Не останавливаясь, не давая себе времени на раздумья, Лесли побежала вниз по лестнице, замедлив шаг лишь у самой его двери. Она нетерпеливо постучала, чувствуя, как встревоженно стало биться сердце в предвкушении его ответа. Но на стук никто не отозвался, и тогда она разочарованно повернула назад. Лесли была уже на полпути к лестнице, ведущей наверх, когда что-то заставило ее остановиться. Раз уж она все равно спустилась сюда, на третий этаж, то тогда по крайней мере могла бы заодно зайти в палату к Деборе, чтобы убедиться, что там все в порядке и проверить, не легла ли та уже спать. Пройдя по погруженному в тишину коридору, она была уже всего в нескольких шагах от входа в палату, когда услышала голос Филипа - гневный и полный решимости - доносившийся из-за закрытой двери.
      - Прошло уже несколько лет, как между нами все кончено! И тебе это прекрасно известно. А погубить репутацию Лесли назло мне, это величайшая...
      - У меня есть все основания к тому, чтобы ненавидеть вас обоих! пронзительно выкрикнула Дебора, перебивая его. - Ты столько лет всячески мешал тому, чтобы я обрела бы наконец свободу от тебя, и вот теперь я отплачу тебе за это той же монетой. Я давно ждала этой возможности, и теперь не собираюсь ее упускать. Сокрушить ее, втоптать ее в грязь - вот самый лучший способ досадить тебе. И как раз этим я и собираюсь заняться! Дебора заговорила немного тише, но в ее голосе все еще звучали зловещие интонации. - В первый раз за все время, насколько я припоминаю, твои действия были мне на руку. И теперь я могу пустить по миру не только тебя, мой дорогой Филип, но и ту нахальную выскочку, в которую, как тебе самому кажется, ты влюблен!
      Медленно тянулось время; башенные часы деревенской церкви пробили полночь, потом один час... два... три... Вздохнув, Лесли села на постели, сбрасывая с себя одеяло. В комнате было невыносимо жарко, и тогда она подошла к радиатору обогревателя, чтобы выключить его, в то же самое время распахивая одну из створок окна. В лицо ей пахнуло ледяным холодом, и Лесли уже было собралась вновь захлопнуть его, когда ее внимание привлекло освещенное окно в дальнем крыле здания. Позабыв о холоде, она снова выглянула на улицу, принимаясь считать ряды темнеющих окон. Второй этаж нет, скорее всего третий, крайнее окно от конца. Как будто палата Деборы? Но чем это она может там заниматься в столь поздний час? Может быть пытается снова сбежать из клиники?
      Бормоча что-то, Лесли захлопнула окно, и накинув ночной халатик, поспешила спуститься вниз по лестнице. Не обращая внимания на дежурную медсестру, перекладывавшую какие-то бумаги, разложенные на столе в кабинете старшей медсестры, Лесли прошла вдоль коридора, и не раздумывая, распахнула дверь в палату Деборы.
      Лампа на тубочке рядом с кроватью горела, но все как будто бы обошлось: Дебора мирно спала.
      Вздохнув с облегчением, Лесли подошла поближе. Слава богу, все в порядке. А не то еще одно такое похождение, и за последствия было бы трудно ручаться. Она осторожно протянула руку к выключателю и уже коснулась его, но тут же остановилась, заподозрив неладное: дыхание Деборы показалось ей слишком уж поверхностным. Затаив дыхание, она наклонилась пониже и прислушалась. Это не возможно. Этого не может быть.
      Не стараясь более двигаться как можно тише, Лесли повернула лампу так, чтобы ее свет падал на подушку и осторожно приподняла опущенное веко. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы ее опасения полностью оправдались.
      - Миссиз Редвуд, проснитесь! - схватив Дебору за плечи, Лесли попыталась усадить ее на кровати. - Проснитесь! Вы слышите меня, миссиз Редвуд? Проснитесь!
      Увидев, что призывы ее остались без ответа, она снова приподняла оба века, и теперь ее опасения переросли в уверенность. Выпустив девушку, отчего та снова повалилась на подушки, Лесли бросилась к кнопке звонка, и надав, не отпускала ее до тех пор, пока в палату не в бежала медсестра.
