За день до отъезда Франсуа из Англии Мэтью послал Тоби разузнать про карету у каретных мастеров. Отправив его в Лондон, сам он отбыл на корабль. Если преступник будет знать, что Мэтью далеко, Тоби будет легче действовать. Он оставил Кори и сына у королевы, зная, что этим утром они будут под надежной охраной Хью.
      Около полудня Мэтью вернулся во дворец. Он уже собирался найти Кори, когда вернулся Тоби.
      Тот уже не казался стариком. Его щеки разрумянились от кипучей деятельности, глаза светились интересом к жизни. За последние дни он слегка поправился и выглядел отлично в новых льняных штанах и коричневой куртке. Войдя в комнату, он плотно прикрыл за собой дверь.
      – Нет ли чего-нибудь, чтобы промыть свисток? Я умираю от жажды.
      Мэтью налил ему пиво из кувшина.
      – Узнал что-нибудь?
      – Обошел двух последних мастеров в Лондоне, но не повезло. Поскольку я слышал о таверне, где часто бывает Франсуа, то пошел туда. Сыграл в кости с парой завсегдатаев и узнал, что иногда тот приезжает в карете с дворянским гербом. Один из парней даже нарисовал герб для меня. Тот же самый, который я видел в ту ночь. Парень сказал, что кучер кареты – приятель Франсуа, иногда он тоже пропускает с ним кружку-другую эля.
      – Отлично, Тоби. Так сколько еще каретных мастеров не опрошено?
      – В самом Лондоне мы опросили всех. Но есть еще двое в Саутворке и один в Смитфилде.
      – Я встречусь с ними после обеда. Ты уже сделал достаточно. – Мэтью немного беспокоился из-за того, что вынужден был о многом рассказать разным людям. Конечно, Тоби должен был знать все детали, чтобы правильно оценивать опасность, но в последнее время слишком многим становились известны их тайны, а сплетни при дворе распространялись подобно лесному пожару.
      От похвалы Тоби расплылся в улыбке, но в это время замок на двери слегка звякнул, как если бы кто-то нечаянно задел их дверь. Тоби вскочил и распахнул дверь, но за ней никого не было.
      – Кто-то тут был, – озабоченно сказал Тоби, оглядывая коридор.
      – Может быть, просто проходил мимо?
      – Скорее подслушивал у замочной скважины. – Тоби закрыл дверь и вернулся к столу. – Мне это не нравится.
      Мэтью был согласен с ним. Запах опасности словно витал в воздухе.

