ГЛАВА 11

– Чарити, иди, пожалуйста, посмотри, чтобы нам приготовили завтрак, я хочу поесть пораньше, – сказала Мариза.

– Сейчас, миледи, – присела девушка, уже оправившаяся от вчерашних треволнений и по-прежнему веселая и расторопная..

Брайенна поняла, что Маризе хотелось отослать служанку. Ночью Брайенна – слышала, как Мариза вышла из спальни, вернулась и потом долго, почти беззвучно плакала.

Как только дверь за Чарити закрылась, Брайенна положила свой гребень на туалетный столик.

– Что случилось ночью? – спросила она кузину. Мариза тоже расчесывала волосы, и гребень остановился в ее руках.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, не отвечая на вопрос Брайенны.

– Я слышала, как ты выходила и вернулась.

– Почему же ты тогда и не спросила?

– Боялась, что проснется Чарити. И не хотела бередить тебе душу, – ты плакала, когда вернулась.

– Прости, кузиночка, что нарушила твой сон, – сказала Мариза очень тихо.

– Не имеет значения, я часто просыпаюсь по ночам и не сплю часами, – Давай лучше я расчешу, – сказала она, отнимая у Маризы гребень, – ты не расчесываешь, а прямо раздираешь их, надо тихонько. – У тебя был разговор с мужем о том, что произошло вчера? – спросила она осторожно.

– Да, в какой-то степени об этом… – отозвалась Мариза, наслаждаясь нежными прикосновениями гребешка и рук Брайенны, которые брали одну за другой шелковистые пряди.

– Ты не хочешь мне довериться? – настаивала Брайенна. Она почувствовала, как напряглись плечи кузины под распущенными каштановыми волосами. Щеки Маризы вспыхнули румянцем.

– Если бы я могла… – вздохнула она. – Но лучше мне не только не рассказывать об этом, но даже и не думать…, Брайенна помедлила, прежде чем задать еще один вопрос:

– Муж… не причинил тебе боли?.. – Брайенна не могла поверить, чтобы человек, который так отважно рисковал жизнью ради своей жены, мог обидеть ее, но ведь Мариза вернулась в слезах!

Мариза молчала. Конечно, муж нанес ей обиду, хотя кузина, конечно, не могла догадаться какую. Мариза вспомнила, как она возвращалась ночью из спальни Кэма, как болели ее груди, как горел в ее чреве какой-то огненный клубок. Ее гордость была оскорблена, ее вера в себя поколеблена. Она отзывалась на его ласки, вела себя в его постели как портовая шлюха, ублажающая пьяных матросов. Она извивалась от унижения, ей хотелось сорвать скомканную сильными пальцами Кэма ночную сорочку. Вот ведь как случилось, что в ней проснулась горячая кровь Фицджеральдов – и чем это окончилось!

Мариза собралась с духом и спокойно посмотрела на кузину.

– Нет, нет, – ответила она Брайенне.

– Правда? Ты уверена?

Мариза кивнула.

Проклятье нашей семейной гордости, которая не дает нам признаться друг другу в своей беде, облегчить душу! – думала Брайенна. И ей, Брайенне, эта гордость помешала после брачной ночи понять, что надо покинуть дом мужа, что их жизнь никогда не наладится. А если бы она так поступила, то не было бы худших последствий.

Вошла Чарити, неся кувшин с густыми сливками, и другая служанка с подносом, на котором стояли две тарелки овсяной каши и нарезанные ломти теплого ржаного хлеба на тарелке.

Мариза внезапно почувствовала, что голодна, подлила сливок в кашу и начала есть. Служанка ушла, они остались втроем, и Чарити спросила:

– Уложить вам волосы, миледи?

– Да, Чарити, просто заплети в косу, сегодня я хочу поехать верхом, а не в карете.

