– Физически, может быть, и нет. Но во дворце произошло убийство. Отравление – совсем не шутка.
      – Но этот стражник так потешно выглядел, когда стонал, думая, что умирает! А сам при этом был жив и здоров, – настаивал Кэрью, беспокойно ерзая на скамье для коленопреклонений.
      – Возможно. Но тебя это совсем не извиняет. – Кори помолчала, думая, как доходчивее объяснить Кэрью всю серьезность его проступка. – Понимаешь, ты не должен искать удовольствия в страданиях других. Я хочу, чтобы ты извинился перед стражником и предложил выполнять все его поручения в пределах дворца в течение целого дня. Пусть он сам выберет, в какой день.
      – Ох, ну ладно, – вздохнул Кэрью. – Только ты поговори с ним, ладно? Он разъярится, когда увидит меня.
      – Я не буду говорить за тебя, – решительно сказала Кори. – Ты сам к нему подойдешь. Если он рассердится на тебя, то это самое меньшее из того, что ты заслуживаешь. Ну и, конечно, твой отец тоже накажет тебя. Надеюсь, ты понял, что бывают шутки совершенно неуместные. Прежде чем делать что-то, сначала подумай. А еще лучше, обсуди с другом и посмотри на его реакцию. Ты достаточно взрослый, чтобы научиться принимать верные решения и отвечать за свои проступки.
      Кэрью действительно выглядел раскаивающимся, когда смотрел на закрытый гроб. Тело Молл было слишком затронуто разложением, чтобы показывать его на похоронах. Оно должно было быть похоронено сразу после того, как Кори навестит завтра семью несчастной женщины.
      – И все-таки, почему ты это сделал? – спросила она, чувствуя, что за всем этим стоит не только желание повеселиться.
      – А почему бы и нет? Всем наплевать, что я делаю.
      В его голосе Кори уловила смесь бравады и боли.
      – Твоему отцу не наплевать, – возразила она.
      – Ну да! Ему вообще нет до меня дела.
      – Кэрью, даже если ты действительно так считаешь, сделай как я говорю. Скажи, что не хотел никому причинить зла. Скажи, что любишь его.
      Кэрью вскочил на ноги.
      – Ну зачем ты все время это повторяешь? Он просто ответит, что я нашел дурацкий способ показать это. Я его ненавижу. Я сейчас ложусь спать и не хочу его видеть до завтра. Скажи ему, что я умер. Скажи, что ему больше не придется со мной возиться. – Он стоял в свете единственной свечи, яростно сжав кулаки и прерывисто дыша.
      – Мне не все равно, Кэрью, – мягко произнесла Кори. – Я тебя люблю.
      Мальчик посмотрел на нее глазами, полными боли, и, помедлив немного, все-таки подошел к ней и дал себя обнять.
      – Это ничего, – шептала она, чувствуя, как рыдания сотрясают худенькое тело. – Твоему отцу просто нужно время, чтобы осознать, как он тебя любит.
      Кэрью отстранился от нее, подняв лицо, искаженное болью.
      – У нас с отцом просто никогда не бывает времени что-либо обсудить. – Он собирался было встать, но мгновение помедлил. – Я пойду прямо к себе, – сказал он вдруг удивительно спокойно, как взрослый. – Так что не волнуйся обо мне, Кори. Все будет в порядке.
      Его худенькая фигурка растворилась в полумраке. Кори беспомощно глядела ему вслед, ей слишком хорошо была знакома его боль. Как бы ей хотелось утешить его! Но теперь уже он сам посчитал нужным успокоить ее, доказывая, что может быть взрослым и заботиться о других.
      И при этом Кори знала, что со своим отцом он снова не сможет нормально поговорить. И все потому, что у них никогда не было времени разобраться в своих отношениях и залечить раны прежних обид. Если бы им это удалось, то была бы надежда. А пока жизнь Мэтью принадлежала морю.
      Подумав о незнакомых странах, в которых ему довелось побывать, о красотах тропической природы, Кори испытала чувство зависти. Как ей хотелось бы жить такой же свободной, интересной жизнью.
      Послышался скрип, и Кори вздрогнула.
