Глава 37

Выходя утром из комнаты Энтони в одном белье, Розлинн столкнулась лицом к липу с Джеймсом. На нем все еще был вечерний костюм, он только что вернулся с ночной попойки. И в его глазах она прочитала, что он видел всю ее, медленно идущую к своей комнате. Страшно смущенная, Розлинн вбежала в свою комнату, резко закрыла за собой дверь и вздрогнула, услышав, что Джеймс засмеялся от всего сердца.

Успокоившись, она сообразила — надо найти все счета, прежде чем это сделает Энтони. Она поняла, как по-детски глупо было делать покупки на зло ему. Просто непростительно для женщин ее лет — тратить такие большие деньги и подписывать счета на его имя. У нее было не так много времени.

Теперь, когда не было опасности со стороны Джорди, она должна отправиться в банк, чтобы самой оплатить все свои счета. И в следующий раз, когда она столкнется с Энтони, совесть ее будет чиста. А уже потом она сможет подумать, как бы ей прекратить эту войну с Энтони без ущерба для своей гордости, дав ему понять, что она все еще не простила ему его ложь. Она бросила сумочку и шляпку в кресло в кабинете Энтони. Ее короткий коричневый пиджак с золотыми полосками хорошо подходил к ее делу и к ее настроению: подавленному и угнетенному. В первом ящике стола хранились финансовые книги и книги расходов, во втором — личная корреспонденция, которую она только посмотрела и, наконец, в третьем ящике она нашла то, что искала и даже больше. Ящик был забит счетами, некоторые были открыты, другие — нет. Типично для одинокого мужчины — не обращать внимания на счета иногда месяцами. Она рылась в его бумагах, надеясь, что это не откроется. Ей просто нужно было узнать имена пяти коммерческих агентов, с которыми ей придется иметь дело. И все же Розлинн не смогла сопротивляться искушению просмотреть все его счета. Счет на пять тысяч от портного ничуть не удивил ее, но другой — на две тысячи от ювелира обратил на себя внимание. Еще один счет на тридцать тысяч в «Саймонс сквер» был уже совершенно невероятным! И это было только три долга, а в столе лежало по крайней мере примерно двадцать квитанций.

Потом ей придется пережить неприятный разговор по поводу денег. Правда, если она не скажет ему о деньгах, он и не узнает, откуда они поступили.

Она было вздохнула с облегчением, как вдруг ее окликнули.

— Привет!

Розлинн отскочила от стола, крепко сжала счета в руке и сунула их в карман. К счастью, стол был высоким, и Джереми не мог видеть ее движения. К счастью, это был только Джереми. Если бы Энтони застал ее у стола, она не смогла бы оправдаться. Для Джереми ей не нужно было искать оправданий, но все же он заставил ее поволноваться.

— Ты рано встал, — заметила она, обходя стол, и взяла с кресла свою шляпку и сумочку.

— Ты уходишь? — спросил Джереми с неожиданным беспокойством. — Это безопасно?

— Абсолютно, — улыбнулась она. — Твой дядя обо всем побеспокоился.

— Тебе не нужно сопровождение?

— Нет, меня уже ждет экипаж и будет сопровождать кто-нибудь из слуг. Я еду в банк. Ладно, веди себя хорошо, Джереми, — сказала она к его досаде.

Поездка была не близкой. К тому же, пришлось ждать открытия. Она справилась с делами за час. Это дольше, чем Розлинн предполагала. Все из-за того, что она открывала счет Энтони. Сто тысяч фунтов сразу и по двадцать тысяч ежемесячно, они полагались ему по контракту и должны были помочь ему вылезти из долгов. Будет ли он благодарен ей за это — другое дело. Большинство мужчин были бы. Однако она не была уверена, что Энтони один из них.

Она выходила уже из банка — вдруг чья-то рука обхватила ее за талию и она почувствовала что-то тяжелое и острое у своего левого бока.

— Никаких штучек на этот раз, моя госпожа. При свете дня, напротив банка — это невероятно! Ее экипаж был всего в нескольких метрах отсюда. Но она не могла ничего сделать, потому что ее сопротивление привлекло бы внимание. Неужели спланированное похищение? Черт возьми, Джорди не мог этого сделать, он ведь предупрежден, он не решился бы. Или все-таки он?