– Разумно ли это? – забеспокоилась Брайенна. Мариза только пожала плечами. Чарити начала заплетать ей косу, а она, доедая кашу и отламывая кусочки хлеба, отдалась своим мыслям. «Почему бандит назвал имя Бьюкенена? – думала Мариза. – Очевидно, его хотят убить, но за что? Наверное, это связано с его службой Карлу Стюарту в недавние годы… Может быть, когда они будут гостить у бабушки, она наберется смелости и спросит его…»

– Я думаю, – сказала она, – что надо отправить гонца к бабушке. Пусть она пошлет сюда вооруженную охрану. Здесь им дадут свежих лошадей, и они проводят нас до имения.

– Да, после того, что случилось, даже чрезмерная осторожность не помешает, – согласилась Брайенна.

Мариза уже доела свою кашу и водила ложкой по пустой тарелке.

– Да, я сделала ошибку, не взяв охрану из Лондона, – заявила она Брайенне. – Но я этой ошибки не повторю.

Кэм, сидя на Ромуле, смотрел, как Мариза шепчет что-то Брайенне, которая кивнула ей и села в карету. Мариза подошла ко второму белоснежному жеребцу, Рэму; грум помог ей сесть на лошадь. Кэм одобрил поступок жены, – вооруженная охрана из имения бабушки Маризы уже прибыла, и Кэм поручил ее начальнику держаться рядом с Маризой. Когда молодой человек не старше тридцати подъехал к графине, Кэм заметил, что он совсем смутился. Кэм мог понять, отчего. В самом деле, Мариза была сегодня ослепительна. Ее каштановые волосы сияли на солнце теплым золотистым блеском. Когда она приходила к Кэму ночью, волосы ее были связаны сзади лентой; потом он распустил этот узел шелковистых волос и они рассыпались по его подушке. А ленту Кэм нашел утром в своей постели, и сейчас она была спрятана у него на груди под рубашкой. Прикосновение ленты напоминало ему об этой ночи, об их объятиях. Он искоса бросил взгляд, на Маризу. Она была тиха и даже показалась ему робкой, словно чем-то испуганной. Эта мысль едва не заставила его рассмеяться вслух. Мариза Фицджеральд, про которую можно было сказать: «каждый дюйм – королева», эта подлинная английская аристократка могла быть испугана – чем? Он знал – тем, что в его объятиях этой ночью она стала превращаться в женщину. Ее тело было для пресыщенного опытными сладострастницами Кэма словно глоток чистейшей воды из горного озера. И он знал, что она отвечала ему искренне, что в ней впервые пробуждалась страсть, поэтому Кэм едва удержался на самом краю искушения.

Иисус сладчайший… Как же, как же это с ним случилось? Брак по расчету, по велению короля не вызвал в его душе никаких чувств – только желание обладать красивой женщиной. Каким же образом похоть преобразилась в любовь, как смогла эта женщина полонить его сердце и душу? Но она была царица света, а он был князь тьмы. И потому он не мог любить ее, как ему хотелось бы, запрещал себе давать волю рождавшемуся в его душе чувству. Он сумеет совладать с самим собой.

Мариза была рада, когда прибыли всадники из имения ее бабушки, – она их всех знала с детства. Знала и бейлифа, Робина де Уорта, которому Кэм велел охранять ее лично. Она болтала с молодым человеком, незаметно поглядывая на своего мужа, сидящего на громадном белом жеребце. Он уловил ее взгляд, и она покраснела: его длинные губы изогнулись в насмешливой улыбке. Но Мариза покраснела не от обиды; ей показалось, что он пытается иронией прикрыть испытываемое им чувство одиночества, и она почувствовала жалость и сочувствие к этому гордому человеку.

Неужели ему неприятно, что его жена непринужденно беседует с молодым красавцем? Но ведь Робин де Уорт верный слуга и друг семьи, он – любящий муж, жена которого ждет четвертого ребенка. Сын Дорсетского священника, он не пошел по стопам отца, а стал экономом, потом главным управляющим хозяйством графа Деррана. Он превосходно управлял имением, здесь – управляющий имением был молод, красив, семья его жила в достатке. Этот человек был счастлив, а счастлива ли она, Мариза?

