Семьдесят два часа, после того, как Деборе была сделана операция, были критическими, и вся клиника жила в тревожном ожидании. И прежде, до этого, пациенты нередко оказывались на грани между жизнью и смертью, но только на этот раз речь шла о жене самого Филипа Редвуда, и это делало ситуацию еще более драматичной.
      На третий после операции день, после обеда, Лесли вошла в палату Деборы, чтобы поставить капельницу с физиологическим раствором, и застала там сэра Лайонеля. Она не видела его с того самого вечера, когда он - так много лет назад - объявил о помолвке своей дочери с Филипом Редвудом. Как же он изменился за это время! Каким постаревшим и усталым показался он ей теперь.
      - Мне бы хотелось поговорить с вами, доктор Форрест, - тихо окликнул он ее, когда Лесли собиралась уже выйти из комнаты.
      - Да, разумеется.
      Они вышли в коридор, и там он перешел непосредственно к делу:
      - Каковы шансы моей дочери на то, чтобы выжить после этой операции?
      Это был тот вопрос, услышать который Лесли не ожидала, и отвечать ко который у нее не было ровным счетом никакого желания.
      - Мне кажется, будет лучше, если вы спросите об этом у мистера Редвуда.
      - Но вы же сами понимаете, как трудно спрашивать о подобном человека, когда его жена находится при смерти.
      Лесли внезапно ощутила приступ раздражения оттого, что сэр Лайонель этим своим заявлением словно хотел лишний раз продемонстрировать перед ней свою уверенность в том, что он все еще считает, что брак его дочери все еще имеет какое-то значение.
      - Ну так как? - настаивал он. - Каковы ее шансы?
      - Завтра будет видно.
      Он провел дрожащей рукой по лбу.
      - Она ненадолго пришла в себя и как будто даже узнала меня. Но теперь она снова потеряла сознание.
      - Она все еще находится под воздействием седативных средств, объяснила Лесли.
      - Ясно, - вздохнул он. - Находясь так долго на посту председателя больничного совета "Святой Катерины", мне, как я полагаю, надлежало бы побольше разбираться в подобных вещах. Но это первый раз за многие годы, когда такая болезнь коснулась непосредственно моей собственной семьи.
      Он собрался было снова войти в палату, и Лесли решительно остановила его.
      - Может быть все-таки выпьете немного кофе и отдохнете? Поймите, что сейчас вы все равно ничем не сможете помочь дочери.
      - Я буду чувствовать себя очень тревожно, если оставлю ее здесь одну. - Но уже взявшись за ручку двери, он внезапно остановился. - Но возможно вы и правы. Я все же выпью кофе - если вы составите мне компанию.
      С неохотой, но зная, что отказ с ее стороны прозвучал бы жестоко, Лесли приняла это приглашение. В молчании они вошли в небольшую комнатку за стеклянной перегородкой в самом конце коридора. Здесь никого не было, и лишь горничная раскладывала на столике какие-то журналы. Поняв взгля Лесли, она тут же поспешила выйти, и почти мгновенно вернулась с кофейником полным горячего кофе.
      И лишь когда сэр Лайонель держал чашку с кофе в одной руке и толстую сигару в другой, он открыл наконец Лесли истинную причину того, что побудило его пригласить ее на кофе.
      - Моя дочь постоянно зовет какого-то Ганса, - сказал он. - Я так понимаю, что это и есть тот самый инструктор по лыжам, который доставил ее сюда?
      - Да.
      - Я уверен, что вы видели его.
      - Это была не более, чем обычная, положенная в таких случаях, беседа.
      - И какое впечатление он произвел на вас?
      Лесли сидела, разглядывая свою чашку.
      - Он показался мне самым обыкновенным молодым, атлетического телосложения швейцарцем германского происхождения.
