Непокорная пленница

Но когда она подошла с лошадью к хижине и увидела Каттера, она поняла, что дошла до предела. Уитни остановилась в нескольких футах от него. Мозг отстраненно все зафиксировал, и она словно почувствовала удар. Это был он, его блестящие зеленые глаза, как всегда, насмехались, лицо стало темнее, а тело худее, чем ей помнилось.

Мелькнула отвлеченная мысль, что она по нему соскучилась, но действительность тут же ударом вернула на землю: он снова был одет, как апачи, в набедренной повязке и мокасинах, черная голова повязана красной лентой. Он слегка улыбнулся ей, и Уитни почувствовала прилив кипящей ненависти.

Она молчала, и он сказал:

— Как я вижу, ты выжила.

— Не благодаря тебе.

Он пожал плечами:

— Я знал, что ты справишься.

Уитни наконец стронулась с места и привязала лошадь к дереву позади хижины, убедилась в прочности узла. Когда она повернулась, Каттер стоял рядом с непроницаемым видом.

— Зачем ты вернулся? — выпалила она.

— Соскучился.

Его небрежный ответ вкупе с запоздалой реакцией после схватки сделали Уитни неосторожной.

— Ублюдок! — отчетливо выговорила она и со смесью удовлетворения и дурного предчувствия увидела, что его железная выдержка дала трещину. В глазах мелькнул враждебный огонек, скулы напряглись — и снова возобладал самоконтроль.

Каттер взял ее за руки, подтянул к себе и голосом, холодным, как и его глаза, сказал:

— Ты ничему не научилась, пока меня не было? Я надеялся на большую покорность. — Точеная смертоносная рука двинулась к ее горлу и задержалась, поглаживая, — ласка была страшнее ножа. Подушечками пальцев он нащупал жилку, где бился пульс, и улыбнулся с дружелюбием пантеры. — Давай обойдемся без оскорблений, Уитни. Я только что вернулся. Будь у меня лучшее происхождение, может, мною было бы легче управлять.

Последние недели, проведенные в лагере Красной Рубашки, научили ее по крайней мере сдержанности. Она враждебно посмотрела на него, но не стала огрызаться на последнее замечание. Он улыбнулся.

— Блестяще! Я горжусь тобой. Кое-чему ты все-таки научилась, пока меня не было. — Пальцы оставили ее горло, он отвернулся и через плечо сказал почти нормальным тоном:

— Кстати, завтра мы уезжаем. Приготовься.

Уитни не знала, радоваться или хмуриться. В конце концов, он же не сказал, куда ее повезет.

Глава 13

Уитни молчала, и он не знал почему — от крайнего истощения, облегчения или злости. — По крайней мере, хмуро подумал Каттер, на время затихла. Они были уже почти на месте, и он не знал, как она себя поведет, когда они приедут.

Потирая небритый подбородок, Каттер понял, что будет рад передышке от непрерывной скачки и бега.

После того как он оставил Уитни у Красной Рубашки, он поехал распределять оставшийся провиант. Часть его пойдет в резервацию Сан-Карлос, как он и говорил Уитни, а остальное они спрятали в пещере в горах, где только апачи смогут его найти. Он будет храниться там для последней попытки.

Сдвинув брови, он посмотрел на Уитни. Она бессильно ссутулилась над лошадью. Заходящее солнце изменило цвет белокурых волос, локоны цвета лаванды кольцами окружали персиковые щечки, нежные брови сдвинулись над полузакрытыми глазами, вокруг которых залегли синие круги.

Он еще больше нахмурился и почувствовал острый укол вины. Но если бы он взял ее с собой, она была бы в опасности. Повсюду солдаты, и ищейки Моргана Брэдфорда рыскают по всем кустам. Нет, он должен был ее там оставить. Она слишком большая помеха, а оставлять ее у Теджаса — значит открыто накликать на себя беду.

Конечно, она бы с ним не согласилась, да и Теджас тоже, но это его не беспокоило. Надо срочно ее освободить, пока не передумал. И пока не поддался настойчивому призыву тела и не повалил ее на ближайший поросший травой пригорок.