Ее затолкнули в старый экипаж, его окна были занавешены черным крепом. Она попыталась встать, но тяжелая рука откинула ее назад.

— Не причиняйте мне беспокойства, госпожа, и все обойдется для вас, — говорил парень, затыкая ей рот кляпом из материи. — Затем быстро завернул ей руку за спину. Он заметил ее обувь и, выхватив оттуда кинжал, засмеялся. — Тебе не удастся опять воспользоваться этим, как тогда, когда ты проткнула моего брата.

Розлинн помрачнела — значит, это парни Джорди. Но он же знает, что она замужем. Неужели он мстит за то, что она разрушила его планы.

Парень вышел из экипажа, оставив ее лежать на полу. Несколько секунд спустя старая посудина опять поехала. Розлинн повернулась на бок и села. Кляп во рту был не плотным, и она старательно работала языком, чтобы освободиться от него. Она почти уже преуспела в этом, но тут экипаж замедлил ход, и она услышала крик кучера:

— Так, достаточно, Том!

Секунду спустя дверь отворилась и какой-то другой мужчина запрыгнул в экипаж. Она узнала его, ведь именно ему она проткнула ногу своим кинжалом. Значит, похищение удалось. Наверное, этот парень затеял перебранку с кем-то у банка, чтобы отвлечь внимание, пока другие уводили ее прочь. Том улыбнулся, усадив ее на сидение напротив себя.

— Вблизи вы очень красивы. Слишком красивы для тех денег, что этот мерзавец заплатил нам, я бы сказал. Ведите себя хорошо, и мы ничего не сделаем с вами.

А что случится, если она будет вести себя плохо?

Глупый вопрос.

Глава 38

— Вы идиоты! Разве вас не нашел парень, которого я послал к вам с запиской?

— С этой? — Том вынул из кармана смятый клочок бумаги. — Мы не умеем читать, мой господин, — сказал он, пожав плечами, и бросил клочок на пол.

— Вот что значит связываться с английскими разбойниками! — Он был разъярен и готов броситься на них с кулаками. — Она мне больше не нужна. Она вышла замуж за проклятого англичанина!

Черно-синее лицо Джорди стало багрово-красным. Розлинн, усаженная на стул в его комнате, огляделась. Когда ее притащили сюда, Джорди был занят упаковкой чемоданов. По его приказу ей развязали руки и вынули кляп.

— Отдайте деньги, и мы уйдем, господин! — потребовал Том, отдав Розлинн обратно ее сумочку.

— Опоздали! Я не заплачу ни пенса за вашу зряшную работу. У меня нет лишних денег!

— Как же так? Вы обещали! Если вы не заплатите, мы отправим вас в тюрьму, уж не сомневайтесь.

— Но у меня совсем нет денег! — тихим упавшим голосом сказал Джорди.

Розлинн решила, что ей необходимо вмешаться.

— Сколько? — спросила она.

— Тридцать фунтов, моя госпожа, — хором отвечали разбойники с готовностью.

Она пренебрежительно взглянула на своего кузена.

— Как же ты мелочен, Джорди! Мог бы предложить и больше таким исполнительным парням.

— Мог бы, если бы они схватили тебя до того, как этот мерзавец женился на тебе! — с раздражением прошептал он.

Она прикусила язычок, чувствуя, что лучше не усугублять конфликт. — Надеюсь, этого хватит, господа? — Розлинн протянула им банкноты. Оба брата с удивлением посмотрели на деньги. На первый взгляд что-то около пятидесяти фунтов. Один бросил взгляд на ее сумочку, но Розлинн перехватила его взгляд и отрезала:

— Даже и не думай об этом, — предупредила она его. — Если не хотите выглядеть, как он, — кивнула она в сторону Джорди, — не попадайтесь мне больше на глаза.

— И такой грязный мошенник носит имя Джорди Кэмерон. Мне стыдно, что ты носишь это имя, — заявила Розлинн, как только разбойники ушли. — Ты никогда не делал ничего хорошего, чтобы оправдать свое имя, а что теперь?

— А ты, ты сделала?

