Кори ахнула и отпрянула от шкафа.
      – Кэрью, – пролепетала она, – беги за помощью. – Ее колени подогнулись, и она бессильно опустилась на пол, пытаясь совладать с накатившей дурнотой.
      – Что там? – Кэрью заглянул в шкаф через ее плечо, невзирая на ее слабые попытки удержать его. – Боже правый! – Он отпрянул, потрясенный. – Не трогай ее. Я позову отца, он прекрасно разбирается в таких делах.
      – Да, пожалуйста. – Когда Кэрью убежал, Кори подтянула к себе стул, намереваясь опереться на него и встать, но ноги не держали ее. Сидя на полу, девушка пыталась справиться с тошнотой. Она не должна смотреть на бедняжку Молл, на ее искаженное лицо и сведенное судорогой тело, не должна думать, какой мучительной была ее смерть.
      Прижавшись щекой к ножке стула, она закрыла глаза и молилась. Скоро придет Мэтью и возьмет все в свои надежные руки. Человек, который не умеет наладить контакт с сыном, прекрасно знает, как надо действовать в случае опасности. Человек, который знает, что делать в случае убийства. После всех их споров Кори не знала, что о нем думать, но сейчас она хотела лишь одного – переложить это ужасное бремя на его надежные широкие плечи.

* * *

      Мэтью сидел в своей комнате, склонившись над картами, обдумывал маршрут следующего плавания, но не мог сосредоточиться на работе. Все его мысли занимала последняя ссора с сыном и с Корделией.
      Бессмысленно было надеяться, что он хоть как-то сможет помочь Кори или что Кори сможет помочь ему с Кэрью. Он не мог согласиться с тем, как она разговаривала только что с его сыном. Ее откровенность в таком щекотливом вопросе выводила его из себя. Когда обнаружилось, что мальчишка подглядывал за ними, Мэтью только и мог, что рычать, как раненый зверь.
      Кэрью предпочел сбежать, чтобы не испытывать на себе его гнев, то же сделала и Кори. Ослепленный желанием, Мэтью даже рад был остаться один. Теперь, когда он начинал понимать, что произошло между ними, он задавал себе вопрос: а не потому ли все это время он внутренне отгораживался от Кэрью, что боялся той ответственности и уязвимости, которая приходит, когда отношения затрагивают настоящие чувства? Быть может, он просто боялся принести страдания другим и страдать сам.
      Мэтью посмотрел в окно на часы на башне. Уже час ночи, а Кэрью все еще нет. Конечно, он не собирался наказывать его, он просто волновался. Куда мальчишка мог подеваться? Он уже давно должен был почистить башмаки.
      Часы пробили час ночи, потом полвторого, а Мэтью все вспоминал, как Кэрью обнимал королеву фей и как потом сам он стоял, закрыв глаза, на туманном берегу Темзы, а Титания чудесным образом перенесла его в детство. Ее нежный голос успокаивал, как легкий весенний бриз; ее рука касалась его руки. На какой-то миг он вернулся в детство. Он опять почувствовал, что любит и любим.
      Кэрью влетел в комнату, запыхавшись, словно за ним гнались.
      Мэтью приподнялся, вдрогнув от неожиданности.
      – Кэрью, где ты был? Уже очень поздно.
      Кэрью оперся о стул, с трудом переводя дыхание.
      – Идем… скорее… – еле произнес он, задыхаясь.
      Радуясь, что видит сына целым и невредимым, и в то же время встревоженный его видом, Мэтью быстро накинул на рубашку камзол и последовал за Кэрью к двери.
      – Показывай дорогу. Что-то случилось?
      – Да уж, случилось. – Не теряя времени на пояснения, Кэрью понесся вперед.
      Мэтью молча бежал за ним по лабиринту коридоров.

* * *

      Казалось, мрачная тьма окутала дворец, когда Мэтью закрывал дверцу шкафа. Для верности он обмотал ручки толстым шелковым шнуром и завязал его сложным морским узлом. Ему не хотелось, чтобы кто-то случайно наткнулся на труп девушки.
      – Пойду разбужу капитана гвардии, – сказал он Кэрью. – Королеве надо сменить резиденцию как можно скорее. Возможно, ее жизнь в опасности. Но сначала займемся виконтессой.
      Он нагнулся к Корделии, которая так и сидела на полу, вцепившись в стул. Ее лицо было пепельно-серым.
