4

Маргарет подхватила юбки и, выбежав за ворота, повернула на широкую тропу, взлетела на невысокий холм и понеслась с него к берегу. Да, это Мэри металась, отчаянно визжа и протягивая руки к воде. На середине речки барахталась Пэйшенс, уцепившись за ветку, которая застряла между валунами. Слишком тонкая ветка упруго сгибалась под тяжестью девочки.

Маргарет промчалась мимо Мэри, бросив на бегу, чтобы та бежала в дом за доктором. Горничная опрометью кинулась на холм.

– Я иду к тебе, Пэйшенс! – крикнула Маргарет, прыгнула с разбега в речку и сразу погрузилась по бедра.

Ледяная вода обожгла ее. Вздувшись от прошедших недавно ливней, горная речка оказалась более глубокой, а ее течение – более сильным, чем Маргарет себе представляла. Ее тяжелое бархатное платье сначала вспузырилось, затем намокло и стало тянуть вниз, но женщина не замечала этого. Она видела искаженное страхом лицо девочки и посиневшие от холода пальчики, которыми та держалась за ветку. Борясь с бурным потоком, Маргарет с усилием переставляла ноги, молясь, чтобы ребенок не разжал руки.

Через несколько шагов вода дошла ей уже до талии. Тяжелые намокшие юбки все больше сковывали движения. Однако отчаяние утроило ее силы. Энергично расталкивая перед собой воду и как можно выше поднимая ноги, она упорно продвигалась вперед. До Пэйшенс оставалось несколько ярдов[2], как вдруг Маргарет зацепилась за что-то юбками и резко остановилась, чуть не потеряв равновесие.

Пытаясь освободиться, она изо всех сил дергала проклятую одежду.

– Эль Магико идет! Не бойтесь, миледи! – донесся до нее с холма крик привратника.

Она обернулась и увидела, что к реке мчится человек, на бегу срывая с себя камзол. Маргарет успела заметить черную бороду и поразительную гибкость и силу движений, прежде чем он с разбега бросился в воду.

– Стойте смирно, а то снесет! – крикнул он Маргарет.

На миг она поймала взгляд темных глаз из-под сдвинутых бровей, смутно ощутив в нем что-то странное, когда он стремительно миновал ее, окатив водопадом брызг, и сделал гигантский рывок к Пэйшенс, которая в это мгновение выпустила ветку.

Маргарет в ужасе закричала, увидев, как оба скрылись под водой. Яростно дернув юбки, она внезапно освободилась и с новыми силами устремилась к валунам. Она успела выиграть у течения не больше двух ярдов, как вдруг над водой появился Эль Магико с ее дочкой.

Вцепившись ручонками в его рубашку, Пэйшенс судорожно пыталась, но никак не могла вздохнуть. Мужчина перевернул ее лицом вниз и стал похлопывать по спинке. Наконец девочку вырвало, и она задышала. Ловко умыв ее лицо, спаситель прижал девочку к груди и, ласково приговаривая что-то, направился к берегу. Все это время Маргарет стояла с прижатыми к груди руками и расширенными глазами, словно пораженная столбняком.

– Ура капитану Эль Магико! – завопил привратник, заставив ее очнуться и посмотреть на холм. – Он спас ее, верно, миледи? Недаром люди зовут его волшебником!

Рядом с привратником столпились слуги и работники поместья. Они побросали занятия, услышав суматоху на берегу. В благоговейном восторге люди напряженно следили за тем, как прославленный воин спасал ребенка, подтверждая справедливость народной молвы.

Маргарет обернулась к спасителю и протянула руки:

– Дайте мне ее.

– Потом, миледи, давайте сначала выйдем на берег. Вам и одной это непросто. Позвольте, я помогу вам. – Мужчина взял ее за руку и потащил.

На берегу он положил измученную девочку на свой камзол и стал умело растирать ее. Когда девочка, согревшись, порозовела, он оправил ей платьице и, завернув в камзол, взял на руки, поглаживая по влажным волосам широкой ладонью.

Маргарет оставалось только настороженно следить за его уверенными действиями. Вдруг она замерла: эта кисть, словно вылепленная талантливым скульптором, с сильными и вместе с тем чуткими пальцами, показалась ей удивительно знакомой. Она перевела взгляд на бородатое лицо – на нее с улыбкой смотрел Джонатан Кавендиш.

– Силы небесные! – выдохнула потрясенная Маргарет.