— Заткнись! Из-за тебя я теперь замужем. Из-за тебя мне пришлось выйти замуж, хотя я не хотела этого, по крайней мере, таким образом.

— И ты все потеряла, ты, глупая дура! — он резко обернулся к ней. — И я рад этому, слышишь! Если уж я не смог получить состояние Кэмерона, но я знаю, что и тебе оно не достанется!

Розлинн перестала ходить, пристально посмотрела на него:

— Что ты несешь?

— Он сказал мне, что сжег твой свадебный контракт, — ответил Джорди и рассмеялся. — Этот мерзавец получил все, и ты не получишь ничего назад, даже после его смерти, потому что он все завещал своей семье. Прекрасного мужа ты получила вместо меня.

Если уж Энтони солгал Джорди, ей незачем переубеждать его… Он действительно заставил Джорди поверить, что у него не осталось ни одного шанса.

— Тебе лучше бы уехать при первой же возможности, Джорди. Не думаю, что ты легко отделаешься, если мой муж узнает, что ты все еще здесь. Как ты уже понял, он не такой мужчина, с которым стоит связываться. Но ты заслужил это и за то, что пытался убить его.

— Я хотел только напугать его. Я не знал тогда, что ты вышла замуж за этого мужчину, я думал — он прячет тебя. А он просто избил меня — когда он ушел отсюда утром, я не мог подняться с пола.

— Если ждешь, что я буду проявлять к тебе жалость, Джорди, то должна разочаровать тебя. Я не могу испытывать жалость после того, что ты сделал. Ты заставил меня страдать!

— Я любил тебя.

Эти слова как веревка вокруг ее горла, душившая ее. Было ли это возможно? Он говорил их ей так часто за последние годы. И она не верила ему — почему же они прозвучали так правдоподобно сейчас? Поспешно, уже почти страшась его ответа, она попросила:

— Если это правда, Джорди, то расскажи мне о моей матери. Ты продырявил ее лодку?

Он медленно поднял голову:

— Почему ты не спрашивала об этом. Роз, когда все произошло? Почему старик никогда не спрашивал меня об этом? Я никогда не подходил к ее лодке. Я был у озера и искал червяков, чтобы подложить их в тушеное мясо, которое готовила кухарка. И все.

— Но твое лицо, когда нам сказали о ее смерти? Все видели — ты был в ужасе?

— Да, потому что я желал ее смерти за то, что она тем утром оттаскала меня за уши. Я не имел этого в виду по-настоящему, но я подумал, что сбылось мое желание. Я чувствовал себя виноватым в ее смерти.

Розлинн почувствовала, как дурнота подступает к ее горлу. Все эти годы они винили его за то, что он никогда не делал. И он знал, что они думают, но никогда ничего не говорил в свою защиту, а только скрывал свою обиду внутри себя. Это не делало его более милым человеком в ее глазах, но это означало, что он не виновен ни в одном реальном преступлении.

— Прости меня, Джорди, правда, прости.

— Но ведь ты все равно не выйдешь за меня замуж, не выйдешь, даже зная правду!

— Нет. И лучше бы тебе не пытаться заставлять меня.

— Мужчина готов на все, когда он в отчаянии. Из-за любви или из-за денег? Она не спросила. Изменился бы к нему дедушка, если бы узнал правду? Почему-то она так не думала. Он всегда недолюбливал Джорди за его слабость — непростительный недостаток для мужчины из семьи Дункан. Она решила оставить ему деньги, которые были у нее в сумочке. Она сняла их со счета, чтобы оплатить свои расходы. Конечно, десять тысяч — немного по сравнению с тем, что у нее было, но все же достаточно, чтобы Джорди начал новую жизнь. И может быть, ему удастся правильно их использовать, и он пойдет своей дорогой, не ища легких путей, которые ничего бы ему не стоили и делали бы его слабее. Но надо оставить их там, где он не нашел бы их до ее ухода.

— Я помогу тебе собрать вещи, Джорди.

— Не надо жалеть меня.

Она не обратила внимание на его слова и подошла к трюмо, где в открытом ящике лежало еще несколько вещей. Она собрала их и положила деньги между одеждой прежде, чем положить их в чемодан. Подойти к нему так близко было серьезной ошибкой. Он протянул руку и обвил ее талию.