      – Это та пропавшая камеристка, Молл Дейкинс, – вполголоса пояснил Кэрью, кивая на шкаф. – Она пропала за пару дней до твоего приезда, ничего никому не сказав, даже Кори, а ведь она ее лучшая подруга. Кори ужасно волновалась за нее.
      – Это объясняет, почему она в таком шоке. – Мэтью взял Корделию за руку и почувствовал, что рука ледяная. – Нужно срочно ее согреть.
      Он взял ее на руки и был поражен отсутствующим выражением на ее лице. Ему хорошо были знакомы признаки шокового состояния – широко открытые глаза, невидящий взгляд, отсутствие слез.
      На море он видел, как у одного раненого шок привел к смерти. И хотя виконтесса не была ранена, сильный стресс мог быть даже более опасным.
      Нужно поскорее уложить ее в постель, но только не в общую спальню фрейлин. Если он войдет сейчас и застанет их в ночных рубашках, они поднимут переполох, а Корделии сейчас не нужен лишний шум. Ее убежищем станет его собственная комната.
      Мэтью нес ее по темным переходам дворца, а Кэрью скромно держался позади. Дойдя до своей комнаты, Мэтью толкнул ногой дверь, вошел и положил девушку на кровать. Он проследит, чтобы она пришла в себя, и тогда пойдет за капитаном гвардии.
      – Кэрью, ты можешь снять с нее туфли? А я ослаблю завязки корсета, чтобы она могла дышать свободнее. – Расстегнув платье, он провел рукой по ее спине, ища завязки, но, к своему удивлению, не нашел корсета. На ней был только корсаж с юбкой и белье.
      Ощущение ее хрупкого, не стесненного корсетом тела, было почти болезненным, и Мэтью с трудом подавил безумное желание прижать ее к себе. Исходящий от нее нежный аромат нарциссов усилил его смятение, особенно когда он вспомнил, как совсем недавно она таяла от его поцелуев. Но, решительно отогнав неуместные мысли, он взял ее запястье и почувствовал еле ощутимое биение пульса.
      – Я снял туфли, – сказал Кэрью, выпрямляясь, – но чулки оставил, потому что у нее ужасно холодные ноги. Это ведь нехорошо, правда, отец? Может быть, мне развести огонь?
      Мэтью одобрительно кивнул, довольный тем, как по-взрослому ведет себя сын.
      – Да, и приготовь грелку, – сказал он. – Тебе придется нагреть простыни, если она не согреется сама. – Он поудобнее устроил Корделию на высоких подушках и подоткнул одеяло. Но, когда он нагнулся и всмотрелся в ее лицо, она по-прежнему глядела в пространство прямо перед собой, безучастная ко всему.
      Мэтью поставил на огонь чайник, изредка поглядывая на девушку, затем порылся в своем сундуке в поисках трав, которые привез из путешествия. Он залил их кипятком, и по комнате разнесся пряный аромат.
      Вернувшись к кровати с чашкой настоя в руках, Мэтью положил ладонь на лоб Корделии. Он все еще был слишком холодным.
      – Кори, вы меня слышите? – Он поднес чашку к ее лицу. – Вы можете это выпить?
      Она не отвечала. Тогда Мэтью сел на кровать и приподнял ее. Ему пришлось поддерживать одной рукой ее все еще безвольное тело, в другой он держал чашку.
      – Всего один глоток, – нежно уговаривал он, думая, что надо бы поскорее привести ее в чувство и срочно идти за Уэллсом. – Вас это успокоит. Ну пожалуйста, Кори. – Он сознательно использовал ее уменьшительное имя, надеясь, что так ему скорее удастся привлечь ее внимание.
      Кори глядела на огонь, все еще под действием шока, не понимая, о чем ее просят. Убита! Это слово звенело в ее голове, заполняя все сознание.
      Но вот сквозь море отчаяния пробилось вдруг ощущение теплых рук, поддерживающих ее, – больших, сильных, грубоватых. Одновременно она услышала мягкий голос, просящий ее что-то сделать. Что же это? Теплый край кружки коснулся ее губ, и она поняла, что должна пить.
      Кори сделала глоток горячей жидкости, сразу же согревший ее изнутри. Одновременно аромат чабреца и других, незнакомых ей трав напомнил о настоях заботливой бабушки. Она выпила еще, стремясь найти в этом простом средстве хоть некоторое утешение. Смерть забрала ее подругу, в это невозможно было поверить!