Сколько раз за эти пять лет она бродила по берегу реки, вспоминая прекрасные дни их юности в Лулворте и мечтая, чтобы он оказался здесь… И вот он появился, как и подобает доброму волшебнику, в самый нужный момент. Жаркая волна радости захлестнула ее.

Но он уже не юноша! Перед ней стоял высокий статный мужчина с развитой мускулатурой, что подчеркивалось плотно облепившей его торс мокрой рубашкой. Темная борода и усы, из-за которых Маргарет не сразу узнала его, придавали мужественному лицу незнакомую ей прежде чувственность. А вот выражение темно-карих с поволокой глаз показалось молодой женщине мягким и ласковым, как раньше, когда Джонатан обнимал ее сильными горячими руками… Желая скрыть неожиданное смущение, Маргарет принялась отжимать воду из юбок.

– Ваша одежда испорчена, – в замешательстве пробормотала она. – И ботинки долго не просохнут. Вы позволите пригласить вас в дом обсушиться? Мы дадим вам пока другую одежду…

– Ну и ну, Маргаритка! – с удивлением произнес он, и его низкий голос заставил ее задрожать. – А я-то думал, мы старые друзья и могли бы поздороваться без всяких церемоний. А что касается одежды, то, по-моему, это не слишком высокая цена за жизнь ребенка. Кстати, твое платье пострадало больше, вон даже клок вырван.

Маргарет только теперь заметила, что он тоже внимательно смотрит на нее. Джонатан изучал по-новому убранные волосы, украшенные черной атласной лентой, богатое платье с низким вырезом, траурный цвет которого вызвал в его глазах немой вопрос. По выражению его лица Маргарет поняла, что нравится ему, и вспыхнула от удовольствия.

Она снова протянула руки к дочери, но Джонатан отступил назад.

– Подожди, не надо ее беспокоить, она согрелась и, похоже, уснула.

– Я не понимаю. Так ты и есть тот самый Эль Магико, о котором говорит весь город?

Он слегка, чтобы не задеть ребенка, наклонил голову.

– Имею сомнительную честь именоваться этим прозвищем, хотя предпочитаю, чтобы меня звали капитан Кавендиш.

Значит, веселый друг ее юности действительно пережил все то, о чем она думала еще утром, размышляя о неведомом герое!

– Не могу поверить… Но ведь это ужасно, прости, не имя, конечно, а то, как ты получил его.

– Простые люди по-иному смотрят на такие вещи. Посмотри, они ждут от меня чудес и развлечений, – не отводя от нее посерьезневшего взгляда, Джонатан мотнул подбородком в сторону холма.

Маргарет посмотрела туда. На лицах мужчин читалось почитание и зависть. Казалось, по первому его зову они последуют за ним, забыв обо всем, только чтобы познать опьянение от военных и любовных побед. Устремленные на него горящие от возбуждения глаза женщин выдавали затаенную мечту оказаться на месте его счастливой избранницы.

Отдельно от толпы, поставив одну ногу на валун, в надменной позе стоял Роберт с выражением скуки на спесивом лице. И этого человека, пальцем не шевельнувшего, чтобы спасти ее дочь, ей навязывают в мужья! Маргарет с негодованием отвернулась.

– Однако пойдем в дом, – деловито сказал Джонатан. – Ты вся продрогла в сыром платье, да и девочку надо переодеть и уложить в постель. Как могли такую крошку оставить без пригляда? Не знаешь, как это случилось?

– Ох, это я виновата, я чувствовала, что может произойти что-нибудь ужасное. Нужно было прийти сюда раньше. Господи, подумать только, я чуть не потеряла свою ненаглядную малышку!

Маргарет встала на цыпочки и с нежностью заглянула в спокойное личико девочки, заснувшей в уютном коконе камзола.

– Так это твоя дочь? – Джонатан остановился, переводя изумленный взгляд с ребенка на Маргарет. – Ну и удивляешь ты меня сегодня. Здорово на тебя похожа, такая же красавица. Так, говоришь, сама виновата? А, по-моему, это та девица, что побежала в поместье за помощью. Я видел ее лицо, наверное, она и гуляла с малюткой, точно? Ей нельзя доверять детей. Сейчас же поговорю с графом. – Он решительно двинулся к холму.

– Постой! Да остановись же! – Маргарет побежала за ним, проклиная отяжелевшие юбки, сковывавшие движения.

Маргарет возмутило, что он, только появившись, уже принимает за нее решения, даже не потрудившись узнать ее мнение. В Лулворте он поступал точно так же, но теперь она взрослая женщина и сама сумеет разобраться с превратностями судьбы.