      - Вы что-то хотели, фройляйн доктор?!
      - Аппарат для аспирации желудочного содержимого, - распорядилась Лесли. - И побыстрее. Медлить нельзя!
      Медсестра выбежала в коридор, а Лесли снова склонилась над кроватью, громко разговаривая с Деборой, то и дело щипая ее за руки и щеки, в надежде добиться хотя бы какой-нибудь реакции.
      - Миссиз Редвуд! - уже в который раз призывала она, - проснитесь! Вы слышите меня? Проснитесь немедленно!
      - Отстань... устала..., - еле слышно проговорила Дебора.
      - Не спите! - выкрикнула Лесли. - Откройте глаза. Просыпайтесь! - Она снова ущипнула ее за руку. - Проснитесь! Проснитесь!
      - Отстань...
      - Нет. Вам нельзя спать. Сколько таблеток вы выпили? Сколько таблеток? - Ответа не последовала, и в отчаянии Лесли принялась шлепать ее по рдеющим щекам. - Зачем вы это сделали? Миссиз Редвуд, расскажите мне, почему вы так поступили. А как же Каспер? Подумайте о Гансе Каспере! Вы ведь любите его, и он тоже любит вас. Подумайте о Гансе! - Лесли испытала чувство ликования, когда при упоминании об этом, Дебора вздрогнула и открыла глаза. - Сколько таблеток вы выпили? - повторила она. Постарайтесь вспомнить.
      - Не могу... спросите Филипа. Он дал мне... - Веки снова опустились, и Дебора повалилась на подушки.
      Пересиливая охвативший ее ужас, Лесли снова принялась шлепать девушку по щекам; шлепки были мягкими, но настойчивыми.
      - Миссиз Редвуд, просыпайтесь! Что вы сейчас сказали насчет Филипа? Скажите это еще раз; скажите мне, что сделал Филип.
      - Он хотел, чтобы я... чтобы я умерла. - Хотя веки по прежнему оставались опущенными, Дебора все же говорила, с трудом произнося каждое слово. - Он мне дал... он дал таблетки... ненавидит меня... хочет моей смерти. - Она снова замолчала, и Лесли выпрямилась, как раз в то самое время, когда в паталу снова вошла медсестра в сопровождении старшей медсестры.
      - Немедленно позовите мистера Редвуда, - невозмутимо сказала Лесли.
      - Его нет у себя, - ответила старшая медсестра. - Ночной портье сказал, что он ушел куда-то около двух часов назад. Я просила, чтобы его поставили бы в известность, сразу же, как только он вернется.
      Лесли все еще делала промывание желудка, когда на пороге палаты появился Филип. Видимо, он только что вошел, так как не успел еще снять пальто. Он вопросительно взглянул на Лесли, и она тут же ответила:
      - Передозировка снотворного.
      - Чертовщина какая-то! - воскликнул он. - Я сам лично давал ей снотворное сегодня! Там было всего пять миллиграмм. Кто приготовил эту дозу?
      - Я, герр Редвуд, - отозвалась медсестра, стоявшая в ногах кровати. Я несла ее миссиз Редвуд, когда вы взяли ее у меня.
      - Это я и сам знаю, - раздраженно сказал он. - Единственное, что интересует меня в данный момент, это какую дозу вы приготовили.
      - Как обычно.
      - Невозможно! Она не могла прийти в такое состояние всего от пяти миллиграмм. - Он перевел взгляд на Лесли. - Вы уже долго с ней работаете?
      - Минут пятнадцать.
      Не говоря ни слова, он закатал повыше рукава и подошел к кровати.
      - Сегодня у нас будет очень долгая ночь, - пробормотал Филип, склоняясь над постелью.