      - Я не совсем это имел в виду, - заметил сэр Лайонель. - Ведь это весьма щекотливая ситуация, доктор Форрест, и я восхищен осторожностью ваших суждение, но в то же время я очень обеспокоен благополучием своей дочери. Она мой единственный ребенок, и я никак не могу допустить того, чтобы она собственными руками искачлечила бы себе всю оставшуюся жизнь. Так все-таки, какое у вас сложилось о нем впечатление? Как вы думаете, ему действительно нужна моя Дебора или только ее состояние?
      Решив более не осторожничать, Лесли ответила напрямую:
      - Не думаю. По крайней мере при мне, герр Каспер не проявлял особого интереса ни к вашей дочери, ни к ее деньгам!
      Сэр Лайонель не смог скрыть своего удивления.
      - Вы в этом уверены?
      - Да.
      - Тогда выходит, что все еще намного хуже, чем я мог предполагать! Теперь я понимаю, почему ей так хочется, чтобы он женился на ней. Стоит ей где-то встретить себе в чем-то сопротивление, как она тут же начинает желать и добиваться этого с удвоенной силой. - Он допил кофе и поднялся из кресла. - Спасибо вам за вашу прямоту, доктор Форрест. Я очень верю в вашу порядочность.
      Раздумывая над тем, были ли он так уверен в том же, если бы узнал, что она сама влюблена в его зятя, Лесли проводила сэра Лайонеля до палаты его дочери и вздохнула с облегчением лишь после того, как за ним закрылась дверь.
      К концу недели опасность жизни Деборы миновала, это был тот факт, который признал и сам Филип в один из тех нечастых моментов, когда им с Лесли удавалось остаться наедине. Насколько сама Лесли могла судить по рассказам Акселя и Ричарда, почти все свободное время Редвуд проводил с сэром Лайонелем, и хотя самой ей ужасно хотелось увидеться с ним, но все же она заставляла себя держаться на расстоянии от него, и пересиливая усталость после больничных дежурств, намеренно старалась проводить все свободное время в обществе Пат. Ведь Филип все еще женат, вновь и вновь неустанно твердила она себе, и каким бы глубоким не было ее чувство по отношению к нему, она должна скрывать его.
      Лесли стала подумывать даже о том, чтобы оставить работу в клинике, но лишь едва принявшись мысленно сочинять заявление о своем уходе, она сразу же отвергла такую возможность. Ее возможный и столь поспешный отъезд наверняка заставил бы его задуматься о причинах: а возможно он даже сумел бы докопаться до истины; а вот этого она никак не могла допустить. Припомнив разговор, состоявшийся в тот злополучный вечер, когда в клинику привезли Дебору Редвуд, Лесли задумывалась над тем, что бы могло произойти, если бы тогда, в тот вечер у них была бы позвожность остаться наедине хотя бы еще на полчаса. Ведь Филип не сказал, что он ее любит; и было бы неразумно тешить себя - даже в мечтах - надеждой, что его чувства по отношению к ней это нечто иное, чем просто страсть, вызванная одиночеством. И все же, несмотря на это, она не могла смириться с мыслью, чтобы оставить его навсегда. Когда нибудь - в не слишком отдаленном будущем - ей все же придется уехать отсюда, но это удет потом, а сейчас, в настоящий момент она позволит себе испытывать эту горькую сладость счастья, и все только ради того, чтобы быть рядом с ним.
      Для нее это счастье действительно несло в себе оттенок горечи; потому что очень часто, входя в палату Деборы, Лесли заставала его, сидящим рядом с ее кроватью, видела, с какой нежностью и жалостью смотрит он на нее, и хотя по словам самого Редвуда выходило, что он больше не любит свою жену, Лесли все чаще задавалась вопросом, а может ли - если говорить о человеке его темперамента - любовь вообще умереть навсегда.
      Пат, пару дней назад заходившая к ней в клинику, собиралась вернуться обратно в Лондон, и Лесли поняла, как она будет скучать здесь, оставшись без подруги. И хотя Пат время от времени позволяла себе отпускать некоторые замечания по поводу резко меняющихся настроений Лесли - варьировавшихся обычно от глубокой депрессии до эйфории - она никогда не допытывалась, что является тому причиной, но принимая во внимание и тот факт, что одновременно она самым тщательнейшим образом избегала любого упоминания о Филипе, Пат и сама наверняка догадывалась, что могло стать причиной для переживаний подруги.