      – Кто здесь? – Она обвела взглядом церковь, испуганно вглядываясь в окружающую темноту. Мертвая тишина была ответом на ее вопрос. Высокие своды потолка терялись во мраке. Тени на стенах казались устрашающими, и, когда Кори снова услышала скрип, ей стало совсем нехорошо. Впервые за все время своего пребывания при дворе она была по-настоящему напугана.
      Но тут же у дальней двери появился свет, и из темноты выступила Джейн, несущая в одной руке свечу, а в другой – узел.
      – Я принесла вещи Молл, – вполголоса сказала она. Поставив свечу на пол, она присела рядом с Кори. – Как она выглядит?
      – Ужасно. – Кори протянула руки, и подруги обнялись. – До того ужасно, что они положили ее в гроб и сразу забили крышку. Они позволят ее родным открыть крышку на похоронах, если те пожелают. Но я не сообираюсь еще раз на это смотреть. Это такое страшное зрелище, что и сказать нельзя.
      Джейн кивнула и передала ей узел.
      – Королева считает, что вам лучше знать, как распорядиться вещами.
      – Конечно. Может быть, тут найдется что-то, что укажет на убийцу? – Кори быстро положила узел на скамью и развязала большой льняной платок, в который были завязаны пожитки Молл. Вещей было немного – отрез бледно-голубого атласа, красивая лента, подаренная королевой, расческа, щетка для волос, несколько нижних рубашек и передник. Вот и все.
      – Как странно. Я уверена, что у нее было больше вещей. – Кори задумчиво гладила рукой рубашку. – Я подарила ей на день рождения красивую деревянную шкатулку, расписанную цветами. Она держала там всякую мелочь. Шпильки и все такое. Разве ее там не было?
      – Я не видела в ее шкафчике ничего похожего, – озадаченно ответила Джейн.
      – Она и письма держала там же. Я знаю, потому что она сама мне говорила. Куда она могла деться? Ты не думаешь, что кто-то из камеристок мог взять ее?
      Джейн покачала головой:
      – Сомневаюсь. Они бы посчитали, что такая вещь принесет несчастье. Из-за того, что случилось с Молл. Ну, вы понимаете…
      Расстроенная потерей, Кори развернула каждую из льняных рубашек и осмотрела.
      – Письма уж точно не могли пропасть, – заговорила она взволнованно. Неужели кто-то намеренно взял их? Не было ли в них указания на личность убийцы?
      И вдруг, словно знамение, свеча за спиной Кори затрещала. Откуда-то потянуло сквозняком, как будто неизвестный открыл дверь часовни, собираясь подслушивать и подглядывать. Мурашки побежали по ее спине. Кори быстро обернулась, но не увидела ничего, кроме темноты.
      – А откуда она получала письма? – с любопытством спросила Джейн.
      – Ее отец был сыном преуспевающего торговца из Франции. Когда они перебрались в Англию по религиозным соображениям, они жили уже не так хорошо, – ответила Кори, складывая рубашки. – Но он все же научил своих детей читать и писать. У нее были записки от месье Ла Файе. Кроме того, она несколько раз писала мне, а я посылала ей ответы. – Осматривая передник, Кори почувствовала хруст бумаги в кармане. – О, здесь что-то есть! – Она вытащила записку, написанную ее собственной рукой. – Я помню, когда это писала. Она тогда сообщила мне, как ей нравится месье Ла Файе, так что я обещала помочь устроить их брак, если он попросит ее руки.
      – Уф! – заметила Джейн, поежившись. – Не представляю, как он мог ей нравиться. На двадцать лет старше, да еще такой толстый. И он совсем не любезен с нами, слугами. Ведет себя так, как будто нас вообще нет. Не думаю, что он решил бы жениться на ней. Не то чтобы я считала ее недостойной, – вставила она, увидев осуждающий взгляд Кори. – Но мне кажется, что он просто использовал ее, а она вообразила себе что-то иное.