      Лесли и Филип ни на минуту не отходили от кровати Деборы, но победить в этой битве со смертью было им не под силу. Дебора не приходила в сознание, и ее пульс становился все слабее и слабее. Около восьми утра она как будто пришла в себя, но когда Филип склонился над ней, то она снова впала в забытье. В ход пошли все ресурсы и возможности клиники, но уже ничто не могло вернуть к жизни хрупкую, очень бледную девушку, неподвижно лежавшую на узкой кровати, и около полудня, когда в небе ярко сияло солнце, Деборы Редвуд не стало.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      В пять часов того же дня в клинику приехал сэр Лайонель, и все оставшееся до вечера время прошло для Лесли в напряженном ожидании встречи с ним, так как именно она первой обнаружила его дочь. Ему несомненно захочется лично поговорить с ней.
      Она терялась в догадках насчет того, слышали ли вошедшие в палату медсестры, о чем говорила Дебора Редвуд. Ничто, казалось, не изменилось, ни в выражении их лиц, ни в их обычном поведении, короче, не было ничего, что давало бы повод предположить, что якобы они слышали то роковое обвинение в адрес Филипа. Хотя, какая разница: чудовищное обвинение было высказано вслух, и уже одна только мысль о том, что Филип каким-то образом оказывался причастен к этому делу, приводила Лесли в трепет.
      Но она должна сама поразмыслить обо всем. Она не имеет право безраздельно доверять бессознательному бормотанию наглотавшейся таблеток девицы, которая сама не ведала, что говорит.
      А все-таки, вдруг это правда?
      Этот вопрос, рождаемый подсознанием и теперь настойчиво врывающийся в ее мысли, требовал ответа. Разве возможно такое - и можно ли даже в мыслях допустить - что Филип, человек, посвятивший всю свою жизнь борьбе за жизнь и здоровье других людей, в то же самое время мог решиться на то, чтобы вот так бессердечно лишить жизни другого человека, пусть даже после того, как ему пришлось выслушивать угрозы в совй адрес?
      И все же, на деле все обстояло несколько иначе. Ведь Дебора грозилась разделаться не с ним лично, а с той женщиной, в которую он был влюблен. С ней самой... Лесли Форрест. С врачом, по уши влюбившейся в мужа своей пациентки!
      Муж пациентки! Как мерзко это звучит; и как стыдно ей становится от этих слов!
      В состоянии крайнего волнения Лесли расхаживала по комнате. Не может быть, чтобы слова Деборы оказались правдой. Филип никогда не пошел бы на столь чудовищный акт. Даже ради спасения своей собственной жизни он бы никогда не решился бы на то, чтобы лишить жизни другого человека. Но ведь тут Дебора грозилась расправиться не с ним лично, а с той, кого сам Филип считал невиновной за тот раскол, что произошел между супругами годами раньше.
      Непоколебимая прежде уверенность в невиновности Филипа понемногу стала убывать. Возможно он не стал бы слишком сильно переживать, если бы угрозы жены были направлены непосредственно против него, но разве можно быть до конца уверенной, какой могла на деле оказаться его реакция, если объектом для мести суждено было стать его любимой женщине?
      Страх, на который Лесли старалась не обращать внимания, теперь охватил ее с новой силой, заставив взглянуть в глаза истине, и Лесли отдала бы все на свете лишь ради того, чтобы никогда не признаваться себе в этом. А истина была такова: возможно, убийцей был сам Филип.
      Зарыдав, она повалилась в кресло, закрывая лицо руками. Она не знала, сколько времени она оставалась неподвижно сидеть в нем, когда пронзительный телефонный звонок заставил ее вновь вернуться к реальности, и тогда Лесли сняла трубку.
      Услышав голос Филипа, она вскочила с кресла, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.
      - В чем дело, Филип? Что-нибудь случилось?
      - Нет. Просто сэр Лайонель хотел бы повидать тебя. Так что если ты не считаешь, что сейчас уже поздно...
      - Конечно же, нет. Я сейчас же спущусь.
      Ощущая нервную дрожь, Лесли вошла в кабинет Филипа, и уже один только вид сэра Лайонеля - мертвенно-бледное лицо, трясущиеся руки - лишь усугубил ее и без того подавленное настроение.