      Пребывая в довольно угнетенном настроении, Лесли вошла в холл и направилась к лифту, когда дежурный ночной портье вышел из своего кабинета, чтобы окликнуть ее и сказать, что герр Редвуд просил ее зайти к нему. Раздумывая на ходу о том, что он уже сравнительно давно не вызывал ее к себе, Лесли с ощущением некоторой нервозности, поспешила к его кабинету. Может быть он собирался сказать ей о том, что они с Деборой решили забыть о прошлом и начать все сначала, а может быть он - какая нелепая мысль! - тоже решил поискать себе утешения на стороне? Чувствуя, как бешенно колотится сердце в груди, она постучала в дверь и вошла.
      Филип вышел к ней навстречу, поднявшись из-за своего письменного стола. Лицо его было залито сероватой бледностью, а глаза казались безжизненными.
      - Я вовсе не имел в виду, что ты должна прийти непременно, сей момент. Этот вопрос можно было бы вполне отложить и до утра.
      - А в чем все-таки дело? - спокойно поинтересовалась Лесли, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.
      Приняв ее тон, он снова сел за свой стол, сложив руки на груди.
      - Сегодня вечером мне звонил Каспер.
      Лесли промолчала. Ганс Каспер и до этого регулярно звонил в клинику, осведомлялся, как идут дела у Деборы, но впервые за все это время он все-таки набрался смелости - если это вообще можно было назвать смелостью чтобы поговорить лично с самим Филипом.
      - И что ему было надо? - осторожно поинтересовалась Лесли.
      - Он спросил у меня, сможет ли Дебора когда-либо вызодороветь окончательно. - Филип принялся нервно растирать рукой лоб. - Я сказал ему, что при надлежащем уходе, она сможет вести относительно нормальную жизнь.
      - Он наверное был рад.
      - Если он и обрадовался, то тогда я бы сказал, что ему удалось очень хорошо скрыть эту свою радость, - сухо отозвался Редвуд. - А потом он еще поинтересовался, а что, собственно, подразумевается под "относительно" нормальной жизнью! - Филип пристально посмотрел на Лесли. - Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить его. Я также сказал, что он может приезжать сюда в любое время и навещать Дебору.
      - Это было очень любезно с твоей стороны.
      - Любезность? - повторил он. - А вот мой тесть наверняка назвал бы это "либерализмом".
      - Ничего не поделаешь, таково уж общество, в котором всем нам приходится жить сегодня.
      - В этом я с тобой не согласен. Либеральным может быть названо то общество, которое в силу неких обстоятельств бывает вынуждено мириться с теми стандартами, кои прежде всеми считались предосудительными. На смену старому приходит новое поколение, и эти люди уже считают подобную линию поведения вполне допустимой и приемлемой.
      - А ты как считаешь? - задала свой вопрос Лесли.
      - А я считаю, что врачу в подобной ситуации необходимо придерживаться двух основных правил. Правило первое: не ожидай от других людей, чтобы они тоже во всем и всенепременно придерживались бы твоей системы ценностей; и правило второне: не презирай их за то, что они этого не делают!
      - И поэтому ты позволишь Касперу приезжать сюда и наносить визиты твоей жене?
      - Если они оба этого желают, то почему бы и нет?
      Вот так, сам о том не зная, он невольно дал ответ на тот самый главный вопрос, занимавший рассудок Лесли, когда она вошла к нему в кабинет. Несмотря на все усилия и желания сэра Лайонеля, Филип явно не изменил своего мнения насчет того, как ему жить дальше. Он ни в коей мере не отказывался от тех своих слов, которые были сказаны им тем вечером, незадолго до того, как в клинику была привезена Дебора.