— Роз…

Дверь открылась, и она так и не узнала, что собирался сказать Джорди: в комнату вошел Энтони.

— Было так тихо. Я испугался, что вы переубиваете друг друга.

— Похоже, что вламываться в двери — это ваша привычка, мой господин, — съязвила Розлинн.

Он не отрицал.

— Очень полезная привычка, и в большинстве случаев помогает.

— Он уезжает, как ты видишь, — сказала она, подойдя к мужу.

— И ты пришла сказать ему до свиданья? — сухо спросил Энтони. — Как умно с твоей стороны, моя дорогая.

— Я уеду через час, — торопливо сказал Джорди. Она не собиралась терпеть здесь сцен.

— Если ты приехал забрать меня, то я благодарю тебя. Я осталась без экипажа.

Энтони еще мгновенье смотрел на Джорди. Затем он взял Розлинн за руку и вывел ее за дверь. Освободиться от его рук было невозможно, она попыталась, но у нее ничего не получилось и она перестала сопротивляться. На улице экипажа не было, только его лошадь. Розлинн решила атаковать прежде, чем это сделает он.

— Зачем ты вернулся сюда?

— И как же ты здесь оказалась?

— Бандиты Джорди все еще следили за домом. Из парка. Они проследили за мной до банка и…

— Да, Джемери упоминал о твоем желании отправиться туда. Представь себе мое удивление, когда вместо этого я нашел тебя здесь.

Он сказал это так, как будто не верил ей.

— Черт возьми, Энтони! Я ведь не знала, где он находился, как же я могла бы найти его, даже если бы захотела? Он не успел сообщить бандитам, которых нанял, что уезжает.

— Правдоподобно, — коротко бросил он, залезая на лошадь.

Она взглянула на его протянутую руку ей. Сидеть перед ним всю дорогу до дома было не очень заманчиво в данный момент. Но другого ничего не оставалось. Она взяла его за руку и оказалась на лошади между ног Энтони. Ее щеки тут же покрылись румянцем. Окруженная его теплом, она могла думать только о том, как бы поскорее закончить их войну и спать с ним в его постели без всяких аннексий и контрибуций.

Глава 39

Поездка по Пикадилли казалась бесконечной. Он не говорил ни слова, только мерный цокот копыт, только ритмичное постукивание сердца Энтони у ее уха. Так просто было забыть о реальности — Розлинн была словно в эйфории. Но стоило ей опуститься на землю, и она опять вспоминала о своих проблемах. Смятый клочок бумаги выпал у нее из кармана. Энтони поднял его. Розлинн сердито нахмурилась: как она могла забыть об этих дурацких счетах. Если бы Энтони вернул листок! Розлинн невольно протянула руку. Он не вернул.

— Могу я спросить, что ты делала с этим? Она постаралась как можно спокойней взглянуть ему в глаза:

— Это счет за кое-какую мебель, которую я купила.

— Я, знаю, за что этот счет, моя дорогая. Я спросил, что ты собиралась с ним делать.

— Я собиралась его оплатить. Поэтому… Она не закончила, потому что он опустил глаза на ее карманы — и вытащил остальные.

— И это тоже ты хотела оплатить? Она засмеялась и решительно ответила:

— Да.

— Тебе не кажется, что это не совсем правильно — платить по счетам, не ставя меня в известность?

Ее встревожило, почему он разговаривает так спокойно.

— Я… я собиралась, но забыла.

— Нет, ты не собиралась, — отозвался он, заставив сжаться ее сердце, но то, что он потом сказал, удивило ее еще сильнее:

— Ты не очень практична, дорогая. Я мог бы купить все в два раза дешевле, чем ты.

Он засунул счета в свой карман и пошел в дом.

— Но это мои приобретения, — напомнила она ему вслед.

— Они украшают мой дом, — бросил Энтони через плечо.

— Я купила их, — настаивала она, догоняя его. — Я чертовски хорошо за них заплатила.

— Но ты не должна была. Начнем с того, что ты не должна обращать внимание на платежи и давай оставим все как есть, хорошо? — он улыбался ей. Улыбался! Он даже вдруг обнял ее за плечи.