      – Хорошо, очень хорошо.
      Так говорила мама, ухаживая за ней во время болезни. Но этот голос принадлежал мужчине. Он дарил необходимое чувство защищенности. Схватив поддерживающую ее руку, Кори сжала ее в отчаянии, нуждаясь хоть в какой-то точке опоры в этом предательском, пугающем мире, где свободно разгуливала смерть. – М-мэтью? – удалось ей выговорить.
      – Вы вне опасности, – мягко сказал он. – Еще немного целебного настоя, и вы сможете заснуть. А когда проснетесь, то будете чувствовать себя намного лучше.
      – Молл, – произнесла она со слезами в голосе, припоминая случившееся. – Ей было больно. Кто мог такое сделать с ней?
      – Сейчас она покоится в мире. – Мэтью сжал ее руку.
      Кори выпила еще, и Мэтью поднялся, передав чашку Кэрью, который занял его место. Внезапно ее охватила мелкая дрожь, зубы застучали.
      – Вот, попей еще, – поспешно сказал Кэрью, подавая ей чашку. – Мой отец говорит, что это помогает.
      – Молодец, Кэрью, правильно. Побудь с ней, пока она не заснет. Я только сообщу капитану гвардии о смерти Молл и сразу же вернусь. – Дверь за ним закрылась.
      Знакомый ужас быть покинутой охватил Кори, слезы потекли из глаз. «Не уходи!» – пыталась она крикнуть.
      – Он вернется, – заверил ее Кэрью, очевидно, понявший ее слова, заглушенные всхлипываниями. – Он же обещал.
      Кори стала ждать, постаравшись сдержать страх, а Кэрью помогал ей пить. Значит, как бы ни сердился мальчик на отца за его постоянные отъезды, он все-таки верит его слову. Хоть бы Мэтью скорее вернулся! Только его присутствие могло хоть немного ободрить ее в этот мучительный момент.
      Воспоминание об искаженном лице Молл вернулось к ней, и за ним нахлынула волна страха, который словно затягивал ее в свой водоворот. Кори зажмурилась и попробовала молиться, но могла только бесконечно задаваться вопросом, почему это случилось. Неужели во дворце есть убийца?
      Что бы там ни было, Молл унесла свою тайну с собой. Надежды Кори на спокойную жизнь при дворе растаяли, словно соль в воде, оставив после себя лишь горький осадок. Раньше она не особенно боялась за себя, находясь во дворце, где проживали сотни придворных, но ведь убийство произошло именно здесь. И вполне возможно, что Кори может стать следующей жертвой.

* * *

      Через час Мэтью вернулся к себе и увидел, что Кори крепко спит. Его травы сделали свое дело. Кэрью тоже спал, утомленный переживаниями. Полностью одетый, он свернулся калачиком на другом краю просторной кровати и сладко посапывал во сне.
      Эта сцена заставила Мэтью затаить дыхание. Интересно, когда он последний раз испытывал нежность к другому человеку, это пронзительное ощущение близости? А ведь это он только что нежно заботился о Кори, он, который давно забыл, что это такое.
      Мэтью сел на стул у кровати. Несмотря на поздний час, ему совсем не хотелось спать после беседы с капитаном. Вид Кори и сына, спящих так мирно, навеял горько-сладкие воспоминания. Вот так же с нежностью он смотрел на спящую Джоанну, в которой уже жил их младенец. Его подруга, любимая, жена… Казалось, их счастье продлится вечно. А вскоре осиротевший Кэрью уже с криком тянулся к своей кормилице, беспокойный, жаждущий только молока и ничего больше. Он заходился от плача, как только Мэтью хотел взять его на руки.
      Горько-сладкие воспоминания. Впрочем, скорее горькие.
      За утратой жены последовало новое горе. Через несколько недель умер его отец. Все знали, что со слабым сердцем он вряд ли проживет долго, но удар все равно был очень силен. После похорон Мэтью не мог оставаться в Дорсете. Его овдовевшая мать взяла на себя заботы о Кэрью, радуясь, что может хоть как-то утешиться. Мэтью как-то само собой оказался лишним. Убитый горем, потерявший почву под ногами, он обратился к Хью, старому другу и опытному боцману. Вместе с Хью и Чарльзом они присоединились к Дрейку, невзирая на протесты матери. Он знал, что трудности путешествия и постоянные опасности вытеснят боль из его сердца.