– Готовы ли вы ехать, миледи? – спросил ее Робин.

– Да! – ответила Мариза. – Отправляемся немедленно! Я хочу сегодня же увидеть свою бабушку и спать эту ночь в своей постели. – Она тронула с места жеребца и спросила Уорта, который скакал рядом с ней: – А как бабушка себя чувствует?

– Старая графиня чувствует себя превосходно, – ответил спутник Маризы, называя ее бабушку, так, как ее звали арендаторы. – Она получила ваше письмо и с нетерпением ждет вас. Я слышал, она боролась за ваши права, словно львица, когда вы были в ссылке в Ирландии, – добавил он с улыбкой.

– О, – улыбнулась в ответ Мариза, – когда моя бабушка вступает в бой, она стоит десятка мужчин. Я очень люблю ее… – добавила Мариза, откидывая со своей щеки прядь волос, выбившуюся из косы.

– И она вас тоже, миледи, – серьезно сказал Робин.

Беседуя по дороге, Мариза и Робин немного опередили остальных; Кэм пришпорил своего жеребца и нагнал их.

День был теплый, и Мариза оставила свой плащ в карете, чтобы наслаждаться лаской солнечных лучей. Глядя на ее обнаженные плечи, Кэм хотел бы сам ласкать их, несясь с ней бок о бок верхом по холмам Шотландии, где он мог бы произнести на родном языке рвущиеся из его сердца слова: «О любовь моего сердца!»

Но ревность омрачила это сияющее видение: рядом с ней скакал не он, а молодой мужчина, лицо которого не было обезображено!

Кэм подумал о ее неожиданном подарке: поместье, которое, по-видимому, было так дорого ей. Столь щедрый дар ошеломил его. По правде говоря, и для самой Маризы пылкое движение собственного сердца было неожиданным, и она думала теперь, что ее бабушка, вдовствующая графиня Дерран, удивится этому поступку и, может быть, не одобрит его. Что ж, быть по сему, Мариза не раскаивалась в сделанном. фицхолл был ее личным владением, и она могла распоряжаться им.

Она еще не рассказала о своем поступке Брайенне. Одобрит ли ее кузина? Это было богатое поместье, и доходы с него давали значительное пополнение казне Фицджеральдов.

Несколько минут всадники скакали в молчании, потом заговорил Робин:

– Простите мою забывчивость, графиня. Пришел с Ямайки наш корабль «Фицстар» с грузом пряностей. Капитан Чамберс просил передать вам, что губернатор Ямайки лорд Перси Хэмптон весьма признателен за присланный вами к его дню рождения подарок.

Мариза улыбнулась.

– Я так и думала, что эти дуэльные пистолеты придутся ему по вкусу, – это был один из любимых наборов дуэльного оружия моего отца.

– Вы знакомы с губернатором короля на Ямайке? – спросил Маризу Кэм.

Она лукаво улыбнулась и ответила:

– Да, в некотором роде. Лорд Перси Хэмптон был некогда одним из любовников моей бабушки. Но отношения между ними окончились двадцать лет назад.

– Перси Хэмптон? – Кэм вспомнил встречу с красавцем – юношей во Франции. Сейчас ему может быть не более сорока пяти лет. – Наверное, это я с его сыном познакомился во Франции, когда король был там в изгнании.

– Нет, – отрицательно качнула головой Мариза, – это он и есть. Отца он потерял еще ребенком.

– Но как же, – пробормотал ошеломленный Кэм, – тогда, значит, ваша бабушка была вдвое старше его, когда они…

Мариза засмеялась:.

– Вот когда вы познакомитесь с моей бабушкой, то поймете, что возраст не имел значения, ею мог увлечься и юноша… – Наверное, она удивительная женщина, наделенная красотой и очарованием сверх обычной меры, – заметил Кэм, и мысленно добавил: «Как и ее внучка».

– Именно так, и даже более того, – подтвердила Мариза.