Хорошо, что они почти приехали, подумал Каттер, еще раз глянув на Уитни. Хотя она стала выносливее, чем была два месяца назад, но долгая скачка взяла свое. Каждый раз, когда он с ней заговаривал, она взглядывала на него так, будто только что очнулась от сна, глаза были непонимающие и потемневшие от изнеможения.

Тени лежали на земле длинными жгутами, когда Каттер пришпорил коня, невзирая на стон протеста Уитни.

— Через час ты будешь в кровати, — бросил он через плечо. Он ехал слегка впереди и вел гнедую на длинной веревке, чтобы Уитни не приходилось управлять лошадью.

Уитни держалась за луку седла и за гриву. Скрипнув зубами, она решила, что не покажет ему, до чего устала, не доставит ему удовольствия своими протестами. Она услышала, что он сказал, но бывало и раньше, что ей обещали кровать, и всегда это была только краткая передышка — кроме асиенды Теджаса.

Они переехали через реку, Каттер сказал, что это Сан-Педро; Уитни увидела на одной стороне реки ряд деревянных и глинобитных домов, на другой — клинообразные строения. Горы Галиуро возвышались на восточной стороне горизонта, горы Санта-Каталина подходили вплотную с запада, а между ними лежала плодородная долина. Уитни жадно посмотрела на огоньки маленького городка, и Каттер сказал, что они почти приехали. Но для Уитни время растянулось в бесконечную езду в вечернем мраке.

Затуманенными глазами она увидела стадо пасущихся тучных коров, трава доходила им до брюха. Скот. Значит, они возле какого-то поселка, не обязательно цивилизованного. Возле деревни апачей тоже пасся скот, и в других местах, куда ее привозил Каттер, на клочках полей среди пыли и кустарника. Большинство этих мест Уитни не запомнила, это были привалы на изматывающем пути среди гор и выжженных равнин. Смутно вспоминались какие-то лица, они смотрели на нее с любопытством, но лишь немногие выражали сочувствие. Да и с чего бы им ее жалеть? Она бы тоже не выказала особой симпатии к замарашке, чей мужчина обвешан оружием и выглядит опасным. Она внесла поправку: по крайней мере та Уитни, какою она была несколько месяцев назад. Если ее физические силы только слегка укрепились, то склад ума претерпел серьезные изменения.

Прежняя Уитни лила бы крокодиловы слезы и умоляла Каттера остановиться. Теперь она скорее свалится с седла, проедет голой через чащу кактусов, но не покажет ему, как устала.

Недаром она провела месяц в деревне с апачами, где ее характер то и дело подвергался испытаниям. Каттер сделал ошибку, для него было бы лучше, если бы он оставил ее в башне из слоновой кости с двадцатью служанками, потому что новая Уитни не сомневалась в своей способности к выживанию. Она переживет все, что ей уготовил переменчивый Каттер.

Она ехала, подняв голову, глаза потеряли блеск, потускнели от слабости. Уитни смутно подумалось: где бы они сейчас ни были, Каттер рад здесь оказаться. В тусклом свете сумерек она видела, что у него распрямились плечи, даже его лошадь оживилась, фыркнула, навострила уши и пошла резвее.

Волна облегчения окатила Уитни, когда она увидела впереди кущу деревьев, за ветвями мелькали огни, и собаки лаяли на лошадей, трусивших по широкой аллее к дому. В густом сумраке, среди пурпурных теней, лежащих повсюду клочьями тумана, Уитни не могла определить, насколько велик дом, но он выглядел комфортабельным, а только это имело значение. Низкая каменная стена с цветочными горшками окружала маленький двор, и когда они наконец остановились у ворот, освещенных фонарями, она впервые почувствовала смущение.

Было ясно, что Каттер привез ее в такой дом, где люди косо посмотрят на растрепанную женщину в грязной одежде. Она подоткнула волосы под шляпу и надвинула ее так, чтобы скрыть лицо. Горло сжалось, и волна раздражения придала ей силы для спора.

