День обещал быть жарче обычного. Головки левкоев в саду пекаря поникли еще утром. Ни единого дуновения ветерка. И даже Туссе предпочитал держаться в тени на веранде, где Фрида поспешно накрывала на стол к завтраку.
      Прибежала Ева Лотта в одной ночной рубашке; на щеке у нее еще сохранялся отпечаток подушки.
      - Фрида, ты не знаешь, дядя Эйнар уже проснулся?
      Фрида с таинственным видом ответила:
      - Спроси лучше, ложился ли он спать?! Вот этого как раз и не было. Докладываю вам, фрекен Ева Лотта, что господин Линдеберг не спал нынче ночью в своей постели.
      Ева Лотта вытаращила глаза.
      - Что ты, Фрида? Откуда, Фрида, ты это знаешь?
      - Да я только что была у него в комнате, приносила воду для бритья. Комната - пустая, а кровать в таком виде, в каком была вчера вечером, когда я постелила ее после его ухода. Ведь он уже выздоровел!
      - Он выходил вчера вечером!? Уже после того, как я легла спать?
      Ева Лотта так разволновалась, что ухватила Фриду за рукав.
      - Да, но… Вероятно, это из-за того письма, что он получил. Боже мой, а про соль и про сахар я и вовсе забыла.
      - Какое письмо? Ой, Фрида, не уходи, что за письмо?
      Ева Лотта снова дернула Фриду за рукав.
      - Ужас, до чего ты, Ева Лотта, любопытная! Что это за письмо - без понятия, я чужих писем не читаю! Но когда я ходила вчера вечером за молоком, у калитки стояли двое типов, которые попросили меня передать письмо господину Линдебергу. Я, конечно, передала. И тут он сразу, за несколько минут, выздоровел. Вот так оно все и было!
      Еве Лотте и минуты хватило, чтобы набросить на себя платье, еще столько же времени, чтобы ворваться к Калле.
      Андерс был уже там.
      - Что нам делать?Дядя Эйнар исчез. А мы-то хороши. До сих пор не арестовали его!
      Сообщение Евы Лотты произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
      - Так я и думал, - угрюмо произнес Андерс. - Ощущение такое же, как весной, когда я поймал на крючок щуку, а она в последний момент сорвалась!
      - Спокойствие! Самообладание! - призывал Калле.
      Да, собственно говоря, это был уже не Калле, а суперсыщик Блумквист, прибывший сюда на короткие выездные гастроли.
      - Планомерная работа - единственно правильное… Сначала произведем домашний обыск у Линдеберга - я имею в виду дядю Эйнара.
      Для порядка Калле сходил и проверил, не стоит ли на тротуаре кто-нибудь из этих господ - Крук или Редиг? Охрана явна была снята.
      - Постель нетронута, дорожная сумка здесь, - подвел итог Калле, когда они прокрались в комнату дяди Эйнара. - Похоже, он собирался вернуться обратно, но это, разумеется, может быть и хитрым трюком.
      Андерс и Ева Лотта уселись на кровать, мрачно глядя перед собой.
      - Нет, он, верно, никогда сюда не вернется, - сказала Ева Лотта. - Но драгоценности мы все же спасли.
      Калле вертелся и метался по комнате, внимательно разглядывая все вокруг. Конечно же, корзинка для бумаг! Самая обыкновенная рутинная работа! В корзинке лежало несколько пустых коробок из-под сигарет, обгоревшие спички и одна старая газета. Да еще целая горка мелких-мелких клочков бумаги. Калле присвистнул.
      - Ну, разложим пасьянс, - сказал он.
      Собрав все мелкие клочки, он разложил их перед собой на письменном столе. Заинтересованные Андерс и Ева Лотта придвинулись ближе.
      - Думаешь, это и есть письмо? - спросила Ева Лотта.
      - Это и надо бы выяснить.
      Калле возился с клочками бумаги. Он собирал одно слово здесь, другое - там.
      Вскоре пасьянс был готов. Это было письмо. Три головы взволнованно склонились над ним и прочитали:
 

      «Эйнар, старый дружище!