      – Мы не можем судить, что могла дать ей Фортуна, – твердо произнесла Кори, предпочитая верить в привязанность Ла Файе к ее подруге. – Некоторые видят в другом человеке то, чего никто из окружающих не замечает. Он вполне мог по-своему быть привязан к ней. – Огорченная, что не нашла ответов на свои вопросы, Кори положила письмо обратно в карман фартука и приготовилась завязать узел. Но теперь льняной платок привлек ее внимание. – Откуда ты это взяла?
      – Он тоже был в ее вещах, вот я и решила завернуть остальное в него, – ответила Джейн. – Очень удобно, как раз все поместилось.
      Кори подняла кусок такни и внимательно на него посмотрела.
      – Для платка он слишком велик, для салфетки – слишком мал. Как ты думаешь, что это? Сделано из самого лучшего льна.
      Джейн пожала плечами: – Может быть, просто ненужный кусок, оставшийся у белошвеек. Так я отнесу все это в спальню фрейлин и положу вам на кровать?
      – Да, пожалуйста. Завтра утром я навещу их семью и все отдам им. Все, кроме моего письма, которое оставлю себе. – Кусок льна не был просто остатком, потому что края были аккуратно подшиты. Любопытно, откуда он появился. – Пожалуй, я сложу все в корзинку, а не в узел, – сказала Кори, обрадовавшись. – Так я смогу подарить матери Молл хорошую корзинку, чтобы ходить на рынок, а она не будет чувствовать себя обязанной. Она решит, что это корзинка Молл.
      Когда горничная ушла, словно растворившись в темноте, Кори опять опустилась на колени, желая восстановить состояние просветленной печали, но скоро поняла, что это бесполезно. Ее спокойствие было нарушено.
      Позади опять скрипнул пол. Кори испуганно обернулась и заметила высокую фигуру Мэтью, подошедшего сзади.
      – Боже мой, – выдохнула она, положив руку ему на рукав, чтобы убедиться в его реальности. – Вы меня напугали.
      – Вам повезло. Это друг, а не враг. – Мэтью сжал ее руку своей, и Кори с благодарностью ощутила его поддержку. В его присутствии она всегда чувствовала себя в безопасности.
      Однако можно было сразу сказать, что Мэтью чем-то расстроен.
      – Вы видели Кэрью? – спросила она.
      – Нет. – Его выражение было мрачным, как море во время шторма. – Но чуть ли не десяток человек сообщили мне о случившемся, стоило мне появиться во дворце. Никогда не мог понять, почему люди так рады сообщать плохие новости. Я решил подождать до утра и тогда уже поговорить с сыном. Иначе я могу сорваться. Я лягу, только после того как удостоверюсь, что он уснул.
      Кори кивнула, почувствовав облегчение. Очень мудро с его стороны подождать, пока первый гнев уляжется.
      – Вы собираетесь отправиться к ее родным завтра утром? – спросил Мэтью.
      – Да. – Кори посмотрела на стоящий на подставке гроб и провела рукой по грубой деревянной поверхности. – Я не хочу, чтобы такую новость сообщил им кто-то, равнодушный к их горю. А на следующий день будут похороны.
      – Они могут позволить себе оплатить похороны? И кто платил за гроб?
      Кори смутилась, боясь признаться, что ей нечем заплатить гробовщику. Надо дать ему свое жемчужное ожерелье взамен.
      Мэтью нахмурился, поняв причину ее молчания.
      – Я займусь всем сам, и вы меня не отговорите. – Он пододвинулся ближе к гробу, и на его лице было такое мрачное выражение, что слова благодарности застряли у нее в горле. – Ненавижу похороны, – прошептал он едва слышно.
      – Это напоминает вам о жене? – спросила Кори и спохватилась, что зря сейчас напоминает о той давней утрате.
      Мэтью некоторое время молча смотрел в пространство, словно мысли его находились где-то далеко, потом сказал:
      – Это было много лет назад. Я смирился с этим.
      Кори знала, что это неправда. После утраты двух самых любимых людей в его жизни Мэтью ни с кем не допускал настоящей близости. Кори сделала бы то же самое, если бы не бабушка. Старая женщина окружила ее такой преданной любовью, что Кори не могла сопротивляться.
      – Это естественно – искать близости с другими людьми, – заметила она. – Мы все в этом нуждаемся.