– Не смей вмешиваться в мои дела. Слышишь? – кричала она, пытаясь его догнать. – И немедленно отдай мне дочку!

Джонатан остановился и, обернувшись, пристально посмотрел на нее.

– А знаешь, ты напомнила мне о наших размолвках в Лулворте по поводу моей помощи тебе. Мы что, снова будем из-за этого ссориться?

– Это ты первый начинаешь. – Зная, что не права, Маргарет все же решила не уступать. – Ты, как всегда, поступил благородно, и я, конечно, благодарна тебе, но я и сама могла спасти ее!

– Я с тобой не согласен, – невозмутимо возразил Джонатан. – У меня гораздо больше, чем у других, опыта по спасению людей, и я просто не имел права оставаться в стороне. – Он пожал плечами и размашистым шагом снова двинулся вперед.

Несмотря на радость встречи с Джонатаном, в Маргарет вспыхнуло прежнее раздражение на его привычку опекать ее на каждом шагу, как беспомощного ребенка.

– Да пойми ты, – кричала она ему в спину, – не каждый захочет, чтобы ему помогали! Лично мне твои подвиги не нужны, во всяком случае, больше не нужны.

Джонатан так неожиданно остановился, что Маргарет налетела на него.

– А ты изменилась, Маргарет. Ну, продолжай, мне интересно послушать тебя.

Черт возьми, она давно поняла: одного его взгляда всегда было достаточно, чтобы она, сразу утратив свою волю, превращалась в безропотную слабую овечку, полностью зависящую от него. Глубокие темные глаза ждали правды, и Маргарет решила во всем ему признаться и таким образом освободиться от обуревавших ее чувств.

– Ты извини, Джонатан, – начала она, стараясь собраться, чтобы выговориться, – но я обманывала тебя тогда, в Лулворте. Я понимаю, это было очень плохо, и сейчас я плачу за это… Но я вовсе не изменилась, я никогда и не была такой, какой тебе казалась. Ты просто по-настоящему не знал меня, я совсем другой человек…

Маргарет еле сдерживала нервную дрожь.

– Так какая же ты на самом деле? – глядя ей прямо в глаза, спросил Джонатан.

5

Покачивая мирно спящую девочку, Джонатан приготовился слушать заметно нервничающую Маргарет. Радостное чувство от встречи с ней не остывало. Она казалась ему еще прелестнее со светло-золотистыми волосами, отбрасывающими блеск на матовую белизну кожи, с нежно розовеющими губами и точеным носиком. После рождения ребенка ее стройное гибкое тело приобрело грациозную округлость. Как хотелось ему увидеть ее всю, без этого красивого платья, убранную только сияющим водопадом пышных волос! Он помнил, как любил перебирать пальцами эти легкие пряди, приникнув к теплым губам…

– Я позволяла тебе решать все за меня, – продолжала Маргарет, не замечая, как он смотрит на нее, – а мне следовало… Ну, видишь ли, я была притворщицей, старалась быть совсем не такой, какой была на самом деле…

– Что ж в этом такого, чтобы стыдиться? – успокаивающе сказал Джонатан. – Людям вообще не свойственно раскрываться до конца.

– Ты не понимаешь. – Она в отчаянии покачала головой. – Я бесстыдно пользовалась твоим великодушием. Даже не поблагодарила тебя за похороны отца, ведь ты столько сделал. Правда, о том, что ты заплатил за все сам, я догадалась позже, когда не обнаружила в бумагах никаких записей о расходах на похороны. Я могла бы написать тебе, однако не написала.

Джонатану показалось, что он понял, чем вызвана эта вспышка раздражения.

– Ну-ну, – мягко сказал он. – Ты слишком возбуждена из-за случившегося. Но все позади, и ты скоро успокоишься и станешь самой собой.

– Но я именно такая, какой ты видишь меня сейчас, вот что я все время пытаюсь тебе объяснить!

«Нет, – подумал Джонатан, – ты не такая». В самые тяжелые минуты он вспоминал о Маргарет и словно видел перед собой ее свет, ему становилось легче. Так было и в тюрьме у испанцев. Когда же ему удалось вырваться оттуда, он целый год ничего не ощущал, кроме неукротимой ненависти к палачу, который его истязал. Эта ненависть грозила поглотить его целиком. Но всего несколько минут с Маргарет пробудили давно умершие в нем чувства – радость, удивление, любопытство.