* * *

      Пообедав с Кори и мальчиком, Мэтью оставил их под охраной Хью и Тоби, а сам отправился поговорить с двумя оставшимися каретными мастерами. Направляясь к первому из них, он очень надеялся, что карета была сделана именно там, но был разочарован.
      Во втором месте Мэтью говорил с огромным кривоногим мастером Джоном Пиготтом, который согласно закивал при виде герба, нарисованного для Тоби в таверне.
      – Да, милорд, я знаю этот герб. Эта карета – одна из моих лучших работ, – сказал он с гордостью.
      – И кто ее заказывал? – спросил Мэтью, довольный, что нашел, что искал.
      – Ну как же! Она принадлежит графу Эссексу, – ответил Пиготт, удивленный его неосведомленностью.
      Мэтью уставился на мастера.
      – Но ведь это не его герб!
      – Нет, конечно. Он принадлежит мужу его сестры, лорду Ричарду Ричу. – Мастер пригладил волосы и ухмыльнулся. – Они не очень-то ладят, лорд и леди Рич. Лорд Эссекс заказал для сестры карету, чтобы она могла ездить куда пожелает. Он и сам ее частенько использует.
      По просьбе Мэтью мастер дал ему адрес городского дома леди Рич. Мэтью не собирался наносить ей светский визит. Она сразу пожаловалась бы брату, что барон задает слишком много вопросов. Вместо этого Мэтью быстро приобрел одежду, подходящую для слуги, переоделся в укромном уголке и спрятал свой костюм в мешок.
      В большом кирпичном доме лорда Рича он разыскал конюха, который проводил его к своему начальнику, главному кучеру. Тот как раз чистил карету в сарае. Мэтью сразу узнал герб на дверце.
      – Нам не нужен помощник, – грубо буркнул кучер в ответ на его вопрос, продолжая чистить бархатную обивку сидений.
      – Я подумал, что ее светлость захочет иметь хорошо воспитанного кучера в своем распоряжении, – сказал Мэтью.
      Кучер прекратил работу и недовольно воззрился на него.
      – Я тут единственный кучер, так это и останется. Кроме того, ее светлость уехала с семьей на север, так что работы все равно нет.
      Именно это Мэтью и хотел узнать.
      – Но, может, карету ее светлости вывозят в ее отсутствие, хотя бы для того, чтобы проветрить? – спросил он.
      Кучер нахмурился:
      – Ее светлость доверяет только мне свою карету. И никто ее не может брать, кроме брата ее светлости.
      Мэтью кивнул и вышел, довольный тем, что узнал. Значит, карета принадлежит сестре Эссекса, и кто-то брал ее, чтобы избавиться от сапог и чтобы убить Кори. Наверняка Франсуа, будучи слугой Эссекса, подружился с кучером, и парочка использовала карету, когда хотела. Все больше ниточек вели к Франсуа и, возможно, к Эссексу. Но ни одна из них не являлась весомым доказательством вины графа. Во всяком случае, для королевы.