— Каттер! Ты не можешь приводить меня в таком виде!

Он спрыгнул на землю Даже раньше, чем конь остановился, его движения были такие легкие, как будто он и не скакал четырнадцать часов кряду. Ворота бесшумно открылись, он завел лошадей и только после этого ответил:

— В каком виде? Не говори, что ты столько промолчала ради того, чтобы начать все сначала. — Голос был нетерпеливый, отблески фонарей злобно блеснули в глазах. — Предупреждаю: не начинай.

Она бы продолжила, но дверь дома распахнулась, послышались голоса. Свет из дома очертил высокую фигуру — та на мгновение застыла, а потом взорвалась энергией.

— Каттер! — раздался мальчишеский голос, тень бросилась по низким ступенькам и остановилась возле Каттера. Светлые глаза сияли от радости, темный вихор упал на лоб.

Каттер обернулся, расплылся в улыбке и с нежностью и теплотой сказал:

— Дэйви! Как тут у вас обстояли дела, пока меня не было?

Сверкнув белыми зубами, мальчик весело сказал:

— Без тебя плохо. Господи, как я рад, что ты приехал!

Теперь все опять оживет. Так всегда бывает, когда ты приезжаешь. Эй! Кого это ты привез? Там, случайно, не Теджас?

Несколько забавляясь, Каттер ответил:

— Нет, конечно, это не Теджас. — Он подошел к Уитни, снял ее с седла, несмотря на короткое, бурное сопротивление, и вытащил на свет. — Мисс Брэдфорд, познакомьтесь с моим импульсивным младшим братом. Дэвид Коулмен.

Слова застряли в горле: Уитни ожидала чего угодно, только не того, что Каттер привезет ее в свой дом — особенно в таком виде. Замызганную пленницу!

— Как ты посмел! Протащил меня через полстраны, как свору дворняжек, а потом без стеснения приводишь в свой дом? Я этого не потерплю, слышишь?

— Потерпишь и больше, если я велю, — сказал Каттер, сверкнув глазами.

Дэвид звучно засмеялся и сказал:

— Так и знал, что что-то будет, когда ты приедешь! Ма, Каттер приехал, он привез с собой гостью!

Каттер повернулся и с посветлевшими глазами сказал матери:

— Это ненадолго.

— Я бы хотела, чтобы надолго. Ты, кажется, забыл сюда дорогу. — Захрустели юбки, пахнуло духами, прохладный, мягкий голос спросил:

— Кто твоя гостья, сынок?

Если бы это было возможно, Уитни провалилась бы сквозь землю, бесследно растворилась в камушках, которыми усыпана дорожка. Но пришлось взглянуть в лицо хозяйке.

Женщина была изящная, мягкие каштановые волосы разделял ровный пробор, большие глаза, вероятно, были такие же зеленые, как у сына. В ее взгляде не было ни осуждения, ни приговора, только любопытство, и почему-то это было еще неприятнее. Как прореагирует эта хорошо воспитанная женщина на известие, что ее сын похитил человека? И привез пленницу к ней домой?

Она услышала, как Каттер говорит с долей иронии:

— Это мисс Джей Уитни Брэдфорд. Уитни, это моя мама, миссис Дебора Коулмен.

Наступило короткое, напряженное молчание; Уитни одолей враждебности ожидала, как он будет объясняться, но он не стал. Вскоре она поняла почему. Его мать подняла брови и сказала:

— Это та Уитни Брэдфорд, о которой пишут все газеты?

— Она самая, — сказал Каттер без намека на раскаяние, и у Уитни появилось чувство, что она здесь единственная, кто не понял суть жестокой шутки.

Газеты? — ошеломленно подумала она и тут же догадалась. Конечно, отец постарался, чтобы историю о ее похищении рассказали все газеты Аризоны. Он надеется, что кто-нибудь узнает ее и освободит. И сейчас весь мир оповещен о том, что она находилась в руках отъявленного разбойника более двух месяцев. Зная человеческую природу, можно предположить, что газеты переполнены яркими комментариями и жестокими догадками о том, какие муки ей пришлось претерпеть!