      Мэтью не ответил. В пустой темной церкви Кори еще яснее ощутила унылую пустоту его жизни. В слишком юном возрасте ему пришлось до дна испить кубок страданий, и он до сих пор не оправился от этого. Как и она, пожалуй. Но бабушка научила ее, что любовь к окружающим дает утешение. Она научила Кори, как нянчить Летти, когда ее мать умерла, и Маркуса, когда его мать бросила его. С тех пор Кори всегда готова была дарить другим свою любовь и дружбу. Только с Мэтью это не получалось. И все же ей надо найти к нему подход.
      – Расскажите мне про Джоанну, – тихо попросила Кори, нарушив царящую в церкви тишину.
      – Зачем?
      Действительно, зачем она спрашивает? В надежде лучше его понять, узнав его прошлое? В надежде, что он раскроется перед ней, и она тоже сможет открыть ему свое сердце?
      – Просто расскажите что хотите, – ответила она с мягкой настойчивостью, перед которой немногие могли устоять. – Какое у нее было любимое блюдо?
      – Она любила свежие яблоки, только что с дерева. Когда она ожидала Кэрью, я приносил ей их в огромных количествах и дразнил ее. Я говорил, что у нее щеки станут большие, как яблоки, если она будет столько есть. Она смеялась и откусывала кусочек. У нее были белые зубки и красиво изогнутые губы, словно созданные для поцелуев.
      Почему ей хочется это знать, удивлялась Кори. Любовь, звучащая в голосе Мэтью, когда он рассказывал об умершей жене, отзывалась в ее сердце болезненными уколами. Но сам Мэтью, припоминая все черточки своей любимой, становился человечнее и мягче.
      – Давайте сыграем в карты, – предложила внезапно Кори, желая прибегнуть к своему любимому утешению.
      – В церкви?
      – Почему бы и нет? Мы же не на деньги будем играть. Я раздам по пять карт, потом мы будем каждый ходить по одной карте, и у кого карта будет выше, тот берет взятку. Это успокаивает. Попробуйте, и вы увидите. – Кори вытащила колоду из атласного мешочка у пояса и, усевшись поудобнее, начала тасовать карты. Это действие, как по мановению волшебной палочки, уносило все тревожные мысли.
      – Вы позволите мне видеться с Кэрью после вашего отъезда? – спросила она, начиная сдавать.
      – Конечно, если вам угодно. Может быть, хоть вы как-то на него повлияете. У меня это не выходит.
      – А что вы думаете о его будущем? – спросила Кори. – Может быть, ему стоит поехать в Оксфорд? – Кончив раздавать, она взяла свои карты и внимательно поглядела на них.
      – Так он вам рассказал об этом? Как его глупый отец не смог решить, что с ним делать, и поэтому не стал делать ничего. – Мэтью горько усмехнулся. – Мне трудно представить, что он уже не ребенок. Мой сын становится мужчиной, а я все еще живу в прошлом.
      – Вам пришлось перенести слишком много, – сочувственно сказала Кори. – Вы это знаете, но не хотите лишний раз бередить рану. Я понимаю.
      Мэтью скривил губы в подобии улыбки.
      – Вы, наверное, думаете, что мне следовало бы найти другую жену, как все делают. Но нельзя заменить одного человека другим. Моя любовь к Джоанне будет со мной на всю жизнь.
      – Конечно, заменить нельзя, – согласилась она. – Ваша верность достойна восхищения.
      – Достойна, но при этом она глупа, – с горечью сказал Мэтью.
      – Нет, – возразила Кори. – Я сказала «достойна восхищения», и я действительно так считаю. Я понимаю ваши чувства, потому что тоже потеряла самого дорогого человека. Вы же не думаете, что бабушка заменила мне мою маму? – Она помолчала и с силой прижала пальцы к вискам, чувствуя, что ее грусть так же глубока, как и его. – Я отчаянно нуждалась в поддержке, когда мы оказались рядом, а со временем я полюбила ее, но это было совсем не то, что моя любовь к матери.
      – Конечно, она не могла быть такой же сильной, – убежденно сказал Мэтью.