      - Так, значит, ты уже решительно настроен на то, чтобы дать миссиз Редвуд развод, на котором она так настаивает? - уточнила Лесли, скорее просто констатируя факт, чем интересуясь по-настоящему.
      - Да. - Редвуд немного опомлчал, а затем резко добавил. - Но только этот Каспер не собирается на ней жениться. Вообще-то я очень сильно сомневаюсь, чтобы у него и прежде когда-либо возникали подобные намерения. А уж теперь, когда он точно знает, что Дебора никогда не вызодоровеет на все сто процентов, я не думаю, что ему удастся достаточно быстро выпутаться из сложившейся ситуации. - Взгляд Филипа стал испытующим. - Но ведь ты-то наверняка знала об этом? Ведь ты сама разговаривала с ним и тебе также было известно о том, что место в олимпийской сборной значит для него куда больше, чем Дебора.
      - Да, - признала Лесли. - Он до смерти боится оказаться замешанным в каком-нибудь скандале.
      - У меня нет права осуждать его за его. Потому что совсем недавно я и сам очень во многом уподоблялся ему.
      Признав справедливость подобного признания, Лесли придвинулась на самый краешек сиденья и задала вопрос напрямую:
      - А жене ты уже сказал? Я имею в виду, о Каспере?
      - И ты что, в самом деле думаешь, что она мне поверит, если я вдруг объявлю, что он ее не хочет? Скорее всего она решит, что все это я нарочно придумываю. Что я только и делаю, что ищу любую причину для того, чтобы не давать ей развода.
      - А что если Каспер уже сам сказал ей об этом?
      - Единственный человек, кому она еще доверяет - это ее отец, а его я уже предупредил обо всем.
      - Но ведь рано или поздно она все равно обо всем узнает!
      - И чем позже это случится, тем лучше для нее, - отрезал Редвуд. Она еще недостаточно окрепла, чтобы перенести такой эмоциональный стресс. Подобные пережевания сейчас могут нанести ее здоровью неопправимый вред.
      - Тогда нужно сделать так, чтобы Каспер еще какое-то время вел бы себы так, как будто ничего не произошло, - спокойно сказала Лесли. - Он не производит впечатление отъявленного негодяя. И поэтому, Филип, я уверена, что он согласится оказать нам здесь посильную помощь.
      В ответ Редвуд лишь пожал плечами, и тогда, движимая скорее неким еще не осознанным до конца чувством мазохизсткого толка, чем велением разума, она спросила:
      - А ты уверен, что между тобой и Деборой больше ничего не может быть?
      - Это абсолютно исключено. Умершую любовь невозможно воскресить. И без нее я - он резко развернул свое кресло, и теперь сидел, отвернувшись от Лесли и глядя в окно. - Я не собираюсь до бесконечности играть роль няньки для женщины, которая так никогда, похоже, и не вырастет из пеленок. Я и так уже потратил на это огромную часть своей жизни и сил. - Он снова развернулся к Лесли. - Но это дело будущего... А сейчас мне все больше приходится жить сегодняшним днем. И вот именно сейчас мне довелось столкнуться с другой насущной проблемой, а это уже имеет непосредственное отношение к самой последней причуде Деборы. - Говоря об этом, он безнадежно махнул рукой. - Дело в том, что она вбила себе в голову, что ее, видите ли, не устраивает качество работы медсестер-швейцарок - и поэтому она ни за что не желает подпускать к себе ни одну из них.
      - Но ведь местные медсестры прекрасно знают свою работу!
      - А вот она так не считает! - Редвуд помрачнел. - Может быть твоя подруга смогла бы нам в этом помочь? Недолго, всего несколько дней, пока я не устрою так, чтобы из Англии сюда прислали медсестру-англичанку.
      Лесли покачала головой.
      - Пат послезавтра уезжает. - И увидев, что при этих словах он помрачнел еще больше, она решительно подалась вперед. - А может быть я смогу помочь? Я не сомневаюсь, что Ричард или Аксель не откажутся временно принять на себя мои обязанности.