— Не будь так упрям, Энтони. У тебя и так достаточно долгов. Я хочу заплатить за это сама, я…

— Спокойно, дорогая, — перебил он ее, мягко поглаживая ее руку. Ты напрасно радовалась, что я буду сражен твоими расходами. Ничего со мной из-за этого не случится. Ты можешь переставить мебель в тысячи домов, и я даже бровью не поведу.

— Но ведь ты не богат! Он довольно рассмеялся:

— Достаточно иметь брата, гениально делающего деньги. Можно сказать, что Эдвард своим касанием все превращает в золото. И он управляет семейными финансами с нашего благословения. Если городской дом не устраивает тебя после всех твоих приобретений и после всего, что тебе пришлось в нем пережить, у меня есть несколько поместий в Кенте, в Носхэмптоне, Норфлоке, Йорке, Линколне, Вайлтшире, Девон…

— Достаточно.

— Ты так разочарована, что я не женился на тебе из-за твоих денег, моя дорогая? И поскольку мы коснулись этой темы, я хочу предупредить тебя, Розлинн. За твою одежду, украшения и все, что украшает твое тело, буду платить я.

— Тебе все равно перешла часть их по брачному контракту. Я положила их на твой счет этим утром.

Он был доволен.

— Тогда ты поедешь в банк и положишь эти деньги на счет наших детей.

Ее независимый дух был взбешен, а женское сердце удовлетворено: от слова «дети» у нее закружилась голова. Похоже, что их трудности наконец исчерпаны, а она ведь не смогла бы сама решить эту проблему.

— Я думаю, что с этим вопросом покончено, — сказал Энтони, вводя ее в дом. — Но у нас есть еще кое-что, безотлагательно требующее обсуждения.

Сердце Розлинн забилось сильнее, но она не знала точно, что он имел в виду. Поэтому она не позволяла себе надеяться, когда он взял ее руку и повел наверх. Даже когда дверь закрылась за ним, она еще не была уверена в его намерениях. Он пересек комнату, снял пиджак и кинул его в кресло, в котором они занимались любовью прошлой ночью. Она нахмурилась, увидев кресло. О, она помнила урок на нем, который он обещал. В ее груди проснулось желание — сражаться со странным разлагающим действием этой комнаты.

Он подошел к кровати и сел на нее, потом медленно начал снимать свою белую рубашку. Сердце сжалось у нее в груди. Он был так привлекателен — неужели он всегда будет относиться к ней только формально?

— Насколько я понимаю, ты просто симулируешь страстное желание?

— Симулирую? — его брови в изумлении взметнулись вверх. Ты все еще не веришь в непосредственность, дорогая? Лучше подойди и помоги мне снять обувь. Подойдешь?

Розлинн еще могла бы вынести отвращение, но отсутствие страсти — никогда. Она сделала вид, выражавший саму покорность.

— Ты нервничаешь, — отметил он, когда она склонилась, снимая второй ботинок. — Не нужно, моя дорогая. Ты должна пользоваться любой возможностью.

Он увидел, как напряглась ее спина, и тут же пожалел о сказанном. Он сделал все, что нужно, прошлой ночью, и она не забудет урока уже никогда. Но он не должен снова повторить его, решил Энтони, и она оказалась сжатой между его ногами, а его руки ласкали ее так, что у нее перехватило дыхание. Она откинула голову назад и изогнулась в руках Энтони. Он положил ее на постель и наклонился над ней, все еще держа ее ноги сомкнутыми между его.

— Разве это симуляция, моя дорогая? Не могу поверить, что мы с тобой способны симулировать в любви.

Он накрыл ее рот своим с такой страстью, что все ее волнения по этому поводу прекратились. Она была на седьмом небе. Это было великолепно. Всепоглощающий огонь страсти сжигал все причины волнения. Прошлая ночь была забыта. Он целовал ее так, как будто бы он умер сейчас, если бы не сделал этого, ничего не требуя от нее, и душа женщины оживала под его руками.

Глава 40

— Я уезжаю дня через два. Тони, — первое, что сказал Джеймс, входя в гостиную.

— Помочь упаковать вещи?

— Не будь занудой. Я знаю, как ты хочешь, чтобы я остался.