* * *

      В последний день пребывания Франсуа в Англии Кори была в таком нервном напряжении, что едва могла нормально дышать. Ее волнение возросло, когда она вошла в личные покои королевы. Королева собиралась принять делегацию ремесленников из Сассекса, но, судя по мрачному выражению ее лица, сегодня она была в дурном расположении духа.
      – Где мое платье? – закричала она на Кори, стоило той войти в гардеробную. – То бархатное голубое, расшитое серебром, которое подарили мне на Новый год граф и графиня Сассекс? Его нет на месте.
      – Ваша милость, я не знаю, – растерялась Кори. – Я поговорю с дамой, отвечающей за вашу гардеробную. Уж она-то должна знать.
      Но этого не знала и она. Хуже того, обнаружилось, что пропали еще два платья. Кори опросила всех слуг, всех фрейлин. Никто из них не видел платьев, и никто не видел в покоях королевы посторонних, не имевших права сюда входить.
      В конце концов королева выбрала другое платье и пошла в зал для приемов. Кори была при ней, как и другие фрейлины, но чувствовала себя подавленной, потому что подозревала, кто взял платья королевы.
      – Кэрью, это ты продал одно из платьев королевы? – спросила она мальчика, когда вернулась в комнату Мэтью в середине дня.
      – Ну да, я продал даже три, – признался он. – У нее больше платьев, чем позволительно иметь любой женщине. Я подумал, что она этого даже не заметит.
      – Ох, Кэрью, как ты мог? – вздохнула Кори. – Фрейлина, ответственная за королевский гардероб, знает наперечет все платья. На каждом из них подшит номер, а их описание занесено в большую книгу. Пусть королева и не носит все платья, но она помнит о каждом. Время от времени она велит раскладывать перед собой все платья, чтобы еще раз прочувствовать, что она великая правительница, имеющая в распоряжении несметные богатства.
      – Но это пустое тщеславие с ее стороны, ты так не думаешь? – очень серьезно сказал Кэрью. – Если она не может носить их все, то пусть продаст, а деньги раздаст бедным. Меня, например, так учили.
      Кори подавила в себе желание рассмеяться над детской логикой, ведь речь шла об одинокой старой деве, у которой не было других утешений, кроме власти и платьев. Наконец она все же не выдержала и рассмеялась.
      – До чего же ты противный мальчишка! И как только тебе удалось вынести три больших платья так, чтобы никто тебя не заметил?
      – Я пробрался туда, когда фрейлина, отвечающая за гардероб, похрапывала в кресле. Разве не лучше поддержать короля Наваррского, чем хранить платья, которые так редко носят?
      – Тебе не следовало этого делать, – упрекнула его Кори. – А кто их у тебя купил?
      – Графиня Лестер купила все три.
      – Кэрью, – сказала Кори как можно убедительнее. – Ты ведь знаешь, как королева относится к графине. А то, что ты сделал, называется воровством.
      – Это было бы воровством, если бы я оставил деньги у себя, но я ведь отдал их ее величеству. Она сама решила подарить их месье Ла Файе.
      Мальчик казался таким уверенным в своей правоте, что Кори, несмотря на все свои тревоги, опять чуть не рассмеялась. Надо же додуматься до такого – продать платья королевы, чтобы добыть для нее денег!
      – Графиня будет надевать эти платья в присутствии королевы, – напомнила она, – и та будет вне себя. Кэрью, мы должны вернуть платья.
      – Но леди Лестер потребует обратно деньги…
      – А деньги уже у месье Ла Файе, – вздохнула Кори. – Ох, дорогой мой! Как ты думаешь, он вернет их, когда узнает, каким путем ты их добыл?
      Кэрью сморщился:
      – Я не собираюсь его спрашивать.
      – Тебе придется. – Кори просто не могла представить себе иное решение проблемы. – И мы должны сказать твоему отцу, потому что он все равно об этом узнает. – Кори задумалась, как лучше сообщить о случившемся Мэтью, чтобы тот не вышел из себя. Как будто читая ее мысли, в дверях появился Мэтью.
      – Что случилось? Королева просто в истерике, – спросил он, входя.
      – Видишь ли, Кэрью… – Кори запнулась, не в силах продолжать, потому что лицо Мэтью потемнело от подозрений.
      Но сам Кэрью не колебался.
      – Я продал три платья королевы графине Лестер, чтобы добыть деньги, которые ее величество хотела передать для Франции, – объявил он, вызывающе глядя на отца.
      Мэтью не мог поверить собственным ушам.
       – Чтоты сделал? – переспросил он.
      – Я знаю, что это ужасно, Мэтью. Но прошу тебя, не сердись! – поспешно воскликнула Кори. – Он все исправит, вернув платья королеве. Правда, дорогой?
      – Это вряд ли решит проблему. – Мэтью стряхнул ее руку, разъяренный сверх всякой меры. – Как ты собираешься вернуть деньги леди Лестер? Ты хоть представляешь, как можно заработать такую кучу денег? Ты отдал их, даже не подумав!
      – Я скоро получу деньги от свекра, – сказала Кори. – Я верну эти деньги.
      Мэтью посмотрел на нее с осуждением.
      – Я не возьму твоих денег.
      – Она пытается проявить великодушие, а ты даже не можешь поблагодарить ее! – вмешался Кэрью. Сейчас он казался совсем взрослым, когда стоял, не отводя взгляда от разгневанного отца.
      – Я не ожидаю, что ты это поймешь, но, с моей стороны, было бы нечестно брать у нее деньги. Кроме того, сейчас речь идет о твоем поведении. Ты украл платья у королевы!
      – Ну вот, теперь я вор, – усмехнулся Кэрью. – А ты ждешь – не дождешься, когда сможешь уехать подальше и избавиться от моего презренного общества. Я для тебе просто грязь под ногами!
      – Я этого не говорил. Ты мой сын…
      – Что одно и то же. – Кажущееся самообладание мальчика вдруг рассыпалось в прах. – Я ненавижу тебя! Я был бы рад никогда тебя больше не видеть! – Зарыдав, он рванулся к выходу и столкнулся со слугой, который уже поднял руку, чтобы постучать.
      Оба едва удержались на ногах. Кэрью побежал дальше, а ошарашенный слуга не сразу пришел в себя.
      – Королева желает видеть вас, милорд, – объявил он, чуть заикаясь, и вышел.
      Мэтью выругался.
      – Я объясню ее величеству… – сказала Кори, крайне расстроенная ссорой между отцом и сыном.
      Мэтью медленно двинулся к двери, словно неся на своих плечах непомерную тяжесть.
      – Придется мне объяснять, почему Кэрью сделал это. Я знаю, что он хотел помочь, но он придумал для этого плохой способ.
      – Позволь мне хотя бы пойти с тобой, – торопливо сказала Кори, подбегая к двери. – Кэрью может вернуть платья, когда леди Лестер их принесет. Все не так уж плохо, поверь мне.
      – Вот тут я не согласен. Хуже просто не придумаешь.
      Она содрогнулась от его холодного тона. Пропасть между отцом и сыном стала еще шире.
      Вечером она попыталась найти утешение в известии, что граф Эссекс доставил Франсуа в порт и тот должен отплыть сегодня ночью. Пусть у нее сейчас нелегко на сердце, но хотя бы Мэтью не убьют прямо на ее глазах.