– Хочешь сказать, что ты с характером? Вот об этом я действительно не догадывался. Как же тебе удавалось его скрывать? А знаешь, тебе идет, когда ты сердишься, – говорил Джонатан шутливым тоном в надежде ее успокоить.

– Перестань дурачиться, я серьезно! – выкрикнула Маргарет.

– Хорошо, хорошо, – покорно вздохнул он. – Там, в Лулворте, мне было с тобой так хорошо, что я боялся этому верить. Но вот когда ты почему-то восставала против моих предложений чем-нибудь помочь тебе, мне начинало казаться, что между нами что-то не так.

– Ты угадал, наконец, но это слишком слабо сказано, – возбужденная Маргарет так и сыпала словами. – Ты воображал меня слабой беззащитной девушкой, относился ко мне, как к стеклянной безделушке, которая вот-вот разобьется, а я была противной, грешной девчонкой, отвратительно льстила тебе, позволяла возиться с моими делами, хотя мне это вовсе не нравилось и было не нужно.

– Не понимаю, тогда почему ты все это терпела? – Джонатан почувствовал, что Пэйшенс проснулась, и обратился к ней: – Ты знаешь, бесенок, что твоя мама своенравна? И почему она скрывала это от меня?

– Она знает, – почти в бешенстве закричала Маргарет, – в Клифтоне все знают! А скрывала, доводя себя чуть не до сумасшествия, потому что мужчины терпеть не могут сильных женщин! Если бы ты знал об этом, ты никогда бы не полюбил меня, скорее всего даже не заметил бы. А я изо всех сил старалась…

Маргарет вдруг замолчала, испугавшись, что чуть не проговорилась.

Джонатан остановился, пораженный. Боже правый, его, оказывается, провели! Он-то думал, что это он выбрал свою Маргаритку, добивался ее, а на самом деле… Откинув голову, он разразился таким неудержимым хохотом, что, глядя на него, девочка тоже радостно засмеялась. Джонатан впервые смеялся от всего сердца за полтора года. Да, эта женщина полна сюрпризов!

– Что тут смешного? – настороженно поинтересовалась Маргарет.

– Я… я… – с трудом сдержавшись, он вытер слезы, – я был слишком самоуверен и даже не предполагал, что выбор может сделать сама женщина… Очень тебе благодарен, но каким же ослом я был! – Посмеиваясь, он снова зашагал к дому.

– Ну вот, теперь ты все знаешь, – сказала она более спокойно, стараясь не отставать от него, – и понимаешь, что со своими невзгодами я предпочитаю справляться сама и не желаю ничьей помощи.

– И часто тебе приходилось подчиняться чужой воле?

– Приходилось, – коротко ответила Маргарет дрогнувшим голосом.

Джонатан понял, что кто-то причинил ей боль, в нем вспыхнул гнев, но он погасил его.

– Наконец-то мы пришли.

Он остановился у широких массивных ворот усадьбы, пропуская ее вперед.

– Твой дед, кажется, не предупредил тебя о моем приезде.

– Как, вы переписывались? – Маргарет насторожилась. Значит, дед знал о его приезде, а может, даже об их отношениях в Лулворте. – О, – она задохнулась от возмущения, – дай-ка я первая поговорю с ним. Кажется, за эти годы он так и не догадался, что женщину провести не легко.

– Странно, что он ничего не сказал тебе, ведь я приехал, испросив его разрешения.

– Но зачем ты решил к нам приехать? Наши слуги получают хорошее жалованье, так что их не сманить в солдаты.

Джонатан схватил ее за руку и, быстро наклонившись, прошептал:

– Не так громко, прошу тебя. Я буду набирать рекрутов для отвода глаз. Но молчи об этом. Я расскажу тебе все потом.

– Не будет никакого «потом», – объявила Маргарет.

– Вот как? Я-то думал, что ты кружевница, а ты у нас прорицательница!

– Господи, ты по-прежнему любишь переводить серьезные вещи в шутку. Оставь свои поддразнивания и передай мне, наконец, дочку.

Посмеиваясь, Джонатан приподнял Пэйшенс, обнявшую его за шею, но та вдруг заревела и стала рваться обратно к понравившемуся ей дяде. Обиженная мать забрала орущую девочку, и Джонатан поправил на ней свой камзол, ласково успокаивая малышку.

Он стоял так близко, что Маргарет смогла уловить знакомый уютный запах лошадей и кожи со слабым ароматом ландышевого мыла. Маргарет отступила и прижала к себе дочку, словно защищаясь ею от нахлынувших чувств. Последние годы научили ее дорожить своей независимостью, и она не хотела, чтобы его магическое обаяние снова ее поработило.