      Кори сложила карты и внимательно посмотрела в его темно-карие глаза.
      – Напротив. Моя любовь к бабушке столь же сильна, но она совсем иная. Моя кровная связь с матерью давала нам возможность понимать друг друга без слов, интуитивно. С бабушкой этого нет, но я все равно люблю ее всем сердцем. Никто другой не может так рассмешить меня. Никто меня так не обнимет. Мне очень не хватает матери, но это не помешало полюбить вдовствующую графиню. И это помогает мне жить.
      Кори взяла его карты, к которым он не притронулся, и помахала перед его носом.
      – Играйте.
      Мэтью сделал ход. Она положила рядом свою карту.
      – У меня туз. Я забираю взятку. – Она положила карты около себя на скамью. – Давайте другую.
      – Вы очень красноречивы, – сухо произнес Мэтью, кладя карту. – Где вы этому научились?
      Когда-то он сказал, что она говорит за двоих, так что можно считать это комплиментом.
      – Видимо, от отца, – ответила Кори. – Он слыл выдающимся оратором и часто выступал с речами в Палате лордов. Иногда за ужином я задавала ему вопросы, потому что мне ужасно нравилось, как он рассуждает о важных вещах. В его устах все звучало так возвышенно, так умно. – Ее голос потеплел при воспоминании о высоком, красивом отце. – Он тоже умер рано, как и мама. Она от оспы, он от лихорадки. – Кори помолчала. – Вот вы любили двух людей по-разному. Отца и жену. Разве вы считаете это неправильным?
      – Конечно, нет. Я и не говорю, что второй раз жениться было бы неправильно. Многие так делают. Но любить вторую жену так же, как первую, невозможно.
      – А вы думали о втором браке? – спросила Кори, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
      – Нет. – Мэтью отвернулся, качая головой.
      – Играйте, – приказала она, делая ход валетом бубен.
      Мэтью откинулся и, даже не посмотрев на ее карту, положил рядом свою.
      – Вы не хотите прикладывать усилия, – с упреком произнесла Кори, забирая взятку.
      Он пожал плечами, по-другому поняв ее слова.
      – Ну что же, вы поймали меня на лжи. Я думаю о том, чтобы жениться снова, каждый раз, когда возвращаюсь домой. Мне надо сделать это хотя бы ради Кэрью, чтобы у него была мать на время моего отсутствия. Но я так и не смог заставить себя.
      Кори взяла из колоды по карте себе и ему. Мэтью сходил королем. Кори побила его тузом и получила взятку.
      – Ни одна женщина вас так и не привлекла? – беззаботно спросила она.
      Не встречаясь с ней глазами, он пошел королем. Забирая взятку, он обжег ее взглядом, пробудившим в ней ответный огонь. Кровь прилила к ее щекам, и Кори прикрылась картами, как веером, чувствуя, как знаменитый искатель приключений обвивает ее паутиной своего обаяния. Но его взгляд вновь потух.
      – Я не женюсь из-за одного лишь физического влечения, – решительно заявил Мэтью, ходя пиковым королем.
      Самой старшей картой у нее был валет, и она проиграла эту взятку.
      – Мужчины и не женятся ради удовлетворения физического желания, – с горячностью заговорила Кори. – Они и так могут удовлетворить его достаточно легко. – Увидев, что он нахмурился, она поторопилась закончить свою мысль: – Но вы и по любви не женитесь, потому что не позволите себе полюбить опять.
      – И это только разумно, – заявил Мэтью. – А вот вы полюбили других людей после смерти вашей матери, и что из этого вышло?
      – Но бабушка, Летти и Маркус не умерли, – воскликнула Кори. – Просто между нами возникла преграда. В один прекрасный день препятствия исчезнут, и мы опять будем вместе. – Иногда, когда ее тоска по близким была особенно острой, Кори и сама спрашивала себя, стоит ли любить, если испытываешь такие страдания? Но в глубине души она знала, что без любви жизнь потеряла бы всякий смысл. – И даже если я никогда их не увижу, я не буду раскаиваться, что полюбила их, – упрямо сказала она.
