чем дело?
- Смотри! - он вскарабкался на ноги, протягивая ей свою находку.
Девушка нахмурилась, подходя ближе, потом разглядела, что именно он держал.
- Где? - выдохнула она.
- Вот, - показал Дарен, - тут, прямо в земле.
Иласэ протянула руку и дрожащими пальцами взяла у него овальный золотой кулон на порванной цепочке. В Империи такие украшения носили маленькие дочки магов.
- Это настоящее! О, Первые, это настоящее!!! - ее голос сорвался.
- Люди, - прошептал Дарен, - маги!
В глазах Иласэ вспыхнул счастливый свет:
- Мы сделали это! Мы добрались! - и она запрыгала от радости, как маленькая девочка, крича во весь голос:
- Мы дошли! Дошли! Дошли!
Иласэ бросилась к нему, обхватила руками за шею:
- Мы дошли, Дарен! Мы дошли!
И все, что он мог сделать - это сжать ее покрепче и закружить в воздухе, смеясь вместе с ней от радости.
А потом, взявшись за руки, они побежали: безумный, дикий бег к цивилизации, совсем рядом с рощей шотонов, чьи живые лианы махали им вслед. Они мчались, не чувствуя усталости, боли в ногах и жжения в легких.
Они летели.
Внезапно лес кончился. Шотоны неровной грядой уходили на юг, впереди лежало поле с пожухлой травой, за ним - ложе высохшего озера, а дальше…
- Хижина! Смотри! - Иласэ радостно подпрыгнула.
- Нет времени плясать, пойдем! - одернул ее Дарен.
Иласэ вновь схватила его за руку, и они побежали через поле.
- Дом, дом, дом! - пропела девушка, и Дарен поразился, как при таком беге у нее хватило на это дыхания, - мягкая кровать, чистая одежда, горячая ванна! И еда!
- А также книги и много пропущенных заданий! - поддержал ее Дарен писклявым голосом.
- И…, о, заткнись! - Иласэ рассмеялась и попробовала его ударить. Юноша со смешком увернулся.
- Эй, смотри! - воскликнула она внезапно, показывая вперед. Там, из-за угла хижины, вывернул человек.
- Эй! - крикнула Иласэ во все горло, махая ему рукой. Человек, судя по фигуре, мужчина, подошел к краю забора, огораживающего домик, и прислонился к плетню, внимательно глядя на них. Странное это, должно быть, было зрелище: два грязных, осунувшихся, одетых в темные лохмотья подростков, на полной скорости несущихся из леса…
Они продолжали бежать, пока Дарен не споткнулся и едва не упал, удержавшись в последний момент. Удивленно глянул себе под ноги: ботинки глубоко провалились в землю, и следы тут же заполнялись водой. Рядом испуганно ойкнула Иласэ, заметив тот же феномен.
А потом Дарен почувствовал запах.
В горле запершило, тело скрутило в приступе кашля: легкие не желали принимать в себя отравленный воздух. Отравленный знакомым запахом смерти и гниения.
- Что случилось? - Иласэ недоумевающе уставилась на него. Дарен вытер слезящиеся глаза и поднял голову: в центре высохшего озера лениво поднимался фонтанчик черной жидкости.
- Стой! - крикнул он в панике. Теперь черная жидкость была не только в центре, но и проступала в трещинах почвы, заполняла их следы. Стоящий у хижины человек невозмутимо наблюдал за происходящим. А черная вода распространялась по всей впадине, прибывая все быстрее, образуя глубокие лужи. Мертвое озеро заполнялось водой. Но если они поторопятся, то успеют пересечь его…
Кваканье одинокой лягушки зазвенело в воздухе, прервав почти сформированный приказ бежать. А потом середина озера взорвалась, выбросив маленькое цунами мерзкой воды.
- Проклятье! - крикнул Дарен, торопливо отворачиваясь и прикрывая рукой нос и рот, словно это могло защитить его от зловония. - Назад к деревьям!
Вода прибывала очень быстро, они слышали ее гневное рычание в свои спины. Их ноги вымокли уже до середины бедер, когда Дарен и Иласэ достигли, наконец, берега, и, задыхаясь, упали на пожелтевшую траву.
Озеро до краев заполнилось маслянистой воняющей жидкостью. Какое-то время по нему еще шли волны, потом поверхность словно превратилась в черное стекло. И, как на взмах дирижерской палочки, запели слитным хором невидимые лягушки.
За все это время человек, стоящий у хижины, похоже, не шевельнулся. Лицо Дарена исказилось в злой гримасе, и злость же подняла его на ноги:
- Ты ублюдок! Почему ты не предупредил нас?!! - закричал он, не думая, можно ли услышать его на таком расстоянии. Человек шевельнулся, но не ответил.