      - Ради бога простите меня, доктор Форрест, что я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час, - пробормотал он, - но насколько мне известно, вы были последней, кто разговаривал с моей дочерью.
      - Да, это так. Но она... она уже не отвечала за свои слова.
      - Вы имете в виду, что она говорила бессвязно? Бредила?
      Лесли провела языком по пересохшим губам.
      - Не совсем так, но она... видите ли, ее целый день не было в клинике, она устала... переутомилась...
      - Понимаю, - старик взглянул на зятя, а потом снова обратился к Лесли. - Вы не могли бы мне сейчас повторить, что именно она говорила? Я внимательнейшим образом ознакомился с ходом развития событий, и мне так кажется, что она наложила на себя руки. Естественно, теперь мне хотелось бы знать, почему она это сделала. Я надеюсь, что вы сможете помочь мне в этом.
      - Помочь? - у Лесли перехватило дыхание.
      - Да. Может быть она навела вас на мысль о какой-либо из возможных причин? Может быть она говорила что-нибудь об этом Каспере?
      - Нет. Но вчера она виделась с ним. Вам это известно?
      - Да, да, конечно, - закивал головой сэр Лайонель. - Вы думаете, Каспер сказал ей что-то, из-за чего она решила наложить на себя руки?
      - Трудно сказать, - возразил Филип. - Я разговаривал с ней вчера вечером, прежде, чем она легла спать, и она была в нормальном настроении.
      Лесли взглянула на него, будучи не в силах скрыть своего изумления, но он абсолютно спокойно выдержал этот взгляд, и она первой отвела глаза. Как он мог так нагло лгать? Зачем ему это было нужно: для того, чтобы пощадить отцовские чувства сэра Лайонеля, или же для того, чтобы обезопасить себя? Конечно, Лесли не ожидала от Филипа того, чтобы он чистосердечно признался перед тестем, будто бы его дочь угрожала расправиться с женщиной, в которую он, Филип, был безумно влюблен; но в то же время она не ожидала и того, что он будет так беззастенчиво лгать.
      - Я бы многое отдал, чтобы узнать, что такое Каспер сказал ей, когда она встретила его на Хернлее. - Снова заговорил сэр Лайонель. - Я понимаю, что ничто уже не вернет мне дочь, - с горечью в голосе добавил он, - но по крайней мере после этого я мог бы обрести наконец душевное спокойствие.
      - Вы бы хотели поговорить с Каспером? - спросил Филип.
      - Боже ты мой, нет, конечно! Все равно я никогда не поверю ни единому сказанному им слову. - Он тяжело вздохнул. - Вы не поможете мне с необходимыми приготовлениями здесь, чтобы можно было организовать перевозку тела Деборы в Англию? Я бы хотел, чтобы ее похоронили рядом с ее матерью.
      - Я сделаю все что в моих силах, - сказал Филип и тут же обратился к Лесли. - Ну вот, наверное и все, доктор Форрест. Вы можете идти.
      Он открыл ей дверь, и когда Лесли проходила мимо, он вдруг сказал, обращаясь к сэру Лайонелю.
      - Прошу прощения, сэр. Я покину вас всего на пару минут. Мне нужно переговорить с доктором Форрест насчет одного из наших пациентов.
      В коридоре он схватил Лесли за руку.
      - Мне очень жаль, что ты оказалась причастной ко всей этой истории. Медсестра не имела права поднимать тебя среди ночи.
      - А она меня не звала. Я сама зашла в палату к Деборе.
      - Это ночью-то? - резко переспросил Филип. - Чего ради?
      - Я никак не могла уснуть. Я встала и подошла к окну. Из окон моей квартиры были видны окна палаты твоей жены, и я заметила, что у нее горит свет. Я спустилась посмотреть, не случилось ли чего и я... я нашла ее без сознания. - Немного помолчав, она спросила у него: - А когда ты сам в последний раз виделся с ней?