      Мы с Горбоносым все продумали. Давай поделимся! Конечно, ты вел себя по-свински, и если бы у нас было чуть больше времени, мы бы, верно, выжали из тебя все целиком. Но, как сказано, мы поделимся. Так будет лучше для всех нас, особенно для тебя. Надеюсь, ты это понимаешь. Но помни: больше никаких фортелей! Попробуй надуть нас еще раз. Можешь тогда распрощаться с юдолью земной, я тебе это обещаю. На этот раз игра должна быть честной! Мы ждем тебя у калитки. И захвати с собой все побрякушки. Немедленно смоемся отсюда как можно дальше.
Артур».

 
      - Вот так, мошенники снова спелись, - сказал Калле. - Но побрякушки им придется поискать.
      - Интересно, где эти подонки сейчас, - сказал Андерс. - Может, они удрали из города? Догадываюсь, они злы, как шершни!
      - И на кого они подумают? Кто, по-ихнему, мог стибрить драгоценности?
      Ева Лотта очень оживилась при мысли об этом. Пробраться в развалины и посмотреть, там ли они? Не ищут ли сокровище?
      - Если они там, мы немедленно наведем на них полицию, - сказал Андерс.
      Внезапно ему пришла в голову мысль о том, как же эти ворюги попадут в подземелье?
      - Ведь у дяди Эйнара отмычки больше нет?!
      - О, такие типы, как Крук и Редиг, верно, с головы до ног обвешаны всякими отмычками, неужели ты не понимаешь? - спросил Калле.
      Собрав клочки бумаги, он сложил их в коробку из-под сигарет, которую сунул в карман.
      - Это индиции, понимаете! - объяснил он Андерсу и Еве Лотте.
      Жара стояла удушающая. Андерс, Калле и Ева Лотта задыхались под жгучими лучами солнца. Они побоялись идти по обычной дорожке к развалинам. Лучше не рисковать и не встречаться с грабителями.
      - Это в самом деле было бы ужасно, понимаете, - сказал Калле. - Еще заподозрят нас, а тогда - конец света. Непохоже, чтобы этому Редигу нравилось, если кто-то сует нос в его дела.
      - Вероятно, их там уж и след простыл, - предположил Андерс. - Небось насмерть перепугались, увидев, что драгоценностей в тайнике нет. Если, конечно, дядя Эйнар не навел их на ложный след!
      Тяжело было подниматься на крутой откос. Но это было необходимо, если не хочешь идти по тропинке. Пришлось ползти и карабкаться, крепко держась за кусты и упираясь ногами в камни. И было очень жарко, ужасающе жарко. Ева Лотта почувствовала, что ей хочется есть. У нее не было времени перекусить перед тем, как уйти из дома, и она лишь сунула в карман несколько булочек.
      И вот перед ними развалины замка! Если не идти по тропинке, то сразу же выбираешься на само плоскогорье, раскинувшееся за старым крепостным замком. Тихонько прокравшись вперед, ребята осторожно выглянули из-за угла: не грозит ли какая опасность. Но все было спокойно. Как обычно, жужжали шмели, благоухал, как обычно, шиповник, а дверь в подземелье была, как обычно, закрыта.
      - Так я и думал! Они бесследно исчезли. Теперь до самой смерти буду терзаться: как это мы не схватили их вчера вечером! - сказал Андерс.
      - Надо спуститься вниз, в подземелье, и посмотреть, не осталось ли после них следов, - сказал Калле, вытаскивая отмычку.
      - Ты орудуешь отмычкой, словно самый опасный взломщик, - восхищенно сказал Андерс, когда дверь открылась.
      Все трое проникли в узкий проход под лестницей. И в тот же миг послышался пронзительный крик, целиком заполонивший старые развалины. Это кричала Ева Лотта. Но почему?
      На полу подземелья кто-то лежал… Дядя Эйнар! Его руки были связаны за спиной и жестоко скручены. Крепкая веревка стягивала и его ноги. А рот был заткнут носовым платком.
      В первый миг ребятам страстно захотелось удрать. Ведь дядя Эйнар был теперь их врагом, и они отчетливо это осознавали. Но в своем теперешнем положении их враг был совершенно беззащитен. Он смотрел на них налитыми кровью умоляющими глазами. Калле подошел и вытащил у него изо рта кляп.