      Мэтью сознательно старался убить остатки души, как будто это был остов старого корабля, годный только на дрова. Постепенно он полюбил море, но в его душе это мало что изменило. Его сердце все равно было разбито.
      Мэтью резко встал, желая отбросить грустные воспоминания. Его внимание привлек костяной гребень на столике у кровати. Должно быть, Кэрью принес сюда часть вещей Корделии, как он ему велел.
      Мэтью не стал его трогать. Вместо этого он взял письмо, лежащее рядом и адресованное Корделии. Возможно, оно даст хоть намек на то, кто мог желать ее смерти. Окрыленный надеждой, Мэтью подошел к окну со свечой в руке.
      «Дорогая дочь, – начиналось письмо, написанное старческой, нетвердой рукой. – Как ты можешь думать, что мы не скучаем без тебя? Я часто пишу тебе. Если ты не получаешь моих писем, виной тому граф, мой сын, который утверждает, что не может выделить человека, чтобы отвезти письмо в Лондон. Как будто я не знаю, что он каждую неделю посылает туда свою почту. Я передаю тебе это письмо с торговцем и молюсь, чтобы ты его получила. И знай, что на каждое полученное тобой письмо приходится десяток других, не дошедших до тебя, где говорится о нашей любви к тебе».
      Мэтью вздохнул, тронутый любовью, которой были проникнуты строки письма. Одновременно он поражался подлости графа, разлучившего двух женщин, так нуждавшихся друг в дружке. Остаток письма был посвящен рассказам о проделках детей и о смешных случаях со слугами. Они были бы утомительны, если бы не рассказывались с таким юмором и любовью. Посмотрев в конец письма, Мэтью обнаружил подпись: «Твоя вечно любящая Генриетта Хейлсуорси, вдовствующая графиня Уитби». Значит, эту женщину Кори зовет бабушкой.
      Мэтью глядел на письмо, испытывая сложную гамму чувств. Ему надо было бы радоваться, что у Кори есть такая глубокая родственная привязанность к вдовствующей графине, однако он чувствовал некоторую ревность, словно был лишним в жизни Кори. Давно у него не было подобных ощущений.
      Расстроенный чувством опустошенности, которое последовало за этим открытием, Мэтью сложил письмо и попытался сунуть в конверт, но оттуда вылетел маленький листок бумаги и кусочек материи. Может быть, хоть в маленьком письме будет что-то полезное? Оно было написано детским почерком и измазано кляксами.
      «Самая дорогая, самая любимая, самая лучшая в мире мамочка! – так начиналось письмо. – Бабушка говорит, что это обращение слишком экстравагантно и надо все начинать заново. Но я ни за что этого не сделаю, потому что каждое мое слово искренне, и вообще слова не могут передать все мои чувства. Поэтому я посылаю письмо как есть, и извини, что столько клякс, просто перо капает, а Маркус внезапно закричал за спиной, так что я подпрыгнула, и чернильница тоже. Поэтому исправить уже ничего нельзя».
      Мэтью вздохнул с сочувствием, представляя, сколько усилий стоило девочке написать такое письмо. Пожелав в душе, чтобы его связь с Кори была так же сильна, как у нее с девочкой, Мэтью стал читать дальше:
      «Маркус все время подговаривает меня написать о подарке, который мы готовим тебе на Новый год. И хотя я поклялась держать все в секрете, но ждать еще так долго, что я лучше скажу. Я вышиваю юбку для тебя из материала, кусочек которого вложен в конверт, хотя я не очень умелая вышивальщица и мне гораздо лучше удаются проказы, во всяком случае, так говорит бабушка. Но она говорит также, что моя работа доставит тебе удовольствие, так что пусть тебе будет приятно, милая мамочка, и возвращайся к нам как можно скорее.
      Твоя бесконечно любящая дочь, Летиция-Генриетта Хейлсуорси».
      Мэтью сложил письмо, положив внутрь кусочек ткани, и оставил его на столике рядом с гребнем. Значит, это Летти, приемная дочь Кори. Судя по всему, ребенок не отличался дисциплинированностью, но зато письмо источало настоящую любовь. Мэтью все бы отдал, чтобы кто-то так же относился к нему.
