Глава 5

Прошло четыре дня с тех пор, как сестры оказались в городке, которому вскоре предстояло совсем обезлюдеть. Интересных мужчин здесь давно уже не водилось, а следовательно, ревновать было не к кому, так что Мэриан перестала тщательно соблюдать ритуал превращения себя в уродину. Каким облегчением было смотреть поверх очков и четко видеть то, что обычно виделось расплывчатым! Порой она даже заходила так далеко, что вообще не вынимала очки из кармана.

Это была первая настоящая передышка за три года. Дала, как раз три года назад Мэриан впервые наткнулась на эти чудовищные окуляры, примерила их и нашла перемены в своей внешности столь разительными, что в тот же день пожаловалась на близорукость и, как следствие, жестокую мигрень. Отец обычным своим рассеянным тоном посоветовал ей заказать подходящие очки. Мэриан так и сделала, и уже через месяц обзавелась тремя парами таких вот окуляров.

Она считала это самым большим своим достижением по части маскировки. Поначалу попытки изменить внешность ограничивались прической, но тугой узел волос лишь отчасти устранял сходство с сестрой. Позже, чтобы стушеваться рядом с Амандой, всегда одетой по последней моде и даже несколько крикливо, Мэриан перешла на унылую мешковатую одежду. Аманда начала пользоваться косметикой — Мэриан никогда к ней не прикасалась.

Однако все это не помогало сделать ее полностью неприглядной, а именно этого Мэриан и добивалась. Только мощные очки с их способностью придавать глазам выпученный вид принесли желанный эффект. Просто удивительно, как такая, казалось бы, незначительная деталь может изменить внешность женщины. Разумеется, она плохо видела в этих очках — все расплывалось перед глазами настолько, что она стала еще и неуклюжей: спотыкалась, ушибалась об углы и промахивалась, когда хотела взять какую-нибудь вещь. С тех пор мужчины старались избегать ее еще и из страха, что им отдавят ноги.

Стая бездомных собак, что кормилась объедками по задворкам, подняла истошный лай — кто-то решил наведаться в город или, может быть, заблудился. Поначалу Мэриан не придала значения собачьей суматохе, полагая, что они вспугнули какое-то мелкое животное. Она сидела на веранде давно уже заколоченной гостиницы, просматривая забытую на ступенях газету трехмесячной давности. День выдался удушливо жаркий, находиться в помещении было невозможно.

Немного погодя внимание Мэриан привлекло появление на пороге пекарни пекаря Эда Хардинга. Следом из своих дверей вышли владелец салуна, хозяйка ночлежки и те немногие, кто еще оставался в городке. Судя по всему, происходило что-то из ряда вон выходящее. Что-то, что стоило внимания.

Аманда дремала в дилижансе, куда перебралась накануне ночью, замученная блохами и духотой. В последнее время она вела себя тихо, не то потому, что исчерпала запас жалоб и упреков, не то потому, что от жары не ворочался язык.

Некоторое время пекарь молча смотрел из-под ладони в начало улицы, где зыбилось жаркое марево, потом подошел к Мэриан, и они оба стали вглядываться в даль, стараясь разглядеть незнакомца, ехавшего верхом по улице городка.

Всадник приближался к ним на крупном скаковом жеребце великолепных статей золотисто-рыжей масти, но с белоснежными гривой и хвостом. Из-за широких полей низко надвинутой шляпы трудно было составить впечатление о внешности незнакомца, но сложения он был крепкого — широкий в плечах и груди, уверенный в посадке. Что касается наряда, казалось, весь Техас предпочитал выцветшие рубахи, простые штаны и куртки, а также яркие шейные платки, которые при случае можно повязать на голову в виде банданы.

— Ковбой, — подытожил пекарь, завершив осмотр. — Не разбойник и не наемник, точно.

— Это почему? — удивилась Мэриан. — У него на каждом бедре по «кольту».

— Как у любого настоящего мужчины.

— Но у вас-то их нет!

— Я не любой, мисс.