      Дядя Эйнар застонал.
      - О, что сделали со мной эти мерзавцы! О Господи, мои руки! Помогите мне снять веревку!
      Ева Лотта поспешно кинулась к нему. Но Калле ее остановил.
      - Минуту, - смущенно сказал он. - Извините, дядя Эйнар, но нам, пожалуй, надо сперва пойти за полицией.
      Ему и самому казалось совершенно неслыханным, что у него повернулся язык сказать такое взрослому.
      Дядя Эйнар произнес длиннейшее ругательство.
      Затем снова немного постонал.
      - Вот как! Значит, это вас я должен благодарить за доставленное мне удовольствие? Мне давно следовало это понять. Суперсыщик Блумквист!
      Невесело было слышать его стоны!
      - Какого черта вы тут торчите и глазеете на меня! - закричал он. - Бегите за полицией, сопливые щенки! Но хотя бы принесите мне попить!
      Андерс помчался во всю прыть к старому колодцу во дворе замка, где вода была свежей и прозрачной и стоял большой железный ковш для питья. Когда Андерс поднес ковш к его губам, дядя Эйнар приник к ковшу с такой жадностью, словно никогда прежде не пил воды. А потом снова начал сетовать:
      - О, мои руки!…
      Для Калле это было уже сверх всяких сил, и он сказал:
      - Если вы, дядя Эйнар, твердо пообещаете, что не попытаетесь смыться, то мы, может быть, чуть ослабим вам веревки на руках.
      - Обещаю все, что захотите, - заявил дядя Эйнар.
      - И вообще, - продолжал Калле, - вам, дядя Эйнар, не стоит и пытаться удрать, потому что если один из нас побежит за полицией, то двое других все равно останутся здесь и будут вас караулить. А кроме того, у вас и ноги связаны.
      - Твоя наблюдательность достойна всяческой похвалы, - заявил дядя Эйнар.
      Андерсу тем временем удалось, хотя и с большим трудом, развязать веревку, связывавшую руки дяди Эйнара. Однако боль после этого явно стала сильнее, потому что дядя Эйнар долго сидел, раскачиваясь взад-вперед, и непрерывно стонал.
      - Сколько времени вы так пролежали, дядя Эйнар? - спросила Ева Лотта. Голос ее дрожал.
      - Со вчерашнего вечера, моя прекрасная юная дама, - ответил дядя Эйнар. - И все только благодаря тому, что вы сунули нос в мои дела.
      - Да, грустно, - сказал Калле. - Просим извинить, но теперь нам все-таки надо сходить за полицией.
      - А Может, нам с вами обсудить это дело? - спросил дядя Эйнар. - Какого черта вы вообще стали разнюхивать эту историю? Несомненно, это вы отыскали драгоценности, и, пожалуй, самое важное то, что вы, господин суперсыщик, довели дело до конца. Так не могли бы вы, ради старой дружбы, отпустить с миром несчастного грешника?
      Дети молчали.
      - Ева Лотта, - взмолился дядя Эйнар, - тебе ведь, верно, не хочется, чтобы близкий родственник угодил в тюрьму?
      - Уж если совершил дурное дело, то, верно, надо за это расплачиваться, - ответила Ева Лотта.
      - Пойти за полицией - это, пожалуй, единственное, что мы можем сделать, - сказал Калле. - Хочешь сбегать? - спросил он Андерса.
      - Да, - ответил Андерс.
      - Проклятые щенки! - закричал дядя Эйнар. - И почему я все-таки не свернул вам шею, пока еще было время!
      В несколько прыжков Андерс одолел лестницу. Ему оставалось только выбежать из подземелья. Но кто-то преградил ему путь. Там стояли двое, заграждавшие выход из подземелья. Один - тот самый, с бледным лицом - держал в руках пистолет.
 

 
      - Кажется, мы угодили на семейный праздник! - расхохотался Бледнолицый. - Друг детей Эйнар в кругу семьи. Как мило - просто хочется запечатлеть эту сцену на фотографии и поместить ее в газету. Да, славный мой Эйнар, пойми меня правильно, я вовсе не имею в виду « Полицейские новости»! Есть и другие газеты.