      - Перед тем, как лечь спать. Ты же сама слышала, как я рассказывал об этом сэру Лайонелю. Дебора и я... в общем, мы немножко поругались, - резко отрезал он. - Но я не вижу никакого смысла говорить об этом сейчас. - Лесли ничего не ответила на это, и услышала, как он испустил протяжный вздох. Но я никак не мог забыть, тех ее слов. Я пытался заснуть, но не мог. Тогда я поднялся, оделся и пошел немного пройтись.
      - Долго же ты прохаживался, наверное нескольько часов подряд.
      - А что, было бы лучше лежать в постели и считать секунды, когда сна ни в одном глазу? - Он потер лоб рукой. - Нужно будет попросить снотворного у Акселя.
      - Но он же только недавно уже давал его тебе.
      - Разве? - нахмурился Филип. - Тогда я наверное положил их куда-то, и теперь сам не могу найти.
      Лесли чувствовала сухость во рту, и теперь она провела языком по губам, прежде, чем снова заговорить.
      - Разве... как же так можно.
      - Они, должно быть, где-нибудь у меня в комнате, - раздраженно ответил он.
      - Тогда будет лучше найти их как можно скорее.
      Он с удивлением посмотрел на нее.
      - К чему все это?
      Лесли натужно сглотнула, зная, что сказанного не воротишь.
      - Нет, ничего, - натянуто проговорила она вслух. - Наверное я просто... думала о твоей жене.
      - Ты не должна винить себя в ее смерти. Может быть Каспер вчера рассказал ей правду. Если все на самом деле было так, то, следовательно, это и есть самое логичное объяснение ее действиям.
      В глазах у Лесли стояли слезы, которые тут же покатились по щекам, и Лесли уже ничего не могла поделать с собой.
      - Не надо, - сбивчиво бормотал он. - Лесли6 не плачь. Не надо плакать. Теперь у нас с тобой все будет хорошо.
      Но от этих утешений слезы покатились еще быстрее, и тогда, вытащив из кармана носовой платок, он осторожно вытер ей глаза и лицо. - Ты просто переутомилась, дорогая. Иди к себе, и ложись спать.
      Где-то позади них послышалось какое-то движение, и боясь, что это сэр Лайонель решил выйти вслед за Филипом, она легонько оттолкнула его от себя.
      - Иди, возвращайся к нему, - быстро сказала она. - А за меня не беспокойся.
      Он обеспокоенно посмотрел на нее, а потом, снова услышав чьи-то шаги, быстро развернулся и ушел обратно к себе в кабинет.
      Оставшись одна в коридоре, Лесли прислонилась спиной к стене, собираясь с силами, чтобы сделать первый шаг, уйти отсюда. Ее усталость была вызвана не только и не столько тем, что за всю прошедшую ночь и последовавший за ней день она не сомкнула глаз, а скорее тем страхом, что теперь жил у нее в душе. Она чувствовала, как ее снова начинает пробирать дрожь, и тогда, сделав над собой усилие, она оттолкнулась от стены и медленно пошла по коридору, направляясь к лифту. Что-то хрустнуло у нее под каблуком, и тогда она остановилась, и взглянула себе под ноги. На полу валялась маленькая белая коробочка, и Лесли нагнулась, чтобы поднять ее. Прочитав имя на крышке, она почувствовала, как у нее внутри все начинает холодеть, а ладони становятся влажными. Это был коробок из-под снотворного Филипа; из-под тех самых таблеток, которые Аксель дал ему. Дрожащими пальцами она подняла крышку, зная уже почти наверняка, какое зрелище ее ожидает. Так оно и есть. Коробок оказался пустым. Неловким движением, действуя как будто автоматически, Лесли сунула злосчастную коробку в карман и поспешила побыстрее вернуться в комнату, где, тут же заперев дверь на ключ, она прислонилась к ней спиной, как будто тем самым желая отгородиться от недававших ей покоя мыслей. Но убежать от самой себя оказалось невозможно, и тогда она снова вытащила из кармана коробок и в ужасе глядела на него, догадываясь, что он, должно быть, выпал у Филипа из кармана, когда тот вынимал платок, чтобы вытереть ей слезы.