      - Ты врач, а не медсестра.
      - Но ведь я же была медсестрой.
      - Но тогда ты должна хорошо себе представлять, какую обузу ты вызываешься добровольно повесить себе на шею, - натянуто сказал он. - Мне не хотелось бы, чтобы ты была на побегушках у Деборы, исполняя все ее прихоти и капризы.
      - Но ведь это всего на несколько дней. И я, честное слово, совсем не возражаю.
      - Вообще-то, полагаю, что я смог бы иначе распланировать твой рабочий график, - с сомнением в голосе проговорил Редвуд. - Деборе явно не пойдет на пользу, если она будет продолжать свои постоянное пререкания с сестрой Лисель! Я поговорю с Ричардом, чтобы он заменил тебя на это время.
      - Тогда я начну прямо с завтрашнего дня.
      - Это было очень любезно с твоей стороны.
      - Ты же знаешь, что если нужна моя помощь, то я сделаю все от меня зависящее.
      - Не надо. Не надо больше ничего говорить, - хрипло сказал он. - Иди спать, Лесли. Ты выглядишь уставшей.
      Выйдя из кабинета, она направилась к себе, и почти сразу же, еще сама не осознав, зачем, подошла к окну и осталась стоять там, разглядывая открывающийся за ним пейзаж, на который, должно быть, в это же самое время смотрел и Филип Редвуд.
      За окном стояла холодная, ясная ночь, и в небе над вершинами гор взошла луна, посеребрившая их своим мягким призрачным светом, выхватывая из темноты чернеющие невдалеке опоры подвесной канатной дороги, шагавшие вверх по застывшим, словно вырезанным из слоновой кости, горным склонам. Двигаясь по этому маршруту, Каспер и принес сюда Дебору, надеясь, что оставив ее в клинике, перепоручив заботу о ней ее же собственному мужу, ему таким образом удастся отделаться и от всех прочих связанных с ней проблем. Но так ли обстояло дело на самом деле? И сам Филип, и сэр Лайонель в одни голос заявляли о том, что Дебора имела обыкновение именно завоевывать себе то, что в данный момент ей было недоступно, и если допустить, что она вдруг узнает о том, что Каспер не собирается на ней жениться, то вполне возможно, что она постарается заполучить его любой ценой.
      Тяжело вздохнув, Лесли принялась раздеваться, раздумывая над тем, сможет ли осознание того, что она была всего на волосок от смерти научить Дебору ценить добро - может быть чтобы она поняла, как стоит дорожить этим человеком, который был не только ее мужем, но и спас ей жизнь? И хотя Филип говорил, что умершую любовь воскресить невозможно, но хватит ли у него мужества отказать Деборе, если она вдруг станет просить его забыть прошлое и начать все заново? Лесли почему-то казалось, что он не откажет ей в этом, и это осознание рождало в ее душе непередаваемое словами чувство одиночества. Она отчаянно гнала от себя эту мысль. Время покажет, все это пока еще в будущем, а здесь бы суметь разобраться с настоящим. Какой же дурой была она, предложив себя в качестве медсестры для женщины с той самой фамилией, за возможность носить которую она сама не задумываясь отдала бы целых десять лет своей жизни!
      Утром она первым делом позвонила Ричарду и попросила его принять на себя ее обязанности.
      - Ты что, с ума сошла! - взорвался он, когда Лесли объяснила ему, почему ей нужна его помощь. - Эта девка сведет тебя с ума.
      - Это всего лишь на пару дней. И если ты не возражаешь против того, чтобы подменить меня на работу...
      - Разумеется, я не возражаю, - вечело сказал он. - Прямо сейчас и начну.
      И только положив трубку обратно на рычаг и принимаясь поспешно одеваться, он вдруг вспомнил, что днем они вместе с Пат собирались пойти кататься на лыжах. Нужно будет обязательно позвонить ей и сказать, что все отменяется. От охватившей его при этой мысли досады, в этот день все валилось у него из рук; электробритва вдруг ни с того ни с сего отказалась включаться, верхняя пуговица на рубашке оторвалась, а шнурку на ботинке было угодно лопнуть как раз в тот момент, когда это было более всего не к стати, из-за чего появился в столовой с таким опозданием, что перед утренним обходом у него хватило времени только на то чтобы выпить чашечку кофе.