Энтони хмыкнул и продолжал завтракать. — И когда же ты, наконец, решил уехать?

— Когда увидел, как безнадежно твое положение. Просто уже не смешно наблюдать за тобой больше.

Энтони даже уронил вилку, а брат спокойно обходил стол, накладывая себе еду на тарелку. Энтони думал, что за последние две недели он весьма преуспел: ему достаточно было прикоснуться к Розлинн, чтобы она упала ему в объятия.

— Ты не откажешься объяснить свое замечание?

Джеймс сел напротив него и с едкой ухмылкой обвел глазами:

— Роскошная обстановка. Во сколько она тебе обошлась?

— Перестань, Джеймс! Тот пожал плечами:

— Все очевидно, дорогой мальчик. Я же видел, как она вышла из твоей комнаты как-то утром. Вы ведь там не в прятки играли, правда? А когда вы выходите из спальни, то стараетесь выглядеть как чужие. Столько женщин готовы есть у тебя с ладони — а она что, недосягаема?

— Она не похожа на других женщин. Она необычна… и дело в том… Я хочу, чтобы она пришла ко мне по собственной воле, а не из-за обстоятельств, когда у нее не было выбора.

— Ты хочешь сказать, что она не хотела идти к тебе? — Энтони нахмурился, чем вызвал смех Джеймса. — А может были неприятности из-за той блондинки? Неужели она что-то унюхала? Ты должен был объяснить ей подоходчивей.

— Советы от тебя — это последнее, что мне нужно, — вскипел Энтони. — У меня своя стратегия в отношениях со своей женой.

— Очень странная стратегия. Свидетелем ее я был: враги — днем, ночью — любовники. Я бы не смог вытерпеть подобного. Если женщина не сдается…

— А если не сдается, то что?

И тут в дверях показалась Нетти.

— Извините меня сэр Энтони, но леди Розлинн хотелось бы сказать вам несколько слов.

— Где она?

— В своей комнате, мой господин. Она не очень хорошо себя чувствует, чтобы спуститься.

Энтони недовольно посмотрел на женщину.

— Черт возьми!

— Вы только посмотрите? Он узнал, что его жена больна и вместо того, чтобы беспокоиться, — удивился Джеймс.

— Замолчи, Джеймс, ты же не знаешь, о чем идет речь! Если она больна, то тем, о чем сама молилась. Я заметил это еще утром… — Энтони замолчал, почувствовав, как брат заинтригован. — Черт возьми, она собирается мне сказать, что я буду отцом.

— А… ну, это же превосходно! — радостно сказал Джеймс, но, заметив хмурый вид Энтони, нерешительно добавил:

— Не так ли?

— Я знаю, это ты придурок! Я хочу ребенка. Я просто не хочу всего, что сопутствует беременности. Джеймс рассмеялся, не понимая:

— Цена отцовства, разве не знаешь? Боже праведный, всего несколько месяцев тебе придется побыть вдалеке от постели леди.

Энтони поднялся, его голос был спокойным и холодным:

— Ну если это продлится несколько месяцев, то, может быть, ты и прав, братец. Но боюсь, с того момента, когда жена объявит мне о своем положении, начинается мое отлучение.

— Что это за идиотская идея? — вскричал Джеймс.

— Это, черт возьми, не моя идея. — Ты имеешь в виду, что единственная причина, из-за которой она пришла к тебе, беременность?

— Да, и никакая другая.

— Не хотел бы говорить тебе об этом, дорогой мальчик, как твой брат и как отважный человек, но твоей жене нужна хорошая порка.

Глава 41

Некрепкий чай и поджаренный хлеб пришлось съесть по настоянию Нетти. Не очень легкий завтрак, но куда лучше горячего шоколада и пирожных, которые Нетти принесла ей до этого. Она подозревала, что забеременела уже неделю, когда задержался ее месячный цикл. И уже три дня она не сомневалась в этом. Ей было очень плохо. Сегодня утром она провела над ночной вазой целый час, ее рвало. Завтра свадьба Френсис, Розлинн должна присутствовать на венчании, но сможет ли…

Похоже, она забеременела в первый же раз, когда они занимались любовью. И все эти сражения с Энтони были уже ни к чему.

