ЛИНДСЕЙ РЭЧЕЛ
      Любовь и доктор Форрест
      Все персонажи этой книги существуют только в воображении автора, и всякое сходство между ними и теми, кто живет в реальном мире, случайно и непреднамеренно.
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Яркие витрины магазинов, выстроившихся вдоль Кингз-Роад, Челси, призывно пестрели, демонстрируя самые последние новинки мира моды и стараясь во что бы то ни стало обеспечить себе непрерывный приток покупателей. Время от времени в утренний шум улицы вдруг ненадолго врывались обрывки какого-нибудь шлягера, занявшего почетное последнее место в двадцатке популярности, и плотный поток машин тянулся по шоссе в сторону лондонского Вест-Энда, чтобы с наступлением вечера устремиться в обратном направлении.
      В том месте, где Кингз-Роад становилась заметно уже, а на смену престижным бутикам приходили магазины, торгующие дешевыми товарами, за высокими, ажурной ковки чугунными воротами открывался въезд на небольшую, извилистую аллею, с одной стороны к которой вплотную подступал ряд высаженных здесь темно-зеленых кипарисов. Для праздного прохожего это было не более, чем просто необычный оазис тишины и покоя посреди городской суеты, а для тех, кто изо дня в день проделывал короткий путь по этой аллее и переступал порог величественного особняка, массивные, выложенные из красного кирпича, стены и изящные башни которого навевали воспоминания о старинных усадьбах и фамильных замках, это место было символом надежды или отчаяния, жизни или смерти.
      Но вот для Лесли Форрест, медсестры-практикантки, это было просто "Дворцом Коридоров, и причем каждый длиной в целую милю, не меньше!"
      - Ох уж эта "Больница Святой Катерины"! Бедные мои ноженьки! - как-то раз мученически вздохнула она, входя в комнату отдыха для медсестер и устало опускаясь в мягкое кресло с несколько потертой обивкой. - И чего ради я выбрала себе для практики такое древнее заведение, как это?
      Пат Роджерс, миловидная, но несколько полноватая девушка, в одиночестве сидевшая здесь до того, как появилась Лесли, оторвала взгляд от страницы раскрытой книги:
      - Ради учебы, разумеется, потому что курсы медсестер при нашей больнице считаются одними из самых лучших в Лондоне. Но я уверена, что если ты хорошенько попросишь Матрону, то она обязательно переведет тебя в другое место. Кто-кто, а уж она-то должна знать хотя бы одну такую больницу, где ходить тебе вообще не пришлось бы!
      Лесли усмехнулась и принялась растирать рукой лодыжки.
      - Еще слава богу, что мне в эти выходные не придется работать. В пятницу я уеду к сестре, и рассчитываю все два дня не выбираться из постели!
      - И чтобы сестрин муж подавал бы тебе прямо в постель всякие там завтраки и обеды!
      - Куда там! Он наверняка станет расчитывать на то, чтобы это я прислуживала бы ему!
      Пат отправила в рот очередную конфету из лежавшей у нее на коленях коробки с шоколадом, после чего протянула коробку подруге.
      - Кстати, как он там?
      - Не плохо. Мы с ним успешно поддерживаем отношения вооруженного нейтралитета.
      - А как Жанет на это смотрит?
      - Она ничего не замечает. К тому же она глубоко убеждена, что Тод во всем и всегда поступает исключительно правильно.
      - Ничего, прожив с ним еще лет несколько, она наверняка станет считать иначе, - сухо сказала Пат. - Кстати, как долго они уже женаты?
      - Немногим больше трех лет; они поженились через полгода после того, как умер папа. Тогда мы с Жанет переехали в квартиру, а дом начали сдавать внаем, под мебелированные комнаты. Тод был нашим самым первым квартирантом - пока он не женился на Жанет.
      - После чего он вселился в твою квартиру и перестал платить за жилье!
      - Это было не совсем так, - печально проговорила Лесли. - Мы жили все вместе, в одной квартире, пока у Жанет не родился Бобби, и к тому времени я поняла, что продолжать учебу в университете мне не по средствам, поэтому я решила все разом бросить и заодно съехать и от них тоже.
      - Ты могла бы и продолжать учиться, если бы только не отдавала сестре половину своей стипендии, - возмущенно выпалила Пат. - У меня в голове не укладывается, как у нее вообще хватало совести брать у тебя эти деньги!
      - Жанет никогда не понимала того, что каким трудом мне это доставалось.
      - Неужели она такая бестолочь!
      - Она не бестолочь, - возразила Лесли. - Она просто ничего не смыслит в том, что связано с деньгами.
      - Однако для того, чтобы забирать половину твоей стипендии и не дать тебе стать врачом, ее понятия оказалось вполне достаточно.
      - Но ведь на те деньги, что тогда зарабатывал Тод, она бы не прожила. - Лесли стоило большого труда придать своему голосу некоторую веселость. - Но в любом случае, я скорее всего рано или поздно бросила бы это учение. Даже первый курс оказался для меня слишком трудным.
      - Если бы у тебя была возможность, ты бы доучилась до конца. Не болтай ерунды. И вообще, тебе с самого начала не следовало бы нисходить до столь простецких отношений с Жанет. - Заметив, однако, как погрустнела подруга от одного лишь упоминания об этом, Пат решила, что будет лучше переменить тему для разговора. - Но все-таки мне кажется, что тут тебе будет лучше; а если и по окончании учебы здесь медицина тебе не надоест, то может быть ты даже и выйдешь замуж за какого-нибудь врача - если они и тогда будут приударять за тобой, так же как сейчас!
      - Они не прочь приударить за каждой юбкой! - Лесли встала с кресла, сладко потянулась и подошла к зеркалу, висевшему над каминной полкой. Из зеркала на нее смотрело ее отражение - сероглазая девушка, у которой было в точности такое же, как и у нее овальное лицо с высокими скулами; в глазах девушки из зазеркалья внезапно блестнули золотистые, искорки, так подходившие по цвету к ее длинным, густым волосам цвета меда, которые были теперь старательно зачесаны и прочно заколоты под туго накрахмаленной белой шапочкой. - Пойдем, Пат. Работа ждет.
      - Не надо о работе! Эх, поспать бы сейчас... У меня сегодня утром не было времени даже на то, чтобы тихо прикорнуть где-нибудь в уголке!
      Разнося по палатам подносы с чаем, Лесли не переставала раздумывать над тем, решилась бы она снова на то, чтобы пойти в медсестры, если бы только ей было бы известно заранее, о долгих бесконечных часах угнетающе монотонной работы, которая также станет частью ее обязанностей. Это настолько не соответствовало ее былым романтическим мечтам, в которых она видела себя легко порхающей от пациента к пациенту, неся в руках животворящую плазму! На деле все оказалось гораздо прозаичнее: порхать по большей степени приходилось от постели больного в уборную с судном в руках.
      Лесли мельком взглянула на часы, висевшие на стене, над дверью палаты. До окончания дежурства оставалось еще больше трех часов, а тремя днями раньше исполнился месяц, как она начала учиться на курсах медсестер. Хватит ли у нее душевных сил и терпения на то, чтобы закончить обучение, или же она оправдает насмешливое пророчество Тода и уйдет отсюда, так и не доучившись, чтобы затем подыскать себе занятие менее утомительное? Лесли поспешила поскорее избавиться от этой мысли. Всю жизнь, сколько она себя помнила, ей хотелось стать врачом, и поэтому, когда смерть отца и последовавшее вслед за этим несостоятельное с финансовой точки зрения замужество Жанет стали преградой на пути осуществления этой заветной мечты, Лесли, не находя другого выхода, решила выучиться хотя бы на медсестру. Но теперь, ощущая себя усталой и подавленной, она уже не была так уверена, что то принятое ею решение было единственно верным.
      И действительно, на протяжении последующих месяцев ею более чем однажды овладевало труднопреодолимое желание бросить все и уйти, и не поддалась она этому искушению лишь из-за того, чтобы не дать мужу сестры лишний раз доказать свою правоту. Но со временем работа стала казаться проще, и Лесли уже с любопытством и не без некоторой зависти поглядывала на совершавших обходы врачей, за которыми преданно следовали группы студентов-медиков. Если бы она только могла стать одной из них; слушать, как зачитывается вслух история болезни пациента или ставится диагноз. Время от времени Пат выражала недовольство тем, что им приходится слишком много заниматься, но вот Лесли была готова с радостью пожертвовать даже своим свободным временем, если бы у нее только была возможность посвятить его лекциям более серьезным и глубоким, чем те, что читала им сестра-наставница.
      Лесли провела в больнице св. Катерины уже целых пять месяцев, когда с приближением рождественских праздников темп больничной жизни заметно ускорился. Все были охвачены стремлением делать добро, и оказалось, что даже неприступная Матрона тоже умеет улыбаться.
      Лесли также жила в предвкушении праздника, и теперь почти все свободное от дежурств в больнице время она проводила в поисках подарков. Вот и в тот декабрьский день она возвращалась в больницу после похода по магазинам, чудом удерживая в руках неимоверное количество самых разнообразных свертков и коробочек, унести которые за один раз было, наверное, под силу лишь человеку, обладающему сноровкой циркового жонглера. Холодный, колючий ветер дул прямо в лицо, и несколько тонких прядок волос выбились из-под шарфа, тут же разметавшись по лбу, но Лесли все равно продолжала самоотверженно прокладывать себе путь к главному входу. Глаза слезились от холода, она шмыгала носом и безрезультатно шарила по карманам в поисках носового платка. В пальто его не оказалось, и тогда ей ничего не оставалось делать, как попытаться открыть сумочку. И вот когда ее пальцы уже нащупали металлический замочек, какой-то прохожий, спешивший мимо, с ходу натолкнулся на нее, и все свертки, а вместе с ними и сумочка оказались на тротуаре. Лесли торопливо наклонилась, чтобы поскорее подобрать их, и еще один из прохожих остановился, чтобы помочь ей.
      - Как это любезно с вашей стороны, - проговорила она, с трудом переводя дыхание. - Я сама виновата. Мне следовало бы быть поосторожнее.
      Мужчина улыбнулся.
      - А вы, как я погляжу, подходите к делам весьма основательно, или я не прав? - он проворно наклонился вперед, как раз вовремя, чтобы не дать губной помаде и термометру скатиться в сточную канаву. - И вообще, сестра, как вы относитесь к больничной собственности? - он так точно передал интонации Матроны, что, не сумев сдержаться, Лесли рассмеялась от неожиданности.
      - А вы что, знакомы с ней? - спросила она.
      - Да.
      Свет фар проезжавшего мимо автобуса осветил его, и она мысленно отметила, что у него узкое, загорелое лицо и густые, темные волосы.
      - А я никогда не видела вас раньше в больнице, - сказала она.
      - Возможно это от того, что вы чрезмерно загружены работой, но согласитесь, что это все-таки в порядке вещей, разумеется, если вы и в самом деле хорошая медсестра!
      - А теперь вы говорите совсем как Матрона! - подобрав с земли последние свертки, Лесли выпрямилась. Еще какое-то время они продолжали стоять, глядя друг на друга, она почувствовала, как у нее вдруг вспыхнули и зарделись щеки.
      - Я очень спешу, - нервно сказала она. - Мое дежурство должно было начаться пять минут назад.
      - Тогда не смею вас задерживаить, - с этими словами он вежливо приподнял шляпу, а Лесли, резко развернувшись на каблуках, бросилась опрометью бежать к больничным воротам.
      На протяжении последующих нескольких дней Лесли жила в постоянном ожидании встречи с тем человеком, с которым так неожиданно свела ее судьба, и каждый раз, когда ей на глаза попадался какой-либо высокий, темноволосый врач в белом халате, она так явно вздрагивала, что в конце концов Пат не удержалась и отпустила по этому поводу замечание.
      - Кого ты все там высматриваешь? Или может быть тебе кажется, что из того конца коридора вот-вот должен появиться монстр Франкенштейна?
      - Не болтай чепухи!
      - Тогда чего же ты дергаешься, стоит лишь кому-нибудь из врачей пройти мимо нас? Ты что, натворила что-нибудь?
      В конце концов Лесли пришлось откровенно рассказать Пат, что произошло с ней в прошлый выходной, и Пат восторженно усмехнулась на это:
      - Так что же ты не спросила, как его зовут? Тогда можно было бы узнать, в каком отделении он делает обход и снова встретиться с ним. Как будто бы нечаянно, разумеется.
      - У меня и в мыслях такого не было.
      - Ну ладно. Если он работает здесь, то ты просто наверняка сможешь снова увидеться с ним на рождественской вечеринке.
      Рождественский бал. Лесли даже тихонько вскрикнула. И как ей только самой раньше не пришло это в голову. Рождественская вечеринка для персонала устраивалась в танцевальном зале здешней гостиницы, и обычно на нее собирались все, кто имел хоть какое-нибудь отношение к их больнице.
      Дождавшись следующего выходного дня, она отправилась домой, чтобы забрать оттуда свое единственное вечернее платье. С тех пор, как она в последний раз навещала сестру, прошло уже несколько недель. Лесли переступила порог квартиры, не испытывая при этом ставшего уже таким привычным ей чувства ностальгии. Она не считала больше этот дом своим, теперь это был дом сестры и ее мужа, и бесшумно проходя на цыпочках в свою бывшую комнату, где теперь спал маленький племянник, Лесли уже твердо знала, что прошлое безвозвратно ушло, и ничего вернуть нельзя.
      А затем они ужинали все вместе перед жарко затопленным камином, и глядя на ловко орудовавшего вилкой и ножом Тода, Лесли подумала про себя, что нет ничего странного в том, что Жанет так безотчетно влюбилась в него, потому что его безусловно можно было назвать привлекательным мужчиной,, безупречные нордические черты которого были слегка подпорчены обидчиво кривящимися губами и отнюдь не волевым подбородком.
      За ужином Жанет засыпала ее вопросами о том, как идут дела на работе, в больнице, и хотя Лесли изо всех сил старалась ответить на каждый из них, она в то же время знала Тода достаточно хорошо, чтобы догадаться, что как и большинство людей непосвященных и далеких от медицины, он наверняка станет интересоваться решительно всем, вплоть до самых мельчайших и несущественных подробностей. В конце концов, уже за дессертом, она наотрез отказалась продолжать этот разговор о работе.
      - У меня все-таки сегодня выходной как-никак, - запротестовала Лесли. - Так дайте же мне хоть на какое-то время забыть об этой больнице!
      - Конечно-конечно, - с готовностью подхватил Тод. - Тогда расскажи нам, как у тебя обстоят дела на любовном фронте.
      - Лесли еще очень молода, - твердо сказала Жанет.
      - Но вот только о жизни она наверняка знает побольше твоего!
      - Не болтай глупостей, Тод. Она ведь еще совсем ребенок! Вот когда я...
      - Жанет... Тод! Ради бога, не ссорьтесь из-за меня. Если я вдруг влюблюсь в кого-то, то обещаю, что вы узнаете об этом первыми. А пока что мой статус недостаточен даже для того, чтобы ходить на свидания к швейцарам! - она встала из-за стола. - Кстати, вы мне напомнили. У нас намечается рождественский вечер. Поэтому мне бы хотелось сегодня забрать свое вечернее платье.
      - Но ведь ты не можешь появиться в нем там, - возразила Жанет. - Оно было сшито для девочки...
      - Но это единственное из того, что у меня есть.
      - Было, - поправил Тод. - А отныне в нем щеголяет дочка нашей поденщицы.
      Слишком поздно Жанет упреждающе взглянула на мужа.
      - Дорогая, не сердись. Ты ведь из него уже давно выросла. И вообще, мы только вчера говорили с Тодом о том, чтобы купить тебе к Рождеству новое платье.
      - И даже не думай об этом. Я никогда не соглашусь на такое. Ведь это так дорого!
      - Чепуха, - громко объявил Тод. - И к чему тогда вообще иметь такую прелестную своячницу, если хотя бы время от времени мы не можем позволить себе делать ей сколь-нибудь приличные подарки?
      Лесли с явным подозрением посмотрела на Тода, но у того был столь безучастный вид, что она решила не вступать с ним в спор.
      - Спасибо Тод, - тихо сказала Лесли. - Вы так добры ко мне.
      И вот наконец наступил тот долгожданный день, когда, стоя перед зеркалом у себя в комнате и разглядывая свое отражение в нем, Лесли в душе радовалась тому, что у поденщицы была дочь, потому что не было, да и не могло быть никакого сравнения между тем ее прежним незатейливым синим платьицем и этим роскошным нарядом с пышной юбкой, из шифона изысканного цвета янтаря с бронзовым оттенком.
      В это время к ней в комнату заглянула Пат, которая, увидев Лесли в этом великолепии, даже привистнула от восторга.
      - Ты выглядишь потрясающе!
      - Ты сама выглядишь не хуже.
      - Но будь меня фунтов эдак на четырнадцать поменьше, все было бы просто замечательно! Поспеши же, Лесли! Пойдем, пока там без нас не расхватали всех кавалеров!
      К тому времени, как девушки оказались на месте, танцы уже начались, и оркестр играл так громко, что переговариваясь между собой, временами было не слышно даже собственного голоса. Лесли стояла у двери, затаив дыхание, пытаясь узнать в танцующих других медсестер, по случаю праздника сменившись свою привычную униформу на вечерние туалеты. Было также странно и непривычно видеть врачей в вечерних костюмах, хотя один или пара пиджаков подозрительно топорщились, словно под ними были скрыты стетоскопы. В дальнем конце зала хрупкая, изящная леди беседовала о чем-то с председателем больничного совета сэром Лайонелем Бруксом. Приглядевшись повнимательней, Лесли с удивлением обнаружила, что это никто иная, как их Матрона.
      Лесли продолжала озираться по сторонам до тех пор, пока взгляд ее не остановился на молодом мужчине, как раз в тот момент что-то увлеченно обсуждавшем с одним из опытнейших и признанных врачей.
      - Вон он, Пат, - быстро проговорила она. - Тот человек, что помог мне со свертками.
      Проследив взгляд Лесли, Пат тихонько присвистнула.
      - Ты хочешь сказать, что ты не знала, кто он такой? Это же Филип Редвуд - специалист по легочным заболеваниям. Не может быть, чтобы ты никогда не видела его в больнице.
      - Нет, почему же. Наверное один раз я его действительно встретила, мечтательно проговорила Лесли. - Но тогда он как раз выходил из операционной, и на нем все еще была маска.
      Пат недоуменно покачала головой.
      - А я была уверена, что у нас его все знают.
      И в самом деле, трудно было поверить в то, что во всей больнице Св.Катерины мог выискаться такой человек, которому не было бы известно имени одного из самых молодых и подающих большие надежды врачей. В свои тридцать лет Филип Редвуд добился невероятного успеха на профессиональном поприще, так как работу он считал делом всей своей жизни, а все остальное было всецело подчинено достижению этой главной цели.
      Теперь на нем был черный пиджак и галстук, темные волосы были убраны с высокого лба, зачесаны назад и блестели. Лесли казалось, что она в жизни не видела более красивого мужчины, и она с завистью глядела, на то, как он протянул руку миниатюрной, небольшого роста девушке, все это время стоявшей рядом с сэром Лайонелем Бруксом.
      - Мисс Брукс сегодня просто неотразима, правда? - прошептала Лесли, в то время как Филип Редвуд и его маленькая партнерша закружились в танце.
      - Зато характер у нее прескверный, - передернула плечами Пат. - На прошлой неделе Фишер говорил мне, что сэр Лайонель ничего не может с ней поделать. Очевидно она с самых пеленок привыкла поступать исключительно по-своему, а значения слова "нет" ей и вовсе не известно. И поэтому если уж она положит глаз на Редвуда, то у того не остается ни малейшего шанса.
      - Я уверена, что он не женится еще по крайней мере несколько лет.
      Пат, судя по всему, была настроена довольно скептически, но лицо ее просветлело, когда в дверях зала возникла шумная толпа студентов-медиков.
      - Хей-хо! А вон и студенты. Осторожнее, Лес, побереги ноги!
      Лесли была захвачена радостным ощущением праздника, царившем на этой ее самой первой вечеринке. Льстивые комплименты молодых мужчин вскружили ей голову как вино, и она легко выпархивала из одних объятий, чтобы тут же оказаться в объятьях очередного партнера по танцу. Все веселились от души, и даже Матрона соблаговолила станцевать величественный вальс с самим сэром Лайонелем, в то время, как сэр Клайв Уотерс, главный врач больницы весело кружился в танце вместе с их сестрой-наставницей.
      После ужина Лесли вместе с Пат и шумной толпой молодежи, отправилась в гарбероб, чтобы там, перед зеркалом привести в порядок прическу, и снова возвратилась обратно в зал как раз вовремя, чтобы закружиться в следующем танце. Когда стихла музыка, она вдруг поняла, что стоит перед кем-то и смотрит на туго накрахмаленный перед белой рубашки. Подняв взгляд, Лесли даже слегка вздрогнула от неожиданности. Это был Филип Редвуд.
      Он слегка улыбнулся, приглашая ее на танец и заключая в свои объятья.
      - Ну вот мы и снова встретились. Мне кажется, что вопрос, нравится ли вам здесь, в данный момент не уместен.
      - Нравится. Еще как нравится! Все просто замечательно! Мне не хочется думать о том, что все это кончится, и завтра мне снова придется возвратиться в ту старую пещеру.
      - А "старая пещера" вам стало быть не по душе?
      - Не по душе, - просто согласилась она. - Там все всего боятся.
      - Не могу представить себе вас боящейся чего-либо.
      - Но это так. Я действительно боюсь. Штатных медсестер и Матроны. А уж когда врачи начинают свои обходы, то я просто рассудок теряю от страха.
      В глубине его темных глаз промелькнули озорные смешинки.
      - Так значит вам не нравится ваша работа?
      - Что вы! Я ее обожаю!
      - Обожаете? Эту тяжелую работу и все остальное?
      - Конечно. Ведь это часть профессии.
      Он усмехнулся.
      - Что ж... да, вы правы. Но только очень немногие женщины могут признать это. Во всяком случае, вы первая, от кого я это слышу.
      - Это все потому что сегодня я, наверное, выпила слишком много шампанского! Но все они придерживаются того же мнения, что и я. Я хочу сказать, если это было бы не так, то они не стали бы здесь работать, ведь правда?
      - Наверное, не стали бы, - с сомнением проговорил он.
      - Ну конечно же, не стали. Вы только подумайте, какую подчас ужасную работу нам приходится выполнять.
      Филип Редвуд хотел было от души рассмеяться, но взглянув ей в лицо, он сдержался.
      - Извините. Я не хотел вас обидеть.
      Лесли была великодушна.
      - Ну конечно же, не хотели.
      Музыка стихла, и он освободил ее из своих объятий.
      - Благодарю вас, мисс...э-э... Ириска. - Он нежно провел рукой по ее волосам. - И что бы вам ни приходилось бы делать, пожалуйста, не расставайтесь со своими иллюзиями. Быть медсестрой - это замечательно.
      Учтиво поклонившись, он ушел, а Лесли, не желая ничем нарушить магию этого момента, поспешила в альков, и опустившись там в свободное кресло, осталась неподвижно сидеть, устремив мечтательный взгляд куда-то вдаль. Именно там пятнадцать минут спустя ее и нашла Пат.
      - Бог ты мой, Лесли, вот ты, оказывается, где! А я тебя ищу повсюду! Я тут все уладила, и после танцев нас подвезут до больницы - или может быть ты уже сама о себе позаботилась?
      - Спасибо. - Лесли впервый раз за все это время посмотрела на подругу. - А ты, кажется, что-то сказала?
      - А ты что, не слышала?
      - Я думала.
      - Понятно. Да что такое с тобой происходит? Может быть ты неважно себя...
      Тут раздалась оглушительная барабанная дробь, и после того, как в зале наступила тишина, сэр Лайонель подошел к микрофону. Послышались вежливые апплодисменты.
      - Леди и джентльмены, - начал он свою речь, - я всегда с большим удовольствием и радостью принимаю приглашения на подобные торжества, организуемые в больнице Святой Катерины, но сегодняшний вечер особенный, так как сегодня я отмечаю помолвку моей дочери с одним из врачей вашей больницы. - На сей раз апплодисменты были громче, и тогда выступающий быстро закончил свое сообщение: - Леди и джентльмены, я уверен, что все вы разделите со мной эту радость и мы все вместе пожелаем счастья моей дочери и ее избраннику, вашему коллеге, мистеру Редвуду.
      Оркестр начал играть "Потому что он хороший парень", и все тут же стали подпевать. Пат перевела взгляд на Лесли и была немало удивлена, увидев, что подруга не спешит присоединиться к общему хору.
      - Что с тобой, Лес? Что-нибудь случилось?
      - Нет, - тихо ответила Лесли, - просто только что я как будто очнулась ото сна.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      В самом начале января Жанет и Тод решили обосноваться в Ливерпуле.
      - Мне очень нелегко думать о том, что мы больше не сможем видеться с тобой каждую неделю, - объяснила Жанет, - но Тоду предложили там очень приличную работу, и с теми деньгами, что мы сможем откладывать плюс к этому моя доля от продажи дома, он очень скоро сможет купить собственный магазин мужской одежды. Это его заветная мечта.
      - А о продаже какого дома идет речь? - поинтересовалась Лесли, не обращая внимание на заключительную часть сестриных доводов.
      Бледные щеки Жанет ярко зарделись.
      - Нашего дома, дорогая. Мы с Тодом так много уже говорили об этом, что совершенно забыла о том, что ты еще ничего не знаешь. - Каждое слово давалось ей с струдом. - В общем, Тод считает, что нужно быть законченным идиотом, чтобы не продать его сейчас, когда цены на недвижимость так высоки. А так как мы все равно уезжаем отсюда на север, а у тебя совершенно нет времени на поиск новых жильцов, если вдруг кто-нибудь из наших теперешних жильцов вдруг решит съехать с квартиры, то вполне логично, по-моему, просто отделаться от этого дома.
      - Понятно, - Лесли постаралась скрыть свое разочарование, но только судя по тому, как омрачилось лицо Жанет, ей это не удалось.
      - Конечно, если ты будешь возражать, то мы не станем продавать...
      - Нет, что ты. Я не возражаю, просто все это так неожиданно. А как ты думаешь, сколько мы сможем получить за него?
      - Тод говорит, что по крайней мере тысяч десять.
      - Так много!
      - Он того стоит. Возможно новый хозяин сможет перестроить его под отдельные квартиры. Если бы у нас были деньги, то мы сами занялись бы этим.
      - Но денег у нас нет, - сказала Лесли, - поэтому и вправду, лучше сделать так, как говорит Тод, и продать этот дом.
      Выражение облегчения на лице Жанет стоило тех усилий, которыми дались Лесли эти слова, потому что ей не составило труда понять, к чему сводился весь смысл рассуждений сестры: деньги от продажи дома будут существенной поддержкой Тоду не только при переезде на новое место, но и как начальный капитал для начала собственного дела.
      Очень быстро дом был продан вместе с мебелью, доля Лесли составила немногим больше четырех тысяч фунтов и была тут же положена на счет в банке, а Жанет, Тод и Бобби поселились в маленьком домике в Ливерпуле. Жанет писала восторженные письма. Наконец-то у нее появился современный дом, в котором было легко управляться по хозяйству. А еще они уже успели познакомиться и подружиться с несколькими молодыми семьями, и теперь она мечтает только об одном: чтобы Лесли перевелась работать в какую-нибудь из клиник Ливерпуля.
      Но здесь Лесли оставалась непреклонна. Она решила, что пришло ее время, и что ей пора начинать самостоятельную жизнь, а больница св.Катерины становилась теперь частью ее жизни, той ее частью, которую неосознанно делил с ней Филип Редвуд. За все время, прошедшее со дня той рождественской вечеринки, ей лишь мельком да и то очень нечасто доводилось видеть его в больнице, потому что младшей медсестре, какой она была в то время нечего было даже мечтать о том, чтобы выполнять распоряжения и указания, отдаваемые им тоном, не терпящим возражения!
      Женитьба Редвуда на Деборе Брукс была единственной темой для разговоров, и все, кто имел хоть какое-то отношение к персоналу больницы оказались приглашены на торжество. Лесли же была нерационально рада тому, что ее дежурство в больнице совпало со дней свадьбы, и поэтому она не смогла присутствовать на богато обставленной церемонии, проводимой в соборе св. Георгия на Гановер-Сквер. Но Пат, из любопытства все же отправившаяся туда, посвятила ее во все детали, не оставив решительно ничего воле воображения.
      - Это надо было видеть. Какие там были гости! Какие меха и бриллианты! - она тяжело вздохнула. - Рядом с ними я чувствовала себя распоследним огородным пугалом.
      - Не наговаривай на себя. Никакое ты не пугало.
      - Может быть здесь я еще и выгляжу более или менее прилично, но там, с ними... - Пат сбросила с ног туфли и принялась растирать затекшие пальцы. - Бедные мои ножки! Это вконец убивает меня! Даже в свой законный выходной день я чувствую себя медсестрой. Интересно, неужели возможно когда-либо привыкнуть ко всей этой беготне? - Она присела на краешек кровати и закурила сигарету. - Наша Дебора была неотразима. Я вообще-то не в восторге от нее, но тут, должна признать, что из нее получилась очень милая невеста. Бедный Редвуд был обречен с того самого момента, как она положила глаз на него.
      Стоя у раковины умывальника, Лесли принялась с большим ожесточением тереть мылом чулки.
      - Никогда бы не подумала, что среди мужиков выискался хоть кто-нибудь, кто пожелал бы перечить ей.
      - Конечно, я очень многого не знаю. Но ведь для того, чтобы быть чьей-то женой мало обладать просто смазливой мордашкой. Но в любом случае, я уверена, что относительно него у Деборы имеются далеко идущие планы, попомни мои слова.
      - Какие такие планы?
      - Ну, например, чтобы он обзавелся бы собственным кабинетом на Харли-Стрит и занялся бы частной практикой!
      - Нет, это невозможно! - Лесли резко обернулась. - Она не посмеет вмешиваться в его работу. У него же здесь такое прекрасное будущее!
      - Но ты забываешь, что нашей Деб неинтересно будущее без бриллиантов и норковых манто. А секрет больших денег кроется в частной практике. Но это уже не наша с тобой печаль. - Пат встала с кровати и зевнула. - Я сегодня собираюсь лечь спать пораньше. Кстати, не забудь, что с завтрашнего дня у нас начинаются ночные дежурства.
      - Разумеется. Я все это время только и думала об этом!
      Тем вечером, уже лежа в постели, Лесли вновь и вновь раздумывала над тем, что стало ей известно о Филипе Редвуде. И хотя он лишь дважды разговаривал с ней, но мысли о нем не шли у нее из головы. Как это все-таки будет ужасно, если его жене удастся сделать его светским врачом. Ведь в его помощи нуждались слишком много по-настоящему больных людей, и было немыслимо, чтобы он тратил свое время на то, чтобы пытаться излечить богатых дам от ипохондрии! Лесли беспокойно повернулась на другой бок и взбила подушку. Работа медсестры была тяжелой, но вместе с тем она приносила огромное удовлетворение. А быть врачом - это ведь в тысячу раз лучше. И он поступит крайне неразумно, если, поддавшись соблазну, пойдет по пути наименьшего сопротивления.
      Часы в коридоре пробили полночь, и Лесли с головой укрылась одеялом. Если верить Пат, то завтра ей и в самом деле предстоит набегаться. Сама мысль о том, что ей не по своей воле придется не сомкнуть глаз всю ночь напролет, а потом днем отсыпаться, проводя в постели весенние дни, казалась кощунственной, и последнее, что она подумала, начиная медленно проваливаться в сонное забытье, было страстное пожелание, чтобы ее все же не отправили бы на дежурство в родильное отджеление - потому что младенцы обычно имеют привычку появляться на свет ранним утром, перед самым рассветом!
      У Лесли просто камень с души свалился, когда она узнала, что ей предстоит работать в отделении экстренной помощи, и вопреки всем своим опасениям, она довольно быстро привыкла к ночным дежурствам. Все еще будучи младшей медсестрой, ей давали наименее значимые поручения, и от этого складывалось впечатление, что большую часть своего рабочего времени Лесли приходилось только и заниматься тем, что бесконечно заваривать чай да наполнять горячей водой грелки. Но и в такой работе были свои преимущества: дежурства ночью давали ей большую свободу дней, и обычно, проспав до обеда, она чувствовала себя довольно бодро и отправлялась на прогулку или же вообще уходила в город.
      Она как раз возвращалась с одной из таких вот прогулок, когда мимо нее проехала черная, машина, и за рулем сидел сам Филип Редвуд, с лица которого еще не сошел загар медового месяца, проведенного на Ривьере. Лесли почувствовала, как часто забилось у нее сердце при виде его, и она мысленно задавалась вопросом, а помнит ли он ее, ту медсестру, с которой он танцевал на рождественской вечеринке. Вряд ли, конечно. Что он, обязан всех запоминать? Она проводила автомобиль долгим взглядом, до тех пор, пока тот наконец не скрылся за воротами, и вздохнула. Специалисты редко когда наведывались в больницу по ночам, и теперь она очень нескоро сможет снова увидеть его.
      Но все же подобная возможность предоставилась ей намного раньше, чем это Лесли предполагала. Воскресным вечером в их отделение поступил пациент, побывавший в страшной автомобильной катастрофе, и мисс Робертс, дежурный хирург, решила, что необходима немедленная операция.
      Ночная сестра окинула палату тревожным взглядом.
      - Вам необходимо побыстрее доставить пациента в операционную, сказала она Лесли. - Больше некому.
      Лесли изо всех сил старалась скрыть охватившее ее нервное возбуждение. Она никогда раньше не принимала участия в операции, за исключением тех нескольких случаев, когда ей с галлереи довелось наблюдать за происходившем в операционной, и тогда она была потрясена той странной драматичностью ситуации. Нет ничего удивительного в том, что все в больнице называли это место операционным театром! Ослепительные белые лампы, хирурги и операционные сестры в стерильных халатах, скрытые под масками лица, и живыми кажутся только глаза - все они были похожи на актеров, играющих свои роли в этом неведомом спектакле.
      Но сегодня в операционной царила атмосфера всеобщего напряжения, и когда мисс Рбертс в конце концов сняла с лица маску, уже только по одному выражению ее лица можно было догадаться, что шансы пациента выжить были крайне малы.
      - Нужна будет еще одна операция, - тихо проговорила она. - Это его единственный шанс.
      - И отнюдь не вселяющий надежды, - отозвалась на это операционная сестра.
      - Я знаю. И есть только один человек, кто сможет сделать это. - Мисс Робертс обернулась к Лесли. - Помогите мне снять халат, сестра. Я сейчас позвоню мистеру Редвуду.
      Филип Редвуд прибыл в больницу в пять часов утра. Пациент был все еще на столе, и когда хирург выступил вперед, все взгляды были устремлены на него. Буквально на секунду его взгляд задержался на операционной сестре, подошедшей, чтобы надеть ему маску. Затем он что-то тихо сказал анестезиологу, заглянул в историю болезни и приступил к делу.
      Запарившись в длинном белом халате и непривычной маске, Лесли зачарованно следила за тем, как становилась все более очевидной сложность и деликатность операции. Редвуду не было необходимости спрашивать тот или иной инструмент: операционная сестра в точности предвосхищала каждое его желание. Один раз упал и зазвенел о кафельный пол оброненный скальпель. Все вздрогнули от неожиданности, все, кроми одного высокого, с ног до головы облаченного во все белое человека, склонившегося над кроваво-красным надрезом. Он лишь однажды взглянул вопросительно на анестезиолога, и когда тот утвердительно кивнул, снова склонился над столом.
      На протяжении более двух часов он простоял за операционным столом, а затем наконец отложил инструменты и отвернулся. Он вытер пот со лба рукавом халата, сорвал с рук резиновые перчатки и устало направился к комнате, где переодевались хирурги для операции.
      Лесли устремилась вперед, чтобы подать ему полотенце, и она слышала, как в это время кто-то из присутствующих спросил:
      - Как по-вашему, сэр, он выкарабкается?
      - Не знаю. Две серьезные операции за одну ночь - дело далеко не шуточное. Не всякому дано пережить такое.
      - Но вы сделали операцию просто замечательно!
      - Вам следовало бы вызвать меня раньше.
      - Это был несчастный случай, сэр, и пациента доставили прямиком сюда.
      - И все равно мисс Робертс в любом случае следовало бы предварительно позвонить мне. - Гнев и усталость Рэдвуда в конце концов взяли верх над профессиональным этикетом. - Все проблемы женщин оттого, что они считают, будто бы знают и умеют все на свете. В то время как на самом деле они ничего не знают и не умеют!
      В порыве гнева он подхватил свой пиджак и направился к выходу.
      Опасения Филипа Редвуда относительно участи больного оправдались, и когда Лесли переписывала отчет о ночном дежурстве, она узнала, что тот пациент все-таки умер так и не приходя в сознание.
      Никто точно не знал, какой именно разговор состоялся между мисс Робертс и старшим хирургом, и хотя на протяжении одного или двух дней по больнице ходили самые невероятные слухи и предположения, этот случай вскоре как-то забылся.
      Весна была уже в самом разгаре, когда Лесли перевели в так называемое Частное Крыло. Она никогда прежде не бывала здесь, и по-началу ее воображение поражали роскошные ночные сорочки и халаты, которые носили женщины-пациентки, а также шикарные букеты цветов и вазы полные фруктов, которыми была заставлена практически каждая палата. Лесли счастливо откликалась на столь милое окружение и теперь работа казалась ей как никогда легкой, хотя с некоторой досадой ей все же приходилось признать, что по большей части ей приходилось заниматься тем, что расставлять цветы по вазам, покупать марки и книги, и зачастую играть роль горничной для нескольких наиболее требовательных пациенток.
      Со временем вся эта уйма маленьких просьб и поручений начинала раздражать все больше, и позвращаясь обратно в больницу после уик-энда, проведенного в доме Пат, Лесли была погружена в безрадостные размышления о еще одном дне предстоявших ей бесцельных хлопот. В то время, как она шла по коридору, еще только собираясь заступить на дежурство, ее нагнала взволнованная медсестра.
      - Ты даже не представляешь, кто к нам поступил - сама миссиз Редвуд!
      Сердце Лесли дрогнуло и глухо забилось.
      - Что с ней?
      - Аппендицит. Будет лучше, если ты станешь ходить на цыпочках. Старшая сестра все утро то и дело наведывалась к ней в палату.
      Поначалу Дебора Редвуд слишком неважно чувствовала себя, чтобы обращать внимание на то, что ее окружает, но после операции, она оказалась самой непредсказуемой изо всех пациенток, и получалось, что с утра и до вечера Лесли приходилось прислуживать исключительно ей.
      И все же в обаянии этой девушке и в самом деле было невозможно отказать, и как бы извиняясь за случающиеся у нее время от времени вспышки гнева, она вознаграждала медсестру небольшим подарком в виде плитки шоколада или же маленького флакончика духов из того огромного арсенала, что был расставлен на трюмо.
      Вне всякого сомнения она была самой очаровательной пациенткой "Частного крыла", потому что ее бледная, безупречная кожа практически не нуждалась в макияже, хотя Дебора и проводила целые часы, расчесывая густые, темные волосы, которые мягкими волнами спадали ей на плечи.
      На пятый день пребывания Деборы в больницы, Лесли как обычно по звонку явилась в палату, и увидела, что в кресле у окна сидел никто иной как сам Филип Редвуд. Со дня его женитьбы на Деборе, это был первый раз, когда Лесли снова довелось увидеть его в неформальной обстановке, и она почувствовала, что у нее краснеют щеки. Но он ничем не обнаружил своего с ней знакомства, и учтиво кивнув при ее появлении, продолжал все также безучастно смотреть в окно. В сером костюме и необыкновенно ярком галстуке, он выглядел даже еще более молодо, чем тот человек, каким он ей запомнился, и Лесли внезапно с завистью подумала о том, что как все-таки повезло этой девушке, потому что у нее есть все: и красота и деньги, и еще такой вот франтоватый красавец-муж.
      - Вам что-нибудь надо, миссиз Редвуд? - спросила она.
      - Да, сестра, пожалуйста. Найдите ленту в ящике трюмо и завяжите ею мне волосы.
      Лесли направилась к трюмо, а Дебора продолжала разговаривать с мужем.
      - И ради бога, Филип, давай прекратим этот разговор раз и навсегда. Я ни за что не отпущу тебя в Швейцарию. Ты должен отказаться, сказать доктору Зекеру, что тебя та его работу не устраивает.
      - Дебора, давай все же обсудим это немного попозже. - Редвуг говорил очень тихим голосом.
      - Нет. Я не желаю больше откладывать этот разговор на потом. Я никогда не поправлюсь, если буду постоянно беспокоиться из-за этого.
      - Уверяю тебе, тебе вовсе не из-за чего беспокоиться.
      - Ну конечно же есть из-за чего! - Дебора Редвуд нетерпеливо мотнула головой как раз в тот момент, когда Лесли начала перевязывать лентой ее роскошные волосы. - Сестра! Осторожнее! Вы делаете мне больно!
      - Извините, миссиз Редвуд. Может быть мне лучше зайти попозже?
      - Нет, я хочу, чтобы вы причесали меня именно сейчас. Послушай, Филип, ты наверное выжил из ума, что собираешься уехать отсюда и застрять в клиннике этого Зекера.
      - Напротив, это очень благоразумное решение. Там я получу возможность набраться опыта, которого мне сейчас так нехватает.
      - Не нужен тебе больше никакой опыт. Как врач ты известен достаточно хорошо для того, чтобы открыть свою собственную клиннику!
      Редвуд гневно вскочил со своего кресла.
      - Не нужна мне никакая собственная клиника.
      - Тогда оставайся здесь. Но только не жди от меня того, что я когда либо соглашусь поселиться в такой глухомани, да еще к тому же и в Швейцарии. - В ее ясных голубых глазах стояли слезы. - Это жестоко, требовать от меня такое, Филип, жестоко!
      Она расплакалась, а Редвуд обратился к Лесли.
      - Вы свободны, сестра. Можете идти.
      Лесли смущенно вышла из палаты и, сама не зная зачем, зашла в уборную. Практически одновременно до ее слуха донесся разгневанный голос Филипа Редвуда, и было слышно, как открылась и тут же с грохотом захлопнулась дверь. Боясь выходить из своего убежища, опасаясь снова столкнуться с ним в коридоре, Лесли осталась неподвижно стоять на месте, и мгновение спустя она услышала шаги в коридоре и голос сэра Клайва Уотерса лечащего врача жены Филипа Редвуда.
      - А, привет, Филип! Тебя-то мне как раз и нужно!
      - Случилось что-нибудь? - быстро переспросил Редвуд.
      - Нет-нет. С твоей женой все в порядке. Скоро снимем швы. А потом поедете вместе куда-нибудь - отдохнете. Пойдет вам на пользу. - Сэр Клайв имел обыкновение говорить отрывисто, но тем не менее ему удавалось донести до собеседника смысл того, что он хотел сказать. - Ты кажешься бледным усердно работаешь?
      - Недостаточно усердно.
      - Чушь. А я слышал, что ты как будто собираешься уйти от нас заняться частной практикой.
      Было слышно, что Редвуд даже поперхнулся от неожиданности, и Лесли живо представила себе, каким, должно быть, гневным было в тот момент выражение на его лице. Подслушивание под дверью - занятие не из благородных, и Лесли понимала это, но предпринимать что-либо было уже поздно, и она осталась неподвижно стоять, прислонившись к стене.
      - Я не знаю, что могло послужить причиной для подобных вымыслов, сэр. Я не намерен оставлять работу в больнице - а если это и произойдет, то по крайней мере, будет лишь временным явлением. Профессор Зекер просил меня приехать и поработать с ним.
      - Это великолепная возможность. И ты, разумеется, согласился?
      - Еще не знаю. - Зашуршала бумага, потом было слышно, как чиркнула спичка. - Дебора против этой поездки.
      - Ничего. Пройдет еще совсем немного времени, и она будет просто в восторге от этой затеи.
      - Если бы все было так просто! И почему только эти женщины стремятся всегда и во что бы то ни стало усложнить жизнь себе и окружающим?
      Сэр Клайв усмехнулся.
      - А в больнице у тебя кто тогда работал бы? Когда приходится перестилать постели ни свет ни заря, тут поневоле станешь осмотрительным!
      - Я не имею в виду медсестер, - с горечью возразил Редвуд. - Чего с них взять-то?
      - А кого же тогда? Мисс Робертс? Я слышал, что сэр Лайонель предложил ей уйти из больницы.
      - Очень своевременно! После такой неудачной операции ей и самой следовало бы уйти куда-нибудь, где от нее никому не будет вреда.
      - Знаешь, Филип, никто из нас не застрахован от ошибок, - эти слова сэр Клайв произнес с явным укором. - Меня удивляет, что ты решил взвалить на нее вину за все.
      - Я не обсуждал этого случая со своим тестем, если, конечно, это именно то, что вы имеете в виду. Разумеется, Деборе было известно об операции, и скорее всего она и рассказала все ему.
      - Что ж, меня радует хотя бы то, что ты ко всему этому не причастен.
      - Только потому, что меня в свое время ни о чем не спросили. Но если бы сэр Лайонель все же поинтересовался моим мнением, то я неприменно изложил бы ему свою точку зрения. А мое мнение таково, что мисс Робертс уже давно следовало бы оставить эту работу, переселиться куда-нибудь в деревню, подальше отсюда, и ухаживать за канарейками - по крайней мере там от нее ьудет меньше всего вреда!
      - Да ладно уж... ты судишь ее слишком сурово. То, что произошло на днях с ней, могло случиться с каждым.
      - Я не могу согласиться с вами. Окажись на ее месте нормальный, здравомыслящий человек, он немедленно поинтересовался бы мнением другого врача, потому что врач не может позволить себе ошибаться. Но с женщинами дела обстоят гораздо сложнее: как только они начинают чувствовать себя обличенными сколь-нибудь значимыми полномомчиями, то уже ни за что на свете не жалеют расставаться с ними. Упаси бог и впредь когда-нибудь работать с женщинами-врачами. Будь моя воля, я бы их к медицине и близко не подпустил бы!
      - Вы не имеете права так говорить! - вне себя от гнева, Лесли распахнула дверь и выбежала в коридор. - Как вы смеете отзываться так о мисс Робертс? Ведь всем людям свойственно ошибаться.
      - Вы и в самом деле так считаете, сестра? - холодно проговорил Редвуд. - Тогда позвольте узнать, как долго вы шпионили за нами?
      - Я не шпионила! Я просто была за дверью, и мне не хотелось выходить отсюда сейчас.
      - И тогда вы решили стоять под дверью и подслушивать чужой разговор?
      - Я не подслушивала! Но только я не могла спокойно слушать, как вы тут хулите мисс Робертс. Неужели вам кажется, что она еще не настрадалась после той операции?
      - А вы здесь при чем? И что вы вообще об этом знаете?
      - Я там была.
      Редвуд раздраженно взмахнул рукой.
      - Довольно! Я не намерен продолжать эту дискуссию. И еще я обязательно сообщу старшей медсестре о вашем неблаговидном поведении!
      - Как будет угодно. Мне это безразлично!
      - Думаю, когда вам откажут от места, вы станете придерживаться несколько иного мнения на сей счет!
      Еще какое-то мгновение Лесли в ужасе безмолвно смотрела на него, а затем, словно опомнившись, резко отвернулась и быстро пошла по длинному коридору.
      На следующее утро ее вызвали к Матроне.
      - Я весьма сожалею, - старшая медсестра говорила спокойно, но голос ее звучал непреклонно, - но ввиду сложившихся обстоятельств, у меня нет иного выхода, как просить вас об уходе.
      - Мне очень жаль, что так получилось.
      - Охотно вам верю, но своего решения я изменить не могу. Сама жизнь заставляет нас научиться очень многому - и сдержанности в том числе.
      Воцарилось короткое молчание.
      - А если я в дальнейшем обращусь к вам, мэм, вы не откажете мне в рекомендации?
      - Разумеется, не откажу. До настоящего момента у нас к вам не было никаких претензий. Я бы сказала даже, что вы подавали большие надежды. И поэтому если вы хотите попытаться получить работу в другой больнице...
      - Именно этим я и собираюсь заняться.
      - Что ж, я рада за вас. Согласитесь, что все-таки жаль, если хорошая медсестра бросает свою работу.
      - Но только я не хочу быть медсестрой.
      И заметив, с каким недоумением смотрит на нее Матрона, Лесли быстро продолжила.
      - Недавно я получила в свое распоряжение кое-какие деньги. Признаюсь, у меня было весьма смутное представление насчет того, как ими распорядиться, и я никак не могла принять решения. Вчера же это решение пришло само собой. - Она глубоко вздохнула. - Я хочу попытаться стать врачом.
      * * *
      Узнав о подобном решении, Жанет и Тод попытались было отговорить Лесли от этой затеи, но она была тверда в решимости, что никому не удастся заставить ее свернуть с выбранного пути.
      - Я уже все обдумала, - сказала она Пат вечером накануне того дня, когда ей предстояло покинуть больницу Св.Катерины, - это дело стоящее.
      - А ты уверена, что идешь учиться на врача, только потому, что сама к этому стремишься, а вовсе не из-за того, что-бы доказать что-то там этому Редвуду?
      - Не смеши меня! В этом деле он просто стал как бы катализатором, ускорил этот процесс - и ничего более. Для меня работа медсестры была лучшим выбором из худшего, и теперь, когда я при деньгах, то было бы по крайней мере глупо не воспользоваться такой возможностью.
      - Но ведь прежде, чем ты станешь врачом, - воскликнула Пат, - пройдет целых несколько лет!
      - Но моя цель стоит того.
      - Ты уверена? Здесь у тебя по крайней мере была возможность знакомиться с мужчинами... свободное время для развлечений...
      - Только не говори мне о мужиках! - перебила ее Лесли. - На данный момент я не желаю видеть никого из них.
      - Ты просто обозлилась на мистера Редвуда. Если бы он не настучал на тебя...
      - А вот как раз "мистер Редвуд" здесь абсолютно не при чем.
      - Но а тогда с чего бы это тебе так внезапно проникнуться анти-мужскими настроениями?
      Лесли немного смутилась, а затем, как будто понимая, что ей все же придется дать Пат хоть какое-нибудь объяснение, неохотно проговорила:
      - Это все из-за Тода. Как ты знаешь, я никогда не была в восторге от него, но в последние несколько месяцев он стал просто невыносим. Он постоянно унижает Жанет, смешивает ее с грязью, а она все терпит и не дает никому и слова сказать против него.
      - Это почему же так?
      - Не знаю. Может быть это обычный удел замужней женщины.
      - Не болтай ерунды! - на лице Пат, обычно таком миловидном и довольном, появилось выражение обеспокоенности. - Если бы большинство из тех, кто вступает в брак, становились бы от этого несчастными, то отчего же тогда люди до сих пор продолжают жениться и выходить замуж?
      - Из-за секса.
      - Это в наше-то время! - взорвалась Пат. - Сейчас для этого выходить замуж вовсе необязательно. И вообще, Лесли, если ты собираешься посвятить всю жизнь медицине, так, чтобы работа заменила бы тебе и семью, и все остальное, то ради бога одумайся. Не все же мужики такие придурки как Тод или Редвуд.
      - И даже думать не буду. Это моя заветная мечта - изучать медицину.
      - Мне тебя будет очень не доставать, - жалобно проговорила Пат. Было бы здорово, если бы ты снова когда-нибудь вернулась сюда, хотя бы на практику.
      Лесли лишь рассмеялась в ответ.
      - Как же! Так они и приняли меня обратно сюда врачом, если я им даже как медсестра не нужна! - Защелкнув замки чемодана, она стащила его с кровати на пол. - Ну вот и все пожитки уложены.
      - А я все равно не могу спокойно глядеть, как ты радуешься своему отъезду, - мрачно сказала Пат. - А то может быть ты все же передумала бы, если бы тебя взяли в другую больницу? Я бы тоже туда устроилась бы и тогда...
      - Все, хватит с меня работы медсестры, - решительно сказала Лесли. Если я не смогу стать врачом, то тогда я вообще заброшу медицину раз и навсегда.
      - Куда ты денешься, станешь, - угрюмо проворчала Пат. - Ты вон какая умная. - И как это обычно происходило в тех случаях, когда она бывала чем-нибудь расстроена или недовольна, Пат потянулась за конфетой из коробки с шоколадом, которую она всегда держала при себе. - И как долго ты собираешься пробыть у Жанет?
      - Только до тех пор, пока не узнаю, примут ли меня в лондонский университет.
      - А почему ты не хочешь учиться в Ливерпуле?
      - Не хочу жить по соседству с Жанет и Тодом. Чем реже мы будем видеться с ним, тем лучше. Если я.., - тут она замолчала, так как дверь приоткрылась, и в комнату заглянула медсестра.
      - Форрест, мисс Робертс просит вас зайти к ней.
      - Зачем?
      - Понятия не имею. Она позвонила и просила передать вам, чтобы вы к ней зашли, прежде, чем уедете из больницы.
      Дверь закрылась, и Лесли недоуменно взглянула на Пат.
      - Интересно, что ей от меня надо?
      - Возможно она хочет поблагодарить тебя, что ты стала защищать ее.
      - Вряд ли! Ведь само по себе это так нехорошо получилось.
      - Ну тогда, не удивляйся, если она начнет тебя жалеть. Женщины всегда остаются женщинами, вне зависимости от того, кем они работают и какую должность занимают!
      Но на этот счет Пат глубоко заблуждалась, потому что когда Лесли вошла в кабинет, мисс Робертс показалась ей как сдержанной и беспристрастной как никогда.
      - А, сестра Форрест. Мне действительно хотелось увидеться с вами, прежде, чем вы уедете от нас. - Сказав это, она замолчала и еще какое-то время продолжала молча разглядывать Лесли. - Значит, вы решили стать врачом. И что, мысль об этом посетила вас совсем недавно?
      - Нет, это моя давнишняя мечта. Просто в свое время у меня были денежные затруднения, и проучившись год, мне пришлось оставить учебу.
      - А теперь у вас появилась возможность начать все сначала. Что ж, я была рада услышать, что по крайней мере вы не решили стать врачом исключительно из-за меня, - со вздохом проговорила мисс Робертс. - Я знаю, почему вас уволили, и...
      - Пожалуйста, - быстро перебила ее Лесли, - не вспоминайте об этом. Рано или поздно я бы все равно, сама ушла бы отсюда. Быть все время на побегушках, выполнять чужие распоряжения - это не для меня.
      - Но только не думайте, что став врачом, вы только и будете делать, что командовать другими!
      - Я так не думаю, - улыбнулась Лесли.
      Мисс Робертс сидела, потупив взгляд, поигрывая карандашом, лежавшим сверху пресс-папье на столе перед ней.
      - А вы уже выбрали себе больницу?
      - Пойду куда-нибудь. Туда, где меня примут.
      - Возможно здесь я смогу вам помочь. Я достаточно хорошо знаю декана медицинского факультета при больнице, где я прежде работала - если у вас есть желание, то можете попытаться поступить в Св. Эндрю, вот что я имела в виду.
      - Вы так добры ко мне, - запинаясь, заговорила Лесли, - я... я даже не знаю, как мне отблагодарить вас.
      - Ваш успех и будет для меня самой большой благодарностью.
      - Я постараюсь не подвести вас.
      - Хорошо. Я в самое ближайшее время свяжусь с деканом, - мисс Робертс принялась перебирать бумаги, что были разложены у нее на столе. - Будет время - заезжайте как-нибудь, расскажете, как у вас идут дела.
      - Если можно, то я к вам обязательно приеду.
      - Разумеется, можно. Только не расценивайте это, как обязанность.
      - Ну что вы.
      - Ну вот и хорошо. - Женщина протянула Лесли руку. - До свидания, моя дорогая. Я от всей души желаю вам удачи.
      Тем же вечером Лесли приехала к Жанет, и как она и прежде представляла это себе, ее радость от встречи с сестрой и маленьким племянником была омрачена теми недобрыми чувствами, которые она испытывала по отношению к Тоду. Еще раньше от Жанет ей стало известно, что на новой работе от него требовалось значительно больше того, на что он был способен, и теперь она задавалась вопросом, до которой степени именно этим обстоятельством могло быть обусловлено его хамское отношение к жене.
      Она испытала поистине большое облегчение, получив в конце недели письмо от декана из больницы Св.Эндрю, в котором ее приглашали на собеседование, которое должно было состояться во вторник на следующей неделе. Лесли же, сделав вид, что ей необходимо до этого уладить в Лондоне еще кое-какие неотложные дела, уехала из Ливерпуля на следующий же день.
      - Но ты все же не будешь нас забывать? - спросила Жанет.
      - Так я же уезжаю не в Гренландию, - посмеялась Лесли в ответ. Просто возращаюсь обратно в Лондон.
      - А если тебя не возьмут в больницу Святого Эндрю? Что тогда?
      - А вот об этом я стану беспокоиться только после того, как меня туда на самом деле не возьмут, - беззаботно ответила Лесли. - И, вообще, не порть мне, пожайлуста, настроение!
      Первое впечатление Лесли от больницы св.Эндрю оказалось довольно удручающим; большое здание, со стенами покрытыми пылью и копотью, было расположено в одном из беднейших кварталов Ист-Энда, и совершенно ничто здесь не напоминало о благородной элегантности больницы Святой Катерины. Но стоило ей лишь войти в холл, как все тут же стало на свои места - это была самая обыкновенная больница, хотя для Лесли в тот момент она казалась важнее всех прочих больниц, потому что все ее будущее зависело теперь оттого, будет ли она принята сюда.
      Час спустя, после беседы с деканом, Лесли вышла из больницы, вновь оказываясь среди людского водоворота безразличной толпы, будучи весьма довольна собой. Проходя мимо одного из магазинов, она мельком взглянула на свое отражение в витрине, стекло которой выгодно подчеркнуло ее молодость и стройные линии фигуры. Вот она какая, Лесли Форрест - снова студентка, и снова учится, чтобы стать врачом. Дай бог, чтобы на этот раз ей не пришлось бы снова бросать учебу. Будь что будет, но только она все равно выучится на врача.
      Руководствуясь соображениями экономии, Лесли сняла себе комнату неподалеку от больницы, в мансарде одного из домов, из окна которой открывался вид на море серых крыш, над которым возвышались дымящие трубы каминов. Этот пейзаж производил удручающее впечатление, а комната была неуютной, но у Лесли не было времени на то, чтобы подыскать себе что-либо более подходящее, потому что все время с утра до вечера она проводила в больнице Святого Эндрю.
      Она была единственной женщиной в группе, но уже после первой недели отчужденность исчезла, и большинство товарищей по учебе стали воспринимать ее присутствие, как нечто, само собой разумеющееся. Во время занятий в лаборатории все студенты работали парами, и "парой" Лесли был Ричард Уайт, решительный молодой человек, у которого были волнистые рыжие волосы, а в голубых глазах светились озорные огоньки. На всех лекциях он упорно занимал место рядом с ней, но она так же неизменно оставалась совершенно равнодушна к проявлениям внимания с его стороны, и так продолжалось до тех пор, пока им не довелось впервые побывать в секционном зале.
      Вдыхая стойкий запах фенола и формальдегида, увидев длинные ряды колб с заспиртованными в них человеческими органами, Лесли пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не повернуть назад, не убежать из этого жуткого места. Ричард первым заметил ее бледность, и тогда, схватив одну из колб, он встряхнул посудину перед Лесли.
      - Ну зачем так огорчаться? Ведь это, слава богу, не твои почки!
      Лесли рассмеялась, и ее лицо снова порозовело.
      - Вот так-то лучше, - прошептал он. - А то ты сама стала похожа на труп!
      С этого дня они стали большими друзьями, и хотя Ричард, разумеется, не стал бы возражать против того, чтобы их отношения были бы более близкими, чем просто дружеские, но Лесли была всецело поглощена работой, чтобы обращать внимание на что-либо кроме нее.
      На третьем году учебы наставником Лесли стал один из ведущих специалистов больницы. Наконец-то она была как никогда близка к своей заветной цели, с улыбкой вспоминая о том, как еще в свою бытность наивной медсестрой-практиканткой, она отчаянно завидовала студентам-медикам, попятам следовавшим за врачами, совершавшими обход. Теперь она сама была одной из них.
      Иногда она вдруг начинала сомневаться в том, что сумеет успешно сдать предстоящие экзамены. Нет, права была все-таки Пат, когда говорила, что с этой учебой у нее совсем не останется времени на обычные, земные развлечения; и длинные летние вечера, когда так хорошо было бы кататься на лодке по реке или же отправиться играть в теннис, проводились ей теперь над учебниками по патологии, акушерству и бактериологии. Узнать предстояло еще очень многое, но вот только времени, что было отведено на то, чтобы все это выучить, категорически не хватало.
      Выпускные экзамены проходили в большом здании неподалеку от Харли-Стрит, и выпускники медицинских факультетов всей страны расхаживали теперь по площади, скрытой за Мэрилебон.
      Когда они снова встретились с Ричардом по окончании экзаменов в одном из кафе, собираясь перекусить, Лесли была в полной уверенности, что она провалилась.
      - Чепуха! - уверенно сказал он. - Ты просто позволяешь своим чувствам взять верх над собой.
      - А ты что, уверен, что ты все сдал? - поинтересовалась она в ответ.
      - Разумеется, нет!
      Здесь их взгляды встретились, и оба они рассмеялись.
      - Ладно, - ворчливо продолжал Ричард, - но я все же тешу себя надеждой на то, что если я провалился, то и ты не прошла.
      - Как не стыдно так говорить!
      - Наоборот, это самый большой комплимент, который я только могу сказать тебе! Я так привык к тому, что ты была всегда рядом, что просто не представляю, что мне еще целый год придется проторчать в больнице, в то время как тебя там уже не будет. - Отбросив со лба волосы, сидя напротив, он в упор смотрел на нее через стол.
      За те пять лет, что они провели вместе, она, конечно, повзрослела, изменилась до неузнаваемости, и в свои двадцать три года в полной мере обрела то очарование, которое лишь начинало угадываться в ней, когда ей было восемнадцать лет. Ее густые волосы, сохранившие свой прежний цвет медовый оттенок конфеты-ириски, были уложены в узел на затылке - возможно не слишком оригинальная прическа, но зато она лучше всего подходила безупречному овалу ее лица. Исчезла некоторая угловатость, присущая всем юным девушкам, в движениях появилась некая особая плавность, отчего у каждого, кто смотрел на нее, возникало ощущение, что ей непременно следовало бы стать танцовщицей.
      - Ты стала теперь еще более очаровательной, чем когда я увидел тебя в первый раз, - невольно продолжал Ричард.
      - Вздор! Когда тебе целыми днями приходится общаться с больными людьми, то любой нормальный, здоровый человек покажется писанным раскрасавцем!
      - Я вовсе не шучу, Лесли, - сказал Ричард с несвойственной ему напористостью. - Я уже очень давно хотел сказать тебе кое-что. Я не надеюсь на то, что мне повезет, но я все же скажу. Я безумно тебя люблю и хочу на тебе жениться.
      Лесли в смущении опустила глаза и осталась сидеть, глядя в стол. Было бы очень глупо делать вид, будто бы она никогда раньше не догадывалась о том, к чему все это идет, но только, что она может сказать сейчас в ответ?
      По ее низко опущенной голове Ричард догадался, каким будет ответ.
      - Только не надо печалиться, радость моя. Ведь я звал тебя замуж, а не на собственные похороны!
      Это шутливое замечание достигло цели: Лесли взглянула на него и улыбнулась.
      - Дорогой Ричард, ты наверное и в рай будешь возноситься с шуткой на устах.
      - Если я туда и в самом деле попаду, то это само по себе будет самым большим приколом! - Он вопросительно посмотрел на нее. - Догадываюсь, что ответ, по всей вероятности, отрицательный?
      - Мне очень жаль, но это так. Ты симпатичный - ты мне очень нравишься - но вот только я тебя не люблю.
      - Тогда может быть откроем совместную практику? Только так я смогу каждый день видеть тебя!
      - Не говори глупостей. Мы бы умерли с голода, прежде чем сумели бы собрать себе достаточно пациентов.
      - Я был бы просто счастлив умереть вместе с тобой.
      - Ричард, ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным?
      - Еще совсем недавно, только что, я говорил с тобой очень серьезно, тихо сказал он, - но от этого мне лично не было никакого проку.
      Она снова смущенно опустила глаза.
      - Мне очень хотелось бы сказать "да", но только это было бы нечестно по отношению к тебе. Но ведь ничто не мешает нам остаться друзьями.
      - Для врача ты кажешься довольно наивной, - сухо сказал он. - Или может быть ты думаешь, что я не такой как все люди - из плоти и крови, а деревянный, да?
      Лесли смущенно покраснела.
      - Мне кажется я сегодня целый день говорю невпопад.
      - Это моя вина. Мне следовало бы хорошенько подумать, прежде, чем спрашивать тебя. - Протянув руку, он сжал ее ладонь в своей. - Ну, разумеется, мы останемся друзьями; только для моего душевного спокойствия будет лучше, если впредь я не буду видеться с тобой слишком часто. Вообще-то мне предложили работу на материке, и если я все-таки сдам выпускные, то соглашусь на это место.
      Лесли в изумлении смотрела на него.
      - Ну надо же, даже такой болтун, как ты может быть скрытным, когда сам этого захочет! И куда ты собрался?
      - Я не хочу говорить тебе об этом. Если я исчезну отсюда на год или на два, то тогда ты может быть начнешь осознавать, что ты потеряла.
      Лесли постаралась ничем не выдать своего разочарования; вот оно что, значит, еще даже не сделав предложения, он предвидел, что получит отказ, и строил соответствующие планы на будущее; и не удивительно, что он так философски воспринял ее отказ.