Барбара Элизабет Тримейн Фицджеральд, вдовствующая графиня Дерран сидела в своей комнате, читая письмо из Ирландии от своей невестки. Письмо изобиловало остроумными замечаниями и тонкими наблюдениями, и старая графиня то и дело улыбалась. Иногда, опустив письмо на колени, она глядела на портрет, висящий на противоположной стене. Под изображением очень красивого человека в расцвете лет, с рыжевато – белокурыми волосами, голубыми глазами и жизнерадостной улыбкой, на раме была вырезана надпись: «Роберт Хью Фицджеральд». Это был муж старой графини, ее дорогой Робин, умерший вскоре после того, как был написан портрет. Графиня надолго пережила мужа. Глаза графини Дерран затуманились, при воспоминании о самых счастливых годах ее жизни. Робин был искусен в любви и сумел разбудить страстную натуру жены. Благодаря мужу она познала глубины наслаждения.

На письменном столе графини – портрет ее внучки, миниатюра в золотой рамке. Взяв его в руки и пристально рассматривая, графиня узнала в лице Маризы свои собственные зеленые глаза и улыбку Хью. Но унаследовала ли внучка страстную натуру бабушки? Барбара думала, что – да, она ведь наблюдала за Маризой в юности. Поэтому ее так волновала судьба внучки в браке. Вышла ли она замуж за человека, который поймет ее и подарит ей наслаждение и счастье, или это окажется не тот, не такой человек? Тогда ее внучка осуждена всю жизнь метаться и искать то, что ей нужно…

Старая женщина ощутила печаль – далеко не всегда женщина находит искомое. Страстная натура требует полноценной любви и наслаждения и не всегда она встретит мужчину, который ее поймет. Она сама обрела со своим дорогим Робином подлинную, страстную любовь, познала в его объятиях счастье. Ее тело и душа раскрылись навстречу ему, как раскрывается цветок навстречу лучам солнца. Она имела связи, но они не затрагивали ее сердца. После смерти Робина она много раз могла бы снова выйти замуж, но предпочла остаться только его женой. И теперь она ждет свою внучку и ее мужа, который унаследовал благодаря браку с Маризой титул ее любимого Робина.

Барбара молила Бога, чтобы этот незнакомец оказался достойным и титула, и Маризы. Если же он окажется иным… Барбара всегда была решительной и отважной, а теперь, достигнув преклонного возраста, не боялась ни людей, ни самого Бога. Она сумеет защитить свою внучку, накажет того, кто посягнет на ее счастье и душевный мир. Она сама свершит справедливый суд, – не обращаясь к людскому правосудию.

Барбара встала из кресла, опираясь на тяжелую резную палку красного дерева. Как мило, что Перси послал ей этот подарок, знак памяти о тех временах, когда еще неопытным юнцом он оказался в ее постели. Ему уже за сорок, он давно женат, но этот знак внимания ей приятен. Значит, он не забыл ее…

Громкий стук в дверь прервал ее мысли.

– Входите, – отозвалась Барбара. Пожилая женщина с улыбкой на длинном худом лице доложила:

– Ваша внучка и ее спутники сейчас прибудут, графиня, они уже видны на дороге к замку.

– Тогда распорядитесь накрыть ужин в большом зале, и я хочу, чтобы зал был ярко освещен. Женщина поклонилась:

– Да, графиня.

– Моя внучка пробудет здесь недолго – поедет посмотреть, как отстраивают ее поместье Фицхолл. Пока она будет у нас, ничто не должно ее расстраивать или беспокоить. Запомните это!

– Да, графиня.

– Пойдемте, Мод, я обопрусь на вашу руку на лестнице. Я хочу встретить их перед домом!

Перед тем, как выйти из комнаты, Барбара еще раз посмотрела на портрет на стене: «Скоро наша разлука кончится, любовь моя, – улыбнулась она мужу, – и я снова буду в твоих объятиях, теперь уж навсегда. Дай только мне увидеть счастливой нашу Маризу».