      О том, что все еще так и не позвонил Пат, Ричард вспомнил только около полудня. Но прежде ему нужно было навестить еще нескольких пациентов. Пятница в клинике считалась самым тяжелым днем - новые больные все прибывали, а выписывались в этот день очень немногие счастливчики. Он стремительно мчался по коридору. В любом случае он должен постараться освободиться как можно скорее, чтобы успеть позвонить ей до обеда. Но как назло именно в этот день удача отвернулась от него, и в то время, как он уже закончил осмотр своего последнего пациента, у него в кармане запищал радиопередатчик, который он всегда держал при себе. Ричард тут же подошел к висевшему на стене телефону и снял трубку.
      - Доктор Уайт слушает. И если можно, побыстрее, мне некогда.
      - Я постараюсь не задерживать вас надолго, - послышался в трубке строгий голос Филипа Редвуда.
      - Извините, сэр, - поперхнулся Ричард. - Я не знал, что вы мне позвоните.
      - Это я уже понял. Я просто хотел вам напомнить, что по пятницам доктор Форрест посещает школу профессора Энгеля и проводит осмотр детей. Так что вам придется отправиться сегодня туда вместо нее.
      - Ах ты, черт! Я совершенно забыл об этом. А пропустить один раз никак нельзя?
      - Вы же знаете, что за зануда этот Энгель. Если мы хотя бы единожды нарушим договоренный порядок, то потом придется отправдываться до скончания века.
      - Тогда придется поторопиться. У меня еще полно работы.
      - И раз уж вы там появитесь, то...
      Не дожидаясь обеда, Ричард сел в машину и отправился в частную школу, находившуюся на другом конце Аросы. Прошло довольно много времени, прежде чем он успел закончить с осмотром детей, и освободиться он смог не раньше, чем только через пару часов. Просто поразительно, как трудно подчас бывает управлять с этими маленькими занудами! Не минуты не задерживаясь даже для того, чтобы опрокинуть в себя чашку кофе, которое налила ему школьная наставница, он снова помчался в клинику, по прибытии в которую направился прямиком в операционную, где ассистировал Бертью в проведении коллапсотеррапии легкого.
      В то время как Ричард страстно желал, чтобы время остановилось, замерло на месте, Лесли, сидя у кровати Деборы, считала минуты до того момента, когда наконец закончится этот непомерно долгий день. Время от времени это утомительно скучное время препровождение разнообразилось тем, что она измеряла девушке пульс и температуру или же принималась уговаривать ее выпить немного бульона.
      - Вряд ли это входит в ваши непосредственные обязанности, пробормотала Дебора, в то время как Лесли поправляла подушки на кровати.
      - Это для разнообразия.
      - И вы что, не собираетесь возмутиться?
      - Нет. Тем более, что это все временно, пока мистер Редвуд не выпишет для вас из Англии личную медсестру.
      - А вот я ни за что не стала бы работать в больнице. Терпеть не могу болезни.
      Лесли улыбнулась.
      - А для меня профессий иных, чем профессия врача, не существует.
      - Я вижу, вы неплохо ладите с Филипом: он тоже так считает. Где вы работали раньше, прежде, чем приехать сюда?
      - В Больнице Святой Катерины.
      - Надо же, как бывает. И вы знали моего мужа, когда он тоже в свое время работал там?
      - Да. Прежде, чем стать врачом, я была там медсестрой.
      Дебора пристально сверлила ее взглядом.
      - У вас внешность женщины, всецело отдающейся служению своему призванию.
      Лесли откровенно умилило это заявление.
      - А что, существует даже и такой тип людей?