      - Я догадываюсь, о чем ты, должно быть, подумала сейчас, - заговорил он, нарушая тем самым ход ее мыслей, - и скажу тебе, что тут ты не права. Я догадывался, что получу от ворот поворот, поэтому и подыскал себе работу за границей. Но все это лишь из-за того, что я на все сто процентов уверен, что ты не выйдешь замуж до тех пор, пока у тебя не появится наконец возможность работать самостоятельно. - Слегка подавшись вперед, он пристально глядел на нее. - Потому что ты задалась целью в одиночку перевернуть этот мир.
      - Тебя послушать, так выходит, что я просто суфражистка какая-то!
      - Да, в некотором роде. У тебя тоже есть свой пунктик - ты зациклилась на том, как будто врачей-женщин ущемляют в правах.
      - Но это действительно так, - откликнулась Лесли. - Во многих больницах к женщинам-докторам относятся с большим предубеждением.
      - Но только не настолько, как ты это преподносишь.
      - Но зато достаточно для того, чтобы бороться против подобной дискриминации.
      - И где ты собираешься начать свою борьбу? - как бы невзначай поинтересовался он.
      - В больнице Святой Катерины. Марта Робертс считает, что мне удастся устроиться туда.
      - Вот это да! Я всегда подозревал, что ты что-то затеваешь. Возвращение Блудной Дочери, Действие первое!
      - А почему бы и нет? Я усердно работала для этого. Я не могу дождаться той минуты, когда смогу войти в палаты! Представь, какое лицо будет у Пат!
      - Мне следовало бы предвидеть и раньше, что Пат влезет и сюда тоже, с явным неудовольствием произнес Ричард. - У этой девицы патологическое стремление совать нос в чужие дела.
      Он был так неподдельно раздражен, что Лесли не смогла сдержать улыбки.
      - Как ты несправедлив! Пат никогда даже не пыталась оказывать на меня какое бы то ни было влияние. И я никак не могу взят в толк, отчего ты ее так возненавидел.
      - Терпеть не могу толстых женщин.
      - Она никакая не толстая, - вступилась за подругу Лесли. - Просто немного полноватая.
      - Полноватая или толстая - без разницы. Я ее терпеть не могу, и, судя по тому, как она реагирует на меня, могу смело заключить, что это взаимное чувство.
      - Я ничуть этому не удивляюсь. С первой же минуты вашего знакомства ты только и делал, что грубил ей.
      - Ладно, давай не будем терять драгоценное время на обсуждение твоей жирной подружки. - Он взял Лесли за руку. - Меня интересуешь только ты. Пообещай хотя бы, что не выйдешь замуж, пока я буду в отъезде.
      - Это единственное, что я могу тебе твердо обещать.
      - Хотелось бы в это верить, - отпарировал он, отодвигая свой стул. Знаешь, Лесли, хоть ты и ведешь себя как мужененавистница, но только когда тебе все же встретится достойный мужчина, то, держу пари, ты влюбишься в него без памяти, и на того счастливца обрушится такое счастье, равное по убойности целой тонне кирпичей.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      К большой радости Лесли и сама она, и Ричард успешно выдержали экзамены и стали врачами. Почти сразу же после этого события он уехал из страны, по-прежнему держа в строжайшей тайне конечный пункт своего путешествия. Но Лесли была слишком занята своим обустройством на новом месте - в больнице Святой Катерины - чтобы всерьез зыдумываться об этом.
      Бесспорно, это был ее триумф: вернуться врачом в ту больницу, откуда пять лет назад ее уволили медсестрой, и ей пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы удержаться от замечаний по этому поводу, когда впервые после возвращения ей навстречу попалась Матрона.
      Но сама Матрона была настроена весьма дружелюбно, глядя на Лесли и радушно улыбаясь.
      - Очень хорошо, что вы вернулись к нам, доктор Форрест.
      - Так вы помните, - изумленно выдохнула Лесли.
      - Разве это можно забыть? - сухо проговорила Матрона. - Вы были так огорчены и обижены.
      - У меня были причины для этого, - эти слова вырвались сами собой, и Лесли увидела, что лицо Матроны начинает заливать легкий румянец.
      - Надеюсь, что вы больше не держите обиды на мистера Редвуда, доктор Форрест. Ведь взаимоотношения врача и медсестры - это очень деликатный вопрос, и так оно и должно быть.
      Лесли передернула плечами.
      - Теперь мне это уже все равно. И в случае со мной, это было, пожалуй, и к лучшему. К тому же если не мистер Редвуд, то я все еще была бы...
      - В больнице Святой Катерины! - с улыбкой закончила за нее предложение Матрона. - И в конце концов именно здесь вы снова оказались!
      - Все возращается на круги своя, - ответила Лесли, и уже прощаясь с Матроной, задумалась над своими же словами. Конечно, возвращается, но не совсем, была вынуждена признаться она сама себе, потому что хоть медперсонал по большей части остался прежним, Филип Редвуд работал теперь в Швейцарии, вместе с профессором Зекером. Лесли задавалась вопросом о том, каким образом все же удалось ему уговорить жену поехать туда вместе с ним. Или может быть прекрасная Дебора решила, что далеко небезопасно оставлять мужчину - даже настолько преданного своей работе как Филип Редвуд - без присмотра на швейцарском горном курорте?
      "Жаль, что он уехал и не может видеть меня здесь, - думала про себя Лесли, размышляя над тем, что было бы если бы они встретились в больнице и хватило бы или нет у нее смелости напомнить ему, о том, кто она такая. Мысль об этом поначалу показалась довольно забавной, но вскоре была позабыта, и вот прошло еще несколько недель, за которые она ни разу даже не вспомнила о нем.
      Так продолжалось до тех пор, пока в один из вечеров, когда Лесли и Пат встретились за ужином в одном из небольших ресторанчиков на Кингз-Роад, Пат снова не упомянула его имя.
      Хотя Пат теперь была старшей медсестрой, но в больнице им редко когда удавалось позволить себе нечто большее, чем просто приветственный жест. Но зато в свободные от работы часы дружба их оставалась крепкой как никогда, и вот такие регулярные встречи были единственной формой времяпровождения, которое Лесли могла себе позволить.
      - Жаль, что ты не стала врачом немного пораньше, пока Редвуд был еще здесь, - сказала вдруг Пат, когда они сидели, попивая кофе.
      - Да, здорово было бы! - согласилась с ней Лесли.
      - А вдруг тогда тебе пришлось бы работать у него! Я слышала, что ты вроде бы собиралась выбрать себе ту же специализацию.
      - Я пока что еще ни в чем специализироваться не собираюсь.
      - А как там твой дружок - чем он занимается?
      - Ричард? О нем я ничего не знаю, и вообще, между нами ничего нет.
      - А ему бы очень этого хотелось.
      - Но тем не менее, ничего не было. К тому же он уехал работать за границу, но куда именно не сказал.
      - Пытается склеить разбитое сердце, наверное, - сказала Пат.
      - Он сделал мне предложение, но я отказалась. Поэтому он не сказал мне, куда уезжает. - Лесли медленно потягивала кофе. - Он говорит, что хочет дать мне время на то, чтобы я начала скучать без него.
      - Это ж надо быть таким придурком, - заключила Пат.
      - Ты слишком несправедлива к нему, - возразила Лесли. - Он очень умный. Я не знаю, отчего он пришелся тебе не по душе.
      - Терпеть не могу таких ручных пуделей, как он.
      - Вот тут ты ошибаешься, Ричард совсем не такой! - Лесли покачала головой. - Я что-то тебя никак не пойму. Мне всегда казалось, что уж кто-кто, а уж вы с ним должны были поладить между собой. У вас так много общего.
      - Хочешь сказать, оба толстые и радостные? - Пат отбросила со лба прядку непослушных рыжих волос. - А ты знаешь, как медсестры называют меня за глаза? Сестра Пышка!
      - Это только является подтверждением твоей популярности, - быстро сказала Лесли.
      - Но какой прок от популярности среди женщин?
      Пат сказала об том с такой горечью, что не обратить на это внимание было попросту невозможно.
      - Так что все-таки случилось, Пат? У тебя же всегда было множество знакомых мужчин.
      - И сейчас есть - но только с постановкой логического уларения именно на знакомых. Видать, я слишком толстая для того, чтобы по мне сохли мужики.
      - Ты просто зациклилась на своей фигуре, - ответила ей на это Лесои, - и допускаешь до того, чтобы мысли об этом оказывали влияние на твое поведение. Я тут на днях видела тебя в отделении, когда с тобой заговорил кто-то из врачей, и ты вся застыла неподвижно, словно айсберг.
      Пат резко отодвинула свой стул и взялась за плащ.
      - И сколько вы берете за психологический анализ, доктор Форрест? подчеркнуто вежливо спросила она.
      - Это бесплатная услуга, - ответила Лесли, решив не возобновлять этот разговор.
      Все также вместе они вернулись обратно в больницу, где и расстались в холле. Пат возвратилась в свое отделение, а Лесли поднялась на последний этаж, в свою маленькую комнатку. Толкнув дверь, Лесли наклонилась, чтобы поднять письмо, лежавшее на коврике перед дверью, с радостью узнавая на конверте почерк сестры.
      Лесли не была в Ливерпуле вот уже больше года, так как в свой последний визит Тод оказался столь несносным, что она решила, что благоразумнее будет держаться подальше от него. Тоду так и не удалось открыть собственного дела, и на его теперешнем профессиональном поприще он не сумел продвинуться дальше торгового представителя одной крупной американской компании. Из отрывочных упоминаний, оброненных им в разговоре, она пришла к выводу, что другие сотрудники, намного моложе его по возрасту, вперед него получали продвижение по службе, и из-за этого у него начал развиваться комплекс неполноценности, что он изо всех сил пытался скрыть, начав пить без всякой меры.
      Вздохнув, Лесли снова посмотрела на конверт, который она все еще держала в руке. Будет лучше поскорее открыть его и прочитать письмо, а то вдруг у них что-нибудь случилось. Но это письмо было так непохоже на все остальные письма, в которых Жанет обычно жаловалась Лесли на жизнь. Напротив, это была просто коротенькая, радостная записка о том, что у Тода будет какая-то конференция, и поэтому все они приедут в Лондон на целых две недели.
      "Мы приезжаем в пятницу и остановимся в отеле "Вейвертри", заканчивала Жанет свое письмо. - Мы приедем примерно часов в шесть, но не беспокойся, если не сможешь встретить нас. Я знаю, что сейчас ты очень занята."
      Какие могут быть дела, когда приезжает Жанет!
      Ровно в шесть часов вечером в пятницу Лесли уже дожидалась сестру в холле гостиницы. Когда они наконец появились, было уже почти восемь, и Лесли заспешила им навстречу.
      - Жанет, как здорово, что ты приехала.
      - Лесли, дорогая! Дай мне снова посмотреть на тебя.
      Лесли отступила на шаг назад и в свою очередь разглядывала сестру. Жанет теперь казалась ей старше и она как будто похудела с тех пор, когда они виделись в последний раз. Бобби тоже сильно изменился, превратившись из милого малыша в крепкого, курносого мальчишку с веснушками на лице и выпавшим передним молочным зубом. И только Тод совсем не изменился; он был такой же как всегда - ни одной морщинки на лице, и ко всему относится саркастически.
      - А вот и доктор Форрест собственной персоной. Ну надо же, как это вам удалось изыскать время и почтить нас своим визитом. Судя по тому, что за прошлый год вы так ни разу у нас не объявились, я уж подумал, что вы должно быть решили навсегда вычеркнуть наше семейство из списка своих знакомств, как порочащие вас связи!
      - Тод! - одернула его Жанет.
      - Извини меня, дорогая, - сухо ответил он. - Я совсем забыл, что мы теперь должны выказывать всяческое уважение твоей гениальной сестре.
      Лесли поспешила переключить свое внимание на Бобби.
      - Как ты вырос, я тебя даже сразу и не узнала. Скоро ты уже будешь ростом с мамочку.
      - Я самый высокий мальчик в классе, - сказал Бобби. - И самый сильный тоже.
      - Не надоедай тете Лесли своей болтовней, - решительно сказала Жанет. - Лучше пойдем, Лесли, посидим, и ты заодно расскажешь мне все новости.
      - У меня сейчас нет времени. В восемь часов начинается дежурство в больнице. Но мы еще успеем вдоволь наговориться, прежде, чем вы уедете обратно.
      - А я надеялась, что ты поужинаешь с нами.
      - Я бы с радостью, но...
      - Ты теперь деловая женщина, - снова вмешался в их разговор Тод. Жанет, и нам тоже негоже забывать об этом.
      Жанет не стала реагировать на реплику мужа и взяла Лесли под руку.
      - Тогда я провожу тебя до автобусной остановки.
      Когда обе они вышли из отеля, Жанет печально вздохнула.
      - Не сердись на Тода. Он слишком много расстраивается в последнее время.
      - И есть из-за чего страдать?
      - Как всегда. Он смотрит на то, как идут дела у его друзей, и сравнивает с тем, как они не идут у него. Если бы у него только был этот свой магазин, все было бы еще ничего; он просто не может смириться с тем, что ему приходится на кого-то работать.
      - А как же те деньги, что ты получила от продажи дома? Ведь той доли, что ты внесла наверняка было вполне достаточно для того, чтобы Тод наконец заимел себе этот магазин?
      - Не совсем. Оказалось, что нужно купить и это, и то... Ну ладно, давай все-таки не будем сейчас говорить о грустном. Тод уверен, что очень скоро все образуется.
      - Хотелось бы верить. А ты выглядишь ужасно, - откровенно призналась Лесли. - Что ты с собой сделала?
      - Ничего. Я просто очень устала. Мне нужно хорошо отдохнуть.
      - Но в Лондоне у тебя не будет никакого отдыха.
      - Я знаю. Но Тоду захотелось немного развлечься. Он уже назаказывал билетов на разные шоу практически на каждый вечер.
      - Так значит у нас с тобой даже не будет времени на то, чтобы просто повидать друг друга.
      - Не говори глупостей. Я позвоню тебе сразу же, как только узнаю поподробнее о наших дальнейших планам.
      Но прошло вот уже восемь дней, а Жанет что-то все не звонила. Лесли не терпелось самой взять трубку и поговорить с ней, но в то же время она опасалась, что поставит тем самым сестру в неловкое положение. Очевидно, Тод возражал против этого похода в гости, и если это на самом деле так, то у его жены не было другого выхода, но подчиниться.
      Жанет позвонила только в начале следующей недели.
      - Раньше позвонить я не могла, совсем не было времени, оправдавалась она.
      - Что ты, не переживай из-за этого, - сдержанно сказала Лесли.
      - Не сердись, Лес. Я не могу объяснить тебе всего по телефону, но...
      - Я вовсе не сержусь, - быстро сказала Лесли. - Я все прекрасно понимаю.
      - Может быть мы все-таки встретимся сегодня за обедом? Завтра мы уезжаем домой, а мне так хотелось посидеть наедине с тобой.
      - Сегодня я не могу. У меня дежурство. Если только вечером?..
      - А на вечер Тод заказал билеты в театр, - в трубке снова воцарилось молчание. - Похоже, что нам так и не удастся встретиться. Но может быть это и к лучшему. - Было слышно, как хлопнула дверь, потом в трубке послышались приглушенные голоса, и когда Жанет снова заговорила с Лесли, то голос ее был неестественно радостным. - Дорогая, тут только что вошел Тод. Он говорит, что мы заедем к тебе завтра по дороге домой. Мы уезжаем в полдень.
      - Замечательно, а я как раз приготовлю сэндвичи и салат. По крайней мере мы сможем слегка перекусить, перед тем, как вы отправитесь в обратный путь.
      На следующее утро, во время перерыва для утреннего кофе, Лесли ненадолго отлучилась из больницы и возвратилась с коробкой венских пирожных и большой упаковкой сэндвичей по-шведски. Еще она договорилась со швейцаром, чтобы как только Жанет и Тод приедут, он сразу проводил бы их к ней в комнату, и еще в двенадцать часов она поспешила к себе наверх, чтобы приготовить кофейник для кофе.
      Была уже половина первого, а ее гости что-то не шли, и тогда Лесли позвонила в гостиницу, где ей сказали, что они еще рано утром рассчитались за номер и уехали.
      Лесли вернулась к работе, постоянно ожидая, что ее вот-вот позовут к телефону. Но прошел целый день, а ей так никто и не позвонил. Потом она снова возвратилась в свою комнату, и вот в шесть часов, когда по радио передавали вечерние новости, в дверь позвонили. Это были ее долгожданные гости.
      - Дорогая, мне так жаль, так неудобно получилось, - оправдывалась Жанет, - но у Тода за обедом была назначена встреча с нужными людьми, и поэтому мы просто не могли вырваться раньше. - Она крепко обняла Лесли, а затем огляделась по сторонам, обводя взглядом ее квартирку. - Слушай, а ты неплохо здесь устроилась. Очень мило! - Она пристально осмотрела портьеры из вощеного ситца, серый ковер на полу, и современные кресла в небольшой гостиной. На придвинутом к дивану небольшом столике были сложены сэндвичи, края которых уже начинали понемногу загибаться.
      - Боюсь, что они уже несколько подсохли, - извиняясь говорила Лесли. - Я думала, что вы приедете с утра. Но вы все же пришли ко мне - и это главное.
      Тод уселся в кресло.
      - Да, старушка, и не удивительно, что ты не торопишься выходить замуж, коль скоро тебе удалось обзавестись таким вот уютным гнездышком. Растегнув пугвицы пиджака, он взглянул на жену. - Сядь, Жанет, - грубо приказал он ей. - Мы еще не уходим. Весь отпуск ты ныла, что хочешь повидать Лесли, и вот теперь, когда мы пришли к ней, ты ведешь себя так, как будто бы тебе нетерпится уйти отсюда.
      - Вы собираетесь сегодня вернуться в Ливерпуль? - спросила Лесли.
      - А почему бы и нет? - довольно резко ответил Тод.
      - Но ведь поздно уже. Вот я и подумала, что, возможно, вы решили подождать до завтра.
      - Мне и прежде приходилось вести машину ночью, да и Бобби не станет возражать, против того, чтобы одну ночь поспать в машине, правда, сынок?
      Бобби был слишком занят изучением картинок из какого-то учебника, чтобы ответить отцу на этот вопрос, и еще какое-то время в молчании посмотрев на мальчика, Тод достал сигарету из пачки, лежавшей у самого его локтя. Глядя на то, как он возится с зажигалкой, Лесли подумала, что, должно быть, он уже выпил слишком много.
      - Может быть вы все-таки передумаете, и не поедете сегодня домой, снова сказала она. - Я была бы только рада, если бы этим вечером остались у меня.
      - Ни за что! В городе слишком жарко!
      - Если бы мы уехали вовремя, как и собирались, - перебила мужа Жанет, - то мы уже давно были бы дома. Я вообще не понимаю, чего ради мы пошли на этот обед к Манцеттам.
      - Потому что они мои друзья. А у кого-то на этот счет как будто имеются возражения?
      - Давайте лучше есть сэндвичи, - быстро вмешалась Лесли.
      - Это не для меня, - объявил Тод. - А вот виски я бы выпил.
      Лесли торопливо приготовила все необходимое. Атмосфера была довольно натянутой, и лишь один маленький Бобби, казалось, не обращает внимания на размолвки родителей. И поэтому когда через полчаса Тод поднялся и заявил, что им пора домой, Лесли восприняла с облегчением, как избавление. И при свете вечерних сумерек ей начало казаться, что Тод ничуть не изменился, что он так и остался все тем же самым молодым человеком, как тогда, когда Жанет впервые пригласила его в их квартиру. Лесли хорошо запомнила, как он стоял посреди комнаты, напустив на себя надменный вид белобрысого виккинга-победителя, пришедшего, чтобы завладеть чужим добром. Они с Лесли не взлюбили друг друга с первого же дня, и эта обстановка ненависти постоянно нагнеталась, пока в один прекрасный день все тот же антагонизм не вынудил Лесли уйти из собственного дома. Она ненавидела его, а теперь это чувство было сильным, как никогда.
      Вздыхая, Лесли помогла Жанет надеть пальто и вышла вместе с ними на улицу, где на обочине дороги была припаркована их машина.
      - Позвони, когда приедешь домой, - тихонько наказала она сестре.
      - Не беспокойся о нас, Лес, - так же тихо, вполголоса, ответила ей Жанет. - Я знаю, что Тод не в лучшей форме, но все будет хорошо.
      Она торопливо села в машину, и Лесли стояла на ступеньке крыльца и махала им вслед, пока автомобиль наконец не скрылся из виду. Потом, снова войдя в больницу, она прямиком отправилась в свой маленький кабинет, расположенный рядом с отделением неотложной помощи. До ее слуха доносились ставшие уже такими привычными звуки больницы: дребезжание колес каталки, приглушенное постукивание резиновых набоек на каблуках туфель медсестер и пронзительная сирена скорой помощи, промчавшейся по дорожке. Еще одна авария? Или может быть преждевременные роды? Достав из картотеки несколько карточек, она принялась вносить в них записи.
      Прошло совсем немного времени, как раздался стук в дверь, и на пороге появилась медсестра.
      - На шоссе недалеко отсюда авария. Легковая машина и грузовик. Пострадавших только что привезли.
      - Тяжелый случай?
      Медсестра пожала плечами.
      - Двое пострадали серьезно, но водителю повезло.
      - Обычная история, - Лесли накинула свой белый халат, а медсестра тем временем выглянула в коридор через приоткрытую дверь.
      - Одного уже несут, доктор.
      Лесли поспешила в соседнюю комнату, как раз в то время, как двое санитаров осторожно опустили носилки на стол.
      Вышедшая вперед медсестра откинула больничное одеяло, и Лесли едва не вскрикнула от охватившего ее ужаса. Жанет!
      В глазах у нее потемнело, в какой-то момент ей даже начало казаться, что она вот-вот потеряет сознание. Но взяв себя в руки, она автоматически начала осмотр.
      - Немедленно отвезите ее в палату, - распорядилась Лесли через несколько минут и тут же обернулась ко второму из пострадавших, лежавшему на других носилках. Как она и ожидала, им оказался Бобби, но на первый взгляд он как будто пострадал не так серьезно, как мать, и Лесли вздохнула с облегчением.
      - Его лучше поместить в детское отделение. Сломана нога и пара ребер. Необходимо как можно скорее сделать рентген, - она устало опустилась в кресло, лицо ее было очень бледным, почти таким же белым, как халат.
      - А где еще один пациент? - поинтересовалась она.
      - Дожидается за дверью, - ответила медсестра. - Но на нем, похоже, нет ни единой царапины. Вообще, это чудо, что он вообще остался жив. Санитар говорил, что машина оказалась разбира вдребезги.
      - Пожалуйста, сестра, расскажите мне обо всем поподробнее! И пусть Тод войдет.
      Девушка недоуменно смотрела на нее, и Лесли снова вздохнула.
      - Мужчина, я хотела сказать... муж.
      Медсестра подошла поближе.
      - Доктор, а вы что, знакомы с ними? Вы кажетесь такой расстроенной.
      - Это моя сестра. Сестра и племянник.
      - Ужас! Извините... но я же не знала. Может быть я лучше приглашу доктора Грейнсфорда?
      - Да, пожалуйста. А то я... я не смогу сама заниматься этим.
      - Ну конечно же, нет. Я сейчас скажу мужу вашей сестры, чтобы он вошел, а потом пойду за доктором Грейнсфордом.
      Когда Тод вошел, спотыкаясь, в комнату, его было невозможно узнать. Вся одежда на нем была изодрана в клочья, а лицо перепачкано чужой кровью. Добравшись до стула, он ухватился рукой за спинку.
      - Грузовик выскочил прямо на меня, я попытался свернуть, но было уже слишком поздно. Я ничего не мог сделать!
      - Потому что ты был пьян!
      Он вскинул голову.
      - Да как ты смеешь говорить мне такие вещи! Нечего сказать, хороший ты доктор, если так разговариваешь с пациентами! Ты что не видешь, что я ранен?
      - Нет, не вижу. Вот Жанет и Бобби я уже видела.
      - Где они? Что с ними? - он замахал руками. - Боже мой, а они не..? Лесли молчала, и тогда он начал медленно подбираться к ней. - Лесли, я должен знать. Не мучай меня. Они живы?
      - Бобби жив.
      - А Жанет?
      Лесли ответила не сразу.
      - Ее может спасти только чудо.
      - Я тебе не верю! Ты говоришь так специально, чтобы испугать меня. Нетвердо держась на ногах, он бросился к ней. - Ты всегда ненавидела меня, и вот теперь ты пытаешься отомстить мне!
      - Прекрати паясничать!
      - А я не паясничаю! - выкрикнул он. - И тебе все равно не удастся запугать меня. Я позову другого врача - настоящего специалиста. Я заплачу ему любые деньги - любые! Она не должна умереть! Я не позволю ей умереть!
      Его крик становился все громче, и Лесли дотронулась до кнопки звонка на стене. Когда в кабинет вошла медсестра, она устало указала ей на Тода.
      - Пойдемте со мной, сэр, - предложила ему девушка.
      - Никуда я не пойду! Я никуда не пойду, пока мне тут не скажут всей правды.
      - Я уже тебе все сказала, - тихо проговорила Лесли, - но ты не пожелал мне поверить.
      Еще мгновение он просто смотрел на нее, а затем лицо его исказилось, и он обхватил голову руками.
      - Это неправда - я не верю! Ты все врешь!
      Лесли отвернулась.
      - Сестра, уведите его отсюда.
      Поддерживая под руку, и слегка подталкивая, медсестра увела Тода из кабинета, а Лесли отправилась в палату к Жанет. Рядом с кроватью Жанет уже стоял доктор Грейнсфорд, и Лесли молча смотрела, как он заканчивает осмотр.
      - И каковы ее шансы?
      Грейнсфорд помедлил с ответом.
      - Я не могу вводить вас в заблуждение. Тем более, что вам это известно не хуже моего. - Он отвернулся. - Я сомневаюсь, что она доживет хотя бы до утра.
      Кровать Жанет была отгорожена ширмами, и теперь Лесли сидела посреди этого крохотного островка приглушенного света, не сводя глаз с сестры. Рано утром медсестра принесла ей чашку чая, и она залпом опрокинула ее в себя, как будто даже радуясь той боли, что обожгла ей горло.
      Уже начинало рассветать, когда к Жанет наконец вернулось сознание. Сначала она смотрела по сторонам не видящим взглядом, пока наконец ее глаза не остановились на склонившейся к ней Лесли.
      - Все хорошо, дорогая. Была авария, а теперь ты в больнице.
      - Бобби? Он... он ранен?
      - У него сломана нога, а так с ним все в порядке.
      - А ты - ты в этом уверена?
      - Клянусь. Только не надо волноваться. С Бобби и Тодом все в порядке.
      - Мне плевать на Тода... Бобби... Я не переживу, если он будет мучиться. Я...
      - Тише, дорогая. Не разговаривай. Тебе нельзя разговаривать.
      Жанет закрыла глаза и Лесли уже начала думать, что она, должно быть, опять потеряла сознание, но тут веки снова поднялись.
      - Должна сказать... Теперь уже все равно..., - лицо Жанет исказилось от боли. - Мне не долго осталось, Лесли... пообещай, что ты позаботишься о Бобби... больше у меня никого нет... Пообещай.
      - Ну конечно же, дорогая, - грустно согласилась Лесли. - А теперь, пожалуйста, не говори больше ничего.
      В рассветной полутьме было видно, как Жанет слегка взмахнула рукой.
      - Дай мне руку Лесли, мне страшно.
      Лесли нежно взяла холодную ладонь и прижала ее к своей щеке.
      - Не надо плакать, - прошептала Жанет. - Ты была права насчет Тода... Когда он расстроен, он пьет..., - она с трудом вздохнула. - Иногда он бил меня... и Бобби.
      - Почему же ты не ушла от него? - не выдержала Лесли, голос ее дрожа. - Вы могли бы жить вместе со мной.
      - Теперь уже поздно... незачем говорить... - Жанет становилось все труднее говорить. - Не бросай Бобби... моего сына...
      - Я всю жизнь буду заботиться о нем, - прошептала Лесли и тут же уткнулась лицом в покрывало. Ладонь, что она держала в своей руке слегка сжала ее пальцы, и тогда Лесли еще крепче сжала ее, как будто пытаясь передать ей хотя бы частичку своей собственной силы.
      - Ты обязательно поправишься, Жанет. Не сдавайся, дорогая. Ты должна бороться за жизнь - ради меня и Бобби. Ты нам нужна.
      В ответ - тишина, и тогда Лесли подняла голову. Губы сестры тронула чуть заметная улыбка, но взгляд уже невидящих глаз был остекленевшим и остановившимся, и тогда Лесли подалась слегка вперед и дрожащими руками осторожно опустила веки.
      И раньше много раз ей приходилось видеть, как умирают люди, но до сих пор она была не более, чем просто сторонним наблюдателем. Но это была Жанет, ее сестра, и сегодня впервые в жизни ей довелось в полной мере познать боль потери самого близкого и любимого человека.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      Первый более или менее связный разговор между Лесли и Тодом произошел на похоронах Жанет в Ливерпуле. Не взирая на протесты зятя, что она непременно должна остаться на ночь, Лесли была непреклонна в своей решимости вернуться в Лондон тем же вечером.
      - Полагаю, что для тебя просто невыносимо находиться со мной под одной крышей. Ты же считаешь, что это я убил Жанет.
      - Пожалуйста, Тод. Говорить и думать можно, что угодно, но ее уже не вернуть.
      Он устало отвернулся.
      - Никчемный я мужик. Никогда я им не был, и никогда не буду.
      - А теперь ты жалеешь себя!
      - Это все из-за меня! Она была лучше всех, такой жены как у меня, не было ни у кого, а я как последний дурак, не смог уберечь ее, и спохватился лишь когда было уже слишком поздно.
      - Хватит, Тод. Я больше не могу этого выносить. - Она взяла свою сумку и направилась к двери. - Бобби выпишут из больницы примерно через месяц. Тогда я привезу его обратно сюда и поживу несколько недель вместе с вами, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Как ты считаешь, наверное лучше будет нанять экономку, или может быть у тебя уже есть другие планы на этот счет?
      - Ты выбрала самое подходящее время для обсуждения планов на будущее, - с горечью сказал Тод.
      - Но должен же ты предпринять хоть что-нибудь.
      - Знаю я. Я все знаю. Я поговорю с одним из ребят на работе. Он вроде говорил что-то о своей кузине, которая возможно будем время от времени наведываться сюда и убирать в доме. Конечно, это не выход из положения, но этого по крайней мере хватит до тех пор, пока я не придумаю что-нибудь получше. Дай телеграму о вашем приезде, и я встречу вас на станции.
      - Не стоит беспокоиться. Мы приедем прямо сюда.
      Но когда Лесли вместе с Бобби наконец приехали в Ливерпуль, Тод встречал их на платформе. Шесть недель прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, и теперь он показался ей таким худым и неухоженным, что она даже ощутила приступ непревычной жалости к нему.
      - Я не ожидала, что ты придешь, Тод.
      - Я не мог не прийти. Да и некому больше вас встретить. Наклонившись, он провел рукой сыну по волосам. - Приходящей прислуги хватило ненадолго, и поэтому мне пришлось самому заниматься хозяйством.
      Это стало очевидным в ту же самую минуту, как они едва переступилп порог дома. Повсюду царил беспорядок и решительно на всем был заметен тонкий слой пыли. Кухонный стол был завален старыми газетыми и заставлен грязными тарелками, а в воздухе витал сладковатый душок гнилых фруктов. Бобби тоже немедленно отметил эту разницу, и его круглое личико капризно сморщилось.
      - Когда была мамочка, у нас такого не было.
      - Я знаю, дорогой, - быстро сказала Лесли. - Но скоро я все приберу, и здесь снова станет чисто и хорошо. А первым делом тебя нужно будет искупать и уложить в постель.
      - А можно я буду тебе помогать? Я совсем не устал.
      - Завтра, дорогой. Мы с тобой приехали издалека, и поэтому я хочу чтобы ты как следует отдохнул.
      Купая ребенка, и затем укладывая его в постель, Лесли не переставала думать о том, что Бобби теперь наверное сравнивает ее суетливые действия с тем, как уверенно управлялась со всем его мать. Он притих, полностью подчиняясь ей, и в своей бело-голубой пижамке он был очень похож на розовощекого мальчика из церковного хора, и неудержавшись, Лесли крепко-крепко прижала его к себе.
      - Сейчас придет папа и пожелает тебе спокойной ночи.
      - Он раньше никогда не приходил ко мне.
      - А теперь придет.
      - Это потому что мамочка умерла, да?
      Не ручаясь, что ей удастся ответить на этот вопрос, Лесли поспешила поскорее выйти из комнаты. Не смотря на свою полную зависимость от возрослых, дети необычайно прямолинейны в оценке обстоятельств, и это его замечание застало ее врасплох.
      Утерев катившиеся по щекам слезы, она вошла в гостиную.
      - Пойди сейчас к Бобби и пожелай ему спокойной ночи.
      - Я никогда раньше не делал этого, - ответил Тод, почти в точности повторяя слова сына. - Я не знаю, что ему сказать.
      - Ничего, это придет со временем. Просто поцелуй его, пожелай спокойной ночи и скажи, что ты очень рад тому, что он снова дома.
      Стремительно летели дни, сменяя один другой, и отпуск Лесли вдруг как-то незаметно подошел к концу. Бобби, казалось, считал само собой разумеющимся, что тетя останется с ним вместо мамы, и Лесли начинала задумываться о том, как он отреагирует на ее отъезд. Но ни один ребенок, пусть даже самый дорогой и любимый не мог заставить ее пренебречь своими обязательствами, и поэтому она предупредила Тода о том, что скоро ей придется уехать обратно в Лондон.
      - А ты не можешь устроиться в какую-нибудь из местных больниц?
      - Нет, - тут же возразила Лесли. - Но в любом случае, это ни к чему. Ты должен найти экономку. Не можешь же ты осталять Бобби на целый день одного.
      - В понедельник начинаются занятия в школе. Там он будет обедать, а потом сможет оставаться в игровой комнате, откуда я и буду забирать его в шесть часов.
      - А как же каникулы?
      - До каникул еще дожить надо. Но когда придет время, я позабочусь и об этом тоже.
      - А как же вечера?
      - А что в них такого особенного? Я вовсе не собираюсь каждый вечер нянчиться с ним, если ты хочешь спросить меня именно об этом! И ты не имеешь права упрекать меня за это - вон, сама-то, небось, в стороне норовишь остаться.
      - Я просто рассуждаю логически, - ответила Лесли. - Я и прежде ни на что не намекала, и сейчас не собираюсь искать скрытый смысл в чем бы то ни было. В данный момент ты считаешь, что мое пребывание здесь разом решит все проблемы, но это далеко не так.
      - Тебе хорошо об этом говорить, - усмехнулся Тод. - Это как будто оправдывает твое стремление облегчить себе жизнь. - Он направился к двери. - Я сейчас пойду и пожелаю малышу спокойной ночи, а потом выйду и куплю что-нибудь выпить. Ты не дожидайся меня, ложись спать.
      Позднее тем же вечером, уже лежа в постели, Лесли думала о том, что Тод в какой-то мере прав: она действительно хочет облегчить себе жизнь, собираясь вернуться обратно в Лондон. Вполне возможно, что в первое время, повинуясь благому порыву, Тод и в самом деле начнет проявлять неподдельную заботу о сыне, но вряд ли его хватит надолго. И что тогда? На этот случай возможное будущее Бобби представлялось ей яснее ясного: постепенная деградация некогда ухоженного домашнего мальчика до уровня запущенного уличного оболтуса. Лесли взбила подушку и вздохнула. Делать нечего, придется все-таки наверное согласиться с предложением Тода. По крайней мере, работая в Ливерпуле, у нее появится возможность самой присматривать за Бобби и выполнить тем самым обещание, данное Жанет.
      Лесли чувствовала, как ее начинает медленно одолевать беспокойный сон, когда внезапный шум заставил ее снова проснуться. Вздрогнув, она села в кровати и прислушалась. В прихожей послышались тяжелые шаги Тода, а затем стало слышно, как он поднимается по лестнице. Сначала он хлопнул дверью в ванной, и через некоторое время снова раздался грохот - пробираясь к себе в спальню Тод налетел на попавшийся у него на пути стул.
      Из комнаты Бобби послышался тихий плач, и Лесли тут же вскочила с кровати, накидывая на себя халат. После аварии мальчика мучили ночные кошмары, и он в ужасе просыпался от малейшего шума. Распахнув дверь своей комнаты, Лесли поспешила в детскую. Тод был уже там, его лицо побагровело от злости.
      - Перестань скулить! - орал он. - Что ты ревешь?
      - Ты меня разбудил, - плакал Бобби.
      - Ну так снова ложись спать. Я не собираюсь тайком вползать в собственный дом, только потому, что, видите ли, ты изволишь спать! - от этого крика Бобби заплакал еще громче, и тогда, выругавшись, Тод бросился к его кровати.
      Краем глаза Бобби увидел Лесли, и тогда он попытался выбраться из постели, но Тод грубо толкнул его.
      - Сиди здесь, когда с тобой разговаривает отец! Я заставлю тебя слушаться!
      - Я хочу к тете Лесли! - плакал Боби. - Я к тебе не хочу!
      Тод ударил сына по губам.
      - Ты как с отцом разговариваешь?! Мне следовало бы самому догадаться, что твоя тетка постарается настроить тебя против меня.
      - Уходи! - хныкал Бобби.
      Тод занес руку для новой пощечины, и тогда, не в силах сдержаться, Лесли бросилась к нему через всю комнату.
      - Не смей бить ребенка! - выкрикнула она.
      - Со своим сыном я буду делать все, что захочу! - Тод грубо схватил ее за плечи, и развернув, начал толкать к двери. - Я его отец и не позволю тебе учить его ненавидеть собственного отца.
      - Мне нет нужды учить его этому. Он сам все прекрасно видит! вырвавшись, она опять повернулась лицом к нему. - И не удивительно, что он боится тебя! Только вспомни, что случилось, когда ты напился в последний раз! Ты убил Жанет и...
      - Заткнись! - заорал Тод. - Ты не смеешь так со мной говорить. Возможно, ты умнее и образованнее своей сестры, но зато в тебе нет даже четвертой части той любви и доброты, на которые была способна она.
      - Очень жаль только, что ты не ценил этого при ее жизни! - крикнула ему в ответ Лесли. - Самую большую ошибку в своей жизни она сделала, когда вышла за тебя замуж.
      - Потому что не стала больше нянчиться с тобой. Конечно, маленькая сестричка осталась без присмотра. И всегда завидовала чужому счастью, потому что ее никто не любил. - Он снова схватил ее за плечи. - Я! Я буду любить тебя, если тебе этого так хочется!
      Он крепко прижался к ней губами, но тут, изо всех сил толкнув его и вырвавшись, Лесли бросилась к двери.
      - Тетя! - завизжал Бобби. - Не бросай меня!
      Лесли остановилась в нерешительности. Еще какое-то мгновение жалость боролась со страхом; но затем она снова вернулась к детской кроватке. Летели неуловимые секунды, а стоявшие над ребенком мужчина и женщина продолжали в упор смотреть друг на друга, и вот безумные светло-голубые глаза с покрасневшими веками отвели свой взгляд, и Тод, тяжело опустившись на кровать, обхватил голову руками.
      - Ну, давай! - забормотал он. - Скажи это. Говори.
      Лесли тронула Бобби за плечо.
      - Беги в мою комнату, дорогой. Я скоро приду к тебе.
      Мальчик с готовностью послушался, и лишь после того как за ним закрылась дверь детской, Лесли заговорила снова.
      - Еще раньше сегодня вечером я уже было приняла решение перевестись на работу в Ливерпуль, чтобы оставаться здесь на выходные и заходить иногда среди недели. Но теперь об этом не может быть и речи. Надеюсь, мне не стоит объяснять, почему.
      - Я никогда... этого больше никогда не повторится.
      - Потому что я не дам тебе больше такой возможности. Утром я уезжаю. Бобби я забираю с собой.
      - Я не отдам его тебе.
      - Только попробуй остановить меня. - Охвативший ее гнев оказался сильнее страха. - После того, что случилось здесь сегодня вечером, я даже собаку не доверила бы твоему попечению - не говоря уже о ребенке! Жанет предупреждала меня на твой счет, в ту ночь, перед смертью, и теперь я сама смогла во всем убедиться. Я...
      - Ты о чем? - прервал ее на полуслове Тод. - Ты же говорила, что Жанет умерла, не приходя в сознание.
      - Потому что жалела твои чувства. Но теперь уже ничто не удержит меня от того, чтобы сказать тебе об этом сейчас. Она говорила мне, что ты пьяница и бабник, и что она никогда не могла доверить тебе Бобби. После сегодняшнего я вполне понимаю, почему. Ты слабак и неудачник, а поднять руку ты можешь только на тех, кто слабее тебя!
      - Да пошла ты со своими нотациями!.. - огрызнулся Тод. - Или может быть тебя совесть мучает оттого, что ты хочешь украсть у меня сына?
      - Я его не краду. Я его увожу для его же собственного благополучия и твоего тоже. Потому что в следующий раз, напившись и подняв на него руку, ты запросто можешь оказаться в тюрьме! Я не знаю, что заставляет тебя пить, и, честно говоря, меня это волнует меньше всего - но я не позволю тебе искалечить жизнь Бобби из-за этого.
      - И ты безустанно печешься об этом, да? Бобби!
      - Он мой племянник.
      - Но он и мой сын! Я не собираюсь делить его ни с кем. Если ты сейчас его увезешь, то и оставляй его себе!
      - Как ты можешь так говорить? Ведь даже у такого чудовища как ты должны же быть хоть какие-то чувства.
      - Удивительно, что ты вообще вспомнила об этом.
      Лесли тяжело вздохнула.
      - Может быть хватит взаимных обвинений? По-моему, мы оба и так уже наговорили намного больше, чем это было задумано с самого начала.
      - Да уж! - Тод направился к двери, и уже у самого порога обернулся, лицо его было бледным и блестело от пота. - Вообще-то я не такая уж сволочь, как ты думаешь. В моей жизни наступила полоса неудач, и я не смог справиться с собой. Жанет еще как-то пыталась помочь мне, но она была слишком слабой - и слишком нервной... - он провел рукой по глазам. - И не такое уж я чудовище, как тебе кажется.
      Лесли ничего не ответила, и тогда он прислонился к дверному косяку.
      - Наверное и вправду всем будет лучше, если ты возьмешь Бобби к себе. Там ему будет лучше, чем со мной. Я буду тебе присылать деньги на него... сколько смогу.
      - Спасибо, - тихо сказала она, отводя глаза.
      На следующий день они с Бобби вернулись в Лондон.
      - А я правда буду жить у тебя? - обеспокоенно спросил Бобби, когда поезд отошел от станции.
      - Да, дорогой.
      - Ты ведь не сдашь меня в обратно больницу, правда?
      Лесли грустно улыбнулась.
      - Нет, конечно. Ведь я уже говорила тебе, что мы будем жить на верхнем этаже. Помнишь, где я живу? Ты приезжал ко мне, когда..., - тут она нерешительно замолчала, а потом торопливо заговорила, - А потом еще нужно будет посмотреть, в какую школу тебя определить.
      Бобби тем временем стал смотреть в окно, и Лесли замолчала. Все будет совсем не так просто, как ей того хотелось бы; руководство больницы ни за что не разрешит ей поселить у себя в комнате маленького мальчика. И кто будет присматривать за ним? У Лесли не было расписанного строго по часам графика дежурств, и выходит, на какое-то время Бобби будет предоставлен сам себе. "Вот приеду домой, и надо будет сразу же позвонить Марте Робертс, думала она про себя. - Уж она-то сможет подсказать мне хоть какое-нибудь решение."
      Но никому звонить Лесли не пришлось. Она только-только успела уложить Бобби спать, как в дверь позвонили. Это была сама Марта. За все время учебы Лесли они продолжали поддерживать отношения, и сугубо практический взгляд Марты на многие вещи и до этого уже не раз помогал Лесли находить выход из затруднительных положений. Но еще никогда Лесли не нуждалась в ее совете, как сейчас.
      - Мне уже сообщили, что ты вернулась вместе с Бобби, - сказала она.
      Лесли улыбнулась в ответ.
      - А я уж совсем было позабыла о том, что у нас в больнице все знают все!
      - Так что же все-таки случилось?
      Лесли коротко рассказала ей обо всем, и выслушав ее рассказ, Марта лишь покачала головой.
      - Тебе не разрешат держать здесь ребенка.
      - Я сниму квартиру.
      - Это с твоей-то зарплатой? - Наступила короткая пауза, после которой Марта вдруг спросила. - Может быть у меня поживете, а?
      - Нет, спасибо. Очень любезно с твоей стороны предложить мне это, но...
      - Да никакая это не любезность. Это эгоизм чистой воды. У меня дом в Челси, а из жильцов только я да и экономка - вот мы и торчим в нем на пару, перекатываемся, как две горошины в стручке.
      Лесли натужно сглотнула подступивший к горлу ком.
      - Я даже не знаю, что сказать. Я... я...
      - Тогда не говори ничего. Будем считать, что мы договорились. Вообще-то ты окажешь мне большую услугу, если вы переберетесь ко мне - так все веселее, чем одной.
      - Ты так добра ко мне, - не выдержала Лесли, принимаясь нашаривать носовой платок. - Глупо сейчас плакать, но я ничего не могу поделать с собой. Я так волновалась.
      - И не удивительно. В конце концов ты молодая женщина, и тебе не стоит обременять себя ребенком. Тем более, что ты можешь привыкнуть к нему, и что тогда? Или ты в самом деле уверена, что его отец не захочет потом забрать его назад?
      - Я не знаю, и сейчас мне это все равно. Бобби со мной, а это главное.
      Очень скоро, намного раньше, чем на это расчитывала Лесли, они поселились в большом доме в Челси. Бобби был беззаботным маленьки мальчиком, и быстро привыкнув к немножко резковатой в общении Марте, он зачастую не слушался и ее тоже, озорничая в ее присутствии, как это иногда случалось и при Лесли. Он был таким, каким должен быть ребенок общительным, любознательным и ласковым, и Лесли с таким волнением опекала его, что Пат, как-то раз зашедшая на ужин, даже упрекнула ее.
      - Ты закомплексуешь парня, если не прекратишь так его баловать.
      - Я ничего не могу с собой поделать. - Лесли взглянула на Марту, которая только что вошла в комнату, держа в руках салатницу. - А тебе не кажется, что Бобби сегодня какой-то квелый?
      - Да, немножко бледный, - согласилась Марта. - Я сегодня утром подумала, что нужно будет показать его доктору Райе.
      Пат усмехнулась.
      - В этом доме вас двое врачей, и все равно вам надо приглашать еще кого-то! - она положила себе на тарелку немного капусты. - Кстати, как там дела у твоего дружка? Или может быть он все еще упорно хранит свой обет молчания?
      Лесли улыбнулась.
      - Год еще не кончился. А он говорил, что напишет мне только через год.
      - Держу пари, что у этого слабака все равно ничего не выйдет.
      - Ну вот, началось, - безмятежно проговорила Лесли. - Враг номер один!
      - Ну надо же, никак вы решили поспорить из-за мужчины?! - сказала Марта.
      - Это все насчет Ричарда. Пат невзлюбила его, и теперь она неустанно твердит мне об этом!
      - Похоже на безответную любовь, - заметила Марта.
      Лесли усмехнулась, обращаясь к Пат.
      - Ну и как это тебе? Миляга Ричард в роли мужа?
      - Даже если он будет последним мужиком на земле. Бобби, вот какой парень мне нужен - только бы вы двое перестали так сходить с ума из-за него.
      - Мы не сходим с ума, - серьезно сказала Лесли. - Он действительно слишком бледен.
      - Ну тогда сведите его к доктору Райе, и пусть он поскорее развеет все ваши сомнения.
      И как будто в доказательство того, что они должны обратить внимание на здоровье Бобби, на следующее утро у него поднялась температура, и его пришлось оставить в постели на целый день. Лесли очень тревожило то, что температура продержалась и всю последующую неделю, хотя кроме нее, никаких других симптомов не было, и в конце концов, хоть у Бобби все еще был легкий жар, она повела его к педиатру в больницу Святой Катерины.
      Задав для начала Лесли множество обычных в таких случаях вопросов, доктор Райе отвел Бобби в соседнюю комнату для осмотра, и Лесли показалось, что прошла целая вечность, прежде, чем врач вышел оттуда.
      - Я сказал, чтобы мальчик подождал в приемной, - сказал он, тронув Лесли за руку. - Вы правильно сделали, что привели его ко мне.
      Лесли показалось, что волосы у нее на голове становятся дыбом.
      - Что с ним?
      - Да не пугайтесь вы так, - быстро ответил доктор Райе. - Это не смертельно. Но ему потребуется лечение и уход. У него определенно слабая грудь.
      - Вы же не хотите сказать, что это туберкулез?
      - Конечно, ничего такого. Всего полгода при подходящем климате, и с ним все опять будет в порядке.
      Лесли невольно взглянула в окно, за которым даже погожим сентябрьским днем в воздухе висело облако смога.
      - Если хотите, я постараюсь устроить его в наш санаторий, - предложил Райе, - хотя в идеале его хорошо было бы отправить в Швейцарию или Австрию. Я запишу его, если желаете, хотя ждать придется довольно долго.
      - Как долго?
      - Полгода - а возможно и дольше.
      - Значит, всю зиму ему придется пробыть в Англии. Но должен же быть еще какой-то выход!
      - Только если вы заплатите за него - а это очень дорого.
      - Ну тогда я постараюсь придумать что-нибудь еще. - Она протянула руку. - Вы нам очень помогли, доктор Райе. Большое спасибо.
      - Не за что. Так мне записать вашего мальчика?
      - Да, пожайлуста. А если я изыщу возможность отправить его туда раньше, я обязательно сообщу вам об этом.
      - Хорошо.
      Как только Марта узнала о заключении, сделанном педиатром, она немедленно предложила Лесли одолжить денег.
      - Нет, я не могу взять эти деньги! - твердо сказала Лесли. - Потому что вернуть такой долг мне удалось бы не раньше, чем через несколько лет.
      - А отец мальчика?
      - То, что он не успевает пропить, тут же проматывается вместе со шлюхами! Нет, нужно искать другой выход.
      Но как Лесли ни думала, ей все равно никак не удавалось подыскать подходящего решения. Недели проходили одна за другой, пока наконец в начале ноября сам доктор Райе позвонил ей, пригласив зайти к себе.
      - Боюсь, что порадовать мне вас пока нечем, - сказал он, окончательно разбивая ее надежды, на то, может быть ему каким-то образом все-таки удалось пристроить его в клиннику, - но зато у меня есть кое-что еще, что, как мне кажется, могло бы вас заинтересовать. Один мой друг сейчас руководит клиникой в Аросе, и как раз сейчас ему необходим ассистент, который - подождите, я сейчас прочитаю вам, что он пишет. - Райе достал письмо и развернул его. - Так, где это было? А, вот это место. - Отыскав нужное место, он прочитал вслух: - Это отнюдь не увеселительная прогулка на зимний курорт, и если ты знаком с кем-либо, кто не возражает против жизни в деревне, куда стекаются толпы туристов зимой, и где тихо и пустынно летом, то, будь добр, дай этому человеку мой адрес и пусть он напишет мне. Разумеется, мне придется дать объявление о своей вакансии, но я все же предпочел бы личную рекомендацию. Здесь имеются все условия для проживания семейной пары, можно с ребенком, я не стану возражать.
      Доктор Райе отложил письмо.
      - Ну, и что вы думаете по этому поводу?
      - А справлюсь ли я? Я хочу сказать - я ведь никогда не проходила специализации по заболеваниям грудной клетки.
      - Не думаю, что это столь уж важно, иначе он обязательно упомянул бы об этом в своем письме. В любом случае, если вы напишете туда, хуже не будет.
      - Очень хорошо. Если вы дадите мне адрес, то я немедленно напишу.
      - Моя секретарь напечатает его для вас, - он ненадолго вышел из кабинета в приемную и вернулся с небольшим листочком, который Лесли тут же положила в сумочку.
      - Не знаю даже как и благодарить вас.
      Он улыбнулся.
      - Я надеюсь, вам удастся получить эту работу.
      В автобусе по пути домой Лесли принялась мысленно сочинять письмо, которое она собиралась написать. "Уважаемый доктор - или уважаемый герр доктор?" Она вынула из сумочки листок с адресом и взглянула на имя. Ее бросило в дрожь, а машинописные буквы начали сливаться и поплыли перед глазами, а потом каждая из них снова заняла свое место, чтобы из них сложилось имя того, человека, на которого она возлагала такие надежды, связанные с дальнейшим лечением Бобби.
      Филип Редвуд! И почему только по иронии судьбы изо всех врачей мира именно он оказался тем самым человеком, что стоял теперь во главе той самой клиники. И о том, чтобы обращаться к нему с просьбой о вакансии не могло быть никакой речи. До концо своих дней не забудет она те обидные реплики, что отпускал он по адресу женщин-врачей, и теперь Лесли была не менее удивлена тем, что доктор Райе посоветовал ей обратиться к нему. Ведь ему-то уж наверняка наверное было известно обо всех этих предубеждениях Редвуда? С тяжелым сердцем она снова сложила отпечатанный на машинке листок и сунула его обратно в сумку.
      Когда Марта узнала об отказе Лесли написать Филипу Редвуду, она пришла в ужас.
      - Я уверена, что он не откажет тебе только из-за того что ты женщина. Ведь те его слова были сказаны несколько лет назад - да еще к тому же он был зол на жену!
      - Она к этому не имела никакого отношения. Не может быть, чтобы ты забыла, что разговор шел о тебе!
      - Он был удручен тем, что больной умер, и винил во всем меня, - тихо сказала Марта. - Возможно он и был прав тогда. С тех самых пор мне так и не удалось отделаться от чувства вины. Но все мы небезгрешны - даже врачи.
      - Принимая во внимание и то, что потом он еще пытался способствовать твоему увольнению из этой больницы...
      - Филип Редвуд не имел к этому никакого отношения. Это все сэр Лайонель. Но в любом случае, попечительский совет не согласился с ним, и я осталась на своем месте. Так что не поднимай шума из-за ничего.
      - Как ты можешь так спокойно говорить об этом? - изумленно воскликнула Лесли.
      Марта улыбнулась.
      - Прошу извинить меня за банальность - но время лучший лекарь. А теперь послушайся моего совета и напиши Филипу Редвуду письмо.
      - Это пустая трата времени. Стоит ему лишь узнать, кто я такая, и он прогонит меня взашей.
      - Ты что, думаешь он запомнил тебя?
      - Ничего я не думаю. Я хотела сказать, что я женщина.
      - Ну знаешь ли, Лесли! - Марта не смогла скрыть своего раздражения. Я уверена, что ты все очень сильно преувеличиваешь.
      - Ничего я не преувеличиваю.
      - Но в таком случае хотя бы попытай счастья. И ради всего святого, девочка, подумай о Бобби!
      Тяжело вздохнув, Лесли подошла к письменному столу и села за него. В своем письме она кратко описала свою квалификацию, и прибавив к этому еще небольшое послание, обращенное лично к Филипу Редвуду, поставила под ним свою подпись: "Лесли Форрест".
      Затем, не давая себе времени на то, чтобы передумать, она вложила свое письмо в конверт, и надев пальто, поспешила на выйти на улицу.
      "Ну вот и все, дело сделано, - подумала она, опуская свой конверт в почтовый ящик. - Могу представить себе, что он мне отпишет в ответ!"
      * * *
      Но к большому удивлению Лесли ответное письмо Филипа Редвуда было теплым и очень дружелюбным.
      "Я уверен, вы понимаете, - писал он, - что это работа не из легких. Но если вы и в самом деле согласны на эту вакансию, то я был бы очень признателен вам, если бы вы смогли как можно скорее приехать сюда. Возможно, будет лучше, если вы телеграммой заранее известите меня о дате своего приезда.
      Кстати, вам не стоит беспокоиться о вашем племяннике; здесь для него будут созданы все условия. Наша экономка будет только рада взять его под свою опеку, пока он не окрепнет настолько, чтобы посещать школу в деревне."
      От охватившего ее восторга, Лесли была не в состоянии выговорить ни слова.
      - Ты оказалась права! - воскликнула она наконец, протягивая письмо Марте. - Теперь мне остается надеяться лишь на то, что в нашей больнице согласятся прервать контракт со мной.
      - Если ты объяснишь им все о Бобби, то я уверена, они не станут возражать.
      И снова Марта оказалась права, и уже к концу месяца Лессли была готова отправится в Швейцарию. Тод не стал препятствовать ей в этом, дав согласие на то, чтобы его сын выехал из страны, и даже прислал чек на пятьдесят фунтов.
      - Этого хватит только на билет, - писал он в письме, - но это все, что я могу дать. Я потерял свою прежнюю работу, и теперь пытаюсь начать собственное дело.
      - И флаг ему в руки, - заметила Пат. Она пришла, чтобы попрощаться с Лесли и теперь сидела в спальне, угрюмо глядя на чемоданы. - А здесь станет так скучно без тебя...
      - Но я же уезжаю не на веки вечные. К тому же ты всегда сможешь приехать туда в отпуск, - ответила Лесли. - И если уж об этом зашел разговор, то судя по тому как ты выглядишь последнее время, тебе необходимо отдохнуть.
      - Точно.
      - Ну тогда почему бы тебе не приехать на пару недель в Аросу?
      - А действительно, почему бы и нет? Я подумаю, и обязательно сообщу тебе об этом.
      - Так не забудь. После нескольких месяцев там, мне наверняка захочется оказаться в женской компании, чтобы не было уж слишком тоскливо!
      Хоть Лесли и говорила тогда в шутку, более серьзено она задумалась об этом вечером того же дня, уже лежа в постели. Должно быть Дебора Редвуд будет единственной, кроме нее, англичанкой во всей клиннике, и Лесли даже не допускала мысли о том, чтобы наладить хотя бы некоторое подобие дружеских отношений с той невозмутимой, своенравной девицей, с которой ей довелось познакомиться шесть лет назад. Она не могла себе представить, каким образом Дебора согласилась жить там, где веселая курортная жизнь и развлечения бывали доступны лишь на протяжении каких-нибудь трех месяцев в году. И вот так, все еще думая о красавице-жене Филипа Редвуда, она заснула, твердо решив для себя, что по крайней мере у нее, почти все свободное от сна время будет занято работой.
      На следующий день рано утром они с Бобби вылетели в Цюрих. Полет прошел нормально, без приключений, хотя затем им пришлось мчаться на вокзал, находившийся на другом конце города, чтобы успеть на поезд, на котором предстояло добраться до Кура*, станции у подножия Альп, откуда брали свое начало дороги, ведущие ко множеству лыжных курортов, находившихся высоко в горах.
      В Куре они пересели на другой поезд, который повез их еще дальше в Альпы, и по мере того, как пути пролегали все выше и выше в горах, зеленая растительность продолжала исчезать под покрывавшим землю и становящимся все глубже покровом снега. Проложенная здесь железная дорога казалась чудом инженерной мысли, и в тех местах, где не представлялось возможным проложить пути через вершины, в горах были проделаны длинные туннели. Поезд жался к горному склону, и с левой стороны в окно вагона были видны лишь отвесные каменные стены, поднимавшиеся высоко к небу, в то время как за противоположным окном открывался вид на глубокую пропасть.
      Когда они прибыли наконец в Аросу, на землю уже начинали спускаться сумерки. Пассажиры высыпали из поезда, и веселая разноголосица звонко отдавалась эхом в морозном воздухе. За станцией стояли ряды выкрашенных в яркие цвета саней, и лошади, фыркая, потряхивали гривами, отчего колокольчики на сбруе начинали мелодично звенеть.
      Лесли выжидающе огляделась по сторонам. Она заранее послала мистеру Редвуду телеграмму, указав в ней время своего приезда, и теперь размышляла над тем, поручал ли он кому-либо встретить ее. Толпы туристов на платформе быстро поредели, и очень скоро они с Бобби остались здесь в полном одиночестве, стоя рядом с локомотивом, готовящимся вот-вот пуститься в обратный путь, в Кур.
      - А чего мы ждем? - спросил Бобби. - Я замерз. - Он притоптывал ногами на снегу, и Лесли посмотрела на его раскрасневшееся от холода лицо.
      - Я думала, что нас здесь кто-нибудь встретит. Мы подождем еще немного, и если никто так и не придет, то тогда сами сядем в сани и поедем в клинику.
      К тому времени уже совсем стемнело, и в деревне зажглись фонари; у каждого домика был свой фонарь, и издалека она казались светлячками, взбирающимися вверх по склону. На небольшой площади перед станцией был припаркован небольшой автофургон, и Лесли подошла поближе, чтобы заглянуть внутрь. В машине никого не было, но на полу она заметила сложенные носилки. Это наверняка больничная машина, но только куда запропастился водитель?
      - Потопчись немного, Бобби, только не стой на месте. Так ты быстрее согреешься. А я пойду поищу водителя.
      Она повернула обратно к станции, пригибаясь под порывами ледяного ветра и при входе на платформу столкнулась с крепкого телосложения человеком, оттуда выходящим.
      - Извините, - заикаясь проговорила Лесли. - Я нечаянно.
      - На поезд? Тогда schnell, schnell! 1) Он скоро уходит.
      - Нет, я не на поезд. Я только что приехала сюда на нем. - Она оглянулась на стоящую на площади машину, а затем снова обратилась к собеседнику. - А вы случайно не знаете, эта машина не из клиники?
      _______________________________
      1) Быстро, быстро (нем.). (Здесь и далее примеч. перев.)
      - Из клиники.
      - А водителя вы случайно не видели?
      - Это я.
      - Слава богу! А то мы с племянником прождали вас здесь целую вечность.
      - Liebe Gott, 1) так это вы и есть доктор Форрест?
      - Да, это я.
      Вне всякого сомнения шофер был крайне удивлен этим обстоятельством, но он не произнес ни слова все то время, пока вел своих пассажиров к машине, а потом еще помог им расположиться на заднем сидении. Затем он занял место за рулем, звякнули цепи, и автомобиль покатился по узкой деревенской улочке. Вся дорога была занесена снегом, кое-где встречались ледяные бугорки, выступавшие из-под снега на манер небольших холмиков, и наезжая на них колесами, машина угрожающе кренилась набок. Было слишком темно, чтобы разобрать что-нибудь за окном, хотя бегущая впереди дорожка от падающего на снег света фар подсказывала, когда лучше свернуть немного в сторону. Шедшая в гору улица закончилась, и автомобиль выехал на плато, где дорога поворачивала налево, и откуда Лесли становился виден большой отель, название которого яврко сверкало огнями в темноте.
      - Вон там находится каток и малышовые спуски, - бросил через плечо водитель.
      - Вы имеете в виду, для детей, да?
      Он рассмеялся в ответ.
      - Ach, нет, для новичков, которые не умеют толком стоять на лыжах!
      Машина въехала под деревянную арку, на которой была выведена надпись в одно слово: "КЛИНИКА". Лесли нервно стиснула зубы, беспокоясь за собственную безопасность, заметив, что подъездная дорога шла дальше под уклон, но водитель как ни в чем не бывало продолжал все так же быстро вести машину, и вскоре затормозил перед ступеньками крыльца.
      - Идите в дом, фройляйн доктор. Я позабочусь о вашем багаже.
      Держа Бобби за руку, Лесли вошла в холл, и еще не успела как следует оглядеться, стоя на белых ступеньках белой лестницы, в окружении белых стен и яркого света, как к ней вышла медсестра.
      - Guten abend.2)
      - Sprechen Sie Englisch? 3) - запинаясь, Лесли с трудом подбирала слова.
      - Bestimmt! 4) - улыбнулась ей медсестра. - И вы хотели бы видеть...?
      - Мистера Редвуда. - Тут Бобби закашлялся, и медсестра, взглянув на него, улыбнулась.
      - Ach so? Fursie junge? Fa. Fa. 5)
      ___________________________
      1) Боже мой (нем.).
      2) Добрый вечер (нем.).
      3) Вы говорите по-английски? (нем.)
      4) Определенно (нем).
      5) Вот как? Для тебя, мальчик? (нем.).
      Она подошла к небольшому столику и нажала кнопку звонка. Через мгновение в комнату вошла еще одна медсестра, после чего последовал быстрый диалог по-немецки, из которого Лесли, чье знание языка было очень ограничено, совсем ничего не поняла. Кончилось все тем, что вторая медсестра, взяла Бобби за руку, собираясь его увести его с собой.
      - Куда вы его ведете?
      - В badzimmer 1). Но не беспокойтесь, вы еще сможете увидеться с ним до того, как он ляжет спать.
      - Но это должно быть какая-то ошибка, - быстро проговорила Лесли. Бобби не пациент. Он мой племянник. А я доктор Форрест.
      Медсестры в замешательстве переглянулись между собой. Затем одна из них, старшая по возрасту, выступила вперед.
      - Entschuldigen Sie mir bitte. 2) Мы действительно ошиблись. Я немедленно провожу вас к герр Редвуду - он вас ждет. Может быть мальчику лучше остаться здесь? Сестра Гретхен даст ему теплого молока.
      - Большое вам спасибо, это очень любезно с вашей стороны. Нагнувшись, Лесли поцеловала Бобби. - Я скоро вернусь, дорогой.
      Выпрямившись, она поспешила вслед за медсестрой, которая тем временем уже успела дойти до половины коридора, в самом конце которого они поднялись вверх еще на один пролет, и открыв дверь, оказались в апартаментах Редвуда. Отделка и украшение помещений здесь, как и во всей клиннике, было неброским и ненавязчивым, но только по сравнению с английским домом, мебели здесь было меньше.
      Медсестра сделал ей знак подождать.
      - Я скажу герр доктору, что вы здесь.
      Она куда-то ушла, а Лесли подошла к окну и раздвинула портьеры. На улицее царила непроглядная тьма, и блики, отбрасываемые на стекло светом ламп не позволяли ничего разглядеть в такой темноте. Тогда Лесли снова задвинула шторы, и обернулась, чтобы оглядеться в комнате, при этом неловко роняя перчатки. Она наклонилась, чтобы поднять их с пола, и вновь выпрямилась, оказываясь лицом к лицу с самим Филипом Редвудом.