Мэриан еще раз отметила, что в Техасе люди склонны делать странные замечания. Они также были неисчерпаемым источником разной полезной информации, поэтому она всячески поощряла словоохотливость Эда.

Собаки бросились за незнакомцем, по очереди вырываясь вперед и облаивая его из-под самых копыт лошади.

Он, в свою очередь, не обращал на них ни малейшего внимания. У дилижанса (тот так и возвышался среди улицы, как памятник незадачливости кучера) он остановил лошадь, мимолетно коснулся полей шляпы в знак приветствия Мэриан и обратился к Эду:

— Добрый день, мистер. Я ищу сестер Лейтон. Говорят, что дилижанс, на котором они выехали со станции, так и не объявился. Не он ли это?

— В самом деле, это он, — охотно подтвердил Эл. — Вы из дорожной службы?

— Нет, я здесь с поручением от их тетки. Должен доставить девчонок к ней на ранчо.

— Не очень-то вы торопились! — послышалось из дилижанса.

Дверца распахнулась, и из сумеречной глубины появилась Аманда, по обыкновению раздраженная. Незнакомец автоматически коснулся полей в знак приветствия, но потом сдвинул шляпу на затылок.

— А что, мэм, девчонки много шалят? — осведомился он.

Аманда захлопала глазами и впервые на памяти Мэриан не нашлась, что сказать. Сама Мэриан пропустила вопрос мимо ушей. Открывшееся взгляду лицо было настолько привлекательным — более того, красивым, — что она уставилась на него во все глаза.

Этот человек следил за собой: даже с дороги он был гладко выбрит, а небольшие аккуратные усики выглядели тщательно подстриженными. Еще раньше Мэриан отметила, что у всех техасцев загар начинается примерно посредине лба, как результат постоянного пребывания в низко надвинутой на лицо шляпе. У незнакомца весь лоб был одинаково бронзовым — он или дружил с солнцем, часто расхаживая с непокрытой головой, или был настолько смугл, что оно не обжигало кожи. В пользу последнего предположения говорили и волосы, жгуче-черные под шляпой и сероватые только на висках от дорожной пыли. Судя по завиткам на шее, они слегка кудрявились. Должно быть, он носил их зачесанными назад, но сейчас из-под шляпы падали две симметричные черные пряди. Брови под ними тоже были черными и густыми, а глаза — неожиданно серыми, цвета грозовых туч без малейшего намека на голубизну.

Разглядывая, Мэриан совсем забыла об очках, и они сползли на нос. Впрочем, с тем же успехом она могла вообще их снять — после небрежного приветствия незнакомец больше не обращал на нее внимания. Сперва он общался с Эдом, а потом, разумеется, уже не отрывал взгляда от Аманды.

Изнуренная жарой, основательно пропотевшая под мышками, с кое-как уложенными волосами, что местами прилипли к мокрым вискам и лбу, Аманда и теперь была достаточно хороша, чтобы на нее заглядеться. Неудивительно, что незнакомец не обратил внимания на ее раздраженный тон. Человек спокойного нрава, он терпеливо ждал ответа на свой вопрос.

Сообразив, что бесцеремонно его разглядывает, Мэриан смутилась. Она судорожно подтолкнула очки к переносице, зачем-то пригладила тщательно стянутые в узел волосы и спряталась за газетой, как за веером.

Поначалу у нее и в мыслях не было вступать в разговор. Говорила обычно Аманда, а Мэриан помалкивала (еще один способ держаться в тени), но на сей раз сестра спросонья так долго собиралась с мыслями, что элементарная вежливость Требовала прервать паузу. Непрестанный разноголосый лай придавал происходящему нечто комическое.

— Вы, должно быть, ожидали найти маленьких детей, — робко заметила Мэриан.

— Да уж, чтоб мне пропасть! — подтвердил незнакомец, едва удостоив ее взглядом.