- Что он делает? - сдавленным голосом спросила Иласэ.
- Просто стоит там! Поднимайся, мы пойдем вокруг этого…, - Дарен запнулся, не зная, как можно назвать огромную массу черной зловонной жидкости, -…этого проклятого озера.
Иласэ, пошатываясь, встала на ноги. И в этот миг лягушки замолчали. Дарен дернулся, все мускулы его напряглись, Иласэ тоже застыла в тревоге - они получили предупреждение. Но о чем? Противоестественная тишина окружила их, и они замерли, боясь пошевелиться. В воздухе нарастала тревога.
Вода забурлила.
Маленькая волна лизнула травянистый берег.
- Побежали! Сейчас!
Они начали огибать озеро с юга, двигаясь вдоль линии шотонов, так быстро, как могли.
В центре озера поднялся черный вал воды, разорвал поверхность, породив множество грязных брызг. Что-то огромное, в чьем покрытом коркой грязи теле невозможно было различить никаких определенных черт, рвалось наружу.
“Гигантская лягушка” - такова была первая несуразная мысль, появившаяся в голове Дарена, когда им с Иласэ пришлось остановиться и отступить от линии воды. У обоих заслезились от смрада глаза, легкие в судорожном кашле пытались вышвырнуть из себя отравленный воздух.
Существо задергалось, задвигало длинным толстым хвостом, расправило огромные нетопыриные крылья; и под сползающим слоем грязи Дарен уловил блеск красной чешуи.
Золотые, лишенные зрачков, глаза открылись, и треугольная голова повернулась к ним.
- Это невозможно, - расслышал он голос Иласэ.
Виверна.
Существо неуклюже развернулось к ним всем туловищем, резкие конвульсии сотрясали длинное тело чудовища. А глаза смотрели прямо на Дарена, не оставляя его ни на секунду.
- Тартис! - Иласэ потянула его за рукав, - Тартис!!!
Все внутри Дарена заледенело, он мог только дышать, неглубоко и неровно.
- Пошли отсюда, Тартис!
Он не мог. Если он шевельнется, если он даже моргнет, это существо схватит его. Потому что на самом деле это не виверна. Это нечто совсем другое, намного более худшее.
- Нужно бежать, вернуться к лесу! - голос Иласэ пронзительно зазвенел от сдерживаемых слез, - виверна слишком большая, она не сможет схватить нас там!
Чудовище делало один неуклюжий пошатывающийся шаг за другим, огромная змеиная голова слегка дергалась.
- Тартис!!! - Иласэ затрясла его, пытаясь вывести из ступора.
Они умрут. Чудовище голодно, но оно не просто съест их, оно сделает что-то другое с ними, что-то невообразимое.
Отчаянно вскрикнув, Иласэ выдернула из ножен засиявший кинжал и выступила вперед, к чудовищу. И это заставило Дарена очнуться. Крохотная девчушка, готовая сражаться с жутким порождением Бездны.
- Что ты делаешь?!! - крикнул он, схватив ее за плечо и отдергивая назад.
Они развернулись и побежали к лесу. Они почти успели…
Нечто серебристо-белое выступило перед ними из-за стволов деревьев. Иласэ с воплем дернулась назад.
- Это всего лишь единорог! - с трудом удерживая ее, крикнул Дарен.
Единорог вышел из тени на поле, осторожно ступая на подгибающихся ногах, голова покачивалась на бескостной шее.
Милосердные Первые! Нет!
Прямо на Дарена, пустые и невидящие, смотрели черные дыры вместо глаз. Черные точки, как капли пота, выступили на безупречной шкуре. Выросли, ринулись потеками вниз, падая на траву.
Образ освежеванного единорога встал перед глазами.
- Это просто шкура, шкура единорога, - прохрипел Дарен. Иласэ прекратила вырываться. Вместо этого вцепилась в него, больно впилась ногтями ему в руку.
Позади из озера выбиралась виверна, впереди к ним бежал единорог, из пустых глазниц которого теперь уже лился желтовато-зеленый гной. И внутри его шкуры было нечто, с чем Дарен не имел ни малейшего желания встречаться.
Человек у хижины все так же наблюдал за ними.
- Помоги нам! - крикнул ему Дарен. Человек покачал головой, потом отвернулся и вошел в хижину.
Прилив злости заставил Дарена вспомнить об оружии.
- Кинжал, Иласэ! Используй кинжал на единороге!
Она подняла клинок дрожащей рукой, и Дарен взялся за ее кисть, направляя удар. Единорог заметил угрозу и припустил быстрее.
Лезвие разрезало воздух в направлении единорога, и Дарен почувствовал, как волна Силы прошла сквозь тело Иласэ. Однако его поразило, насколько слаб оказался удар.