      Эти годы совсем не изменили его, если не считать седины, появившейся у висков. Он по-прежнему оставался высок и темноволос, таким, каким она запомнила его, и глаза его были все того же чистого серого цвета, и как будто даже загар на лице был в точности таким же, как тогда, несколько лет назад.
      - Пройдемте ко мне в кабинет, прошу вас. - Тон его был столь холоден, что Лесли уже было подумала, а не узнал ли он ее. Но ничем не обнаруживания подобного знакомства, он проводил ее в другую комнату, оказавшуюся больше первой.
      - Присаживайтесь, - сказал он, указывая на стул, стоявший у него перед столом.
      _______________________________
      1) В ванную (нем.).
      2) Извините, пожалуйста. (нем.).
      Лесли покорно села и смотрела на то, как он принялся перебирать стопку писем, и наконец вытащил из него листки, которые она немедленно узнала - это было ее письмо. Редвуд быстро перебрал странички, а затем недовольно бросил их к себе на стол.
      - На что вы расчитывали, решив заполучить это место обманным путем?
      - Я вас не понимаю.
      - Жаль, а мне казалось, что я достаточно ясно выразился. Почему вы с самого начала скрыли от меня то, что вы женщина? Райе очень ххорошо знал о том, что я подыскивал на эту должность врача-мужчину.
      - Но я ничего не скрывала... вы должны были узнать об этом.
      - Каким образом? - он снова взял в руки ее письмо. - Не будете ли вы столь любезны и не подскажете ли мне, откуда по-вашему я это должен был узнать? Вы ни слова не упомянули об этом.
      - А мое имя. Я подписала письмо своим полным именем.
      - И с каких же это пор Лесли стало женским именем?
      - А вы не поленитесь, обратитесь в "Сомерсет Хауз", и там обязательно удовлетворят ваше любопытство!
      - А вот грубить незачем.
      - Это уж точно!
      Редвуд слегка покраснел.
      - Прошу прощения. Просто для меня это оказалось такой неожиданность. Мне никогда и в голову прийти не могло, что вы окажетесь женщиной.
      - Боюсь, что я не в силах изменить свой пол.
      - Но зато мне вполне под силу найти себе другого врача на этом место.
      Услышав об этом, Лесли даже слегка подалась вперед.
      - Но вы не можете просто так взять и отправить меня обратно - я ведь только что приехала!
      - Весьма сожалею. Я возмещу вам расходы на дорогу, и вы сможете уехать уже завтра.
      - Но мне некуда ехать. У меня больше нет работы.
      - Я выплачу вам зарплату за три месяца.
      - Но вы не можете уволить меня просто так, не имея на это причины. Я буду жаловаться в Б.М.А. 1)
      - Их юрисдикция не распространяется на эту клинику.
      Лесли от досады закусила губу и тут же постаралась хоть как-то исправить положение.
      - А как же мой племянник? Для него очень важно остаться в Швейцарии.
      В какой-то момент у него был действительно растроенный вид.
      - Я очень сожалею, что так вышло, но как я уже сказал вам раньше, ошибка произошла не по моей вине.
      Осознав всю бесплодность дальнейшего разговора, Лесли поднялась.
      - Тогда, если вы покажете мне, где находится моя комната...
      _______________________________
      1) Британская медицинская ассоциация.
      - Разумеется.
      Они снова вышли в коридор. Там Редвуд подошел к секретарскому столу и что-то сказал сидевшей за ним медсестре, а затем, мельком взглянув на маленького мальчика, сидевшего на стуле в углу, удалился.
      При виде племянника, у Лесли сжалось сердце. Он сидел на стуле, не доставая ногами до пола, сонно моргал глазами и казался таким маленьким и беззащитным.
      - Тетя, а можно я сейчас лягу спать?
      - Конечно, дорогой. - У Лесли не хватило духу добавить к этому еще что-нибудь, и она просто крепко сжимала его руку в своей, пока они шли за медсестрой, направляясь к лифту. Лифт остановился на последнем этаже, и тогда все они вышли и прошли из конца в конец другого длиннющего коридора, где и находились квартиры для врачей.
      - В конце коридора на каждом этаже расположено жилые комнаты для медицинского персонала, - объяснила девушка.
      - А сколько здесь всего работает врачей?
      - Кроме герр Редвуда, еще двое. Один из них англичанин, но до этого он некоторое время проработал в Цюрихе. А квартира еще одного нашего врача находится на другом этаже. В дальнем конце здания - днем вы сможете увидеть это из своего окна - живут медсестры, а еще дальше находятся лаборатория и кухня.
      - Такое большое хозяйство.
      - Настоящая больница в миниатюре, - с гордостью сказала девушка. Первое время вы еще станете путаться в коридорах, но потом быстро привыкнете.
      Лесли не стала разубеждать ее, что это будет именно так, и теперь она с кроткой улыбкой обозревала квартиру, в которую они только что вошли. В гостиной стояли два кресла, широкий диван и стол с откидной крышкой, и еще спальня с двумя кроватями и яркой расцветки коврами на натертом до блеска полу. Все это выглядело очень уютно, совсем по-домашнему.
      - Фройляйн доктор, может быть мне прислать вам кого-нибудь, кто помог бы вам распаковать вещи?
      - Нет, спасибо.
      Пройдя в гостиную, медсестра отодвинула в сторону небольшую ширму, за которой стояла небольшая газовая плитка, а также были разложены ножи и расставлена фарфоровая посуда.
      - Это на тот случай, что может быть вам как-нибудь захочется перекусить, - объяснила она, - а так, еду нам всем приносят из кухни. Когда у вас появится время пройтись по магазинам, вы сможете варить здесь себе свой собственный кофе или шоколад. А сегодня я скажу, чтобы вам это все принесли сюда.
      - Большое вам спасибо. Я сейчас же выкупаю Бобби и уложу его спать.
      Лесли быстро подготовила племянника ко сну, а потом, уставшая и разочарованная, она сама приняла горячую ванну, после которой, переодевшись в домашний халат с цветочных рисунком, расположилась перед электрическим камином в гостинной. Ровно в семь часов принесли ужин, и она тут же потянулась к кофе.
      Раздумья Лесли были неожиданно прерваны раздавшимся из спальни детским плачем, и бросившись туда она увидела, что Бобби, тяжело дыша, лежал в своей кровати, а его светлые волосы и рубашка пижамы были мокрыми от пота. Торопливо порывшись в чемодане, она достала новую рубашку и принялась переодевать мальчика, который непонимающе глядя на нее, бормотал что-то о путешествии.
      - Не надо, ничего больше не говори, - увещевала его Лесли. - Уже очень поздно.
      Бобби замолчал, но когда она повернулась, чтобы уйти, он сел в своей кровати.
      - Не уходи, тетя. У меня спинка болит.
      Лесли тут же оказалась рядом.
      - Где, дорогой?
      - Везде.
      - Все время?
      - Когда я дышу. - Он испуганно глядел на нее широко распахнутыми глазами. - Я заболел?
      - Ты простудился. Я сейчас спущусь вниз и принесу тебе лекарств.
      Она вышла в гостинную, и сняв трубку телефона местной связи, попросила секретаря, где можно взять антибиотики.
      - У моего племянника поднялась температура, и мне хотелось бы дать ему лекарство.
      - Я немедленно свяжусь с нашей аптекой.
      Опустив трубку обратно на рычаг, Лесли вернулась в спальню.
      Медленно тянулись минуты, а Бобби дышал все тяжелее. Румянец у него на щеках стал неестественно густым. Иногда ребенок начинал стонать, и тогда Лесли начинала успокаивать его, подумывая о том, а не стоит ли ей самой спуститься вниз, в аптеку при клинике.
      Внезапно раздался стук в дверь, и она поспешила открыть. На пороге стоял сам Филип Редвуд.
      - Мне сообщили, что ваш племянник заболел, - тихо сказал он, - вот я и подумал, что будет лучше, если я сам зайду к вам.
      - Вам вовсе незачем беспокоиться. Я и сама смогу позаботиться о нем.
      - Я в этом не сомневаюсь. Но в то же время он находится на территории вверенной мне клиники, а значит я тоже в какой-то мере несу ответственность за него. - С этими словами он прошел мимо Лесли и склонился над кроватью.
      Почувствовав прикосновение сильных рук, Бобби пошевелился.
      - Уходи, - захныкал он. - Уходи! Я хочу к мамочке. Грузовик! Папочка, вон грузовик! Смотри, папочка! Грузовик.., - его голос сорвался на визг, и он беспомощно откинулся на подушки.
      Редвуд вопросительно взглянул на Лесли, и она провела языком по пересохшим губам.
      - Это он об аварии - она случилась несколько месяцев назад. Его мать - моя сестра - погибла, и он тоже тогда был в машине вместе с ней.
      - Он пострадал?
      - Перелом ноги и ребер. С тех пор он и начал подкашливать.
      Не говоря больше ни слова, Редвуд отступил в сторону.
      - Будет лучше если вы сейчас дадите ему тетрациклин. Я не думаю, что это нечто серьезное. Просто переохлаждение и переутомление. Сколько ему лет?
      - Девять.
      - Довольно худенький мальчик, вам так не кажется?
      - Мне кажется, он все еще очень скучает без матери - хотя никогда не говорит о ней. А тут и не знаешь, что делать - говорить ли мне с ним об этом, нет ли... - слезы задрожали у нее на ресницах, и она тут же сморгнула их. - Если вы объясните мне, как пройти в вашу аптеку, мистер Редвуд, то я схожу туда сама.
      - Вам не надо никуда ходить. Я скажу, чтобы сюда все принесли. Не волнуйтесь, доктор, с ребенком все будет в порядке. Хотя утром я все же распоряжусь, чтобы ему сделали рентген. - Он направился к двери. - И вне всяких сомнений, завтра вы не сможете никуда уехать.
      Сдержанно пожелав Лесли спокойно ночи, он скрылся за дверью, и вскоре после этого пришла медсестра, принесшая несколько капсул с лекарством.
      Лесли сидела у кровати Бобби, пока он наконец не начал успокаиваться, а затем, чувствуя неимоверную усталость, не позволявшую размышлять о чем бы то ни было, она тоже легла в постель и быстро уснула.
      * * *
      Проснувшись утром, Лесли тут же зажмурилась от ослепительной снежной белизны. Комната была озарена белым сиянием, на которое было больно смотреть. Она быстро выбралась из постели и, подойдя, склонилась над Бобби. Он все еще спал, и тогла, слегка дотронувшись до лба ребенка, Лесли с облегчением отметила про себя, что жар немного спал. Зайте, подойдя к окну, она распахнула его настежь и тут же быстро захлопнула вновь, оттого, что в лицо ей пахнуло колким морозным ветром. Небо над горами было высоким и голубом, как над средиземноморским пляжем, но только температура определенно оказалась не такой, как на южном курорте.
      В просвете между деревьями виднелись деревенские домики и большое здание отеля, в то время как надо всем этим пейзажем высились островерхие горные вершины, отбрасывающие глубокие тени на соседние склоны. В небе над хребтами толпились белые облака, сами так походившие по форме на ослепительно сверкающие на солнце снежные пики, что по-началу их можно было запросто принять за настоящие горы. Но тут под порывом налетевшего ветра они медленно поплыли по небу, изменяя форму, и вся иллюзия тут же исчезла.
      Отсюда земля, укутанная пушистым снежным одеялом казалась совершенно ровной; и только тонкая темная ниточка подвесной дороги нарушала непорочную чистоту заснеженных склонов. Лесли со вздохом отошла от окна: скоро все это великолепие останется разве что в воспоминаниях.
      Она быстро умылась и оделась, как обычно уложив волосы в гладкий пучок на затылке. Длинные волосы потрескивали при каждом прикосновении расчески, а несколько маленьких прядок и вовсе не пожелали повиноваться гребешку, оставаясь непослушно виться тонкими колечками у висков.
      В восемь часов пришла горничная, неся расставленный на подносе завтрак, и Лесли с аппетитом принялась за хрустящие трубочки с маслом и вкуснейшим вареньем из черной и красной смородины, выложенное в две вазочки. Когда Бобби, просыпаясь, зашевелился в своей кроватке, она наливала себе уже вторую чашку кофе.
      - С добрым утром, дорогой! Ну как, тебе сегодня лучше?
      - Намного лучше, тетя, - ответил он срывающимся голосом и сам засмеялся. - Я квакаю как лягушка.
      - Скорее, как маленький лягушонок! Что ты будешь есть на завтрак?
      - Я хочу воды.
      Лесли налила ему стакан воды, который Бобби тут же выпил залпом и снова откинулся на подушку.
      - А есть ты что будешь?
      - Я ничего не хочу. Я не голоден.
      - Но ты все равно должен что-нибудь поесть.
      После долгих уговоров и увещеваний Лесли все же удалось уговорить его выпить теплого молока, и едва они успели покончить с застраком, как зазвонил телефон. Это был Филип Редвуд, который позвонил, чтобы предупредить Лесли, что скоро он пришлет за Бобби, чтобы его отвели в рентгенологическое отделение, и чтобы сама Лесли в полдень зашла бы к нему в кабинет.
      Ровно в двенадцать часов дня она открыла дверь его кабинета. Он продолжал сидеть, не отрывая взгляда от разложенных у него на столе документов, и даже не взглянул в ее сторону, когда она вошла, и прошло еще некоторое время, прежде, чем он отложил в сторону ручку и поднял голову. Лесли мысленно отметила, что при дневном свете у него в волосах видно больше седины, чем она заметила накануне, и что вокруг серых глаз уже появились морщинки.
      - Садитесь, - тихо пригласил он. - Мне бы хотелось поговорить с вами.
      Когда Лесли, приняв приглашение, села на стула, он подошел к окну и остался стоять там, повернувшись к ней спиной.
      - Я должен извиниться перед вами за свое вчерашнее поведение. - Он говорил тихо, но отчетливо произнося каждое слово. - Меня в некоторой степени может оправдать лишь то, что у меня вчера был очень тяжелый день. Но в любом случае, мне не следовало бы объявлять вам, что мне лично не нравится работать вместе с врачами-женщинами.
      - Вот как? - чуть заметно улыбнувшись переспросила она, но больше не произнесла ни слова, в то время как он снова занял свое место за столом.
      - Теперь, доктор Форрест, после того, как все акценты расставлены надлежащим образом, самое всермя перейти непосредственно к фактам. В таком состоянии ваш племянник не может никуда ехать.
      - Насколько это серьезно? - озабоченно поинтересовалась она.
      - Ничего страшного, и я уверен, что доктор Райе сказал вам то же самое. Просто слабая конституция, но со временем это пройдет. Вы уже пытались устроить его в какую-нибудь из здешних клиник?
      Она кивнула.
      - Там длинная очередь, а отправить его частным порядком, мне, увы, не по средствам.
      - А вам не приходилось думать о возможности устроить его в семью кого-нибудь из местных жителей?
      - У меня нет знакомых среди швейцарцев, - тихо ответила Лесли, - да и Бобби слишком переживает после смерти матери, что я скорее всего не решилась бы отправить его к незнакомым людям. - Редвуд пристально смотрел на нее, и после некоторой паузы она продолжила: - Я приношу вам свои извинения за причененные неудобства, мистер Редвуд. Мы уедем отсюда так скоро, как только сможем. И если я чем-нибудь могу способствовать...
      - Пройдет еще не один и не два дня, пока вашему племяннику можно будет отправлять в путь, - раздраженно сказал Редвуд. - Еще вчера вечером я мог запросто отправить вас отсюда на все четыре стороны. Но теперь, после того, как я сам увидел вашего мальчишку, поверьте, это совсем не просто. Ему в самом деле необходимо остаться здесь еще по крайней мере на несколько месяцев, до тех пор пока он окончательно не окрепнет.
      Изумление Лесли, должно быть, оказалось столь очевидным, что заметив его, Редвуд усмехнулся.
      - А вы, кажется, удивлены тому, что у страшного людоеда тоже есть сердце. Спешу вас заверить, что я никакой не людоед, но в то же время отнюдь не сентиментален. Я прежде всего врач, и я считаю, что ребенок в самом деле нуждается в лечении. Он может остаться здесь, пока его здоровье не улучшится. Но только после этого вы должны будете уехать. Вы меня поняли?
      - Я вас прекрасно поняла. Вы очень добры к нам, мистер Редвуд.
      - Не стоит благодарности, - отрывисто сказал он. - Я договорился, что днем за вашим мальчиком будет присматривать медсестра. Он не настолько болен, чтобы его помещать в палату, и к тому же у нас здесь вообще нет детского отделения. К концу недели ему можно будет встать с постели и гулять, и тогда лучшим лекарством для него будет свежий горный воздух. Я попросил доктора Бертью показать вам клинику.
      - Вы разрешите мне приступить к работе?
      Редвуд пожал плечами.
      - Если вы уж все равно здесь, то почему бы вам не заняться тем, за чем, вы, собственно, сюда и приехали. В ваши с Бертью обязанности будет входить наблюдение за общим состоянием пациентов. В настоящее время на лечении у нас в клинике их сто пятьдесят два, так что свободного времени у вас будет мало.
      - Да если бы оно даже и было, то девать его все равно некуда!
      Он ничего не ответил на это, и открыл перед ней дверь.
      - Доброе утро, доктор Форрест.
      Дожидавшийся в сосеедней комнате крепкого телосложения молодой человек с маленькими усиками, с готовностью вскочил со стула и по-военному сдержанно приветствовал ее наклоном головы.
      - Я доктор Аксель Бертью. Добро пожаловать в нашу клиннику. Мистер Редвуд попросил меня познакомить вас с нашим хозяйством.
      - Благодарю вас.
      Вслед за молодым швейцарцем Лесли вышла из комнаты и она вместе пошли по коридору. При дневном свете клинника оказалась большим четырехэтажным зданием с балконами, выходящими на южную сторону и высокими окнами от пола до потолка. Палаты здесь были маленькими, и редко когда в них находилось больше пяти пациентов. В клинике был так же большой штат медсестер, и Лесли начинала подумывать о том, а что бы сказала Матрона из больницы Святой Катерины, если бы она только увидела столько медсестер при столь относительно небольшом количестве пациентов. Разумеется, что вне всякого сомнения высокая плата за лечение подразумевала и постоянный комфорт и соответствующий уровень обслуживания, хотя Лесли тут же усомнилась в том, что лечатся здесь исключительно одни богачи.
      - Многие лечатся у нас бесплатно, - сказал доктор Бертью, невольно отвечая на так и оставшийся не заданным вопрос, как будто угадывая ход ее мыслей.
      - А кто же платит за них? - поинтересовалась Лесли. - Правительство?
      - Профессор Зекер и мистер Редвуд, - был ответ. - Но об этом не принято говорить.
      Широким жестом он распахнул следующую дверь, и они оказались в большой операционной.
      - Как у вас здесь все замечательно оборудовано, - сказала Лесли, взяв в руки несколько инструментов, из тех, что были разложены на металлической тележке. - А это что? Я никогда не видела ничего подобного.
      Бертью улыбнулся.
      - Эти инструменты были изготовлены специально для мистера Редвуда. Он разработал кардинально новую технику проведения операции на легких. Пока что он считает ее экспериментальной, но с помощью именно этих разработок ему удалось вернуть жизнь и здоровье людям, которые, как счииталось, были уже обречены. - Лицо Бертью светилось гордостью. - Для меня большая честь работать вместе с ним.
      - Да-да, конечно, - тихо согласилась Лесли. - А каким будет мой график? Мистер Редвуд ничего не сказал мне об этом.
      - Три дня вы свободны после обеда, но отрабатывать эти часы вам придется поздно вечером. Еще у вас два полностью свободных вечера, а в остальное время вы будете заниматься неотложными случаями.
      - Я слышала, здесь есть еще один врач? И он тоже англичанин, да?
      - Да. Но в настоящее время доктор Вайс находится в Цюрихе. Может быть вы даже знакомы с ним?
      - Боюсь, что нет.
      - Вы очень скоро сможете увидеть его, доктор Форрест.
      - А почему бы вам не называть темя просто Лесли? - непринужденно предложила она.
      - Мистер Редвуд может возражать против этого. Нам необходимо всегда придерживаться строжайшего профессионального этикета.
      Лесли удалось с трудом скрыть улыбку, предвидя, что доктор Бертью, являясь столь занятным экземпляром, не заставит долго ждать и еще проявит себя в самом скором будущем. Жаль все же, что не суждено ему было учиться на врача на их медицинском факультете при больнице Святого Эндрю - уж там-то он наверняка очень скоро расстался бы со своими иллюзиями насчет профессионального этикета!
      Не прошло еще и недели, а Лесли уже успела прочно обустроиться на новом месте. И как только она привыкла к заведенному в клинике порядку, все пошло на лад, и ее теперяшняя работа казалась ей намного более разнообразной и интересной, чем то, чем ей приходилось заниматься в больнице Святой Катерины. На лечение сюда приезжали пациенты из разных стран мира: были здесь и англичане, и французы, и швейцарцы, и а также даже несколько пациентов из Южной Америки.
      Деборы Редвуд нигде не было видно, и хотя Лесли не терпелось поскорее узнать, где она, но расспрашивать медсестер об этом совсем не хотелось. Однажды она уже почти решилась на то, чтобы поинтересоваться у Акселя Бертью, но все-таки передумала в самый последний момент, подумав о том, как тот скорее всего, должно быть, воспримет такой ее интерес к личной жизни шефа.
      В конце недели, как и было обещано, Бобби разрешили встать с постели, после чего он немедленно захотел знать, когда ему будет разрешено выйти на улицу и поиграть на снегу.
      - Если погода не испортится, то завтра. Сначала мне нужно будет купить тебе лыжный костюм. Сегодня после обеда я освобожусь и выйду в деревню, посмотрю, что у них там.
      Придерживаясь данного обещания, в тот же день, после обеда, Лесли отправилась в деревню по занесенной снегом дорожке, пряча подбородок в толстый, вязанный шарф. Уже у самой деревни внезапно налетел сильный порыв ветра, распахнувший полы пальто и швыряющий ей в ноги пригоршни колючих ледышек. Дрожа от холода, Лесли поспешила мимо маленьких лавчонок, спеша поскорее оказаться в центральной части Аросы. Лыжный костюм нужен был не только Бобби; в свое время она совершила очень большую ошибку, заранее не купив себе в Лондоне эту столько нужную вещь.
      Туристов на улицах было не много, потому что сезон еще не наступил, и доносившиеся со всех сторон обрывки фраз были преимущественно немецкими. Впервые в жизни Лесли была поражена подобной чужеродностью своего окружения, среди которого ей довелось почувствовать себя иностранкой. Клиника, так же как и больница Святой Катерины, существовала как бы сама по себе, и находясь в ее замкнутом мире можно было запросто позабыть о том, что вне больничных стен, оказывается, существует какая-то совершенно иная жизнь.
      Радостно верещали малыши, которых возрослые возили на маленьких санках по деревенской улице. Тепло закутанные так, что оставались видны только глаза, они были похожи на маленьких эскимосов, и усмехаясь про себя, Лесли даже подумала о том, что и живут они не иначе как в иглу - в эскимосских хижинах из затвердевшего снега. По пути ей попалось несколько небольших магазинчиков, в витринах которых были выставлены часы с кукушками, шерстяные свитера ручной вязки и спортивные костюмы. Но она стоически противостояла соблазну остановиться и разглядывать вещи за стеклом - если цена выставленных выставленных здесь товаров была такова, что мимо этих витрин можно было запросто пройти, то вряд ли она сможет позволить себе купить что-нибудь. Как и получилось на самом деле, лыжный костюмчик для Бобби обошелся ей гораздо дороже той суммы, на которую она первоначально рассчитывала, но тем не менее, к этой покупке Лесли расточительно добавила еще парочку теплых свитеров и покинула магазин, унося с собой две коробки, и пускаясь в обратный путь по деревенской улице, взбирающейся вверх по крутому склону. К тому времени, как она добралась до клиники, у нее от холода онемели пальцы, а мочки ушей больно обжигало крепчавшим морозцем. Остановившись под аркой, она оглянулась на картину, открывавшуюся там, внизу. Хотя солнце уже давно село, его лучи все еще золотили горные вершины, окрашивая снег в горах в оттенки розоватого перламутра. Это длилось всего какое-то почти неуловимое мгновение. В следующий же момент цвета изменились, теплое сияние померкло, и весь мир, казалось, был теперь окутан синей тишиной.
      Зябко дрожа, Лесли поднялась по ступенькам крыльца и вошла в холл. Она успела пройти еще несколько шагов, прежде, чем неловко ступив, она поскользнулась и упала, отчего свертки с ее покупками тут же разлетелись по полу.
      - Да, доктор Форрест, вряд ли это можно назвать величественным появлением!
      Лесли села на полу, снизу вверх глядя в лицо Филипа Редвуда. Он произнес это без тени улыбки, и смущенно зардевшись, словно провинившаяся школьница, она неловко поднялась на ноги.
      - Вон там за дверью, есть жесткая щетка, - объяснил он. - Ею нужно стряхивать снег с обуви. Тогда меньше шансов поскользнуться - или развести грязь на полу.
      Лесли виновато посмотрела на лужицы талой воды у себя под ногами.
      - Извините, - неловко сказала она. - Меня никто не предупредил...
      Наклонившись, он поднял с пола ее свертки, и Лесли подумала, не напомнит ли ему этот небольшой инцедент о том дне, когда они впервые встретились. Но Редвуд просто снова вручил ей оброненные вещи, только и всего. Как же все-таки он изменился за эти годы, если уже не смог обратить этот небольшой казус в шутку! И в самом деле, скорее всего он счел это небольшое происшествие проявлением неловкости с ее стороны, и тогда Лесли, гордо подняв голову, с достоинством проследовала за ним к лифту.
      - И вот еще что, - сказал Редвуд, закрывая за ней двери лифта, нейлоновые чулки, хоть это и очень красиво, все же не очень подходят для местного климата!
      Лесли ничего не успела ответить ему на это, так как лифт увез ее наверх. Но сердиться ей долго не пришлось, потому что когда она вместе с племянником радовалась его обновке, то недавняя обида на Редвуда оказалась как-то сама собой позабыта.
      Теперь, когда у Бобби появился лыжный костюм, он начал подумывать о том, что не плохо было бы научиться кататься на лыжах, и был весьма огорчен тем, что его пребывание на улице ограничивалось лишь очень непродолжительными прогулками. Для того чтобы отвлечь его внимание от мыслей о лыжах, Лесли заняла его изготовлением бумажных гирлянд к Рождеству. Поначалу Бобби еще недовольно ворчал, но очень скоро он вошел во вкус и рьяно взялся за дело, поставив рядом с собой баночку с клеем, брызги которого теперь разлетались во все стороны.
      За день до Рождества доктор Бертью сказал Лесли, что она может не выходить на дежурство в праздник.
      - Вам наверное захочется побыть вместе с малышом, поэтому давайте, я подменю вас.
      - Но это не честно, - запротестовала было Лесли. - Завтра ваш выходной.
      - Я просто подумал о том, что мне-то без разницы, а вот ребенку будет скучно остаться в праздник одному.
      Лесли была тронута такой заботой.
      - Вы очень добры к нам. И может быть вы не откажетесь и зайдете к нам на чай?
      Бертью улыбнулся.
      - Обязательно приду, с большим удовольствием.
      - Ну тогда мы будем ждать вас в четыре часа.
      Проснувшись рождественским утром, Лесли загрустила. Это было первое в ее жизни рождество без Жанет, и при мысли об этом становилось тоскливо на душе. Бобби никогда не заводил разговора ни о матери, ни об отце, и хотя по-началу Лесли никак не могла решить, можно ли в его присутствии упоминать вслух о Тоде, в конце концов она все же решила, что делать этого не стоит.
      На Рождество Лесли подарила племяннику тобогган, и Бобби тут же опробовал его, увлеченно пытаясь прокатиться по до блеска начищенному паркету, отчего на полу оставались следы от полозьев, и горничная наверняка устроит скандал из-за этого.
      В полдень они отправились в небольшую церковку - кирху, что стояла на горе неподалеку от катка. В тому времени как Лесли с племянников вступили под церковные своды и расположились на одной из расставленных рядами скамей, служба уже началась. Внутреннее церковное убранство не отличалось роскошью: изо всей утвари здесь был лишь крест над алтарем и статуя Святой Девы с Младенцем. Служба трогала своей простотой и проникновенностью, и хотя Лесли не понимала языка и не могла присоединиться к общему пению церковных гимнов, но в душе у нее воцарилось спокойствие и умиротворение.
      Жители деревни тихо молились, склонив головы и их одухотворенные лица светились радостью. Какими счастливыми казались они; теперь это были беззаботные люди, не отягченные грузом житейских проблем и сомнений! Взгляд Лесли медленно скользил по рядам молящихся, пока к своему большому изумлению она не признала в одном из них самого Филипа Редвуда! Он полуобернулся, и Лесли тут же отвела взгляд, оселившись снова тайком посмотреть в его сторону только через несколько минут. Редвуд сидел в одиночестве, и это обстоятельство опять заставило Лесли задаться вопросом о том, чето же такое могло случиться с его женой и отчего она не отмечает Рождество вместе с ним.
      - Пойдем, а? Когда мы пойдем? - шепот Бобби прервал ее раздумья.
      - Скоро. Нужно дождаться, когда закончится служба.
      - Но я ничего не понимаю. Ну пожалуйста, тетя, идем же!..
      Тут сно запел хор, и тогда Лесли, пользуясь всеобщим оживлением, тихонько повела племянника по проходу. Краем глаза она видела, что Редвуд слегка обернулся и смотрит в их сторону, но сделав вид, будто бы она ничего не замечает, Лесли поспешила поскорее выйти из церкви на улицу.
      Они были уже на полпути к клиннике, когда у них за спиной послышались шаги, и Лесли, тут же догадавшись, кто это может быть, нарочно пошла медленнее, давая Редвуду возможность поскорее обогнать их. Но когда тот поравнялся с ними, Бобби первым заговорил с ним.
      - Знаете, сэр, а мне уже можно гулять на улице. Мне лучше. Вам не нужно будет делать мне снимки.
      - Я рад слышать, что ты так считаешь.
      Он уже было собрался обогнать их и пройти вперед, но тут Бобби снова заговорил.
      - А вы не можете отдать мне старые?
      - Старые что?
      - Старые снимки.
      - Но для чего они тебе?
      - Чтобы дома показать ребятам. Если это действительно хорошая штука, то я бы выменял бы за них шариков.
      - А это возможно?
      - Конечно. Но лучше всего иметь что-нибудь посущественнее. Вот, например, когда я лежал в больнице Святой Катерины, то у нас там у одного мальчика был его аппендикс в банке, и он собирался выменять за него футбольный мяч.
      Услышав об этом, Редвуд рассмеялся и обратился к Лесли.
      - У вашего племянника какой-то зловещий ход мыслей.
      - Как у большинства мальчишек.
      - Никогда бы не подумал. Мне очень редко приходится иметь дело с детьми.
      Еще какое-то время они шли рядом и молчали, и наконец, желая нарушить затянувшееся молчание, Лесли нервно задала ему первый вопрос, который пришел ей на ум.
      - А вы надолго сюда приехали?
      - А это, смотря что подразумевать под "долго". Если вы имеете в виду "на всю жизнь", то нет. Я пробуду здесь ровно столько, чтобы усвоить все то, чему сможет научить меня Зекер.
      - А какой он, Зекер?
      - Он гений. - Редвуд указал на видневшуюся впереди клинику. - Он многие годы боролся, отстаивал свою идеи, и все ради того, чтобы построить и оборудовать этот центр. Когда мне приходится думать о тех миллионах, что тратятся на войны, я невольно вспоминаю и о той мышиной возне, что разворачивается вокруг выделения пары тысяч на нужды профилактической медицины! - Он внезапно замолчал, как будто сердясь на самого себя за подобное проявление чувство. - А вот что побудило вас заняться медициной, доктор Форрест?
      Лесли очень хотелось сказать ему правду - "Вы", но пока она смущенно молчала, Редвуд продолжал говорить:
      - Вряд ли вам удастся заниматься практической работой сколь-нибудь длительное время. Скорее всего вы выйдете замуж и таким образом те деньги, что были затрачены на учебу, окажутся выброшенными на ветер!
      - Я ни за что не брошу медицину, даже если я выйду замуж, - гневно возразила Лесли.
      - А, - он глубоко вздохнул. - Так вы, значит, одна из тех женщин, кто считает, будто бы им удастся сочетать обе вещи: брак и карьеру.
      - Естественно.
      - Я бы сказал неестественно! Брак может губительно сказаться даже на карьере мужчины - не говоря уж о женщинах.
      Он сказал об этом с такой надсадой в голосе, что Лесли тут же вспомнила то, как он ссорился с женой, а она слышала все это еще в свою бытность медсестрой; это была та самая ссора, что привела к ее уволнению из больницы и последующему возвращению туда же уже в качестве врача! Боясь, что ее собственные воспоминания, могут напомнить ему о том инцеденте - и тогда только чудо поможет ей6 если он тоже помнит об этом - Лесли быстро проговорила:
      - Я думаю, что медицина увлекла меня своей логикой.
      - Ну, хорошо хоть так. А то я боялся, что вы с детства мечтали стать вторым Пастером!
      - Подобные мечты я считаю прерогативой мужчин - ведь они намного способнее и умнее!
      Он бросил на нее пронзительный взгляд, но Лесли как ни в чем не бывало смотрела на него такими невинными глазами, что после короткой заминки Редвуд снова продолжил разговор.
      - А вы уже успели хорошо зарекомендовать себя здесь.
      - Спасибо на добром слове. Было очень любезно с вашей стороны разрешить нам остаться здесь.
      Он пожал плечами.
      - Вообще-то, я на досуге немного поразмышлял над этой проблемой. С моей стороны несправедливо в полной мере относить мои личные предубеждения на ваш счет. Вы уже успели хорошо проявить себя, и я... В общем, я хочу сказать, что мне бы хотелось, чтобы вы остались здесь, если, конечно, пожелаете.
      Лесли отвела взгляд.
      - Никогда бы не подумала, что вы измените свое решение.
      - Решения своего я не менял. Я просто понял, что было бы по крайней мере неразумно оплачивать вам обратную дорогу, в то время как вы добросовестно справляетесь со своей работой здесь. Вы хорошо относитесь к пациентам, и это тоже немаловажно.
      Лесли молчала, желая в душе гордо отказаться от столь бестактного приглашения.
      - Ну и? - отрывисто переспросил он. - Каково ваше решение?
      Здравый смысл одержал верх над эмоциями.
      - Я останусь. Но только мне тоже хочется быть до конца с вами откровенной и сказать, что я не люблю работать с людьми предвзято относящимися к другим.
      - Так почему вы тогда остаетесь?
      - Из-за племянника. Если бы не он, то ничто не удержало бы меня здесь.
      Редвуд усмехнулся в ответ, отчего Лесли почувствовала вспышку раздражения.
      - Надеюсь, что вы не бываете столь остры на язык при беседе со своими пациентами.
      - Мои пациенты, мистер Редвуд, нуждаются в моем сострадании, которое вам ни к чему!
      В этом месте дорога делала последний поворот, и Бобби, который то и дело забегал вперед, теперь направлялся обратно, к ним навстречу, скользя на плотно утоптанном снегу.
      - Тетя, а ты пригласила мистера Редвуда на наш рождественский вечер?
      - Нет, - коротко ответила Лесли.
      - А о чем идет речь? - поинтересовался Филип Редвуд.
      - Нет-нет, пустяки, - поспешно сказала Лесли. - Это...
      - Это мой рождественский вечер, - перебил ее Бобби. - Вы придете?
      - Бобби! - несколько раздраженно одернула Лесли племянника. - У мистера Редвуда хватает своих дел, чтобы беспокоиться еще из-за твоего вечера.
      - И вовсе нет, - сказал Редвуд, сосредотачивая все свое внимание на мальчике. - Я бы с радостью пришел, но просто твоя тетя стесняется пригласить меня!
      Смущенно покраснев и глядя строго перед собой, Лесли небрежно сказала:
      - И вовсе это никакой не вечер. Просто чай с пирожными, и еще Аксель обещал прийти, чтобы это было хоть немножно похоже на настоящий праздник.
      - Аксель? - переспросил Редвуд. - Вы хотите сказать, что вы уже называете друг друга просто по имени. Я же знаком с ним вот уже несколько лет, а друг для друга мы все равно "герр доктор"!
      - Это все Бобби, - быстро объяснила Лесли. - Он никак не мог выговорить "Бертью".
      Редвуд остановился перед дверью, ведущей в его квартиру.
      - И в какое время вы собираетесь?
      - В четыре. Но вам вовсе не обязательно беспокоиться. Бобби не следовало бы...
      - Ну раз в четыре, так пусть будет в четыре, - перебил ее Редвуд. - И пожалуйста, доктор Форрест, не сердитесь, ведь сегодня как-никак праздник, день, когда все мы должны благожелательно относиться друг к другу!
      Подавив в себе желание сказать в ответ какую-нибудь колкость, Лесли улыбнулась и вошла в клинику.
      Ровно в четыре часа в квартире Лесли появился Аксель Бертью, торжественно вручивший ей букет цветов и подаривший Бобби настоящие швейцарские часы с кукушкой, украшенные искусной резьбой.
      - А правда, что там внутри сидит настоящая кукушка? - спросил Бобби.
      Аксель достал из кармана маленький ключик.
      - Вот, заведи их и поставь на полку над камином. А в пять часов ты получишь ответ на свой вопрос.
      Сосредоточенно нахмурившись, Бобби делал все в точности так, как ему сказали, в то время, как молодой швейцарец прошелся по комнате и посмотрел на стол, на котором стояли блюда с сэндвичами и огромный рождественский пирог.
      - А когда у нас будет чай? - поинтересовался он. - Рядом с таким столом я чувствую себя по-настоящему голодным.
      - Когда придет мистер Редвуд, - ответила Лесли, скрывая улыбку, заметив изумленние Акселя.
      - Вы хотите сказать, что мистер Редвуд тоже будет?
      - Да. Его пригласил Бобби, и мне кажется он не смог отказать ребенку.
      - Что ж, очень хорошо. Ему это пойдет на пользу. Тем более сейчас, когда это время года всегда напоминает ему о...
      Тут в дверь постучали, и Лесли, желая в душе, чтобы этот стук раздался хотя бы минутой попозже, поспешила открыть. На пороге стоял Филип Редвуд. На нем был темно-серый костюм, и когда он вошел, то комната вдруг стала казаться меньше.
      - Веселого Рождества! Надеюсь, я не опоздал. - С этими словами он протянул Бобби один из двух находившихся у него в руках свертков, а второй достался Лесли. - Это духи для вас, так как ни на что другое у меня фантазии не хватило, - добавил он.
      - Ну что вы, вам совсем не стоило беспокоиться, - запротестовала Лесли и открыла коробочку, в которой оказался флакон "Arpege". - Какая прелесть! Право же, мистер Редвуд, вы ставите меня в неловкое положение.
      - Вздор! - Он взглянул на Бобби, разворачивающего свой подарок. Надеюсь, старина, тебе это понравится. Настоящие часы с кукушкой.
      - Аксель уже купил мне часы!
      - А я-то надеялся, что окажусь оригинальным! - Редвуд бросил взгляд на своего ассистента.
      - Не стоит беспокоиться, - поспешно вставила Лесли. - Я уверена, что Бобби будет просто счастлив получить в подарок сразу двое часов. Он сможет поставить одни часы в спальне, а другие здесь.
      - Мне не нужны сразу двое часов с кукушкой, - возразил Бобби. Почему бы мистеру Редвуду вместо часов не подарить мне пару лыж?
      - Ну а теперь чай будем пить, да? - весело сказала Лесли, крепко взяв племянника за руку. - Я знаю, что Бобби не терпится поскорее сесть за стол.
      Но когда мальчишка, оказавшись за столом, принялся уплетать искусно приготовленные сэндвичи и пирожные с кремом, ничто уже не могло омрачить его радости, и он весело смеялся шутливым выходкам взрослых. Как ни странно, но больше всех в этом смысле отличился Филип Редвуд. Он стрелял хлопушками, раздавал бумажные колпачки и даже надел один из них на себя, приобретя такой залихватский вид, который никак не вязался с его обычно очень сдержанной манерой поведения.
      Потом наступило время зажигать рождественскую елку. Одну за другой Лесли зажигала свечи, даже не подозревая о том, как замечательно смотрится ее стройная фигурка в золотисто-медового цвета платье, так сочетающемся по цвету с ее волосами, на фоне зеленой елки.
      - Готово, - сказала она наконец. - Все свечки горят. А теперь может быть кто-нибудь из вас выключит свет?
      Аксель щелкнул выключателем, и комната тотчас же погрузилась в темноту, и теперь лишь свечи на елке в углу горели мерцающими огоньками.
      - Как же давно мне не приходилось видеть вот такой красоты. - Позади Лесли раздался тихий, с оттенком грусти, голос Филипа Редвуда. - А елки на Рождество я не видел уже - ну надо же, я уже и сам забыл, когда у меня в последний раз была елка. Я очень рад, что пришел к вам сегодня. И еще мне вспомнились старые добрые времена.
      - Я тоже рада, что вы пришли.
      - Вот как? Но всего еще час назад вас это как будто злило.
      - Мне казалось, что вам будет скучно у нас, - беззаботно сказала Лесли, и тут же обратилась к Бобби. - Иди же, открой остальные подарки.
      Бобби с радостью сделал то, что ему сказали. Под елкой он нашел пуловер и лыжную шапочку от Марты, анорак от Пат и огромную коробку разнообразных игр, присланную Тодом. Узнав, что это подарок от отца, мальчик ничего не сказал, но Лесли заметила, что он так и оставил ту коробку лежать под елкой, а сам тут же отвернулся, и было заметно, как у него дрожат губы.
      Видя это, Лесли тут же поспешила исправить положение.
      - Ты только посмотри, дорогой, сестра Лисель подарила тебе коробку с шариками.
      Эти слова произвели поистине волшебный эффект, и в следующий момент все трое мужчин разлеглись на полу и начали игру. Лесли умилялась, глядя на то, как рядом с Бобби быстро прибавляется шариков, в то время как Аксель и Филип Редвуд очень скоро остались без единой штуки.
      - Без доктора Вайса здесь не обойтись, - серьезно проговорил Аксель. - Вот он смог бы устроить здесь настоящее состязание. Ведь он у нас заядлый спортсмен.
      - Но только сомневаюсь я, чтобы это имело значение применительно к игре в шарики! - отозвался Редвуд, поднимаясь с пола и отряхивая брюки на коленях.
      - И тем не менее, ему наверняка повезло бы в этом больше нашего, ответил ему Аксель. - Кстати, он что, и в самом деле приезжает сегодня, или это как всегда сплетни?
      - Нет, не сплетни. Он действительно должен приехать сегодня вечером, - Редвуд взглянул на Лесли. - Когда он снова приступит к работе, то у вас поубавится забот.
      - Но я же ведь никогда не отказывалась от дополнительных обязанностей, - запротестовала Лесли. - По крайней мере меня не вызывают по ночам, и на том спасибо. - Она наклонилась, чтобы поднять с пола закатившийся к ней под ноги шарик, и при свете елочных свечей на ее волосах заиграли отблески цвета карамели, и тогда Редвуд вдруг щелкнул пальцами и воскликнул:
      - Все! Теперь я вспомнил, где я вас видел! В "Святой Катерине" рождественский бал!
      Лесли намеренно медленно выпрямилась, благодаря судьбу за то, что в тот момент он не мог видеть ее лица.
      - У вас прекрасная память.
      Аксель недоуменно переводил взгляд с Редвуда на Лесли.
      - Вы хотите сказать, что вы раньше уже встречались?
      - Я имел возможность встретить доктора Форрест в ее бытность медсестрой.
      - Медсестрой?! - глядя на Лесли, Аксель не сумел скрыть своего изумления. - Ну надо же! Это так редко случается - оставить работу медсестры, ради того, чтобы стать врачом.
      И тогда после секундного замешательства Лесли все-таки отважилась на тот самый решительный шаг. Она сказала:
      - Вообще-то можно считать, что меня вынудили к этому сложившиеся обстоятельства. Просто как-то раз мне довелось совершенно случайно услышать высказанное вслух мнение одного хирурга о то, что женщинам не место в медицине.
      Редвуд всплеснул руками.
      - Так, значит, тогда это были вы?
      Аксель с интересом наблюдал за происходящим.
      - А прилично ли поинтересоваться, о чем идет речь?
      В общих чертах ЛЕсли перессказала ему суть произошедшего, постаравшись придать своему рассказу некоторую веселость, хотя прежде она никогда не имела склонности шутить по этому поводу.
      - И вот теперь так получилось, что вам приходится работать под началом у этого самого человека, - заключил Аксель, когда она закончила свой рассказ. - Странная все же штука судьба, правда?
      - Да, очень странная, - согласилась Лесли, - но то уже дело прошлое. Мистер Редвуд предложил мне остаться работать здесь.
      - Это замечательная новость. И вашему малышу это тоже пойдет на пользу.
      - Я не малыш, - обиженно поправил его Бобби. - Мне уже девять лет.
      - Конечно-конечно, все об этом знают, - с готовностью подхватила Лесли. - Для мышей и кроликов это весьма подчтенный возраст.
      - Дети обычно без ума от животных, - сказал, посмеиваясь, Редвуд. - У меня в лаборатории живет кролик, и Бобби сможет взять его себе, если захочет, конечно.
      Бобби востороженно подбежал к нему.
      - Правда, сэр? Я правда смогу взять его себе?
      - Да, но только на том условии, если пообещаешь не приносить его в клинику.
      - Конечно, обещаю! Тетя, ты слышала? У меня будет живой кролек и много-много маленьких крольчаток!
      - Послушай, я же даю тебе только одного кролика, а не пару! - заметил вслух Редвуд. - Только одного!
      - А какая разница? - заинтересовался Бобби.
      - Давайте лучше поиграем в стульчики, - быстро вмешалась Лесли.
      Бобби тут же включил радио, и комнату наполнили звуки танцевальной мелодии.
      - Давайте, я буду включать и выключать музыку, - вызвался Аксель, - а вы трое можете начинать.
      Держась друг за другом, как индейцы в ритуальном танце, Бобби, Лесли и Редвуд принялись расхаживать вокруг двух стульев, выставленных на середину комнаты, и хотя Лесли изо всех сил старалась держаться достойно, но все же весьма непросто было памятовать о каких-то правилах приличия, когда музыка вдруг неожиданно смолкала, и они все втроем бросались к стульям, чтобы успеть занять себе место. Это была очень шумная игра, и взрослые специально подыгрывали Бобби, чтобы дыть ему возможность почаше выигрывать. Лесли еще никогда не видела, чтобы Редвуд пребывал в таком веселом расположении духа и еще никогда при ней он так заразительно не смеялся.
      - Тетя! Тетя! - закричал Бобби. - Быстрей, музыка кончилась - скорее!
      Лесли бросилась к стоявшему рядом стулу и присела на краешек узкого сидения в тот самый момент, когда Редвуд уселся на него с дургой стороны. Лесли не упала лишь потому, что Филип успел вовремя подхватить ее, и на какое-то мгновение она замерла в его объятиях. Сильные руки сомкнулись вокруг ее талии, и своей щекой она чувствовала тепло его дыхания.
      - Даже если бы я очень постарался, то наверняка не смог бы сделать лучше! - тихо сказал он.
      - Мне кажется, что на этот раз вы все же были первым, - сказав это, Лесли встала со стула. Снова заиграла музыка, и на этот раз Бертью подхватил Бобби и закружился с ним по комнате.
      - Пойдем танцевать, и я покажу тебе, как в у нас Швейцарии танцуют мазурку!
      Редвуд протянул руку Лесли.
      - Я, конечно, весьма далек от чего-либо столь напыщенного, ну а как насчет фокстрота?
      - С удовольствием.
      Лесли подошла к нему, но едва он успел обнять ее, как дверь отворилась.
      На мгновение Лесли замерла, глядя на человека, появившегося на пороге, а затем, изумленно вскрикнув, бросилась к нему. Сильные руки подхватили ее, и Ричард поцеловал ее в губы. Затем он снова опустил ее на пол и обратился к наблюдавшему за происходящим мужчинам.
      - Привет, Берти, Редвуд. С рождеством, господа!
      Вид у Акселя Бертью был озадаченный.
      - А вы... вы что... знакомы?
      - Вообще-то я не имею привычки приветствовать подобным образом незнакомых женщин! - рассмеялся Ричард.
      - Ну конечно же, - воскликнула Лесли, - Вайс - это тот же самое, что и Уайт, но только произнесенное на немецкий манер. И как это я сразу не догадалась! Я и представить себе не могла, Ричард, что смогу встретить тебя здесь. - Она обернулась и взглянула на Редвуда, безмолвно наблюдавшим эту сцену, стоя у камина. - Мы учились вместе на медфакультете при больнице Святого Эндрю.
      - Понятно, - это был отрывисто-грубоватый ответ, и в то время как Редвуд направился к двери, Лесли начало казаться, что она может явно ощущать его недовольство. - Прошу меня извинить, но мне пора. - Затем он обратился к Ричарду. - Зайдите ко мне попозже и прихватите с собой все данные из Цюриха.
      - Хорошо, сэр - часов в девять?
      Прошло еще совсем немного времени, когда Бобби уже был уложен спать, Аксель ушел к себе, а у Ричарда и Лесли появилась наконец возможность поговорить.
      - Извини, что я нечаянно нашла твое убежище, - шутя, сказала она. Но я надесю, что ты не станешь сердиться на меня за это?
      - Наоборот, я этому очень рад. Я все равно собирался написать тебе. Все это время мне очень тебя не доставало. Я ведь все еще хочу на тебе жениться, Лесли. Ты знаешь обь этом?
      Она сидела, смущенно закусив губу и казалось взволнованной.
      - Знаешь, Ричард, я ведь тоже осталась прежней. Я не люблю тебя и никогда не смогу полюбить.
      - Это из-за того, что я толстый? - мрачно спросил он.
      - Не говори ерунды. К тому же никакой ты не толстый. Просто немного полноватый. - Подавшись немного вперед, она заглянула ему в глаза. - Ты только теряешь время со мной, Ричард. Забудь меня.
      Он отвел взгляд и вздохнул.
      - Ты стала совсем другой, Лесли. Может быть ты в кого-нибудь влюбилась?
      - Нет, конечно. И прошу тебя, Ричард, не усложняй мне жизнь. Ты очень веселый, ты самый милый из тех, кого я только знаю, но вот замуж за тебя я все равно не выйду.
      - Ну ладно, - медленно проговорил он. - Оставлю свои чувства при себе - по крайней мере на данное время. - И затем он резко изменил тему разговора. - Я удивлен, что Редвуд позволил тебе работать здесь. У него пункт насчет женщин-врачей - и мне кажется, не только их одних; по-моему, это относится ко всем женщина м вообще.
      Не сразу, после некоторого замешательства, Лесли все же осмелилась задать вслух тот вопрос, что не давал ей покоя с того самого дня, как она приехала в клинику:
      - А что случилось с его женой? Прошло уже больше месяца с тех пор, как я нахожусь здесь, и за все это время я так ни разу и не увидела ее.
      - И скорее всего не увидишь. Если верить Акселю, то вот уже два года, как она не появляется здесь.
      Такой ответ не мог не поразить Лесли.
      - Я даже представить себе не могла... Они что, разводятся?
      - А я откуда знаю. По-моему ему все это глубоко безразлично. В настоящее время он женат на клинике, это и есть его единственная любовь. Зачем ему здесь жена?
      - Но ведь он живой человек.
      - Для этого жениться не обязательно!
      Лесли нетерпеливо отмахнулась от него.
      - Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. В конце концов он не может вечно оставаться здесь.
      - А тебя, похоже, необычайно взволновала его дальнейшая судьба.
      Признав правоту этого замечания, она поспешила переменить тему разговора, и была необычайно рада, когда наконец в девять часов Ричард тяжело встал с кресла.
      - Мне пора к Редвуду. Я привез ему кучу отчетов.
      - А все это время ты был у профессора Зекера?
      - Да. Это поистине большая честь, видеть как он работает. Вообще-то Редвуд единственный, кто может считать себя особой приближенной. - Он открыл дверь. - Спокойной ночи, Лесли, и не забудь о том, что я сказал тебе еще раньше сегодня вечером. Если ты все же передумаешь...
      - Спокойной ночи, Ричард, - решительно ответила она и закрыла за ним дверь.
      Оставшись в одиночестве, Лесли подошла к окну и долго стояла там, глядя в темноту на улице. Огни в деревне уже не горели, и единственным видимым ей источником света были несколько окон дальнего крыла, где жил Редвуд. Интересно, о чем он думал сейчас, оставшись наедине с самим собой в своем аскетически обставленном кабинете? Время, бесспорно, изменило его, но вот только что стало причиной тому: достигнутые им головокружительные успехи на профессиональном поприще или же то, что после весьма недолгой совместной жизни от него ушла жена.
      После рождественских праздников, когда пусть еще на какие-то неощутимые мгновения, но дни все же неотступно стали становиться длиннее, гостиницы и пансионы лыжного курорта стали заполнять толпы туристов. В сухом, морозном воздухе теперь то и дело слышались пронзительные английские голоса, певучая французская и итальянская речь, а также гортанные немецкие интонации. На катке с раннего утра и до позднего вечера играла музыка, а на склонах для начинающих лыжников всегда было шумно и весело, в то время как множество желающих, то и дело сталкиваясь друг с другом и падая, пытались освоить элементарные навыки, необходимые для спуска на лыжах с горы.
      И вот в один прекрасный день, после обеда, когда Лесли собирала Бобби, чтобы отвести его на склон для начинающих, на самое первое занятие, ей позвонил Редвуд.
      - Вы не могли бы сейчас зайти ко мне?
      - Конечно. Я сейчас же спущусь.
      - А мы что, уже никуда не идем? - спросил Бобби после того, как она положила трубку.
      - Идем, конечно, дорогой. Я ненадолго. Подожди меня в холле.
      С этими словами, взяв заодно свою папку с историями болезней, Лесли вышла из комнаты, раздумывая по дороге, где и в чем она могла провиниться или допустить ошибку.
      Когда она выошла к нему в кабинет, Филип Редвуд встал из-за стола и с удивлением посмотрел на пухлую папку.
      - А это вам для чего?
      - Я просто подумала, что вы возможно хотели поговорить со мной о ком-нибудь из пациентов.
      В ответ он улыбнулся и покачал головой.
      - Нет, это личное. Да вы не стойте, присаживайтесь.
      Лесли покорно села в кресло, и, волнуясь, приготовилась выслушать все, что ей вот-вот будет сказано.
      - Я хотел поговорить о вашем племяннике, - начал Редвуд. - Он совсем отбился от рук.
      - Извините. Я постоянно говорю ему, играть только во дворе, но...
      - Я сейчас не об этом. Не можете же вы в самом деле посадить мальчишку на цепь. Я хотел поговорить с вами о школе. Ему необходимо общение сверстников.
      У Лесли камень с души свалился.
      - Я тоже уже думала об этом. Я спрашивала у сестры Лисель о деревенской школе...
      - Для Бобби это не выход, - перебил ее Редвуд. - Он не сможет там учиться. Тут есть один профессор, директор школы, которая идеально ему подойдет. Он принимает к себе в школу в основном английскийх и американских мальчиков.
      - А это не слишком дорого?
      - В Швейцарии ничто не дешево! Хотя выход в данной ситуации все же есть. Этот профессор хочет, чтобы раз в неделю его учеников посещал врач, и я сказал ему, что вы согласны делать это совершенно бесплатно, если он примет Бобби в свою школу на тех же условиях. - Он улыбнулся, вкинув брови. - Да, с одной стороны, это не совсем профессионально, согласен, но со всех остальных сторон, это очень выгодная договоренность. Машина клиники выезжает в деревню каждый день в восемь-тридцать утра и затем в пять вечера, так что ваш племянник сможет ездить в школу по утрам, и затем возвращаться обратно.
      - Вы очень добры к нам, мистер Редвуд.
      - Я сделал это вовсе не из-за доброты, как вы себе это воображаете, в его голосе слышались нотки нетерпения. - Просто если врачи бывают отягощены какими-то личными проблемами, то это может самым неблагоприятным образом сказаться на их работе.
      - Но я все же надеюсь, что к моей работе у вас нет претензий?
      - Нет, лично к вам у меня претензий нет, - натянуто сказал он.
      Лесли встала со своего кресла.
      - И все же было очень любезно с вашей стороны проявить заботу о Бобби. И разумеется, я обязательно воспользуюсь этим предложением. Когда можно начать.
      - Завтра, если вам угодно. Или возможно, будет лучше, если вы для начала просто сами скажете ему об этом. Тогда, уж послезавтра. Это будет пятница, и заодно вы сможете нанести в школу свой первый визит.
      - Что-нибудь определенное, на что придется обратить особое внимание?
      - Обычные детские болезни, - он снова углубился в изучение разложенных перед ним на столе бумаг, а Лесли направилсь к двери.
      - Удачного дня, мистер Редвуд.
      - Что? - прервав чтение, он взглянул на нее. - Ах, да, и вам тоже, доктор.
      Оказавшись в коридоре, она не могла сдержать улыбки, вспоминая о том, какой у Редвуда был нарочито равнодушный вид, когда он дал ей понять, что беседа окончена. С огромным трудом ему удалось-таки пристроить Бобби в школу, но только преподнести это ей он постарался в по возможности менее любезной манере. Остается только диву даваться, до какой степени непредсказуемым может оказаться этот человек!
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      До конца той недели имело место еще два события: Ричард заболел гриппом, и пришло письмо от Пат, в котором она сообщала, что она наконец решила взять себе двухнедельный отпуск и что уже в среду на будущей неделе она приезжает в Аросу.
      - Я знаю, что мне следовало бы сообщить тебе об этом заранее, извинялась она, - поэтому если ты не сможешь пристроить меня в какой-нибудь из ваших пансионов, то тогда мне придется изменить свои планы и поехать в Саутенд!
      Но сестра Лисель помогла быстро уладить эту проблему, познакомив Лесли со своей теткой, которая с радостью согласилась принять Пат как свою гостью, почитая высшей честью для себя возможность оказать какую бы то ни было помощь врачу, работавшему в клинике.
      Из-за болезни Ричарда у Лесли прибавилось дополнительных забот на работе, поэтому она не смогла встретить подругу в Куре, и с трудом успела к приходу поезда в Аросу, появившись на станции в тот самый момент, когда состав уже подходил к платформе. И только увидев раскрасневшуюся на морозе толстушку-Пат, облаченную в теплый анорак и лыжные брюки, Лесли поняла, как все это время ей не доставало ее общества. Безусловно Лисель была очаровательной и интеллигентной девушкой, и все же у них было с ней очень мало общего - говоря об интересах и привычках - чтобы стать когда-либо по-настоящему близкими подругами.
      Девушки восторженно приветствовали друг друга, радостно проболтав всю дорогу обратно, проезжая в санях по деревне.
      - Я всю дорогу думала, сможешь ли ты встретить меня здесь, - сказала Пат.
      - Я вырвалась к тебе ненадолго. Ричард заболел, у него грипп, и теперь нам вдвоем с Акселем приходится работать и за него тоже.
      - И когда у вас обручение?
      - Если ты имеешь в виду Ричарда, то никогда, - твердо ответила Лесли.
      Пат сделала недоволььную гримасску и откинулась на спинку сидения.
      - А как дела у Бобби?
      - Замечательно. Он сейчас в школе, а то бы обязательно пришел сюда вместе со мной встречать тебя.
      - Так значит, вы уже основательно обосновались здесь, да?
      - Мне кажется, что я могла бы оставаться здесь целую вечность. Это просто потрясающе - смотреть, как работает Редвуд; он привносит много нового в легочную хирургию.
      Сани круто свернули с уводящей в гору дорожки, подъезжая и останавливаясь у двухэтажного дома, и тогда Лесли, замолчав, встала и сошла на снег.
      - Вообще-то это не пансионат. Здесь живет тетка одной из наших медсестер. Она согласилась, чтобы ты пожала у нее. Мне кажется, что тебе должно понравится у нее, да и обойдется все это не так дорого.
      Они поднялись по деревянным ступенькам крыльца, и Лесли уже собиралась постучать в дверь, когда та вдруг открылась сама собой, и навстречу им вышла женщина средних лет с тугими светлыми косами, уложенными вокруг головы.
      - Добрый вечер, фрау Дорфен, - улыбнулась Лесли. - А это и есть моя подруга, мисс Роджерс.
      Радушно улыбаясь, хозяйка проводила их наверх, в небольшую спаленку, в которой стояла сосновая мебель, а по стенам висели вытканные вручную ковры.
      - Какая прелестная комнатка! - невольно вырвалось у Пат.
      - У нас очень скромно, - возразила фрау Дорфен, - но зато по утрам из этого окна открывается замечательный вид. - Она направилась к двери. - Я приготовила для вас ужин. Вы должно быть проголодались с дороги.
      - Ужасно хочется есть!
      Когда за хозяйкой закрылась дверь, подруги переглянулись между собой и рассмеялись.
      - Как здорово, что ты приехала, - воскликнула Лесли. - Я помираю здесь от скуки. Совершенно не с кем поговорить.
      - Ну так давай, выкладывай, что там у тебя!
      - Сейчас не могу. Через час у меня начинается дежурство. А может быть ты после ужина сама зайдешь ко мне в клинику?
      - А это далеко отсюда?
      - Десять минут пешком. Иди прямо по улице, пока она сама не приведет тебя к прямо к воротам.
      Прошло уже несколько дней отпуска Пат. Сама Пат каждый день брала уроки у инструктора по лыжам, и когда у Лесли выдавалось свободное время, то по окончании лыжных занятий подруги, она всегда составляла той компанию, отправляясь с ней вместе в кафе, выстроенное неподалеку от учебных спусков, чтобы посидеть там вместе и выпить чашку горячего шоколада.
      Случилось так, что в следующий понедельник свободного времени у Лесли оказалось больше, чем бывало обычно, и она решила тоже встать на лыжи. Это занятие показалось ей столь утомительным, что оставшихся после урока сил ей едва хватило на то, чтобы кое-как добрести до кафе, куда они отправились, чтобы выпить шоколада и поболтать как обычно.
      - Ты где хочешь сесть: здесь или в помещении? - спросила Пат.
      - Лучше на улице, если есть места. - Лесли окинула взглядом деревянную террасу, заставленную столиками с придвинутыми к ним скамьями. Смотри, вон там вроде собираются уходить.
      Подруги поспешили на другой конец террасы и уселись на освободившиеся места, а к тому времени, как они стащили с рук перчатки и отряжнули снег с лыжных брюк, на столике перед ними уже дымились две чашки горячего шоколада, на поверхности которого покачивалась легчайшая пена из взбитых сливок.
      - Вот такая жизнь по мне, - сказала Пат. - Если Редвуду сюда вдруг понадобится медсестра, ты меня поимей в виду - сообщи сразу же. Перемена обстановки после этой "Святой Катерины" мне не помешала бы.
      - Представить себе не могу, что ты сможешь вот так запросто распрощаться с теми бесконечными катакомбами коридоров! Ты же жить без них не можешь!
      Ответ Пат потонул в шуме мотора подъехавшего автобуса, и когда мгновением позже он выехал из-за поворота и сотановился, то от толпы высыпавших из салона пассажиров тут же отделился плотного телосложения рыжеволосый мужчина, который, заметив подруг, приветственно замахал им и начал пробираться к их столику.
      - Привет, Ричард! - сказала Лесли. - А я и не знала, что ты уже начал выходить.
      - Это моя первая вылазка на улицу. - Он стоял рядом с их столиком и широко улыбался.
      - Помнишь Пат, - быстро спросила Лесли.
      - Как же я могу забыть ее? - с этими словами Ричард протянул Руку. Как поживаете, сестра?
      - Очень недурственно, доктор, - холодно ответила Пат.
      - Боже мой, - рассмеялась Лесли, - неужели даже здесь, в Швейцарии, вы не можете стать наконец просто хорошими знакомыми.
      - А страна-то здесь причем? - заметила Пат, но потом невольно улыбнулась и немного подвинулась на скамье, освобождая таким образом место, чтобы Ричард тоже смог сесть.
      - Благодарю вас, - ответил он, усаживаясь между ними. - А сейчас я бы випил чего-нибудь горячего. - Подозвав офицантку и сделав заказ, он снова переключил свое внимание на Пат. - Местный климат идет вам на пользу. У вас такой обалденный румянец! Ну прям настоящая деревенская молочница!
      - Вы необычайно щедры на комплименты! - сухо ответила ему на это Пат.
      Ричард слегка покраснел, и с тоской взглянув на Лесли, так быстро опрокинул в себя принесенный тем временем ему шоколад, что даже поперхнулся.
      Отодвинув от себя чашку и встала из-за стола.
      - Ладно, мне пора идти. Лесли, как насчет сегодняшнего вечера?
      - Боюсь, что сегодня ничего не выйдет, у меня дежурство в больнице. Но завтра после обеда я буду совершенно свободна. А вечером можно будет сходить на танцы в "Пост-Отель". - Лесли обернулась к Ричарду. - Хочешь пойти с нами?
      В ответ он лишь покачал головой.
      - Я еще не достаточно окреп после болезни, чтобы танцевать сразу с двумя дамами!
      Густой румянец на щеках Пат стал еще ярче, и она подхватила со стола свои перчатки.
      - Тогда заплатишь за мой шоколад, Лес, ладно?
      - Я сам заплачу, - вмешался Ричард.
      - Еще чего, - огрызнулась Пат. - Уж не думаете ли вы, что я спокойно позволю вам расплатиться сразу за двух дам! - и круто развернувшись, она сбежала вниз по лестнице.
      Как только Пат удалилась на достаточное расстояние, Лесли заговорила снова.