Столь откровенное пренебрежение поначалу раздосадовало ее, но Мэриан тут же одернула себя. Ведь она сама прилагала все старания к тому, чтобы быть незаметной. На что ей внимание именно этого человека? Чем он хуже других, чтобы подставлять его под ливень издевок? Чем он лучше других, чтобы его интерес что-то значил для нее?

К счастью, Аманда наконец опомнилась настолько, чтобы надменно осведомиться:

— Кто вы такой?

— Чад Кинкейд, работник на ранчо вашей тетки.

Это был самый легкий и быстрый способ навсегда потерять всякий вес в глазах Аманды. Для нее существовала только одна категория мужчин: те, кто богаче ее по крайней мере вдвое. А уж человек подневольный и вовсе не стоил доброго слова.

Не удостоив его взглядом, Аманда перешла через узкую грязную дорожку от дилижанса к крыльцу гостиницы и укрылась в тени веранды. Чад Кинкейд собрался спешиться, но был остановлен приказным тоном ее голоса:

— Наш багаж, все семь сундуков, так и остался нераспакованным. Ну же, пошевеливайтесь, грузите! Чем скорее управитесь, тем скорее мы сможем покинуть эту жалкую пародию на город!

— И куда грузить? — не без иронии осведомился незнакомец, выпрямляясь в седле.

— В дилижанс, куда же еще?!

— Вы хотите ехать дальше дилижансом?

— А вы можете предложить что-то столь же вместительное? Повторяю, у нас семь сундуков багажа!

— Придется их бросить.

— Что?! Исключено!

С минуту незнакомец стоически выдерживал возмущенный взгляд, потом пожал плечами и отвел глаза. Мэриан пришло в голову, что он нашел проблему не стоящей препирательств. На всякий случай она решила в этом удостовериться:

— Так вы отвезете нас? Вы когда-нибудь правили дилижансом?

— Нет, мэм, но предполагаю, что это нетрудно. Надо только приноровиться. Кстати, а где лошади? Двери конюшни забиты досками.

— Здесь почти все забито досками, — с невольным вздохом ответила Мэриан. — А лошадей вы, надеюсь, еще найдете в поле за городом.

В следующий миг она — как, впрочем, и все остальные — вздрогнула от револьверного выстрела. Казалось, «кольт» сам собой впрыгнул из кобуры в руку Чада Кинкейда. Собаки, так и не переставшие лаять и сильно затруднявшие разговор, сразу разбежались, зато Аманда, взвизгнув от неожиданности, возмутилась:

— Зачем вам это понадобилось?!

— Удовольствия ради, мэм, — ответил Чад, с ленивой усмешкой сдвинув шляпу на затылок, — удовольствия ради.

Он спрятал «кольт» в кобуру и тронул жеребца к началу единственной улицы города.

Глава 6

— Наглец несносный! — буркнула Аманда и пошла укладывать дорожный баул, который один был частично распакован.

Чад Кинкейд скрылся из виду, ни разу не оглянувшись, но, судя по всему, у нее и в мыслях не было, что он не собирается возвращаться — для этого она слишком много о себе мнила.

Не такая самонадеянная, как сестра, Мэриан предпочла убедиться, что Чад поехал именно за лошадьми, а не назад на ранчо. Она обошла гостиницу и, притаившись за углом, следила за одиноким всадником. Когда он повернул с дороги в поле, у нее вырвался вздох облегчения.

Лошади, все пять, еще паслись там, каждая сама по себе. Четыре из них послушно сбились в группу под окрики Чада, но пятая, словно одичав за три дня свободы, поскакала прочь. Тогда он снял с луки седла моток веревки со свободной петлей на конце, раскрутил ее над головой и с поразительной ловкостью набросил на лошадиную шею. От рывка петля затянулась, лошади пришлось остановиться.

Мэриан и раньше слышала о таких фокусах и даже знала, что веревка с петлей называется «лассо», но никогда не видела, как ею пользуются. Судя по всему, пекарь Эд был прав, когда назвал Чада Кинкейда ковбоем. Ковбоя Мэриан тоже видела впервые, и ей пришло в голову, что из человека, привычного к долгим переходам и знакомого с местностью, выйдет отличный провожатый.