На белой груди единорога появилась черта, расширилась, и оттуда хлынула, с жирными всхлюпами, черная кипящая жидкость. И в ней шевелились лягушки.
Маленькие, но их было так много, и они сразу же завели свое монотонное песнопение:
- Релой эодай мервокс!
Однако единорог остановился из-за удара лишь на несколько коротких секунд. Рана затянулась, и, на сгибающихся под разными углами ногах, он вновь пошел к ним.
С проклятьем Дарен вырвал у Иласэ кинжал. Колющая боль прошила его руку, но быстро исчезла, и он сжал рукоять поудобнее, готовясь ударить сам. От оружия донеслось что-то, похожее на крохотную улыбку, тихое приветствие.
И в это мгновение единорог открыл рот, показав желтые, похожие на иглы, клыки, и закричал.
Этот звук не походил ни на что, слышанное Дареном раньше. Даже горные горгульи не умеют кричать так, что, кажется, в голове лопаются сосуды, а кости дробятся в труху.
А крик все длился, впиваясь в Дарена волна за волной.
Взвыв, юноша уронил кинжал и упал на колени, зажимая руками уши. Из носа, из обеих ноздрей, хлынула кровь.
Единорог, наконец, замолчал. Под ногами Дарен чувствовал ритмичное сотрясание почвы - виверна приближалась.
Сквозь пелену пульсирующей боли Дарен начал шарить руками по земле, пока пальцы не сомкнулись на теплой рукояти. Он еще смог испытать слабое удивление, когда Иласэ вырвала клинок у него из руки и помогла встать на ноги. Ей ведь должно быть хуже, чем ему, она же использовала магию кинжала! Лицо девушки, как и у него, тоже было в крови.
Дарен видел, как шевелятся ее губы, но не мог ничего разобрать сквозь шум в ушах. Тогда она просто потащила его за собой.
К шотонам.
Проклятье, у них и впрямь не было выбора. Полоса деревьев-убийц была совсем рядом, намного ближе, чем настоящий лес.
При их приближении лениво повисшие лианы радостно встрепенулись. Дарен стиснул зубы и первый поднырнул под переплетение ветвей. Ближайшие лианы всей своей массой полетели к нему. Иласэ взмахнула кинжалом, разрезая живые растения на части. Ее удары были довольно слабы, но сейчас это оказалось во благо: каждое использование кинжала ослабляло Иласэ лишь чуть-чуть.
Единорог вбежал в лес следом за ними. Лианы метнулись вниз, обхватили его вокруг туловища и рванули в разные стороны. Кожа лопнула, как перезревший фрукт, посылая черную густую жидкость лететь во всех направлениях. Пустая шкура упала на землю, но продолжила корчиться, пытаясь ползти вслед за ними.
Иласэ постепенно слабела, удары становились медленными и неуклюжими. Еще немного - и оружие выпадет из немеющих пальцев. А лианы словно взбесились: с каждой секундой их становилось все больше и больше.
За спиной раздался рев: виверна пыталась протащить свое широкое туловище между деревьями. Лианы обвивались вокруг нее, но без толку - для них чудовище было слишком велико.
Дарен отобрал у Иласэ кинжал и начал сам наносить удары по плотоядным растениям. К горлу подкатил ком, закружилась голова, но они продолжали бежать вперед. Перед глазами потемнело…
Дарен сделал еще один шаг, и земля исчезла из-под ног.
Они падали.
И падение было бесконечным.
Часть 4.
…Человеческому разуму очень сложно понять, что такое Бездна. Очень сложно преодолеть барьеры, поставленные воспитанием, и открыть себя той абсолютной свободе, что лежит за пределами материального мира.
Даже в те благословенные времена, когда мы еще не враждовали с Детьми Бездны, мало кто отваживался на путешествие между мирами. И я, пройдя сквозь Бездну сама, прекрасно понимаю страх своих предков…
Из дневника Аниты Ярош, записано во второй год после Исхода.
Братство Хаоса - организация, созданная Темными магами в противовес Белому Ордену. После заключения Перемирия в 10620 году была официально упразднена, однако, по непроверенным данным, существует до сих пор, занимаясь противозаконными деяниями, такими, например, как тайные убийства детей сервов, рожденных с магическим даром. На их счет также отнесены таинственные смерти около тридцати Светлых магов, произошедшие за последние полвека, и исчезновение некоторых могущественных артефактов из хранилищ Семей Светлых…
Лиен Циаш, «Тайное и явное нашей Империи», 10671 год от Исхода.
Повелитель Темных - пожизненный ненаследственный титул, получаемый тем магом из Темных, кто сумеет уничтожить всех остальных претендентов на престол в период междувластия, который традиционно длится не более трех дней, считая со дня смерти предыдущего Повелителя.
«Императорская энциклопедия» том 4 стр. 17
Глава 28.
В неизвестность.