      - А ты кажется считаешь себя жутко остроумным?
      - Ты это к чему?
      - Зачем тебе понадобилось обзывать Пат молочницей?
      - Мне очень хотелось сделать ей комплимент.
      - Комплимент! - Лесли раздраженно засопела. - Если ты считаешь, что это можно считать комплиментом, то тогда сам ты осел!
      После этого заявления он показался ей столь удрученным, что Лесли в конце концов усмирила свой гнев.
      - Ладно, давай, допивай свой шоколад и пойдем обратно. Тебе еще нельзя так долго оставаться на морозе, тем более, что уже начинает холодать.
      На следующий день, сразу же после обеда, в последний раз проведав своих пациентов, Лесли поспешила к себе в комнату, чтобы переодеться в лыжный костюм. Она была уже в самом конце коридора, когда ее нагнала Лисель.
      - Простите, фройляйн доктор, но герр Редвуд просил, чтобы вы зашли к нему.
      Чертыхнувшись в душе, Лесли вошла в приемную. Как всегда ей пришлось прождать здесь довольно долго, и к тому времени когда она наконец переступила порог его кабинета, все назначенные сроки, когда они собирались встретиться с Пат, уже прошли.
      - Извините, за беспокойство доктор Форрест. Я совсем забыл, что сегодня после обеда у вас нет дежурства, иначе я сказал бы вам об этом раньше. Я бы хотел просить вас о том, чтобы до конца этой недели вы поработали бы без положенных вам выходных.
      Лесли в ужасе смотрела на него.
      - Но я... я не могу - это невозможно!
      - Приношу вам свои извинения!
      Лесли густо покраснела.
      - Простите. Я не хотела... Но только моя подруга... Она специально приехала сюда, чтобы повидать меня. А на следующей неделе нельзя?
      - Если бы такая возможность была, то я не стал бы просить вас об этом сейчас. Или может быть вы думаете, что я это делаю из вредности? - Редвуд поджал губы, заметив, как недоверчиво смотрит она на него. - Нет, вы подумайте сами, доктор Форрест. В прошлом месяце у Бертью были постоянные дежурства, и теперь я разрешил ему уехать на несколько дней для отдыха. И тут совершенно неожиданно получается так, что и я должен уехать в Цюрих, так что здесь не остается никого, кроме Ричарда. А он еще не вполне здоров, и сможет приступить к работе самое ранее через несколько дней, но если вы...
      - Пожалуйста, не продолжайте. Если бы вы объяснили мне все с самого начала, то я не стала бы возражать.
      - Я не имею привычки, объяснять персоналу причины своих поступков.
      - Извините.
      Наступило продолжительное молчание. Редвуд сначала пристально разглядывал ее, а затем наконец сказал:
      - Сегодня вам впервый раз за все время пришлось извиняться передо мной. - полуобернувшись, он взглянул в окно. - Знаете, доктор Форрест, иногда бывает очень и очень непросто быть чьим-либо начальником. И хотя некоторые из моих решений можно назвать непопулярными, но можете не сомневаться, что это всегда вынужденные меры.
      Лесли было нечего ответить на это, и натянуто улыбнувшись, она вышла из кабинета, тут же отправляясь на поиски Ричарда.
      - Мне необходимо срочно подменить Акселя, - объяснила она, - поэтому не мог бы ты сейчас пойти на склон для начинающих, разыскать там Пат и сказать ей, что сегодня вечером я не смогу увидеться с ней?
      - Разумеется. Ну давай лучше я тебя здесь заменю. Я уже вполне здоров.
      - Редвуд так не считает.
      - А мы ему ничего не скажем.
      - Он все равно узнает, - покачала головой Лесли. - Просто пойди на горы и скажи об этом Пат. Она поймет.
      - Разумеется, я отправлюсь туда прямо сейчас - ведь ты же не требуешь от меня, чтобы я оставался бы там с весь день до темноты. Вот это было бы уже слишком!
      Ричард быстрым шагом отправился на лыжную базу, но когда он наконец добрался до учебных спусков, было уже почти четыре часа, и уже здесь он начал приглядываться к толпам туристов, ища взглядом Пат. В конце концов его поиски увенчались успехом: она одиноко стояла у двери хижины, где хранились лыжи, и тогда он окликнул ее по имени и помахал рукой.
      Она быстро подошла.
      - Что случилось? Где Лесли?
      - На работе. - В нескольких словах он описал ей ситуацию.
      - Спасибо, что предупредил, - небрежно поблагодарила она. - Ну тогда я пойду и разыщу свою группу.
      Она зашагала прочь, а Ричард остался стоять на месте, глядя ей вслед. Пат шла, повесив голову и уныло опустив плечи, и, сам того не желая, он вдруг окликнул ее, хоть в следующий момент, когда она обернулась и снова подошла к нему, уже успел разозлиться сам на себя за излишюю жалостивость.
      - Ты меня звал?
      - Да. Я чувствую себя в некоторой степени виновным за то, что сегодня у вас ничего получилось. Может быть пойдем, покатаемся вместе?
      - Нет, спасибо. Я и сама прекрасно справлюсь. - Она снова отправилась восвояси, затем, остановившись в стороне, с трудом надела лыжи. Она продолжила медленное восхождение к вершине склона, и уже добралась до своей группы, когда инструктор взмахнул рукой, давая тем самым понять, что занятие заокнчено.
      Ричард еще некоторое время наблюдал за тем, как неуверенно покачиваясь, она отправилась в обратный путь вниз по склону, а затем, повинуясь секундному порыву, он вошел в здание базы, забрал хранившиеся там собственные лыжи и вскоре уже дожидался ее у входа.
      - Что-то быстро твой урок закончился!
      Проигнорировав это замечание, Пат уже собиралась было войти на базу, когда он схватил ее за руку.
      - Пойдем, Пат, я сам смогу дать тебе урок.
      - Не хочу я никакого урока.
      - Чепуха. Конечно же хочешь.
      - Нет, не хочу.
      - Пошли, я сказал, - строго приказал он.
      Пат снова хотела было что-то возразить ему, но Ричард уже отъехал от нее, и тогда, небрежно передернув плечами, она отправилась вслед за ним.
      - Справишься сама? - бросил он ей через плечо.
      - А то как же.
      Ни слова больше не говоря, он продолжил восхождение. Добравшись до вершины спуска и обернувшись назад, Ричард не смог сдержать улыбки. Вопреки своей непоколебимой уверености в собственных силах, Пат еле-еле сумела добраться до середины крутого склона, и с каждым новым шагом вперед, она неизменно поскальзывалась, и как будто скатывалась на пару шагов назад.
      - Когда идешь, старайся ставить лыжи на ребро, - крикнул ей Ричард, и работай палками. Тогда ты не будешь скользить.
      Наконец она тоже добралась до самой вершины и теперь стояла, глядя отсюда на только что и с таким трудом проделанный путь.
      - Какая крутая гора, - нерешительно проговорила Пат. - Я еще никогда прежде не съезжала с такой высоты.
      - Боишься?
      Она тряхнула головой, и как будто в ответ на его вопрос, слегка согнув ноги в коленях, оттолкнулась палками и поехала вниз. Очень быстро она набрала скорость и вскоре уже стремитель неслась под гору.
      - Поворачивай! - кричал ей вслед Ричард. - Ради бога, остановись!
      Но было уже слишком поздно. На середине склона Пат охватила паника, она взмахнула руками и упала на снег, глубоко зарываясь в сугроб. Ричард мгновенно съехал вслед за ней, и остановившись, посмеиваясь, стоял рядом. Зеленая шерстяная шапочка слетела у нее с головы, и рыжие волосы были полны снега.
      - Помочь?
      Щеки Пат вспыхнули.
      - Обойдусь.
      Изловчившись, она сумела занять сидячее положение, и кое-как встав на лыжи, проехала так еще несколько ярдов и снова упала. И опять она попыталась безуспешно подняться, но так и не сумев ничего предпринять, осталась лежать на снего, снязу вверх глядя на него.
      - Ну как, достаточно? - вежливо осведомился он.
      - Проваливай отсюда и оставь меня в покое!
      - Будет сделано. - Взмахнув на прощание рукой, он быстро съехал вниз и, плавно развенувшись там, остался стоять, наблюдая за ней.
      Пат оставалась сидеть на том же месте, где он оставил ее, тогда он сложил руки на груди и приготовился ждать, но ожидание было недолгим.
      - Ричард! - позвала она. - Я никак не встану!
      - Хочешь, чтобы я помог?
      Было заметно, что у нее в душе борются между собой два чувства: гордость и смирение. В конце концов она кивнула.
      - Если тебе не трудно. Ты не поднимайся. Просто крикни мне оттуда, что делать.
      - Ну, тогда слушай внимательно. Возьми палки, покрепче ухватись за них и воткни в снег по обе стороны от себя. Теперь подогни ноги, убедись, что у тебя не перекрестились лыжи и вставай. Эй! - истошно закричал он. Палки глубже втыкай, иначе не удержишься!
      И опять его совет прозвучал слишком поздно. Еще сама того не осознав, что она стоит во весь рост на склоне, и концы ее лыж направлены вниз, Пат покатилась с горы, быстро набирая скорость, и заканчивая свой спуск, снова падая на снег у его ног.
      На этот раз, они вместе рассмеялись, и Ричард нагнулся, чтобы помочь ей подняться со снега.
      - Ничего, скоро научишься. Давай снова поднимемся наверх.
      Они провели на склоне целый день, настроение у обоих было замечательным, и к тому времени, как день начал клониться к закату, и они возвратились в хижину у подножия спуска, чтобы оставить там лыжи, от былого взаимного антагонизма не осталось и следа.
      Потом они медленно шли по дорожке, и Ричард похлопал ее по плечу.
      - У тебя уже совсем неплохо получается. А как насчет того, чтобы выпить сейчас по чашечке шоколада?
      - С удовольствием.
      Они добрались до "Мурмелтиера" и он с сомнением взглянул на небо.
      - На улице сидеть слишком холодно, лучше зайдем в помещение.
      Они расположились за маленьким столиком у дальней стены, и Ричард заказал две чашки горячего шоколада со взбитыми сливками.
      - Мне не стоило бы есть сливки, - вздохнула Пат, попивая свой шоколад. - Я и так слишком толстая.
      - Я тоже, - признал Ричард. - А что в этом такого? Говорят, что полные люди намного добрее худых!
      - Но не так привлекательны, как худые.
      - А кому нужна эта привлекательность?
      - Мужчинам, - сдержанно ответила Пат.
      Еще мгновение он разглядывал ее.
      - А тебе-то чего волноваться? Немного пудры и краски, и все в ажуре.
      - Не льсти мне, я не отношусь к этому типу женщин.
      - А кто тебе здесь льстит? - он подался немного вперед, наклоняясь к ней через стол. - Я, лично, считаю, что ты очень даже ничего. У тебя очень красивый ротик, я такого еще ни у кого не видел.
      Она залилась краской, и резко отодвинула свой стул от стола.
      - Почему такая спешка? - изумленно спросил он.
      - Поздно уже. Мне пора возвращаться. К тому же тебе не следует расхаживать по улице на морозе, иначе ты можешь снова простудиться.
      - Ну все, закудахтала, мамаша-квочка! - залпом допив свой шоколад, он надел куртку и обогнав Пат, открыл дверь перед ней, пропуская ее вперед. Я провожу тебя до дома.
      К тому времени как они пустились в обратный путь, по небу уже разлился багрянец заката, в то время, как над вершинами гор все еще догорало золото уходящего дня. Они молчали всю дорогу, пока наконец Пат не остановилась у одного из деревенских домов.
      - С твоей стороны было очень мило проводить меня домой.
      - Не стоит благодарности. А что ты делаешь сегодня вечером?
      - Мы собирались в "Пост-Отель".
      - Тебе там наверняка понравится. - Он чихнул. - Я бы тоже не отказался составить вам компанию. - Сказав это, он чихнул еще раз.
      - Только если ты ищешь неприятностей на свою голову! - Пат с беспокойством смотрела на него. - Я надеюсь, ты не простудился сегодня по-новому.
      - Я уверен, что нет. - Здесь он чихнул в третий раз, и она легонько толкнула его.
      - Иди домой, Ричард. И большое спасибо за твою жалость ко мне.
      У него был такой вид, будто он собирается еще что-то сказать, но затем он видно передумал, и помахав ей на прощание, отправился вверх по дорожке, уводившей на вершину холма.
      Пат глядела ему вслед, до тех пор, пока он не скрылся за поворотом, и затем, печально вздохнув, вошла в дом.
      * * *
      Лесли была поистине поражена, узнав, что весь тот день Ричард провел вместе с Пат, но решила все-таки воздержаться от того, чтобы отпустить замечание по этому поводу даже тогда, когда тот объявил ей, что возможно он собирается на следующий день снова преподать Пат урок катания на лыжах.
      Но тем вечером, приводя себя в порядок перед выходом из дома, она пребывала в несколько подавленном настроении, и как будто пытаясь тем самым отогнать от себя тоску, Лесли надела свое самое яркое платье - шерстяное, цвета голубого сапфира, так выгодно почеркивавшее цвет ее глаз и медовый оттенок волос. "Я, должно быть, слишком много работаю", - думала она, накладывая второй слой губной помады и разглядывая себя в зеркало, и ей начинало казаться, как будто в нем помимо своего отражения она может увидеть и то, какими будут те годы, которые ей еще предстоит прожить; годы, посвященные заботе о других людях, которые, излечившись от своих болезней, неминуемо навсегда уйдут из ее жизни. Вот это и была та самая карьера, которой она так добивалась - та цель, ради достижения которой она так долго и упорно трудилась. И все же, почему она вдруг перестала испытывать удовлетворение от того, что ее амбициозные стремления начинают воплощаться в жизнь?
      Часы пробили девять, и тогда, набросив на плечи пальто из тяжелого твида и сунув в бумажную сумку выходные туфли, Лесли поспешила по коридору, и шагов сапожек на резиновой подошве было совсем не слышно. Решив не связываться с лифтом, она принялась спускаться вниз по лестнице, и на последнем лестничном марше нечаянно налетела на человека, который в это же время шел по лестнице ей навстречу. Стыдливо покраснев, она отпрянула назад. И отчего это всегда получается так, что ей приходится попадать в самые дурацкие ситуации именно тогда, когдя поблизости случается Филип Редвуд?
      - Извините, пожалуйста, - пробормотала Лесли. - Я не слышала, что вы поднимаетесь.
      - Очевидно. А я тоже не услышал, что вы идете мне навстречу. Куда это вы так спешите?
      - Мы с подругой договорились встретиться в "Пост-Отеле", и я хочу успеть на автобус, который отходит в девять-ноль-пять!
      - Можете так не бежать, вы уже опоздали. После шести часов они отъезжают ровно в "ноль-ноль". - Видя постигшее ее глубокое разочарование, он улыбнулся. - Не принимайте это так близко к сердцу, я отвезу вас на машине. Это единственное, что я могу сделать для вас в данной ситуации, к тому же я и так уже нарушил ваши планы на сегодняшний день.
      - Что вы, в этом нет необходимости, - быстро возразила Лесли. - Я и сама дойду до отеля за каких-нибудь двадцать минут.
      - Но только в том случае, если скатитесь отсюда на лыжах! Идемте, резко перебил он ее. - Моя машина стоит во дворе.
      Редвуд был оказался столь настойчив, что отказаться было невозможно, и она покорно проследовала за ним, в то время как он развернулся и зашагал вниз по лестнице.
      - Но вы же наверное очень устали после поездки в Кур? - спросила она.
      - Я пробыл там всего час, а потом сразу же вернулся обратно. Подождите меня в холле, пока я схожу за пальто.
      И вот уже всего через несколько минут машина Редвуда выехала за ворота клиники, и Лесли смотрела в окно, на ночное небо, где в черной вышине мерцали далекие звезды, похожие на крошечные булавочные головки, торчащие из обтянутой черным бархатом игольной подушки. Снег как будто излучал какое-то призрачное сияние, и при свете фар на его поверхности то и дело вспыхивали небольшие ледяные кристаллики. Лесли украдкой поглядывала на человека, сидевшего рядом с ней, всматриваясь в его гордый, волевой профиль, в то время, как он внимательно следил за дорогой. И снова, уже в который раз, она задалась вопросом о том, куда пропала его жена, но стоило лишь этой мысли напомнить о себе, как автомобиль затормозил у входа в "Пост-Отель".
      Он вышел из машины, обошел вокруг нее, и открыл дверцу для Лесли, а затем держа ее под руку, вошел вместе с ней в отель. В фойе было шумно и многолюдно, и тогда, как будто вдруг растерявшись, он немного замешкался и взглянул на нее.
      - Что с вам, мистер Редвуд? Что-нибудь не так?
      - Только то, что я начинаю с очень большим опозданием понимать, что имеют в виду, когда говорят: "мешай дело с бездельем, проживешь век с весельем". - Он вопросительно вскинул брови. - Может быть вы и ваша подруга не станете возражать, если я приглашу вас побыть сегодня моими гостями.
      Это предложение прозвучало так неожиданно, что Лесли не нашлась сразу, что ответить, а Редвуд, истолковав по-своему ее молчание, поспешно сказал:
      - Я совсем не хотел поставить вас в неловкое положение. Это была просто дурацкая идея. Возможно, у вас были совсем другие планы на сегодняшний вечер.
      - Нет-нет, что вы! Это замечательная мысль. - Самым необъяснимым образом Лесли мгновенно удалось избавиться от своей депрессии, и они пошли дальше, направляясь в тот угол фойе, где должна была дожидаться Пат.
      - Я опоздала на автобус, - быстро объяснила Лесли, обращаясь к подруге, - а мистер Редвуд любезно подвез меня сюда на собственной машине. Он приглашает нас провести сегодняшний вечер вместе с ним.
      Скрыв свое изумление, Пат протянула хирургу руку.
      - А вы меня наверное не помните, мистер Редвуд, а?
      - Боюсь, что нет. Единственное, о чем я могу догадываться, так это то, что вы, должно быть, тоже работали в "Святой Катерине" в то же самое время, когда там работал я. Только не говорите мне о том, что вас тоже уволили оттуда из-за меня!
      - Ничего подобного! Я до сих пор там работаю, но уже в более высокой должности. Я старшая сестра в отделении у Маргарет Браун.
      - Это было одно из моих самых любимых отделений! За это надо обязательно выпить. Вы идите в гардероб и оставьте там пальто, а я тем временем спущусь вниз и займу столик.
      И только в гардеробе отеля Пат дала наконец волю своему изумлению.
      - Ну, знаешь ли, подруга... Уж с кем, с кем, а увидеть тебя в одной компании с ним. Что это вдруг на него нашло?
      - По-моему, он просто скучает.
      - Или сам себя жалеет. Судя по тому, что мне рассказывал о нем Ричард, он живет как отшельник.
      - А ты чего ожидала. И кроме того, он женат.
      - Но это не мешает ему оставаться мужчиной!
      - И врачом, которому не наплевать на свою репутацию!
      - До тех пор, пока ты сама еще помнишь об этом, - сказала Пат.
      - Ты это к чему?
      - Ни к чему. Просто так. Язык болтает, пока мозги отдыхают.
      Развернувшись, Лесли быстро вышла из гардероба, направляясь в небольшой бар, устроенный в подвале отеля. Здесь были расставлены маленькие столики, в самом центре зала было оставлено место для танцев, а в самом дальнем углу стояло пианино и микрофон. Филип Редвуд сидел за столиком у дальней стены, склонившись над каким-то письмом, но при приближении девушек, он встал со стула, одновременно с этим складывая листок и засовывая его в карман.
      - Я еще ничего не заказывал. Так что мы будем пить?
      - То, чего нет в Англии, - быстро ответила Пат.
      - Ну тогда, я предлагаю "Асти Спуманте". Это похоже на сладкое шампанское.
      - Отлично! Это как раз в моем плебейском вкусе! - усмехнулас Пат.
      Они расположились за столиком, и Редвуд, щелкнув пальцами, подозвал офицанта.
      - Когда начнет играть пианист, мы можем долго прождать и так ничего и не получить. Фредди здесь любимец публики. Слушайте, он начинает. - Редвуд отодвинулся немного в сторону, чтобы девушкам было лучше видно, и они следили за тем, как пианист сел за инструмент и тронул клавиши.
      Это был превосходный концерт, и собравшиеся в баре слушатели были захвачены постоянно чередовавшимися немецкими, английскими и швейцарскими песнями. Каждый последующий номер встречался бурными апплодисментами, а по его окончании неизменно раздавались возгласы "браво!" и "бис!".
      - Теперь все станут наперебой кричать, чтобы были исполнены их любимые вещи, - прошептал Редвуд, - и обычно это оказывается весьма непристойно!
      Пат не спеша потягивала вино.
      - Людям никогда не надоедает секс. И я никак не могу взять толк, почему. Возможно, став медсестрой, я узнала об этом слишком много.
      Филип Редвуд усмехнулся этому заявлению, и от этого даже как будто стал казаться моложе.
      - Какая разница, много вы знаете или мало. Вот я, например, вовсе не считаю это скучным занятием!
      - Типично мужская точка зрения! - отпарировала Пат. - И вообще, мужчины - это самые распутные существа на свете.
      - Как вы правы. А все потому, что женщины используют свою красоту в качестве ловушки, а мужики - эти незадачливые придурки - при виде их забывают обо всем, кроме одолевающего их желания.
      В его голосе слышалась такая горечь и досада, что ЛЕсли и Пат и вовсе растерялись, не зная, что сказать, и наступившее молчание было внезапно нарушено звуками фокстрота.
      Редвуд взглянул на Лесли.
      - Рискнете станцевать со мной?
      Она согласно кивнула в ответ, и вместе они вышли на середину зала. Там уже танцевали несколько пар, и свет настенных светильников начал постепенно угасать, словно догарающие угли в камине, становясь приглушенным. Его руки нежно обняли ее за талию, а ей все почему-то никак не удавалось сосредоточиться, изо всех сил стараяссь соотнести свои шаги с его.
      - Расслабьтесь! - тихо проговорил он. - Я же вас не съем!
      Она улыбнулась в ответ, и в тот же момент нервного напряжения как ни бывало.
      - Так лучше?
      - Гораздо лучше! Вы такая легкая, как пушинка.
      Лесли робко вздохнула, неожиданно вспомнив, что в последний раз им довелось вместе танцевать в тот вечер, когда после внезапного приезда Ричарда, он повел себя совершенно непредсказуемым образом! Может быть тогда в Ричарде он видел более молодого и удачливого соперника? Лесли поспешно прогнала от себя эту мысль. Скорее всего после шумной сцены встречи Ричарда он счел, что подобные отношения, вероятно, могут нарушить тихий уклад жизни вверенной ему больницы. Тем более, что Лесли с трудом могла представить, чтобы Редвуд стал бы обращать внимание на что-либо не относящееся непрямую к его работе. Она снова вздохнула. Как, должно быть, необычайно трудно жить с таким вот человеком, если только, конечно, не найдется кто-нибудь, могущий с пониманием отнестись к его идеалам.
      - Отчего мы так часто вздыхаем? - поинтересовался Редвуд.
      - Красивая музыка всегда заставляет меня грустить, - уклончиво ответила Лесли.
      - Тогда мне, наверное, не стоит позволять вам слушать ее слишком часто. Вы ведь так мило смеетесь.
      - А когда это вы успели услышать, как я смеюсь?
      - Я слышу это всякий раз, когда вы играете с племянником на снегу во дворе. Ваш голос звенит как колокольчик.
      - Извините. В следующий раз я постараюсь вести себя потише.
      - Но отчего каждое мое слово вы воспринимаете как критику в свой адрес? - спросил Редвуд. - Ведь я хотел сделать вам комплимент. - Лесли ничего не ответила на это, и тогда он слегка подтолкнул ее. - Вам что, так уж трудно поверить в это?
      - Совсем нет, - не согласилась она, - но просто все это так неожиданно. Вы главный врач клиники, и...
      - Но ведь помимо этого я еще и мужчина, - возразил он.
      - И к тому же весьма и весьма способный, - быстро добавила Лесли.
      - Ради бога, давайте не будем вспоминать о работе! Вы очень хорошо знаете, что я имею в виду.
      Лесли невольно отпрянула назад, но он еще крепче прижал ее к себе.
      - Вас это удивляет? - насмешливо поинтересовался Редвуд.
      - Врача ничем невозможно удивить.
      - Даже если этот врач - женщина?
      - Возможно, именно потому, что она женщина! Знаете, я честно говоря, думаю, что завтра вы станете жалеть о нашем с вами сегодняшнем разговоре.
      - В данный момент меня не волнует, как и что будет завтра. Я хочу наслаждаться вот этими самыми минутами. Я не знаю, почему это со мной происходит: то ли это из-за музыки, то ли всему причиной вот эти розовые огни - а может быть, из-за вас?
      Мелодия танца стала медленней, и тогда он привлек ее еще ближе к себе. Лесли была словно зачарована охватившими ее до опасного сладостными ощущениями, но тут прозвучали последние аккорды, тынец кончился, и к ней вернулось привычное благоразумие.
      - Вы очень хорошо танцуете, мистер Редвуд.
      Он печально смотрел на нее.
      - И вы тоже, доктор Форрест.
      Они снова вернулись за свой столик, и остаток вечера Редвуд танцевал то с Лесли, то с Пат. Но только больше между ними уже не возникало той атмосферы недавней доверительности. Редвуд как будто о чем-то задумался, ушел в себя, как тогда, еще раньше тем же вечером, и Лесли размышляла над тем, какое отношение может иметь ко всему этому то письмо, которое он читал, когда они с Пат вошли в бар. Она была почему-то уверена, что это никоим образом не связано с работой, хотя бы потому, что за последнее время в клинику не поступало новых пациентов, а среди тех, кто уже находился на лечении не было ни одного тяжело больного. И все же всякий раз, когда он прикуривал, у него дрожали руки, и время от времени он вдруг начинал нервно барабанить пальцами по столу.
      В половине первого ночи Редвуд взглянул на часы.
      - Мне бы очень не хотелось выступать иннициатором окончания сегодняшнего вечера, но нам действительно придется отправиться по домам. У меня утром операция. - Он подал знак офицанту. - Вы пока идите в гардероб, а я тем временем оплачу счет.
      Подруги успели уже подняться по лестнице, когда внезапно Пат испуганно взвизгнула.
      - Гляди, Лесли медведь в гостинице!
      Они тут же развернулись, чтобы бежать обратно, но тут зверь ухватил Пат лапами за плечи. Пат пронзительно завизжала, а медведь, пританцовывая, привлек ее к себе, и из его открытой пасти виднелся язык.
      - Давай сфоторграфируемся вместе, - сказало существо, - и потом ты сможешь показывать друзьям фоторгафию настоящего белого медведя из Швейцарии.
      Лесли истерически расхохоталась, а только что поднявшийся из бара Редвуд лишь улыбнулся, догадавшись о смысле произошедшего.
      - Только не говорите мне, что вы в это и в самом деле приняли его за настоящего медведя.
      - Вообще-то так оно и получилось, - призналась Лесли, - у меня просто душа в пятки ушла, когда он ухватил Пат.
      - Но ведь вам, должно быть, наверняка известно, что в Швейцарии медведи не водятся?
      - Когда вас парализует страх, то вам бывает уже не до раздумий! - она улыбнулась. - Первое, что мне пришло в голову, так что это гималайский Йетти!
      Не переставая посмеиваться над этим курьезом, они вышли из отеля, и уселись на переднее сидение в машине Редвуда. Лесли, которой выпало сидеть в середине, оказалась плотно зажатой между Пат и Редвудом, и всякий раз когда он переключал скорость, она чувствовала его упругие мышцы у своего бедра. Лесли могла физически ощущать его, и поэтому, когда по пути они высадили Пат у ее дома, у самой нее появилась возможность отодвинуться от него и прислониться к дверце.
      - Это был замечательный вечер, - тихо проговорила она.
      - И мне тоже понравилось. Мне сегодня как никогда нужна была компания.
      - Я догадывалась об этом. Неприятности в клинике?
      - Нет, это сугубо личная проблема.
      Лесли продолжала смотреть строго перед собой, хотя ей и показалось, что он, оторвав взгляд от дороги, мельком посмотрел на нее.
      - Вы исключительно тактичны, доктор Форрест, - внезапно сказал он.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Только не пытайтесь доказывать мне, что вы никогда не задавались мыслью, что же это такое произошло между мной и моей женой. - Автомобиль въехал на территорию клиники, и Редвуд со привычно повел его по дороге, а затем резко остановился, отчего заскрипели тормоза. Не убирая рук с руля, он обернулся к Лесли. - Какая чудесная ночь. Может быть не помешает немного прогуляться перед сном?
      Чувствуя, что он хочет поговорить с ней, Лесли кивнула, и они дальше они пошли пешком, пробираясь вверх по узкой тропинке, что уводила на вершину холма за санаторием.
      - Тяжелый путь наверх, - признал он, - но открывающийся оттуда вид стоит того.
      Оказавшись на небольшом плато и взглянув вниз, на изумительный пейзаж внизу, Лесли не могла с ним не согласиться. Летучие облачка то и дело набегали на светящийся в небе диск луны, и по заснеженной долине ползли длинные тени. Особая игра света дополняла эту картину, лишая ее объемности, и Лесли начало казаться, что стоит ей лишь протянуть руку, и она, безусловно, сможет потрогать чистейший снег на горных вершинах Альп, теперь очень похожих на башни из слоновой кости.
      Редвуд вдруг заговорил - очень тихо, как будто размышляя вслух.
      - Во время той, нашей самой последней совместной прогулки с Деборой, мы с ней тоже поднимались сюда. Тогда я еще надеялся, что увидев всю эту красоту, она все же сможет понять, что в жизни есть более существенные вещи, чем то, что принято называть "веселым времяпровождением". - В его голосе слышались горечь и досада. - Я забыл о древней мудрости, что "нет более слепого, чем тот, кто не желает видеть". Потому что, это был как раз мой случай. Потому что я никак не мог, и не хотел поверить в то, что той женщины, которую я любил, в реальности никогда не существовало.
      - Очень многие убеждаются в этом, - ответила Лесли.
      - Вы так говорите, как будто сами столкнулись с этим.
      - Не я сама - моя сестра. Она старательно закрывала глаза на правду о своем муже, пока не стало уже слишком поздно.
      - А это "поздно" наступает сразу же, как только вы по-настоящему полюбите кого-то, - горько сказал он.
      - Любовь к другому человеку - это всегда испытание.
      - Так зачем тогда вообще влюбляться и любить?
      - Потому что жизнь пуста, если человеку не с кем разделить ее.
      - Но ведь можно купить собаку! Псы-то куда преданней людей!
      - Вы очень критически настроены.
      - Просто я принимаю в расчет реальные факты. Вам не хуже моего известно, что стоит вам влюбиться, и ваше личное тут же счастье становится от кого-то зависимым. А затем, когда любовь пройдет...
      - Но почему же? - перебила Лесли. - Почему обязательно "пройдет", а наоборот, не станет сильнее?
      - Потому что так было у меня!
      - Но нельзя же делать обобщения, основываясь на единственном неудачном опыте. Значит случилось так, что вам просто не повезло.
      Редвуд махнул рукой.
      - Почему вы не читаете газет - публикуемых там данных о количестве разводов вполне достаточно, чтобы раз и навсегда развеять весь этот дурацкий любовный романтизм.
      Лесли обернулась к нему.
      - Вас наверное действительно очень сильно обидели, это так?
      - Вам легко говорить об этом, - тихо сказал он. - Но вот когда над твоими чувствами надсмехаются... когда отвергают твою любовь... Когда ты..., - он замолчал и отвернулся.
      Лесли очень хотелось утешить его, но в то же время не зная, как, она невольно подошла ближе, и ее близость как будто придала ему силы, и он снова заговорил.
      - Полагаю, что я тоже виноват в этом наравне с Деборой. Приняв предложение Зекера, я тем самым положил конец своему браку. Если бы я тогда сумел понять ее, чуть-чуть получше разобрался бы в ней, то смог бы знать заранее, что она не сможет жить здесь.
      - Но ведь если она любила вас, то она должна была подготовить себя к тому, что с такой жизнью придется смириться.
      - Вы почти слово в слово повторили то, что она говорила мне - но только наоборот! Она говорила, что если я ее люблю, то я буду жить там, где она того захочет. К сожалению, никто из нас на тот момент не был готов уступить.
      - Но любить - это значит уступать друг другу.
      - В теории - редко когда такое случается на практике. Или может быть вы тоже считаете, что мне следовало бы обосноваться на Харли-Стрит?
      - Вы же знаете, что это не так. Но разве не было совсем никакого выхода?
      - Для меня - нет. - Помолчав немного, он затем сказал: Первоначально я не собирался задерживаться здесь больше, чем года на три. Но Дебора не пожелала согласиться даже на это.
      - А разве вы не обсуждали с ней эту проблему до женитьбы.
      - Тогда она еще не стояла. Но даже если и так - все равно ничто не остановило бы меня, я бы все равно женлися на ней. Я был по уши влюблен в нее и наивно полагал, что со временем мне удастся ее перевоспитать!
      Эти слова были для Лесли словно острый нож в самое сердце, и тогда она поглубже засунула руки в карманы пальто, злясь на саму себя, за то, что это сообщение настолько задело ее за живое. Какое ей дело до того, что Филип Редвуд был в кого-то слепо и безотчетно влюблен? Или может быть ей было неприятно из-за того, что именно эта любовь превратила его в закоренелого цинника и не давала проявиться тому душевному теплу, которое как ей казалось обязательно было скрыто где-то на самом дне его души?
      - Ну, - сказал он, - отчего же вы не говорите, что я заслужил это одиночество, что я сам виноват во всем?
      - Потому что это не там, - с жаром возразила ему Лесли. - Потому что у вас есть все, ради чего стоит жить!
      - Вы что, и вправду считаете, что вся моя жизнь должна пройти в стенах операционной? Что я могу вот так запросто похоронить себя заживо в работе в клиннике и навеки позабуть о том, что я мужчина? - Редвуд горестно вздохнул. - Сегодня вечером я получил письмо, заставившее меня понять, как все же по-дурацки я вел себя.
      - Я заметила, что вы чем-то расстроены, - тихо проговорила Лесли. Это имеет отношение к вашей жене?
      - Да. Один мой знакомый из Сен-Моритца написал мне, что она сейчас там.
      - И она так и не приехала оттуда сама, чтобы повидаться с вами?
      - Мне до этого нет дела. Но у нее есть другой мужчина.
      Лесли молчала, ожидая, что он вот-вот заговорит вновь, но Редвуд просто отвернулся и смотрел куда-то в даль, на горизонт. Вопросы роились у нее в голове, ей не терпелось распросить его очень о многом, и все же она считала себя не в праве допытываться об этом. Лесли собиралась уже было отправиться в обратный путь, вернуться в клинику, когда Редвуд вновь нарушил затянувшееся молчание.
      - Это ведь ее не первый роман на стороне. Так что не думайте, что я так расстроен именно из-за этого. Но только на этот раз она ведет себя гораздо вульгарнее, чем обычно, просто вызывающе. Рассказывает всем о том, какая я сволочь и как она ненавидит и презирает меня!
      В его голосе слышалась такая боль, что у Лесли защемило сердце, и осознание того, что его рассказ тронул ее за живое не на шутку ее встревожило.
      - Если хотите, я расскажу вам эту эпопею целиком, с самого начала. Хотите? - осведомился у нее Редвуд.
      Не надеясь на себя, не решаясь ничего говорить вслух, она просто молча кивнула, и он продолжал говорить:
      - Когда мы впервые приехали в Аросу, зимний курортный сезон был в самом разгаре. Отели были переполнены, здесь собрались многие из наших лондонских знакомых. Здесь был открыт дансинг, ночные клубы, время от времени устраивались лыжные походы с пикниками - и везде она была главным иннициатором. Я никогда не видел ее такой счастливой! Но стоило снегу растаять - и все враз переменилось. Все разъехались, и она почувствовала себя покинутой.
      - И чем она тогда занялась?
      - Отравляла жизнь мне с апреля по ноябрь! К счастью в том году снег выпал рано, и как только ее друзья снова заявились сюда, она встретила их в наилучшей форме и во всеоружии. Но только когда в тот раз они уехали, она уехала отсюда вместе с ними - и за целый год, до наступления следующего зимнего сезона, так здесь ни разу и не появлялась. - Он стоял, потупив взгляд, разглядывая снег у себя под ногами. - И когда она в конце концов соизволила снова объявиться в этих местах, до тут же дала мне недвусмысленно понять, что весной она опять уедет.
      У Лесли перехватило дыхание, стоило ей только представить себе всю драматичность ситуации, скрывающейся теперь за сухой констатацией фактов.
      - И что вы тогда сделали?
      - Не согласился. Я был не готов иметь приходящую жену, и, разумеется, сказал ей об этом. И тогда она покинула меня навсегда. После того, как это случилось, я забросил все остальное, и посвятил всего себя клинике. Мне очень не хотелось и во второй раз допустить ту же самую ошибку, и самым верным средством для того, чтобы ее избежать, было избегать женщин. Вот почему я так негодовал, когда приехали вы! - тут он едва заметно улыбнулся. - Так что теперь вы видите, что Марта Робертс здесь непричем. Просто в каждой молодой женщине я видел Дебору; и это как будто напоминало мне о том, что у меня нет дома, нет детей, нет даже путевой жены!
      - Но почему вы не женитесь еще раз? Даже если... даже если вы больше никогда в жизни сможете по любить так сильно, как вы любили свою жену, но может быть просто вы не будете чувствовать себя таким одиноким?
      Редвуд ничего не сказал, и по выражению его лица Лесли поняла, что он раздумывает над ее вопросом.
      Ужаснувшись тому, что тут она, видимо, перегнула палку, стараясь заглянуть ему поглуюже в душу, она быстро проговорила:
      - Пожалуйста, ничего не говорите. Я не имела права спрашивать вас об этом.
      - А почему бы и нет? При данных обстоятельствах ваш вопрос вполне закономерен. Я просто думал над тем, как бы получше ответить на него. - Он немного помолчал. - Вся трудность в том, что мое объяснение - которое до сих пор я считал наиболее логичным - больше мне таковым не кажется.
      Не вполне понимая, что именно имеет в виду Рэдвуд, Лесли продолжала озадаченно глядеть на него, и, почувствовав это, он покорно вздохнул.
      - Брак - это нечто большее, чем просто обоюдное желание двоих людей жить вместе. Он также включает в себя множество других вещей - того, что человеку бывает трудно даже просто осознать сразу. После того, как я решительно не согласился с теми дурацкими идеями, соответствовавшими представлениям моей жены о нашей последующей семейной жизни, ко мне приехал сам сэр Лайонель - ее отец. Он полностью разделял мои взгляды и фактически был согласен с моей точкой зрения, но Дебора была его дочерью, и больше всего его одолевали страхи касательно того, что станется в дальнейшем с ней, если я подам на развод.
      - Какие такие страхи? - допытывалась Лесли.
      - О том, чем Дебора станет заниматься, если я предоставлю ей полную свободу выбора. Она тупа и упряма, - равнодушно продолжал он, - и к тому же совершенно не умеет разбираться в людях. Ее привлекает мужское общество. Сложите воедино все эти факты, и вам станет ясно, почему сэр Лайонель так опасался за нее.
      - Но судя по тому, что замуж-то она вышла именно за вас, что-то не похоже на то, что она так уже совсем не разбирается в людях! - не сдержавшись, выпалила Лесли.
      - Она вышла за меня замуж, потому что у меня была репутация неприступного жениха, - возразил Редвуд. - А избалованные молодые девушки не любят довольствоваться малым, они хотят всего и сразу. К тому же сэр Лайонель был убежден, что нам с Деборой все-таки еще помиримся. Он был уверен, что если я не дам ей развода, она снова вернется ко мне. Я со своей стороны постарался доказать ему, что наш брак уже не сохранить - что от этого все равно не будет никакого прока - но он отказался верить в это. Он попросил меня не разводиться с ней так долго, как это только окажется возможным... говорил еще, что единственный стабильный фактов в ее жизни это я и что я не должен бросать ее.
      - И вы согласились?
      - Да. Я сказал, что не стану брать развода по крайней мере до тех пор, пока по-настоящему не полюблю другую женщину. - Сказав это, Филип Редвуд взглянул на Лесли. - Вы считаете, что я тогда был не прав? Не бойтесь сказать мне об этом.
      - Я не думаю, что кто бы то ни было наделен правом распоряжаться судьбой другого человека. Или вторгаться в чужую личную жизнь. И если только человеком в данном случае не движут религиозные причины, то препятствовать чьему-либо разводу просто подло.
      - Я так не считаю. Уйдя от меня, она в первый же год дважды просила о разводе. Первый раз она собралась выйти замуж за американца из Техаса, у которого до нее уже было четыре жены, а второй раз у нее в женихах ходил двадцатилетний мальчик. В прошлом году она тоже собиралась замуж за какого-то плясуна-балеруна, но только он нашел себе еще кого-то и скрылся с новой пассией в неизвестном направлении, прежде, чем я успел вынести свое решение!
      - Я понимаю, что вы имеете в виду, - сухо проговорила Лесли, - но все же я не уверена, что у кого бы то ни было есть право единолично решать будущее другого человека.
      - Вот это-то я теперь и сам начинаю понимать, - сказал он. - У меня не было права препятствовать Деборе выходить замуж за на ее собственное усмотрение, за кого ей заблагорассудится - даже если она и ушла бы от них сразу же после церемонии!
      - Так в чем тогда ваша проблема?
      - Меня мучает советь, - и заметив, как Лесли озадачена его словами, он горько усмехнулся. - Не думайте, я изменил свое мнение, вовсе не потому что якобы признал его ошибочным. Я его изменил, потому что меня это вполне устраивает. Я тоже хочу быть свободным человеком. - Он сделал шаг вперед, ее навстречу, и при лунном свете его фигура казалась еще более темной и высокой. - Черт возьми, что же это получается, доктор Лесли Форрест? Зачем вы появились здесь и положили конец моим иллюзиям?
      Дрожа от неведомого чувства, анализировать которое она даже и не пыталась, Лесли попятилась назад.
      - Но почему? Что я такого сделала?
      - А потому что вы заставили меня верить в то, что любить хоть кого-нибудь - даже если постоянно ссориться при этом - в сто раз лучше, чем вообще никого не любить. И стоило мне только осознать это, как я снова стал нормальным, живым человеком. Я понял, что согласился поступить так, как предложил мне сиэр Лайонель, только потому что пытался любыми путями избежать скандала, который наверняка последовал бы за разводом - я не хотел того, чтобы мое имя затаскали бы по газетным полосам. Вот почему я так строго судил ее поступки.
      - По крайней мере вы самому себе признались в этом!
      - Но только лучше мне от этого не стало.
      - Вы слишком несправедливы к себе, - запротестовала Лесли. - Вы поступали так как поступали, потому что были уверены, что тем самым защищаете свою жену. Я знаю, что вы станете мне сейчас говорить, что никогда не приняли бы ее обратно, но возможно где-то в глубине души вы все-таки надеялись, что в конце концов она все же вернется к вам.
      - Никогда! У меня никогда ни такой надежды, ни подобного желания. После того как она ушла, у меня было очень много времени, на то, чтобы разобраться в себе и в своих чувствах к ней, и я уверяю вас, что это не было любовью. Вобщем-то теперь я знаю, что никогда не любил ее - ту Дебору, которой она была в реальной жизни. Я женился на девушке, которой на самом деле не существует. Она жила только в моем воображении. Дебора же просто внешне походила на мой идеал. Но вот эмоционально и духовно мы находились с ней на разных полючах. - Он широко развел руками. - Он теперь все кончено. Я хочу забыть этот кошмар. Я должен начать новую жизнь; наверстать упущенное время.
      - Я так рада за вас, Филип, - искренне одобрила Лесли, и тут же испуганно замолчала. Отчего же, черт возьми, она вдруг решила назвать его по имени? - Извините, мистер Редвуд, ваше имя вырвалось у меня нечаянно, я оговорилась.
      - И слава богу. А то мне уже порядком надоело называть вас "доктор Форрест". "Лесли" - гораздо лучше. - Он улыбнулся. - Не смотрите на меня с таким испугом. Или может быть вы тоже никак не можете позабыть о своем прошлом?
      - О моем прошлом? - изумленно переспросила она.
      - Да. Ваш былой опыт работы медсестрой, похоже, до сих пор не дает вам выйти за узкие рамки привычного "да, доктор, нет, доктор. - Внезапно он взял ее за подбородок и заглянул в лицо. - Но ведь теперь ты тоже врач, и нет никакой нужды в подобных формальностях - если, конечно, ты сама не будешь на них настаивать.
      - Нет, конечно, - ответила Лесли, густо краснея.
      - Ты смущена? - снова тихо спросил он. - Разве ты не догадывалсь, что с тех самых пор как ты появилась здесь, все мои мысли были только о тебе?
      Она отрицательно покачала головой, стараясь не глядеть на него, и тогда он снова заглянул ей в лицо. - Лесли, посмотри же на меня.
      Лесли зачаровано глядела на него, и на этот раз в его взгляде уже не было неуверенности, никакой ошибки быть не могло, но прежде, чем кто-нибудь из них успел сказать что-либо, ночную тишину нарушил рев мотора. Это был такой оглушительный, стремительный звук, что они тут же поспешили подойти к ограждению, чтобы, взглянуть оттуда на подъездную дорогу, ведущую к клиннике.
      - Кому, черт возьми, могло понадобиться наносить визиты в клинику среди ночи? - недоуменно проговорил Филип Редвуд.
      - Может быть это какой-нибудь несчастный случай.
      - В деревне есть небольшая местная больница, а если случается что-либо серьезное, то таких пациентов сразу же отправляют в Кур - если только нет заносов на дорогах. - Он собрался отправиться в обратный путь. Будет лучше, если мы сейчас спустимся туда и сами во всем разберемся. Подойдя к Лесли, он взял ее за руку. - А позднее мы продолжим наш разговор с того самого места, где сейчас остановились.
      Они поспешили вниз, к клинике, и выйдя из-за последнего поворота, увидели, что машина уже стояла у ярко освещенного главного входа. Пока они подходили поближе, задняя дверца автомобиля открылась и из нее вышел высокий блондин, державший на руках безвольное тело женщины. Аксель Юертью и медсестра уже сбежали по ступенькам крыльца, чтобы помочь ему. Но когда раздался хруст снега под ногами Редвуда, незнакомец обернулся в их сторону.
      И только тогда у Редвуда впервые появилась возможность взглянуть на молодую темноволосую женщину, которая была без сознания. У него перехватило дыхание, и у Лесли, стоявшей рядом появилось такое ощущение, как будто время повернуло вспять, и она снова почувствовала себя медсестрой-практиканткой в отдельной палате больницы Святой Катерины.
      - Дебора, - выдохнул Редвуд. - Этого не может быть!
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Заведенный в клинике порядок сработал четко, и уже очень скоро Дебора Редвуд лежала в небольшой палате, находившейся рядом с квартирой ее мужа. Редвуд и Аксель долгое время осматривали ее, а Лесли ждала в коридоре до тех пор, пока наконец ей навстречу не вышел Аксель. Он был один, и тогда она тут же поспешила подойти к нему.
      - Ну, как она? Что-нибудь серьезное?
      - Очень жаль, но так оно и есть, - каждый раз, переживая очередной стресс, Аксель начинал говорить, четко выговаривая каждое слово. - Мистер Редвуд еще не закончил осмотр. Он разбирается в этом больше моего. Я не могу спокойно смотреть на жену герр доктора, в то время как она так больна. Это один из тяжелейших случаев прогрессирующего туберкулеза, которые мне только приходилось встречать.
      - Но это невозможно! - изумленно воскликнула Лесли. - Ведь ее скорее всего наверняка лечили?
      Он лишь покачал головой в ответ и прислонился к стене, лицо его теперь казалось очень бледным.
      - Ты заболел или просто устал? - спросила Лесли.
      - Пищевое отравление, - отрывисто ответил он. - Я пробовал лечить сам себя, но от этого мне стало только хуже. - Он оттолкнулся от стены, и теперь стоял, нетвердо держась на ногах. - Мне еще надо поговорить с герр Каспером - тем человеком, который доставил сюда миссиз Редвуд. Он ее друг, - равнодушно пояснил он.
      - Иди и ложись спать, - сказала Лесли. - Я сама с ним поговорю.
      - Как это мило с твоей стороны. Огромное тебе спасибо.
      Сказав это, Аксель, пошатываясь, направился к лифту, а Лесли вышла в приемный покой, по которому теперь нервно расхаживал тот молодой высокий блондин.
      - Как она? - спросил он по-английски, говоря с явным акцентом. - Все плохо? Вы должны сказать мне правду.
      Сохраняя на своем лице выражение безразличия, Лесли пересказала ему то, что сама только что узнала от Акселя, замечая, как он побледнел, поняв всю серьезность положения
      - А она поправится? - осмелился наконец нерешительно поинтересоваться он.
      - На этот вопрос вам может ответить только сам мистер Редвуд, и я совсем не уверена, что на данном этапе даже он сможет сказать вам что-то определенное.
      Ее собеседник тихо пробормотал что-то по-немецки и продолжил мерить шагами комнату. По всему было видно, что несмотря на охватившее его волнение, он полон жизненных сил, и Лесли подумала о том, какой, должно быть, притягательностью он обладает для многих женщин. Для многих, но только не для меня, думала она. Его физическая сила была очевидна, и казалась ей чем-то... чем-то диким, как будто звериным. Иногда то, что не столь очевидно, оказывается гораздо действеннее... полумрак и страстное признание... Она заставила себя заговорить.
      - Где находилась миссиз Редвуд?
      - В отеле "Палас" в Сен-Моритце. Я работаю там инструктором по лыжам. Мы сегодня совершили довольно приличный переход, но вот когда начали спускаться с Вайсхорна, она вдруг потеряла сознание. Вот поэтому я и привез ее сюда.
      - Вы что, хотите сказать, что в своем теперешнем состоянии она еще каталась на лыжах?
      - Каталась, конечно. Она никогда не говорила мне о том, что больна, понимаете. Все это были лишь мои догадки. Сегодня с утра я сказал ей, что собираюсь на Вайсхорн, и тогда она настояла на том, что пойдет туда вместе со мной.
      - И у вас что, не было никакой возможности не брать ее с собой?
      - Только оставшись дома самому - а мне просто необходимо вставать на лыжи. Этим я зарабатываю себе на жизнрь, и кроме того, на следующих Олимпийских Играх я буду участвовать в лыжных гонках в составе сборной Швейцарии. - Чувствуя неприязно со стороны Лесли, он в упор взглянул на нее, его живые голубые глаза зло сверкнули. - Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но вы не правы! Я никогда не ставил себе целью охмурять женщин. Никогда! Но они сами не дают мне прохода, а сам я не могу намеренно избегать их. Уча людей стоять на дыжах, я зарабатываю себе на хлеб.
      - Вам не стоит оправдываться передо мной, - сказала Лесли.
      - Но ведь вы сердитесь. Это все потому что я привез Дебору сюда? - и перехватив на себе взгляд Лесли, он страстно продолжал: - А что еще, по-вашему, мне было делать? Я знаю, что она ушла от мужа, но он все еще с ней не развелся - и то что он врач, я тоже прекрасно знал! Мы были на полпути домой, возвращаясь с Вайсхорна, когда она вдруг упала у моих ног. Мне пришлось нести ее в Аросу на себе... на это ушло несколько часов. Я знал, что здесь находится клиника герр Редвуда, и поэтому... - Он всплеснул руками. - Я знаю, что вы думаете так же, как и многие другие в нашем отеле - но только вы все равно не правы.
      - Пожалуйста, герр Каспер... Вам, право же не стоит оправдываться передо мной.
      - Но мне уже надоели все эти сплетни. Если мое имя вдруг всплывет в связи с каким-нибудь скандалом, то меня исключат из олимпийской сборной. Поверьте мне, между мной и Деборой ничего не было. Мужчины всегда хотели ее, и в каждом случае она поступала так, как ей заблагорассудится. Она никак не могла поверить в то, что я не такой как они - что я не хочу овладеть ей - что я не люблю ее. Она просто одержимая, это я вам точно говорю; она очень любила кататься на лыжах и сходила по мне с ума, только потому что я чемпион.
      В этом признании одновременно слышались гордость и разочарование, оттого, что ему пришлось оказаться в столь неприглядной ситуации, и Лесли невольно поймала себя на мысли о том, что она верит ему.
      - Мне очень жаль, что так получилось, герр Каспер. Я постараюсь объяснить положение дел мистеру Редвуду.
      - Я бы хотел лично встретиться с ним и рассказать все как есть.
      - Не думаю, что он сумеет по достоинству оценить вашу откровенность. - Она направилась к двери. - Я скажу кому-нибудь из медсестер, чтобы вас проводили в вашу комнату. Можете переночевать здесь, но будет лучше, если вы уедете от нас завтра с утра, и как можно раньше.
      По пути в комнату Филипа, Лесли нервничала, думая о предстоящем разговоре. Для нее это и прежде оказалось бы делом довольно неприятным, но теперь, когда в памяти еще были свежи сказанные им недавно слова, это будет нелегко вдвойне.
      Постучавшись, она вошла. Редвуд сидел за столом. Прервав чтение разложенных перед ним на столе бумаг, он привычным жестом отодвинул их от себя: это была привычная сцена, и прежде повторявшаяся всякий раз, когда она входила к нему в кабинет. И все же теперь все было несколько иначе: их отношения не были более сугубо формальными; уже сказаны слова, которым было суждено враз изменить этот порядок; ей казалось, что между ними больше нет былой отчужденности, но только ни взглядом, ни жестом Лесли не стала выказывать этого своего нового и непривычного осознания.
      - У меня есть кое-какие сведения относительно твоей... относительно миссиз Редвуд.
      - Хорошо. Присаживайся, Лесли.
      На сердце у нее потеплело, и она опустилась в кресло.
      - Я говорила с герр Каспером. Очевидно, он вместе с миссиз Редвуд отправились на прогулку из Сен-Моритца на Вайсхорн, но на обратном пути ей стало плохо и она потеряла сознание.
      - Ясно. Он остался здесь на ночь?
      - Да.
      - Гони его отсюда в шею, пусть убирается ко всем чертям. - Редвуд говорил очень тихо, и Лесли подскочила от неожиданности, когда он вдруг хлопнул ладонью по столу. - Тебе наверняка известно, что я и так уже стал посмешищем для всей больницы. Так вот, теперь я собираюсь вышвырнуть отсюда эту парочку!
      - Ты не можешь так поступить!
      - Я знаю. Но по крайней мере таким образом я избавлю себя от необходимости играть роль радушного хозяина перед любовником собственной жены!
      - Почему ты решил, что он ее любовник?
      - Только не надо мне рассказывать сказки!
      - Это вовсе не сказки, - запротестовала Лесли. - Это правда! Каспер рассказал мне все, как есть, и я уверена, что он не лжет. - Лесли очень подробно передала ему свой недавний разговор с лыжным инструктором, и после того как решительно все было рассказано, Филип Редвуд печально вздохнул.
      - Вот так они и жили! Моя жена добивалась любви лыжного тренера, но была им отвергнута! Не слишком-то благовидная история.
      - Мне очень жаль.
      - А вот это напрасно. Тебе не о чем жалеть. В конце концов мне нет до нее никакого дела. - Он нахмурился. - По крайней мере, не было до сих пор. Но теперь, когда она здесь... и слишком больна, для того чтобы ее можно было выпроводить с легкой душой..., - он сидел, низко опустив голову. - Ума не приложу, как мне теперь быть.
      - Тогда остается только одно. Лечить ее. Я знаю, каково тебе сейчас, и ...
      - Да что ты можешь знать? - перебил он ее. - Увидев ее здесь, я возненавидел ее всей душой!
      - Это нормальная человеческая реакция.
      - Но прежде у меня еще никогда не возникало такого чувства!
      - Это вполне объяснимо. У тебя были на то все основания.
      - Не пытайся оправдать меня, - тихо проговорил он. - Дебора больная, и она нуждается во мне, как любой другой из моих пациентов. Как врач, я не вправе позволять эмоциям брать верх над собой.
      - Но ведь ты не робот, ты тоже живой человек, - возразила ему на это Лесли.
      - В моем положении лучше быть машиной. Потому что все это очень и очень неприятно.
      - Она серьезно больна?
      Редвуд кивнул.
      - Как раз сейчас рентгенолог делает полный комплект снимков.
      Он откинулся в кресле, и на его лицо упал свет от настольной лампы. Даже загар теперь не мог скрыть его бледность, и тогда чувствуя, что усталость была в большей степени скорее эмоциональной, чем физической, Лесли встала и направилась к двери.
      - У тебя усталый вид, - сказала она. - Будет лучше, если ты сейчас ляжешь спать.
      - Я все равно не смогу заснуть. К тому же мне хотелось бы взглянуть на снимки, сразу же как они только будут проявлены.
      - Но тыбы мог хотя бы немного отдохнуть.
      - Я пойду в комнату Деборы. Я хочу быть там, когда ее привезут. Спасибо, что ты рассказала мне о... о ее друге. - Он подавил зевок. Спокойной ночи, Лесли.
      - Спокойной ночи.
      - А ты уверена, что ничего не забыла?
      Она смущенно покраснела.
      - Спокойной ночи... Филип.
      Уже почти настало утро, когда сама Лесли смогла заснуть. Пролежав несколько часов в тягостной полудреме, то засыпая, то пробуждаясь вновь, она все вспоминала о разговоре с Редвудом, и чем дольше она думала о нем, тем больше убеждалась, что минувшему вечеру было угодно круто извемить весь привычный уклад ее жизни. На протяжении многих лет она думала о нем не иначе, как испытывая при этом чувство неприязни, но всего один единственный разговор радикальным образом изменил ее взгляды, заставив ее взглянуть на Редвуда по-новому, не как на человека, которого она презирала за пренебрежительное отношение к женщинам, но как на одинокого и расстерявшегося мужчину, которому за стремление во что бы то ни стало сделать себе карьеру на поприще хирургии, пришлось поплатиться разладившимся по той же причине браком. Бедный Филип! И вот именно теперь, когда он уже было изыскал в себе силы и почти уже было решился на то, чтобы предоставить-таки жене свободу, которой та так хотела, она снова вошла в его жизнь, и к тому же случилось это при довольно трагичных обстоятельствах.
      Думая об этом, Лесли наконец заснула, чтобы очнуться ото сна всего через несколько часов, оказавшись разбуженной звуками, обычно возвещавшими о том, что дежурство ночных медсестер вот-вот закончится, и на их место придет дневной персонал. С трудом поднявшись, она проследила за тем, чтобы Бобби как следует позавтракал, а затем, наскоро поев сама, проводила племянника до машины, которая отвозила его в школу. После этого, медленно, заранее предчувствуя недоброе и проклиная тот недуг, что приковал Акселя к постели, переложив тем самым его обязанности на нее, Лесли отправилась в ту палату, где лежала Дебора Редвуд.
      Только сейчас, при ярком свете горного солнца, ей впервые за все это это время довелось близко увидеть жену Филипа. Как жестоко обошлась с ней болезнь! Длинные темные волосы утратили свой блеск, треугольник рта казался теперь мепомерно большим на ее осунувшемся лице, а уродливо выступающие из-под кожи острые ключицы и ребра не оставляли ни единого шанса для некогда прекрасного тела. И только ее голос остался прежним: она говорила все так же мягко и неторопливо, немного растягивая слова, и от этого Лесли вдруг снова ощутила себя младшей изо всех самых младших медсестер.
      - Так-так, врач-женщина во владениях Филипа! Вот уже никогда не подумала бы, что доживу до этого дня. Хотя скорее всего на большее мне надеяться уже не приходится. Сколько мне осталось жить?
      - Многие лета. - Лесли дотронулась до влажного запястья.
      - А где Филип?
      - Мистер Редвуд сейчас делает обход.
      - А я-то думала, что он лечит меня.
      - Это так. Но кроме вас у него есть и другие пациенты.
      - И что же мне делать до того, как он найдет время на то, чтобы заглянуть и сюда тоже?
      - Просто тихо лежите и отдыхайте.
      - Отдыхать в этой дыре? Вы что, издеваетесь?! - Дебора Редвуд попыталась сесть на кровати, но Лесли вовремя успела удержать ее.
      - Пожалуйста, лежите. Вам нельзя волноваться.
      - Но еще хуже для меня оставаться здесь! Я ушла от Филипа! И неужели вы думаете, что я останусь здесь на этот раз?
      Она снова попыталась подняться, но Лесли крепко удерживала ее, и через мгновение она устало откинулась на подушки и закрыла глаза.
      - Вот так-то лучше, - пробормотала Лесли. - Поверьте, важнее всего сейчас ваше здоровье. А вы никогда не поправитесь, если станете вот так противиться всему.
      Минуты тянулись одна за другой.
      - Они, что, собираются делать операцию? - неожиданно спросила Дебора. - Только уж скажите мне правду. Я не хочу, чтобы меня обманывали.
      - Я совсем не собираюсь вас обманывать. Но я не знаю ответа на ваш вопрос. - Немного помолчав, Лесли сказала: - А чем вас лечили до этого?
      - Ничем. Я не была у врача.
      - Но ведь вы должно быть догадывались, что больны!
      - Терпеть не могу врачей! Я никогда по собственной воле не подойду ни к одному из них и на пушечный выстрел!
      Повернувшись к окну, Лесли смотрела на открывающийся за ним пейзаж, не в силах поверить в то, что взрослый и до некоторой степени разумный человек мог оказаться способен на столь недальновидный поступок.
      - Вообще-то был все-таки один врач, к котрому я обращалась в прошлом году, - раздался голос Деборы у нее за спиной. - Он сказал, что мне нужно сделать курс каких-то уколов и полежать пару месяцев.
      Лесли обернулась к ней.
      - И вы этого не сделали?
      - Я никогда не думала, что это так серьезно. Мне просто показалось, что он все очень сильно преувеличивает. Как это обычно случается с большинством врачей. Такова уж их политика. Это одна из тех небольших уловок, которая дает им ощущение всемогущества. Заставить пациента поверить в то, что он умирает, а затем спасти его. Вот такм образом они зарабатывают себе славу - и деньги! - она громко рассмеялась. - Прошу прощения, если мои рассуждения о медиках покажутся вам циничными. Но я уверена, что вам известно, отчего это происходит.
      Лесли стоило большого труда промолчать и ничего не ответить ей на это, и несколько минут спустя Дебора снова нарушила молчание, но только на этот раз в ее голосе слышался не сарказм, а страх.
      - Как долго я пробуду здесь? Скажите мне всю правду. Тот человек, за которого я собираюсь замуж, нетерпимо относится к любого рода недугам. Он тут же бросит меня, если узнает, что я серьезно заболела.
      - Я уверена, что вы все сильно преувеличиваете, - мягко сказала ЛЕсли.
      - Нет, конечно же нет. Очень многие мужчины ведут себя в этом смысле подобным образом, но только с Гансом все обстоит намного хуже. Разумеется, это вполне объяснимо, - быстро оговорилась она. - Все его будущее напрямую зависит от его здоровья. Ведь он один из лучших лыжников во всей Швейцарии.
      Она говорила с таким волнением, что даже закашлялась, и Лесли тут же подала ей бумажную салфетку из коробки, стоявшей на тумбочке. - Вот, возьмите, а затем выбросьте в урну, что стоит рядом с кроватью.
      Тело Деборы сотрясалось в приступе кашля, и очень скоро на салфетке, которую она судорожно прижимала к губам, проступили капельки крови.
      Лесли пошла к двери.
      - Я сейчас пришлю сюда медсестру.
      - Нет, - выдохнула Дебора. - Я не хочу. Они все ненавидят меня за то, что я ушла от Филипа.
      Видя ее испуг, Лесли села на стул. Но тут открылась дверь, и в палату вошел сам Филип. Он мгновенно оценил ситуацию, и хотя лицо его помрачнело, голос оставался спокойным.
      - Ну, Дебора, как ты себя чувствуешь?
      - Не задавай дурацких вопросов! - задыхаясь, проговорила она. - Я чувствую себя наредкость паршиво, и тебе об этом хорошо известно.
      Лесли встала, чтобы уйти, но Филип, все еще не сводя глаз с жены, жестом приказал ей остаться.
      - После лечения тебе станет лучше, но важнее всего сейчас для тебя это хороший отдых.
      - Я только об этом и слышу все сегодняшнее утро! Как я могу расслабиться, когда ты постоянно будешь здесь, рядом со мной? Гансу не следовало привозить меня сюда. Это было большой глупостью с его стороны.
      - Но он поступил бы еще более глупо, если бы он не сделал этого. Это одна из лучших клиник во всей Швейцарии.
      - Это так мерзко!
      - Но по крайней мере лучше, чем если бы тебя отвезли еще куда-нибудь. В конце концов, ты пока еще моя жена.
      - То не моя вина!
      Он покраснел.
      - Я рад вновь услышать твой сарказм. Это верный признак того, что пациент идет на поправку.
      - А что, твой пациент? Как неэтично! Ведь ты всегда был зацикленным на этой самой этике, на так ли, а, Филип? Вот почему ты всегда отказывался дать мне свободу.
      Редвуд внимательно разглядывал рентгеновские снимки, которые он все это время держал в руке.
      - Ты очень больна, Дебора; и я не собираюсь скрывать это от тебя.
      - Тогда начинай лечение. Как долго продлится курс?
      - Курс?
      - Да, да, - нетерпеливо подтвердила она. - Сколько уколов мне нужно будет сделать? Что же здесь непонятного?
      - Это не твой случай, - возразил Редвуд, пытаясь говорить по-прежнему спокойно. - Наилучший выход - по существу, единственный - это операция.
      От этого сообщения у Деборы даже дух захватило.
      - Я была уверена, что ты больше не занимаешься этим. А как же новые лекарства - разве они еще не заменили хирургию?
      - Только в том случае, если болезнь выявлена своевременно. К сожалению, у тебя она уже слишком запущена.