Вот только внешность…

Любой мало-мальски привлекательный мужчина считал своим долгом приударить за Амандой, наивно полагая, что внешность дает ему дополнительный шанс. Разве можно пропустить такую красотку, даже не попытавшись вызвать в ней ответный интерес? При малейшем поощрении ухажер готов был ждать до бесконечности. К тому, в ком она видела потенциального супруга, Аманда умела повернуться своей лучшей стороной, так что он даже не подозревал, по какой мегере вздыхает.

Правда, при всей своей красоте Чад Кинкейд не имел никакого права претендовать на роль кандидата в супруги, и можно было надеяться, что Аманда не удостоит его внимания. Можно ли? Когда их проблемы решатся, она остынет, расслабится и захочет немного поразвлечься, а заодно поупражняться в искусстве обольщения. Тогда исход ясен: Чад по уши влюбится, и очень скоро сердце его будет разбито.

С другой стороны, как же Аманда остынет, если их повезут на ранчо в Богом забытой глуши, а не домой в Хейверхилл? Наверняка она поставила себе целью отравлять всем жизнь, пока тетка не потеряет терпение и не отправит ее назад. Им всем придется нелегко. На ранчо не так уж много народу, и каждый получит свое.

Мэриан тяжело вздохнула, вспомнив, как бесилась сестра первые дни после отъезда. Она заранее возненавидела и Техас, и ранчо, и тетку, которой, на ее несчастье, навязали это опекунство. Чтобы возненавидеть, ей не нужно было личного знакомства. Но более всего ее бесило то, что она не может вступить в брак по собственному выбору. Сама мысль о том, чтобы получать чье-то разрешение на брак, вызывала в ней яростный протест.

Разумеется, отец во всем пошел бы у нее на поводу независимо от того, на кого пал бы выбор Аманды. Он всегда потакал ее прихотям. Тетка могла оказаться далеко не столь уступчивой и в первую очередь принять непрошеную ответственность всерьез (зная, что такое чувство долга, Мэриан верила, что и другие обладают этим качеством).

Что же дальше? Допустим, Чад Кинкейд быстро поймет, что собой представляет Аманда, а когда поймет, то не будет заинтригован кривляньем избалованной пустышки. Допустим, в женщине для него главное — душа. На этот случай надо держать свой арсенал начищенным до блеска: никогда не расставаться с очками, потуже стягивать волосы и прочее. Страшно представить, что будет, если Аманда поймет, что не она вызвала его интерес. Все, что угодно, только не это!

Мэриан вернулась в ночлежку, а по дороге попросила пекаря передать мистеру Кинкейду, что шестой лошадью упряжки воспользовался кучер и потому искать ее не стоит. Она могла бы предупредить Чада и сама, но Мэриан решила: чем меньше она будет обращаться к нему, тем лучше.

Поскольку у сестер для удобства был один дорожный несессер на двоих, укладка не заняла много времени. И даже вздумай они распаковать вещи, их негде было разместить: жильцу не полагалось ни шкафа, ни комода. Поэтому, как справедливо заметила Аманда, сундуки так и оставались запертыми. В двух находились вещи Мэриан, в одном (поменьше) — Эллы Мей, а остальные были набиты имуществом Аманды, поскольку она наотрез отказалась расстаться с малейшей безделушкой, несмотря на то что дом оставался под надежным присмотром.

Покончив с укладкой, сестры вместе с горничной вернулись на веранду гостиницы и там ждали, пока Чад запряжет лошадей. Наблюдая за приготовлениями, Мэриан решила, что это самый подходящий момент навсегда убить в нем всякий росток возможного интереса. Чад возился со сбруей коренной лошади, когда она подошла к нему.

— Я тут подумала.., а вы можете доказать, что действительно выполняете поручение нашей тетки?

— Иначе откуда я знаю о ее существовании? — буркнул Чад, не отрывая взгляда от ремней.

— В этом городке все знают, что мы недавно потеряли отца и направляемся к тетке на ранчо.