«Меня должны были непрерывно насиловать, — с отвращением подумала она. — Народ этого ждет».

На щеках и на шее проступили пятна. Под полями надвинутой шляпы глаза заблестели, как только что отчеканенные золотые монеты, губы сжались в твердую линию.

После долгой, напряженной паузы Каттер протянул руку и снял с нее шляпу. Золотистые волосы упали на плечи и засветились под фонарем.

— Извините, что появилась перед вами не в лучшем виде, но один из недостатков пребывания в плену — это отсутствие милых мелочей жизни! — со злостью и смущением произнесла она.

Дебора со сдержанным смехом ответила:

— Я знаю, дорогая. Все это было для вас очень неприятно, не правда ли? — Она приблизилась с ободряющей улыбкой. — Я уверена, вы проголодались. Пойдемте в дом. Вы поедите, я пока наполню ванну, а позже мы поговорим.

Мягко отстранив Каттера, который цепко держал Уитни за плечо, Дебора повела ее в дом, продолжая мило беседовать.

— Знаете ли вы, мисс Брэдфорд, что я прочла несколько ваших книг? Они мне очень понравились. У вас герои — живые люди…

Уитни была измучена, как никогда в жизни; ее отдали на попечение мексиканки, которая деликатно, но уверенно позаботилась о ее комфорте. Уитни гадала, что думает Каттер, если он вообще о ней думает. Он ничуть не удивился, когда мать спокойно, но твердо сказала, что позже они обсудят все дела; ему не слишком нравилось, что брат все время задавал вопросы и высказывал замечания, за которые Дебора его бранила, если они смущали Уитни, но наконец Дэвида отправили спать, хоть он и упирался.

В этот момент Уитни была слишком благодарна за комфорт, чтобы задуматься о странности ситуации, хотя она ее и подметила: Дебора Коулмен отнеслась к ее появлению спокойно. Сколько женщин останутся спокойными, когда их сын привезет в дом похищенную им пленницу? Это очень странно, в полусне подумала Уитни.

Только после того как она провалялась полчаса в медной ванне, высушила волосы перед камином, а горничная Хуана их расчесала, после прекрасного ужина, состоявшего из тонких ломтей жареного мяса, зеленого горошка и картофеля, густо политого сметаной, она. нашла ответ.

Конечно! Каттер — полукровка, значит, его мать сама через это прошла. Вполне разумно. Не много найдется утонченных женщин, которые будут искать себе подходящего мужа среди апачей, так что Дебора Коулмен, безусловно, сама какое-то время была пленницей. Уитни сонно подумала, что это своего рода отмщение.

Ей было бы приятно узнать, что после того, как она улеглась в постель, а Хуана подоткнула одеяло и погасила свет, Каттер предстал перед матерью. Не то чтобы Дебора кричала или произносила высокопарные речи — не такая она была женщина. Да Каттер и не потерпел бы этого даже от матери. Нет, инструмент Деборы был тот же, которым с большим мастерством пользовался сам Каттер, — сарказм.

— Как приятно видеть, что ты вернулся в объятия семьи, сынок, — ласково сказала она, и улыбка выражала только материнскую заботу. — Конечно, я могла прочесть о твоих последних подвигах в газетах, но это совсем не то что получить письмо или увидеться лично.

Каттер и глазом не моргнул, только придвинул стул поближе к дивану, на котором расположилась мать с книгой на коленях. Он знал, что она жаждет крови, и будь он проклят, если она ее получит.

— Да, это так. Но вот я здесь, и как только мы закончим этот разговор, мы сможем наслаждаться обществом друг друга.

Это был вызов; он бросил перчатку, и Дебора не замедлила ее поднять.

— Как восхитительно было узнать, что мой старший сын оказался настолько умен, что организовал одновременно грабеж и похищение. Не многие мужчины до этого додумаются. Я бы сказала, мастерский удар.