      Выпал у Филипа из кармана! Эти слова эхом отдавались у нее в мозгу, не давая забыть, с какой уверенностью он говорил о том, что никак не может найти эти свои таблетки. А они, оказывается, все это время были у него в кармане. Этот коробок был при нем и тогда, как вчера вечером он приходил к Деборе.
      Нетвердо ступая, Лесли подошла к креслу и безвольно опустилась в него, все еще не желая верить тому, что подсказывала ей логика и здравый смысл, но в то же время зная наверняка, что без какого бы то ни было веского доказательства его невиновности избавиться от терзавших ее душу сомнений ей все равно не удастся.
      И теперь она лихорадочно ухватилась за одну единственную возможность, представлявшуюся ей наиболее убедительной - ей очень хотелось верить, что Аксеель дал Филипу снотворного всего лишь на пару дней.
      Не давая себе времени на раздумья, она набрала номер телефона Акселя.
      - Извини, что я беспокою тебя в столь поздний час, и сне не очень удобно просить тебя, но не мог бы ты принести мне немного снотворного. Конечно, я могла бы и сама спуститься за ними в аптеку, но сейчас у меня на это уже сил нет, - не задумываясь солгала она, совсем не ожидая, что ее слова прозвучат настолько правдоподобно.
      - Ничего удивительного, - в его голосе слышалось сострадание. - Я сам схожу в аптеку, а после занесу тебе.
      Через четверть часа он объявился, держа в руках такой же коробок, какой Лесли нашла на полу в коридоре у кабинета Филипа. Взяв коробку с лекарствами у него, Лесли открыла крышку.
      - Но почему, Аксель? Это же слишком много! Мне и нужна была всего-то пара штук, не больше.
      - Я всегда даю двадцать. Разумеется, только врачам, - добавил он. Только им, а не пациентам.
      Она положила коробок на каминную полку.
      - Как это ужасно - хотеть спать и быть не в состоянии уснуть, - с напускным спокойствием сказала Лесли. - Недавно я виделась с сэром Лайонелем и мистером Редвудом. Они говорили о... об этом происшествии, и я думаю, я разнервничалась из-за этого. Я не хотела беспокоить тебя, и поэтому прежде спросила мистера Редвуда, нет ли у него таблетки снотворного для меня. Но у него не было ни одной.
      - А почему они у него должны быть? - вкрадчиво поинтересовался Аксель. - Я никогда не давал ему снотворного.
      Лесли резко обернулась.
      - Но ведь ты давал! И это происходило при мне!
      Аксель покачал головой.
      - Ты ошибаешься. Ты наверное имеешь в виду тот аспирин, что я принес ему.
      - Аспирин? - не сдержалась она.
      - Да. Я никогда не приносил мистеру Редвуду снотворного, - медленно, с расстановкой проговорил он. - Тебе наверное хотелось узнать именно это, не правда ли?
      - Почему ты со мной так разговариваешь? Что ты хочешь этим сказать?
      - Ты сама прекрасно знаешь, что я хочу этим сказать. Ты влюблена в мистера Редвуда, и поэтому ты боишься за него.
      Густо покраснев, она избегала в стретиться с ним взглядом.
      - Это что, так очевидно?
      - Только для меня. Но не беспокойся, я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ему. Он великий хирург.
      - И это все только усугубляет, - взволнованно подбежав к нему, Лесли схватила Акселя за руку. - Почему ты так уверен, что мы поступаем правильно, что так все оно должно и быть. Ведь ты же давал ту же самую клятву, когда получал диплом врача. Неужели это ничего не значит для тебя?
      - Я помню о них не хуже твоего.
      - Но ведь я люблю его, - проговорила Лесли срывающимся голосом. - Я не могу судить его беспристрастно. Так, как это можешь сделать ты.
      - Тебе просто надо поверить наконец в то, что такова закономерность. Если бы это было не так, я бы не согласился с тобой.
      - Но ведь это... убийство!
      - Мы ничего не знаем наверняка.
      - Это ты так думаешь.