      Сделав паузу, он осмотрел пистолет.
      - Как жаль, что мы помешали своим приходом, - продолжал он. - Задержись мы на минутку, твои маленькие друзья вскоре бы тебя освободили. А уж потом тебе было бы легче отыскать погремушки, чем вчера вечером.
      - Артур, выслушай меня, - сказал дядя Эйнар. - Клянусь, что…
      - Ты уже достаточно клялся вчера вечером, - отрезал Бледнолицый. - Когда у тебя появится желание рассказать, куда ты спрятал стекляшки, ты сможешь открыть свою пасть. А до тех пор - заткнись! До тех пор будешь храниться в лежачем положении, точно бутылка «Виши»! Надеюсь, твои маленькие друзья ничего не имеют против того, чтоб я снова связал тебе руки, старина? И ты, верно, не очень-то хочешь есть и пить. Жаль, но мне пока нечего дать тебе пожевать, кроме этого носового платка. До тех пор, пока ты снова не образумишься!
      - Артур! - в совершенном отчаянии завопил дядя Эйнар. - Ты должен выслушать, что я скажу! Ты знаешь, кто все заграбастал? Да вот эти юнцы! - он показал на ребят. - И они как раз собирались привести легавого, когда вы сюда влезли. Никогда бы не подумал, что могу так обрадоваться при виде ваших рож - твоей и Горбоносого. Но именно сейчас вы явились как нельзя более кстати. Словно кто-то вас ко мне послал…
      На мгновение воцарилась тишина. Бледное лицо с бегающими глазами повернулось к детям. Калле ощутил приближение неслыханной опасности, гораздо более страшной, чем даже тогда, когда он стоял под дулом пистолета дяди Эйнара.
      Мордоворот, которого явно называли еще и Горбоносым, прервал молчание.
      - А что? Может, он на этот раз говорит правду, Артур?
      - Возможно, - согласился Артур. - Мы это скоро узнаем.
      - Давайте я займусь этими молокососами, - предложил дядя Эйнар. - И быстренько выжму из них все, что нам надо.
      Лица Андерса, Калле и Евы Лотты чуточку утратили свой румянец. Калле был прав: то, что происходило, было куда опасней войны Роз.
      - Артур, - сказал дядя Эйнар, - если до тебя наконец дошло, что я не собираюсь больше водить вас за нос, то тебе должно быть ясно, что больше чем когда-либо мы должны действовать сообща. Разрежьте-ка веревку, - он показал на веревку, стягивавшую его ноги, - и давайте уладим это дело. Сдается, теперь самое время убраться отсюда!
      Артур, не говоря ни слова, подошел и разрезал веревку. Дядя Эйнар с трудом поднялся и начал растирать свои онемевшие ноги и руки.
      - Это была самая длинная ночь в моей жизни, - сказал он.
      Его друг Артур улыбнулся зловещей улыбкой, а Горбоносый издал кудахтающий смешок.
      Подойдя к Калле, дядя Эйнар взял его за подбородок.
      - Ну как, господин суперсыщик, разве не ты собирался послать за полицией?
      Калле не ответил ни слова. Он знал, что игра проиграна.
      - Должен сказать тебе, Артур, эти детки на редкость смышленые. Меня бы очень удивило, если бы они по-хорошему честно и откровенно не рассказали бы дядюшке Эйнару, куда они спрятали драгоценности, про которые так ловко пронюхали.
      - Здесь их нет, а где они, мы не скажем, - упрямо ответил Андерс.
      - Послушайте меня, детки, - продолжал дядя Эйнар. - Вот эти два славных дяденьки, которых вы видите здесь, вчера вечером меня не поняли. Им пришло в голову, будто я знаю, где находятся драгоценности, но не желаю говорить. Поэтому они дали мне ночь на размышления. И как я только что сказал, это была самая длинная ночь в моей жизни. Здесь, в этом подземелье, очень темно по ночам… В самом деле, хоть глаз выколи, да к тому же и холодно. А как плохо спится, если руки и ноги связаны! И смею вас уверить, что и пить тоже хочется. Наверняка куда уютнее спать дома у мамочки, как по-твоему, Ева Лотта?