— Благодарю. Я и сам горжусь собой. — Ирония звенела в голосе, он ждал, и Дебора его не разочаровала.

— Похитить такую знаменитость! Знаешь, если бы ты был трусливее и похитил менее известную женщину, ты не стал бы объектом таких масштабных поисков и за твою поимку не назначили бы столь огромную награду. — Ее губы тронула улыбка. — Сколько это продолжалось? Два месяца? И ты ухитрился избежать ареста. Как ты, должно быть, горд собой!

— Прямо пуговицы раскалились.

Каттер окинул взглядом комнату, заполненную солидной мебелью и пухлыми подушками. Здесь почти ничего не изменилось с тех пор, как он был ребенком. Те же половики, те же тяжелые столы, те же стулья с плотной обивкой, тот же дух домашнего уюта. Сияла начищенная медь, столы были отполированы до зеркального блеска, а пол из каменной плитки под половичками был таким же гладким и прохладным, как голос матери.

— Конечно, я уверена, у тебя есть столь же блестящий план, как отпустить пленницу и самому при этом остаться в живых? — донесся ласковый, приятный голос матери, и он повернул к ней темную голову.

Две пары зеленых глаз встретились, две воли скрестились, как бывало не раз. Дебора Коулмен была неслабовольной дамочкой, а гордой, решительной женщиной.

— В сущности, так и есть, — столь же приветливо ответил Каттер.

— Как это замечательно! Теперь я буду спать спокойно. — После короткой паузы она сказала:

— Поскольку ты оказал нам честь своим визитом, а также присутствием мисс Брэдфорд, я полагаю, ты хочешь, чтобы мы отослали ее к отцу.

— При первой удобной возможности.

— Странно, — сказала Дебора, старательно изогнув губы в улыбку, — но раньше я никогда не считала тебя трусом.

У Каттера заиграли желваки на скулах.

— Полагаю, ты считаешь, что с моей стороны было бы мудрее и храбрее прошагать по Тумстону, перекинув через плечо связанную Уитни с кляпом во рту? — напряженно спросил он.

— Именно так ты ее похитил?

— Нет! — взорвался он. Потом со слабым намеком на улыбку прибавил:

— Про кляп я забыл, к моему великому сожалению.

— В следующий раз планируй лучше. — Дебора посмотрела на него долгим взглядом и спросила:

— Каттер, что подвигло тебя на то, чтобы накликать на свою голову такую беду? Похитить молодую женщину из хорошей семьи, не думая о последствиях?

— Безумие. — Ответ был наготове. Он его приукрасил:

— И нелепая мысль об устрашении. Представить себе не могу, как мне пришло в голову, что ее может что-то устрашить. Что бы я ни делал, ничто не приводило к успеху.

— Не сочти за любопытство, но где она находилась последние два месяца?

— Скажем, на территории Аризоны.

— Вот как? — Дебора улыбнулась. — Пожалуй, мне гораздо интереснее то, чего ты не сказал.

Глаза Каттера вдруг затуманились, он уставился в какую-то точку на стене и помолчал полминуты, прежде чем сказал:

— Я думаю, кое-что ты уже знаешь, а об остальном догадываешься. Но что бы ты ни думала, я не причинил ей вреда.

— Как галантно. На следующем собрании Лиги женщин я предложу дать тебе медаль.

Каттер нахмурился:

— Я не намерен оправдывать свои поступки…

— Так-то лучше…

— ..но я делал то, что должен был делать.

— Слова настоящего мужчины.

— А ты решила, что меня надо повесить на суку? Очень по-матерински, — ядовито закончил он.

Дебора откинулась на спинку дивана и уставилась на Каттера с опасно напряженным выражением лица.

— Знаешь, что бы ты ни делал, это не поможет, — вдруг сказала она. — Они проиграли, и этого уже ничто не изменит.

Нить разговора сменилась, замкнулась на часто обсуждаемой теме.

— Я знаю, — сказал Каттер. — Но чувствую, что должен сделать все, что смогу. — После короткой паузы он спросил:

— Где Дэниел?