      - Я действительно не в курсе этих событий, - пояснил Аксель. - Но тем не менее, я ставлю под сомнение подобную возможность. И в любом случае я сделаю все, чтобы будет в моих силах, чтобы защитить мистера Редвуда, человека, который может спасти столько жизней - и поверь мне, у него это действительно неплохо получается. Вспомни об этом, когда тебе не будет давать покоя твоя совесть!
      Слегка дотронувшись до ее плеча, он тихо вышел из комнаты.
      Но хотя Акселю, возможно, и удалось найти способ, чтобы пойти на сделку с собственной совестью, Лесли никак не могла сделать то же самое. Может быть ее любовь к Филипу требовала от нее судить его слишком строго, или же чувство собственной вины - за то, что она дала ему понять, что она любит его, и тем самым как бы поощряя его на то, чтобы он тоже влюбился бы в нее - никак не позволяли ей выбрать само собой напрашивающееся решение. Но какими бы ни оказались эти причины, она была уверена, что, в отличие от Акселя, ей никогда не удастся заставить себя закрыть глаза на то, что она считала истиной.
      Вместе с этим горьким признанием, к Лесли пришло и осознание того, что она не может больше оставаться в клинике. И все же она догадывалась, что если она решит немедленно уехать отсюда, то Филип наверняка захочет узнать причину столь скоропалительного решения; а назвать ему истинный повод она никогда не сможет. Он не должен, никогда не должен не то что узнать, но даже догадаться о том, что она заподозрила его в причастности к убийству!
      В течение целых двух последующих дней и ночей Лесли напряженно думала, пытаясь изобрести логическое обоснование, которое бы доказывало необходимость ее немедленного отъезда из клиники. Но все напрасно, на ум не приходило ни одной стоящей мысли; по крайней мере ничего такого, что Филип, с присущей ему проницательностью мог бы принять за действительно веский довод. В какой-то момент она начала даже подумывать о том, а не может ли Аксель подсказать ей возможное решение, но в конце концов все же отвергла эту идею. Ведь он однажды уже дал ей недвусмысленно понять, что он пойдет на все, ради того, чтобы доказать свою преданность Филипу, а поэтому пытаться задействовать его в организации ее, Лесли, отъезда было бы по крайней мере нечестно.
      К концу недели было составлено заключение о посмертном вскрытии Деборы Редвуд, называвшее причиной смерти самоубийство, мотивированное неустойчивостью психики. Сэр Лайонель немедленно покинул клинику в сопровождении Филипа, который вместе с ним возвращался в Лондон, чтобы принять участие в похоронах Деборы.
      За время, прошедшее после смерти Деборы, Лесли с успехом избегала встреч с Филипом наедине, но вечером накануне своего отъезда он сам позвонил ей, попросив зайти к нему в кабинет.
      - Я уезжаю на целых десять дней, и знаешь, Лесли, мне будет невыносимо одиноко без тебя.
      - Я уже легла спать, - солгала она.
      - Тогда я сам поднимусь к тебе.
      - Не надо. Это не совсем удобно.
      - Я тоже так думаю, - устало сказал он. - Но разве ты не можешь просто набросить на себя платье или еще что-нибудь и спуститься сюда? Я не задержу тебя надолго, любовь моя, но мне обязательно надо видеть тебя.
      - Нет, Филип. Будет лучше, если мы останемся каждый у себя.
      - Сэр Лайонель ни о чем не узнает, - продолжал он, по-своему поняв ее нежелание. - Да и в любом случае, я все равно собираюсь рассказать ему о нас.
      - Ты не должен этого делать, - быстро перебила его ЛЕсли. Пожалуйста, Филип, ничего ему не говори.
      - Но рано или поздно он все равно узнает об этом.
      - Пусть уж лучше поздно, чем сейчас, - Лесли замолчала, крепко сжимая трубку в ставшей влажной ладони. - Я знаю, что ты не... что ты не любил Деборы, но ведь она была дочерью сэра Лайонеля. Подумай, каково ему будет.
      - Но я совсем не собирался рассказывать ему о тебе завтра, - сказал он. - Мне просто казалось, что мне следует все же поставить его в известность, прежде, чем я вернусь обратно в клинику.