      - Каковы мои шансы, Филип? Я что, умру?
      Он мгновенно подошел к ней и стоял, положив руку ей на плечо.
      - Нет, конечно же, нет. Всего полгода - а может быть даже и меньше, и ты будешь в полном порядке. Никто в целом мире не сможет сделать эту операцию лучше, чем сам профессор Зекер. Я уже позвонил в Цюрих, и теперь ожидаю его ответа.
      Она схватила его за руку.
      - Я боюсь, Филип.
      - Тебе совсем нечего бояться, моя дорогая. - Он наклонился к ней. Все будет хорошо. Это я тебе обещаю.
      Лесли тихонько вышла из палаты, размышляя о том, поможет ли эта беда мужу и жене вновь стать близкими друг другу людьми. Не испытывая особого восторга от мысли о подобной возможности, она медленно пошла по коридору. Она была уже в самом конце длинного коридора, когда ее нагнал Филип.
      - Как я понимаю, ты уже видела снимки? - Она кивнула в ответ. - Хуже и быть не могло, - продолжал Редвуд. - Подумать только, я столько времени потратил на то, чтобы лечить чужих людей, в то время как Дебора...
      - А что, эта операция - ее единственный шанс? - быстро спросила Лесли.
      - Да. Ее надо будет сделать сразу же, как профессор Зекер сможет приехать сюда. Я сейчас как раз жду звонка от него.
      - Мне бы тоже хотелось посмотреть, как он оперирует. Можно?
      - Конечно, можно. - Он тронул ее за руку. - У тебя такой усталый вид, тебе нужно отдохнуть. Бертью сегодня лючше?
      - Нет. Но я и одна справлюсь... - Тут она, как будто вспомнив о чем-то, испуганно вздрогнула, поднося руку к губам. - Боже мой, мне же нужно обязательно сказать об этом Пат! И Аксель, и Ричард больны, а значит, у нас с ней больше не будет возможности встретиться.
      - Вот всегда так, когда они нужны больше всего, так помощи не дождешься от обоих, - раздраженно пробормотал Филип.
      - Но ведь они же не специально!
      - Я знаю. - Он уже сожалел о сказанном. - Ты должна меня извинить. У меня прескверное настроение. А тут еще тебе придется работать и за себя, и еще за двоих...
      Поспешив уверить его, что она и сама прекрасно справится, Лесли тут же поспешила в комнату Ричарда. Ричард сидел на диване, и на коленях у него лежала раскрытая книга.
      - Не везет же мне все-таки, - проворчал он, когда вошла Лесли. - В кои-то веки здесь произошло хоть что-то значительное, а мне как всегда суждено оставаться в стороне. Неужели я так и не могу ничего сделать?
      - Можешь, но только не для пациентов, - усмехнулась Лесли. - Ты можешь помочь мне. Аксель тоже заболел, так что, как видишь, мне отсюда никак не вырваться. Так что если бы ты смог вместо меня составить компанию Пат...
      - Разумеется, не мог бы. Не хватало еще, чтобы я заразил и ее тоже.
      - Я не принимаю твой протест. Просто постарайся держаться на рпсстоянии от нее и будьте на свежем воздухе.
      Он усмехнулся в ответ.
      - И когда ты хочешь, чтобы я принял на себя это шефство?
      - Сейчас же.
      Он отложил в сторону свою книгу.
      - Но это только ради тебя!
      - Но ведь сам-то ты тоже как будто не станешь особо противиться, не так ли?
      Он пожал плечами.
      - Она вроде стала исправляться.
      - Я знала, что прекратив пререкаться по пустякам, вы обязательно понравитесь друг другу! - Лесли направилась к двери. - Мне пора идти, а то старшая медсестра и так наверное уже с ног сбилась!
      Часы показывали четыре, когда Лесли ненадолго вернулась к себе в комнату, чтобы немного отдохнуть. И стоило лишь ей закрыть за собой дверь, как зазвонил телефон. Филип просил ее срочно зайти к нему в кабинет. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что произошло что-то непредвиденное.
      - Только не говори мне, что у Зекера тоже пищевое отравление!
      - Все намного хуже. Вчера вечером он улетел в Америку. Я знал, что он планирует эту поезду только через неделю, но, очевидно, что-то заставило его изменить планы и поехать раньше.
      - И что, нет больше никого, кто мог бы сделать это вместо него?
      - Нет. Это его специализация.
      - Ты имеешь в виду резекцию легкого по Зекеру?
      - Да, - Филип встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Если бы я знал другой выход!
      - Он есть. Ты сам должен оперировать.
      - Это невозможно!
      - Но ведь ты же уже делал это и раньше.
      - Да, но только на посторонних мне людях. Но ведь это Дебора... - Он с силой сжал руки в кулаки. - Я не могу!
      - Но у тебя нет иного выбора. Это ее единственный шанс.
      - Я боюсь.
      Лесли глядела на него в изумлении.
      - Но ведь ты протеже самого Зекера. Тебя все считают его преемником. Так какое же ты имеешь право говорить, что ты не справишься!
      - Я этого не говорил, - возразил Редвуд. - Я сказал лишь то, что не могу оперировать Дебору. - Он обхватил голову руками. Кого угодно, но только не Дебору.
      Глядя на его низко опущенную голову, Лесли испытывала жгучую потребность хоть как-то утешить его. Но она была не в праве сделать это сейчас, так как для того, чтобы к нему вернулась прежняя уверенность она должна была заставить его поверить в собственные силы. И тогда Лесли сказала: - Я очень довольна, что Марта Робертс не может услышать тебя сейчас!
      - А она-то здесь при чем?
      - Помнится, когда-то ты очень осуждал ее за то, что она позволила своим чувствам взять верх над разумом хирурга. А сам ты сейчас делаешь то же самое!
      - И ты осуждаешь меня за это?
      - Я вовсе не осуждаю тебя за то, что ты чувствуешь - а только за то, что ты вот так безвольно поддаешься этим своим чувствам. Ты трус, Филип! и хотя ей стоило большого труда произнести эти слова, но она испытала чувство триумфа, увидев, как гневно вспыхнуло его лицо.
      - Ты не имеешь права так говорить! - он грохнул кулаком по столу.
      - Сделать операцию Деборе - твой долг, - решительно ответила ему на это Лесли. - Это твой долг. И это все из того, о чем ты сейчас должен думать.
      Он снова устало опустил голову, и чувствуя, что ей больше нечего сказать, Лесли напряженно ждала. Наконец он откинулся на спинку кресла, лицо его было очень бледным, но движения были размеренными.
      - Скажи операционной сестре, что я буду оперировать сегодня вечером. В семь часов. - Лесли была уже у двери, когда он сказал ей вслед: Возможно, ты сможешь ассистировать мне? Или что, не хочешь видеть труса за работой?
      Она обернулась.
      - Я не имела это в виду. Я сказала так, просто чтобы...
      - Теперь я понимаю, - чуть заметно улыбнувшись, пребил ее Редвуд. Спасибо тебе за помощь.
      В семь часов того же вечера Лесли вошла в операционную. Нервы у нее были напряжены до предела, и ни одна самая мельчайшая подробность не могла ускользнуть от ее внимания: сверкающая сталь инструментов, белые эмалированные подносы на блестящих тележках, разложенные рядами марлевые салфетки. Анастезиолог был занят своим оборудованием, и оторвался от него лишь только когда распахнулись двери, и в операционную ввезли Дебору. Но неужели это неподвижная фигура и была той самой Деборой, с которой она разговаривала сегодня утром? Теперь это был просто пациент, просто один из многих пациентов.
      Филип вышел из комнаты хирургов, на нем был зеленый халат, и маска скрывала его лицо. Видны были лишь одни глаза, и хотя они глядели на Лесли, у нее было такое ощущение, что будто он не видит ее. На мгновение все замерло, люди в белых халатах, стоявшие в кругу яркого света казались теперь высеченными в мраморе изваяниями. Затем он взял из рук операционной сестры скальпель, и уверенным, непрерывным движением, сделал первый надрез.
      Медленно тянулись часы, и белый свет ламп над головой немилосердно жарил, словно раскаленное тропическое солнце. Восемь часов. Десять часов... одиннадцать... жара была невыносимой, и медсестре все чаще приходилось выходить вперед, чтобы вытирать пот, ручьями стекавший у Филипа по лицу. Но он ни на мгновение не поднял головы от стола, и Лесли восхищалась силе и изяществу движений его исцеляющих рук. И этот человек говорил о том, что ему страшно!
      В четверть двенадцатого он взглянул на медсестру.
      - Тампоны собрали?
      Операционная сестра кивнула в ответ, и через несколько мгновений он наконец выпрямился, и стащив с себя маску, устало вышел из операционной. Дверь, ведущая в комнату для мытья рук, закрылась, и Лесли, после непродолжительного раздумья, решила не ходить за ним; иногда человеку необходимо побыть одному, и она чувствовала, что это как раз тот случай. Сняв с себя маску и халат, она отправилась в палату Деборы.
      Девушка лежала в окружении аппаратуры, использование которой по сле операции стало теперь уже привычным делом: из стены рядом с кроватью была выведена кислородная трубка, которая могла быть использована при первой же необходимости, капала капельница с физиологическим раствором, из-под одеяла были выведены дренажная трубка, и стенки стеклянного сосуда, в который был опущен ее конец, уже окрасились красным...
      Тихо переговорив с ночной сестрой, отдав ей последние распоряжения, и сказав, что если что-нибудь понадобится, то она будет у себя. После этого она отправилась в свою квартирку, легла на постель, не имея сил даже на то, чтобы раздеться.
      Сегодня вечером она стала свидетелем того, как сила воли одержала победу над страхом; она видела, как человек боролся сам с собой, и вышел из этой битвы победителем, и она тоже не могла больше скрывать сама от себя правду о своих собственных чувствах. И пусть, потом, в будущем, она еще не один раз станет корить себя за это признание, все равно, сейчас - вот в этот самый момент - ей хотелось всецело владеть и наслаждаться этим сокровищем. Она была влюблена в Филипа Редвуда!
      * * *
      На следующее утро Лесли проснулась с головной болью и в конце концов ей удалось заставить себя встать с постели, размышляя при этом над тем, что именно имели в виду сочинители песен, утверждая, что нет ничего прекрасней, чем любовь. Позавтракав без аппетита, и проводив Бобби в школу, Лесли поспешила в ту самую палату, что находялась рядом с квартирой Филипа, и действия ее почти в точности повторяли то, как она поступала накануне.
      Дебора Редвуд все еще была без сознания. Лесли взяла в руки карту, повешенную на спинке кровати, и мельком взглянув на нее, перевела взгляд на медсестру.
      - Я вижу, миссиз Редвуд пришла в себя в пять часов утра. Почему меня не позвали?
      - Потому что в это время здесь был мистер Редвуд. Он пробыл тут всю ночь, и ушел только что, незадолго до вас. Вместе с сером Лайонелем Бруксом.
      - Меня сейчас ждут другие пациенты. Если что-нибудь будет нужно, позовите меня.
      Лесли действовала точно по ставшему уже таким привычным ей утреннему распорядку, но где-то ближе к обеду Аксель Бертью, снова вернувшийся к исполнению своих обязанностей, с беспокойством взглянул на нее.
      - Ты кажешься очень бледной, Лесли. Может быть ты плохо себя чувствуешь?
      - У меня немножко болит голова. - Сделав над собой некоторое усилие, она все-таки сумела снова взять себя в руки. - Ничего, скоро пройдет. А вот ты как?
      - Спасибо, много лучше. Но у тебя такой вид, как будто ты в самом деле собираешься заболеть. Может быть тебе принести что-нибудь из аптеки?
      - Нет, спасибо. После обеда со мной все будет в порядке.
      Когда она вошла в столовую, Аксель и Ричард уже сидели за столом, обсуждая между собой сделанную Деборе операцию.
      - Я бы все отдал только за то, чтобы только быть там, - говорил Ричард, - но шеф даже слушать об этом не пожелал. - Он придвинул Лесли стул. - Ты впервый раз видела, как он оперирует?
      - Нет, впервые это было еще в больнице Святой Катерины.
      Ричард набрал полный рот картошки.
      - У него, должно быть, просто стальные нервы - или их вообще нет! Черт возьми, а вот я бы никогда не осмелился бы оперировать свою жену. А вдруг с ней что-нибудь случилось бы! При таком раскладе, как у них, наверняка нашелся бы кто-то кто начал бы утверждать, что он устроил это намеренно.
      - Тебе обязательно именно сейчас примерять к себе роль завзятого сплетника? - строго оборвала его Лесли. - Когда-нибудь твой язык все же доведет тебя до беды.
      Ричард удивленно взглянул на нее, но у него все же хватило присутствия разума на то, чтобы тут же виновато опустить глаза.
      - Извини, - еле слышно пробормотал он. - У меня даже в мыслях не было ничего подобного.
      Осознав, что ее реакция оказалась суровее, чем он ожидал в ответ на свое замечание, Лесли тронула его за руку.
      - Бедный Ричард! Похоже, что тебе так и придется всю свою жизнь нести этот крест - мириться с обществом окружающих тебя сварливых женщин.
      - С вашего позволения, я бы сказал об этом в единственном числе, ответил он. - Потому что другая женщина ведет себя вполне сносно.
      - Ты хочешь сказать, что вы с Пат так и не поругались снова? - в насмешливом удивлении переспросила она.
      - Точно так, - усмехнулся он. - Вообще-то сегодня после обеда мы с ней снова встречаемся. Редвуд не допускает меня еще до работы, так что мне ничего не остается, как совершенствоваться по части катания на лыжах.
      На глазах у нее навернулись непрошенные слезы.
      - Как это мило с твоей стороны, что ты развлекаешь ее, в то время как я сама не имею возможности этого сделать.
      - А плакать из-за этого вовсе незачем, - сказал он. - Не беспокойся за меня. Мне это совсем не в тягость.
      Но только унять катившиеся по щекам слезы было невозможно, и бормоча извенения, Лесли отодвинула свой стул и вышла из-за стола.
      - Знаете, мне что-то совсем не хочется есть. У меня была очень тяжелая ночь. Я думаю, что лучше мне пойти и прилечь ненадолго.
      Она поспешно вышла, и только уединившись в своей небольшой квартирке и чувствуя непомерную усталость, разрыдалась в голос, после чего ей все же стало немного легче. Это позволило ей, умывшись холодной водой, продолжать оставаться на работе весь остаток того дня.
      Семьдесят два часа, после того, как Деборе была сделана операция, были критическими, и вся клиника жила в тревожном ожидании. И прежде, до этого, пациенты нередко оказывались на грани между жизнью и смертью, но только на этот раз речь шла о жене самого Филипа Редвуда, и это делало ситуацию еще более драматичной.
      На третий после операции день, после обеда, Лесли вошла в палату Деборы, чтобы поставить капельницу с физиологическим раствором, и застала там сэра Лайонеля. Она не видела его с того самого вечера, когда он - так много лет назад - объявил о помолвке своей дочери с Филипом Редвудом. Как же он изменился за это время! Каким постаревшим и усталым показался он ей теперь.
      - Мне бы хотелось поговорить с вами, доктор Форрест, - тихо окликнул он ее, когда Лесли собиралась уже выйти из комнаты.
      - Да, разумеется.
      Они вышли в коридор, и там он перешел непосредственно к делу:
      - Каковы шансы моей дочери на то, чтобы выжить после этой операции?
      Это был тот вопрос, услышать который Лесли не ожидала, и отвечать ко который у нее не было ровным счетом никакого желания.
      - Мне кажется, будет лучше, если вы спросите об этом у мистера Редвуда.
      - Но вы же сами понимаете, как трудно спрашивать о подобном человека, когда его жена находится при смерти.
      Лесли внезапно ощутила приступ раздражения оттого, что сэр Лайонель этим своим заявлением словно хотел лишний раз продемонстрировать перед ней свою уверенность в том, что он все еще считает, что брак его дочери все еще имеет какое-то значение.
      - Ну так как? - настаивал он. - Каковы ее шансы?
      - Завтра будет видно.
      Он провел дрожащей рукой по лбу.
      - Она ненадолго пришла в себя и как будто даже узнала меня. Но теперь она снова потеряла сознание.
      - Она все еще находится под воздействием седативных средств, объяснила Лесли.
      - Ясно, - вздохнул он. - Находясь так долго на посту председателя больничного совета "Святой Катерины", мне, как я полагаю, надлежало бы побольше разбираться в подобных вещах. Но это первый раз за многие годы, когда такая болезнь коснулась непосредственно моей собственной семьи.
      Он собрался было снова войти в палату, и Лесли решительно остановила его.
      - Может быть все-таки выпьете немного кофе и отдохнете? Поймите, что сейчас вы все равно ничем не сможете помочь дочери.
      - Я буду чувствовать себя очень тревожно, если оставлю ее здесь одну. - Но уже взявшись за ручку двери, он внезапно остановился. - Но возможно вы и правы. Я все же выпью кофе - если вы составите мне компанию.
      С неохотой, но зная, что отказ с ее стороны прозвучал бы жестоко, Лесли приняла это приглашение. В молчании они вошли в небольшую комнатку за стеклянной перегородкой в самом конце коридора. Здесь никого не было, и лишь горничная раскладывала на столике какие-то журналы. Поняв взгля Лесли, она тут же поспешила выйти, и почти мгновенно вернулась с кофейником полным горячего кофе.
      И лишь когда сэр Лайонель держал чашку с кофе в одной руке и толстую сигару в другой, он открыл наконец Лесли истинную причину того, что побудило его пригласить ее на кофе.
      - Моя дочь постоянно зовет какого-то Ганса, - сказал он. - Я так понимаю, что это и есть тот самый инструктор по лыжам, который доставил ее сюда?
      - Да.
      - Я уверен, что вы видели его.
      - Это была не более, чем обычная, положенная в таких случаях, беседа.
      - И какое впечатление он произвел на вас?
      Лесли сидела, разглядывая свою чашку.
      - Он показался мне самым обыкновенным молодым, атлетического телосложения швейцарцем германского происхождения.
      - Я не совсем это имел в виду, - заметил сэр Лайонель. - Ведь это весьма щекотливая ситуация, доктор Форрест, и я восхищен осторожностью ваших суждение, но в то же время я очень обеспокоен благополучием своей дочери. Она мой единственный ребенок, и я никак не могу допустить того, чтобы она собственными руками искачлечила бы себе всю оставшуюся жизнь. Так все-таки, какое у вас сложилось о нем впечатление? Как вы думаете, ему действительно нужна моя Дебора или только ее состояние?
      Решив более не осторожничать, Лесли ответила напрямую:
      - Не думаю. По крайней мере при мне, герр Каспер не проявлял особого интереса ни к вашей дочери, ни к ее деньгам!
      Сэр Лайонель не смог скрыть своего удивления.
      - Вы в этом уверены?
      - Да.
      - Тогда выходит, что все еще намного хуже, чем я мог предполагать! Теперь я понимаю, почему ей так хочется, чтобы он женился на ней. Стоит ей где-то встретить себе в чем-то сопротивление, как она тут же начинает желать и добиваться этого с удвоенной силой. - Он допил кофе и поднялся из кресла. - Спасибо вам за вашу прямоту, доктор Форрест. Я очень верю в вашу порядочность.
      Раздумывая над тем, были ли он так уверен в том же, если бы узнал, что она сама влюблена в его зятя, Лесли проводила сэра Лайонеля до палаты его дочери и вздохнула с облегчением лишь после того, как за ним закрылась дверь.
      К концу недели опасность жизни Деборы миновала, это был тот факт, который признал и сам Филип в один из тех нечастых моментов, когда им с Лесли удавалось остаться наедине. Насколько сама Лесли могла судить по рассказам Акселя и Ричарда, почти все свободное время Редвуд проводил с сэром Лайонелем, и хотя самой ей ужасно хотелось увидеться с ним, но все же она заставляла себя держаться на расстоянии от него, и пересиливая усталость после больничных дежурств, намеренно старалась проводить все свободное время в обществе Пат. Ведь Филип все еще женат, вновь и вновь неустанно твердила она себе, и каким бы глубоким не было ее чувство по отношению к нему, она должна скрывать его.
      Лесли стала подумывать даже о том, чтобы оставить работу в клинике, но лишь едва принявшись мысленно сочинять заявление о своем уходе, она сразу же отвергла такую возможность. Ее возможный и столь поспешный отъезд наверняка заставил бы его задуматься о причинах: а возможно он даже сумел бы докопаться до истины; а вот этого она никак не могла допустить. Припомнив разговор, состоявшийся в тот злополучный вечер, когда в клинику привезли Дебору Редвуд, Лесли задумывалась над тем, что бы могло произойти, если бы тогда, в тот вечер у них была бы позвожность остаться наедине хотя бы еще на полчаса. Ведь Филип не сказал, что он ее любит; и было бы неразумно тешить себя - даже в мечтах - надеждой, что его чувства по отношению к ней это нечто иное, чем просто страсть, вызванная одиночеством. И все же, несмотря на это, она не могла смириться с мыслью, чтобы оставить его навсегда. Когда нибудь - в не слишком отдаленном будущем - ей все же придется уехать отсюда, но это удет потом, а сейчас, в настоящий момент она позволит себе испытывать эту горькую сладость счастья, и все только ради того, чтобы быть рядом с ним.
      Для нее это счастье действительно несло в себе оттенок горечи; потому что очень часто, входя в палату Деборы, Лесли заставала его, сидящим рядом с ее кроватью, видела, с какой нежностью и жалостью смотрит он на нее, и хотя по словам самого Редвуда выходило, что он больше не любит свою жену, Лесли все чаще задавалась вопросом, а может ли - если говорить о человеке его темперамента - любовь вообще умереть навсегда.
      Пат, пару дней назад заходившая к ней в клинику, собиралась вернуться обратно в Лондон, и Лесли поняла, как она будет скучать здесь, оставшись без подруги. И хотя Пат время от времени позволяла себе отпускать некоторые замечания по поводу резко меняющихся настроений Лесли - варьировавшихся обычно от глубокой депрессии до эйфории - она никогда не допытывалась, что является тому причиной, но принимая во внимание и тот факт, что одновременно она самым тщательнейшим образом избегала любого упоминания о Филипе, Пат и сама наверняка догадывалась, что могло стать причиной для переживаний подруги.
      Пребывая в довольно угнетенном настроении, Лесли вошла в холл и направилась к лифту, когда дежурный ночной портье вышел из своего кабинета, чтобы окликнуть ее и сказать, что герр Редвуд просил ее зайти к нему. Раздумывая на ходу о том, что он уже сравнительно давно не вызывал ее к себе, Лесли с ощущением некоторой нервозности, поспешила к его кабинету. Может быть он собирался сказать ей о том, что они с Деборой решили забыть о прошлом и начать все сначала, а может быть он - какая нелепая мысль! - тоже решил поискать себе утешения на стороне? Чувствуя, как бешенно колотится сердце в груди, она постучала в дверь и вошла.
      Филип вышел к ней навстречу, поднявшись из-за своего письменного стола. Лицо его было залито сероватой бледностью, а глаза казались безжизненными.
      - Я вовсе не имел в виду, что ты должна прийти непременно, сей момент. Этот вопрос можно было бы вполне отложить и до утра.
      - А в чем все-таки дело? - спокойно поинтересовалась Лесли, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.
      Приняв ее тон, он снова сел за свой стол, сложив руки на груди.
      - Сегодня вечером мне звонил Каспер.
      Лесли промолчала. Ганс Каспер и до этого регулярно звонил в клинику, осведомлялся, как идут дела у Деборы, но впервые за все это время он все-таки набрался смелости - если это вообще можно было назвать смелостью чтобы поговорить лично с самим Филипом.
      - И что ему было надо? - осторожно поинтересовалась Лесли.
      - Он спросил у меня, сможет ли Дебора когда-либо вызодороветь окончательно. - Филип принялся нервно растирать рукой лоб. - Я сказал ему, что при надлежащем уходе, она сможет вести относительно нормальную жизнь.
      - Он наверное был рад.
      - Если он и обрадовался, то тогда я бы сказал, что ему удалось очень хорошо скрыть эту свою радость, - сухо отозвался Редвуд. - А потом он еще поинтересовался, а что, собственно, подразумевается под "относительно" нормальной жизнью! - Филип пристально посмотрел на Лесли. - Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить его. Я также сказал, что он может приезжать сюда в любое время и навещать Дебору.
      - Это было очень любезно с твоей стороны.
      - Любезность? - повторил он. - А вот мой тесть наверняка назвал бы это "либерализмом".
      - Ничего не поделаешь, таково уж общество, в котором всем нам приходится жить сегодня.
      - В этом я с тобой не согласен. Либеральным может быть названо то общество, которое в силу неких обстоятельств бывает вынуждено мириться с теми стандартами, кои прежде всеми считались предосудительными. На смену старому приходит новое поколение, и эти люди уже считают подобную линию поведения вполне допустимой и приемлемой.
      - А ты как считаешь? - задала свой вопрос Лесли.
      - А я считаю, что врачу в подобной ситуации необходимо придерживаться двух основных правил. Правило первое: не ожидай от других людей, чтобы они тоже во всем и всенепременно придерживались бы твоей системы ценностей; и правило второне: не презирай их за то, что они этого не делают!
      - И поэтому ты позволишь Касперу приезжать сюда и наносить визиты твоей жене?
      - Если они оба этого желают, то почему бы и нет?
      Вот так, сам о том не зная, он невольно дал ответ на тот самый главный вопрос, занимавший рассудок Лесли, когда она вошла к нему в кабинет. Несмотря на все усилия и желания сэра Лайонеля, Филип явно не изменил своего мнения насчет того, как ему жить дальше. Он ни в коей мере не отказывался от тех своих слов, которые были сказаны им тем вечером, незадолго до того, как в клинику была привезена Дебора.
      - Так, значит, ты уже решительно настроен на то, чтобы дать миссиз Редвуд развод, на котором она так настаивает? - уточнила Лесли, скорее просто констатируя факт, чем интересуясь по-настоящему.
      - Да. - Редвуд немного опомлчал, а затем резко добавил. - Но только этот Каспер не собирается на ней жениться. Вообще-то я очень сильно сомневаюсь, чтобы у него и прежде когда-либо возникали подобные намерения. А уж теперь, когда он точно знает, что Дебора никогда не вызодоровеет на все сто процентов, я не думаю, что ему удастся достаточно быстро выпутаться из сложившейся ситуации. - Взгляд Филипа стал испытующим. - Но ведь ты-то наверняка знала об этом? Ведь ты сама разговаривала с ним и тебе также было известно о том, что место в олимпийской сборной значит для него куда больше, чем Дебора.
      - Да, - признала Лесли. - Он до смерти боится оказаться замешанным в каком-нибудь скандале.
      - У меня нет права осуждать его за его. Потому что совсем недавно я и сам очень во многом уподоблялся ему.
      Признав справедливость подобного признания, Лесли придвинулась на самый краешек сиденья и задала вопрос напрямую:
      - А жене ты уже сказал? Я имею в виду, о Каспере?
      - И ты что, в самом деле думаешь, что она мне поверит, если я вдруг объявлю, что он ее не хочет? Скорее всего она решит, что все это я нарочно придумываю. Что я только и делаю, что ищу любую причину для того, чтобы не давать ей развода.
      - А что если Каспер уже сам сказал ей об этом?
      - Единственный человек, кому она еще доверяет - это ее отец, а его я уже предупредил обо всем.
      - Но ведь рано или поздно она все равно обо всем узнает!
      - И чем позже это случится, тем лучше для нее, - отрезал Редвуд. Она еще недостаточно окрепла, чтобы перенести такой эмоциональный стресс. Подобные пережевания сейчас могут нанести ее здоровью неопправимый вред.
      - Тогда нужно сделать так, чтобы Каспер еще какое-то время вел бы себы так, как будто ничего не произошло, - спокойно сказала Лесли. - Он не производит впечатление отъявленного негодяя. И поэтому, Филип, я уверена, что он согласится оказать нам здесь посильную помощь.
      В ответ Редвуд лишь пожал плечами, и тогда, движимая скорее неким еще не осознанным до конца чувством мазохизсткого толка, чем велением разума, она спросила:
      - А ты уверен, что между тобой и Деборой больше ничего не может быть?
      - Это абсолютно исключено. Умершую любовь невозможно воскресить. И без нее я - он резко развернул свое кресло, и теперь сидел, отвернувшись от Лесли и глядя в окно. - Я не собираюсь до бесконечности играть роль няньки для женщины, которая так никогда, похоже, и не вырастет из пеленок. Я и так уже потратил на это огромную часть своей жизни и сил. - Он снова развернулся к Лесли. - Но это дело будущего... А сейчас мне все больше приходится жить сегодняшним днем. И вот именно сейчас мне довелось столкнуться с другой насущной проблемой, а это уже имеет непосредственное отношение к самой последней причуде Деборы. - Говоря об этом, он безнадежно махнул рукой. - Дело в том, что она вбила себе в голову, что ее, видите ли, не устраивает качество работы медсестер-швейцарок - и поэтому она ни за что не желает подпускать к себе ни одну из них.
      - Но ведь местные медсестры прекрасно знают свою работу!
      - А вот она так не считает! - Редвуд помрачнел. - Может быть твоя подруга смогла бы нам в этом помочь? Недолго, всего несколько дней, пока я не устрою так, чтобы из Англии сюда прислали медсестру-англичанку.
      Лесли покачала головой.
      - Пат послезавтра уезжает. - И увидев, что при этих словах он помрачнел еще больше, она решительно подалась вперед. - А может быть я смогу помочь? Я не сомневаюсь, что Ричард или Аксель не откажутся временно принять на себя мои обязанности.
      - Ты врач, а не медсестра.
      - Но ведь я же была медсестрой.
      - Но тогда ты должна хорошо себе представлять, какую обузу ты вызываешься добровольно повесить себе на шею, - натянуто сказал он. - Мне не хотелось бы, чтобы ты была на побегушках у Деборы, исполняя все ее прихоти и капризы.
      - Но ведь это всего на несколько дней. И я, честное слово, совсем не возражаю.
      - Вообще-то, полагаю, что я смог бы иначе распланировать твой рабочий график, - с сомнением в голосе проговорил Редвуд. - Деборе явно не пойдет на пользу, если она будет продолжать свои постоянное пререкания с сестрой Лисель! Я поговорю с Ричардом, чтобы он заменил тебя на это время.
      - Тогда я начну прямо с завтрашнего дня.
      - Это было очень любезно с твоей стороны.
      - Ты же знаешь, что если нужна моя помощь, то я сделаю все от меня зависящее.
      - Не надо. Не надо больше ничего говорить, - хрипло сказал он. - Иди спать, Лесли. Ты выглядишь уставшей.
      Выйдя из кабинета, она направилась к себе, и почти сразу же, еще сама не осознав, зачем, подошла к окну и осталась стоять там, разглядывая открывающийся за ним пейзаж, на который, должно быть, в это же самое время смотрел и Филип Редвуд.
      За окном стояла холодная, ясная ночь, и в небе над вершинами гор взошла луна, посеребрившая их своим мягким призрачным светом, выхватывая из темноты чернеющие невдалеке опоры подвесной канатной дороги, шагавшие вверх по застывшим, словно вырезанным из слоновой кости, горным склонам. Двигаясь по этому маршруту, Каспер и принес сюда Дебору, надеясь, что оставив ее в клинике, перепоручив заботу о ней ее же собственному мужу, ему таким образом удастся отделаться и от всех прочих связанных с ней проблем. Но так ли обстояло дело на самом деле? И сам Филип, и сэр Лайонель в одни голос заявляли о том, что Дебора имела обыкновение именно завоевывать себе то, что в данный момент ей было недоступно, и если допустить, что она вдруг узнает о том, что Каспер не собирается на ней жениться, то вполне возможно, что она постарается заполучить его любой ценой.
      Тяжело вздохнув, Лесли принялась раздеваться, раздумывая над тем, сможет ли осознание того, что она была всего на волосок от смерти научить Дебору ценить добро - может быть чтобы она поняла, как стоит дорожить этим человеком, который был не только ее мужем, но и спас ей жизнь? И хотя Филип говорил, что умершую любовь воскресить невозможно, но хватит ли у него мужества отказать Деборе, если она вдруг станет просить его забыть прошлое и начать все заново? Лесли почему-то казалось, что он не откажет ей в этом, и это осознание рождало в ее душе непередаваемое словами чувство одиночества. Она отчаянно гнала от себя эту мысль. Время покажет, все это пока еще в будущем, а здесь бы суметь разобраться с настоящим. Какой же дурой была она, предложив себя в качестве медсестры для женщины с той самой фамилией, за возможность носить которую она сама не задумываясь отдала бы целых десять лет своей жизни!
      Утром она первым делом позвонила Ричарду и попросила его принять на себя ее обязанности.
      - Ты что, с ума сошла! - взорвался он, когда Лесли объяснила ему, почему ей нужна его помощь. - Эта девка сведет тебя с ума.
      - Это всего лишь на пару дней. И если ты не возражаешь против того, чтобы подменить меня на работу...
      - Разумеется, я не возражаю, - вечело сказал он. - Прямо сейчас и начну.
      И только положив трубку обратно на рычаг и принимаясь поспешно одеваться, он вдруг вспомнил, что днем они вместе с Пат собирались пойти кататься на лыжах. Нужно будет обязательно позвонить ей и сказать, что все отменяется. От охватившей его при этой мысли досады, в этот день все валилось у него из рук; электробритва вдруг ни с того ни с сего отказалась включаться, верхняя пуговица на рубашке оторвалась, а шнурку на ботинке было угодно лопнуть как раз в тот момент, когда это было более всего не к стати, из-за чего появился в столовой с таким опозданием, что перед утренним обходом у него хватило времени только на то чтобы выпить чашечку кофе.
      О том, что все еще так и не позвонил Пат, Ричард вспомнил только около полудня. Но прежде ему нужно было навестить еще нескольких пациентов. Пятница в клинике считалась самым тяжелым днем - новые больные все прибывали, а выписывались в этот день очень немногие счастливчики. Он стремительно мчался по коридору. В любом случае он должен постараться освободиться как можно скорее, чтобы успеть позвонить ей до обеда. Но как назло именно в этот день удача отвернулась от него, и в то время, как он уже закончил осмотр своего последнего пациента, у него в кармане запищал радиопередатчик, который он всегда держал при себе. Ричард тут же подошел к висевшему на стене телефону и снял трубку.
      - Доктор Уайт слушает. И если можно, побыстрее, мне некогда.
      - Я постараюсь не задерживать вас надолго, - послышался в трубке строгий голос Филипа Редвуда.
      - Извините, сэр, - поперхнулся Ричард. - Я не знал, что вы мне позвоните.
      - Это я уже понял. Я просто хотел вам напомнить, что по пятницам доктор Форрест посещает школу профессора Энгеля и проводит осмотр детей. Так что вам придется отправиться сегодня туда вместо нее.
      - Ах ты, черт! Я совершенно забыл об этом. А пропустить один раз никак нельзя?
      - Вы же знаете, что за зануда этот Энгель. Если мы хотя бы единожды нарушим договоренный порядок, то потом придется отправдываться до скончания века.
      - Тогда придется поторопиться. У меня еще полно работы.
      - И раз уж вы там появитесь, то...
      Не дожидаясь обеда, Ричард сел в машину и отправился в частную школу, находившуюся на другом конце Аросы. Прошло довольно много времени, прежде чем он успел закончить с осмотром детей, и освободиться он смог не раньше, чем только через пару часов. Просто поразительно, как трудно подчас бывает управлять с этими маленькими занудами! Не минуты не задерживаясь даже для того, чтобы опрокинуть в себя чашку кофе, которое налила ему школьная наставница, он снова помчался в клинику, по прибытии в которую направился прямиком в операционную, где ассистировал Бертью в проведении коллапсотеррапии легкого.
      В то время как Ричард страстно желал, чтобы время остановилось, замерло на месте, Лесли, сидя у кровати Деборы, считала минуты до того момента, когда наконец закончится этот непомерно долгий день. Время от времени это утомительно скучное время препровождение разнообразилось тем, что она измеряла девушке пульс и температуру или же принималась уговаривать ее выпить немного бульона.
      - Вряд ли это входит в ваши непосредственные обязанности, пробормотала Дебора, в то время как Лесли поправляла подушки на кровати.
      - Это для разнообразия.
      - И вы что, не собираетесь возмутиться?
      - Нет. Тем более, что это все временно, пока мистер Редвуд не выпишет для вас из Англии личную медсестру.
      - А вот я ни за что не стала бы работать в больнице. Терпеть не могу болезни.
      Лесли улыбнулась.
      - А для меня профессий иных, чем профессия врача, не существует.
      - Я вижу, вы неплохо ладите с Филипом: он тоже так считает. Где вы работали раньше, прежде, чем приехать сюда?
      - В Больнице Святой Катерины.
      - Надо же, как бывает. И вы знали моего мужа, когда он тоже в свое время работал там?
      - Да. Прежде, чем стать врачом, я была там медсестрой.
      Дебора пристально сверлила ее взглядом.
      - У вас внешность женщины, всецело отдающейся служению своему призванию.
      Лесли откровенно умилило это заявление.
      - А что, существует даже и такой тип людей?
      - О боже ты мой, ну конечно же. Уверенные, хладнокровные недотроги, которые всем своим видом как будто всячески пытаются почеркнуть, что они посвящены в нечто такое, что остальным понять не дано. - Она недовольно заворочалась. - Поправьте мне подушки, ладно? А то они уже снова слежались.
      Лесли механически выполнила и эту просьбу, и к тому времени, как она одернула одеяло и поправила карточку, висевшую в в ногах кровати, Дебора успела задремать. Лесли задумчиво разглядывала ее узкое лицо и бледную кожу. Даже во сне у этой женщины был порочный, нахальный вид. Уж этой-то карьера ни к чему, ехидно подумала она про себя. Как она там сказала? Уверенная, хладнокровная недотрога?
      Она тихонько, на цыпочках подошла к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало. Действительно ли такой представала она перед окружающими? Но даже вид собственного отражения - живой и цветущий - не изгладил тот горький след, что был оставлен в душе словами Деборы, и по мере того, как за окном начинали сгущаться вечерние сумерки, Лесли становилось все более тоскливо.
      И вот наконец в семь часов вечера она со вздохом облегчения собрала свои вещи, и вручив карточку с дневным отчетом ночной сестре, вернулась в свою квартирку.
      К счастью Бобби уже разделся и улегся в постель, и тогда Лесли наклонилась и любовно взъерошила ему волосы на макушке.
      - Какой ты у меня хороший мальчик. Как день прошел? Хорошо?
      - Не плохо, - он сел в кровати, обхватив руками колени и улыбался ей - розовощекий шалун в пижамке в полосочку. - А зато я уже намного лучше говорю по-американски! А некоторые мальчики из нашего класса учат меня говорить так, как говорят гангстеры в Нью-Йорке.
      - Только смотри, чтобы профессор Энгель ни о чем не узнал! Я не думаю, что он обрадуется, если узнает о ваших занятиях. - Она погасила свет. - А теперь поскорее ложись и засыпай. Уже очень поздно.
      Дожидаясь ужина, Лесли решила набрать номер телефона фрау Дорфен и поговорить с Пат.
      - Боюсь, что я не смогу прийти к тебе этим вечером, - объяснила она подруге, когда та подошла к телефону. - Я сейчас временно выполняю обязанности медсестры при миссиз Редвуд, и поэтому никак не могу отлучиться из клиники.
      - Ты с ума сошла! - реакция Пат оказалась в точности такой же как и у Ричарда. - И это что, значит, что мы так и не увидимся с тобой до моего отъезда?
      - В котором часу ты завтра уезжаешь?
      - В одиннадцать утра.
      - Тогда да, скорее всего так оно и будет. А может быть тогда мы сама придешь ко мне сюда?
      - Не могу, - резко отозвалась Пат. - Мне нужно еще укладывать вещи.
      - Но это можно сделать и утром.
      - А мне хочется уложить все именно сейчас.
      - Это на тебя совсем не похоже! - усмехнулась Лесли и тут же нахмурилась, потому что никакого ответа на это замечание не последовало. Что у тебя случилось? Ведь в самом-то деле, не обиделась же ты на меня, или как?
      - Разумеется, нет, - выпалила Пат. - Просто у меня плохое настроение. Вот и все.
      - Ну тогда все же попытайся изыскать возможность и появиться здесь сегодня вечером - или на худой конец завтра с утра. Не можешь же ты уехать не попрощавшись со мной.
      - Ну, ладно, - и на этот раз снова в голосе Пат слышалось явное нежелание. Положив трубку на рычаг, Лесли задумалась об этом. Было бы просто смешно поверить в то, что Пат настойчиво отказывается прийти в клинику якобы под тем предлогом, что хочет заранее собрать вещи. Тем более, что вообще-то Пат имеет обыкновение спешно заталкивать одежду в чемодан в самый последний момент. И что такое могло у нее случиться на этот раз?
      Наконец был внесен поднос с ужином, сопровождаемый Ричардом, вошевшим вслед за горничной, и все мысли Лесли тут же вновь обратились к ее пациентам.
      - Какие у тебя с ними отношения. Ладите? - спросила она.
      - Не хуже чем с тобой! - усмехнулся он. - Но как раз сегодня я подумал о том, что было бы не плохо иметь еще пару рук, а в придачу к ним и роликовые коньки! Пятница - сумасшедший день.
      - Я знаю. Ты в школу ездил?
      - Да я там чуть концы не отдал. Эти маленькие зануды как будто впали в хандру! Ты представить себе не можешь, как велико было во мне желание подлить им в рыбий жир синильной кислоты!
      Лесли безудрежно рассмеялась.
      - Расслабься и лучше выпей чего-нибудь. У меня в буфете как раз есть немного шерри.
      - Только не это. Я целый день ничего не ел. Так что теперь один глоток шерри - и самостоятельно на ногах я уже не удержусь! - Он подавил зевок. - А твой день как прошел?
      - Зануднее не бывает.
      - Тебе это пойдет на пользу. Я всегда говорил, что работа медсестры сравнима лишь с... - он в ужасе прикрыл рот рукой. - Боже ты мой, а Пат-то я так до сих пор и не позвонил!
      - И о чем не сказал?
      - О том, почему не смогу прийти кататься с ней на лыжах сегодня днем. - Он провел рукой по волосам. - Теперь она будет сердится.
      И тут Лесли стала ясна та причина, ко которой Пат наотрез отказалась прийти в клинику! Очевидно она намеренно избегала встречи с Ричардом.
      - Теперь будет гораздо лучше, если я попытаюсь поговорить с ней с глазу на глаз! Я пойду к ней сейчас же, но сперва все же поужинаю.
      Ричард быстро шел по улице деревни, направляясь к домику фрау Дорфен, когда часы на башне деревенской кирхи пробили восемь раз. У Пат, конечно же, были все основания к тому, чтобы по-настоящему разозлиться на него. Он мог живо вообразить себе, как, должно быть, негодовала она, напрасно прождав его у подъемника. И все-таки, сама будучи медсестрой, она ведь должна наверное понимать и то, как порой за работой можно позабыть обо всем, что осталось за стенами больницы? Обо всем, но только не о Пат. За последнюю неделю он все чаще думал о ней, и воображение рисовало перед глазами ее круглое, веснушчатое лицо в обрамлении выбивающихся во все стороны непослушных, рыжих прядок волос. Она оказалась очень живой и веселой девушкой, и ему будет ее очень не хватать. Подумав об этом, Ричард помрачнел. До сих пор он старался не думать о том об ее отъезде. Досадливо бормоча что-то себе под нос, он взошел по ступенькам крыльца и постучал в дверь.
      На его стук открыла сама фрау Дорфен.
      - Guten abend, герр доктор. Вы наверное пришли проведать фройляйн?
      - Да.
      - Она ушла немного прогуляться, но собиралась скоро вернуться. Может быть вы ее дождетесь?
      - Нет, благодарю вас. Я лучше пойду и встречу ее по дороге.
      - Обычно она возвращается через лес.
      Последовав совету доброй женщины, Ричард, сойдя с крыльца, зашагал вдоль узкого переулка, что взбирался по склону параллельно главной улице. Недавний снегопад замел здесь снегом все следы; ветви деревьев и разросшегося кустарника, нависшие над проложенной узкой тропинкой, негодующе трещали и шелестели, когда время от времени Ричард задевал их рукавом своего пальто, и каждый раз при этом откуда-то сверху сыпалась мелкая снежная пыль, оседавшая у него на волосах. Дойдя до середины улицы, он увидел впереди себя толстушку-Пат, одиноко бредущую ему навстречу, и замахал руками. Заметив его, она нерешительно замерла на месте, а затем резко свернула на узкую тропинку, которая, насколько Ричард мог себе представить, шла совсем в другую сторону, чем то предполагалось изначально задуманным маршрутом.
      - Пат, - позвал он, - ты идешь не туда!
      Его слова как будто подхлестнули ее, заставив еще прибавить шагу.
      - Эй, Пат! - снова позвал он. - Подожди меня! Нам надо поговорить.
      Она даже не одернулась, и тогда, после секундного колебания, Ричард повернул обратно и помчался вдоль все того же переулка к тому месту, где, как он мог догадаться, она снова выйдет, и пути их должны будут пересечься. Вскоре он услышал скрип снега - ее шаги! - и тогда он остановился, скрывшись за зарослями кустарника и принялся напряженно ждать. Здесь было гораздо темнее, небо скрывалось за верхушками высоких елей, и в то время, как Пат наконец поравнялась с ним, Ричард, выступая из-за деревьев, поймал ее в свои объятия.
      Пронзительный визг тут же принявшейся отчаянно вырываться Пат разорвал тишину, и жалобное эхо заметалось среди деревьев, словно вспугнутый жаворонок.
      - Ради бога, не кричи так, - запыхавшись выпалил он, - это только я!
      - Ты, чертов дебил, - задыхаясь от злости начала она. - Сейчас же убери лапы! Ты что, намека не понял? А ну, проваливай отсюда!
      - Какого намека?
      - А такого, что я не желаю с тобой разговаривать. - Она продолжала вырываться из его объятий. - Пусти, тебе говорю!
      - Только если ты обещаешь не убегать.
      - Ничего я не собираюсь обещать.
      - Тогда не отпущу. - Он легонько встряхнул ее. - Ты наверное обиделась из-за сегодняшнего?
      - Какой ты догадливый!
      - Я могу все объяснить.
      - Не сомневаюсь. Но только мне это не интересно.
      - Тебе все равно придется меня выслушать. Я весь день разрывался на части между своими больными и еще пациентами Лесли.
      - А о такой штуке как телефон ты никогда не слышал?
      - Я был слишком занят и мне никак не удавалось позвонить. И только когда я говорил Лесли, что...
      - Ты вдруг вспомнил обо мне! - Пат так зло выпалила это, что он теперь уже просто изумленно разглядывал ее.
      - Да что такое на тебя нашло?
      - Ничего, просто я прозрела. Ты назначал мне свидания только потому, что хотел угодить Лесли.
      - Это не правда! Сперва, может быть, так оно и было, но только на этой неделе я встречался с тобой только потому, что сам этого хотел.
      - С твоей стороны это было очень великодушно! - наконец ей удалось вырваться, и она побежала прочь.
      - Пат, вернись!
      - Уйди от меня!
      - Не уйду, пока не скажу тебе всего.
      Он бежал вслед за ней, и постепенно расстояние между ними сокращалось. В том месте, где узкий переулок несколько сворачивал в сторону, Пат немного задержалась, а затем решительно шагнула сквозь заросли какого-то кустарника, собираясь таким образом, значительно сократить себе путь до дома фрау Дорфен. Ветви сомкнулись у нее за спиной, и Ричард тут же услышал тихий испуганный вскрик, а затем наступила тишина. Осторожно сойдя с тропинки, он раздвинул кусты и увидел, что Пат по самую грудь провалилась в глубокий сугроб.
      Не в силах сдержаться, он расхохотался.
      - Жаль, что у меня нет с собой фотоаппарата!
      - Ты... ты сволочь, - задыхаясь от переполнявшего ее гнева, выдавила из себя Пат. - Этого я тебе никогда не прощу!
      - Я тут не при чем. Если бы ты только вела себя чуточку разумнее...
      - Еще чего захотел! Да если бы я была умнее, то никогда не стала бы с тобой встречаться. Почему ты наконец не оставишь меня в покое! - Пат пыталась выбраться из сугроба, но все эти попытки привели лишь к тому, что она еще глубже провалилась в снег, и тогда, беспомощно откинувшись назад, она расплакалась.
      Улыбка вмиг исчезла с лица Ричарда, и он осторожно начал пробираться вперед, и затем, ухватив ее за плечи, принялся тянуть к себе. В какой-то момент он едва и сам не потерял равновесия и не ввалился в снег рядом с ней, но каким-то чудом ему все же удалось удержаться на ногах, и вот, сделав еще один, последний рывок, он вызволил девушку из снежного плена. Она была вся в снегу и сильно дрожала от еще не прошедшего раздражения и испуга. Прежде Ричарду еще не доводилось видеть кого-либо, кто был столь же убит горем, как Пат тогда.
      - Какая же ты непоседа, - улыбнулся он, снова обнимая ее и притягивая к себе. - В следующий раз будешь знать, как убегать от меня.
      Она ничего не ответила ему на это и молча принялась отряхивать от снега волосы.
      - Ну так как, я прощен? - продолжал настаивать он.
      Она продолжала упорно молчать, и тогда он привлек ее еще ближе. Посмотри же на меня, Пат.
      Она отвернулась, и тогда он взял ее рукой за подбородок, и осторожно поднял обратил ее лицо к себе. Она дерзко взглянула на него, и вдруг ее глаза наполнились слезами.
      - Милая моя, не плачь, - хрипло прошептал он. - Я не вынесу этого. Ведь я люблю тебя.
      Эти слова как будто оказались неожиданностью для них обоих. Сперва они недоуменно смотрели друг на друга, но все объяснения оказались напрочь позабытыми, когда их губы слились в долгом поцелуе. Когда объятия наконец разжались, Ричард лишь что-то нечленораздельно бормотал и собрался было снова подступить к ней, но только на этот раз Пат решительно шагнула в сторону и отрицательно замотала головой.
      - Нет, Ричард, не надо.
      - Почему же?
      - Потому что это не честно.
      - По отношению к кому?
      - К нам обоим. Ты просто жалеешь меня. А уже завтра станешь раскаиваться.
      - Да зачем мне, скажи на милость, нужно тебя жалеть? Я ведь только что сказал, что люблю тебя.
      - Я сегодня не расположена шутить.
      - И я тоже, - возразил он. - Если только конечно шуткой можно считать то, что я схожу по тебе с ума.
      - А я как раз это и имею в виду. Мы по-настоящему знакомы всего лишь неделю, и к тому же я совсем не красивая... - тут она замолчала, и Ричард тут же воспользовался наступившей паузой.
      - Что тревожит тебя, Пат? Это из-за Лесли, да? - увидев, что она еще ниже опустила голову, он лишь вздохнул. - Так вот, значит, что. Мне следовало бы самому обо всем догадаться. Скорее всего ты не поверишь мне, но только еще до того, как ты появилась здесь, я принял для себя решение поскорее забыть о ней.
      - И для такой цели я окаазалась самым лучшим противоядием, - горько заметила Пат.
      - Пусть будет так, если тебе так больше нравится. Но только какая разница в том, как то произошло? Я люблю тебя, и это главное. Откровенно признаюсь, что я не собирался говорить ничего подобного, когда шел этим вечером к тебе, но только что, совершенно внезапно я понял, что мне больше не нужен никто, кроме тебя.
      - И что все это значит?
      - А ты сама как думаешь? Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
      Она стояла потупившись, глядя себе под ноги. При виде такой реакции, уверенная улыбка на его лице померкла.
      - Извини, - резко переменив тон, отрывисто сказал он. - Когда ты только что поцеловала меня, я подумал... наверное это была просто ошибка. Давай забудем об этом недоразумении, и без обид. Прощай, дорогая. - Он провел рукой по ее волосам и резко развернувшись, быстро зашагал прочь.
      - Ричард! Постой! - раздался ему вслед дрожащий голос Пат, и обернувшись, увидев, как смотрит она на него, он бросился к ней. В это время на луну набежало легкое облачко, и два силуэта снова стали одним, слившись в объятиях.
      * * *
      - В это невозможно поверить! - воскликнула Лесли, когда на селдующее утро Пат пришла к ней в клинику, чтобы объявить о своей помолвке с Ричардом. - Все это так внезапно!
      - Но тем не менее это так. Жаль только, что мне приходится сегодня уезжать.
      Лесли с некоторым недоверием покачала головой.
      - И все же, когда я вспоминаю, что ты о нем только ни говорила...!
      - Знаю. Когда-нибудь я сама скажу ему об этом!
      - И когда вы собираетесь пожениться?
      - Все зависит от того, как быстро нам удастся скопить денег для этого. Мы еще не остановились на какой-то конкретной дате.
      - Полагаю, что теперь Ричард отсюда уедет?
      - Но не раньше, чем ему удастся найти себе подходящую работу, где бы платили так же хорошо, как здесь. Он бы хотел заняться практикой в Англии, но без денег и счета в банке об этом нечего и думать. Иначе мы просто умрем с голоду, пока обзаведемся своей клиентурой! Ричард считает, что такую сумму удастся набрать не ранее, чем через год. - Сияющее до того радостью лицо Пат, помрачнело. - Я даже подумать боюсь о том, что мне придется так долго не видеться с ним.
      Лесли сочувственно кивнула.
      - А может быть у мистера Редвуда есть возможность порекомендовать его на работу где-нибудь в Англии?
      - Ричард не хочет, чтобы он знал, что он собирается уехать, - быстро проговорила Пат. - Он говорит, что как только Редвуд прознает об этом, он перестанет отдавать ему интересные случаи, а будет поручать таких больных Бертью. Ведь действительно, нет смысла продолжать дальше учить Ричарда, если тот в любом случае собирается уехать отсюда.
      - Я не думаю, что мистер Редвуд станет так уж мелочиться, - возразила Лесли.
      - Но все равно Ричард не хочет, чтобы он об этом узнал. Обещаешь, что не скажешь ему ничего?
      - Ладно, не скажу. Но только все равно это очень уж по-детски.
      - Может быть. Но Ричард хочет, чтобы было так... - Пат вздохнула. - Я буду ужасно тосковать без него. Но вот только мне почему-то все еще не верится, что он любит меня. Я всегда думала, что ты и он...
      - Ричард уже давным-давно перестал нуждаться в моем обществе. Просто он никогда не желал признаться себе в этом.
      Поздне тем же утром Пат уехала из Аросы, и еще несколько дней после ее отъезда Ричард был словно сам не свой, и видя его такое удрученное состояние, Лесли старалась проводить в компании с ним как можно большую часть своего свободного времени, считая это почти своим долгом.
      К концу той же недели в клинику приехала медсестра-шотландка, выписанная сбда исключительно ради Деборы, и Лесли смогла снова вернуться к выполнению своих привычных обязанностей. С Филипом она виделась изредка, иногда вдруг случайно встречаясь с ним в какой-нибудь из палат, и тон его при этом был настолько формальным, что Лесли даже время от времени начинала задумываться над тем, а не померещился ли ей тот их разговор на заснеженном плато, и тот, другой, состоявшийся после, в тот вечер, когда ему позвонил Каспер. Может быть тогда, пребывая в крайне подавленном душевном состоянии Филип сказал ей то, о чем теперь стал сожалеть? И все же она была твердо уверена в том, что ему на сама деле нужна ее дружба; она даже верила в то, что все же настанет тот день, когда это чувство, возможно, перерастет в нечто большее...
      Единственным ее утешением было лишь то, что он очень редко оставался наедине и с женой, и его визиты к ней были очень непродолжительны и были обусловлены скорее должностными обязанностями лечащего врача - и как того и следовало ожидать, подобное поведение не могло ускользнуть от внимания подчиненных из персонала клиники.
      - Какая жалость, - как-то раз тихонько шепнула Лесли сестра Лисель. Было бы намного лучше, если бы герр доктор...
      - Перестаньте, сестра, - наредкость резко одернула ее Лесли. - Мистер Редвуд может самостоятельно позаботится о своих делах.
      Густо покраснев, девушка отвернулась, чтобы уйти, и тогда Лесли, сердясь на себя за такую несдержанность, остановила ее.
      - Извините, - быстро поправилась она. - Я, конечно, понимаю, что вами движут самые добрые чувства, но вот только мистеру Редвуду вряд ли пришлось бы по душе, если бы он только узнал, что мы тут сплетничаем о нем.
      - Но ведь он такой хороший, - воскликнула девушка, - и он заслуживает того, чтобы быть счастливым.
      Лесли вспомнила эти слова позднее в тот же день, когда войдя в палату к Деборе, она увидела ее сидящей в кресле у окна.
      - Вот видите, вы уже встаете с кровати - если так пойдет и дальше, то очень скоро вы уже бегать сможете.
      - Не старайтесь обмануть меня. Вам не стоит себя так утруждать. Я знаю, что теперь я останусь инвалидом на всю жизнь.
      - Какой вздор! - Лесли присела на краешек подоконника. - У вас просто депрессия.
      - Уверяю, что у вас на душе было бы не лучше, окажись вы на моем месте.
      - Но вам же сейчас действительно уже намного лучше.
      - А что с того проку? У меня больше не осталось ничего, ради чего стоило бы жить!
      - Как это "не осталось"?! Все у вас есть.
      - Имеете в виду моего прославленного муженька? - отмахнулась от нее Дебора. - Между нами все было кончено еще несколько лет назад. Если бы мне не стало плохо в окрестностях этой Аросы, что я бы его больше так никогда, возможно, и не увидела бы. Ганс не должен был привозить меня сюда.
      - Но если бы он тогда этого не сделал, вас бы сейчас уже не было бы в живых.
      - Если Филип не даст мне развода, то я точно умру!
      - Вы не должны так говорить! - Лесли была потрясена истерическими нотками, послышавшимися в голосе Деборы.
      - А почему бы и нет? Сейчас самое время. Ганс даже не взглянет в мою сторону, пока я наконец не стану свободной женщиной.
      - И вы считаете, благоразумным рассказывать мне, постороннему человеку, о подобных вещах?
      - А тут нет ничего секретного. Все прекрасно знают о том, что Филип отказывается развестись со мной. Он очень печется о своем собственном добром имени.
      Лесли стоило большого труда продолжать сохранять видимое равнодушие.
      - А если бы вы сейчас были не замужем, то герр Каспер женился бы на вас?
      - Конечно. Он любит меня. Просто он не хочет афишировать это, пока я еще замужем за Филипом. Все швейцарцы очень целеустремленны, а Гансу тоже необходимо думать о своей карьере.
      - Как и вашему мужу, - сказала Лесли, прежде, чем ей удалось сдержать себя.
      - Развод со мной теперь уже не нанесет вреда Филипу, - возразила Дебора. - Он уже сделал себе имя. И в конце концов виноватой во всем оказалась бы я одна.
      На бледных впалых щеках начал постепенно проступать нервный румянец, и заметив это, Лесли поспешила перевести разговор на более отвлеченную тему.
      - Может быть вам все же лучше сосредоточиться на том, чтобы поскорее поправиться? А задумываться о будущем можно и потом, когда вам станет лучше.
      - Я не стану чувствовать себя лучше до тех пор, покуда мне приходится переживать из-за Ганса! Все женщины без ума от него, все они сразу же хотят заполучить его себе. А он мой! Мой!
      Дебора повысила голос, и Лесли тут же подошла к ней.
      - Прошу вас, не расстраивайтесь так. Я уверена, что мистер Редвуд тоже хочет, чтобы вы были счастливы.
      - И именно поэтому старается всячески привязать меня к себе все эти годы? Почему он до сих пор отказывается разговаривать о будущем? - Дебора усталым движением откинула со лба выбившуюся прядку волос. - Такой человек как Филип никогда не изменится! Мой единственный шанс вновь обрести свободу в том, что когда-нибудь мне все же удастся уличить его в чем-нибудь не слишком благовидном. - Она горько усмехнулась. - Но всерьез рассчитывать на это, увы, не приходится! Пуститься во все тяжкие - это не для него! У него все не как у людей!
      Лесли направилась к двери.
      - Надеюсь вы извините меня? У меня еще много работы.
      - Вам не приятно выслушивать критику в адрес своего божества? Дебора громко рассмеялась, и в этот самый момент дверь открылась, и в палату вошел Ричард.
      - Чему мы так радуемся? - поинтересовался он.
      - Так, ничего, - поспешила ответить Лесли. - Ты что, меня ищешь?
      - Да. Я хотел переговорить с тобой об одном из твоих пациентов. - Он прошелся по палате. - Как себя чувствуете, миссиз Редвуд?
      - Отвратительно.
      - У миссиз Редвуд депрессия, - пробормотала Лесли.
      - Ничего, это скоро пройдет, - благодушно пообещал Ричард. - Еще через несколько недель снег сойдет, и вы сможете любоваться горной зеленью.
      - Просто нет слов! - воскликнула Дебора. - Никто не сможет заставить меня проторчать здесь до лета.
      - И меня тоже, - усмехнулся Ричард. - Правда, Лес?
      Дебора сидела, переводя взгляд с Ричарда на Лесли.
      - Вы что, собрались уезжать?
      Слишком поздно Ричард спохватился.
      - Нет, конечно же нет. Это было просто так... фигурально выражаясь. Он снова посмотрел на Лесли, засунул руки в карманы и вышел в коридор.
      - Между вами что-то есть? - спросила Дебора, когда дверь за ним закрылась.
      - Совсем не то, что вы думаете.
      - Да уж... странно как-то. Он пришел сюда, чтобы увидеться с вами, а потом вдруг бросился прочь. И не пытайтесь меня обмануть.
      - Я не собираюсь никого обманывать. Мне действительно пора идти. Я и так уже слишком здесь задержалась. - Лесли открыла дверь и столкнулась на пороге с Филипом Редвудом. - Извините, сэр. Я не вас не заметила.
      - Вот это да, - сказала Дебора. - И ты наверняка тоже пришел сюда для того, чтобы увидеться с нашей дорогой леди.
      - А почему ты решила сказать мне об этом? - мягко осведомился Филип.
      - Потому что за минуту до тебя здесь уже был доктор Уайт. И приходил он, разумеется, не для того, чтобы посмотреть на меня. Вам вовсе нечего стыдиться, доктор Форрест.. Я уверена, что Филип постоянно находится в курсе всего, чтобы ни происходило в его драгоценно клинике!
      - У меня есть куда более важные дела, чем слежка за персоналом, голос Филипа был холоден.
      - Ну и нечего тут злиться, - возразила ему жена.
      Не дожидаясь услышать продолжения этого разговора, Лесли вышла из палаты. Ей не было дела до острот, отпущенных Деборой по адресу Ричарда, но только она никак не могла забыть о том, что та говорила о Филипе. Его отказ обсуждать развод сейчас был, очевидно, напрямую связан с той выжидательной позицией, какую он решил занять в сложившейся ситуации; и все ради того, чтобы Дебора не узнала о том, что Каспер не собирается жениться на ней. Но ведь когда-нибудь она все же поправится настолько, что будет в состоянии узнать правд; к тому же ей, возможно, даже удастся каким-либо образом воздействовать на Филипа, чтобы тот ускорил дело с разводом. И как только она станет упорно настаивать на обретении свободы, Лесли сможет наконец узнать ответ и на тот свой вопрос, который не шел у нее из головы вот уже на протяжении последних недель: искренен ли был Филип, говоря о том, что ему безразлично, разразится ли связанный с разводом скандал или нет, что и сам он хочет обрести свободу, чтобы начать жизнь заново?
      Но даже если это и на самом деле так, то с чего это она вдруг решила, что сама она, Лесли, должна будет всенепременно стать частью его будущего? И есть ли у нее право на такую вольную интерпретацию нескольких комплиментов, считая их предзнаменованием чего-то намного более серьезного.
      Остановившись посреди коридора, она устало прислонилась к стене. Во многом она представляла себе Филипа таким, каким ей хотелось, чтобы он был. А это могло запросто заставить ее сделать ошибочные выводы, которые в дальнейшем стали бы причиной самого большого разочарования. Но в то же время о какой логике могла идти речь, когда они виделись с ним каждый день, и хотя их разговоры неизменно оставались сугубо официальными, но только ей было достаточно услышать его голос, как ее сердце начинало учащенно биться, и она ощущала себя влюбленной девочкой-школьницей. Возможно всего нескольких дней было бы достаточно, чтобы сосредоточиться, расставить все по местам - и решить наконец для себя, сможет ли она относиться к нему просто как к начальнику, или же, сочтя это невозможным для себя, подумать над тем, а не стоит ли тогда для ее же собственного блага как можно скорее уехать из клиники. Если она поступит именно таким образом, а Филип в конце концов вновь станет свободным мужчиной, то первый шаг тогда останется за ним.
      Поразмыслив немного об этом, Лесли спросила у Филипа разрешения уехать на выходные, задав этот вопрос во время их случайной встречи во время обхода больных.
      - Разумеется, - ответил он. - Когда вы собираетесь уехать?
      - Если возможно, то на эти выходные.
      - Если вы желаете, то можете повременить еще неделю, и тогда Ричард тоже смог бы поехать с вами.
      - Я планирую провести выходные одна, - натянуто сказала Лесли. - И мне нет дела до досужих вымыслов миссиз Редвуд.
      - Извините, - Филип покраснел, и как будто собирался сказать еще что-то, но затем передумал. - Тогда знаете что, уезжайте вечером в пятницу. И если хотите, то можете не возвращаться раньше понедельника.
