Интерлюдия. Локки остается на ужин

– Как? – Локки чуть не вскочил с места. – Что вы такое говорите?

– Мой мальчик, – медленно произнес Цепп. – Моя маленькая непредсказуемая звездочка… Увы, твои горизонты весьма ограничены. Ты способен замыслить и провернуть хитрую комбинацию, но не можешь предугадать, к чему она приведет. Запомни: пока ты не научишься заглядывать в будущее и просчитывать отдаленные последствия, ты постоянно будешь подвергать опасности себя и своих единомышленников. Конечно, пока ты еще молод и зелен – тут уж ничего не поделаешь, – но даже в такие годы совсем не обязательно быть идиотом. Поэтому слушай меня внимательно. Первая твоя ошибка – ты приписал Веслину то, что он взял монету у стражника. За такое полагаются не зуботычины или плети, а смерть. Надеюсь, это ясно? В Каморре стража берет деньги у нас, но никак не наоборот. Это незыблемое правило, оно не допускает исключений. Будь ты хоть трижды выдающимся вором с самыми гениальными задумками, ты все равно обязан подчиняться этому закону и не имеешь права даже помыслить о его нарушении. А кара одна – неважно, перерезанное горло или зубы акулы, но в любом случае ты предстанешь перед Богами. Проникся?

Локки кивнул.

– Поэтому когда ты подставил Веслина, ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО подставил его. Но это еще не все. Ты многократно усугубил свою ошибку, воспользовавшись монетой из белого золота. Ты знаешь, сколько стоит полная крона?

– Много.

– Ха! «Много» – ничего не значащее слово. Ты что, не в ладах с теринским языком? Или в самом деле не знаешь?

– Полагаю, что в самом деле не знаю.

– Так слушай. В нормальных условиях этот крошечный кусочек блестящего белого металла стоит сорок серебряных солонов. Да-да, именно столько – двести сорок медяков. Судя по тому, как расширились твои глазенки, ты сумел представить себе эту кучу денег.

– Ни хрена ж себе!

– Вот именно. А теперь давай проясним еще кое-что. Обычная «желтая куртка» из числа нашей бескорыстной и неизмеримо великодушной городской стражи зарабатывает такую сумму за два месяца неустанного бдения. А ведь им неплохо платят по сравнению с обычными горожанами. И разрази меня гром, если им платят в белом золоте!

– Ой…

– Таким образом выходит, что Веслин взял не просто деньги, а чересчур большие деньги. Целую крону! Моргайте рыдает, Нара хохочет! По большому счету, любую жизнь можно купить гораздо дешевле, в том числе и твою.

– А… а сколько вы заплатили за мою? – Локки прикоснулся к груди, где болталась на шнурке смертельная метка.

– Мне жаль огорчать тебя, но сумма составила два медяка, и я до сих пор не уверен, что с пользой потратил эти деньги. – Глядя на вытянувшееся лицо мальчика, Цепп разразился хриплым веселым смехом, но затем снова посерьезнел. – Ничего я тебе не скажу, можешь гадать дальше. Да это и не важно. Важно другое: серьезные парни делают серьезную работу за куда меньшие деньги. За крону можно купить весьма приличный пай в стоящем деле… если ты понимаешь, о чем я толкую. Вот и получается, что когда ты подкинул Веслину белую монету…

– Это получилось слишком много… за какую-то простую работу?

– В точку. Не просто много, а чертовски много за обычную информацию или что-то подобное. Ни один здравомыслящий человек не заплатит простому кладбищенскому воришке целую крону за обычную работу. Другое дело, если ему поручили что-то особенное… Например, убить старого хозяина. Или выкурить его на хрен с Сумеречного холма вместе со всеми подопечными. Сам понимаешь, бедному Делателю Воров и так было неприятно обнаружить, что его парня подкупили. Когда же он узнал, о КАКОЙ сумме идет речь…

Локки поспешно закивал.

– Итак, мы разобрали два серьезных промаха. Но и это еще не все. Твоей третьей ошибкой стала смерть Грегора. Скажи-ка, ты с самого начала предполагал для него такую ужасную кару?

– Нет. Я, конечно же, не любил его… но не настолько. Моей целью был Веслин. Если даже я и хотел насолить Грегору, то совсем не так сильно.

– Вот-вот. Ты выбрал цель, разработал хитрую комбинацию, но не просчитал весь расклад. Твоя интрига против Веслина неожиданно расширилась и затянула в свою орбиту беднягу Грегора.

– Ну да, все именно так и вышло! Я ведь уже признался, чего вам еще надо?

– Ага, теперь ты злишься! Еще бы не злиться… ты ведь сел в изрядную лужу, не так ли, мой мальчик? Выяснилось, что ты вовсе не такой умный, как думал. Оказывается, куча народу отнюдь не глупее Локки Ламоры. Какое невезение!