– Ух, вы какая, миссис Своеволие! – Джонатана удивило ее резкое движение и неприступное выражение лица. – Ну, беги и согрей скорее дочку. Она любит свою маму, правда, маленькая?

Затем его глаза помрачнели, и он проговорил, низко наклонившись к Маргарет:

– И никогда не называй себя грешной, ты даже не представляешь себе, что это значит. Я достаточно видел таких женщин и знаю, что говорю.

Ее поразило напряженное выражение его глаз. И он сказал, что был знаком с такими женщинами… Милостивый Боже! Не по ее ли вине он оказался на этой страшной войне, темный след которой она угадала сейчас в его душе?! Сердце Маргарет больно сжалось. Она повернулась и стала медленно подниматься по лестнице из холла в свои покои.

Да, но зачем же Джонатан приехал в Клифтон-Мэнор?

6

Джонатан стоял у подножия лестницы и смотрел вслед Маргарет. Как здорово было видеть ее полной огня, как же она хороша! И у нее есть дочь, ребенок от другого мужчины. Его кольнула ревность, но он пренебрежительно отмахнулся от нее. Что за удовольствие видеть в этом бесенке повторение Маргарет – на нежном личике такие же большие глаза с золотистыми искорками, опушенные густыми ресницами. Сразу видно, что она смышленая и, конечно, очень своевольная. А иначе как она могла оказаться в речке?

Да, Маргарет тысячу раз права, он и не замечал ее независимого характера и, пожалуй, не хотел бы встречаться с такой девушкой в свои шестнадцать лет. Отец с детства внушал ему, что женщины мягкие и беспомощные существа, и мужчина должен быть заботливым и бережным по отношению к ним. Мать Джонатана была именно такой, красивой и беспечной, обожала наряды и праздники, в делах отца ничего не понимала. Пожалуй, Розалинду можно было бы назвать женщиной с сильным характером, но Джонатан тогда считал, что она – исключение.

Когда Маргарет скрылась из виду, он принялся внимательно восстанавливать в памяти подробности их встречи, как, бывало, разбирал оружие на составные части, чтобы проверить механизм. Не допустил ли он ошибку, сказав своенравной Маргарет о секретных причинах своего появления здесь? Кажется, он утратил над собою контроль, вновь увидев лучистые глаза и роскошные золотистые волосы девушки, которую когда-то любил. Даже пышное платье с фижмами, которые он терпеть не мог, и сложная прическа не скрывают прежнего очарования ее живой натуры. Да, слов нет, как она хороша!

Впрочем, это к лучшему, что она замужем за другим. Что он может предложить ей? Пожалуй, даже меньше, чем в юности, потому что жестокий жизненный опыт почти лишил его способности испытывать простые человеческие чувства. И потом, он солдат, и ничто не должно его отвлекать от дела, ради которого он сюда прибыл, даже Маргарет.

Джонатан заставил себя до поры до времени выбросить из головы все мысли о ней и повернулся к выходу из дома.

У дверей столпились глазевшие на него слуги.

– Все, – сообщил он с натянутой улыбкой, – представление окончено. За работу, друзья.

Люди расступились перед ним, пропуская, и неохотно вернулись к своим обязанностям. Лишь две горничные посмелее в накрахмаленных чепчиках и в голубой с малиновым форме медлили, ожидая, когда он подойдет к дверям. Присев в глубоком реверансе, они ловили каждый его взгляд…

Джонатан вспомнил, как однажды, еще до испанского плена, познакомился с пухленькой и веселой горничной. Засиделся в гостях, слегка пофлиртовал и провел с ней ночь, немного облегчившую его душу, омраченную потерей друга…

Одна из горничных графа напомнила ему о той девушке с ямочками на полных щечках, он приветливо улыбнулся обеим и спустился в парк.

Подошли поздороваться садовники, бывшие свидетелями драмы на реке, с ними был и привратник. Он пожал руку Джонатану, отвесил неловкий поклон и, застеснявшись, поспешил к своему посту у ворот.

– Маленькую мисс, которую вы спасли, все здесь любят, капитан! – крикнул он, обернувшись на ходу. – Мы, значит, все благодарим вас. И ее милость тоже. Не верьте ей, когда она шумит.

Задержав на Джонатане многозначительный взгляд, он скрылся в привратницкой.

Он назвал Маргарет «ее милость»! Значит, она жена знатного дворянина. И носит по кому-то траур.