— В Прескотте. Когда он прочел про твою… деятельность, он решил сделать все возможное, чтобы отсрочить твою казнь.

Каттер ухмыльнулся и сказал:

— Должно быть, он очень беспокоился, раз поехал в такую даль.

— Там сейчас Морган Брэдфорд. Кажется, он также знаком с губернатором Фремонтом.

— Меня это не удивляет, — хмыкнул Каттер. — Итак, Дэниел надеется улестить Брэдфорда, чтобы тот поубавил свою щедрость? Или он желает сам получить награду?

Она жестко сказала:

— Твой отчим очень обеспокоен. Тебе бы тоже следовало задуматься, Каттер. Как я понимаю, Морган Брэдфорд рвет и мечет, он обшарил всю территорию, привлек на помощь каждого, кто мог бы найти его дочь.

— Может, я в конце концов сам отвезу ее к нему, — сказал Каттер, насмешливо вскинув брови. — Получу награду, — правда, это будет маловато за все беды, что она мне принесла.

— Знаешь, Дэниел сумел проследить за тобой до Теджаса. — Каттер ответил на это заявление молчанием, и Дебора продолжила:

— Теджас считал, что ты можешь привезти ее сюда.

— Вот как?

— Это было месяц назад.

Каттер посмотрел матери в глаза:

— Я отвез ее к Красной Рубашке.

Дебора кивнула.

— Ну как он?

— Как обычно. Радуется, что не в резервации. По крайней мере теперь он не голодает, после того как ты прислала в лагерь скот.

— А как мисс Брэдфорд приспособилась к жизни, в лагере?

— Во-первых, я там пробыл слишком недолго, чтобы выяснить, во-вторых, Красная Рубашка сказал, что она вполне приспособилась. — Он ухмыльнулся.

— Я хорошо помню методы Красной Рубашки. — Глаза Деборы смеялись. — Я жаловалась на него твоему отцу, но, конечно, проку от этого не было.

Между ними наступило доброе молчание — так обычно кончались их споры.

— Расскажи о ней, Каттер, — ласково попросила мать.

Он пожал плечами и сказал:

— Красивая, остроумная, богатая. И надменная, властная и твердоголовая.

— И?..

Каттер поднял брови, и улыбка смягчила его лицо, — Ждешь от меня сантиментов? Зря тратишь время.

Единственное чувство, о котором я мог бы рассказать, такого свойства, что я не желаю, чтобы о нем услышала моя мать.

— Потрясающе.

Улыбка превратилась в ухмылку.

— Вот потому-то я о нем и не говорю.

— Полагаю, ты знаешь, что Теджас думает, будто между тобой и Уитни существует взаимная симпатия, которую ты не признаешь.

Ухмылка стала насмешливой.

— Временами Теджас проявляет замечательное сходство со старой девой, набитой романтическими бреднями.

Дебора похлопала в ладоши и, в свою очередь, выдала насмешливую улыбку.

— После стольких лет дружбы вы вдруг стали врагами? Почему?

— Боюсь, из-за бесконечного расхождения во мнениях.

— Не в первый раз твои подружки отправляются передохнуть к Теджасу, но никогда у тебя не было с ним конфликтов.

Каттер покачал головой и сказал:

— Нет, ты не понимаешь…

Дебора не стала настаивать.

— Что ж, я нахожу ее интересной. Куда более занимательной, чем приземленные молодые женщины, которые умеют только штопать носки и печь хлеб.

— У Уитни бездна талантов, — сухо сказал Каттер. — Ты удивишься, узнав ее поближе.

— Прошло не так много времени с тех пор, как я уже удивилась, — ехидно сказала мать. — Мне потребуется более долгое знакомство.

Каттер встал со стула, отнес его на место и любезно сказал:

— Действуй на собственный страх и риск.

Он ушел, а Дебора еще некоторое время обдумывала их разговор.