      - Нет, - снова возразила Лесли. - Не надо. Ничего не говори ему, Филип. Обещай мне это.
      - Ну, ладно, не скажу, - неохотно проговорил он. - Я думаю, ты права. Но я уже устал от всей этой лжи. Я люблю тебя, и хочу, чтобы весь мир узнал об этом. - Он замолчал, как будто ожидая, что она ответит ему на это что-нибудь, но никакого ответа с ее стороны не последовало, и тогда он окликнул ее. - Лесли, ты еще слушаешь меня?
      - Да, но у меня ужасно болит голова.
      - Бедняжка! Тебе тоже порядком досталось на этой неделе. Но все уже позади, и когда я вернусь...
      Больше она была уже не в состоянии ничего воспринимать, и лишь рассеянно слушала, как он, понизив голос до шепота, стал шептать ей слова признания в любви.
      - Филип, - беззвучно зарыдала она, после того, как положила трубку. Филип...
      В течение того времени, пока Филип был в отъезде, Лесли жила как во сне, не в силах вспоминать о прошлом и не желая думать о будущем, и только в день накануне его возвращения ее поразила мысль о том, что она так и не сделала ничего для решения своей проблемы, оставаясь на тех же позициях, на каких она была еще до его отъезда.
      Не желая проводить вечер в одиночестве, она позвонила Ричарду и пригласила его к себе на ужин.
      - Прекрасная мысль, - с готовностью согласился он. - Я буду у тебя в восемь.
      Положив трубку на рычаг, она заметила, как Бобби вопросительно смотрит на нее.
      - Если Ричард будет ужинать у нас, то можно я лягу спать попозже, и посижу вместе с вами.
      - Когда Ричард придет, будет уже слишком поздно. А тебе уже пора идти в ванную и отправляться спать.
      - Мне уже надоело, что меня всегда так рано отправляют спать. Я уже не маленький.
      Она не смогла не улыбнуть над тем, как он это сказал.
      - Я знаю, что ты уже большой. Но тебе нужно быть в школе к восьми часам. - Склонив голову к плечу, она смотрела на племянника. - Может быть тебе хочется оставаться в школе на выходные? Тебе наверное здесь скучно.
      - Нет, свосем не скучно! - он подбежал к Лесли и обхватил ее за талию. - Мне здесь не скучно. Мне очень нравится быть с мальчиками, но с тобой лучше. Тетя, пожалуйста, не оставляй меня жить в школе!
      Лесли не могла оставить без ответа этот крик души.
      - Хорошо, дорогой, но только не надо пытаться удушить меня! Я просто сделала тебе такое предложение, потому что подумала, что оно тебе понравится.
      - Оно мне не нравится, - решительно ответил Бобби, и как будто в доказательство того, что впредь он обещает быть послушным мальчиком, он отправился в ванную, а потом сразу же улегся в постель.
      Ричард пришел ровно в восемь часов. Он пребывал в прекрасном расположении духа и много шутил и говорил о каких-то пустяках. И хотя Лесли была рада тому, что в этот вечер он составляет ей компанию, она все же никак не могла заставить себя сосредоточиться на том, что рассказывал ей Ричард, беспристанно думая лишь о том, сможет он или нет, если она попросит его об этом, придумать достойный предлог, под которым она могла бы уехать из клиники. И как будто, читая ее мысли, он сам завел разговор об отъезде. Лесли с изумлением глядела на него.
      - Значит, говоришь, ты уже собрался уезжать? - переспросила она.
      - Да. В любой момент.
      Чувствуя дрожь в руках, Лесли крепко сжала ладони.
      - А ты вроде бы раньше собирался остаться здесь, чтобы скопить немного денег. - Он отрицательно замотал головой, и лесли ощутила еще большую нервозность. - Но а тогда почему же ты уезжаешь? Это что, как-нибудь связано с Филипом?
      - Нет, конечно, - ответил Ричард удивленно глядя на нее. - С чего ты взяла, что он вообще должен иметь к этому какое бы то ни было отношение? На самом деле все гораздо проще: отец Пат предложил мне работу и деловое партнерство.