      С этими словами он отправился дальше, а Лесли смотрела ему вслед, и лишь только когда он повернул за угол, ей наконец удалось унять свое волнение. Зачем нужно было уезжать на несколько дней отсюда, якобы для того, чтобы подумать о жизни, когда чувство простой человеческой логики подстказывало ей, что она просто теряет здесь время. Она никогда не сможет заставить себя сделать свое отношение к Филипу чисто платоническим; единственный выход для нее - возвратитьсся обратно в Англию. Бобби заметно окреп, и не мог более служить веским оправданием для ее дальнейшего пребывания здесь. И все же она упрямо отказывалась прислушиваться к голосу разума; наверное впервые в жизни она позволила эмоциям одержать верх над логикой. И внутренне содрогаясь при мысли о том, какими безрадостными обещают стать для нее эти выходные, Лесли возобновила прерванный обход.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      В пятницу вечером Лесли приехала в Цюрих и в поисках непривычных ощущений решила остановиться в "Baur au Lac". Это был самый лучший отель во всем городе. Стройный, темноволосый человек, типичный служащий швейцарского отеля, радушно улыбаясь, вышел к ней, и записав ее имя в книге, проводил Лесли в огромную, впечатляющую своей шикарной обстановкой спальню, из окон которой открывался чудесный вид на озеро.
      - Какая прелесть! - воскликнула она.
      - Вам очень повезло, - улыбнулся ее провожатый. - Этот номер был зарезервирован, но в последний момент бронь сняли.
      Оставшись в одиночестве, Лесли принялась осматриваться по сторонам. Здесь стояла дорогая мебель с серой обивкой и позолотой, балдахин анд кроватью и такие же тяжелые портьеры на окнах были задрапированны на старинный манер. Современная, просторная ванная комната с огромной ванной и двумя умывальниками была выдержана в более созвучном времени духе, чем спальня. "Да в такой ванной жить можно, и больше ничего не надо," изумленно думала она, и желая найти себе хоть какое-то занятие, принялась пересчитывать блестящие хромированные краны. Их оказалось восемнадцать! Она покачала головой, рассмеялась и отправилась обратно в спальню, собираясь распаковать вещи.
      Она переоделась в прямое платье из черного бархата, провела руками по ткани, облегающей бедра, и теперь стоя перед зеркалом желала, чтобы этим вечером ей наконец удалось бы отрешиться от всех мыслей, связанных с клиникой и Филипом.
      - Я молодая, незамужняя женщина, и к тому же даже очень недурна собой. И кто знает, может быть мое счастье где-то здесь, совсем рядом.
      Но такой ее приподнятый душевный настрой совсем не вязался с атмосферой, циравшей в огромном полупустом ресторане, и тогда Лесли, поспешно ретировавшись, поспешила в холл, где она еще некоторое время разглядывала изумительной красоты гобелены, которыми были увешаны стены. Со вздохом сожаления Лесли заставила себя вернуться к суровой прозе жизни: будет наверное лучше одеться и выйти в город, чтобы поужинать в каком-нибудь маленьком, уютном кафе, чем ужинать здесь, в одиночестве.
      Подойдя к дверям лифта, она слышала, как кабина спускающегося гидравлического лифта бесшумно остановилась на этаже, звякнул колокольчик, распахнулись двери, и одновременно с тем, как она вошла в лифт, из него вышел мужчина. Оба они остановились и оглянулись.
      - Филип!
      - Лесли!
      Он первым сумел оправиться от изумления.
      - А Ричард сказал мне, что ты вроде собиралась в Литцирутти.
      - Я передумала. Мне показалось, что я слишком устала для того, чтобы отправляться в горы пешком или на лыжах. А я не знала, что ты приедешь сюда.
      - Я и сам этого не знал. Но вчера вечером Зекер вернулся из Штатов, и он попросил меня приехать к нему.
      - Тогда не смею тебя задерживать.
      - А я уже встретился с ним. А ты, кажется, собиралась выйти куда-то?
      - Да. В ресторане слишком пусто. Ужас, как неуютно.
      Он улыбнулся.
      - Большинство постояльцев отправляются ужинать в гриль-бар. Это очень известное место.
      - Ты заставляешь меня чувствовать себя идиоткой.
      - Я вовсе этого не хотел. - Он снова улыбнулся. - Может быть ты не откажешься поужинать со мной? Я все равно тоже собирался сейчас выйти пройтись, и было бы по крайней мере не разумно, если бы каждый из нас отправился на ужин в одиночестве.
      - Какое тактичное приглашение!
      - А теперь я чувствую себя полнейшим идиотом.
      На этот раз наступил ее черед улыбаться.
      - Несомненно мы начинаем это вечер на весьма опказательной ноте! Но за приглашение спасибо. Я его с удовольствием принимаю. Вот только поднимусь в номер и надену пальто.
      Оказавшись в своей комнате, Лесли еще какое-то время раздумывала над тем, а не переодеться ли ей в другое, более нарядное платье, но все же сумела устоять перед подобным соблазном. Но вот отказать себе в том, чтобы надеть пару длинных, блестящих сережек, которые так дивно покачивались при каждом повороте головы, и от которых ее скромный наряд сразу начинал казаться как-то изящнее и утонченее, она так и не смогла.
      Когда Лесли вышла из лифта, Филип тут же подошел к ней, и уже вместе они направились к такси, ожидавшему их у входа в отель.
      - И куда мы поедем?
      - Во "Францис Канер". Это мой любимый ресторан.
      К тому времени уже совсем стемнело, и за окнами мела пурга. На улицах было скользко, и машину то и дело заносило, пока они ехали по узеньким, извилистым улочкам, направляясь в старую часть города. Наконец такси остановилось перед массивной дубовой дверью с табличкой "Францис Канер". Потом Филип вел ее по узкому коридору, из которого они вошли в небольшой зал, где пианист что-то наигрывал на рояле. Они прошли еще дальше, через всю комнату, и заняли столик у стены.
      Сев за стол, Лесли с интересом огляделась по сторонам. Они как будто находились в подвале: каменные стены были покрыты белой штукатуркой, а под самым потолком темнели балки. Подоконники, расположенные по всей длинне одной из стен, были сплошь уставлены цветочными горшками с буйно зеленеющими в них растениями - это было единственный островок цвета среди океана кипельно белых скатертей.
      - Здесь прекрасно готовят, - сказал Филип, передавая ей меню.
      Взглянув на немецкие слова, Лесли покачала головой.
      - Ничего не могу разобрать. В таких местах как это есть какие-нибудь особые, фирменные блюда?
      - Да. И предоставь это мне.
      Она согласно кивнула, и тогда Филип подозвал жестом офицанта и сделал заказ.
      - А я и не знала, что ты так хорошо говоришь по-немецки, воскликнула Лесли. - В клинике...
      - Давай не будем о клинике, - резко перебил ее Филип. - Мне так редко удается вырваться из нее, что сейчас мне очень хочется забыть о том, кто я такой, и чем я там занимаюсь. - Он усмехнулся. - А вы всегда принимаете приглашения на ужин от незнакомых мужчин?
      - Только от тех, кого мне удается подцепить в лифте, - сказала Лесли, принимая его тон. - И вообще-то, молодой человек, вы мне все так еще и не соизволили представиться.
      - Тогда называй меня просто Филип. А тебя как зовут.
      - Лесли.
      - Очень красивое имя - Лесли.
      Они сидели за столом, глядя друг на друга и улыбаясь, и их окружала атмосфера той доверительности, как это было несколько недель тому назад в "Пост-Отеле". Как и прежде он отрешился от своего официального имиджа и все тут же было позабыть, даже тот факт, что его тяжело больная жена осталась в больнице, отделенной от Цюриха не столь большим расстоянием.
      - Тебе очень идет черный цвет, - мягко сказал он. - Ты часто так одеваешься?
      - У меня нет такой возможности.
      - Возможно это и к лучшему - у многих могла бы подняться температура! - Он пристально смотрел на нее. - Что ты сеогдня сделала с собой? Ты как будто выглядишь не так как всегда.
      - Может быть это из-за сережек.
      - Красивые серьги. Недавно купила?
      - Что ты! Нет, конечно! Ричард подарил их мне по случаю окончания учебы.
      Как только эти слова были произнесены, Лесли почувствовала, что он как будто снова замкнулся в себе, и наступило неловкое молчание, нарушенное приходом официанта, подавшего горячие блюда. Здесь была форель в винном соусе, после чего последовала грудка молочного поросенка, горох и помидоры, фаршированные чем-то белым, по виду напоминающим взбитые сливки, один из которых Лесли решила попробовать.
      - Ой! - На глаза навернулись слезы, которые тут же обильно покатились по щекам. Она торопливо схватила стакан воды, одним залпом выпила его, и откинувшись на спинку стула, принялась вытирать глаза. - Боже мой, мне показалось, что я вся загорелась изнутри. Что это такое?
      - Соус из хрена, взбитый со сливками. Очень многих это и вводит в заблуждение.
      - Ты хочешь сказать, что ты знал об этом?
      Он усмехнулся в ответ.
      - И поделом тебе. В следующий раз, когда я скажу, что нужно забыть о прошлом, не заводи разговора о своих воздыхателях.
      - Нету у меня никаких воздыхателей, - осторожно сказала она и снова отпила глоток воды. - Вот теперь лучше, можно снова приниматься за еду.
      За ужином они болтали о чем-то незначительном, и время от времени Лесли начинала напевать мелодии, доносившиеся из алькова, где стоял рояль.
      - Хорошо он играет, правда? - сказала она наконец.
      - Если у тебя есть любимые песни, я могу попросить его сыграть.
      - Мне очень нравится Коул Портер.
      - Прекрасно. И мне тоже. Пойдем, скажем ему об этом.
      Она встала из-за стола и проследовала вместе с ним к алькову, подождав, пока Филип разговаривал с пианистом, который понимающе кивнул, улыбнулся и заиграл "День и ночь". Филип снова обернулся к ней, и только теперь она заметила, с какой нежностью он глядел на нее. Горели неяркие светильники, и она почувствовала, как он обнимает ее за талию. Она ощутила дрожь во всем теле, но ничего не смогла с собой поделать, а он обнял ее еще крепче.
      Он не разжал своих объятий даже когда музыка закончилась. Каждая новая мелодия казалась лучше предыдущей, и Лесли была как будто даже рада, когда Филип наконец отступил назад.
      - Может быть пойдем и закончим ужин, - хрипло сказал он. - А потом еще потанцуем.
      Снова оказавшись за столом, Лесли принялась с подозрением разглядывать десерт из ежевики, залитой вином и увенчанной сливками.
      - Что тебя так беспокоит? - спросил он. - Это вполне безобидный десерт.
      - Мне очень интересно, действительно ли это взбитые сливки?
      Тогда он первым снял пробу.
      - Ну и как, теперь ты довольна?
      - Вполне, спасибо. - Она последовала его примеру. - Ты заказал замечательный ужин.
      - Я очень рад, что тебе понравилось. Может быть еще чего-нибудь хочешь?
      - Нет, что ты. Подумай о моей фигуре.
      - Если бы я только мог ее забыть!
      Воцарилось неловкое молчание, и Лесли отвела глаза, избегая встречаться с ним взглядом.
      - Ты как будто чего-то стыдишься, - сказал он.
      - Тебя это удивляет?
      - Вообще-то нет. Извини.
      - Ничего, все в порядке.
      И снова наступила пауза, и тогда он вздохнул.
      - Кажется вечер не слишком-то удачно, да?
      - Что не слишком-то удачно?
      - Наша попытка забыть обо всем и жить одним лишь этим моментом. - Он вытащил сигарету и закурил, мрачно глядя на дымящийся конец. - Я расстроил твои планы на вечер. Тебе следовало бы провести это вечер без меня: по крайней мере тогда ты бы лучше провела время.
      Она натужно сглотнула.
      - Вот как?
      - Черт, что я говорю, нет! Конечно же нет. Тем более, что здесь не принято, чтобы по вечерам сюда приходили женщины без спутников. И тогда ты нарушила бы все правила приличия.
      - Ну тогда не жалей, что пригласил меня.
      - Я никогда не жалел об этом! - он взял ее за руку. - Пойдем, потанцуем?
      Весь остаток вечера они провели в замечательно настроении, которое для Лесли было несколько омрачено ее осознанием того, что всему хорошему когда-нибудь приходит конец.
      Стрелки часов перевалили уже далеко за полночь, когда они вышли из ресторана и пошли вдоль одной из узких улочек по направлению к шоссе. Все проезжавшие мимо такси уже везли пассажиров, и Лесли вздрагивала всякий раз когда холодные снежные хлопья попадали ей в лицо.
      - Лучше держись за меня, - посоветовал Филип, - а то еще поскользнешься. Такие дороги не приспособлены для того, чтобы на них ходили на высоких каблуках.
      Он взял ее под руку и они продолжали медленно идти вперед. Она снова вздрогнула, и тогда он привлек ее поближе к себе.
      - Извини, что так вышло. Я представить себе не мог, что мы не сможем сразу поймать такси. Может быть ты подождешь вот здесь, у двери магазина, пока я попытаюсь найти машину? - С этими словами он отошел в сторону и закричал, что было мочи. И практически тут же рядом с ним, у тротуара притормозило свободное такси, объезжавшее улицы в поисках пассажиров.
      Когда они сидели на сидениях в темном салоне, он вздохнул с облегчением.
      - Ну, слава богу! А то я уже начал было волноваться.
      Она улыбнулась.
      - Я бы не стала возражать, если бы здесь было еще и чуточку потеплее.
      - Хочешь, я дам тебе свой шарф?
      - Нет-нет, я не очень замерзла.
      Но он уже успел развязать шарф, который был тут же обмотан у нее вокруг шеи. Она прижималась подбородком к мягкой шерсти, которая все еще хранила тепло его тела и снова не смогла сдержать дрожь.
      - Ты уверена, что тебе уже удалось согреться? - обеспокоенно поинтересовался он.
      - Да, я..., - у нее в горле стоял ком, Лесли изо всех сил старалась сдержать подступившие слезы, и не смогла больше выговорить ни слова.
      Наверное некоторые из переживаемых ею ощущений передались и ему, у него тоже перехватило дыхание, и тогда он обнял ее за плечи, прижимая к себе.
      - Так никуда не годится, - прошептал он. - Я хочу чтобы этого больше не было.
      - Правда? - переспросила она.
      - А ты что, не знаешь? - он говорил, и Лесли чувствовала щекой его теплое дыхание. - Разве ты не знаешь о моих чувствах?
      - Я не была уверена, - прошептала она в ответ. - Ты целыми днями совсем не обращал на меня внимания. Я думала, что я просто нравлюсь тебе, но...
      - Ты мне не просто нравишься, - резко перебил он. - Иначе все было бы намного проще! Но как еще мне вести себя, когда со всех сторон за нами следят сотни глаз! Ты что, думаешь, что мне хочется все время быть с тобой? Что я не сгораю от желания обнять тебя... прикоснуться к тебе?
      Но прежде, чем она смогла что-либо сказать он вдруг припал своими губами к ее губам, раздвигая их. Это был их первый столь тесный физический контакт, мечта, вопротившаяся в реальность, и она полностью отдалась наслаждению, не желая думать о том, что будет дальше.
      Вскоре такси въехало во двор отеля, и Филип помог ей выйти из машины.
      - Мне кажется, что нам следует выпить за нашу любовь, - сказал он в то время как они шли к лифту. - Бар уже закрыт, но у меня в номере есть виски. - Он вопросительно взглянул на нее. - Или может быть это претит твим представлениям о нормах приличия?
      Она покачала головой, и они вошли в лифт и поднялись к нему в номер.
      Но когда он закрыл дверь на ключ, и они снова остались одни, Лесли вдруг овладело неизвестное ей ранее тревожное чувство, и тогда она быстро подошла к окну и отдернула штору.
      - А у тебя окно тоже выходит на озеро. Красиво, правда? А летом здесь, должно быть, все это смотрится еще замечательней, когда там катаются на лодках.
      Он подошел и встал рядом, держа два бокала, один из которых затем протянул ей.
      - Ты слишком много говоришь. Как будто беспокоишься о чем-то.
      - Та, это так.
      - А мне показалось, что ты не станешь переживать из-за каких-то там условностей.
      - Из-за них нет. Я переживаю из-за себя! Ты сейчас здесь рядом со мной... мы совсем одни..., - она опустила глаза, и неожиданно он взял у нее из рук бокал, и поставив его вместе со своим на каминную полку, нежно обнял ее.
      - Ты такая неиспорченная, - глухо сказал он. - Ты говоришь совсем как маленькая девочка, и временами я даже не могу поверить, что передо мной высокообразованный врач.
      - Но только во всем остальном я остаюсь просто легко ранимой женщиной.
      - Тогда ты должна быть уверена, что я не причиню тебе зла.
      И они снова слились в долгом поцелуе, и его сильные, но такие нежные руки ласкали ее, перебирая медового цвета волосы, оглаживая упругое девичье тело, разжигая в ней желание, о котором она столько раз читала в книжках или слышала от подруг, но сама никогда прежде, до сего момента, не испытывала.
      - О, Филип, - задыхаясь, прошептала она. - Я так люблю тебя.
      Эти слова словно разрушили колдовские чары, потому что он вдруг отстранился, и снова протянул ей дрожащей рукой бокал с виски.
      - Будет намного безопасней, если мы с тобой сейчас выпьем вот это, сказал он. - Возможно мы оба неплохо осведомлены о подобных жизненных проявлениях, но только я не уверен, что именно сейчас я готов полностью контролировать ситуацию!
      Его насмешливый тон несколько разрядил обстановку, и Лесли подняла свой бокал.
      - Так все же, Филип, каков будет тост?
      - А тост будет самый очевидный. За наше будущее.
      Эти слова заставили ее внезапно вспомнить о настоящем, и то ощущение счастья, что наполняло ее живительной энергией, вдруг куда-то улетучилось.
      - Я не представляю, какое у нас с тобой может быть будущее, - сухо отозвалась она.
      - А я, наоборот, и очень даже отчетливо, - возразил он. - И я вижу в нем семью - любящих и преданных супругов. Жена врач, а муж хирург - очень удачное сочетание, потому что у них всегда есть, о чем поговорить и с кем поделиться своими идеями - но все это, разумеется, в свободное от занятий любовью время! А любовь поможет им произвести на свет двух очаровательных детишек: милую девочку по имени Лесли и еще...
      - Не надо, Филип! - непрошенные слезы покатились у нее по щекам, и тогда она снова отставила свой бокал и положила голову ему на плечо.
      - Что такое? В чем дело? - обеспокоенно теребил ее он. - Может быть я сказал что-нибудь не то?
      - Просто это так неожиданно.
      Еще несколько мгновений он как будто раздумывал над ее словами, стараясь понять скрытый за ними смысл, а затем она почувствовала, как он вдруг отстранился.
      - А сама ты как думаешь, какого типа отношения я тебе предлагаю?
      Она не ответила, и ее молчание внезапно привело его в ярость.
      - Ради бога, Лесли! Ведь я не выбираю себе любовницу или еще кого-нибудь, с кем можно было бы просто переспать, когда у меня изредка выдается свободный уикэнд! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
      - Я не была в этом уверена, - заикаясь, оправдывалась она. - До сего времени - до сего момента - ты ведь никогда ничего такого не говорил.
      - Потому что тогда мне казалось, что я не имею на это права. Ведь было столько препятствий...
      - Они и сейчас остались.
      - Нет, больше ничего нет. Встреча с тобой вернула мне утраченное было чувство соразмерности. То о, чем я говорил тебе в тот вечер, когда в клинику попала Дебора. Мне казалось, что ты поняла, о чем я тогда пытался сказать тебе.
      - Я опасалась понять в тех твоих словах больше того, о чем ты на самом деле хотел мне сказать, - призналась она.
      - Это не возможно. Ты для меня все, Лесли. Все, ради чего стоит жить. Как только Дебора достаточно окрепнет, я объявлю, что даю ей этот ее развод. Даже если ей на этот раз не удастся прибрать к рукам Каспера, то можешь не сомневаться, что очень скоро объявится еще кто-нибудь, кого ей захочется со страшной силой.
      Глядя ему в лицо, проникнувшись его спокойствием, Лесли чувствовала, что сам он уверен в том, что говорит, и тогда робко вздохнув, она нежно погладила его по щеке:
      - Мне не верится, что это все происходит на самом деле - что я вот здесь, вместе с тобой и что мы вот так запросто строим совместные планы на будущее.
      - Вот подожди, пройдет еще всего несколько недель, и все будет проще. Я понимаю, как тебе не легко от необходимости видеться с ней каждый день.
      - Я не возражаю против этого, потому что я знаю, что ты не любишь ее. - Она ненадолго замолчала, а затем спросила: "А ты ее очень любил, да?
      - Я боготворил ее. Для меня она была богиней, а сам я находился в положении ослепленного и покорного раба. Если это можно назвать любовью....
      - Многие назвали бы...
      - Но не ты. - И хотя он произнес эти слова с убеждением, в его голосе все же слышалось скрытая обеспокоенность. - Наши отношения будут во многом превосходить обыкновенную страсть. У нас с тобой много общего, мы получаем удовлетворение от одной и той же работы. И поэтому нас будет соединять не только общая страсть, а вся наша жизнь! - Его губы были совсем близко к ее губам. - Хотя сейчас, в этот самый момент, я не могу думать ни о чем ином, чем о том, как я хочу тебя.
      - Я здесь, - откликнулась она, обвивая его руками за шею. - Я здесь, мой любимый.
      И снова они были вместе. И в уединенной обстановки его комнаты от ее было стыдливости не осталось и следа, ее тело приникало к его, как вянущий цветок тянется к воде. Он снова и снова целовал ее, ощущая на губах сладость ее поцелуев, чувствуя, какой гладкой и нежной была ее кожа. Его руки нашарили и расстегегнули застежку ее платья, и принялись ласкать упругую девичью грудь, и ее охватило столь сильное желание, что она позабыла обо всем на свете, кроме него, кроме своего непреодолимого желания сделать так, чтобы он стал бы частью ее.
      - Нет, Лесли, - эти слова были произнесены чуть слышным шепотом, но по тому, как он сказал это, можно было без труда догадаться, что именно имелось в виду. - На еще работать вместе в этой клинике... там Дебора и было бы...
      Приложив свои пальцы к его губам, она не дала ему продолжить.
      - Я все понимаю, дорогой. И ты прав. Но я так долго ждала - сейчас мне кажется, что я ждала тебя всю свою жизнь.
      - И теперь осталось подождать еще совсем немного, я это обещаю.
      Дрожащими руками она торопливо одернула сбившееся платье и поправила прическу, прежде, чем снова взглянуть на него.
      - Ну и как, теперь-то я хоть пристойно выгляжу?
      - Достаточно пристойно для женщины, которая едва не... - он замолчал. - Тебе лучше пойти к себе, пока я еще пытаюсь изо всех сил не забыть о своих благих намерениях!
      Покраснев, она взяла сумочку и пальто.
      - Тебе не стоит провожать меня до комнаты. Это всего лишь этажом выше.
      Выскользнув за дверь, она поспешила по коридору, не обращая внимания ни на что, но тут из одного из номеров вышел мужчина, едва не столкнувшийся с ней.
      - Enschuldign Sie mir, - извинился он.
      Лесли приняла его извинение, но, когда она повернула, выходя на лестницу, ей показалось, что он провожает ее долгим взглядом.
      Когда она вошла к себе в спальню, там уже настойчиво звонил телефон, и тогда, поспешив к нему через всю комнату, она взяла трубку, не удивившись, услышав нежный голос Филипа.
      - Я решил позвонить, чтобы просто пожелать тебе спокойной ночи, сказал он.
      - А я как раз тоже раздумывала над тем, позвонить ли мне тебе по возвращении в свой номер, или не стоит, - призналась она. - Но мне кажется, я наверное не позвонила бы.
      - Отчего же, нет?
      - А потому что я все еще не могу поверить, что это случилось на самом деле - что ты любишь меня.
      - Я не могу сделать ничего более того, что уже было сделано, для того, чтобы убедить тебя в этом - по крайней мере сейчас. - Он говорил это с такой проникновенной нежностью, что в душе у нее все затрепетало, и она опустилась на кровать.
      - Филип, я люблю тебя. Боже, как я тебя люблю, - проговорила она в трубку.
      - И я тоже люблю тебя. Я все еще никак не могу смириться с мыслью о том, что ты так близко и в то же время... - Его голос внезапно изменился. Давай лучше поговорим о дне завтрашнем. Так во сколько мы встречаемся завтра утром?
      - Может быть за завтраком?
      - Нет, - быстро возразил он. - Я хочу, чтобы наш первый совместный завтрак был бы приурочен к особому для того поводу. - Эти слова были произнесены так недвусмысленно, и их значение было столь очевидным, что Лесли была даже рада, что в этот момент он не может видеть, как она смущенно покраснела. - Тогда давай лучше встретимся в холле в половине одиннадцатого, - продолжал он. - Спокойно ночи, моя любимая. Приятных снов.
      Раздеваясь, Лесли критически рассматривала свое отражение в большом зеркале, висевшем в ванной комнате; впервые за очень долгое время она занялась подобной самооценкой, придя к выводу, что ей не мешало бы пользоваться услугами косметолога и парикмахера, регулярно наносившись визиты в их клинику. Но она всегда была слишком занята; и теперь, разглядывая в зеркале свой профиль и придумывая себе различные прически, Лесли жалела об упущенном времени. Хотя, почему упущенном? Разве та их парикмахерша не говорила о том, что своему искусству она училась в Цюрихе в салоне как раз при этом самом отеле!
      На следующее утро, ровно в восемь часов, Лесли уже сидела, удобно устроившись в глубоком кожанном кресле, в то время как возле нее хлопотали две женщины, со знанием дела пробуя уложить ее волосы и так, и иначе, но каждый раз неизменно отрицательно качая головой и о чем-то тихо переговариваясь по-немецки. Наконец одна из них обратилась к ней по-английски.
      - Мы бы посоветовали, чтобы фройляйн доктор подрезала бы волосы чуть-чуть покороче. Тогда овал вашего лица будет казаться мягче.
      - Я не имею ничего против любой прически, но только чтобы при этом мне не приходилось бы каждый вечер накручивать их на бигуди.
      - Но они у вас вьются сами по себе, - ответ не замедлил себя ждать, и поэтому, выбрав подходящую стрижку, у вас не будет никаких проблем с укладкой. Вы сможете носить как распущенные волосы, так и закалывать их гребнем над шеей.
      - Только не гребнем! - Лесли произнесла это настолько выразительно, что женщина улыбнулась и подала знак своей помощнице, которая тут же выложила перед Лесли несколько изящных позолоченных заколок.
      - Этим вы тоже сможете закалывать волосы, фройляйн доктор.
      Признав свое поражение, Лесли вздохнула, доверяясь опытным рукам парикмахера.
      Часы показывали десять, когда она вернулась в свою комнату, чтобы переодеться в свое шерстяное платье бледно-лилового цвета - самое нарядное изо всех - и лишь взглянув на себя в большое зеркало шкафа, она поняла, как разительно вместе с переменой прически изменилась вся ее внешность. Теперь на смену прежнему, привычному отражению заносчивой, надменного вида девушки пришло другое - из зазеркалья на нее смотрело нежное, трепетное создание, казавшееся слишком юным для того, чтобы называть себя врачом. Освобожденные из плена обычного пучка волосы рассыпались по плечам, обрамляя лицо облаком вьющихся темно-золотистого цвета локонов. Еще раньше, решив не останавливаться на полпути, Лесли в довершение ко всему отважилась на смелый макияж, и попутно признав полное свое неведение в подобных делах, попросила парикмахершу показать, как правильно следует наносить купленные ею тут же тени, тушь и уонтур для глаз.
      - У меня никогда не хватит ни времени, ни терпения, чтобы каждый раз проделывать это, - сказала Лесли, после того, как на веки ей были наложены лиловые тени, а ресницы выкрашены темно-синей тушью.
      - Всего несколько дней, и вы научитесь сами делать это так же быстро, как я, - ответила девушка. - Тем более, что вам нет нужды клеить искуственные ресницы. Они у вас такие густые и длинные.
      Действительно, подумала Лесли, в последний раз придирчиво взглянув на себя в зеркало, собираясь выйти из комнаты. И в самом деле, накрашенные тушью ресницы казались такими длинными, как будто и в самом деле были искусственными, и поэтому затем, уже в лифте, направляясь к ожидавшему ее Филипу, она обеспокоенно раздумывала над тем, как отнесется он к подобным переменам в ее внешности.
      Но в тот момент, когда перед ней раскрылись двери лифта, все ее сомнения развеялись сами собой.
      - Может быть мне все это только кажется, - восторженно выдохнул он, но только ты сейчас как будто стала еще красивее, чем была прежде.
      - Я просто изменила прическу.
      - Это просто замечательно. Ты кажешься такой хрупкой... такой нежной. - Они направились к свободному столику. - Наверное наши мужчины уже вконец ослепли, если допустили до того, что такая женщина как ты еще не замужем. Ничего удивительного в том, что Ричард увивается за тобой.
      - Его покорили не столько мои чары..., - она замолчала на полуслове, и он так недоуменно смотрел на нее, что Лесли уже пожалела о том, что дала Ричарду слово никому не рассказывать их с Пат тайны. И тогда она вздохнула от досады. Ведь все равно их отношения было невозможно передать словами.
      - Что это еще за вздохи такие? - поинтересовался Филип.
      И тогда она намеренно солгала.
      - Просто мне кажется, что не совсем честно с нашей стороны говорить о любви, в то время, пока ты все еще женат.
      - Мой брак распался еще за несколько лет до того, как я повстречал тебя. Ты и сама это прекрасно знаешь. - Он подал знак офицанту. - Давай лучше выпьем кофе, а потом пойдем побродим по городу.
      Вскоре после полудня они вместе отправились на прогулку по старым кварталам города. Оказалось, что Филип хорошо знает Цюрих, и теперь он обращал внимание Лесли на средневековые дома на Шипф, на изящные синие с позолотой циферблаты башенных часов на церквях между Слифом и Лимматом, усадьбы, выстроенные вдоль Рамиштрассе, откуда открывался великолепный вид на город и озеро.
      После легкого обеда они прошли еще несколько миль по берегу и снова вернулись в отель, усталые, но счастливые.
      - Я еще никогда в жизни так много не ходила, - призналась Лесли, пока они дожидались лифта.
      - После горячей ванны и отдыха ты будешь чувствовать себя лучше.
      - По-моему, я могу уснуть уже сейчас, стоя!
      - И проспать наш сегодняшний вечер, который мы собирались провести вместе?
      - Никогда! А куда мы отправимся сегодня вечером?
      - Я думал, что лучше всего опять пойти в наш ресторан. Ты до восьми успеешь собраться?
      - Лучше к половине девятого.
      - Это слишком долго. Я не переживу столь длительной разлуки с тобой. Тогда давай договоримся на четверть девятого.
      Спустя четверть часа, лежа в душистой мыльной пене ванны, Лесли наслаждалась переполнявшим ее душу счастьем от дня, проведенного с Филипом. Единственное, что несколько омрачало ее радость, было осознание того, что в реальности их с ней будущее не будет таким уж безоблачным, как он на то рассчитывал сейчас. Он считало само собой разумеющимся, что как только Дебора будет себя чувствовать настолько хорошо, чтобы узнать правду о том, что Каспер не собирается на ней жениться, то она сразу же переключит свое внимание на какого-нибудь другого мужчину; что ж, вполне логично, если принимать во внимание ее обычное поведение. Но с другой стороны, поступки Деборы зачастую невозможно было соотнести с законами логики, и поэтому разве не может получиться так, что как только ей станет ясно, что с Каспером у нее все равно ничего не выйдет, она решит остаться с Филипом. И что тогда?
      Не находя себе покоя при мысли об этом, Лесли встала из ванной и набросила на себя большое полотенце. Хотя Дебора не хранила верность мужу, но признание этого факта Филипом может быть не принято во внимание судом. А значит, что ему придется постараться найти новое доказательство. А с уходом со сцены Каспера - что он неприменно постарается сделать при первой же возможности - новое доказательство супружеской измены будет найти совсем непросто. Единственным другим выходом из подобного положения будет просить Дебору дать Филипу развод. Подумав об этом и ощущая дрожь в коленях, Лесли беспомощно опустилась на стоявший рядом с ванной стул. Если только необходимость в сию минутном получении свободы у Деборы отпадет, то она вполне может назло ему воспротивиться разводу, памятуя о том, как он поступал с ней все это время.
      Сделав над собой некоторое усилие, Лесли постаралась сосредоточиться на процессе одевания, надеясь, что таким образом ей удастся прогнать от себя столь мрачные предположения, но вопреки всему, даже сидя вместе с Филипом за столиком в ресторане, она так и не смогла забыть о них. Или может быть их будущее счастье так и останется несбыточной мечтой? И неужели им будет уготована участь любовников, встречающихся тайком? Мысль об этом не давала ей покоя, и хотя по частым взглядам Филипа, Лесли догадывалась о том, что ее тревога передается и ему, но в то же время он чувствовал и ее нежелание обсуждать причины для беспокойства.
      После ужина они пили кофе в баре, и в десять часов он взглянул на часы и поднялся из-за стола.
      - Ты выглядишь такой уставшей, дорогая. Тебе лучше лечь спать.
      - Просто сегодня вечером я была что-то не в духе, - извинилась она.
      - Это из-за того, что ты чем-то огорчена, так?
      - Я просто устала. Завтра все будет в порядке. Когда мы уезжаем?
      - После обеда. - Он увидел, как у нее на ресницах заблестели навернувшиеся на глаза непрошенные слезы и снова придвинулся поближе. Что-нибудь случилось, Лесли? Скажи, что тебя тревожит.
      Онна покачала головой.
      - Я всегда плачу от счастья.
      - Но сейчас ты плачешь не из-за этого. Тебя все еще тревожит наше будущее, ведь так?
      - Я ничего не могу поделать с собой, - призналась она.
      - Мы не совершаем ничего предосудительного, - сказал он, по-своему поняв ее ответ. - Вот уже на протяжение нескольких лет Дебора только и мечтала о том, чтобы отделаться от меня и вновь обрести свободу. И на этот раз она ее получит.
      - А что если она передумает, когда узнает, что Каспер не...
      - Перестань, - перебил он ее. - Я и так уже потерял уйму драгоценного времени, беспокоясь о ней, и не собираюсь больше делать этого впредь. - Он взял Лесли за руку. - Пойдем, любовь моя. Ты сегодня устала и тебе просто захотелось поплакать. Завтра утром не поднимайся рано, поспи подольше.
      После той их столь длительной прогулки Лесли действительно очень устала, и на следующий день она проснулась лишь после полудня, да и то лишь потому, что ее разбудил настойчиво звонивший телефон.
      - Что с тобой случилось? - в голосе Филипа слышалось нетерпение. - Я уже целый час жду тебя внизу.
      Она улыбнулась.
      - Но ведь ты сам сказал, чтобы я поспала подольше.
      - Конечно, но я не думал, что ты воспримешь мои слова столь буквально! Побыстрее собирайся и спускайся вниз, а то еще совсем немного, и я забуду, как ты выглядишь.
      - Дай мне полчаса. Мне надеть туфли для прогулки?
      - Оденься по-дорожному. После обеда мы сразу же отправимся на вокзал. Незачем терять время и возвращаться в отель.
      - Ну тогда ты должен дать мне еще пять минут на то, чтобы уложить вещи. - Выбравшись из кровати, Лесли приняла душ и принялась так быстро одеваться, что поневоле вспомнила о тех далеких временах, когда она работала медсестрой. Но зато даже меньше, чем через полчаса, отведенные ей на сборы, она уже стояла в холле отеля рядом с Филипом.
      Он крепко сжал ее руку в своей.
      - Еще пять минут, я сам поднялся бы за тобой! - сказал он, направляясь вместе с ней к двери.
      - Подожди, Филип. Мне еще надо оплатить счет.
      - Я это уже сделал. Я также распорядился, чтобы наши чемоданы отправили из отеля на вокзал.
      Она опустила глаза.
      - Ты, оказывается, уже позаботился обо всем. Ты даже не можешь себе представить, как это здорово, когда о тебе заботятся.
      - Я буду так неустанно заботиться о тебе, - нежно проговорил он, что тебе будет некуда деваться от моей заботы.
      - Поскорее бы уж!
      Он нагнулся и поцеловал ее в кончик носа, и от неожиданности Лесли тут же поспешила отстраниться.
      - Филип, не надо! А вдруг кто-нибудь увидит.
      - А кому какое дело? - сказал он, снова целуя ее, когда они проходили через двери.
      На обед они отправились в ресторан при "Сторхен-Отель", находившийся на площади у самого берега озера. Стены длинного зала были украшены гербами всех кантонов Швейцарии, в то время, как из длинной череды высоких окон открывалась панорама заснеженных гор на фоне неба - величественный бело-голубой пейзаж.
      - Я даже не знаю, что мне здесь больше нравится - щиты на стенах или этот вид за окном. Все так красиво.
      - Но ты все равно лучше всех. Ты так восхищаешься на первый взгляд простыми вещами, что приглашать тебя куда бы то ни было одно удовольствие.
      - Это все потому что, я до сих пор жила в уединении!
      - Чепуха! Ты не из тех женщин, чтобы оказаться разочарованной в чем бы то ни было.
      - Просто мне с тобой везде хорошо, - призналась она и опустила глаза, открывая меню. - Мне наверное не следовало бы говорить тебе об этом. В женских журналах это считается чем-то предосудительным.
      - Тогда на выпуск всех этих журналов надо было бы давно наложить запрет!
      Снова взглянув на него, она продолжила изучение меню.
      И только когда уже был принесен кофе, Лесли вдруг обратила внимание на человека, одиноко сидевшего за дальним столиком. Он ей определенно казался ей знакомым, и она уже было собиралась спросить у Филипа, а не один ли это из их бывших пациентов, как она внезапно вспомнила, что именно с этим человеком она столкнулась прошлой ночью в коридоре гостиницы, когда выходила из комнаты Филипа. И словно почувствовав на себе ее взгляд, странный человек поднял голову, на мгновение остановил на ней свой взгляд и тут же снова отвернулся.
      - Как странно, - сказала Лесли вслух.
      - Что странно? - поинтересовался у нее Филип.
      - Вон тот маленький человек. Вон тот, что обедает один за столиком в углу.
      Филип взглянул через плечо на незнакомца.
      - А чего в нем такого особенного. Ведь это простой тайный агент, скрывающийся под видом обыкновенного банковского клерка! И все же, почему ты обратила на него внимание?
      - Когда позавчера я выходила от тебя, то столкнулась с ним в коридоре. И все время, пока я шла до лестницы, он смотрел мне вслед.
      - Это является доказательством его хорошего вкуса!
      - Но он так странно смотрел на меня.
      - Скорее всего он итальянец! - Филип все еще пребывал в игривом настроении. - Тебе пора начать привыкать к восхищенным взглядам, дорогая. Потому что очень скоро подобные типы станут пытаться при возможности ущипнуть тебя за попку! - он подал знак принести счет, и Лесли смотрела, как он расплачивается с офицантом.
      "Ему не мешало бы подстричься", - критически думала она, глядя на начавшие завиваться у шеи прядки темных волос, и ей казалось, что сердце ее вот-вот растает от переполнявшей его нежности.
      - О чем это ты замечталась? - поинтересовался он.
      - Ни о чем. Я просто смотрела на тебя.
      - Может быть ты уже жалеешь о чем-нибудь, Лесли?
      - Да как у тебя язык повернулся сказать такое? Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что мы с тобой не встретились раньше.
      - Встретились, - тихо сказал он, - но тогда я был слеп. - Протянув руку через стол, он взял ее ладонь в свою. - Когда я думаю, о том понапрасну потерянном времени - о том как я мог бы быть счастлив...
      Выйдя из ресторана, они поехали прямиком на станцию. К их большому разочарованию в поезде оказалось слишком многолюдно, и им пришлось сидеть в противоположных концах вагона. Лесли время от времени начинала дремать, и когда они прибыли в Кур, на улице уже становилось темно. Сойдя с поезда, они пошли по платформе.
      - Надеюсь, что бог не допустит, чтобы в поезде на Аросу было так же много народа, - сказал Филип. - Для меня было невыносимо быть так далеко от тебя. Если бы только я..., - тут на них нечаянно налетел человек с огромным свертком в руках, и Филип с возгласом раздражения, на смену которому пришло удивление, взглянул в его сторону, узнавая Акселя Бертью. - А вы что здесь делаете! - воскликнул он.
      - Один из наших пациентов ждал посылку, но она по ошибке оказалась заслана по совершенно другому адресу, и мне позвонили со станции Кура.
      - А вы-то тут причем? - подумав о том, что им придется проделать весь дальнейший путь до Аросы в компании Акселя, Филип не смог скрыть своего раздражения. - Вы врач, а не почтовый рассыльный.
      - Но больной очень беспокоился, - быстро ответил Аксель, - к тому же у меня на это ушло всего каких-нибудь два часа. А если мы поспешим, то сможем еще успеть на поезд.
      Они молча прошли через площадь, туда, где останавливался их поезд. Стало ясно, что тихо поговорить с глазу на глаз сегодня им уже не удастся. Аксель был очень оживлен и говорил не умолкая, и тогда Лесли откинулась на мягкую спинку сидения и закрыла глаза. И почему только судьбе было удогдно, чтобы он оказался здесь именно сегодня вечером?
      Путешествие в горы было долгим, и когда они наконец оказались в Аросе, Аксель обеспокоенно посмотрел в окно.
      - Если бы я только знал, что вы, мистер Редвуд, приедете именно на этом поезде, я бы договорился в клинике, чтобы нас встретила машина. Может быть мне все же стоит позвонить, чтобы они прислали бы сюда за нами автомобиль?
      - Если вас это не затруднит.
      Аксель тут же торопливо зашагал вдоль длинной платформы, и едва лишь он успел повернуться к ним спиной, как Филип схватил Лесли за руку, увлекая ее за собой через пути, туда, где в ожидании седоков стояли сани. Он довольно бесцеремонно втолкнул ее вовнутрь, захлопнул дверцу и что-то отрывисто сказал вознице. Звонко щелкнул кнут, раздалось гортанное "Ja, ja", и сани понеслись по дороге.
      - И поделом ему, - хмуро проворчал Филип, и Лесли не смогла сдержать смеха.
      - Бедняга Аксель - его наверное хватит удар!
      - Но я уже больше не мог вести светские разговоры и казаться вежливым, когда в душе я проклинал его, мысленно посылая его к черту! И ненавижу любого, кто не дает нам побыть вместе.
      Он привлек ее к себе, осыпая торопливыми поцелуями, пока наконец их губы не встретились. Страсть был столь безудержна, а желание к полному воссоединение столь трудно преодолимым, что, когда сани свернули на идущую по крутому склону дорогу, ведущую к клиннике, они не без некоторого облегчения наконец разжали объятия.
      Лесли начала торопливо приглаживать волосы.
      - Не могу же я приехать в таком виде.
      - Хоть бы мы никогда туда не приезжали бы! - так сказал об этом, что Лесли вдруг сделалось страшно.
      - Дорогой, что с тобой?
      - Я не хочу расставаться с тобой.
      - Но ведь я по-прежнему буду там. Мы будем видеться каждый день.
      - И это хуже всего. Быть рядом с тобой, и не иметь возможности обнять... поцеловать тебя...
      - Но ведь это не надолго.
      - Может быть пройдет еще несколько месяцев, прежде, чем наступит тот день, когда мы опять будем вместе. Когда мы были в Цюрихе, такое положение представлялось мне вполне терпимым - но вот теперь наверное я не смогу...
      - Не говори ничего, Филип.
      - Я должен как можно скорее поставить в известность Дебору. Я больше не могу ждать.
      - Но ты должен! - Он снова попытался обнять ее, но Лесли оттолкнула его от себя. - Филип, осторожнее, мы уже у самой клиники.
      По началу он как будто проигнорировал ее слова, но затем, с тяжелым вздохом выпустил ее из своих рук.
      - Нам нужно обязательно снова встретиться наедине. Сегодня не получится. Но завтра вечером, у тебя как будто нет дежурства, так? - Она покачала головой. - Тогда я приду к тебе в комнату - нет, наверное будет лучше, если ты сама придешь ко мне в кабинет.
      - А это разумно?
      Вместо ответа он лишь молча заглянул ей в глаза, и ей стало ясно, что все предрешено, и будь это благоразумно или нет, но уже ничто не сможет удержать их порознь.
      - Тогда до завтра, - согласилась она.
      И прежде, чем он успел что-либо ответить, сани остановились у крыльца, и торопливо пожелав ему спокойной ночи, она спрыгнула на снег и взбежав по ступенькам, открыла дверь вестибюля.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      На следующее утро, делая обход, Лесли казалось, что ее любовь к Филипу придавала каждому ее действию какой-то особый смысл и значимость. Изменилось только одно: ее отношение к Деборе. Вызванное личной заинтересованностью желание побыстрее видеть ее полностью выздоровевшей было столь велико, что временами Лесли даже начинали мучить угрызения совести. Она откладывала свой утренний визит в палату Деборы так долго, как это только было можно, и только когда стало ясно, что перенести его на более позднее время уже невозможно, она все же направилась к двери маленькой палаты в самом конце длинного коридора.
      Открыв дверь, она она вскрикнула от изумления, увидев Ганса Каспера сидящим в кресле, придвинутом к кровати.
      - Я не знала, что у вас посетитель, - сказала Лесли, извиняясь. - Я зайду попозже.
      - Не стоит, - сказала Дебора, как-то загадочно улыбаясь. - Заходите и познакомьтесь с Гансом.
      - Мы уже знакомы.
      Каспер испуганно взглянул на Лесли, но она сделала вид, что не заметила этого.
      - Как вы себя чувствуете, миссиз Редвуд? Выглядите вы значительно лучше.
      - Я... но что это мы все обо мне и обо мне. Лучше расскажите нам, как вы приятно поразвлеклись о выходных. У вас такой довольный вид, как у кошки, которой только что удалось слопать канарейку.
      Лесли проигнорировала тот сарказм, с которым это было сказано, понимая, как, должно быть, обидно оставаться прикованной к постели в то время, как другие могут еще куда-то отправляться на выходные, чтобы провести свой досуг вне больничных стен.
      - Я замечательно провела время, - ответила она.
      - Надеюсь, компания тоже была подходящей?
      Это уже совсем не было похоже на вопрос, и Лесли несколько смутилась, собираясь ответить на него, о чем впоследствии ей не пришлось жалеть, так как Дебора быстро добавила.
      - Я знаю, что вы встречались с Филипом. Он мне все рассказал.
      - Мы случайно столкнулись в отеле, - ответила Лесли, в то же самое время раздумывая про себя о том, зачем ему понадобилось рассказывать Деборе об их встрече. И все же может быть это и к лучшему; в случае, если бы все это открылось бы позднее, их случайная встреча могла бы получить совсем иную интерпретацию, чем это было на самом деле. - Я не знала, что мистер Редвуд тоже приехал в Цюрих, чтобы нанести визит профессору Зекеру.
      - Да Филип готов бежать куда угодно, хоть на край света, только ради того, чтобы пожелать ему доброго утра! - и снова на лице Деборы появилась загадочная улыбка, которая, впрочем, исчезла так же неожиданно, как и появилась, и тогда она повернулась и протянула руку Гансу Касперу. Подойди поближе, дорогой. Доктор Форрест просто мировая женщина - нам нет нужды притворяться перед ней!
      Каспер смущенно покраснел.
      - Мне нужно идти. Я не хочу утомлять тебя.
      - А ты меня вовсе не утомляешь! Сколько раз я еще должна повторять тебе, что мне уже лучше? - Дебора перевела взгляд на Лесли. - Мыжет быть вы сама скажете ему, что я уже почти здорова? А то мне он не верит.
      - Миссиз Редвуд сейчас уже гораздо лучше, - сказала Лесли. - Еще несколько месяцев, и она поправится окончательно.
      - Ну как, слышал?! - победно сказала Дебора. - Это тебя удовлетворяет? Или ты все еще боишься оказаться обремененным хворой женой?
      - Пожалуйста, прекрати! - запинаясь, проговорил Ганс. - Ведь ты находишься в клинике своего мужа. Не стоит сейчас говорить о том, что ты собираешься замуж еще за кого-то другого.
      - Но теперь я больше уже не буду женой Филипа!
      В ее слабом голосе было столько самодовольства, что и Лесли, и Каспер, невольно вздрогнули.
      - Что ты имеешь в виду? - опасливо переспросил он. - Ведь ты не собираешься устроить скандал?
      - Устроить скандал, - насмешливо передразнила его Дебора. - Тебя волнует только это, не так ли?
      - Я должен оберегать свою карьеру, - сухо сказал он. - Может быть тебе и все равно, но для меня это очень важно.
      - Неужели ты думаешь, что я не знаю этого? Если бы речь не шла бы о твоей карьере, то мы все время могли бы быть вместе. - В порыве страсти она потянулась к нему. - Я люблю тебя, Ганс. Ради тебя я согласна на все.
      - Лучшее, что ты можешь сделать сепйчас, это просто выздоравливать. У нас еще будет много времени для того, чтобы поговорить о будущем.
      - Нет у нас времени! - возразила ему Дебора. - Если бы ты меня любил, то тебе бы хотелось, чтобы я поскорее вновь обрела бы свою свободу. Ты бы почувствовал себя по-настоящему счастливым только после того, как мы поженились бы!
      Лесли упреждающе взглянула на Каспера, и взгляд ее молил о том, чтобы он постарался бы быть как можно поосторожней в словах.
      Поначалу его лицо не выражало ничего кроме нерешительности, но затем он подошел к постели и положил руку Деборе на плечо.
      - Ты говоришь глупости.
      - Вот как? Ты только что пришел сюда, чтобы проведать меня, и уже ...
      - Потому что ты находишься в клинике своего мужа, - перебил он ее. Я уже неоднократно говорил тебе об этом.
      - Ты не стал бы так беспокоиться о соблюдении приличий, если бы только речь не шла о твоей карьере, - мрачно сказала Дебора. - И вообще, зачем тебе все это? У меня все равно денег больше, чем я могу истратить.
      - Я не приму денег о тебя, - хрипло возразил он. - Тем более, что я уже неоднократно говорил тебе, что меня волнует вовсе не вакансия лыжного инструктора. Самое главное для меня теперь - попасть в олимпийскую сборную.
      - Да на кой черт тебе это сдалось? Мог бы просто остаться в Аросе.
      - Дле меня большая часть представлять свою страну на соревнованиях, упрямо повторил он. - И я останусь верен себе.
      - Если бы ты меня любил, то все бросил бы! - Дебора снова повысила голос, и опять Лесли говоряще посмотрела на него.
      Поняв этот взгляд, он склонился на кроватью.
      - Тебе вовсе незачем плакать. Как ты думаешь, остался бы я на все это время в Аросе, если бы не любил тебя? Но ты задержишься здесь еще на многие недели, а поэтому будет лучше, если я вернусь обратно и снова примусь за работу.
      - Я хочу получить развод! Я хочу за тебя замуж! - Дебора крепко сжала его руку. - Даже если я пробуду здесь еще какое-то время, это не должно задержать нашей с тобой свадьбы.
      - Лучше подождать, пока ты поправишься, - торопливо возразил Ганс. Не подходящее сейчас время, чтобы разбираться с этими проблемами.
      - А никаких проблем и не будет, - победоносно объявила Дебора. Теперь Филип уже никак не сможет помешать мне вновь стать свободной женщиной. Потому что на этот раз я сама буду давать ему развод! Теперь у меня есть для этого все необходимые доказательства.
      - Доказательства? - переспросил Ганс. - Какие еще доказательства?
      - А ты у доктор Форрест лучше спроси, - ответила Дебора, переводя взгляд на Лесли. - И вы, и Филип останавливались в "Baur a Lac", не правда ли?
      Сердце Лесли бешенно стучало в груди, но внешне ей удалось оставаться совершенно спокойной.
      - Но ведь вам уже известно об этом, миссиз Редвуд. Это с самого начала не было тайной.
      - Как не было тайной даже то, что он он оплатил ваш счет?
      - Просто так было удобнее. Перед тем как возвратиться обратно, мы вместе пошли на обед, и... мистер Редвуд оплатил мой счет, чтобы сэкономить время.
      - Рассказывайте! - грубо сказала Дебора. - Он мог бы сэкономить и деньги тоже, и снять один номер! Потому что вы все равно практически не выходили от него!
      - У вас очень богатое воображение, - сказала Лесли, все еще стараясь сохранять спокойствие и направляясь к двери.
      - А то что вы пробыли в номере у моего мужа до раннего утра в субботу, это тоже мое воображение?
      Лесли почувствовала, что бледнеет.
      - Вы извращаете факты.
      - Да, доктор Форрест, это факты, но только отнюдь не извращенные! Вы представить себе не можете, сколько денег и времени мне пришлось потратить на то, чтобы раздобыть хоть какой-нибудь компромат на своего благоверного муженька, и вот наконец - благодаря вашим чарам - мне это удалось. - Ее голос уже больше не срывался на визг, превратившись в хриплое шипение, в котором слышалось довольство. - Целых два года я умоляла его дать мне свободу, и все два года он отказывал мне в этом. Но теперь мне уже не придется просить его ни о чем. Теперь я могу получить развод безо всяких там проблем. - Ее осунувшееся лицо исказилось в злорадной ухмылке. - Какая это будет трогательная история! Я уже даже могу предвидеть газетные заголовки - "Больничная интрижка - любовники борются за жизнь стоявшей у них на пути жены!" Удивляюсь, как это вам еще не пришло в голову убить меня, вместо того, чтобы лечить!
      - Вы с ума сошли! - рассержено одернула ее Лесли. - Вам прекрасно известно, что мы с Филипом...
      - Так, значит, вы с Филипом, да? Прежде это был всегда "мистер Редвуд"!
      - Врачи всегда называют друг друга по имени. И это не может служить основанием для развода!
      - Но то, что вы бесстыдно жили у него в комнате - может!
      - Я не жила в его комнате! Я просто зашла на бокал вина.
      - Тогда это был слишком большой бокал, - последовал насмешливый ответ. - Два часа и сорок минут, если вас интересует точное время. А на то, чтобы трахнуть вас ему вполне хватило бы и...
      - Дебора! - оборвал ее Ганс. - Да заткнешься ты наконец или нет? Я не могу больше оставаться здесь и слушать все эти пошлые разговоры.
      - Отчего же? Тебя это наоборот должно радовать. Тебе теперь не придется быть замешанным ни в каком скандале.
      - Не говори "гоп", - у него теперь конвульсивно подергивалась щека. Ты собираешься спихнуть с горы снежный ком, остановить который будет уже невозможно. Неужели ты думаешь, что если разгорится скандал такого масштаба, то газетчики обойдут нас стороной?
      - Ты что, не можешь хотя бы на секунду забыть и не думать о своей карьере? - взвизгнула Дебора. - На кой черт сдалась тебе эта дурацкая олимпиада?
      - Я уже говорил тебе об этом, - Ганс вошел в раж и его гнев мог сравниться только с гневом самой Деборы. - Ты переживаешь только о себе, но мне не безразлична и честь моей страны и честь представлять ее на лыжны соревнованиях. Я уже устал твердить тебе об этом.
      Он решительно подошел к двери, и взявшись за ручку, открыл ее.
      - Не уходи! - застонала Дебора. - Не покидай меня, Ганс. Я люблю тебя. Я тебя люблю! - ее голос сорвался, и она зашлась в приступе сильного кашля. Это действительно возымело на него некоторое действие, потому что он закрыл дверь и снова подошел к кровати.
      - Мне нужно успеть на поезд, Дебора. Я должен идти.
      - Нет, ты уходишь не поэтому. Просто ты не хочешь больше меня видеть.
      Каспер испуганно взглянул в ту сторону, где оставалась неподвижно стоять Лесли, которая хоть и была откровенно испугана угрозами высказанными по адресу Филипа и в ее собственный адрес, все же нашла в себе силы заставить себя думать о том, что прежде всего она врач, и поэтому она снова упреждающе посмотрела на него.
      - Не плачь, Дебора, - медленно проговорил Каспер. - Ты не подумай, что ухожу из-за того, что хочу избавиться от тебя. Просто курортный сезон в горах сейчас в самом разгаре, и у меня очень много работы. Я необходимо вернуться в Сен-Моритц.
      - Когда я снова смогу видеть тебя?
      - Я позвоню сюда и сообщу тебе об этом.
      - Но ты говорил, что на будующей неделе ты будешь кататься на лыжах в Хернлее. Разве тогда у тебя не будет возможности прийти сюда, ко мне?
      Он потупился.
      - Что-то совсем вылетело из головы. Да... да, конечно же, смогу.
      - Обещаешь?
      - Я обещаю. - Торопливо наклонившись он, поцеловал ее в темя, явно тяготясь этим, когда она обвила его руками за шею, притягивая к себе.
      - Я люблю тебя, Ганс, - заплакала Дебора. - Ничто не удержит меня от того, чтобы стать твоей женой.
      - Тебе нужно отдохнуть, - срывающимся голосом проговорил он, и освободившись от ее объятий, поспешно вышел из комнаты.
      Оставшись с Деборой один на один, Лесли смотрела на нее с таким спокойствием, на которое только была способна в тот момент. Наредкость быстро успокоившись, Дебора откинулась на подушки и молча лежала, словно будучи самим воплощением умиротворенности и покоя.
      - Я надеюсь, что вы не собираетесь и в самом деле обвинить меня и своего мужа в том, чего на самом деле не было, - сказала Лесли, как ей самой казалось, урезонивающе. - Мы столкнулись в холле "Baur au Lac" совершенно случайно.
      - У меня есть точные сведения относительно каждого вашего и Филипа шага в Цюрихе. Я знаю обо всех ваших ужинах вместе и об обедах тоже, и о том, сколько времени вы пробыли у него в комнате. И как раз благодаря этой самой последней подробности, я и получу наконец свой развод.
      - Но между мной и вашим мужем ничего не было!
      - Я в этом не сомневаюсь, - сказала Дебора. - Я достаточно хорошо знаю Филипа, чтобы предположить, что только такой дурак как он может затащить к себе в спальню хорошенькую женщину, чтобы затем просто так выпроводить ее. Так что же вы все-таки обсуждали? Последнюю операцию Зекера?
      Лесли решила переменить тактику.
      - Почему вы хотите уничтожить своего мужа?
      В ответ Дебора лишь раздраженно отмахнулась.
      - Да ничего я не хочу. Единственное, чего мне хочется, так это вновь стать свободной и выйти замуж за Ганса.
      - Тогда почему вы не попросите Филипа о разводе?
      - Я уже просила его... и вам это, должно быть, прекрасно известно. Но он не согласился.
      - Возможно, что он еще передумает.
      - Потому что, что теперь ему это выгодно? Нет, право же, доктор Форрест, вы глубоко заблуждаетесь, принимая меня за дурочку. Если он все-таки решил изменить своим принципам целомудрия и затащить вас к себе в постель, то он еще поплатится за это.
      - Даже если он невиновен? - вспылила Лесли.
      - В настоящий момент единственной невинной стороной здесь являюсь я! Филип простил меня за прежнее, и наши отношения уже снова начали как будто даже налаживаться. По крайней мере до того вашего романа, что вы начали крутить с ним в Цюрихе.
      - Наша встреча была совершенной неожиданностью. Никто из нас не ожидал ее. Я клянусь, что...
      - Избавьте меня от еще одной душераздирающей истории, - перебила ее Дебора. - У меня есть доказательства, при помощи которых я наконец-таки смогу заполучить себе свободу. А на все остальное мне положительно наплевать. До встречи с Гансом, я не обращала внимания на те сплетни, что злые языки распускали за моей спиной. Но вы же знаете, как Ганс боится скандала - как он будет болезненно реагировать на то, если его имя вдруг всплывет на бракоразводном процессе. - Дебора подалась немного вперед. - Но вы с Филипом подсказали мне выход, и теперь я смогу безо всяких проблем вырваться на свободу и уйти к Гансу, как ни в чем неповинная, жестоко обманутая, покинутая жена!
      - Попутно круша карьеру мужа?
      - Меня больше волнует карьера Ганса.
      - Вы с ума сошли! - возмутилась Лесли. - Но все равно, как бы вы не пытались, вам не удастся доказать то, чего на самом деле не было.
      - Ну надо же, - насмешливо заметила Дебора, - а вы как будто уже вне себя от злости, да?
      Ни слова не говоря, ЛЕсли вышла в коридор, с превеликим трудом удерживаясь от того, чтобы не хлопнуть дверью. Но стоило только двери палаты бесшумно закрыться у нее за спиной, как она тут же бросилась бежать по длинному коридору, ища спасения в стенах своей комнатки. Не смотря на то, что они никоим образом не выказала страха перед лицом выдвинутых Деборой обвинений, нельзя было не согласиться и с тем, что те совершенно безобидные несколько часов, проведенные ею в гостиничном номере Филипа, могли самым негативным образом сказаться на его репутации. И по иронии судьбы этому было суждено случиться как раз тогда, когда он решил наконец дать жене развод, в то время, как саму Дебору подобный вариант более не устраивал, так как в результате могла пострадать карьера Каспера.
      Следующие полчаса Лесли провела, расхаживая из угла в угол, то и дело поглядывая в окно на темные прямоугольники окон кабинета Филипа в дальнем крыле здания. Около половины восьмого в них загорелся свет, и увидев это, Лесли опрометью бросилась к двери. Она уже было взялась за ручку, когда раздался стук, и вздрогнув от неожиданности, она тут же отдернула руку и испуганно попятилась назад.
      - Кто там? - спросила она, замирая от ужаса при мысли о том, что это может оказаться Дебора.
      - Я, - ответил Ричард, открывая дверь и входя. - Я очень соскучился по тебе за выходные, и поэтому решил заглянуть на огонек.
      - У меня сейчас нет времени.
      - Почему? Разве Бобби еще не спит?
      - Да - вернее, я не знаю. На выходные он оставался в пансионе при школе, и я должна забрать его оттуда завтра.
      - Тогда хотя бы сегодня вечером ты можешь побыть гостеприимной хозяйкой и угостить меня чашечкой кофе.
      Он собрался было расположиться в кресле, но Лесли остановила его.
      - Я не могу. Я же только что сказала тебе, что у меня нет времени.
      - Ты куда-то собираешься?
      - Мне нужно увидеться с Фи... с мистером Редвудом.
      - А что, отложить это хотя бы на полчаса никак нельзя? Тем более, что я видел, как он только что прошел к себе в кабинет.
      - Мне необходимо срочно увидеть его. Именно сейчас. - Сама того не сознавая, она говорила с такой наким надрывом в голосе, что Ричард начал догадываться, что, видимо, что-то случилось, и в очередной раз, встретившись с ним взглядом, Лесли наконец поняла, что он заподозрил в ее поведении что-то неладное.
      - Что-то случилось, да? А, Лес? Ты кажешься такой взволнованной.
      - Я волнуюсь за одного из моих пациентов. - Но едва только произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном, так как во время отсутствия Лесли, ее пациенты находились под опекой Ричарда, который тут же догадался, что она попыталась его обмануть.
      - Ты определенно чем-то взволнована, - медленно проговорил он, - но только пациенты здесь совсем не при чем. Это нечто очень личное, да?
      Она отвела глаза.
      - Да.
      - Может быть я могу помочь?
      - Нет, - у нее перехватило горло. - Мне необходимо переговорить с Филипом.
      - Но он-то что может сделать из того, чего я сделать не могу? Ричард был явно обижен. Он хотел сказать еще что-то, как внезапно осекся на полуслове, и развернул ее к себе, все еще будучи не в силах поверить в очевидное. - Ты ведь не влюбилась в него, правда?
      - Не сходи с ума!
      - Это не я, а ты сходишь с ума. Ты всегда была негодной врушкой, и остаешься ею и по сей день. Ты в него влюбилась.
      - А вот это тебя совершенно не касается!
      - Ради всего святого, Лесли, одумайся. Редвуд тебе не пара. Держись от него подальше.
      - Хватить причитать, - зло оборвала его она, и вырвавшись, прошмыгнула мимо и выбежала в коридор.
      - Лесли, вернись!
      Не оглядываясь, не обращая внимания на его призыв, она бросилась вниз по лестнице, и через минуту уже стояла, совершенно запыхавшись, перед дверью в его кабинет, стараясь побыстрее отдышаться, прежде, чем постучать.
      Когда она вошла, Филип вышел ей навстречу.
      - Я весь день пытался найти предлог, чтобы увидеться с тобой, но мне пришлось провести почти все время в обществе сэра Лайонеля. Сегодня вечером он возвращается в Лондон, и ему хотелось прежде поговорить со мной.
      - Ты хочешь сказать, что он уже уехал?
      - Да.
      - А ты не знаешь, Дебора ничего не говорила ему перед отъездом?
      - Относительно чего?
      Лесли высвободилась из объятий Филипа.
      - Значит, насколько я могу судить, ты еще ничего не знаешь об этом.
      Он снова попытался было обнять ее, но она отстранилась от него и на этот раз.
      - Нет, Филип, сначала выслушай, что я тебе расскажу.
      Так последовательно, как ей это только удалось, Лесли рассказала ему о той сцене, что имела место в палате Деборы. Филип слушал молча, и когда ее повествование уже подходило к концу, он устало опустился в кресло.
      - Зато теперь мы знаем, чего ожидать от жизни, - проговорил он бесцветным голосом. - Триумфальный взлет и низвержение с небес в один день. Странно, что оба они избрали именно сегодняшний день для того, чтобы раскрыть свои карты.
      - Я не понимаю, о чем ты, - она опустилась на колени рядом с ним. Что ты хочешь этим сказать?
      Он снова прижал ее к себе, зарываясь лицом в ее волосах.
      - Яэто не важно. Ничто не важно, кроме того, что я люблю тебя. Ты мое счастье, я ждал тебя всю жизнь, и я никогда не отрекусь от тебя. Никогда!
      Лесли отстранилась.
      - Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты имел в виду, когда говорил о триумфе и поражении?
      Он развел руками.
      - Это просто образное выражение. - Он снова попытался привлечь ее к себе, но Лесли поднялась с пола и села в стоявшее напротив него кресло.
      - Перестань темнить, Филип, и скажи мне все как есть. Нет смысла таиться.
      Как бывало всегда в минуты сильного душевного волнения, он провел рукой по щеке.
      - Что тебе известно об отце Деборы?