Первые спазмы случились, когда они занимались с Энтони любовью. Неожиданно она почувствовала какое-то бурление в своем желудке. Невероятным усилием она заставила себя продолжать, чтобы не оказаться в дурацком положении. И она самоотверженно приходила к нему две последующих ночи, не говоря ему правды. Но она не могла больше тянуть. Сегодня утром она покинула его постель, пока он не проснулся и вошла в свою комнату, лишив их этим утренних занятий любовью. Она должна была сказать ему все, прежде чем он сам поймет, и он должен знать, что она не обращает никакого внимания на их вражду.

Черт побери, как же она ненавидела эту вражду. Энтони был замечательно внимателен последние две недели, по крайней мере в постели. Он так часто занимался с ней любовью, что на другую женщину ему бы просто не хватило сил. Он был целиком ее, а она — его. Каждая их ночь была как будто первой брачной ночью, столько страсти и нежности Энтони отдавал ей. Но вне постели он был совсем другой человек — или холодный, или презрительный, но никогда — довольный. И Розлинн понимала: он показывает ей, что честно выполняет ее условия, пока она не забеременеет, — и ничего больше. И теперь все было кончено. Но она не хотела, чтобы все закончилось. Она привязалась к Энтони, но из-за собственного идиотского решения должна была потерять его. Обидно. Две недели пролетели так быстро.

— Ты хотела меня видеть?

Он вошел, не постучавшись, его темно-синие глаза что-то таили против нее. Розлинн почувствовала свой желудок — он взбунтовался, потому что она нервничала:

— У меня будет ребенок, — едва слышно проговорила Розлинн.

Он встал перед ней, держа руки в карманах. Выражение его лица не изменилось. Это было так обидно! Он мог обрадоваться. А если не рад, то мог бы хотя бы выразить недовольство.

— Какое счастье для тебя, — сказал он спокойным голосом. — Значит, посещения моей комнаты закончились.

— Да, пока…

— Пока? — отрезал он холодно. — Я не хотел бы нарушать твоих правил, дорогая.

Эти дурацкие правила! Она не знала сама, что собиралась сказать, когда он перебил ее. Но совершенно очевидно, что он не хотел слушать ее. А она надеялась, молилась, что он настоит на том, чтобы она забыла их вражду, чтобы он попросил ее вернуться в его комнату навсегда. Но он не собирался этого делать. Неужели это не беспокоит его больше? — Это и твой ребенок, Энтони. Будут ли какие-нибудь пожелания о цвете глаз или еще о чем-нибудь? — Розлинн пробовала пошутить, чтобы снять напряжение.

— Как ты захочешь, дорогая. Между прочим, я не буду сегодня обедать дома. Мы устраиваем вечеринку в клубе в честь отъезда старины Джеймса.

Его резкость задела ее. Очевидно, что его не волнует ни ребенок, ни она — раз он ушел, не сказав ни одного теплого слова.

За дверью ноги у Энтони подкосились, и он оперся о стену. А в комнате Розлинн душили слезы. Ей хотелось кричать, но она сдержала себя. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой ничтожной и во всем была виновата только сама. Теперь уже трудно было вспомнить из-за чего разгорелась эта глупая вражда. О, да… Она боялась, что влюбится в него. Да, было чертовски поздно говорить об этом, разве нет? Нетти была права.

— Ну, что, это те новости, которых ты ожидал?

Энтони повернулся и увидел Джеймса, стоявшего у своей комнаты.

— Да.

— Так значит, твоя стратегия не сработала, насколько я понимаю?

Глава 42

— Почему бы тебе просто не сказать ему, Роз?

— Я не могу, — ответила Розлинн, отхлебнув уже из второго бокала шампанского.

Они стояли в стороне от всех собравшихся на вечеринке, скромной встрече подруг Френсис в доме ее матери. Не только мужчины любят справлять мальчишники в ночь перед свадьбой. Розлинн не чувствовала праздника, но видя, как невероятно возбуждена Френсис, она от души радовалась за подругу. К сожалению, Френсис заметила ее подавленность и отвела Розлинн в сторону, боясь, что та все еще против этой свадьбы.