      Его братья и сестры любили его, но после смерти жены он стал таким замкнутым, что они перестали выражать свои чувства. Мать тоже любила его, но с возрастом она стала забывчивой и часто путала своих сыновей. Что же касается Кэрью, Мэтью боялся, что уже слишком поздно устанавливать с ним душевные отношения.
      Да и стоит ли? Ведь любовь непременно несет с собой страдания.
      Боль. Слово, которое Кори сказала, говоря о Молл, сказала с такой мукой. Она любила Молл и теперь страдала из-за этого, но все равно продолжала отдавать свое сердце одному человеку за другим. Она была нежной матерью, дочерью, подругой, искренне любящей и готовой к ответной любви. Как ей это удается, когда любовь неотделима от боли?
      Мэтью охватил гнев, когда он вспомнил о поведении графа Уитби. Как посмел он продавать ее, словно вещь? И о чем думала королева, подсылая к ней Уильяма Норриса? И что она скажет, когда узнает, что Корделия отказала ему и, хуже того, что Мэтью помог ей в этом? Королевский гнев будет ужасен.
      Тем не менее он готов был вынести этот гнев, убежденный, что должен защитить Корделию от дальнейших страданий.
      Что еще страшнее, в опасности была ее жизнь. Какое-то непонятное зло таилось во дворце. Сначала арбалетчик, потом душитель… Поскольку мотив был неизвестен, подозревать можно было каждого. А при дворе, к сожалению, мало кто способен умело провести расследование.
      Так что Мэтью придется помочь капитану гвардии в поисках преступника. Ничто не доказывает, что два случая как-то связаны, но они произошли почти одновременно, а обе женщины были подругами, так что связь вполне возможна. Нужно учесть эту возможность.

      Они все-таки нашли тело. Он услышал об этом от своего любимого информатора, Бенджамина Картера, дворцового привратника, который умудрялся быть повсюду и слышать множество важных вещей.
      – Мертвая, как бревно, – поведал ему Бен, явно польщенный, что его внимательно слушает лицо, занимающее такое высокое положение. И хотя он все знал, пришлось сделать вид, что для него это новость. Как легко притвориться потрясенным и возмущенным!
      Что его действительно потрясло, так это желание барона Грейстока осмотреть сапоги лорда Бэрли. Это ему тоже сообщил Бен. Кроме того, барон сказал Фрэнсису Мэллорсу, что собирается осмотреть также и его сапоги. Черт бы его побрал за его сообразительность! Почему именно их обувь заинтересовала Грейстока, никто не знал.
      – Помяните мое слово, барон их подозревает, – сказал Бен, когда они уселись в его личной комнате. – Представьте, подозревать людей, столь близких к королеве!
      Он вознаградил Бена за полученные сведения, как всегда делал, независимо от их важности, предпочитая не выделять никаких новостей особо. Лучше слушать все подряд, делая вид, что просто хочешь быть в курсе, о чем говорят во дворце.
      Пусть Грейсток осматривает хоть все сапоги во дворце, он никогда не найдет ту самую пару. Да и Молл Дейкинс не проговорится больше ни виконтессе Вентворт, ни кому-то другому. Молл мертва. Уж в этом его доверенный помощник не подвел. Но его план все равно мог провалиться. Они должны избавиться и от виконтессы, пока она не рассказала никому то, что ей известно.

* * *

      Кори открыла глаза и осмотрелась. Комнату заливал яркий дневной свет. Она лежала в незнакомой кровати под балдахином с темно-синими занавесками. Где же это она?
      Приподнявшись на локте, она увидела Кэрью. Он лежал на той же кровати и крепко спал. А, тогда все понятно, значит, она у Кэрью.
      Боже правый! Но ведь это же комната и его отца!
      Воспоминания прошлой ночи частично вернулись к Кори. Она обнималась и целовалась с пиратом своих грез, а потом он обернулся огнедышащим драконом. А теперь она каким-то образом оказалась в его постели.
      Кори рывком села и осмотрелась вокруг. Мэтью в комнате не было.