— Я приехал сюда час назад, на ваших глазах, — заметил он, поднимая на Мэриан сердитый взгляд.

— Но кто знает, не забредали ли вы сюда в эти три дня? Я не постоянно слежу за дорогой.

— То есть я пробрался в город под покровом ночи, вытащил из кровати кого-то из жителей и выведал у него, нет ли здесь пары-тройки молодых леди, которых можно похитить?

Это звучало на редкость нелепо, если не сказать больше. Мэриан внутренне передернулась. Ей следовало признать правоту Чада, но она не могла заставить себя вымолвить хоть одно слово. Да это уже было не нужно: ей удалось задеть будущего провожатого настолько, чтобы впредь он ее сторонился.

Неожиданно для Мэриан Чад вынул из кармана конверт, достал письмо, развернул и сунул ей под нос.

— Вот, мисс Лейтон! Я получил его от вашей тетки! В Галвестоне вас не оказалось, я навел справки и отправился в погоню. Вот почему я здесь.

Это было высказано тоном сдержанным, но холодным, и смысл слов сводился к тому, что поручение оказалось более хлопотным, чем предполагалось. Хотя вины Мэриан во всем этом не было никакой, она смутилась и вспыхнула. В свете услышанного ее недавний выпад казался особенно несправедливым. Тем не менее цель была достигнута: можно было не опасаться, что Чад окажет ей хоть малейший знак внимания сверх того, что абсолютно необходимо.

Это было то самое письмо, которое Альберт Бриджес отправил тете Кэтлин. Хотя она и раньше не сомневалась в словах Чада, пришлось сделать вид, что только столь весомое свидетельство вынуждает ее довериться ему.

— Что ж, — процедила Мэриан, демонстративно поправляя очки, — будем надеяться, что мы в надежных руках.

Она пошла прочь.

— В надежных? — бросил Чад ей вслед. — Вы в моих руках, мэм, а этого достаточно.

Что он хотел этим сказать?

Глава 7

Совсем не обязательно было так нахлестывать лошадей — до заката оставалось еще часов шесть, и они успели бы добраться до следующего населенного пункта даже самой неспешной рысцой. Но лошади застоялись, а Чад все еще был сердит, так что время дороги сократилось больше чем на час. В городке он сорвал зло на станционном смотрителе (тот не только хотел отвертеться от замены кучера, но и сделал попытку отобрать дилижанс под предлогом нехватки). Чад, совершенно уверенный, что за все пережитое сестрам Лейтон полагается компенсация в виде бесплатной поездки до Трентона, устроил смотрителю такой разнос, что тот сделался совсем шелковым и в конце беседы соглашался на все.

Дамам было предложено переночевать в гостинице. Поскольку наутро от них не последовало жалоб, Чад заключил, что ночлег оказался вполне сносным. Он уже усвоил, что по крайней мере одна из сестер с ходу выкладывает все свои претензии: насчет слишком быстрой езды, ухабов, неудобных сидений и прочего. Так как окошко было занавешено, он не знал, какая именно, но почти не сомневался, что так визжать может только кикимора в круглых очках, как две капли воды похожая на учительницу воскресной школы, которую он ненавидел в детстве всеми фибрами своей души.

На сон грядущий Чад пропустил в ближайшем салуне три стаканчика виски. Это помогло рассеять досаду на глупые нападки кикиморы, но не улучшило общего расположения духа. Он не был в восторге от того, что придется иметь дело с парой маленьких девчонок, но никак не ожидал, что ему повесят на шею ярмо в виде трех взрослых женщин. Надо было уточнить у Рыжей, о ком именно речь, так нет же, он понял слово «девчонки» буквально и, вместо того чтобы отказаться наотрез, взвалил на себя такую обузу. А что теперь? Теперь ничего не поделаешь. Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

Дети. С ними тоже морока, но в Техасе они по большей части рано взрослеют и шалить им просто некогда. А вот женщины есть женщины, какую ни возьми. От них того и жди неприятностей.