Вокруг них была черная пустота, но полная, вместе с тем, странной жизнью. Той, которой нет места в реальности. Как, бывает, на грани между сном и бодрствованием ты слышишь голоса и музыку, но ведь на самом деле их не существует.
Дарен больше не падал, он парил в воздухе, заполненном магией, но странного, незнакомого рода. Она давила на все его чувства, и кровь сотен поколений предков кричала, что магия эта смертельно опасна.
Дарен позвал Иласэ, но не услышал собственного голоса. Он закричал, он чувствовал, как открывает рот, как работают связки, но ни один звук не вышел наружу.
Юноша ощутил легкие покалывания по коже, как от бесчисленных ножек крохотных насекомых. Чье-то присутствие: чужой взгляд, с холодным любопытством скользящий по его телу. И шепот, и злой смех, но за пределами слышимости…
Тишину разрезал крик Иласэ, и они ударились о воду, вошли в нее, ледяную, и абсолютно реальную. Вода наполнила его рот, легкие, но он сопротивлялся, стремясь к поверхности, кашляя и отплевываясь. Было очень темно, но это была нормальная темнота, и Дарен мог различить смутный силуэт Иласэ, плывущей к нему.
И потом была борьба с волнами, и песчаный берег под ногами, и чувство, что можно, наконец, расслабиться, и провалиться в черноту забытья…
* * * * *
Крупные холодные капли дождя падали ему на лицо, на одежду. Дарен медленно сел, глядя на серый и спокойный мир вокруг себя. Какое-то время отдельные предметы никак не складывались в картинку, а потом…
- Великая Бездна!
- То, что ты видишь - не океан, - голос Иласэ звучал безжизненно.
Девушка стояла рядом с ним, глядя на бесконечное, до самого горизонта, пространство воды. Ласковые волны в мелких барашках пены выбегали на берег. Небо серое, затянутое облаками, брызгающее дождем, но вода внизу была глубокого синего цвета.
- Но это выглядит, как океан! - пробормотал Дарен сдавленно. Повернулся к Иласэ - ее лицо было таким спокойным. - Мне это снится?
Девушка засмеялась, и этот резкий, почти истерический, звук невольно заставил Дарена вздрогнуть:
- Здесь так красиво! Оглянись - мы словно в раю!
Дарен послушно повернул голову. Все побережье - полоса молочно-белого песка, украшенная перламутровыми ракушками разных форм. За пляжем - широкое поле сочной зеленой травы с отдельно стоящими деревцами, а еще дальше - лес.
- Это не океан, потому что вода пресная, - безучастным голосом произнесла Иласэ.
- Это - то озеро? Оно… разлилось?
Криво улыбаясь, Иласэ покачала головой и сказала другое:
- Мы упали в воду вон там, - она махнула рукой в сторону не-океана. - Судя по всему, здесь должен быть восток.
Дарен уставился на нее:
- Я не понимаю, о чем ты.
Иласэ отвернулась:
- Пошли. Нужно уйти с дождя.
Дарен обнаружил, что, с некоторым усилием, способен подняться на ноги без посторонней помощи. И это было хорошо, потому что Светлая шла, не оглядываясь, и он, в любом случае, не собирался ни о чем ее просить. Дождь промочил Дарена насквозь, и влажная одежда неприятно липла к телу.
Он шел за Иласэ к деревьям мимо низкого кустарника. Обычным деревьям.
- А где шотоны?
- Здесь нет шотонов, - ответила она все тем же безучастно-спокойным голосом, не оглядываясь на него.
- Так куда мы идем? - спросил Дарен, прерывая неприятное молчание. - Нужно обойти озеро - там же люди!
Долгая тишина, потом:
- Мы ищем пещеры. Вода иногда вырезает их в каменистом береге.
- Ты думаешь, мы найдем пещеру?
- Нет.
Дарен моргнул:
- Тогда почему мы ее ищем?
- Потому что я не знаю, что еще делать!!!
Неожиданно злые интонации заставили юношу замереть.
- Да что с тобой такое?!!
- Ты до сих пор не понял, да? - крикнула Иласэ, ее голос сорвался и зазвучал сдавленно, то и дело прерываясь судорожными вздохами, - ты такой тупой, Тартис! - она повернулась к нему, по бледным щекам текли слезы, - когда мы бежали сквозь лес шотонов, мы двигались на запад, и был полдень! Мы упали в огромное озеро, и уже ночь, и я не узнаю ни одно созвездие на небе! А я прекрасно знаю все созвездия, даже те, что в южном полушарии! А потом, еще до дождя, поднялось солнце, только не там, где должно было! То направление, откуда мы пришли, больше не восток, Тартис, теперь это юг! И там нет ничего, кроме воды, и знаешь, я думаю, там никогда и не было!!!