Мариза скакала впереди маленького конного отряда, и первая въехала в открытые резные чугунные ворота, в узор которых была вплетена буква «Д». Большой дом, полный ее детских воспоминаний, готов был приветливо принять ее.

Мариза любила этот замок и поместье, «отчину» графов Дерран, источник, в котором они черпали свою силу. Но хотя она любила Дерран, сердцем ее владел Фицхолл – имение, которое при рождении подарил ей отец и которое она только что принесла в дар своему мужу.

Мариза пришпорила лошадь и поскакала к дому.

Вдовствующая графиня Дерран стояла в дверном проеме и любовалась внучкой, скачущей впереди кавалькады на белом жеребце. Старая графиня любовалась тем, как Мариза легко спрыгнула с лошади, без помощи грума, и стремительно взбежала по лестнице. Женщины заключили друг друга в объятья. Мариза была не так уж высока ростом, но хрупкая старушка, дюймов на пять ниже внучки, потонула в ее объятьях.

– Благодарю Бога, что вы прибыли благополучно, моя дорогая, – сказала старая графиня. – Я не смогла бы жить, если б потеряла тебя.

– Тогда ты должна благодарить моего мужа, бабушка, – сказала Мариза, – спасением моей жизни я обязана ему. И Брайенна тоже, и моя служанка.

Целуя внучку в нагретую солнцем щеку, Барбара заметила, что эта щека слегка распухла и покраснела. – Что это? – спросила она тревожно.

– Не огорчайся, бабушка, – ответила Мариза, глядя на старую женщину своими ясными зелеными глазами, – человек, который это сделал, мертв.

Барбара вздрогнула и еще крепче обвила рукой талию внучки.

– Теперь, – сказала Мариза, – глядя на Кэма, который спешился и передавал поводья груму, – позволь представить тебе твоего нового внука, моего мужа.

Барбара увидела сначала его красивый профиль, но он повернулся к ней лицом, чтобы подняться к ней и Маризе по лестнице, и ее зеленые глаза потемнели от ужаса. Он снял шляпу и поклонился. Старая женщина не могла оторвать взгляда от лица, в котором соединялись гармония и разрушение, красота и ужас.

«Как мог, – подумала Барбара, подавляя горестный вздох, – как мог Карл Стюарт дать этого человека в мужья моей внучке?..».

ГЛАВА 12

– Ты хотела видеть меня, бабушка? – спросила Мариза, входя в комнату Барбары, где та сидела в кресле у окна.

– Да, – подтвердила Барбара, откладывая книгу со стихами, которую она перелистывала. – Садись рядом со мной.

– Но я хотела отдохнуть до обеда, бабушка, принять ванну.

– Успеешь, – обычным своим властным тоном сказала Барбара, – отдохнешь после еды, и в ванне с душистыми солями посидишь вдоволь. А сейчас поговорим о неотложном.

Она устремила взгляд своих зеленых глаз на внучку:

– Что за человек твой муж?

– Вы знаете его имя, – ответила Мариза, словно не понимая, о чем ее спрашивают. Не притворяйся. Ты знаешь, о чем я хочу узнать. Мариза отвела взгляд.

– Он так молчалив… да и общались мы с ним только за обеденным столом, разговаривали очень мало…

– За обеденным столом? – переспросила бабушка, подняв брови.

– Да, – сказала Мариза. – Мы ведь женаты совсем недавно.

Голос Барбары смягчился:

– Скажи, он добр к тебе?

– Да, он очень добрый, – не раздумывая, ответила Мариза.

– Лицо его ужасно, – сказала Барбара, обнимая за плечи внучку. – Как это случилось? Кто разрушил эту ангельскую красоту? Когда я увидела неповрежденную сторону его лица, у меня дыхание перехватило от восторга…

Она протянула свою маленькую сухую руку, подняла лицо Маризы за подбородок и, глядя в зеленые глаза внучки – глаза Фицджеральдов – спросила: – У него все тело в шрамах?