      Ева Лотта смотрела на дядю Эйнара, и в глазах ее было то же самое выражение, как в тот день, когда он мучил ее любимца Туссе.
      - Господин суперсыщик, - продолжал дядя Эйнар, - понравилось бы тебе провести одну или, скажем, несколько ночей здесь, в развалинах? А может, и все оставшиеся в твоей жизни ночи?
      Калле почувствовал, как легкие отвратительные мурашки страха поползли у него по спине.
      - У нас нет времени, - прервал Эйнара Артур. - Вся эта болтовня и так уж слишком затянулась. Послушайте, молокососы! Я детей люблю, разумеется, люблю, но не одобряю тех, которые вбили себе в голову, что им до зарезу нужно сбегать за легавыми, кстати это или некстати. Мы запрем вас здесь, в погребе. Мы вынуждены это сделать. А уж выйдете ли вы отсюда или нет, зависит от вас самих. Либо вы выкладываете драгоценности и тогда проведете здесь не более одной, от силы двух ночей. Как только мы окажемся в безопасности, наш дорогой добрый дядюшка Эйнар напишет и сообщит, где вы, либо…
      Он промолчал.
      - А может, вы не хотите говорить, где спрятаны драгоценности? Тогда мне бесконечно жаль ваших милых мамочек, я просто думать об этом не смею!
      Андерс, Калле и Ева Лотта тоже не смели думать об этом. Калле вопросительно взглянул на Андерса и Еву Лотту. Те согласно кивнули. Ничего другого делать не оставалось. Придется сказать, где находится жестяная коробка.
      - Ну же, господин суперсыщик, - подбадривал его дядя Эйнар.
      - Нас точно выпустят, если мы скажем, где коробка? - спросил Калле.
      - Само собой! - воскликнул дядя Эйнар. - Неужели ты, мой мальчик, не полагаешься на дядюшку Эйнара? Вам надо только остаться здесь до тех пор, пока мы не найдем чуть-чуть более уютное и безопасное местечко, чем этот город. Вдобавок я попрошу дядюшку Артура вас не связывать, и вам тогда здесь будет совсем хорошо. Ну как?
      - Жестяная коробка спрятана в белом комоде на чердаке пекарни, - сказал Калле, и, похоже, ему стоило неслыханных усилий произнести эти слова. - Там, где у нас был цирк «Каллотан».
      - Великолепно, - воскликнул дядя Эйнар.
      - Ты уверен, что знаешь, где это, Эйнар? - спросил Артур Редиг.
      - Абсолютно! Вот видишь, Артур, разумнее всего для нас действовать сообща! Никто из вас не может подняться на чердак пекарни, не возбудив подозрений, а я могу.
      - All right , - сказал Артур. - Пошли.
      С минуту он разглядывал ребятишек, которые молча стояли рядом.
      - Надеюсь, вы сказали правду! Честность - превыше всего, мои юные друзья, это хорошее кредо нашей жизни. Если вы соврали, мы вернемся сюда через час. И тогда уж вам будет так грустно, так грустно!…
      - Мы не соврали! - возмутился Калле, злобно тараща глаза из-под нависшей на лоб челки.
      Тут к нему подошел дядя Эйнар. Калле притворился, будто не видит его протянутой руки.
      - Послушайте, господин суперсыщик, - сказал дядя Эйнар. - Думаю, умнее всего для тебя в дальнейшем предать криминалистику забвению. Кстати, не могу ли я получить обратно отмычку? Потому что, пожалуй, стянул ее ты?
      Сунув руку в карман брюк, Калле вытащил отмычку.
      - Есть, верно, что-то на свете, что и вам, дядя Эйнар, умнее предать забвению, - угрюмо сказал он.
      Дядя Эйнар засмеялся.
      - Прощай, Андерс, спасибо за все! Прощай, Ева Лотта, я всегда считал тебя очаровательным ребенком. Передай привет маме, если у меня не найдется времени сказать ей «Адьё»!