      Успокоившись, она откинула одеяло и встала. Если он вдруг появится, она не хотела, чтобы он застал ее в своей постели. Это было стыдно, неприлично и…
      Девушка вспыхнула при воспоминании о его поцелуях. Она, уверенная, что в ее жизни никогда не будет близости с мужчиной, отвечала на его ласки с воодушевлением, которое было как минимум неподобающим, как и ее последующие простодушные комментарии. Но Мэтью был тогда так добр с ней, так утешал, с таким сочувствием слушал ее рассказ о жизни с Томасом, что она просто не могла устоять. Кори чувствовала себя одинокой при дворе. И потом столько лет о ней никто не заботился, кроме бабушки. А целовать его было так приятно и естественно!
      Кори с тревогой вспомнила их последнюю ссору. Представления Мэтью о воспитании детей были явно устаревшими. Она предпочитала быть с ними откровенной. Если бы она лгала, он все равно узнал бы правду рано или поздно и почувствовал бы себя обманутым.
      Да, целовать Мэтью было легкомыслием. Возможно, даже к лучшему, что он обернулся драконом и вернул ее с небес на землю. Пора наконец признать, что он совсем не герой ее мечты.
      И вдруг Кори вспомнила, что же последовало потом. Горе нахлынуло на нее с новой силой. Обесиленная, она прислонилась к спинке кровати, думая о погибшей подруге. Молл никогда в жизни ничего не просила. Она неутомимо работала, чиня разошедшиеся швы, пришивая драгоценные камни на платье или помогая королеве одеваться. Она находила время и для друзей, помогая Кори с ее французским, поскольку у той недоставало практики. Девушки ее положения редко знали иностранные языки, но отец Молл был французом, так что она свободно владела языком и щедро делилась с Кори своими знаниями. А о ней самой позаботятся только после смерти.
      Это казалось ужасно несправедливым.
      Кори поклялась выполнить все, что потребуется. Она должна поговорить с врачом, который установит причину смерти. Она должна сообщить о несчастье семье Молл и дать достаточно денег на приличные похороны. Она должна также утешить месье Ла Файе. Если она правильно поняла намеки подруги касательно их отношений, он наверняка будет переживать. Но самое главное – надо найти убийцу.
      Кори повернулась, чтобы разбудить Кэрью. Сейчас нет времени сидеть и страдать, изнемогая от собственного бессилия. Она должна найти того, кто совершил это ужасное преступление. Кроме того, несмотря на все то, что с ней происходит, ее главным долгом оставалась служба своей королеве. Если быстро переодеться и поспешить в кабинет, где вершились государственные дела, она еще успеет избежать выговора за опоздание.
      Зайдя в спальню фрейлин, Кори умылась и переоделась. Расчесав волосы и заново заплетя косу, она почувствовала себя немного лучше. Ей пришлось почти бежать по коридорам, приветствуя придворных и слуг. К счастью, Мэтью не попался ей по дороге. Сегодня она предпочла бы его не видеть.
      Но, повернув в зал перед кабинетом королевы, она чуть не вскрикнула от неожиданности. Перед дверью королевы стоял Мэтью собственной персоной и разговаривал с престарелым придворным, дежурившим сегодня. Когда она вошла, он повернул голову, наверняка услышав, как она ахнула.
      Отступать было бессмысленно. Собрав все свое самообладание, Кори направилась к ним, высоко подняв голову и придав лицу самое безмятежное выражение, как будто она не целовалась с ним вчера с такой страстью.
      – Доброе утро, барон. Доброе утро, мастер Саймон. – Она кивнула каждому из них, надеясь, что голос не выдает ее смятения. – Как сегодня ее величество?
      – Неплохо, виконтесса, учитывая трагедию, случившуюся ночью. – Мастер Саймон склонился над ее рукой. – Надеюсь, вы оправились от потрясения?
      – Мне ужасно жаль, что Молл погибла. – Кори сжала его руку, тронутая искренним тоном.
      – Не представляю, кто мог сотворить такое? – Он с симпатией посмотрел на Кори.
      – Виконтесса Вентворт, прошу вас на два слова, – вмешался Мэтью. – Если вы будете так добры и пройдетесь со мной. – Он предложил ей руку, и отказаться было невозможно. Дрожа от волнения, Кори положила три пальчика на черный рукав его камзола и позволила увести себя подальше от мастера Саймона.
      – В чем дело, милорд? – спросила она, избегая его взгляда.
      Мэтью отвел ее в другой конец комнаты и остановился у окна.
      – Вы можете держаться за мою руку более уверенно, – сказал он. – Вы же знаете, я не кусаюсь.