      - О боже ты мой, ну конечно же. Уверенные, хладнокровные недотроги, которые всем своим видом как будто всячески пытаются почеркнуть, что они посвящены в нечто такое, что остальным понять не дано. - Она недовольно заворочалась. - Поправьте мне подушки, ладно? А то они уже снова слежались.
      Лесли механически выполнила и эту просьбу, и к тому времени, как она одернула одеяло и поправила карточку, висевшую в в ногах кровати, Дебора успела задремать. Лесли задумчиво разглядывала ее узкое лицо и бледную кожу. Даже во сне у этой женщины был порочный, нахальный вид. Уж этой-то карьера ни к чему, ехидно подумала она про себя. Как она там сказала? Уверенная, хладнокровная недотрога?
      Она тихонько, на цыпочках подошла к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало. Действительно ли такой представала она перед окружающими? Но даже вид собственного отражения - живой и цветущий - не изгладил тот горький след, что был оставлен в душе словами Деборы, и по мере того, как за окном начинали сгущаться вечерние сумерки, Лесли становилось все более тоскливо.
      И вот наконец в семь часов вечера она со вздохом облегчения собрала свои вещи, и вручив карточку с дневным отчетом ночной сестре, вернулась в свою квартирку.
      К счастью Бобби уже разделся и улегся в постель, и тогда Лесли наклонилась и любовно взъерошила ему волосы на макушке.
      - Какой ты у меня хороший мальчик. Как день прошел? Хорошо?
      - Не плохо, - он сел в кровати, обхватив руками колени и улыбался ей - розовощекий шалун в пижамке в полосочку. - А зато я уже намного лучше говорю по-американски! А некоторые мальчики из нашего класса учат меня говорить так, как говорят гангстеры в Нью-Йорке.
      - Только смотри, чтобы профессор Энгель ни о чем не узнал! Я не думаю, что он обрадуется, если узнает о ваших занятиях. - Она погасила свет. - А теперь поскорее ложись и засыпай. Уже очень поздно.
      Дожидаясь ужина, Лесли решила набрать номер телефона фрау Дорфен и поговорить с Пат.
      - Боюсь, что я не смогу прийти к тебе этим вечером, - объяснила она подруге, когда та подошла к телефону. - Я сейчас временно выполняю обязанности медсестры при миссиз Редвуд, и поэтому никак не могу отлучиться из клиники.
      - Ты с ума сошла! - реакция Пат оказалась в точности такой же как и у Ричарда. - И это что, значит, что мы так и не увидимся с тобой до моего отъезда?
      - В котором часу ты завтра уезжаешь?
      - В одиннадцать утра.
      - Тогда да, скорее всего так оно и будет. А может быть тогда мы сама придешь ко мне сюда?
      - Не могу, - резко отозвалась Пат. - Мне нужно еще укладывать вещи.
      - Но это можно сделать и утром.
      - А мне хочется уложить все именно сейчас.
      - Это на тебя совсем не похоже! - усмехнулась Лесли и тут же нахмурилась, потому что никакого ответа на это замечание не последовало. Что у тебя случилось? Ведь в самом-то деле, не обиделась же ты на меня, или как?
      - Разумеется, нет, - выпалила Пат. - Просто у меня плохое настроение. Вот и все.
      - Ну тогда все же попытайся изыскать возможность и появиться здесь сегодня вечером - или на худой конец завтра с утра. Не можешь же ты уехать не попрощавшись со мной.
      - Ну, ладно, - и на этот раз снова в голосе Пат слышалось явное нежелание. Положив трубку на рычаг, Лесли задумалась об этом. Было бы просто смешно поверить в то, что Пат настойчиво отказывается прийти в клинику якобы под тем предлогом, что хочет заранее собрать вещи. Тем более, что вообще-то Пат имеет обыкновение спешно заталкивать одежду в чемодан в самый последний момент. И что такое могло у нее случиться на этот раз?
      Наконец был внесен поднос с ужином, сопровождаемый Ричардом, вошевшим вслед за горничной, и все мысли Лесли тут же вновь обратились к ее пациентам.