Глава 14

Дэниел, Дэвид и Дебора, отметила про себя Уитни. Библейские имена, аллитерация… Совершенно не похоже на Каттер. Но не имя и происхождение ставят его особняком в этой семье. Кроме зеленых глаз и железной воли, его ничто не связывает с этими людьми, среди которых прошло его детство и буйный подростковый период.

— Буйство — это не наша черта, а только его, — сказала Дебора. — Он никогда не мог приспособиться к нашей стабильной жизни и постоянно убегал в деревню, где родился.

Меня это долго тревожило, пока я не поняла, что он способен жить в обоих мирах — одной ногой здесь, другой там. — При воспоминании улыбка тронула ее губы. — Дэниел пытался направлять Каттера, приучать к дисциплине, он понимает его лучше, чем я.

Уитни занимало, что же за человек взял на себя ответственность за вдову апачи и ее сына. В мире так повелось, что женитьба на женщине, которая побывала в плену у апачей и вышла замуж за свирепого воина, вызывала насмешки и дурацкие предположения, но Дэниелу Коулмену, кажется, не было до этого никакого дела! Его не в чем было упрекнуть, Дебора стала отличной женой.

Она красива, элегантна, надежна. И безусловно, умеет преодолевать житейские трудности.

Поначалу Уитни скептически отнеслась к разговору с Деборой: она подумала, что мать попытается оправдать и реабилитировать сына. Но Дебора стала рассказывать, как в юности ее похитили, увезли из дома и отдали в рабство грубому и страшному человеку.

— Но я выжила. Со временем я узнала о нем и хорошие вещи, — например, он мог быть нежным. Когда Длинный Нож умер, я очень горевала. Но вернувшись домой, я встретила Дэниела. Он был поверенным и отвечал за продажу ранчо моих родителей после их смерти; он был в отчаянии, что не может найти следов их единственной наследницы, — других наследников не было, и ранчо выставили на аукцион. Он приложил много усилий, чтобы я получила часть вырученных денег. Со временем мы обнаружили, что любим друг друга., — И в результате — счастливый конец, — сказала Уитни, и ее тон выдал больше, чем ей бы хотелось. Дебора промолчала, чему Уитни была рада, но внезапно всколыхнувшееся чувство так и не утихло.

Ее реакцию на Каттера обостряла атмосфера дома.

Видимо, для того, чтобы успокоить мать, он не носил оружие, даже привычный нож не висел на поясе. Он постригся, был чисто выбрит, одет в темные брюки и белую рубашку с открытым воротом — ну прямо фермерский сынок! Было кое-что еще: Каттер пользовался фамилией отчима, что шло ему на пользу. Кто заподозрит бандита под цивилизованным обликом, который он являет миру? Она кипела от ярости, когда думала, что ему все сойдет с рук — грабеж, и ее похищение, и даже многочисленные убийства.

Она знала, что под этой оболочкой он остался прежним, что в нефритовых глазах таится тот же хищнический блеск. Очень скоро она в этом убедилась, когда они остались одни в каменном патио позади дома.

Они с Деборой мило беседовали в патио, и тут вошел Каттер своей беспечной походкой, посвежевший и красивый, как никогда. Его прекрасные глаза блеснули им обеим, но остановились на Уитни.

— Наслаждаетесь, мисс Брэдфорд? — любезно спросил он. Сама вежливость!

— Пока ты не пришел, — бросила она, и он тихо засмеялся. В раздражении Уитни опустила глаза на складки муслинового розового платья.

— Мне уйти? А я думал, маме захочется поболтать с нами обоими, как будто мы все любим друг друга.

— Каттер, — сказала Дебора и встала со стула, — может, ты все-таки притворишься джентльменом на то время, что я схожу на кухню и попрошу Марию приготовить легкий ленч? Возможно, это нелегко, но я верю в твои способности.

С этим она ушла, оставив Уитни в состоянии внезапной растерянности.

Каттер смотрел на нее с показной вежливостью, которую она так ненавидела, и ей захотелось счистить с него этот маскарадный лоск.