* * *

      Когда после ужина Кори вошла к Мэтью, она сразу поняла, как сильно тот переживает ссору с сыном. Она давно считала, что ему нужно серьезно обсудить эту проблему, так почему бы не попробовать сейчас.
      – Посиди со мной, – сказала она, протягивая ему руку.
      – Не могу. Я не видел Кэрью после нашей ссоры. Вероятно, он где-то прячется, хочет, чтобы я нашел его и помирился с ним. Он и раньше так делал.
      – Тогда лучше поискать его, – предложила Кори. – Я проверю церковь и большой зал.
      Мэтью встал.
      – Хью придет с минуты на минуту. Он пойдет с тобой. Я проверю коридоры вокруг Нижнего двора, Часовую башню и кухонные помещения. Встретимся здесь, у меня.
      Через некоторое время Мэтью вернулся в комнату один, надеясь, что двоим другим повезло больше. Сын дуется на него, это понятно, но не мог же он совсем пропасть!
      Но Кори и Хью тоже пришли ни с чем.
      – Его даже никто не видел, – сказала Кори. – Кстати, мы и Тоби нигде не встретили. Но я всех просила, чтобы нам сообщили, если увидят Кэрью.
      – Думаю, надо еще раз все обойти, – решительно сказал Мэтью. – Наверное, мы просто разминулись с ним.
      Он направился к двери, но она тут же распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, влетел Тоби.
      – Милорд, – прохрипел он, – я слышал, что Кэрью пропал. Он говорил мне недавно, что вы посылаете его обратно к тете и дяде в Дорсет и что он прямо сейчас отправляется туда с Хью.
      – Что за ерунда? – Хью помрачнел.
      – Господи, он убежал! – Кори стало плохо, когда она представила себе мальчика одного на дороге ночью.
      – Мы должны немедленно ехать, – произнес Мэтью дрогнувшим голосом. – Тоби, пожалуйста, прикажи оседлать лошадей для меня, ее светлости и себя.
      – Сию минуту! – Тоби выбежал из комнаты, в то время как Мэтью уже натягивал сапоги для верховой езды.
      – Спасибо, что берешь меня с собой, – прочувствованно сказала Кори, провожая Мэтью до двери. – И когда мы его найдем, ты скажешь ему, что любишь его, Мэтью Кавендиш, или клянусь, что я…
      – Я его действительно люблю. Он должен был бы это знать.
      – Но откуда он может знать? Как ты показывал ему свою любовь?
      Мука, отразившаяся на его лице, сказала Кори, что этот вопрос он сам часто задавал себе в последнее время. Мэтью знал, что давно уже ни перед кем не проявлял своих чувств, даже перед сыном.
      – Я что, скажу Кэрью: я люблю тебя, – и все изменится? – Он поднял голову и посмотрел на нее глазами, полными горечи. – Ты же знаешь, что он мне не поверит.
      – Но это будет началом. Ты ведь никогда ему этого не говорил, – настаивала Кори. – Ты мог бы сказать, что не сердишься на него за то, что он убежал. Что часто люди, когда волнуются за кого-то, ведут себя так, как будто сердятся, но на самом деле это не так.
      – Не так?
      Кори знала, что Мэтью и впрямь сердится на Кэрью за его насмешки и неуважительный тон, но ей отчаянно хотелось помочь ему преодолеть свои чувства.
      Впрочем, сейчас это казалось столь же невероятным, как полет на Луну. Слова ничему не помогут, если Мэтью опять расстанется со своим сыном.