      Мэтью кинул карты на скамью, поднялся и подошел к ней. Кори вздрогнула, почувствовав веяние холодного воздуха. Свеча затрещала, и с нее начал капать воск. Мэтью сел на скамью и притянул Кори к себе. Она тоже обняла его, наслаждаясь его теплом. Некоторое время они сидели тихо, молча поддерживая друг друга.
      – Мне очень жаль, что вы разлучены с бабушкой и детьми, – проговорил наконец Мэтью. – Надеюсь, вы когда-нибудь опять будете вместе.
      Сочувствие в его хрипловатом голосе тронуло ее.
      – Я тоже надеюсь, но я и сейчас стараюсь не унывать. – Кори потерлась щекой о его бархатный рукав.
      – И что вы собираетесь делать?
      – Я уже делаю. Я люблю Сэмюэля. Я буду любить Кэрью, если вы мне позволите. Если нет, то не буду, – добавила она, почувствовав, как он напрягся. Наступила тишина, уже не такая мирная, и Кори опять прижалась к его рукаву. – Вы ведь тоже любили, – прошептала она. – Каким вы были тогда? Вот что мне хотелось бы знать.
      – Я был мечтателем. Воображал себя великим поэтом и любовником, которому все по плечу. Мне казалось, что солнце следует за моей Джоанной, где она – там свет.
      – Очень романтично!
      – Моя голова была в то время забита романтикой. Я и представления не имел, чем заняться в жизни. Мой отец настаивал, чтобы я подключился к семейному делу, но я предпочитал писать бесконечные вирши в честь Джоанны, совершенно жуткие. Но ей нравилось в них каждое слово.
      – У вас они сохранились?
      – Я все сжег после ее смерти. Послушайте, я пришел сюда посмотреть, не нужна ли вам помощь, а не вспоминать мое печальное прошлое.
      – Но мне самой приятно вас утешить, – возразила Кори. Тем не менее она чувствовала, что пока ей не удалось пробиться сквозь воздвигнутую им преграду.
      – Спасибо, но мне сейчас больше всего нужны ответы на определенные вопросы. А их слишком мало.
      – Вам удалось узнать что-то у сэра Уильяма и сэра Фрэнсиса? – рискнула спросить она.
      – Сэр Фрэнсис здесь явно ни при чем. Сэр Уильям тоже вряд ли. Кстати, он все еще полон решимости просить вашей руки.
      Кори с отвращением сморщила нос.
      – Я ему откажу.
      – Но королева может заставить вас, если вы не выберете кого-то другого.
      У Кори сразу испортилось настроение.
      – А что насчет его сапог? – спросила она, чтобы переменить тему.
      – Он говорит, что отдал их слуге, который у него больше не служит. Похоже на правду, потому что этих сапог я у него не нашел. Я собираюсь разыскать нового их владельца как можно скорее.
      – Мне очень хочется услышать, что вы узнаете. – Ей и так нелегко было оставаться без дела во дворце, в то время как он проводил расследование. Но ей нужно было удержать Кэрью подальше от поисков, так что приходилось терпеть. Приобняв его в последний раз, она отстранилась.
      Мэтью встал и официально поклонился ей.
      – Если вопросов больше нет, я пожелаю вам спокойной ночи. Да, кстати, еще вот что. – Он извлек из-за пазухи кусок зеленой ткани. – Я каждый раз забывал вам его отдать. У нас постоянно находились другие темы для разговора.
      Это был ее зеленый шелковый шарф. Кори приняла его молча, размышляя, неужели он все время носил его у сердца. Да нет, вряд ли дело в этом. Просто так было удобнее. Ей не стоит поддаваться иллюзиям.
      – Мэтью. Надеюсь, вы будете… – Она умолкла, ища точные слова, чтобы ее совет насчет Кэрью не был отвергнут. – Я имею в виду, вы не будете…
      – Бить Кэрью?
      – Ну да. Вы ведь этого не сделаете?
      – Нет, хотя королева хотела бы этого. Она говорила, что ему нужен кнут, но я не допущу этого. Я сказал, что найду достойное наказание. – Мэтью нахмурился, как будто зная, что она скажет дальше. – Я не в настроении выслушивать очередную проповедь, Корделия, пусть и очень возвышенную. Я придумаю что-нибудь разумное, и вам придется с этим смириться.