      - Какие у тебя с ними отношения. Ладите? - спросила она.
      - Не хуже чем с тобой! - усмехнулся он. - Но как раз сегодня я подумал о том, что было бы не плохо иметь еще пару рук, а в придачу к ним и роликовые коньки! Пятница - сумасшедший день.
      - Я знаю. Ты в школу ездил?
      - Да я там чуть концы не отдал. Эти маленькие зануды как будто впали в хандру! Ты представить себе не можешь, как велико было во мне желание подлить им в рыбий жир синильной кислоты!
      Лесли безудрежно рассмеялась.
      - Расслабься и лучше выпей чего-нибудь. У меня в буфете как раз есть немного шерри.
      - Только не это. Я целый день ничего не ел. Так что теперь один глоток шерри - и самостоятельно на ногах я уже не удержусь! - Он подавил зевок. - А твой день как прошел?
      - Зануднее не бывает.
      - Тебе это пойдет на пользу. Я всегда говорил, что работа медсестры сравнима лишь с... - он в ужасе прикрыл рот рукой. - Боже ты мой, а Пат-то я так до сих пор и не позвонил!
      - И о чем не сказал?
      - О том, почему не смогу прийти кататься с ней на лыжах сегодня днем. - Он провел рукой по волосам. - Теперь она будет сердится.
      И тут Лесли стала ясна та причина, ко которой Пат наотрез отказалась прийти в клинику! Очевидно она намеренно избегала встречи с Ричардом.
      - Теперь будет гораздо лучше, если я попытаюсь поговорить с ней с глазу на глаз! Я пойду к ней сейчас же, но сперва все же поужинаю.
      Ричард быстро шел по улице деревни, направляясь к домику фрау Дорфен, когда часы на башне деревенской кирхи пробили восемь раз. У Пат, конечно же, были все основания к тому, чтобы по-настоящему разозлиться на него. Он мог живо вообразить себе, как, должно быть, негодовала она, напрасно прождав его у подъемника. И все-таки, сама будучи медсестрой, она ведь должна наверное понимать и то, как порой за работой можно позабыть обо всем, что осталось за стенами больницы? Обо всем, но только не о Пат. За последнюю неделю он все чаще думал о ней, и воображение рисовало перед глазами ее круглое, веснушчатое лицо в обрамлении выбивающихся во все стороны непослушных, рыжих прядок волос. Она оказалась очень живой и веселой девушкой, и ему будет ее очень не хватать. Подумав об этом, Ричард помрачнел. До сих пор он старался не думать о том об ее отъезде. Досадливо бормоча что-то себе под нос, он взошел по ступенькам крыльца и постучал в дверь.
      На его стук открыла сама фрау Дорфен.
      - Guten abend, герр доктор. Вы наверное пришли проведать фройляйн?
      - Да.
      - Она ушла немного прогуляться, но собиралась скоро вернуться. Может быть вы ее дождетесь?
      - Нет, благодарю вас. Я лучше пойду и встречу ее по дороге.
      - Обычно она возвращается через лес.
      Последовав совету доброй женщины, Ричард, сойдя с крыльца, зашагал вдоль узкого переулка, что взбирался по склону параллельно главной улице. Недавний снегопад замел здесь снегом все следы; ветви деревьев и разросшегося кустарника, нависшие над проложенной узкой тропинкой, негодующе трещали и шелестели, когда время от времени Ричард задевал их рукавом своего пальто, и каждый раз при этом откуда-то сверху сыпалась мелкая снежная пыль, оседавшая у него на волосах. Дойдя до середины улицы, он увидел впереди себя толстушку-Пат, одиноко бредущую ему навстречу, и замахал руками. Заметив его, она нерешительно замерла на месте, а затем резко свернула на узкую тропинку, которая, насколько Ричард мог себе представить, шла совсем в другую сторону, чем то предполагалось изначально задуманным маршрутом.
      - Пат, - позвал он, - ты идешь не туда!