– Не знаю, бабушка…

Барбара отпустила подбородок Маризы. – Не знаешь?

– Нет, – сказала Мариза, уткнувшись в сложенные ковшиком ладони.

Барбара удивленно моргнула.

– Ты что, совсем нелюбопытна, моя милая? – Потом ей пришла в голову мысль, которая огорчила ее: может быть, этот шотландец – грубый мужлан, который, взяв свое с женщины, мгновенно отваливается от нее? Ведь немногие мужчины – такие, как муж Барбары и любовники, которых она выбирала после его смерти, нежны с женщиной и заботятся об ее усладе. Но все – таки шотландец – придворный и близкий друг короля, а Карл Стюарт знает толк в науке любви… хотя не похож в отношении к женщинам на ее покойного мужа. В чем же тут дело? Мариза между тем была в раздумье. Нет, она, конечно, любопытна. Она видела золотистую поросль волос на груди Кэма и думала, все ли его тело покрыто этими кудрявыми волосками. И ей хотелось знать, восстает ли его мужская плоть, когда он лижет и сосет ее грудь… Именно ее невинность рождала в ее воображении множество вопросов.

– Нет, я очень любопытна, – серьезно ответила она бабушке.

– Тогда почему ты не удовлетворила свое любопытство? – Прошло много лет, а Барбара помнила, как она ощущала прижимающееся к ее телу худое, стройное, с крепким костяком тело Робина. Она помолчала и спросила напрямик:

– Он, что из мужчин, которые, получив свое удовольствие, сразу покидают постель?

– Но мы не делим с ним постель… – жалобно ответила внучка.

– То есть как? – последовал ошеломленный вопрос Барбары.

– Фактически брак не состоялся…

– Не может быть, – твердо сказала Барбара. – Я знаю, что кровь на простынях была.

Глаза Маризы сузились. – У тебя, что, шпионы в моем доме?

– А как же? – невозмутимо ответила старая женщина. – Я должна знать!

– Стоит ли тратить деньги, – правду узнать нелегко.

– Я не плачу, – сердито сказала Барбара. – Я спрашиваю – и мне говорят правду. – Барбара смотрела на Маризу спокойно и твердо. – Так почему же этот шотландец не разделил с тобою свадебное ложе? Он импотент? И нанял другого мужчину, который вместо него лишил тебя девственности? – Глядя на обескураженное лицо Маризы, Барбара поняла, что ее предположение – абсурд, и неуверенно спросила:

– Может быть, он из тех, кто имеет дело не с женщинами, а с юношами?

Мариза вздохнула.

– О, нет, он имеет большой успех у женщин, я знаю это из достоверного источника. – Она вспомнила слова графини Каслмейн. Источник и впрямь можно было назвать достоверным. Мариза рассказала бабушке то, что происходило в ее свадебную ночь.

– Значит, – вздохнула Барбара, – ты еще девственница?

– Да, – кивнула Мариза.

– И не по собственному желанию?

– Я была готова выполнить свои свадебные обеты, готова и сейчас, – сказала внучка.

– Я не сомневалась в этом, – ласково сказала бабушка. – Ты – настоящая Фицджеральд. Значит, это твой муж не хочет лишить тебя девственности.

Щеки Маризы запылали румянцем, и она рассказала бабушке о вчерашней ночи. Та расспрашивала о деталях и, когда молодая женщина запиналась, леди Барбара подсказывала ей слова. Когда Мариза кончила, она сжала руку бабушки и спросила:

– Ты не считаешь меня развратной женщиной?