      Кори не слишком понравились его слова, но все же это было лучше, чем порка.
      – Если я смогу чем-то помочь, – предложила она, – дайте мне знать.
      – Я же обещал не бить его. Вам этого мало? – сурово спросил Мэтью.
      Кори хотелось бы обсудить с ним возможные варианты наказания, но она удержалась.
      Мэтью не стал продолжать, а просто повернулся и пошел к выходу. У нее в руках остался ее зеленый шарф. Странным образом этот кусочек ткани символизировал суть их отношений. Рано или поздно Мэтью опять уплывет, не оставив ей ничего, кроме воспоминаний.
      Кори смотрела, как его силуэт тает в темноте, затем закрыла глаза. Теперь она хорошо понимала проблему Кэрью. Для парнишки отъезд отца – еще большее горе, чем для нее. Неудивительно, что он сердится и восстает против правил, установленных отцом.
      Если бы только Мэтью мог отбросить все барьеры и сказать сыну, как любит его! Кори чувствовала его любовь к сыну под маской суровости, но он не мог признаться даже себе в своих чувствах. Для него это было слишком болезненно. А Кори сама столько пережила, что легко могла понять его. Лучше не вмешиваться, пусть они сами найдут выход. А ей надо искать свой путь в жизни.
      Проскальзывая в спальню фрейлин, Кори опять с горечью вспомнила о пропаже красивой шкатулки Молл. Надо поспрашивать женщин, которые жили с Молл в одной комнате.
      Но сейчас так поздно, а она ужасно устала. Решив отложить все вопросы на потом, Кори поудобнее устроилась в кровати. Прижав зеленый шарф к щеке и уже уносясь в страну сна, она вспомнила, как уютно чувствовала себя в сильных руках Мэтью. Забота и сочувствие, которые она видела в его глазах, тронули ее до слез. Ах, если бы он всегда был рядом!

* * *

      – Она заметила, что шкатулки нет, и сказала, что Молл держала в ней письма. Говорю вам, она все знает.
      Он наслаждался стаканом вина перед сном и был раздосадован тем, что его покой нарушили. Сузив глаза, он смотрел на своего взволнованного подручного, переминавшегося с ноги на ногу.
      – Если знает, то почему она ничего не делает? – Сохраняя спокойствие, он старался рассуждать здраво. – У нее было полно времени. Нет, мне кажется, что все-таки не знает.
      – Да? А что вы нашли в шкатулке?
      – Я уже говорил. Письмо с массой клякс и перечеркнутых слов. Это явно черновик.
      – Я знал! Значит, Молл успела отдать ей свое последнее письмо! – воскликнул подручный. – Виконтесса Вентворт все знает. Мы должны от нее избавиться. Вы сами говорили, что в таком деле лучше перестраховаться. Завтра она идет в Лондон, чтобы навестить родственников Молл, это удобный случай, надо что-то придумать.
      «Может, парень не так уж и подходит для этой работы, – думал он про себя, глядя на его сведенные скулы. – Но рисковать, конечно, незачем».
      – Хорошо, подготовься. – Он полез в карман за деньгами.
      Помощник нетерпеливо ударил кулаком себе по ладони.
      – Но как застать ее одну? В Лондоне будет слишком много свидетелей. Да и пойдет она не одна, возможно, при ней даже будет эскорт.
      – Ей и не нужно быть одной. Даже лучше, если рядом кто-то будет. Несчастный случай будет выглядеть только убедительнее, если пострадает и сопровождающий. – Он протянул две монеты. – Обеспечь все необходимое. Вторая монета – тебе.
      Когда помощник вышел, он поглядел, усмехаясь, на холодный пепел камина. Какое облегчение, что он нашел разоблачительное письмо Молл и предал его огню, пусть даже это только черновик. Но где же все-таки письмо? Существует ли оно?
      Пока ничто не говорило о том, что виконтесса его получила. Но письмо могло где-то затеряться, а значит, рано или поздно обнаружится. Так или иначе, надо было принять меры.

16