      Хотя он говорил мягко, Кори почувствовала раздражение в его голосе и кротко ответила:
      – Да, я знаю.
      – А ведете себя так, будто я сейчас накинусь на вас и съем живьем.
      В лучах солнечного света мужественное лицо Мэтью выглядело еще более привлекательным, чем вчера. Нервничая, Кори сжала руки перед собой. Сердце ее колотилось. Она, должно быть, сходит с ума. Один взгляд в его выразительные карие глаза заставляет ее дрожать в предвкушении новых поцелуев. Почему он так действует на нее? И что творилось с ней вчера?
      Конечно, Кори знала ответ. Все дело в ее одиночестве. Она нуждается в любви и дружбе ничуть не меньше, чем он.
      Разница между ними была в том, что Мэтью, кажется, не осознавал этого. Судя по его конфликтам с Кэрью, даже если бы он и осознал, то не знал бы, как исправить положение. Да, в этом все дело. Кори так охотно отозвалась вчера на его ласки, потому что почувствовала, что Мэтью так же одинок, как и она. Но это не сделало их родственными душами. Наоборот, казалось, что им суждено вечное противоборство.
      – Я знаю человека, который достоин вашей руки. – Мэтью затронул тему, о которой она уже успела забыть. – Это младший сын лорда Дерби, он живет в поместье своего отца. Если вы позволите, я устрою ваше знакомство.
      Кори изумленно глядела на него.
      – После нашей вчерашней ссоры я думала, что вы вообще не захотите иметь со мной дела. Вы же совершенно определенно сказали, что я все делаю не так.
      – Я… я был не прав, просто выместил на вас свой гнев.
      Мэтью казался ужасно смущенным. Судя по всему, ему было невероятно трудно признавать свою неправоту.
      – Очень любезно с вашей стороны, – произнесла Кори как можно вежливее и, расправив складки юбки, опустила взгляд, чтобы скрыть улыбку.
      Вчера она была уверена, что Мэтью безнадежен, что он никогда не поймет ни своего сына, ни ее, но он был так добр к ней после того, как она нашла Молл… А тут еще это извинение… Пожалуй, рано ставить на нем крест.
      – Я хочу также поблагодарить вас за вашу доброту прошлой ночью, – сказала Кори. – А что касается знакомства с вашим другом, то я ценю вашу заботу, но нельзя ли отложить это? Сейчас мне гораздо важнее узнать, кто убил мою подругу.
      – Вам нельзя вмешиваться в это дело! – неожиданно вскипел Мэтью, не на шутку встревоженный мыслью о ее возможном вмешательстве. – Мы с капитаном Уэллсом сами найдем убийцу.
      – Вы уверены? – Кори посмотрела на него с изумлением. Она знала, как он занят, однако, не колеблясь, готов взвалить и это бремя на свои плечи. – Это очень великодушно с вашей стороны. Даже не знаю, как смогу вас отблагодарить!
      – Похоже, что здесь я самый опытный в этих делах человек, – пояснил Мэтью, быстро успокаиваясь.
      – Хотелось бы знать, что я могла бы в свою очередь сделать для вас, – размышляла вслух Кори, думая о том, сколько сил и времени будет он вынужден потратить на расследование, не говоря уже о возможной опасности.
      Повисла долгая пауза, Мэтью еще больше смутился.
      – Если вы все еще согласны… – несмело начал он и замолчал.
      – Что? – ободряюще спросила она. – Пожалуйста, продолжайте.
      – Леди Рассел завтра уезжает. Мне предстоит сделать столько дел в эти дни, а я не могу оставить Кэрью без должного присмотра.
      Кори расстроилась, так как он затронул вопрос, ставший для них камнем преткновения. Пусть он нуждается в ее помощи, пусть она рада позаботиться о Кэрью, но, если она согласится, это приведет только к новым ссорам. Думая, как бы помягче высказать свои мысли, Кори вдруг поняла его проблему. Отъезд леди Рассел приводил Мэтью в ужас. Дествительно, очень трудно быть единственным родителем, когда не к кому обратиться за поддержкой. Ведь она сама всегда воспитывала Летти и Маркуса вместе с бабушкой.
      – Я почту за честь помочь вам с Кэрью, – с достоинством произнесла Кори и, собравшись с мужеством, добавила: – Если вы обещаете не вмешиваться в то, как и о чем я с ним говорю.