* * *

      Через два часа они вернулись в комнату Мэтью, где в камине горел огонь. Они догнали Кэрью на дороге за городом. Слава богу, он был цел и невредим. Кори бросилась на колени перед камином, наслаждаясь теплом. Ее руки замерзли, но еще холоднее было у нее на сердце от молчаливой враждебности, повисшей между отцом и сыном.
      Когда они нагнали Кэрью, Мэтью приказал ему сесть на лошадь позади Тоби, причем резким, не терпящим возражений тоном, и потом не сказал ни слова. На обратном пути они спешили, так что возможности поговорить не было. Кори чувствовала, что Мэтью специально избегал разговоров из боязни сорваться. Зато теперь его гнев вырвался наружу.
      – Не знаю, что в тебя вселилось, Кэрью, – сказал он, снимая с себя плащ и кидая на стул. – Чего ты хотел добиться, убегая? Ты же не мог пройти весь путь до Дорсета пешком.
      – Да какое тебе дело? Я мог бы умереть на дороге, тебе было бы наплевать. – Кэрью присел к огню рядом с Кори.
      – Это неправда, – вспылил Мэтью. – Если бы мне было наплевать, я бы не поехал искать тебя.
      – Это была твоя мысль? Или Кори?
      – Моя, черт побери! – закричал Мэтью. – Я беспокоился о тебе.
      – Если ты так беспокоился, почему не дал мне вернуться к дяде Чарльзу? Мне где угодно лучше, чем с тобой. – Губы Кэрью задрожали. Он еле сдерживал слезы.
      – Ты что, не можешь уделить мне всего две недели, когда я приезжаю домой? Проклятие, ты же мой сын. Я люблю тебя!
      Кори стиснула зубы и зажмурилась, такая боль звучала в голосе Мэтью. Но кричать о любви так озлобленно вряд ли имело смысл.
      Кэрью промолчал, но на его лице ясно читалось недоверие. Не обращая внимания на слова отца, он скинул обувь и протянул к огню руки и ноги.
      Мэтью отвернулся и взял со стола кубок.
      – Тебе лучше не пить это, – сказала Кори. – Я не помню, чтобы наливала его. Должно быть, вино там старое.
      Мэтью указал на бутылку вина на столе.
      – Я давно припас это вино. Хью, наверное, открыл его, зная, что мне понадобится выпить, когда я вернусь. – Он поднес кубок к губам.
      – Хью не стал бы открывать вино без твоего указания… – начала Кори.
      – Ты когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? – завопил Кэрью. Вскочив, он выбил кубок из рук отца. Вино расплескалось, залив руку Кэрью и попав на полог кровати. Кэрью схватился за руку и завизжал от боли.
      – Боже, это кислота! – Мэтью бросился за кувшином с водой. Кори посмотрела на дыры, прожженные в рукаве мальчика. Схватив таз, она подставила его под руку Кэрью, Мэтью поливал из кувшина. Кори всю трясло от ужаса. Сильные ожоги могли привести к смерти.
      Кэрью вскрикивал от боли, когда вода лилась на его раны. Кори пыталась овладеть собой и думать только о том, чтобы промыть ожог как можно тщательнее.
      «Боже, – молила она про себя, – не допусти, чтобы ожоги были серьезными. Не дай Кэрью умереть!»

23