— Похоже, для тебя большое несчастье — вести себя как человек, а не как дикарь.

Краткая вспышка бешенства в глазах показала, что ей удалось пробить его самозащиту, но она не была готова к его мгновенной реакции — он схватил ее за запястья холодными, твердыми пальцами и дернул вверх со стула как бы играя, но в то же время сдавив до боли.

— Я не забыл, что значит быть дикарем, если тебя это тревожит, — сказал он ленивым тоном, таящим угрозу, — Я этого и не думала, — холодно ответила она. — И это поймет каждый по синякам, которые останутся на моих руках.

— Ты стала дипломатом? — тихо спросил он и отпустил руки.

Уитни снова села, угрюмо глядя, как он прислонился к каменной стене, окружавшей патио. Привычно скрестив на груди руки, Каттер с вежливой улыбкой изучал ее покрасневшее от злости лицо. Что в ней такого, что вечно интригует его? — подумал он со знакомым приступом раздражения. Уж конечно, не ангельский характер и не то, что он не позволяет себе удовлетворить неотвязное желание пронзить ее нежное, медовое тело. А может, в этом все дело, думал он. Если бы он сделал то, что хотел, в первый же вечер, когда она заявилась к нему в отель, он бы перестал о ней думать. Так обычно бывало: отказ, вызов возбуждали в нем интерес, а добившись цели, он этот интерес быстро терял. Была бы она еще невинной девушкой, но она призналась…

Уклонившись от яркого луча солнца, бьющего в глаз, Каттер отрывисто сказал:

— Не хочешь ли со мной покататься?

Уитни насторожилась:

— Куда? Я, кажется, уже много с тобой каталась. Как тебе могло прийти в голову, что я захочу пробыть в твоем обществе больше, чем нужно, чтобы пересечь комнату?

Особенно когда все, что тебе надо, — это бороться со мной.

— Ради Бога, Уитни! — раздраженно сказал он. — Неужели ты думаешь, что я не устал бороться? У меня появилась революционная идея обсудить твое освобождение, но если ты…

Она рывком встала с места.

— Обсудить… освобождение? — У нее перехватило дыхание. — Ты хочешь сказать… для этого ты меня сюда привез?

— Нет, пока не вытерпел нотацию от матери, и еще предстоит лекция отчима. — Он хмуро добавил:

— Если бы у меня был другой выход, уж поверь, я бы им воспользовался.

Уитни была безумно рада, что семья не поддерживает его, и не стала этого скрывать.

— Тебя так мало заботили мои чувства, что только справедливо, если теперь будешь страдать ты!

— А-а, значит, ты радуешься, что меня отхлестают кнутом и повесят на стене сарая? — Каттер насмехался, но, несмотря на злость, почувствовал толчок изумления. — А ты, оказывается, кровожадная особа!

— Ты бы чувствовал то же самое, если бы тебя протащили через то, что досталось мне!

— Не отчаивайся, тигренок. Твое желание может исполниться. В моей юности Дэниел мастерски орудовал хлыстом; если его подтолкнуть, он может прибегнуть к прежним методам.

Уитни фыркнула:

— Скорее мой отец возьмется за хлыст, если тебя увидит. Или за пистолет.

Каттер засмеялся и взял ее за руку, на этот раз нежно, хоть она и упиралась.

— Дуэль на двадцати шагах? А это идея. Надеюсь только, никто не будет настолько жесток, чтобы отдать меня на твою милость…

Встревоженная легкой насмешкой, удивляясь, почему он так старается оставаться дружелюбным, Уитни подняла на него глаза — он смотрел, изогнув в улыбке чувственные губы, и она вздрогнула, увидев в расширенных зрачках огонь желания. Он его тотчас погасил.

— Твои страхи вполне обоснованны! — выкрикнула она, все еще не в силах успокоить биение сердца после той вспышки в его глазах и мягкой улыбки.

Ну почему, почему она так реагирует на него после всего, что он сделал?! Почему она замечает, как у него поднимаются уголки глаз, когда он улыбается, и как эротичны линии его рта?