      - Только то, что он является председателем больничного совета в больнице Святой Катерины.
      - Не только в "Святой Катерине"; а еще и в "Ривс", и в "Гран Мемориэл Хоспитал" тоже.
      - А это так важно?
      - Очень скоро это будет важно. Джон Эхем - этот ходячий окорок пожертвовал три миллиона фунтов на строительство у нас исследовательского пульмонологического центра. Когда проект завершится, что это будет лучшая в мире клиника подобного рода.
      Зная, что он завел об этом речь не спроста, Лесли терпеливо молчала, ожидая продолжения рассказа. Но он замолчал, ни так долго сидел, не проронив ни слова, что Лесли уже было совсем отчаяялась узнать, на что же он все-таки намекает, когда неожиданно Филип развернулся на своем кресле, оказываясь к ней спиной.
      - Сэр Лайонель предложил мне место главного консультирующего хирурга.
      - Но это же прекрасно! - возскликнула Лесли. - Это как раз то, к чему ты так долго готовился. И ты, разумеется, согласился на это предложение.
      - Может быть ты думаешь, что его предложение останется в силе и даже тогда, когда он узнает, что мы с Деборой разводимся? Уверяю тебя, что не было бы ничего хорошего в том, если бы на развод подал я сам, а если уж она сама начнет требовать развода со мной...
      - У нее нет к этому оснований. Все доказательства существуют только на словах - и мы сможем доказать, что мы невиновны!
      - Да кто вообще захочет верить нам после того, как вся это история выплеснется на страницы газет?
      - Сэр Лайонель. Он же знает, на что способна эта его Дебора.
      - Возможно - но она все же его дочь. И поэтому он предпримет все возможное ради того, чтобы оградить ее от нападок.
      - Ты и так уже растратил понапрасну лучшие годы своей жизни, поступая так, как он того требовал от тебя. Он не в праве расчитывать на то, что ты будешь жертвовать собой до бесконечности.
      - Он не считает это жертвой, - сухо сказал Филип. - Просто он любит Дебору. И он уверен в том, что как только она смирится с мыслью о том, что Каспер не хочет жениться на ней, то она в конце концов снова вернется ко мне.
      - Но этого с ней никогда прежде не случалось.
      - Он считает, что все еще изменится, - Филип по-прежнему говорил очень сухо. - В конце концов, скоро мне так и так предстоит возвратиться в Англию; чтобы получить пристижное место и дворянское звание, которое так и дожидается меня там, трепеща крылышками от нетерпения. Это то, чего Дебора всегда так желала для меня. А когда со сцены исчезнет Каспер... - он вздохнул. - Вот так, или примерно так считает сэр Лайонель.
      - А ты? - тихо спросила Лесли.
      - А я никак не считаю, и честно говоря, мне вообще все равно. С Деборой мне жизни больше нет. Я люблю тебя. Целое утро сегодня я ломал голову над тем, рассказать ли сэру Лайонелю о нас с тобой или нет. Единственное, что удержало меня от того, чтобы поведать ему всю правду стало то, что пока еще Дебора находится здесь, и мне приходится лечить ее. - Встав из своего кресла, он подошел и встал рядом с Лесли. - Не надо так расстраиваться, дорогая. Это еще не конец света. Меня вполне устраивает работа в этой клинике, и до тех пор, покуда ты не возражаешь против того, чтобы оставаться здесь...
      - Ты не можешь отказаться от предложения сэра Лайонеля.
      - Стоит ему только услышать о разводе, и его предложение тут же потеряет силу. Они старые друзья с Джоном Эхемом, и к тому же ему самому дано право принимать специалистов на должности по своему усмотрению разумеется, с одобрения Совета.
      - Но он же должен понимать, что лучше тебя им все равно никого не найти.
      - Ты все сильно преувеличиваешь, - улыбнулся Филип. - На эту должность претендуют еще несколько человек, и все они такое же как я - если даже не лучше.
      - Это не правда. Ты хирург высочайшей квалификации и огромного практического опыта. Сэр Лайонель не даст своим эмоциям возобладать над здравым смыслом.
      - Я бы на твоем месте не был бы столь уверенным. Он сопроводил свое предложение высказанным вслух пожеланием, что он очень надеется на то, что мы с Деборой еще сможем пойти на мировую.
      - Но ведь он знает о Гансе!
      - Он все еще думает, что если я вернусь в Англию, то ей захочется разделить со мной славу и успех.
      Лесли сжала руки.
      - Значит предложение действительно только на тот случай, если брак будет сохранен?
      - Да. И теперь тебе должно стать ясно, почему я отказался от него.
      - Но тебе нельзя упускать такую возможность. Ты должен написать ему, сказать, что ты передумал. Такой шанс выпадает только раз в жизни, ты же столько лет работал ради этого.
      - Может быть это и так. Но только я не собираюсь становиться объектом для шантажа!
      - Ты не должен отказываться, - упрямо твердила Лесли.
      - Даже если это будет означать, что мне придется отречься от тебя? Он увидел отчаяние в ее глазах, и тут же прилььнул своей щекой к ее щеке. Не требуй от меня невозможного. Мне нужна только ты одна, Лесли. Жизнь без тебя теряет смысл.
      Лесли хотелось услышать именно это, и тогда она еще сильнее прижалась к нему, отвечая взаимностью на его поцелуи, забыв обо всем, думая только об охватившем ее желании.
      Но это забвение оказалось очень скоротечным, потому что снова вернувшись в свою комнату, она твердо решила для себя: что бы там ни говорил Филип, но только в любом случае сама она не в праве позволить ему отказаться от возможности, открывавшей путь к достижению заветной цели, к которой он так долго стремился. Но только что она может сделать для этого? Даже если предположить, что она решится на то, чтобы оставить работу в клинике, он неминуемо последует за ней. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход... Не в силах усидеть на месте, она снова принялась расхаживать по комнате, и только зазвонивший телефон вернул ей прежнее восприятие реальности.
      Сняв трубку, Лесли была нимало удивлена, узнавая голос Ганса Каспера.
      - Мне бы хотелось повидаться с вами, доктор Форрест. Сегодня вечером я возвращаюсь в Сен-Моритц, и мне нужно обязательно успеть переговорить с вами до отъезда. Если это удобно, то я бы мог прийти к вам в клинику...
      - Нет-нет, - поспешно запротестовала Лесли. - Лучше ждите меня в "Мурмелтиере". Я как раз собиралась сейчас на прогулку.
      На улице оказалось гораздо холоднее, чем она ожидала, и выйдя из клиники, Лесли, то и дело поскальзываясь на покрытом настом снегу, заспешила по дорожке, сбегающей вниз по склону. Добравшись до кафе и войдя с улицы в теплое и ярко освещенное помещение, она увидела, что Каспер уже сидит за одним из маленьких столиков, дожидаясь ее.
      Завидев Лесли на порогу, он тут же поднялся ей навстречу.
      - Как хорошо, что вы все же согласились прийти, доктор Форрест.
      - По вашему тону можно было подумать, что речь пойдет о чем-то чрезвычайно важном.
      - Вы правы. - С этими словами он сунул руку в карман, доставая из него свернутый в трубочку журнал, который, насколько Лесли это было известно, входил в число самых популярных в Швейцарии изданий. Тем временем Каспер принялся торопливо перелистывать страницы, и наконец открыл то место, где было помещена фотография, запечатлевшая его в компании с плотного телосложения блондинкой.
      Лесли с большим трудом прочитала подпись под снимком, сделанную на немецком языке и снова перевела взгляд на него.
      - Знаете, я не могу это перевести. Я не владею немецким в таком объеме.
      Тогда он сам старательно зачитал точный перевод: "Ганс Каспер, чемпион Швейцарии по лыжам со своей невестой, Ингеборг Ляйф, чемпионкой Австрии по бегу на коньках. Фотография сделана в Цюрихе."
      Взглянув на дату выпуска, Лесли увидела, что это был номер за прошлую неделю.
      - Я думаю, мне остается лишь похвалить вас за то долготерпение с вашей стороны, с которым вы ждете, когда миссиз Редвуд окрепнет после операции.
      - Я не знал, что нас кто-то фотографировал, - возразил он в свое оправдание. - Наша помолвка держалась в строгой тайне.
      - Значит, кто-то из посвященных не выдержал и проболтался.
      - Наверное, это была Инге. Она хотела, чтобы мы объявили о ней еще полгода назад.
      - А вы, стало быть, возражали? Отчего же? Это бы во многом избавило вас от кучи затруднений, которые вам приходится переживать сейчас!
      - Я хотел подождать до конца туристического сезона. Среди моих подопечных много женщина и... вы же понимаете?
      - Еще бы. Представительной наружности инструктор по лыжам - очень выигрышный вариант. В особенности, если он еще к тому же и не женат!
      - Вы не должны осуждать меня. - На его щеках вспыхнул яркий румянец. - Мне очень были нужны деньги; а состоятельные женщины, приезжающие на отдых в Сен-Моритц никогда не скупятся на деньги, когда речь идет о развлечениях, но только до тех пор, пока им самим это не надоест.
      - Или пока не настрадаются в волю? - поинтересовалась Лесли. - Или же вы не предполагали, что такое вообще когда-либо может случиться?
      - Дебора оказалась единственной женщиной, так серьезно воспринявшей эти наши с ней отношения. Все началось с вполне безобидного флирта, но очень скоро в нее точно бес вселился, она повела себя словно одержимая этой своей любовью. - Он беспомощно всплеснул руками. - К тому времени, как я сам начал осознавать, как далеко все это зашло, было уже слишком поздно. Тогда я все еще тешил себя надеждой, что, возможно, она познакомится еще с кем-нибудь, кроме меня... или общение со мной ей очень скоро наскучит... Но только ничего подобного не произошло. Я однажды уже совсем было решился на то, чтобы порвать с ней раз и навсегда, но тут она вдруг заболела. Это единственная причина, до сих пор заставлявшая меня хранить молчание.
      - И будет лучше, если вы повремените со своим признанием еще некоторое время, - многозначительно сказала Лесли. - Она все еще слишком слаба, чтобы выдержать подобное испытание правдой.
      - Но как вы можете жалеть ее, после того, что она наговорила вам сегодня днем? Все эти гадости, что она говорила о вас и герр докторе...
      - То были беспочвенные обвинения, не заслуживающие того, чтобы из-за этого растраиваться, - строго ответила Лесли. - Мне жаль миссиз Редвуд, как мне было бы жаль любую женщину, оказавшуюся на ее месте. Она без памяти влюблена в вас, и когда ей станет известно о вашей помолвке...
      - Она очень быстро забудет меня! В прошлом году она сохла от любви к другому мужчине, и я уверен, что в следующем году на ее горизонте появится еще кто-нибудь. Если бы я только мог втолковать ей это.
      - Вы не посмете сделать это сейчас, - настаивала Лесли.
      - Но тогда как еще долго я должен буду ждать? Сегодня днем вы сказали, что ей лучше.
      - Только в сравнении с тем состоянием, в котором она поступила в клинику. Но если ей придется испытать подобный шок, то его последствия могут оказаться самыми печальными.
      - Но должна же она в концее концов узнать, что я не свободен!
      - Вы хотите, чтобы ее смерть была на вашей совести? - спросила Лесли напрямую.
      От неожиданности Каспер ухватился руками за край стола.
      - Смерть? Из-за шока?
      - Да.
      Он заметно побледнел.
      - Значит, сейчас этого нельзя говорить. Хоть ее нытье и довело меня уже до исступления, но все же я ни в коем случае не желаю ее смерти.
      Понимая, что к уже сказанному ей добавить больше нечего, Лесли поднялась из-за стола.
      - Извините, что я не смогла больше вам ничем помочь, но будет лучше, если вы узнаете всю правду сейчас.
      Лесли направилась к выходу, а он так и остался сидеть, глубоко задумавшись, и не посмотрел ей вслед даже когда дверь кафе со скрипом закрылась за ней.
      * * *
      Шанс поведать Филипу о том, что Каспер уже помолвлен с другой женщиной, предоставился Лесли не раньше следующего утра, когда она случайно увидела его выходящим из рентгенологического отделения.
      Догадавшись, что она, должно быть, хочет о чем-то с ним говорить, Редвуд тут же отпустил медсестру, вышедшую следом за ним, и увлек Лесли в сторону алькова.
      Когда они наконец остались совсем одни, он нежно тронул ее за руку.
      - Любовь моя, ты выглядишь такой уставшей.
      - Я на самом деле очень устала, - призналась она, и прежде, чем он успел что-либо ответить ей на это, поспешно рассказала ему о своей встрече и разговоре с Каспером накануне вечером.
      - У меня было такое предчуствие, что именно так оно и будет, медленно проговорил он. - Нужно позаботиться о том, чтобы этот журнал не попал бы к Деборе.
      - Это был не самый последний номер, - уточнила Лесли, - но я пройду по палатам и лично удостоверюсь в том, чтобы нигде не завалялось старых экземпляров. - Она тяжело вздохнула. - Жаль все же, что твоя жена не узнала об этом раньше, до болезни. Если бы ей стало заблаговременно известно, что Каспер не женится на ней, она бы не старалась бы так рьяно разделаться с тобой.
      - Не стоит строить иллюзий относительно Деборы, - перебил ее Филип. Даже кзнав о том, что Каспер не желает жениться на ней, я более чем уверен, что она все равно тем не менее постаралась бы потопить меня. И я не осуждаю ее за это. Ведь она твердо убеждена в том, что все это время я только и делал, что отравлял ей жизнь, и поэтому теперь она намерена свести со мной счеты.
      - Но ведь ты действовал ради ее же блага.
      Филип невесело усмехнулся.
      - Ты как-то высказала мысль о том, что никто не вправе решать за других людей, как тем жить и что делать. Я считаю, что мне удалось удержать Дебору от нескольких бессмысленных браков, но даже добрые намерения не могут служить оправданием для моего подобного поведения.
      - Но ей тоже нет оправдания! Она погубит, в одночасье перечеркнет все, ради всего ты работал всю жизнь - твою карьеру!
      - Но это будет совсем не так просто, как тебе это представляется, хмуро сказал он. - Я буду противостоять ей во всем. Ты тут абсолютно не при чем, и я не допущу того, чтобы она запятнала твое доброе имя.
      - Я вовсе не о себе беспокоюсь! Меня беспокоишь ты! Возможно, если тебе удалось бы убедить ее, что ты меня не любишь - если бы ты , к примеру, попросил бы ее вновь вернуться к тебе...
      - Я не желаю, чтобы она возвращалась, - перебил ее он.
      - Но это единственный шанс осуществить твою мечту - добиться той цели, ради достижения которой ты столько работал. Ты же сам говорил, что сэр Лайонель никогда...
      - Плевать мне на этого Лайонеля, - снова перебил ее Филип. - Для меня ты важнее любой карьеры.
      - Но ты не можешь...
      - Не говори ничего больше. Возможно, из этого положения есть еще какой-нибудь выход... Пока что я не уверен в этом. - Тут он замолчал, увидев, как из-за угла коридора появился Аксель, тут же направившийся в их сторону, держа в руке небольшой белый коробок.
      - А я как раз повсюду разыскиваю вас, мистер Редвуд. Я принес вам таблетки снотворного, о которых вы спрашивали. Насколько я могу судить, вы за ними спускались вчера вечером в аптеку.
      - За ними, - ответил Филип, засовывая коробочку с таблетками в карман, - но вы же позакрывали все на ключ.
      - Вы же сами отдали это распоряжение: все лекарства должны строго учитываться и храниться в шкафах, запирающихся на ключ.
      - Только не подумайте, что я жалуюсь! - Филип заставил себя улыбнуться, хотя Лесли заметила, что глаза у него все это время оставались холодными.
      - Раз уж я разыскал вас, мистер Редвуд, - продолжал Аксель, - то не смогли бы вы уделить мне еще немного времени? Я бы хотел, чтобы вы посмотрели одного из моих пациентов из третьей палаты.
      - Не стану вас более отвлекать, - пробормотала Лесли, обращаясь к Филипу и тут же заспешила прочь.
      Весь конец недели Лесли продолжала неустанно раздумывать над тем, какой болезненной была реакция Филипа на угрозы Деборы самой возбудить дело о разводе, и думать об этом становилось еще более невыносимо оттого, что, как было совсем нетрудно догадаться, даже оказавшись в столь незавидном положении, он в несравнимо большей степени волновался и переживал за Лесли, чем о том, что его собственная карьера и репутация могут пойти прахом. И до самого воскресенья она так и не смогла изыскать ни душевных сил, ни подходящего момента, чтобы выполнить своее давнишнее обещание и сводить наконец Бобби в кафе "Мурмелтиер", где подавали кофе и пирожные со взбитыми сливками, которые он так любил.
      - Бобби, - позвала она, входя в свою квартирку. - Пойдем, прогуляемся до деревни, хочешь?
      Не дождавшись ответа на свое приглашение, Лесли направилась к двери в спальню, и только тут она и заметила оставленную на столе зуписку, в которой Лисель сообщала, что они вместе с Бобби ушли на каток.
      Лесли с облегчением вздохнула, в душе радуясь предоставившейся возможности остаться на эти несколько часов в одиночестве. Она безумно обожала маленького племянника, но в последнее время стала замечать за собой, что его вечная болтовня начинает все чаще ее раздражать. Не спеша подойдя к окну, она распахнула его настежь, полной грудью вдыхая сухой, морозный воздух. Глядя на пейзаж за окном, Лесли вдруг подумала о том, что скоро весна. Белый покров на ветвях деревьев уже сошел, и теперь серебристые стволы берез, лишенные своих белых одеяний, стояли у всех на виду, подобно обнаженным красавицам, терпеливо дожидавшимся того времени, когда они смогут наконец одеться в зеленые наряды. Отовсюду доносился звонкий рокот - музыка воды - веселое журчание ручейков, глухое бульканье стихийно возникающих водоворотов и сухой треск льдинок, подхватываемых талыми водами. В голубом небе ярко сияло солнце, но ветер был по-зимнему колючим и холодным, и зябко поежившись, Лесли закрыла окно.
      В это время зазвонил телефон. Это была дежурная сестра, поинтересовавшаяся у Лесли, не собиралась ли миссиз Редвуд отправиться куда-нибудь вместе с мужем.
      - Вряд ли, - ответила Лесли. - Несколько минут назад я видела его беседовавшим с доктором Уайтом.
      - Ну тогда, я понятия не имею, где еще ее искать, - в голосе сестры слышалось неподдельное беспокойство. - Мы уже обыскали всю клинику.
      - Как долго ее нет в палате?
      - Я точно не знаю. Мы думали, что она спит. Все открылось только когда одна из наших медсестер вошла к ней, чтобы измерить температуру, а в кровати, оказывается, все это время лежал укрытый одеялом валик...
      - Что?! - вскричала Лесли. - Так что же вы сразу не сказали? Я сейчас буду.
      С грохотом швырнув трубку обратно на рычаг, она выбежала из комнаты, и даже в эти минуты сильного душевного волнения думая о том, как все-таки это было в духе Деборы: это же надо было додуматься использовать эту по-детски наивную выходку с валиком под одеялом.
      Когда она вышла в кабинет старшей медсестры, Филип был уже там.
      - У вас есть какие-либо соображения на тот счет, где теперь искать Дебору? - спросил он.
      - Я не видела ее со вторника. - И затем, немного помолчав, она тихо добавила: - Мне казалось, что будет лучше, если она будет наблюдаться у Акселя.
      Филип снова обратился к старшей медсестре.
      - А вы не знаете, моя жена никогда не говорила при вас, что она собирается уйти отсюда?
      - Она постоянно грозила этим, но я никогда не воспринимала эти ее угрозы всерьез.
      - Кто последний видел ее сегодня утром.
      - Я, - призналась санитарка, все это время молча стоявшая рядом со столом старшей медсестры. - Я убиралась у миссиз Редвуд в палате, и она попросила меня поставить свежие цветы, потому что она как будто ждала посетителя.
      - Точно, - вступила в разговор старшая медсестра. - Она ждала герр Каспера. Он как будто направлялся на Хернлей, и был должен заглянуть сюда по пути.
      - Хернлей! - взволнованно воскликнула санитарка. - Ну конечно же. Ее посетитель так и не пришел, и тогда миссиз Редвуд попросила меня выяснить, работает ли подъемник.
      - Так вот оно что! - всплеснул руками Филип. - Она отправилась туда вслед за ним!
      - Не может быть, чтобы она настолько обезумела! - не выдержала Лесли.
      - Плохо же ты знаешь Дебору!
      Он стремительно вышел из кабинета и быстро зашагал по длинному коридору, направляясь в палату, где до недавнего времени находилась его жена. Не обращая внимания на все еще лежавший в кровати под одеялом валик, он распахнул дверцы платяного шкафа.
      - Когда ее привезли сюда, она была одета в лыжный костюм. Его здесь нет.
      Медсестра торопливо порылась в оставшихся вещах.
      - И ботинок ее тоже нет.
      - Значит, она направилась на Хернлей, - Филип вмиг оказался у двери. - Я иду за ней. Если она попробует встать на лыжи, это будет означать для нее верную смерть.
      Лесли последовала за ним.
      - Как ты думаешь, что она станет там делать?
      - Первым делом постарается разыскать Каспера. Если она не застанет его на вершине, то нам останется лишь только догадываться, что будет потом.
      Он заторопился прочь, а Лесли осталась стоять на месте в нерешительности. Затем она опрометью бросилась к себе в комнату, и быстро облачившись в лыжный костюм, устремилась вдогонку за Филипом, нагоняя его как раз когда он уже сворачивал с дороги.
      - Я иду с тобой, - объявила она.
      - В этом нет необходимости, дорогая.
      - А я все равно пойду.
      Он ничего не сказал на это, и дальше они шли уже вдвоем, минуя "Мурмелтиер", проходя по пути мимо "Кульм-Отеля", направлясь вниз по узкой горной тропинке, что вела к подвесной дороге на Хернлей. На подходе к подъемнику было слышно урчание электромоторов и металлический лязг подвесных сидений, курсировавших по троссу, протянутому наверх, к вершине крутого горного склона. К счастью, в тот день желающих подняться на подъемнике оказалось немного, очереди не было, и купив два билета, Филип отправился дальше, выходя на рампу. Дождавшись свободного сидения, служитель пристегнул Лесли ремнями и сверху еще укутал ее пледом. У Лесли было ощущение, будто она превратилась в кокон, из которого собирается вылупиться бабочка, так как под покров пледа не попали лишь только глаза и кончик носа, и она крепко уцепилась за подлокотники, в то время как служитель изо всех сил подтолкнул ее.
      Сначала она просто как будто парила в воздухе, а потом земля стала уплывать, оставаясь где-то далеко внизу, в то время как сидение наконец перестало раскачиваться, начиная долгий подъем. Через каждые сотню-другую ярдов были расставлены стальные столбы-опоры, на которых и был натянут трос, и всякий раз, когда сидение подъемника проплывало мимо , то ролик с металлическим лязгом задевал о железную перекладину. Лесли подняла глаза, чтобы взглянуть на тонкий железный трос, тут же немедленно решив для себя, что ради собственного же спокойствия ей лучше постараться начать думать о чем-нибудь постороннем, хотя бы о том, что ждет их впереди.
      Несмотря на то, что день выдался наредкость теплым, но теперь, когда солнце стало клониться к горизонту, поднялся пронизывающий, холодный ветер, который, налетая порывами, так и норовил сорвать с нее плед. Только бы Дебориного благоразумия хватило бы на то, чтобы остаться в хижине! Лесли отчаянно желала лишь того, чтобы упрямице удалось застать там своего Каспера. Было страшно подумать, что будет, если этого не произойдет.
      Она оглянулась назад, и сидение под ней снова качнулось. Там, далеко внизу домики Аросы терялись среди холмов, небо начинало темнеть, а на склоны легли длинные синеватые тени; на долину опускался вечер. Неужели этому подъему не будет конца? И тогда Лесли начала считать медленно проплывающие мимо столбы опор.
      Часом раньше, у томившейся в точно таком же сидении подвесной дороги, Деборы тоже появлялось ощущение, что ее путешествие продлится бесконечно. Впервые после перенесенной операции она оказалась вне больничных стен, и от столь длительного пребывания на свежем воздухе у нее начала кружиться голова. "Как все-таки странно, что человеку не дано власти над своим же собственным телом, - раздраженно думала она, закрывая глаза, подавляя подступивший приступ тошноты. - Мне нужно во что бы то ни стало разыскать Ганса. Должны же мы в конце концов выяснить отношения. Я не могу болььше ждать. Так не может продолжаться до бесконечности.
      Тихонько звякнув, сидение подъемника миновало последнюю опору и минутой позже Дебора медленно, то и дело спотыкаясь, брела вверх по горной тропинке, направляясь туда, где на оледеневшем плато одиноко притулилась хижина "Хернлей". Она порядком запыхалась к тому времени, как ей наконец удалось-таки добраться до цели своего путешествия. Толкнув дверь, отчего та распахнулась настежь, она остановилась на пороге. Из хижины на нее пахнуло жарким теплом. Комната поплыла и закружилась перед глазами, а когда эта карусель наконец остановилась, один из лыжников, собравшихся в дальнем углу, поднял голову, и едва взглянув в ее сторону, тихонько вскрикнул от изумления и тут же направился к ней.
      - Liebe Gott! Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?
      - Ганс, любимый! Не ожидал увидеть меня? - она лучезарно улыбнулась ему, хотя пот, ручьями струившийся у нее по лицу, застилал глаза.
      - Что ты здесь делаешь? - повторил он. - Тебе не слодаволо уходить так далеко от клиники.
      - Но ты же не пришел ко мне, и поэтому я сама пришла к тебе. - Ее покачнуло. - Может быть пойдем, присядем где-нибудь? А то я как будто немного устала.
      Поддерживая ее под руку, он подвел Дебору к одной из деревянных скамей, и она устало уселась, привалившись спиной к стене. В конце концов ей удалось вернуть себе прежнее самообладание, и когда она снова открыла глаза, то на столе перед ней уже дымилась чашка горячего шоколада, а рядом стояла маленькая рюмка бренди.
      - Выпей вот это сперва, - сказал Ганс.
      - Спасибо, это как раз кстати. - Выпив одним залпом бренди, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони. - Извини, я наверно кажусь тебе навязчивой.
      - Ты не навязчивая, нет, - грубо ответил он. - Ты просто сумасшедшая; я еще удивляюсь, как это тебя отпустили из клиники.
      - А я их не спрашивала. Ушла и все тут. Они не знают,
      Он помрачнел.
      - Они будут очень недовольны. Твой муж...
      - Плевать мне на него! Мне нужно было увидеть тебя. - Она глядела на него в упор, разозлившись не на шутку. - Нам нужно поговорить, Ганс. Что с нами случилось за эти несколько последних месяцев? Ты любил меня раньше, до того, как я попала в больницу. Ведь не может быть, чтобы ты совсем изменился за это время. - Она схватила его за руку. - Дорогой, поверь мне, я выздоравливаю... Я здесь, на Хернлее, вместе с тобой, неужели ты не понимаешь этого? Пройдет еще несколько недель, и мы уже сможем снова вместе кататься на лыжах. Ты не можешь бросить меня - предать меня сейчас, повысила голос Дебора, и Каспер боязливо оглянулся по сторонам.
      - Не кричи так, Дебора. Мои друзья могут нас услышать.
      - Мне нет дела до твоих друзей! - зло отпарировала она. - Ты думаешь у меня никогда не было друзей? Были, но всем им я предпочла тебя.
      - Я не просил тебя идти на такие жертвы.
      - Но не идти на них ты тоже не просил!
      - Дебора, пожалуйста, - взмолился он. - Говори потише.
      В дальнем углу большой комнаты произошло некоторое движение, и один из лыжников, отделившись от общей группы, направился к тому столику, где сидели Дебора и Ганс Каспер.
      - Нам пора, Ганс. Ты сам поведешь?
      - Да.
      - В какое время мы должы уложиться?
      - Минут в пятнадцать для первого этапа - сокращая до пяти на последнем.
      Набравшись духу, и употребив все силы на то, чтобы сосредоточиться, Дебора вмешалась в их разговор.
      - А сколько раз вы будуте подниматься наверх и спускаться вниз.
      - До тех пор, пока светло, - коротко ответил Ганс, и кивнул своему другу. - Встретимся на улице.
      Затем он снова обернулся к Деборе и чуть слышно заговорил:
      - Здесь мы не сможем поговорить. Возвращайся обратно в клинику, а я тогда приду проведать тебя завтра.
      - Ну уж нетушки, на этот раз тебе не удастся просто так, за здорово живешь отделаться от меня, - голос Дебора на этот раз звучал даже еще более нахально, чем она того хотела. - Я дождусь тебя здесь, когда ты в последний раз поднимешься сюда, а после этого мы сможем спуститься вместе по подвесной дороге.
      - Я вниз спущусь на лыжах, - настаивал на своем Ганс. - Нет никакой необходимости дожидаться меня здесь.
      В ответ Дебора упрямо замотала головой.
      - Я никуда не уйду отсюда до тех пор, пока ты не вернешься.
      - Ну что ж, очень хорошо.
      Он встал, и закинув за плечи рюкзак, вышел на улицу.
      Медленно тянулись минуты. Допив шоколад, Дебора снова закрыла глаза. Возможно, если бы ей у нее сейчас была бы возможность немного отдохнуть, то она почувствовала бы себя гораздо лучше. Как все же странно на этот раз подействовала на нее высота; еще никогда в жизни она не ощущала подобной усталости. Сделав над собой усилие, Дебора в конце концов открыла глаза и огляделась по сторонам. Все вокруг было словно в тумане, а стулья и столы как будто отчего-то начинали кружиться все быстрее и быстрее. Подняв руку, она щелкнула пальцами, и стоявшая за стойкой женщина тут же переключила на нее свое внимание.
      - Хотите чего-нибудь?
      - Еще чашку шоколада. - Но при одной лишь только мысли о питье, Дебора почувствовала приступ тошноты, и тут же подняла руку, чтобы утереть со лба испарину. - Хотя, нет, не надо, - дрожащим голосом сказала она. - Я передумала.
      - Может быть еще чего-нибудь желаете? Например, кофе?
      - Нет... пить ничего не хочу, - Дебора натужно сглотнула. - Но может быть вы можете дать мне карандаш и листок бумаги... Я хочу оставить здесь записку для кое-кого... для того человека, который разговаривал здесь со мной до этого.
      - Вы имеете в виду герр Каспера?
      - Да. Он вернется сюда примерно через час, но я слишком... просто я не могу так долго ждать. Мне необходимо вернуться в клинику. Вы сможете передать ему мое письмо, когда он снова здесь будет?
      - Naturlich. 1) - Женщина зашла за стойку бара и тут же вернулась, держа в руках карандаш, листок писчей бумаги и конверт.
      _______________________________
      1) Разумеется. (нем.)
      Дебора принялась быстро писать, но мыслей и слов было так много, что карандаш все равно не успевал бегать по бумаге. В конце страницы она несколько раз жирно подчеркнула какое-то слово, и не могла сдержать возгласа раздражения, когда хрупкий грифель сломался.
      - Вы не могли бы принести мне другой карандаш? - окликнула Дебора барменшу. - Этот сломался.
      Тихонько что-то бормоча, женщина выполнила ее просьбу, но на этот раз она взяла с соседнего столика один из оставленных на нем журналов и протянула его Деборе.
      - Вот... вам лучше подложить это под листок. Стол слишком жесткий.
      Ни слова не говоря, Дебора взяла журнал с карандашом и снова принялась за письмо. Ей было необходимо во что бы то ни стало выяснить отношения с Каспером именно сегодня. Она должна убедить его, что уже очень скоро она будет совершенно здорова, что она ни в коем случае не станет обузой для него. Чувствуя, что от постоянного напряжения у нее начинает кружиться голова, Дебора отложила в сторону карандаш и прислонилась спиной к стене. Она чувствовала, что барменша за стойкой продолжает пристально разглядывать ее, и опасаясь, что она может сказать Гансу что-нибудь по ее поводу, Дебора взяла в руки журнал, сделав вид, что прервалась ненадолго, чтобы немного почитать. Слова и иллюстрации танцевали перед глазами, строчки наползали друг на друга, но она все равно продолжала переворачивать страницы до тех пор, пока не услышала, что барменша вышла в дальнюю комнату.
      Через каких-нибудь четверть часа, снова выйдя в бар, хозяйка хижины нашла посетительницу повалившейся на стол, а рядом, у нее под рукой лежал заклеенный конверт, адресованный Гансу Касперу. Барменша осторожно взяла письмо в руки и сунула его в карман передника, прежде, чем наклониться и повнимательней рассмотреть девушку. Увиденное привело ее в неописуемый ужас, и тогда она обеспокоенно поспешила к двери, и выглянув на улицу, посмотрела туда, где виднелась тонкая, словно прочерченная на белоснежном склоне, черная линия подвесной дороги. Придется спуститься в деревню и позвать доктора.
      Быстро набросив на плечи пальто, она принялась обматывать вокруг шеи шарф, когда дверь внезапно открылась, и в хижину вошли двое - мужчина и женщина. На какое-то мгновение они по началу замерли на пороге, но заметив неподвижно распростершуюся на столе девушку, тут же бросились к ней.
      - Дебора! - окликнул мужчина, а затем перевел взгляд на хозяйку. Скажите, как долго она уже находится в таком состоянии?
      - Я ее только что нашла. И сразу же решила отправиться в деревню за доктором.
      - Я из клиники, - объявил ей Филип и тут же обернулся к Лесли. Нужно постараться как можно быстрее доставить ее вниз. Она в коме.
      Путешествие вниз было сравнимо только с бесконечным кошмаром, который, казалось, будет длиться вечно. Так и не пришедшая в сознание Дебора была крепко накрепко пристегнута к седению подвесной дороги двойным комплектом ремней, но за все время спуска ни Лесли, ни Филип ни на секунду не сводили с нее глаз, в то время, как скрипучий подъемник медленно вез обратно в деревню. Внизу их уже встречали двое санитаров из клиники, и Лесли осмелилась заговорить с Филипом лишь после того, как Дебору заботливо уложили в машину.
      - Может быть мне стоит побыть с твоей женой, когда мы снова будем в клинике? Насколько мне известно у тебя на сегодняшний вечер запланирована операция.
      Он согласно кивнул.
      - Это было бы как нельзя кстати, - тихо проговорил в ответ Филип. Одному богу известно, что она там может наговорить, прийдя наконец в себя!
      Сознание вернулось к Деборе лишь около восьми часов того же вечера, но однажды обретя его, она так быстро пришла в обычное для нее состояние, что Лесли не переставала удивляться этому. И теперь только яркий пунцовый румянец на щеках у Деборы служил косвенным доказательством того, что предпринятое послеобеденное путешествие в горы все-таки не прошло для нее совершенно бесследно.
      - А вам что здесь надо? - спросила она у Лесли.
      - Ваш муж попросил меня побыть с вами.
      - Как это мило с его стороны! Но только вам нет нужды обременять себя. Я бы предпочла одиночество.
      - Может быть вы бы поели чего-нибудь?
      - Ничего я не хочу. Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!
      Заслышав истерические интонации в срывающемся голосе, Лесли вышла из палаты и пошла вдоль коридора, направляясь к кабинету старшей медсестры.
      - Я только что вышла от миссиз Редвуд, так что скорее всего она станет звонить вам.
      - Разумеется, будет! А какие лекарства ей назначены на сегодняшний вечер?
      - Об этом вам может рассказать мисетр Редвуд.
      - А что делать со снотворным? Обычно ей давали одну таблетку в девять часов.
      Лесли посмотрела на часы.
      - К тому времени мистер Редвуд наверняка выйдет из операционной. Поэтому вам лучше прежде посоветоваться с ним на этот счет. А сейчас попробуйте все же уговорить ее съесть хотя бы немного бульона. Если вдруг что-то понадобится, то я буду у себя.
      Вернувшись к себе в комнату, ЛЕсли устало опустилась в кресло. Она пребывала в подавленном настроении, и есть тоже что-то не хотелось. Закрыв глаза, временами начиная дремать, она раздумывала над тем, каким оно будет, ее будущее; ею овладела меланхолия, и это ощущение продолжало нарастать до тех пор, пока она была уже не в силах выносить все это. Вскочив с кресла, она решительно направилась к двери. Начасах было уже десять. В это время Филип, должно быть, уже вернулся к себе. Возможно, если она сейчас поговорит с ним, то ей будет легче принять решение о том, как быть дальше.
      Не останавливаясь, не давая себе времени на раздумья, Лесли побежала вниз по лестнице, замедлив шаг лишь у самой его двери. Она нетерпеливо постучала, чувствуя, как встревоженно стало биться сердце в предвкушении его ответа. Но на стук никто не отозвался, и тогда она разочарованно повернула назад. Лесли была уже на полпути к лестнице, ведущей наверх, когда что-то заставило ее остановиться. Раз уж она все равно спустилась сюда, на третий этаж, то тогда по крайней мере могла бы заодно зайти в палату к Деборе, чтобы убедиться, что там все в порядке и проверить, не легла ли та уже спать. Пройдя по погруженному в тишину коридору, она была уже всего в нескольких шагах от входа в палату, когда услышала голос Филипа - гневный и полный решимости - доносившийся из-за закрытой двери.
      - Прошло уже несколько лет, как между нами все кончено! И тебе это прекрасно известно. А погубить репутацию Лесли назло мне, это величайшая...
      - У меня есть все основания к тому, чтобы ненавидеть вас обоих! пронзительно выкрикнула Дебора, перебивая его. - Ты столько лет всячески мешал тому, чтобы я обрела бы наконец свободу от тебя, и вот теперь я отплачу тебе за это той же монетой. Я давно ждала этой возможности, и теперь не собираюсь ее упускать. Сокрушить ее, втоптать ее в грязь - вот самый лучший способ досадить тебе. И как раз этим я и собираюсь заняться! Дебора заговорила немного тише, но в ее голосе все еще звучали зловещие интонации. - В первый раз за все время, насколько я припоминаю, твои действия были мне на руку. И теперь я могу пустить по миру не только тебя, мой дорогой Филип, но и ту нахальную выскочку, в которую, как тебе самому кажется, ты влюблен!
      Медленно тянулось время; башенные часы деревенской церкви пробили полночь, потом один час... два... три... Вздохнув, Лесли села на постели, сбрасывая с себя одеяло. В комнате было невыносимо жарко, и тогда она подошла к радиатору обогревателя, чтобы выключить его, в то же самое время распахивая одну из створок окна. В лицо ей пахнуло ледяным холодом, и Лесли уже было собралась вновь захлопнуть его, когда ее внимание привлекло освещенное окно в дальнем крыле здания. Позабыв о холоде, она снова выглянула на улицу, принимаясь считать ряды темнеющих окон. Второй этаж нет, скорее всего третий, крайнее окно от конца. Как будто палата Деборы? Но чем это она может там заниматься в столь поздний час? Может быть пытается снова сбежать из клиники?
      Бормоча что-то, Лесли захлопнула окно, и накинув ночной халатик, поспешила спуститься вниз по лестнице. Не обращая внимания на дежурную медсестру, перекладывавшую какие-то бумаги, разложенные на столе в кабинете старшей медсестры, Лесли прошла вдоль коридора, и не раздумывая, распахнула дверь в палату Деборы.
      Лампа на тубочке рядом с кроватью горела, но все как будто бы обошлось: Дебора мирно спала.
      Вздохнув с облегчением, Лесли подошла поближе. Слава богу, все в порядке. А не то еще одно такое похождение, и за последствия было бы трудно ручаться. Она осторожно протянула руку к выключателю и уже коснулась его, но тут же остановилась, заподозрив неладное: дыхание Деборы показалось ей слишком уж поверхностным. Затаив дыхание, она наклонилась пониже и прислушалась. Это не возможно. Этого не может быть.
      Не стараясь более двигаться как можно тише, Лесли повернула лампу так, чтобы ее свет падал на подушку и осторожно приподняла опущенное веко. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы ее опасения полностью оправдались.
      - Миссиз Редвуд, проснитесь! - схватив Дебору за плечи, Лесли попыталась усадить ее на кровати. - Проснитесь! Вы слышите меня, миссиз Редвуд? Проснитесь!
      Увидев, что призывы ее остались без ответа, она снова приподняла оба века, и теперь ее опасения переросли в уверенность. Выпустив девушку, отчего та снова повалилась на подушки, Лесли бросилась к кнопке звонка, и надав, не отпускала ее до тех пор, пока в палату не в бежала медсестра.
      - Вы что-то хотели, фройляйн доктор?!
      - Аппарат для аспирации желудочного содержимого, - распорядилась Лесли. - И побыстрее. Медлить нельзя!
      Медсестра выбежала в коридор, а Лесли снова склонилась над кроватью, громко разговаривая с Деборой, то и дело щипая ее за руки и щеки, в надежде добиться хотя бы какой-нибудь реакции.
      - Миссиз Редвуд! - уже в который раз призывала она, - проснитесь! Вы слышите меня? Проснитесь немедленно!
      - Отстань... устала..., - еле слышно проговорила Дебора.
      - Не спите! - выкрикнула Лесли. - Откройте глаза. Просыпайтесь! - Она снова ущипнула ее за руку. - Проснитесь! Проснитесь!
      - Отстань...
      - Нет. Вам нельзя спать. Сколько таблеток вы выпили? Сколько таблеток? - Ответа не последовала, и в отчаянии Лесли принялась шлепать ее по рдеющим щекам. - Зачем вы это сделали? Миссиз Редвуд, расскажите мне, почему вы так поступили. А как же Каспер? Подумайте о Гансе Каспере! Вы ведь любите его, и он тоже любит вас. Подумайте о Гансе! - Лесли испытала чувство ликования, когда при упоминании об этом, Дебора вздрогнула и открыла глаза. - Сколько таблеток вы выпили? - повторила она. Постарайтесь вспомнить.
      - Не могу... спросите Филипа. Он дал мне... - Веки снова опустились, и Дебора повалилась на подушки.
      Пересиливая охвативший ее ужас, Лесли снова принялась шлепать девушку по щекам; шлепки были мягкими, но настойчивыми.
      - Миссиз Редвуд, просыпайтесь! Что вы сейчас сказали насчет Филипа? Скажите это еще раз; скажите мне, что сделал Филип.
      - Он хотел, чтобы я... чтобы я умерла. - Хотя веки по прежнему оставались опущенными, Дебора все же говорила, с трудом произнося каждое слово. - Он мне дал... он дал таблетки... ненавидит меня... хочет моей смерти. - Она снова замолчала, и Лесли выпрямилась, как раз в то самое время, когда в паталу снова вошла медсестра в сопровождении старшей медсестры.
      - Немедленно позовите мистера Редвуда, - невозмутимо сказала Лесли.
      - Его нет у себя, - ответила старшая медсестра. - Ночной портье сказал, что он ушел куда-то около двух часов назад. Я просила, чтобы его поставили бы в известность, сразу же, как только он вернется.
      Лесли все еще делала промывание желудка, когда на пороге палаты появился Филип. Видимо, он только что вошел, так как не успел еще снять пальто. Он вопросительно взглянул на Лесли, и она тут же ответила:
      - Передозировка снотворного.
      - Чертовщина какая-то! - воскликнул он. - Я сам лично давал ей снотворное сегодня! Там было всего пять миллиграмм. Кто приготовил эту дозу?
      - Я, герр Редвуд, - отозвалась медсестра, стоявшая в ногах кровати. Я несла ее миссиз Редвуд, когда вы взяли ее у меня.
      - Это я и сам знаю, - раздраженно сказал он. - Единственное, что интересует меня в данный момент, это какую дозу вы приготовили.
      - Как обычно.
      - Невозможно! Она не могла прийти в такое состояние всего от пяти миллиграмм. - Он перевел взгляд на Лесли. - Вы уже долго с ней работаете?
      - Минут пятнадцать.
      Не говоря ни слова, он закатал повыше рукава и подошел к кровати.
      - Сегодня у нас будет очень долгая ночь, - пробормотал Филип, склоняясь над постелью.
      Лесли и Филип ни на минуту не отходили от кровати Деборы, но победить в этой битве со смертью было им не под силу. Дебора не приходила в сознание, и ее пульс становился все слабее и слабее. Около восьми утра она как будто пришла в себя, но когда Филип склонился над ней, то она снова впала в забытье. В ход пошли все ресурсы и возможности клиники, но уже ничто не могло вернуть к жизни хрупкую, очень бледную девушку, неподвижно лежавшую на узкой кровати, и около полудня, когда в небе ярко сияло солнце, Деборы Редвуд не стало.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      В пять часов того же дня в клинику приехал сэр Лайонель, и все оставшееся до вечера время прошло для Лесли в напряженном ожидании встречи с ним, так как именно она первой обнаружила его дочь. Ему несомненно захочется лично поговорить с ней.
      Она терялась в догадках насчет того, слышали ли вошедшие в палату медсестры, о чем говорила Дебора Редвуд. Ничто, казалось, не изменилось, ни в выражении их лиц, ни в их обычном поведении, короче, не было ничего, что давало бы повод предположить, что якобы они слышали то роковое обвинение в адрес Филипа. Хотя, какая разница: чудовищное обвинение было высказано вслух, и уже одна только мысль о том, что Филип каким-то образом оказывался причастен к этому делу, приводила Лесли в трепет.
      Но она должна сама поразмыслить обо всем. Она не имеет право безраздельно доверять бессознательному бормотанию наглотавшейся таблеток девицы, которая сама не ведала, что говорит.
      А все-таки, вдруг это правда?
      Этот вопрос, рождаемый подсознанием и теперь настойчиво врывающийся в ее мысли, требовал ответа. Разве возможно такое - и можно ли даже в мыслях допустить - что Филип, человек, посвятивший всю свою жизнь борьбе за жизнь и здоровье других людей, в то же самое время мог решиться на то, чтобы вот так бессердечно лишить жизни другого человека, пусть даже после того, как ему пришлось выслушивать угрозы в совй адрес?
      И все же, на деле все обстояло несколько иначе. Ведь Дебора грозилась разделаться не с ним лично, а с той женщиной, в которую он был влюблен. С ней самой... Лесли Форрест. С врачом, по уши влюбившейся в мужа своей пациентки!
      Муж пациентки! Как мерзко это звучит; и как стыдно ей становится от этих слов!
      В состоянии крайнего волнения Лесли расхаживала по комнате. Не может быть, чтобы слова Деборы оказались правдой. Филип никогда не пошел бы на столь чудовищный акт. Даже ради спасения своей собственной жизни он бы никогда не решился бы на то, чтобы лишить жизни другого человека. Но ведь тут Дебора грозилась расправиться не с ним лично, а с той, кого сам Филип считал невиновной за тот раскол, что произошел между супругами годами раньше.
      Непоколебимая прежде уверенность в невиновности Филипа понемногу стала убывать. Возможно он не стал бы слишком сильно переживать, если бы угрозы жены были направлены непосредственно против него, но разве можно быть до конца уверенной, какой могла на деле оказаться его реакция, если объектом для мести суждено было стать его любимой женщине?
      Страх, на который Лесли старалась не обращать внимания, теперь охватил ее с новой силой, заставив взглянуть в глаза истине, и Лесли отдала бы все на свете лишь ради того, чтобы никогда не признаваться себе в этом. А истина была такова: возможно, убийцей был сам Филип.
      Зарыдав, она повалилась в кресло, закрывая лицо руками. Она не знала, сколько времени она оставалась неподвижно сидеть в нем, когда пронзительный телефонный звонок заставил ее вновь вернуться к реальности, и тогда Лесли сняла трубку.
      Услышав голос Филипа, она вскочила с кресла, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.
      - В чем дело, Филип? Что-нибудь случилось?
      - Нет. Просто сэр Лайонель хотел бы повидать тебя. Так что если ты не считаешь, что сейчас уже поздно...
      - Конечно же, нет. Я сейчас же спущусь.
      Ощущая нервную дрожь, Лесли вошла в кабинет Филипа, и уже один только вид сэра Лайонеля - мертвенно-бледное лицо, трясущиеся руки - лишь усугубил ее и без того подавленное настроение.
      - Ради бога простите меня, доктор Форрест, что я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час, - пробормотал он, - но насколько мне известно, вы были последней, кто разговаривал с моей дочерью.
      - Да, это так. Но она... она уже не отвечала за свои слова.
      - Вы имете в виду, что она говорила бессвязно? Бредила?
      Лесли провела языком по пересохшим губам.
      - Не совсем так, но она... видите ли, ее целый день не было в клинике, она устала... переутомилась...
      - Понимаю, - старик взглянул на зятя, а потом снова обратился к Лесли. - Вы не могли бы мне сейчас повторить, что именно она говорила? Я внимательнейшим образом ознакомился с ходом развития событий, и мне так кажется, что она наложила на себя руки. Естественно, теперь мне хотелось бы знать, почему она это сделала. Я надеюсь, что вы сможете помочь мне в этом.
      - Помочь? - у Лесли перехватило дыхание.
      - Да. Может быть она навела вас на мысль о какой-либо из возможных причин? Может быть она говорила что-нибудь об этом Каспере?
      - Нет. Но вчера она виделась с ним. Вам это известно?
      - Да, да, конечно, - закивал головой сэр Лайонель. - Вы думаете, Каспер сказал ей что-то, из-за чего она решила наложить на себя руки?
      - Трудно сказать, - возразил Филип. - Я разговаривал с ней вчера вечером, прежде, чем она легла спать, и она была в нормальном настроении.
      Лесли взглянула на него, будучи не в силах скрыть своего изумления, но он абсолютно спокойно выдержал этот взгляд, и она первой отвела глаза. Как он мог так нагло лгать? Зачем ему это было нужно: для того, чтобы пощадить отцовские чувства сэра Лайонеля, или же для того, чтобы обезопасить себя? Конечно, Лесли не ожидала от Филипа того, чтобы он чистосердечно признался перед тестем, будто бы его дочь угрожала расправиться с женщиной, в которую он, Филип, был безумно влюблен; но в то же время она не ожидала и того, что он будет так беззастенчиво лгать.
      - Я бы многое отдал, чтобы узнать, что такое Каспер сказал ей, когда она встретила его на Хернлее. - Снова заговорил сэр Лайонель. - Я понимаю, что ничто уже не вернет мне дочь, - с горечью в голосе добавил он, - но по крайней мере после этого я мог бы обрести наконец душевное спокойствие.
      - Вы бы хотели поговорить с Каспером? - спросил Филип.
      - Боже ты мой, нет, конечно! Все равно я никогда не поверю ни единому сказанному им слову. - Он тяжело вздохнул. - Вы не поможете мне с необходимыми приготовлениями здесь, чтобы можно было организовать перевозку тела Деборы в Англию? Я бы хотел, чтобы ее похоронили рядом с ее матерью.
      - Я сделаю все что в моих силах, - сказал Филип и тут же обратился к Лесли. - Ну вот, наверное и все, доктор Форрест. Вы можете идти.
      Он открыл ей дверь, и когда Лесли проходила мимо, он вдруг сказал, обращаясь к сэру Лайонелю.
      - Прошу прощения, сэр. Я покину вас всего на пару минут. Мне нужно переговорить с доктором Форрест насчет одного из наших пациентов.
      В коридоре он схватил Лесли за руку.
      - Мне очень жаль, что ты оказалась причастной ко всей этой истории. Медсестра не имела права поднимать тебя среди ночи.
      - А она меня не звала. Я сама зашла в палату к Деборе.
      - Это ночью-то? - резко переспросил Филип. - Чего ради?
      - Я никак не могла уснуть. Я встала и подошла к окну. Из окон моей квартиры были видны окна палаты твоей жены, и я заметила, что у нее горит свет. Я спустилась посмотреть, не случилось ли чего и я... я нашла ее без сознания. - Немного помолчав, она спросила у него: - А когда ты сам в последний раз виделся с ней?
      - Перед тем, как лечь спать. Ты же сама слышала, как я рассказывал об этом сэру Лайонелю. Дебора и я... в общем, мы немножко поругались, - резко отрезал он. - Но я не вижу никакого смысла говорить об этом сейчас. - Лесли ничего не ответила на это, и услышала, как он испустил протяжный вздох. Но я никак не мог забыть, тех ее слов. Я пытался заснуть, но не мог. Тогда я поднялся, оделся и пошел немного пройтись.
      - Долго же ты прохаживался, наверное нескольько часов подряд.
      - А что, было бы лучше лежать в постели и считать секунды, когда сна ни в одном глазу? - Он потер лоб рукой. - Нужно будет попросить снотворного у Акселя.
      - Но он же только недавно уже давал его тебе.
      - Разве? - нахмурился Филип. - Тогда я наверное положил их куда-то, и теперь сам не могу найти.
      Лесли чувствовала сухость во рту, и теперь она провела языком по губам, прежде, чем снова заговорить.
      - Разве... как же так можно.
      - Они, должно быть, где-нибудь у меня в комнате, - раздраженно ответил он.
      - Тогда будет лучше найти их как можно скорее.
      Он с удивлением посмотрел на нее.
      - К чему все это?
      Лесли натужно сглотнула, зная, что сказанного не воротишь.
      - Нет, ничего, - натянуто проговорила она вслух. - Наверное я просто... думала о твоей жене.
      - Ты не должна винить себя в ее смерти. Может быть Каспер вчера рассказал ей правду. Если все на самом деле было так, то, следовательно, это и есть самое логичное объяснение ее действиям.
      В глазах у Лесли стояли слезы, которые тут же покатились по щекам, и Лесли уже ничего не могла поделать с собой.
      - Не надо, - сбивчиво бормотал он. - Лесли6 не плачь. Не надо плакать. Теперь у нас с тобой все будет хорошо.
      Но от этих утешений слезы покатились еще быстрее, и тогда, вытащив из кармана носовой платок, он осторожно вытер ей глаза и лицо. - Ты просто переутомилась, дорогая. Иди к себе, и ложись спать.
      Где-то позади них послышалось какое-то движение, и боясь, что это сэр Лайонель решил выйти вслед за Филипом, она легонько оттолкнула его от себя.
      - Иди, возвращайся к нему, - быстро сказала она. - А за меня не беспокойся.
      Он обеспокоенно посмотрел на нее, а потом, снова услышав чьи-то шаги, быстро развернулся и ушел обратно к себе в кабинет.
      Оставшись одна в коридоре, Лесли прислонилась спиной к стене, собираясь с силами, чтобы сделать первый шаг, уйти отсюда. Ее усталость была вызвана не только и не столько тем, что за всю прошедшую ночь и последовавший за ней день она не сомкнула глаз, а скорее тем страхом, что теперь жил у нее в душе. Она чувствовала, как ее снова начинает пробирать дрожь, и тогда, сделав над собой усилие, она оттолкнулась от стены и медленно пошла по коридору, направляясь к лифту. Что-то хрустнуло у нее под каблуком, и тогда она остановилась, и взглянула себе под ноги. На полу валялась маленькая белая коробочка, и Лесли нагнулась, чтобы поднять ее. Прочитав имя на крышке, она почувствовала, как у нее внутри все начинает холодеть, а ладони становятся влажными. Это был коробок из-под снотворного Филипа; из-под тех самых таблеток, которые Аксель дал ему. Дрожащими пальцами она подняла крышку, зная уже почти наверняка, какое зрелище ее ожидает. Так оно и есть. Коробок оказался пустым. Неловким движением, действуя как будто автоматически, Лесли сунула злосчастную коробку в карман и поспешила побыстрее вернуться в комнату, где, тут же заперев дверь на ключ, она прислонилась к ней спиной, как будто тем самым желая отгородиться от недававших ей покоя мыслей. Но убежать от самой себя оказалось невозможно, и тогда она снова вытащила из кармана коробок и в ужасе глядела на него, догадываясь, что он, должно быть, выпал у Филипа из кармана, когда тот вынимал платок, чтобы вытереть ей слезы.
      Выпал у Филипа из кармана! Эти слова эхом отдавались у нее в мозгу, не давая забыть, с какой уверенностью он говорил о том, что никак не может найти эти свои таблетки. А они, оказывается, все это время были у него в кармане. Этот коробок был при нем и тогда, как вчера вечером он приходил к Деборе.
      Нетвердо ступая, Лесли подошла к креслу и безвольно опустилась в него, все еще не желая верить тому, что подсказывала ей логика и здравый смысл, но в то же время зная наверняка, что без какого бы то ни было веского доказательства его невиновности избавиться от терзавших ее душу сомнений ей все равно не удастся.
      И теперь она лихорадочно ухватилась за одну единственную возможность, представлявшуюся ей наиболее убедительной - ей очень хотелось верить, что Аксеель дал Филипу снотворного всего лишь на пару дней.
      Не давая себе времени на раздумья, она набрала номер телефона Акселя.
      - Извини, что я беспокою тебя в столь поздний час, и сне не очень удобно просить тебя, но не мог бы ты принести мне немного снотворного. Конечно, я могла бы и сама спуститься за ними в аптеку, но сейчас у меня на это уже сил нет, - не задумываясь солгала она, совсем не ожидая, что ее слова прозвучат настолько правдоподобно.
      - Ничего удивительного, - в его голосе слышалось сострадание. - Я сам схожу в аптеку, а после занесу тебе.
      Через четверть часа он объявился, держа в руках такой же коробок, какой Лесли нашла на полу в коридоре у кабинета Филипа. Взяв коробку с лекарствами у него, Лесли открыла крышку.
      - Но почему, Аксель? Это же слишком много! Мне и нужна была всего-то пара штук, не больше.
      - Я всегда даю двадцать. Разумеется, только врачам, - добавил он. Только им, а не пациентам.
      Она положила коробок на каминную полку.
      - Как это ужасно - хотеть спать и быть не в состоянии уснуть, - с напускным спокойствием сказала Лесли. - Недавно я виделась с сэром Лайонелем и мистером Редвудом. Они говорили о... об этом происшествии, и я думаю, я разнервничалась из-за этого. Я не хотела беспокоить тебя, и поэтому прежде спросила мистера Редвуда, нет ли у него таблетки снотворного для меня. Но у него не было ни одной.
      - А почему они у него должны быть? - вкрадчиво поинтересовался Аксель. - Я никогда не давал ему снотворного.
      Лесли резко обернулась.
      - Но ведь ты давал! И это происходило при мне!
      Аксель покачал головой.
      - Ты ошибаешься. Ты наверное имеешь в виду тот аспирин, что я принес ему.
      - Аспирин? - не сдержалась она.
      - Да. Я никогда не приносил мистеру Редвуду снотворного, - медленно, с расстановкой проговорил он. - Тебе наверное хотелось узнать именно это, не правда ли?
      - Почему ты со мной так разговариваешь? Что ты хочешь этим сказать?
      - Ты сама прекрасно знаешь, что я хочу этим сказать. Ты влюблена в мистера Редвуда, и поэтому ты боишься за него.
      Густо покраснев, она избегала в стретиться с ним взглядом.
      - Это что, так очевидно?
      - Только для меня. Но не беспокойся, я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ему. Он великий хирург.
      - И это все только усугубляет, - взволнованно подбежав к нему, Лесли схватила Акселя за руку. - Почему ты так уверен, что мы поступаем правильно, что так все оно должно и быть. Ведь ты же давал ту же самую клятву, когда получал диплом врача. Неужели это ничего не значит для тебя?
      - Я помню о них не хуже твоего.
      - Но ведь я люблю его, - проговорила Лесли срывающимся голосом. - Я не могу судить его беспристрастно. Так, как это можешь сделать ты.
      - Тебе просто надо поверить наконец в то, что такова закономерность. Если бы это было не так, я бы не согласился с тобой.
      - Но ведь это... убийство!
      - Мы ничего не знаем наверняка.
      - Это ты так думаешь.
      - Я действительно не в курсе этих событий, - пояснил Аксель. - Но тем не менее, я ставлю под сомнение подобную возможность. И в любом случае я сделаю все, чтобы будет в моих силах, чтобы защитить мистера Редвуда, человека, который может спасти столько жизней - и поверь мне, у него это действительно неплохо получается. Вспомни об этом, когда тебе не будет давать покоя твоя совесть!
      Слегка дотронувшись до ее плеча, он тихо вышел из комнаты.
      Но хотя Акселю, возможно, и удалось найти способ, чтобы пойти на сделку с собственной совестью, Лесли никак не могла сделать то же самое. Может быть ее любовь к Филипу требовала от нее судить его слишком строго, или же чувство собственной вины - за то, что она дала ему понять, что она любит его, и тем самым как бы поощряя его на то, чтобы он тоже влюбился бы в нее - никак не позволяли ей выбрать само собой напрашивающееся решение. Но какими бы ни оказались эти причины, она была уверена, что, в отличие от Акселя, ей никогда не удастся заставить себя закрыть глаза на то, что она считала истиной.
      Вместе с этим горьким признанием, к Лесли пришло и осознание того, что она не может больше оставаться в клинике. И все же она догадывалась, что если она решит немедленно уехать отсюда, то Филип наверняка захочет узнать причину столь скоропалительного решения; а назвать ему истинный повод она никогда не сможет. Он не должен, никогда не должен не то что узнать, но даже догадаться о том, что она заподозрила его в причастности к убийству!
      В течение целых двух последующих дней и ночей Лесли напряженно думала, пытаясь изобрести логическое обоснование, которое бы доказывало необходимость ее немедленного отъезда из клиники. Но все напрасно, на ум не приходило ни одной стоящей мысли; по крайней мере ничего такого, что Филип, с присущей ему проницательностью мог бы принять за действительно веский довод. В какой-то момент она начала даже подумывать о том, а не может ли Аксель подсказать ей возможное решение, но в конце концов все же отвергла эту идею. Ведь он однажды уже дал ей недвусмысленно понять, что он пойдет на все, ради того, чтобы доказать свою преданность Филипу, а поэтому пытаться задействовать его в организации ее, Лесли, отъезда было бы по крайней мере нечестно.
      К концу недели было составлено заключение о посмертном вскрытии Деборы Редвуд, называвшее причиной смерти самоубийство, мотивированное неустойчивостью психики. Сэр Лайонель немедленно покинул клинику в сопровождении Филипа, который вместе с ним возвращался в Лондон, чтобы принять участие в похоронах Деборы.
      За время, прошедшее после смерти Деборы, Лесли с успехом избегала встреч с Филипом наедине, но вечером накануне своего отъезда он сам позвонил ей, попросив зайти к нему в кабинет.
      - Я уезжаю на целых десять дней, и знаешь, Лесли, мне будет невыносимо одиноко без тебя.
      - Я уже легла спать, - солгала она.
      - Тогда я сам поднимусь к тебе.
      - Не надо. Это не совсем удобно.
      - Я тоже так думаю, - устало сказал он. - Но разве ты не можешь просто набросить на себя платье или еще что-нибудь и спуститься сюда? Я не задержу тебя надолго, любовь моя, но мне обязательно надо видеть тебя.
      - Нет, Филип. Будет лучше, если мы останемся каждый у себя.
      - Сэр Лайонель ни о чем не узнает, - продолжал он, по-своему поняв ее нежелание. - Да и в любом случае, я все равно собираюсь рассказать ему о нас.
      - Ты не должен этого делать, - быстро перебила его ЛЕсли. Пожалуйста, Филип, ничего ему не говори.
      - Но рано или поздно он все равно узнает об этом.
      - Пусть уж лучше поздно, чем сейчас, - Лесли замолчала, крепко сжимая трубку в ставшей влажной ладони. - Я знаю, что ты не... что ты не любил Деборы, но ведь она была дочерью сэра Лайонеля. Подумай, каково ему будет.
      - Но я совсем не собирался рассказывать ему о тебе завтра, - сказал он. - Мне просто казалось, что мне следует все же поставить его в известность, прежде, чем я вернусь обратно в клинику.
      - Нет, - снова возразила Лесли. - Не надо. Ничего не говори ему, Филип. Обещай мне это.
      - Ну, ладно, не скажу, - неохотно проговорил он. - Я думаю, ты права. Но я уже устал от всей этой лжи. Я люблю тебя, и хочу, чтобы весь мир узнал об этом. - Он замолчал, как будто ожидая, что она ответит ему на это что-нибудь, но никакого ответа с ее стороны не последовало, и тогда он окликнул ее. - Лесли, ты еще слушаешь меня?
      - Да, но у меня ужасно болит голова.
      - Бедняжка! Тебе тоже порядком досталось на этой неделе. Но все уже позади, и когда я вернусь...
      Больше она была уже не в состоянии ничего воспринимать, и лишь рассеянно слушала, как он, понизив голос до шепота, стал шептать ей слова признания в любви.
      - Филип, - беззвучно зарыдала она, после того, как положила трубку. Филип...
      В течение того времени, пока Филип был в отъезде, Лесли жила как во сне, не в силах вспоминать о прошлом и не желая думать о будущем, и только в день накануне его возвращения ее поразила мысль о том, что она так и не сделала ничего для решения своей проблемы, оставаясь на тех же позициях, на каких она была еще до его отъезда.
      Не желая проводить вечер в одиночестве, она позвонила Ричарду и пригласила его к себе на ужин.
      - Прекрасная мысль, - с готовностью согласился он. - Я буду у тебя в восемь.
      Положив трубку на рычаг, она заметила, как Бобби вопросительно смотрит на нее.
      - Если Ричард будет ужинать у нас, то можно я лягу спать попозже, и посижу вместе с вами.
      - Когда Ричард придет, будет уже слишком поздно. А тебе уже пора идти в ванную и отправляться спать.
      - Мне уже надоело, что меня всегда так рано отправляют спать. Я уже не маленький.
      Она не смогла не улыбнуть над тем, как он это сказал.
      - Я знаю, что ты уже большой. Но тебе нужно быть в школе к восьми часам. - Склонив голову к плечу, она смотрела на племянника. - Может быть тебе хочется оставаться в школе на выходные? Тебе наверное здесь скучно.
      - Нет, свосем не скучно! - он подбежал к Лесли и обхватил ее за талию. - Мне здесь не скучно. Мне очень нравится быть с мальчиками, но с тобой лучше. Тетя, пожалуйста, не оставляй меня жить в школе!
      Лесли не могла оставить без ответа этот крик души.