      Он поднялся вверх по лестнице вместе с обоими сообщниками.
      Обернувшись, он помахал рукой:
      - Обещаю, что наверняка напишу и сообщу, где вы! Если только не забуду!
      Тяжелая дверь с шумом захлопнулась за ним.
 

 
      - Это я виноват, - произнес Калле после некоторого молчания, которое показалось им бесконечным. - Это целиком моя вина. Я не должен был впутывать вас в это дело. А быть может, и себя тоже.
      - Виноват, не виноват! - сказала Ева Лотта. - Разве тебе когда-нибудь могло прийти в голову, что все так обернется…
      Снова наступила тишина, жуткая тишина. Казалось, будто за этими стенами никакого мира больше и не было. Было лишь это подземелье с его наглухо запертыми дверьми.
      - Какая жалость, что Бьёрка вчера не было в участке, - сказал наконец Андерс.
      - Не говори об этом, - попросил Калле. Затем никто из них целый час не произносил ни слова. Они думали. И каждый из них, верно, думал примерно одно и то же. Всё - сплошные неудачи: драгоценности утрачены, грабители вот-вот удерут за границу! Но в этот миг все казалось им ничтожным по сравнению с тем, что сами они сидят взаперти и не могут отсюда выйти, и даже не знают, смогут ли они когда-нибудь вообще выйти на волю. Эту ужасающую мысль нельзя было даже додумать до конца. А если дядя Эйнар не подумает написать письмо? Ну, а сколько времени идет письмо из-за границы? А сколько можно прожить без еды и питья? И потом, разве для этих бандитов не лучше, чтобы дети навсегда остались внизу в подземелье? Ведь за границей тоже существует полиция, и если бы дети описали ей приметы воров, то дядя Эйнар и его сообщники не чувствовали бы себя в безопасности, зная, что Калле, Андерс и Ева Лотта смогут их выдать, «…наверняка напишу… Если только не забуду!» - это были последние слова дяди Эйнара, и звучали они зловеще.
      - У меня есть три булочки, - сообщила Ева Лотта, сунув руку в карман платья.
      Все-таки небольшое утешение!
      - Значит, мы не умрем голодной смертью раньше вечера, - заявил Андерс. - Есть еще и полковша воды.
      Три булочки и полковша воды! А потом?
      - Надо кричать и звать на помощь, - предложил Калле. - Может, явится какой-нибудь турист и захочет осмотреть развалины.
      - Насколько я помню, здесь прошлым летом побывали два туриста, - сказал Андерс. - Об этом много толковали в городе. Так почему бы им не прийти и сегодня?
      Они встали возле маленькой отдушины подвала, через которую пробивался луч солнца.
      - Раз, два, три, четыре - давайте! - скомандовал Андерс.
      - На помощь… по-мо-о-ощь!
      Наступившая после этого тишина показалась им еще более глубокой, чем раньше.
      - Небось в Грипсхольм и Альвастру и в другие такие же места они катят! - с горечью произнес Андерс. - А до этих развалин никому и дела нет.
      Нет, ни один турист не услышал их зова о помощи, да и никто другой - тоже.
      Минуты шли, превращаясь постепенно в часы.
      - Если б я, по крайней мере, дома предупредила, что иду в развалины, - казнилась Ева Лотта. - Тогда бы родители наверняка пришли сюда и понемножку отыскали бы нас.
      Она закрыла лицо руками. Калле несколько раз проглотил комок в горле и поднялся с пола. Невыносимо сидеть спокойно и смотреть на Еву Лотту. Эта дверь… Нельзя ли как-нибудь ее выломать? Но и одного взгляда хватило, чтоб понять бесполезность любой попытки. Калле наклонился, желая поднять что-то, лежавшее возле лестницы. Подумать только, карманный фонарик дяди Эйнара! Он забыл его в подземелье, какое счастье! Ведь постепенно наступит ночь, темная холодная ночь, и утешительно было знать, что, если нужно, можно всего лишь за несколько мгновений рассеять мрак. Батарейки, ясное дело, надолго не хватит, но, по крайней мере, можно иногда посветить и узнать, который час.