– Бог мой, дитя, конечно же, нет! – засмеялась леди Барбара. – Ты вела себя так, как ведет себя здоровая и пылкая невинная молодая девушка, когда в ней просыпается женщина. И твой муж вел себя как настоящий мужчина… но почему он не захотел все завершить? – На губах старой женщины заиграла улыбка счастливого воспоминания. – Я тоже была девственницей в брачную ночь. Как бережен был мой муж! Он объяснил мне, что такое наслаждение и как к нему прийти. Он был нежен, великодушен. И у нас возникла настоящая любовь. Я любила его, как никого другого на этой земле, дитя мое… Но брак не всегда бывает счастливым. Моя младшая сестра вышла замуж за человека – зверя, настоящее животное. Он обращался к ней как с племенной кобылой, как с рабыней. Женщина была для него резервуаром, куда он изливал свое семя, моя сестра не узнала ни нежности, ни ласки. Она беременела и беременела, рожала и рожала, и наконец умерла при родах. Его третья жена не стерпела такой жизни и отравила его. – Ее зеленыеглаза злорадно сверкнули. – Я считаю, что это было Божье правосудие – судьба наказала его за адскую жизнь и смерть моей сестры. Ну, ладно, хватит воспоминаний, – сказала Барбара. – Надо решать, как быть с тобой и твоим шотландцем.

– Нет, – твердым голосом возразила Мариза, вздернув подбородок, – это мы решим сами, он и я. Обещай мне, что ты не будешь вмешиваться.

Барбара кивнула снежно – белой головой:

– Быть по сему, если ты так решила.

– Да, так я решила, бабушка, – Мариза нагнулась и поцеловала Барбару. – Теперь я уйду. Увидимся за обедом.

– Хорошо, дитя мое. – Барбара следила глазами за Маризой, пока та не вышла и не закрыла за собой дверь. Потом старая женщина встала со своего кресла, подошла к портрету и, устремив взгляд на улыбающееся лицо мужа, сказала: «Да, любовь моя, кажется, нашу Красавицу полонил Зверь редкой породы. – Она снова посмотрела на дверь, за которой скрылась Мариза. – Но еще не ясно, кто кого полонит в конечном счете».

Кэм лежал на кровати, закинув руки за голову. С момента приезда его обихаживали непрестанно: слуги принесли ванну с теплой водой, кувшин холодного сидра, распаковали его небольшой чемодан и развесили одежду в гардеробе. Никто не обращал внимания на его уродство – или, по крайней мере, не показывал вида, что замечает.

Кэм услышал стук в дверь и встал с постели. Когда он принимал ванну, он запер дверь на ключ; сейчас он повернул дверь в скважине и спросил:

– Кто это?

– Мое имя Кендолл, милорд. Меня послала к вам старая графиня.

Кэм открыл дверь и увидел худого человека небольшого роста, сразу заметив пустой белый рукав его рубашки – Кендолл был однорукий.

– Зачем? – коротко спросил Кэм.

– Миледи сказала, что с вами нет личного слуги. Я могу прислуживать вам, пока вы здесь гостите.

Кендолл быстро собрал одежду, разбросанную Кэ – мом по полу после ванны и сказал:

– Это сегодня же постирают. Не нужно ли еще чего-нибудь, милорд?

– Очень любезно, что бабушка моей жены послала тебя, но я не нуждаюсь ни в каких услугах.

– Разве у вас есть здесь собственный слуга? – спросил Кендолл, перекидывая одежду через единственную руку.

– Нет, но…

– Ну, тогда и говорить не о чем, – я нужен вам, милорд Дерран.

– А я считаю, что не нужен, – заявил Кэм. Он думал, что, конечно, этот человек послан следить за ним, разглядывать его и обо всем доносить старой графине.

Кендолл поднял седую бровь, решив говорить откровенно. – Вы думаете, милорд, что я, обслуживая вас, все время буду думать о ваших телесных недостатках? Посмотрите на это, – он показал на свой пустой рукав, – я потерял руку на войне, в том сражении, когда погиб мой гoqпoдин, прежний лорд Дерран. И я насмотрелся на войне таких невообразимых ужасов… – Кендолл прервал свою речь, увидев скептическое выражение единственного темно – синего глаза Кэма и поспешил закончить. – Вы можете доверять мне, милорд. Если же я не угожу вам…