      - Хорошо, дорогой, но только не надо пытаться удушить меня! Я просто сделала тебе такое предложение, потому что подумала, что оно тебе понравится.
      - Оно мне не нравится, - решительно ответил Бобби, и как будто в доказательство того, что впредь он обещает быть послушным мальчиком, он отправился в ванную, а потом сразу же улегся в постель.
      Ричард пришел ровно в восемь часов. Он пребывал в прекрасном расположении духа и много шутил и говорил о каких-то пустяках. И хотя Лесли была рада тому, что в этот вечер он составляет ей компанию, она все же никак не могла заставить себя сосредоточиться на том, что рассказывал ей Ричард, беспристанно думая лишь о том, сможет он или нет, если она попросит его об этом, придумать достойный предлог, под которым она могла бы уехать из клиники. И как будто, читая ее мысли, он сам завел разговор об отъезде. Лесли с изумлением глядела на него.
      - Значит, говоришь, ты уже собрался уезжать? - переспросила она.
      - Да. В любой момент.
      Чувствуя дрожь в руках, Лесли крепко сжала ладони.
      - А ты вроде бы раньше собирался остаться здесь, чтобы скопить немного денег. - Он отрицательно замотал головой, и лесли ощутила еще большую нервозность. - Но а тогда почему же ты уезжаешь? Это что, как-нибудь связано с Филипом?
      - Нет, конечно, - ответил Ричард удивленно глядя на нее. - С чего ты взяла, что он вообще должен иметь к этому какое бы то ни было отношение? На самом деле все гораздо проще: отец Пат предложил мне работу и деловое партнерство.
      У Лесли свалился камень с души: пока, по крайней мере, безопасности Филипа ничто не угрожало. Она чувствовала себя опустошенной.
      - Это просто замечательно, - медленно выговорила она вслух. - А я совсем забыла, что он занимается общей практикой.
      - Вообще-то он уже целй год был занят поисками подходящего компаньона. Он сказал Пат, что он не стал бы мешкать и предложил бы работу сразу же, в ту же самую минуту, как ему только стало известно о нашей помолвке, но только он сомневался в том, что я соглашусь заниматься общей практикой.
      - Когда у него появится возможность лично узнать тебя, то он обязательно поймет, как заблуждался на твой счет. Потому что больше всего на свете тебе нравится болтать за жизнь с пациентами!
      Ричард радостно усмехнулся.
      - Вряд ли у меня будет много времени для этого. Старик обзавелся довольно большой практикой, как я понимаю. Я написал Пат в письме, что я просто обязан жениться на ней, как порядочный человек, особенно теперь, когда безграничные возможности для дальнейшей работы сделали ее еще более привлекательной невестой.
      - А Филипу ты уже сказал?
      - Нет. Кроме тебя об этом не знает никто.
      - Тогда и не надо ему говорить. Я имею в виду, о том, что ты женишься на Пат.
      - Ну почему же? Почему, черт возьми? Теперь уже незачем таиться.
      - Есть зачем.
      Ричард слегка подался вперед.
      - Что с тобой происходит, Лесли? Что ты задумала?
      Порывисто поднявшись, она подошла к окну, интуитивно чувствуя, что ей будет легче говорить об этом, если она сейчас раскроет свои карты.
      - Я хочу, чтобы Филип думал, что ты собираешься жениться на мне.
      - Что?
      Стоя спиной к нему, она слышала, как Ричард вскочил на ноги, и тогда она резко обернулась, инстинктивно вскидывая руки, не подпуская его ближе к себе.
      - Нет, Ричерд, не говори больше ничего. Сначала выслушай меня. Ты был прав, когда говорил о моих чувствах к Филипу. Я действительно люблю его. И он тоже любит меня.
      - Так за чем же тогда дело стало? Теперь, когда Дебора вышла из игры...
      - Не надо! - содрогнувшись перебила его ЛЕсли. - Не смей так говорить.
      - Но ведь это правда. И какая теперь разница, из-за чего она это сделала. Дебора наложила на себя руки, а значит, вы с Филипом можете спокойно пожениться!
      - Я не могу выйти за него замуж!
      - Но только что ты говорила, что любишь его.
      - Я его больше не люблю.
      - Бред какой-то! Всего несколько секунд назад я собственными ушами слышал, как ты говорила, что любишь его. - Ричард не собирался и дальше выслушивать отговорки Лесли. - Послушай, мы же довольно долго знакомы, чтобы ты вот так без зазрения совести старалась бы обмануть меня. Больше у тебя этот номер не пройдет. Так все-таки, почему ты на самом деле не хочешь выходить за него замуж? Ты что, считаешь, что его жена совершила самоубийство из-за тебя?
      Решив, что безопаснее всего будет согласиться с предположением Ричарда, Лесли кивнула.
      - Тогда, должен тебе сказать, ты совершаешь очень большую глупость, беспристрастно заявил он. - Тот факт, что ты была в него влюблена никоим образом не может быть связан со смертью его жены. Я уверен, что она догадалась о том, что Каспер ее не любит. Ведь дурой, согласись, она тоже не была.
      - Я не хочу больше говорить об этом, - отрезала Лесли. - Наверняка я знаю только одно: замуж за него я не хочу и никогда не выйду.
      - И поэтому ты намерена сбежать отсюда?
      - Я уезжаю отсюда.
      - Не вижу принципиальной разницы!
      Она намеренно пропустила это его ззамечание мимо ушей.
      - Всю последнюю неделю я только и думала о том, какое бы объяснение мне найти для Филипа, и когда только что ты сказал, что ты тоже собираешься уезжать, я наконец нашла ответ на свой вопрос. Если Филип догадается, что я не хочу выходить за него, потому что я чувствуя себя косвенно причастной к смерти Деборы, он обязательно постарается переубедить меня. Возможно, он даже отправится в Англию вслед за мной - э это было бы невыносимо. Мне нужно, чтобы разрыв отношений не повлек бы за собой ненужных последский. И для этого есть только один путь - он должен поверить, что я его не люблю.
      - А для этого ты хочешь, чтобы он думал, будто бы ты выходишь замуж за меня.
      - Да.
      - И ты считаешь, он этому поверит?
      - Я устрою все так, что он поверит.
      Ричард лишь сокрушенно покачал головой.
      - Знаешь, Лес, я никогда не думал, что ты можешь отважиться на подобное безрассудство. А может быть тебе все же будет лучше взять отпуск, уехать отсюда на какое-то время и хорошенько подумать обо всем на досуге, прежде, чем решать что-либо окончательно?
      - От этого ничего не изменится, - упрямо возразила она. - Теперь, Ричард, у меня нет другого выхода. И я уверена, что это единственное правильное решение.
      И хотя Ричард явно не разделял этой точки зрения, больше спорить он не стал, и в ту ночь у Лесли наконец спала спокойно, чего с ней не случалось вот уже последние несколько дней.
      Утром вся клиника была готова к тому, что Филип может приехать в любой момент, хотя точного времени его приезда никто не знал.
      - Если мистер Редвуд вылетит сегодня из Лондона, -сказала Лесли старшая медсестра, зашедшая к ней незадолго до полудня, чтобы навести справки о ком-то из пациентов, - то он будет здесь не раньше вечера. Но если он решил прилететь пораньше, чтобы встретиться в Цюрихе с профессором Зекером, то тогда он должен был бы приехать еще вчера ночью, а это значит, что он может появиться здесь в любую минуту.
      - Что он уже и сделал, - вторя ей, сказал низкий голос.
      Воскликнув от удивления, медсестра всплеснула руками.
      - Мистер Редвуд, какое счастье снова видеть вас здесь!
      - А уж как я счастлив, что наконец вернулся. - Войдя в комнату, он остановился прямо перед Лесли. - А у вас как дела, доктор Форрест?
      - Очень хорошо, мистер Редвуд. - Лесли глядела на него, отметив про себя, что в темном дорожном костюме он казался теперь гораздо выше и стройнее.
      - Мне необходимо поговорить с вами, доктор Форрест, - продолжал он. Может быть пройдем в мой кабинет?
      - Если вы не будете возражать, то я зайду к вам немного попозже, ответила Лесли, стараясь сохранять формальный тон. - В клинику поступили еще двое пациентов, и поэтому в настоящий момент я очень занята.
      - Хорошо. - Его взгляд был красноречивей слов, но ответить ему тем же Лесли не могла. Она быстро поспешила уйти прочь, а завернув за угол, и вовсе сорвалась на бег, без остановки пробежав до самой лаборатории, где Ричард дожидался результатов анализа.
      - Филип вернулся! - выпалила она.
      - Я знаю.
      - И когда ты собираешься сказать ему, что мы с тобой уезжаем?
      - Что ты имеешь в виду, говоря о том, что мы уезжаем?
      - Ты что, забыл уже тот наш разговор вчера вечером? Я хочу, чтобы он думал, будто бы мы обручены. А это означает, что мы должны уехать вместе.
      - Но ведь ты не очень торопишься, правда? У нас в запасе еще есть несколько дней. Все равно мы не можем уехать отсюда просто так, не оформив все надлежащим образом. А он волен задержать нас здесь еще на месяц.
      - Я не могу ждать так долго. Мне необходимо уехать немедленно.
      - К чему такая спешка? - Ричард испытующе посмотрел на нее. - Ты что-то не договариваешь, Лесли. Тут скрыто нечто большее, чем просто подспудное чувство вины. Ты как будто боишься чего-то.
      - Ничего я не боюсь! Все дело в том, что я не имею желания оставаться здесь дольше, чем это необходимо. Ну, Ричард, пожалуйста, - принялась умолять она. - Иди к Филипу прямо сегодня же, и расскажи ему о нас.
      - А больше тебе ничего не хочется? - Ричард уже начинал сердиться. Ладно, допустим я согласился на то, чтобы Редвуд считал, будто я собираюсь на тебе жениться - но вот только ожидать от меня, что я сам пойду к нему и расскажу об этом...
      - Если говорить стану я, то он просто напросто не поверит.
      - А с чего ты взяла, что он поверит мне? - возразил он, но затем, увидев, как умоляюще смотрит на него Лесли, он как ни в чем не бывало пожал плечами. - Ладно, сегодня вечером я к нему зайду.
      - А почему вечером, а не днем?
      - Слушай, Лесли, поимей же и ты совесть. Я скажу ему сразу же, как только освобожусь.
      Лесли могла быть довольна, она все-таки добилась своего, но в то же время нервы у нее были напряжены до предела, и она испуганно вздрагивала всякий раз, когда слышала в коридоре чьи-либо шаги. Она была рада хотя бы тому, что работа в клинике уже успела стать для нее привычной рутиной, так что теперь она как обычно осматривала своих пациентов, ничем не выдавая перед ними своей обеспокоенности. Царившая в клинике тишина угнетала ее; ей же хотелось закричать, разрыдаться в голос, зашвырнуть подальше стетоскоп или хотя бы хватить с размаху об пол какой-нибудь склянкой. Время тянулось медленно как никогда, и вот наконец она смогла покинуть отделение и вернуться к себе.
      Она не успела переодеться, все еще оставаясь в своем простеньком синем платье с огромным белым воротником, который теперь подчеркивал бледность ее лица, когда раздался стук в дверь, и в комнату вошел Филип. Он впервые явился сюда по собственной иннициативе, и уже одного только взгляда на него оказалось достаточно, чтобы безошибочно определить, что послужило поводом для этого его визита.
      - Что это за новости такие, насчет этой дурацкой помолвки с Ричардом? Что за бред?
      - Это не бред.
      - Нет, бред. Потому что любишь ты меня. - Он схватил ее за руки. Что с тобой случилось, Лесли? Разве ты не понимаешь, что теперь я свободен... что мы можем в любой момент пожениться?
      - Не можем. Об этом речи быть не может. Потому что я не хочу за тебя замуж.
      - Перестань дурачить меня. Это не смешно.
      - Я вовсе не собираюсь смешить тебя. Это правда, Филип. Я не хочу выходить за тебя замуж.
      Вместо ответа он довольно бесцеремонно усадил ее на диван, сам садясь рядом, держа руку перед ней так, чтобы она не могла вырваться.
      - Вот что, давай наконец все выясним до конца. С тех пор, как умерла Дебора, ты стала вести себя так, как будто кто-то из нас мог спасти ее, но не сделал этого.
      - Могли бы. Ничего не произошло бы, если бы мы не влюбились друг в друга...
      - Наша с тобой любовь не имеет к Деборе никакого отношения, - перебил ее Филип. - Она меня никогда не любила, и более того, не считала нужным даже создавать видимость этого - по крайней мере после того, как мы с ней поженились. Я для нее всегда был недосягаемым трофеем, который ей удалось завоевать, после чего я лишился своего ореола недосягаемости, а вместе с тем перестал быть для нее привлекательным.
      Лесли упрямо не желала согласиться с этим.
      - Но даже тогда она полагалась на тебя. Она никогда не думала, что ты когда-либо вдруг разлюбишь ее.
      - Неужели ты считаешь, что Дебора наложила на себя руки из-за того, что я влюбился в тебя? Ну в самом деле, Лесли, не будь же ты ребенком, в конце-то концов. Откуда мы можем знать, что за напасть на нее нашла тогда? Основываясь на том, что нам уже известно и рассуждая логически, можно предположить, что это случилось из-за Каспера. Ведь нам так ничего не известно о том, что произошло между ними на Хернлее. Вероятно он сказал ей, что она ему больше не нужна - что он уже обручен с кем-то еще.
      - Он такого не говорил, - решительно возразила Лесли.
      - А тебе-то откуда знать?
      - Каспер позвонил мне на следующий день после твоего отъезда в Англию.
      Лесли закрыла глаза: в равной степени для того, чтобы не видеть лица Филипа, и стараясь в то же время восстановить в памяти свой разговор с Каспером, когда тот клялся и божился, что ни словом не обмолвился при Деборе об Инге. В ее мыслях словам было тесно, но сказать все это вслух она почему-то никак не могла, и поэтому еще больше отодвинулась назад, вжимаясь в спинку дивана, стараясь оказаться на как можно большем расстоянии от Филипа.
      - Продолжай же, - приказал ей Филип. - Так что именно он тебе сказал?
      - Что он не нарушал своего обещания, что он продолжал делать вид, будто любит ее. - Теперь Лесли уже открыла глаза, но смотреть на Филипа все равно избегала. - Но это уже не имеет абсолютно никакого значения и никоим образом не относится к принятому мной решению. Я тебя на люблю, и замуж за тебя не выйду.
      - Ты лжешь! Ты боишься, что женившись на тебе, я не смогу получить того места в "Ривз энд Грант". Так вот, тебе незачем волноваться за меня. Перед отъездом из Лондона я имел обстоятельный разговор с сэром Лайонелем, во время которого я дал ему недвусмысленно понять, что даже если Дебора и выжила, то жить с ней одной семьей мы бы все равно уже никогда больше не стали бы. Потому что мы давно стали чужими друг другу. И знаешь, тогда он признался, что и сам давно это понял. Так что переживать тут не о чем. Филип тронул ее за колено. - Пожалуйста, любимая, не притворяйся больше. Забудь о прошлом и думай только о будущем - о нашем с тобой будущем.
      Он хотел было обнять ее, но Лесли проворно увернулась, и вскочив с дивана тут же оказалась у противоположной стены. Но даже на расстоянии страстное желание забыть обо всем и броситься в его обьятия оказалось столь труднопреодолимым, что ей пришлось призвать себе на помощь всю свою силу воли, чтобы только устоять на месте и не сделать этого. Как могла она сказать ему о том, что считает его убийцей? Что ей кажется, будто бы он собственоручно свел молодую жену в могилу? Говорить об этом вслух было невозможно, и поэтому чего бы ей это ни стоило, она ни с кем и никогда не поделится своими страшными догадками, и будет покорно нести свой крест, до конца своих дней храня этот страшный обет молчания.
      - Прости меня, Филип, - сказала она, удивляясь, что ей все еще удается сохранять такое спокойствие. - Я понимаю, что тебе, должно быть трудно поверить в это, но только я не люблю тебя и никогда не выйду за тебя замуж. - Немного помолчав, она снова сбивчиво заговорила. - Я была неправа... я не могу простить себе, что дала тебе повод думать, что я это серьезно, но... но просто ты такой привлекательный, и все здесь восторгаются тобой... точно так же, как это было в больнице Святой Катерины. И наверное из-за этого я стала флиртовать с тобой... Знаешь, я была без ума от тебя, когда была лишь сестрой-практиканткой, и теперь... теперь это льстило моему самолюбию...
      Она нерешительно замолчала. Наступила долгая и неловкая пауза. Стоя с полузакрытыми глазами, глядя на него из-под ресниц, она видела, как вдруг побледнело у него лицо; губы оказались решительно поджатыми, а во взгляде стала заметна чопорная холодность.
      - Наверно я действительно совершенно не разбираюсь в женщинах, наконец проговорил он. - Но в любом случае, такой талантливой актрисы как ты я еще не встречал.
      - Не расстраивайся, - тут же сказала она. - Нам и так сейчас не просто.
      - Нам? - сакрастически переспросил он. - Уж не хочешь ли ты начать уверять меня в том, что ты тоже страдаешь? Так вот, запомни: пострадавший здесь тольько один, и это я, поняла? - Он решительно поднялся с дивана и подошел к двери, задержавшись у нее еще на мгновение. - Я был бы весьма признателен, если бы вы с Ричардом не стали бы откладывать отъезд и покинули бы клиннику в эти выходные.
      - Мы можем.., - нерешительно замялась она. - Если наша помощь необходима, то мы могли бы остаться еще на какое-то время.
      - Знаете, доктор Форрест, я уж постараюсь как-нибудь обойтись без вас. Вы и так уже сделали здесь для меня больше, чем достаточно.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Два дня спустя, Лесли, Ричард и восторженный Бобби уезжали из клиники, на пороге которой их провожали только Аксель и Лисель.
      Со дня своего возвращения Филип намеренно избегал встреч с Лесли, и хотя самой ей до смерти хотелось хотя бы ненадолго увидеться с ним на прощание, но в то же время она прекрасно сознавала, что в таком случае она вряд ли удержалась от того, чтобы рассказать ему всю правду.
      В глазах у нее стояли слезы, и она даже как-то не обратила внимания на то, как они прибыли на небольшую станцию, и лишь только когда поезд начал свой долгий спуск к Куру, Лесли осознала наконец, что с Филипом все кончено, что она оставила его раз и навсегда, и настало самое время для того, чтобы снова вернуться к обыденной жезни, распрощавшись с выпавшим в кои-то веки на ее долю шансом стать счастливой, воспользоваться которым, впрочем, она так и не сумела.
      - Да не изводи ты себя так, - Ричард говорил очень тихо, чтобы Бобби ничего не услышал. - Ты сделала правильный шаг, Лесли, но только впредь так никогда больше не делай. - Он тронул ее за руку. - Может быть тебе станет лучше, если ты расскажешь мне, что у вас там произошло?
      - Нечего тут рассказывать.
      - Я не ожидал, что Редвуд станет вести себя подобным образом. И нечего ему было вертеться вокруг тебя, если жениться он не собирался.
      Еще мгновение ушло у Лесли на то, чтобы понять смысл сказанного Ричардом, а все осмыслив, она решительно принялась защищать Филипа.
      - Ты не прав, Ричард. Все было совсем не так.
      - Тебе вовсе не стоит так утруждать себя, чтобы вступаться за него, сердито возразил Ричард. - Я и так никогда не поверю, если ты вдруг вздумаешь попробовать убедить меня, что ты его больше не любишь. Стоит мне только вслух произнести это имя, как ты сразу же становишься белее мела.
      - Ну пожалуйста, - взмолилась Лесли. - Давай больше не будем об этом.
      - Как угодно, - согласился он, снова поудобнее устраивааясь в своем кресле.
      До Лондона они добрались, как и следовало ожидать, без приключений, хотя Лесли была, можно сказать, даже рада присутствию Ричарда, особенно во время нескольких пересадок, которые им пришлось сделать на пути в Англию. Лесли не покидало странное чувство, ей казалось, что все это происходит не на яву и не с ней, и даже когда она наконец увидела Марту и Пат, встречавших их в зале прилета аэропорта Лондона, у нее все еще было такое чувство, как будто бы она живет во сне.
      - Как чудесно, что вы наконец вернулись, - пробасила Марта. - Целая вечность прошла, с тех пор как я виделась с вами в последний раз. А Бобби совсем не узнать. Как ты вырос! Смотри, скоро уже меня перерастешь.
      - Это потому что ты сама не очень высокая, - напомнил ей мальчик.
      - Бобби! - умоляюще одернула его Лесли.
      - Он просто говорит правду. - Марта шутливо дернула его за ухо. Пойдемте, я оставила машину здесь неподалеку. Подумала, что будет лучше, если мы предоставим вот этих влюбленных голубков самим себе!
      Засунув чемоданы в багажник, все трое уселись в машину. Начался последний этап путешествия по возвращению домой. Лесли глядела из окна мчащегося автомобиля на небольшие луга, на уже ставшее непривычным, иное чем в Европе, движение на дорогах, на постовых полисменов в кажущейся необычной униформе. Каким все здесь представлялось незнакомым, а то и вовсе грязным и убогим после белоснежного великолепия гор.
      - Надо сказать, Швейцария эта тебе на пользу не пошла. - Марта говорила с присущей ей обычной прямолинейностью. - Извини, конечно, но ты стала похожа на вяленную воблу!
      - Просто я ужасно устала. Только и всего. А что ты думаешь о Бобби?
      - Он выглядит великолепно. А как у него дела со здоровьем?
      - Все отлично. Мне больше незачем было там оставаться.
      - А я-то думала, что ты, возможно, станешь ждать, пока у нас здесь наступит лето.
      - Надоело мне там все. К тому же я хотела попасть на свадьбу к Пат.
      - И ты не жалеешь? - тихо спросила Марта, когда они притормозили у светофора.
      - О Ричарде-то? Нет, ни капельки. Пат станет ему замечательной женой.
      - А с Редвудом тебе как работалось?
      У Лесли защемило сердце.
      - Замечательно. Он талантливейший хирург.
      - И к тому же с характером, - хмыкнула Марта. - Он всегда был таким. - Машина свернула за угол. - И что ты сейчас собираешься делать? Станешь искать практики или же снова вернешься в больницу?
      - Я думала, что может быть мне стоит попробовать вернуть свою прежнюю работу в "Святой Катерине".
      - Правильно. У меня тоже были виды на эту больницу.
      В течение трех дней после своего возвращения в Лондон Лесли удалось устроить Бобби в школу, а также побывать на собеседовании с главным врачом больницы Святой Катерины, где к своему величайшему огорчению она узнала, что в настоящее время вакансии для нее нет.
      - Вакансия, которая может вам подойти, освободится только месяцев через шесть, - сказал он. - Так что если до тех пор вы могли бы найти себе где-либо временную работу...
      - Я так и сделаю, - пообещала она. - Вы же знаете, как я хочу снова приступить к работе здесь.
      - Будет очень орошо, если вы вернетесь. Если место освободится раньше, то я обязательно дам вам об этом знать.
      Лесли шла по длинному коридору, направляясь к выходу, и ей не верилось, что всего каких-нибудь пять месяцев назад она ходила по этим же палатам; ее не покидало ощущение, как будто с тех пор как она была здесь в последний раз прошло несколько лет. Ей казалось, что всего за несколько недель она успела прожить целую жезнь, и те недели - когда она могла признаться в своей любви к Филипу - навсегда останутся у нее в памяти, как единственное счастливое впечатление, полученное от жизни, которое ей и предстоит вспоминать на протяжении уготованных ей судьбой лет одиночества.
      Тем же вечером Пат вместе с Ричардом пришли на ужин, и им оказалось достаточно всего одного взгляда на Лесли, чтобы догадаться о том, что попытка устроиться на прежнее место в больницу не увенчалась успехом.
      - Но через полгода у них будет вакансия для меня, - постаралась заверить их Лесли, - так что мне просто остается найти временную работу и ждать.
      - Если хочешь, то я прямо сейчас могу предложить тебе работу на ближайший месяц, - сказала Пат. - Папа хочет, чтобы его работа продолжалась и в то время, как у нас с Ричардом будет медовый месяц, и поэтому он как раз подыскивает замену на это время.
      - Ты думаешь, он согласится, чтобы у него работала бы женщина?
      - Не болтай ерунды! Я прямо сейчас пойду и позвоню ему.
      Сказав это, она вышла из комнаты, А Лесли осталась сидеть в своем кресле, поочередно поглядывая то на Марту, то на Ричарда.
      - Ну вот, теперь, когда мое самое ближайшее будущее как будто устроено, можно спокойно расслабиться и сидеть здесь, сложа ручки, пока вы втроем будете стараться обустроить мою жизнь.
      - Я бы и сам с радостью взял тебя на работу! - запротестовал было Ричард.
      - У нее уже есть работа, - объявила Пат, входя в комнату. - Папа будет очень рад, если ты приступишь к работе как можно скорее. - Пат принялась собирать со стола тарелки. - Пойдем, Лес, я тебе помогу.
      Они вошли в кухню, и Пат повернула кран.
      - Ты мой, а я буду вытирать.
      Какое-то время они работали молча.
      - Может быть я, конечно, не права, - заговорила вдруг Пат, отставляя от себя только что вытертую тарелку, - но у меня сложилось такое впечатление, как будто бы ты была влюблена в этого Филипа Редвуда.
      Лесли сделала вид, будто бы она сосредоточенно ищет порошок для мытья посуды, чтобы засыпать его в раковину, над которой и так уже стояла пышная шапка пены.
      - Я знаю, ты никогда не говорила мне об этом, - продолжала Пат, - но Ричард пересказал мне то, что ты рассказывала ему.
      Чувствуя, что подруга как будто обижена таким ее недоверием, Лесли выпрямилась, закрывая дверцу мойки, устроенной под раковиной для мытья посуды.
      - Дело вовсе не в том, что мне не хочется обсуждать это с тобой просто вспоминать об этом сейчас очень горько и больно.
      - Значит, Ричард и на самом деле прав. Ты до сих пор любишь его.
      - Я тебя очень прошу, - уязвленно сказала Лесли. - Давай лучше отложим этот разговор до лучших времен, хорошо?
      Приняв во внимание пожелание подруги, Пат снова вздохнула и перевела разговор на отвлеченные темы.
      На следующий день Лесли встречалась с отцом Пат, отметив про себя разительно сходство отца и дочери: те же огненно-рыжие волосы и добродушная манера.
      - Было бы очень хорошо, если бы вы согласились помочь мне здесь, признался он после того, как с официальной частью беседы было покончено. Я бы хотел устроить себе небольшой отпуск, прежде, чем Ричард начнет работать со мной - тогда у меня будет больше сил для сотрудничества с молодым и энергичным партнером! Если бы вы могли приступить к работе с понедельника, то я бы еще успел ввести вас в курс всех дел до своего отъезда. Вы когда-нибудь раньше занимались общей практикой?
      - Нет.
      - Тогда вам еще предстоит открыть для себя очень много чего весьма необычного и неожиданного! - он тронул ее за плечо. - Как следует отдохните за выходные, наберитесь сил, освежите в памяти свои познания, и приходите в понедельник.
      Когда Лесли возвратилась в дом Марты, то была очень удивлена, увидев что она почему-то дожидается ее на самом пороге.
      - Не будь такой взволнованной, Марта, - рассмеялась она. - Только что я получила работу!
      - Я волнуюсь вовсе не из-за этого! - возразила Марта, с опаской поглядывая назад через плечо. - Это потому что Тод здесь.
      - Тод!
      - Да. И он не один - с ним приехала какая-то женщина.
      Лесли торопливо прошла в дом. Все ее существо противилось мысли о новой встрече с Тодом, и лишь осознание того, что он был отцом Бобби заставило ее открыть дверь и войти в комнату, где он дожидался ее.
      На первый взгляд он был как будто таким, как и прежде, но когда он поднялся ей навстречу, протягивая руку, Лесли отметила про себя, что он несколько поправился, и с лица его исчезла прежняяя бледность.
      - Извини, что мы нагрянули, не придупредив, - поспешно сказал он, но так вышло, что это было такое спонтанное решение. - Оглянувшись назад, он посмотрел на женщину, сидевшую в кресле и все это время о чем-то тихо разговаривавшую с Бобби. - Энн, познакомься, это моя своячница Лесли. Лесли, это Энн Джефрайз. Мы... мы собираемся пожениться в этом месяце.
      Глядя на маленькую, полноватую женщину, Лесли оказалась не в силах сдержать своего удивления. Перед ней была явно не легкомысленная вертихвостка, а интеллигентная, добродушная женщина. Она выглядела несколько постарше Тода, у нее были темно-карие глаза, темные волосы, и она совершенно ничем не походила на покойную Жанет; так было пока, она не улыбнулась. У нее была такая же как у Жанет милая, добрая улыбка, но вместе с тем она, судя по всему, обладала еще и сильным характером, чего всегда так недоставало бедняжке Жанет.
      - Здравствуйте, Лесли, - дружелюбно сказала Энн Джефрайз. - Я надеюсь, что вы не станете сердиться на меня за то, что я называю вас по имени, но Тод всегда называл вас так и...
      - Нет-нет, что вы, я совсем не сержусь, - сказала Лесли, усаживаясь в кресло.
      Энн взглянула на Тода.
      - А почему бы, дорогой, вам с Бобби не отправиться сейчас в сад? Ведь тебе наверняка есть, о чем ему рассказать.
      Тод с редкостной покорностью повиновался, и как только дверь за ним закрылась, Энн снова обратилась к Лесли.
      - Так будет лучше. Теперь можно спокойно поговорить. Я полагаю, вы понимаете, почему мы приехали сюда?
      - Тод хочет забрать Бобби.
      - Да.
      - Он обещал, что Бобби останется на моем попечении, - натянуто сказала Лесли.
      - И в то время он действительно этого хотел. Он был уверен, что никогда снова не женится.
      - Но он обещал, - повторила Лесли.
      - Он не собирается нарушать своего обещания, - сказала Энн. - Если вы настаиваете на том, чтобы он сдержал свое слово, он сдержит его. Но я все же надеюсь, что вы не потребуете этого от него. Ведь Тод все-таки отец Бобби, и он хочет заботиться о сыне.
      - В последний раз, когда ему захотелось того же, у него это вышло не слишком удачно.
      - Но ведь это уже в прошлом. Теперь же все иначе. Тод изменился. Вы же сами видите.
      - А сами вы как на это смотрите? - спросила Лесли, меняя предмет разговора. - Как вы относитесь к тому, чтобы взять на себя заботу о чужом ребенке?
      Энн сидела, сложив руки ладонями друг к другу и крепко сжав их, и Лесли неожиданно заметила у нее на пальце обручальное кольцо. Перехватив взгляд Лесли, Энн печально улыбнулась и снова заговорила.
      - Возможно, мне лучше рассказать вам об этом сразу - может быть тогда вы сможете понять, какое огромное значение для нас будет иметь возвращение Бобби. Прежде я уже была замужем. Семь лет назад мой муж погиб в железнодорожной катастрофе, а через три месяца после его смерти я родила, но ребенок - мой мальчик - родился мертвым. Врачи сказали, что у меня больше никогда не будет детей.
      - Я вам очень сочувствую, - тихо проговорила Лесли. - Вам должно быть очень тяжело вспоминать об этом... особенно сейчас.
      - Вот почему я надеюсь, что вы позволите нам забрать Бобби к себе. Энн выживающе подалась вперед, глаза ее наполнились слезами. - Он сын Тода, а значит он будет и моим сыном. Неужели вы не понимаете? Я никогда не смогу родить Тоду ребенка. Вот почему для меня так важно помочь ему вернуть себе сына. Вы должны понимать, что это значит для меня. Ведь, Лесли, помимо того, что вы врач, вы же тоже женщина!
      Лесли отвела взгляд. После всего, что рассказала сейчас Энн, ей представлялось невозможным препятствовать тому, чтобы Бобби возвратился к обратно отцу. Но сперва нужно было убедится еще кое в чем.
      - Это должно происходить постепенно, - сказала Лесли. - Бобби привык ко мне, и этот дом стал ему родным. В свое время отец сильно напугал его, и мне необходимо убедиться в том, что Бобби сам захочет снова вернуться к нему.
      - Тод рассказал мне обо всем, - пробормотала Энн. - Я знаю о том вечере, о том, как он пил... он мне обо всем рассказал.
      - И вы нашли в себе силы полюбить его?
      - Я влюбилась в него, сама того не подозревая. А потом я уже даже представить себе не могла, что этот человек мог оказаться способен на такое. Вы знаете, люди все же могут меняться в лучшую сторону.
      - Мне бы все же хотелось бы увидеть тому наглядное подтверждение.
      - А разве того, что Тод хочет взять к себе Бобби не достаточно? Ведь в общем-то одним нам было бы прожить куда проще и спокойней. - Энн даже привстала со своего кресла. - Я не прошу, чтобы вы забыли о проступках Тода и никогда не вспоминали бы об этом впредь. Это несерьезно. Но я прошу вас простить и понять. Я сомневаюсь в том, что Тод осмелился бы когда-лбио сам сказать вам об этом, но только он, не раздумывая, отдал бы десять лет своей жизни за то, если бы только было можно повернуть время вспять и начать жизнь заново.
      - Вполне возможно, что и в этом случае все закончилось бы столь же печально, - вздохнула Лесли.
      - Что ж, возможно вы и правы, - последовал ответ, и заметив недоумение Лесли, Энн поспешно добавила. - Ведь было бы несправедливо винить во всем одного лишь только Тода. Получилось так, что ваша покойная сестра оказалась слишком слабохарактерной - слишком уж податливой. А ему была нужна твердая рука, и чтобы рядом был кто-то у кого можно было бы найти поддержку.
      - И вас это устраивает?
      - Я люблю его таким, какой он есть, - ответила Энн. - Он много страдал, и это очень изменило его.
      Наступило продолжительное молчание, которое в конце концов было нарушено Лесли.
      - Да, мне тоже так показалось, - признала она. - У того Тода, которого я знала, не хватило бы ума на то, что бы выбрать вас себе в жены!
      Энн усмехнулась.
      - Комплимент, вообще-то, довольно сомнительный, но я понимаю, что вы имеете в виду!
      - И когда вы рассчитываете забрать его?
      - Как только вы разрешите нам сделать это. Мы пробудем в Лондоне еще дней десять, и я подумала, что если бы мы с Тодом каждый день брали бы Бобби на прогулки, то вы сами очень скоро смогли бы убедиться, как быстро он привыкнет к обществу отца. Ну конечно, если вы считаете, что необходимо подождать еще несколько месяцев, то...
      С улицы послышался смех Бобби, и тогда обе женщины разом обернулись и взглянули в окно, выходившее в сад, где Бобби заливался счастливым смехом, сидя на плечах у отца.
      - Я не считаю, что на это уйдет еще несколько месяцев, - вздохнула Лесли. - Мне кажется, что к тому времени, как ваш отпуск подойдет к концу, Бобби будет уже вполне готов к тому, чтобы поехать домой вместе с вами.
      Энн робко улыбнулась, но губы ее дрожали.
      - Вы даже представить себе не можете, как я благодарна вам. Я снова чувствую себя матерью.
      У нее перехватило дыхание, и она выбежала из комнаты, а Лесли, глядя из окна на счастливое трио в саду, была твердо уверена, что поступает правильно. Но какой же одинокой покажется ей теперь ее собственная жизнь; воспоминания о Филипе должно быть оказались надежно погребены где-то в глубинах ее подсознания; а вот теперь и Бобби, к которому теперь должна бы по сути быть обращена ее нерастраченная любовь, больше в ней не нуждался.
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      Пат была очаровательной невестой, и когда они с Ричардом шли вместе вдоль прохода, выбивающийся откуда-то сверху сноп солнечного света лег на их рыжие волосы.
      - Господи, помоги их детям, - пробормотала Марта. - Если только не изменится этот закон генетики, то они у них будут рыжими, как морковки!
      Проводив друзей, уезжавших на свой медовый месяц и помахав им рукой на прощание, Лесли уныло побрела обратно в дом, где мистер и миссиз Роджерс прощались с последними гостями. Ковер был усеян конфетти, в доме сильно накурено, расставленные по вазам цветы начинали увядать, и на оставленных на столе тарелках лежали куски недоеденных сэндвичей. Зрелище было столь угнетающим, что Лесли поспешила в комнату Пат, где она быстро сменила нарядное платье подружки невесты на куда более удобный костюм. И всего через полчаса после отъезда Пат и Ричарда она уже вела прием у себя в каюинете.
      Постепенно Лесли все глубже уходила в работу, но как бы занята она не была, в мыслях к ней часто возвращались воспоминания о Филипе и Швейцарии, она думала о Бобби, благополучно обосновавшемся в Ливерпуле, и о своих друзьях, беззаботно загорающих на итальянском курорте, которым и вовсе не до кого не было дела.
      И как раз в этом она была не права, потому что довольно часто, во время прогулок по берегу озера илил же завтракая на балконе своей спальни, они размышляли вслух, строя всевозможные догадки на тот счет, что побудило Лесли покинуть человека, которого она, судя, по всему все же любила.
      - Я сначала подумал, что Редвуд просто заигрывает с ней, и что когда его жена умерла, он ей прямо так и сказал, - признался как-то Ричард. - Но с другой стороны, вообще-то, это совсем не в его характере.
      - Это скорее я могла так думать о нем! - возмутилась Пат. - Но у тебя-то как только ума хватило додуматься до такого?!
      - Но в таком случае, если Редвуд любит ее, а она его, почему же они тогда не вместе?
      - Если бы я это знала, то была бы не твоей женой, а Дельфийским Оракулом! Но когда-нибудь я все-таки выясню, в чем тут дело. Это уж я тебе обещаю.
      - Тогда тебе лучше не затягивать с этим, - ответил ей на это муж, или Лесли успеет превратиться в злую старую деву.
      - Злой она никогда не станет. Скорее просто будет чувствовать себя все более и более несчастной. - Пат печально вздохнула. - Жаль все же, что мы, женщины, еще не научились обходиться без мужиков.
      - Вот уж спасибо! И об этом ты говоришь мне, своему верному и любящему мужу!
      - Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
      - Разумеется! Здается мне, что будет лучше пока еще не поздно найти себе девушку, которая не желает обходиться без нас, мужиков. - Привстав с кресла, он глянул вниз с балкона. - Вот это да! Там, на террасе как раз прогуливается просто потрясающая блондинка.
      Пронзительно свистнув, он помахал рукой, и в тот же самый момент получил от Пат резкий удар ногой по голени.
      - Ах ты...!
      Он запрыгал на одной ноге и снова повалился в кресло, растирая ушибленную ногу.
      - За что, черт возьми? Ты чего дерешься? Ты мне наверное ногу сломала.
      - Но зато я смогу быстро снова вылечить вас, доктор.
      Подавшись вперед, он ухватил ее за талию и усадил к себе на колени, принимаясь ожесточенно целовать.
      - Ну сейчас я тебе задам, ты, маленькая шалунья!
      Но случались и другие моменты, когда они до поздна бродили вместе по окрестностям, клялись друг другу в вечной любви, наслаждаясь своим теперешним счастьем, и строя планы на будущее. Возвращаясь в один из таких вечеров в отель, они услышали, что в зале все еще играет музыка. Кивнув головой, Ричард взглянул на Пат.
      - Ну как, миссиз Уайт, может быть пойдем, потанцуем?
      - Заманчивая идея. Но только пока мы целовались, ты съел у меня с губ всю помаду. Я пойду приведу себя в порядок и быстро вернусь.
      - Только недолго. - Сказав это, он прошел в танцевальный зал, и немного послушав игру секстета музыкантов, вышел обратно в холл, направляясь к бару. Он уже собрался войти, когда на него натолкнулся выходивший оттуда человек.
      - Ничего, бывает, - сказал Ричард, но тут же застыл на месте от изумления. - Мистер Редвуд! Какими судьбами вас занесло сюда?
      - Я мог бы спросит вас о том же! Вот уж кого не ожидал встретить, так это вас.
      - Мы с женой приехали сюда на медовый месяц, - воскликнул Ричард и тут же осекся, внезапно вспомнив, что бывший шеф должен бы считать, что он женат на Лесли.
      - Медовый месяц? - бесцветным голосом повторил Филип Редвуд. - За это надо выпить. Пойдем.
      Ричард с волнением проследовал за ним к бару, где были заказаны и поданы два бокала виски.
      - За ваше счастье, - сказал Филип Редвуд.
      Густо покраснев, Ричард взял свой бокал.
      - А вы здесь на долго? - спросил он.
      - Нет. Вообще-то я уезжаю завтра утром.
      Ричард выпил виски. Совершенно очевидно, что для Редвуда было невыносимо жить в том же отеле, где, как ему теперь стало известно, Лесли проводит свой медовый месяц - и это еще одно даказательство того, что он ве еще любит ее. Если бы только Пат немного поспешила и поскорее спустилась бы сюда. Ричарду очень хотелось увидеть каково будет его удивление.
      - Ну, мне пора, - сказал Филип. - Передайте мои наилучшие пожелания... вашей супруге.
      - Не уходите, - преградил ему путь Ричард. - Давайте выпьем еще по одной.
      - Вообще-то я очень устал. И поэтому если вы не возражаете, я...
      - Ерунда! Вам просто надо выпить, и все будет в порядке.
      Филип Редвуд неохотно облокотился на стойку бара, а Ричард заказал еще два бокала виски и быстро оглянулся через плечо. И куда только запропастилась эта Пат?
      И тут, как будто угадав его мысли, она позникла на пороге, и ее рыжие волосы казались огненными из-за яркого света у нее за спиной.
      - Ах, вот ты где прячешься! - воскликнула она, но тут же осеклась, заметив, что рядом с ее мужем теперь стоит никто иной, как сам Филип Редвуд.
      - Привет, дорогая, - поспешно сказал Ричард, обнимая ее за плечи. Посмотри, кого я только что встретил!
      Если Пат и была удивлена при виде Филипа Редвуда, то ее удивление не шло ни в какое сравнение с тем, как был он изумлен встрече с ней. Пат сумела первой прийти в себя и тут же протянула ему руку.
      - Какая неожиданность: встретиться с бывшим боссом Ричарда во время нашего медового месяца!
      Еще не вполне пряйдя в себя от потрясения, Редвуд непонимающе уставился на нее.
      - Вы хотите сказать, что жена Ричарда это вы?
      - Вообще-то да, если только он не многоженец!
      - Но я думал... у меня было такое впечатление..., - не договорив, он оглянулся вокруг и тяжело опустился на ближайший стул.
      Взглянув на Пат, Ричард указал ей на свободный стул, и лишь сев рядом с ней, он решился снова заговорить.
      - Я должен объясниться с вами, мистер Редвуд. Это очень неприглядная история, и я даже не знаю, с чего начать, но...
      - Не надо ничего объяснять, - перебил его Редвуд. Лесли хотела уехать из клиники и поэтому выдумала всю эту историю с помолвкой, как повод для отъезда.
      - Это не так, - вставила Пат, прежде чем Ричард успел что-нибудь ответить ему на это. - Насколько я понимаю, она уехала от вас, потому что... - тут она нерешительно замялась, а потом выпалила - потому что вы просто заигрывали с ней.
      - Что! Это она сама так сказала?
      - Она никогда ничего не говорила, - поспешно возразила Пат, с беспокойством замечая, что ее слова привели Редвуда в ярость. - Она упорно отказывалась разговаривать на эту тему. Так что это всего навсего мои догадки. Я хочу сказать, что должна же быть подлинная причина для того, чтобы она уехала из клиники, и я готова поклясться, что произошло это совсем не из-за того, что ей вдруг так захотелось.
      - Я туже так думаю, - добавил Ричард и замолчал, бровями сделав Пат знак, что теперь они должны дать высказаться Филипу Редвуду.
      - Я ничего не понимаю, - наконец еле слышно проговорил Редвуд, голос его при этом дрожал. - Я любил Лесли и хотел жениться на ней. - Подняв глаза, он взглянул на них. - Я любил ее, - повторил он, - и я думал, что она тоже меня любит. А она меня не любила... она сказала, что передумала.
      - Она не передумала! - не выдержала Пат.
      - Тогда почему она уехала?
      - А ответ на этот вопрос вы должны найти сами. Но если вы хотите знать мое мнение, то она до сих пор любит вас. - Пат взяла Ричарда за руку и встала. - Спокойной ночи, мистер Редвуд.
      Оставшись в одиночестве, Филип пытался рассуждать логически. То что, Ричард, как выяснилось, женился на Пат, было для него величейшим потрясением изо всех, какие ему только пришлось пережить за последний год, оказавшийся не самым счастливым временем в его жизни, и теперь он снова и снова, вот уже в который раз пытался найти объяснение поведению Лесли. За время, прошедшее с того дня, как она покинула клинику, он безуспешно пытался уяснить, что же произошло между ними на самом деле, будучи не в силах поверить в то, что их отношения были всего навсего не более чем бездумным флиртом, как ему о том заявила сама Лесли. Равно как он не мог подобрать и каких бы то ни было доказательств, которые бы целиком опровергали это утверждение, и тогда он сделал отчаянную, но безуспешную попытку навсегда вычеркнуть ее из своей памяти.
      Теперь его любовь к ней снова поставила его перед выбором, заставляя принять решение, и внезапно он решительно отодвинул свой стул и направился к стойке администратора.
      - Пожалуйста, мой счет.
      Служащий смотрел на него с величайшим недоумением.
      - Но сэр, вы же только что поселились у нас!
      - А теперь я уезжаю.
      - Что-нибудь не так?
      - Все просто замечательно. Но я только что получил очень важное известие. Так что если бы вы сейчас сказали бы мне, сколько я должен вам за номер...
      - Я должен выяснить, сэр. У нас еще никогда не выезжали только что вселившиеся постояльцы!
      Редвуд вытащил бумажник, и вынув из него несколько банкнот, положил их на стойку.
      - У меня нет времени на то, чтобы ждать, пока вы будете совещаться! Здесь более, чем достаточно. Сдачи не надо.
      Лесли же ничего не было известно о той случайной встрече Ричарда и Филипа, и она продолжала работать, разрываясь между многочисленными вызовами на дом, и утренними и вечерними приемами в кабинете. И хотя работа шла в довольно напряженном ритме, но она все равно получала от нее удовольствие, потому что впервые в жизни у нее появилась возможность поближе узнать своих пациентов, и не просто приходить к ним на помощь в критические моменты их жизни, а также быть в курсе их обыденных, житейских проблем. И действительно, оказывалось, что в большинстве случаев, именно беспокойство было зачастую главной из причин, из-за которой они приходили к ней за советом, и Лесли была очень польщена их доверием и уверенность в ее непогрешимости.
      Не удивительно, что доктор Роджерс искал себе помощника, думала Лесли, возвращаясь обратно после вызовов. Если это считалось у него относительным затишьем, то как же тогда ему удавалось управляться в одиночку зимой или же во время эпидемий? Припарковав машину, она взяла свою черную сумку и прошла через задний двор в кухню.
      Молли, их бесменная домоправительница, стояла здесь у стола.
      - Здравствуйте, доктор. Может быть выпьете чаю?
      - С удовольствием. - Лесли присела на краешек стола, глубоко засунув руки в карманы пиджака.
      - Может быть сьешьте и кусочек пирога? Я только что испекла.
      - Нет, спасибо. Мне не хочется есть.
      - А зря. Вы почти совсем ничего не ешьте. А честно говоря, доктор Форрест, вы худеете прямо на глазах.
      - Возможно когда нибудь я решусь на то, чтобы бросить медицину и подамся в манекенщицы!
      Молли фыркнула, а Лесли, засмеявшись, отошла от стола.
      - Я пойду умоюсь и выйду к чаю через пять минут.
      Оказавшись у себя в комнате, она разделась и критически посмотрела на себя в зеркало. Моли права - она слишком худа. Под глазами залегли темные круги и золото волос теперь лишь самым невыгодным образом подчеркивало бледность ее кожи. "Еще один год, и я добьюсь полного сходства с огородным пугалом," - невесело подумала она, умываясь холодной водой. Умывшись, Лесли почувствовала, что к ней начинает вновь возвращаться хорошее настроение, и затем она сошли вниз, в гостиную, чтобы выпить там чашку чая и сделать кое-какие записи. В половине шестого начали приходить пациенты.
      Лесли прошла в кабинет, села во вращающееся кресло и начала вечерний прием. В семь часов Молли закрыла входную дверь и вошла к ней, чтобы сказать, что в приемной больше никого нет.
      - Может быть поужинаете сейчас?
      - Что-то не хочется, я слишком устала, - сказала Лесли и виновато замолчала, почувствовав на себе осуждающий взгля Молли. - Ну хорошо, я сейчас только приведу в порядок бумаги и тут же приду.
      Когда дверь за экономкой закрылась, Лесли включила настольную лампу, придвинулась поближе к столу и начала писать. Она четко и методично заполняла различные бланки и карточки и тут же раскладывала их по папкам. Сосредоточенно работая, она смутно слышала, как зазвонил звонок, а потом в коридоре послышались голоса. Раздался стук в дверь, и в кабинет снова заглянула Молли.
      - Неужели новый пациент, - вздохнула Лесли. - Разве ты не сказала ему, что уже слишком поздно?
      - Да доктор, но он говорит, что это очень срочно.
      - Ну ладно. Проводи его в приемную, и пусть заходит, когда зазвенит звонок.
      Лесли снова склонилась над бумагами. Закончив еще один бланк, она пододвинула к себе другой, нажимая заодно на кнопку звонка. Дверь в кабинет открылась и закрылась, кто-то подошел к ее столу.
      - Пожалуйста, присядьте пока, - пробормотала она, не отрываясь от своих записей. - Я сейчас освобожусь. - Она хотела было указать на стул, как в тот же момент пришедший крепко схватил ее за руку. Испуганно вздрогнув, Лесли подняла глаза и увидела перед собой Филипа. Лесли тут же отдернула руку, глядя на него с таким ужасом, как будто это был призрак. Почему... что ты здесь делаешь? - заикаясь спросила она.
      - Я пришел к тебе, потому что мне все же очень хотелось узнать, зачем ты наврала мне, что будто бы любишь Ричарда.
      - Я не врала.
      - Выбирай выражения, Лесли. Я встретил их с Пат в Италии. Оперевшись руками о стол, Филип подался вперед, лицо его пылало от гнева. Как ты думаешь, я должен был чувствовать себя, когда он заговорил со мной о своей жене, и в это самое время вошла эта твоя подружка? Ты больше не можешь продолжать лгать мне, Лесли. Ты должна сказать мне правду. Так любишь ты меня или нет?
      - Нет, - в отчаянии выпалила она. - Я не люблю тебя. Не люблю!
      - А что теперь? Или ты теперь попытаешься рассказать мне душещипательную историю о том, как ты любишь Ричарда, но он тебя бросил и женился на твоей лучшей подруге?
      Она отвела взгляд, зная наперед, что в этой ситуации вся дальнейшая ложь становится бессмысленной.
      - Да, я не люблю Ричарда, - признала она. - Я сказала это тебе только потому, чтобы избавить себя от излишних объяснений.
      - Объяснений! - взорвался Филип. - Так ты использовала его как отговорку... чтобы не объясняться со мной?
      - Да.
      - Я тебе не верю.
      - Это твое дело, - холодно сказала она. - Очень жаль, что твое тщеславие не дает тебе признать тот факт, что я тебя не люблю.
      - Мое тщеславие тут вовсе не при чем, - возвразил он, - скорее всего все дело в привычке судить о людях по их характеру.
      - И при чем здесь это?
      - А при том, что ты не из тех женщин, которые в случае необходимости стали бы избегать или убояллись бы объяснений. Если бы ты на самом деле разлюбила бы меня, то ты бы пришла и сама сказала бы мне об этом. Ты потому и выдумала всю эту историю с Ричардом. И вовсе не потому что боялась скандала, а просто не хотела, чтобы я начал задавать тебе вопросы.
      - Какие еще такие вопросы? - спросила Лесли, стараясь говорить с тем пренебрежением, на какое она только была способна. - Знаешь, Филип, сейчас ты говоришь словно судебный следователь. То, что произошло между нами было просто приятным эпизодом и потом... все кончилось. Всему же когда-нибудь приходит конец.
      - Правда? - хрипло переспросил он. - Ты уверена, что все уже кончено?
      И прежде, чем Лесли успела сообразить, что происходит, он обошел вокруг стола и заключил ее в свои объятия. Она отчаянно вырывалась, но он оказался сильнее, и прижав ее к стене так, что сопротивляться у нее больше не было возможности, он повернул ее голову к себе.
      - Так значит, все кончено? - повторил он, припадая губами к ее губам.
      Лесли изо всех сил пыталась заставить себя не отвечать на этот поцелуй, но его страсть пробудила в ней ответное чувство, и все сомнения развеялись сами собой, уступая место потребности подчиниться его воле.
      Филип первым отстранился от нее, и Лесли увидела, с каким триумфом он теперь смотрел на нее.
      - Ну как, ты все еще настаиваешь на том, что не любишь меня? спросил он. - Если бы ты не любила, ты бы не стала со мной так целоваться.
      - Страсть это еще не любовь.
      - Не умаляй наших чувств, Лесли.
      Он сказал об этом с такой горечью в голосе, что она, содрогнувшись, схватилась за спинку своего кресла, стараясь поскорее увпокоиться.
      - Извини, Филип, но там, где есть место для подозрений, никогда не может быть настоящей любви.
      - Каких подозрение? Ты о чем? Что я такого сделал?
      - Ничего! Просто уходи, оставь меня в покое.
      - Я никуда не уйду, пока ты наконец не расскажешь мне, что случилось.
      Она ничего не ответила, и тогда он снова подступил поближе к ней.
      - О каких подозрениях ты ведешь речь, Лесли? Или ты все еще думаешь, что моральной точки зрения я виновен в смерти Деборы?
      - Да, - поспешно согласилась она, хватаясь за спасительную соломинку, которую, сам того не зная, он только что бросил ей. - Да, все дело в нравственности.
      Он тяжело и протяжно вздохнул.
      - Так ты бы так сразу и сказала! - вынув из кармана бумажник, он достал из него конверт и протянул его ей. - Я хочу что бы ты сейчас же, при мне, прочитала вот это письмо.
      Взглянув на конверт, Лесли узнала почерк Каспера.
      - Не хочу.
      - Ты должна. Это очень важно.
      Она неохотно принялась вынимать письмо из конверта, из которого вдруг выпал и упал на пол еще один исписанный листок. Нагнувшись, она подняла его с ковра, и побледнела, узнавая налезающие друг на друга строчки, написанные рукой Деборы.
      - Сначала прочитай письмо Каспера, - тихо сказал Филип.
      Зная, что ей ольше ничего не остается делать, она склонилась над листком почтовой бумаги.
      "Хотя после смерти Вашей жены прошло уже несколько месяцев, - писал Каспер, - это ее письмо попало ко мне в руки только что. Оно было оставлено для меня в хижине на Хернлее, но в тот вечер я так и не возвратился туда, как ранее предполагал, так как мы закончили тренировку позже, чем рассчитывали. Письмо было отправлено мне по почте, но к тому времени, как оно пришло по адресу, я уже уехал из Сен-Мортца, а пансион, в котором я до того жил, закрылся. И лишь после того, как хозяин пансиона вернулся из отпуска, он обнаружил это письмо в среди своей почты и переправил его ко мне. С тех пор, как я прочитал его, мне не дает покоя осознание того, что если бы в тот день я вернулся бы на Хернлей и прочитал его сразу же, то возможно мне удалось бы помешать Деборе совершить самоубийство...
      Лесли прервала чтение, и выпавшее из руки письмо, с шорохом легло на стол. Филип протянул ей записку Деборы.
      - А теперь прочитай вот это. И тебе все станет ясно.
      Лесли с трепетом развернула сложенный листок, быстро пробегая глазами первые строчки, но стоило ей лишь перевернуть страничку и снова продолжить чтение, как сердце дрогнуло и отчаянно забилось у нее в груди.
      "А теперь можешь забыть и никогда больше не вспоминать о том, что я только что написала, - неразборчиво нацарапала Дебора. - Только что у меня сломался карандаш, и когда я попросила принести другой, барменша дала мне журнал, чтобы его можно было подложить под бумагу. Она, должно быть, боялась, что я сломаю еще один ее карандаш - и чтобы этого не произошло, она сломала меня.
      Лесли прервала чтение, но Филип, заметив это, снова указал на письмо, которое она все еще продолжала держать в руке.
      - Дочитай до конца, - приказал он.
      И снова Лесли подчинилась его воле, узнавая о том, что это был как раз тот злочастный журнал, где была помещена фотография Ганса и его невесты.
      "Теперь я знаю, что ты никогда не любил меня, - писала Дебора, - и у меня не остается ничего, ради чего следовало бы жить. Не вини себя ни в чем, Ганс. Я сама виновата, и это наказание за попытку сыграть не в своей лиге. Ты будешь гораздо более счастлив со своей здоровой Ингеборг, а мне останется лишь находить себе утешение в том, что лучший выход это самоубийство - и совершить мне его поможет никто иной как сам мой благоверный Филип. В один из вечеров, когда он был занят в операционной, я зашла к нему в комнату и прихватила несколько таблеток снотворного из шкафчика в ванной. Должно быть у меня уже тогда было какое-то предчувствие насчет тебя - подобное обычно называют шестым чувством. Я люблю тебя, Ганс, но я ненавижу тебя за то, что ты не любишь меня.
      Подпись разобрать было практически невозможно, что в немалой степени было вызвано и тем, что в глазах у Лесли стояли слезы, и подня голову, она взглянула на Филипа.
      - Бедняжка Дебора! Она, должно быть, обезумела от горя.
      Он скорбно кивнул.
      - Самое ужасное в том, что я не могу заставить себя жалеть ее. После того, как она угрожала, расправиться с тобой...
      - Но ведь она была больна - физически и душевно.
      - Да, конечно. - Филип вышел на середину комнаты и огляделся по сторонам, как будто еще не решив, сесть ли ему или же остаться стоять. Затем он подошел к стулу, сел и наконец взглянул на нее. - Теперь мне все ясно, - тихо сказал он. - Я глядел на тебя, пока ты читала письмо Деборы, и я совершенно неожиданно для себя понял, что ты имела в виду, говоря о подозрениях - почему ты хотела избежать моих распросов о причинах твоей внезапной нелюбви ко мне.
      - Филип, я...
      - Ведь ты думала, что я убил ее, так? - продолжал говорить он, не обращая внимания на ее неудавшуюся попытку вставить слово. - Ты была уверена, что это я дал ей большую дозу снотворного.
      - Да, - тихо подтвердила Лесли, но легче ей от этого не стало. Теперь она испытывала на себе бремя огромной вины, за то, что все это время она была так несправедлива в своих суждениях о нем. - Дебора сказала, что это ты дал ей таблетки - что ты заставил ее выпить их.
      - Разумеется, заставил. Она билась в истерике и никак не хотела ложиться с пать. Но я дал ей обычную дозу. И ничего более. - Он вскочил со стула, но ближе не подошел, а остался стоять на месте. - Как ты только могла подумать обо мне такое? Как ты могла любить меня и подумать, что я способен на убийство?
      - Тогда все это было вполне логично, - взорвалась Лесли. - Когда мы с тобой стояли в коридоре после разговора с сэром Лайонелем - когда я плакала - ты вытирал мне глаза своим носовым платком и, вытаскивая его, обронил пустой коробок из-под лекарств. Это был тот самый коробок из-под снотворного, который несколькими днями раньше дал тебе Аксель, но в нем ничего не было, и я подумала - поверила... - Она отвернулась, пытаясь взять себя в руки. - Я не знаю, что еще сказать тебе, Филип. Мое единственное оправдание в том, что все обстоятельства складывались против тебя. Даже то, как ты говорил со мной после, делало тебя лишь еще более вновным в моих глазах.
      - И поэтому ты сделала вид, что любишь Ричарда и сбежала от меня? отрешенно спросил Филип. - Я еще удивлен, как это ты в таком случае не засадила меня за решетку. Ты не выполнила своего гражданского долга, Лесли. Тебе следовало бы заявить на меня в полицию!
      - Прекрати! - не выдержала Лесли, снова поворачиваясь лицом к нему. Да, я думала, что ты виновен, но я... я не могла осуждать тебя за это. Потому что я считала, что ты сделал это, ради меня, чтобы спасти мою репутацию.
      - Что бы ты там себе ни думала, но все свелось к одному концу, - с горечью проговорил Филип. - Ты была уверена, что я способен на убийство. Ты, одна изо всех.
      - И вовсе не одна, - возвразила она на это. - Аксель тоже так думал.
      - Аксель?
      - Да. - И тогда она подробно рассказала ему о том, как она пыталась выведать у Акселя, сколько таблеток было в том коробке, который он дал Филипу, и о том, как швейцарец тут же разгадал ее замысел.
      - Значит, Аксель решил помочь мне сокрыть содеянное? - расстерянно пробормотал Филип. - Должен сказать, что я как будто еще в состоянии вселять преданность в своих сотрудников, даже в то время, когда мне не удается убедить их в моей непогрешимости!
      Лесли сжала руки. Каждое слово Филипа пронзало ее словно острый кинжал, но она не могла винить его за столь резкие слова, зная, что на его месте она бы испытывала бы теже самые чувства.
      - Я всю жизнь, до самой смерти буду сожалеть о том, что посмела так подумать о тебе, - сказала она наконец. - Но ты не можешь винить меня за это. Мы слишком быстро заговорили о любви - у нас не было возможности получше присмотреться друг к другу. Если бы у нас было время для дружбы и взаимопонимания, то поводов для сомнений наверняка не возникло бы. Но все произошло так быстро... так стремительно... - Она пыталась говорить, но слова застревали в горле. - Тебе лучше уйти, Филип. Мне больше нечего сказать тебе, кроме того, что я всегда буду жалеть о том, что усомнилась в тебе.
      - И я тоже, - ответил он и направился к двери. - Прощай, Лесли.
      Ручка повернулась, дверь открылась и закрылась, и Лесли осталась одна. И только тогда она закрыла лицо руками и расплакалась, зная, что теперь ей всю жизнь придется расплачиваться столь дорогой ценой за свое безверие. Она, должно быть, окончательно выжила из ума, посчитав его убийцей. Если бы только ее любовь была по-настоящему глубокой, чтобы в ней, как в реке растворились бы все ее сомнения.
      Плача навзрыд, она не услышала, как дверь снова отворилась, и только когда сильные руки обняли ее, заставляя подняться с кресла, она поняла, что Филип вернулся.
      Тут же перестав плакать, она обратила к нему мокрое от слез лицо. Увидев это, он прижался своей щекой к ее щеке.
      - Я не могу уйти от тебя, - решительно сказал он. - Я думал, что смогу, но это выше моих сил! Я не знаю, как бы я сам поступил, окажись я на твоем месте. Я навряд ли бы заподозрил тебя... но я не уверен.
      - Я должна была верить в тебя, - прошептала она. - Я должна была набраться смелости сказать тебе это.
      Она снова заплакала, и он гладил ее по волосам.
      - Не надо, любимая. Не плачь. Я знаю, каково тебе было все это время.
      - Правда? - сказала она, уткнувшись лицом ему в плечо. - И ты сможешь забыть о том, что я усомнилась в тебе?
      - В том, что произошло между нами есть большая доля и моей вины, горестно произнес он. - Мне ни в коем случае не следовало бы допускать до того, чтобы мой собственный брак достиг той черты, где он мог бы так легко найти свое логическое завершение в преступлении. Ведь этого могло и неслучиться. Я был не прав, насильно удерживая Дебору от развода. Если бы я только в свое время не стал слушать сэра Лайонеля, а поступил бы по-своему, то был бы уже свободным человеком, к тому времени, как мы с тобой встретились. А вышло, что... Но все уже позади. Мы снова нашли друг друга, и теперь пришло время подумать о будущем.
      - Мне все еще не верится, что оно у меня есть, - ответила Лесли, обвивая его руками за шею. - Уехав от тебя, я все это время не находила себе места. Я даже не уверена, что сумела бы долго протянуть здесь. Даже если ты не приехал бы ко мне, я бы сама в конце концов вернулась бы к тебе.
      - И призналась, что все это время любила убийцу?
      - Да. - Она дотронулась до седины в его волосах у висков. - Всю оставшуюся жизнь я буду стараться загладить свою вину перед тобой, Филип. Чтобы ты смог поверить, что больше я никогда не поставлю под сомнение твое слово.
      - Я уже верю в это, - сказал он, и поцеловал ее в губы.
      Их поцелуй был долгим и глубоким, как будто они пытались утолить тот голод, что овладел ими за эти несколько месяцев разлики, и лишь настойчивый стук в дверь заставил их прерваться.
      - Войдите, - сказала Лесли, тяжело дыша и поспешно снова садясь за свой стол.
      В кабинет заглянула Молли.
      - Извините за беспокойство, доктор, но на крыльце сейчас дожидается человек, настаивающий, что у него корь.
      - Проводи его в приемную. Я скоро приму его.
      Молли удалилась, а Лесли виновато посмотрела на Филипа.
      - Извини, дорогой. Но я постараюсь закончить как можно скорее.
      - Вот так, влюбляйся после этого в врачей! - он весьма неумело ущипнул ее. - Ладно уж, иди и лечи свою корь. Я буду ждать на улице.
      Она обняла его, собираясь лишь слегка поцеловать, но при одном лишь ее прикосновении, он снова крепко обнял ее.
      - У меня нет сил расстаться с тобой даже на секунду, - тихо сказал он.
      - И у меня тоже.
      Молли снова было появилась на пороге, но тут же поспешно закрыла дверь. После этого она пошла в приемную и как ни в чем не бывало обратилась к сидевшему там на стуле молодому человеку, широкое лицо которого было покрыто пятнами.
      - Знаете, на нашей улице живет еще один доктор, и его кабинет открыт до восьми часов. Вам лучше пойти туда.
      - Но мне показалось, вы только что сказали, что доктор Форрест сейчас свободна.
      - Я ошиблась. Как раз сейчас она очень занята и скорее всего это надолго!