Даже странно, как это он раньше не сообразил, что придется иметь дело со взрослыми девицами — к примеру, на остановке дилижансов у железнодорожной ветки. Ведь можно же было догадаться, когда он услышал: «Девчонки брали билеты в страшной спешке», «эти сумасбродки и слушать не желали», «юные леди выскочили из вагона быстрее, чем потаскухи из церкви». Но нет, он вбил себе в голову, что это дети, и не желал воспринимать очевидное. То, что пассажирок было три, говорило ему лишь о том, что это девочки с гувернанткой. Ни на миг он не заподозрил, что одна из них может вызвать в нем чисто мужской интерес.

Впрочем, что значит «может»! Эта Аманда хороша, как картинка. Не просто блондинка, а того роскошного оттенка, что превращает локоны в чистое золото. Этих локонов у нее целая копна, и обрамляют они личико таких совершенных очертаний, что век бы смотрел и не насмотрелся. Дерзко вздернутый носик, розы на щеках, кроткая линия подбородка и самые сладкие на вид губки, какие только можно вообразить. А глаза! Как два сапфира в бахроме густых черных ресниц. Вообще-то отпечаток этих ресниц остался на веках, так что можно предположить, что от природы они не столь черны, и все равно в таких глазах хочется утонуть.

И Господи Боже, как будто всего этого мало! Ей досталась фигура, при виде которой и видавший виды ковбой пустил бы слюнки: полные груди, тонкая талия, округлые бедра — само совершенство! Более того, она не из высоченных, а как раз того роста, который придает мужчине уверенности в себе.

Ее придирки при первой встрече можно понять: девушка неожиданно оказалась в жутком захолустье, без всяких удобств, к которым она, без сомнения, привыкла. И это не говоря о пережитом в поезде. Изнеженной леди вроде нее Запад и впрямь мог показаться диким. Еще до знакомства с ним она уже натерпелась всякого. Надо бы как-то воздать ей за это. Меньшее, что он может сделать, это благополучно доставить Аманду Лейтон в «Желтую колючку» без дальнейших неприятностей.

Что до сестрицы, кикиморы в круглых очках (как еще назвать женщину, способную водрузить себе на нос подобное устройство?), она вообще не стоит внимания, тем более чисто мужского. После тех дурацких нападок пусть не рассчитывает на его галантность.

Сестры, кто бы мог подумать! Похожи одна на другую не больше, чем ночь и день. Если не знать, то и в голову не придет, что они вообще состоят в кровном родстве. Только и общего, что цвет волос и глаз.

Эта Мэриан, должно быть, гораздо старше. Никто не берет ее замуж, вот она и бесится. Боится остаться старой девой — и правильно боится. Если стянуть волосы еще самую малость туже, глаза совсем выскочат из орбит. А как топает! Ни дать ни взять пьяный ковбой. Что до платья, на такое согласилось бы не всякое огородное пугало!

Вообще-то она могла немного приукрасить себя, если бы захотела. Но в этих очках с глазами навыкате все бесполезно. Когда такая девица обращает свой взор в сторону мужчины, тот бежит от нее как можно быстрее. Мужской пол от таких шарахается. Надо бы держаться от нее подальше, чтобы как-нибудь ненароком не заинтересовалась!

Утром следующего дня дилижанс снова был в пути. Дамы не пришли в восторг от такого раннего выезда, но очередная станция была довольно далеко, и, чтобы попасть туда до ночи, следовало торопиться. К счастью, теперь они двигались по обычному маршруту, на котором встречались дополнительные перевалочные пункты, где можно поменять лошадей и подкрепиться. В отсутствие таковых был шанс передохнуть у гостеприимных хозяев.

Новый кучер оказался на редкость флегматичным субъектом. Судя по всему, его не волновало ничто на свете. Он никогда не бывал в окрестностях Трентона — ну и что? Не найдется, где пообедать, — подумаешь! Грузный, рано поседевший, он тем не менее был кучер со стажем и отлично управлялся с лошадьми.