Мальчик резко задул свою лампу и в сердцах отшвырнул прочь. Описав дугу, та перелетела через парапет и исчезла в ночи. Звук ее падения затерялся в ночных шорохах. Локки сидел, обиженно нахохлившись, скрестив руки на груди.

– Ах, как легко и приятно избавиться от угрозы, которую несет простая лампа, – насмешливо проговорил Цепп, выпустив последнюю струйку дыма, и растер остаток самокрутки о каменный парапет. – А позволь поинтересоваться, донесли ли герцогу обо всей этой истории?

Локки хранил молчание. Зубы стиснуты, нижняя челюсть выпячена – обычное упрямство смертельно обиженного ребенка, хмыкнул про себя священник.

– Что ж, Локки Ламора, я верю тебе, поскольку твой рассказ полностью совпадает с тем, что сообщил мне Делатель Воров. Если помнишь, перед заключением сделки я имел долгий разговор с твоим прежним хозяином, и он все мне рассказал. От него я узнал о твоей последней и самой страшной ошибке. Той самой, которая окончательно решила твою судьбу. Догадываешься, о чем речь?

Мальчишка помотал головой.

– Не знаешь или не хочешь говорить?

– Честно не знаю, – Локки потупился. – Я… я об этом не думал.

– Хорошо, подскажу. Для того, чтобы привлечь на свою сторону других ребят из «уличных», ты показывал им белую монету, не так ли? Возможно, даже объяснил, как собираешься ее использовать. И велел им помалкивать обо всем. Не скажешь ли, с какой-такой стати им беспрекословно слушаться тебя?

Мальчик молчал, глядя на священника расширенными глазами. Прежняя упрямая гримаса сползла с его лица.

– Они… они тоже ненавидели Веслина, – предположил он наконец. – И хотели увидеть, как его накажут.

– Бесспорно. Вы получили это удовольствие. Но что потом, Локки? После того, как Веслин оказался мертв, и Грегор тоже, ваш хозяин наконец сумел немного успокоиться и обдумать ситуацию. Неужели в его голове не возникло никаких вопросов по поводу малыша Ламоры? А ну как он прихватил твоих разговорчивых товарищей и стал допытываться, не совершал ли этот самый Локки Ламора чего-нибудь необычного? Необычного даже для него?

– Ох ты! – Мальчишка ощутимо вздрогнул.

– То-то и оно! – Священник протянул руку и похлопал Локки по плечу. – Вот оно, просветление! Всегда сваливается, будто кирпич на голову, не так ли?

– Ну да…

– Итак, теперь ты видишь, что натворил. Сколько детей живет на вашем маленьком холме, Локки? Сто? Сто двадцать? Еще больше? А теперь прикинь, что будет делать ваш старый хозяин, если его подчиненные взбунтуются? Ну, один или два – это не проблема, с ними он справится. А если четыре? Восемь? Или вообще все вместе?

– Но мы… думаю, никому из нас такое даже в голову не приходило!

– А знаешь, почему? Потому что его власть основана не на здравом смысле, а на страхе. Самые старшие ребята боятся Учителя, а их, в свою очередь, боятся те, кто помладше – вроде тебя. Уничтожь этот страх, и трон Делателя Воров зашатается. И вот – пожалуйста: появляется Локки Ламора, который размахивает своими идиотскими выходками, как флагом, и считает себя на порядок умнее всех остальных.

– Но на самом деле я не считаю себя умнее остальных…

– Брось, малыш. Еще три минуты назад ты именно так и думал. Послушай, что я тебе скажу, Локки Ламора. Я – гарриста в своей собственной, пусть и маленькой банде. Это означает, что я заправляю всеми делами по своему усмотрению. Точно так же твой старый хозяин является гарристой Сумеречного холма. А когда полномочия вожака подвергаются сомнению, в ход идут ножи. Посуди сам, как долго продержится у власти Учитель, если всем станет известно о том, что ты провел его, как незрячего щенка? О том, что он позволил одурачить себя какому-то сопляку?! Поверь, старик никогда не смог бы восстановить свой контроль над сиротками. Они тянули бы его в разные стороны, пока дело не кончилось кровопролитием.

– Именно потому он и захотел от меня избавиться? А как с остальными «уличными»? С теми, кто помогал мне в деле с Веслином?

– Хороший вопрос. Ответ на него напрашивается сам собой. Делатель Воров берет детишек с улицы и какое-то время держит их у себя, пока тем не исполнится тринадцать-четырнадцать лет. Он преподает им основы своего искусства – как обработать жертву, как изъясняться на воровском жаргоне и заводить нужные знакомства среди Правильных Людей, как правильно вести себя в обществе и как избежать петли. Когда детишки подрастают, Учитель продает их в шайки покрупнее, в настоящие банды. Понимаешь? Он работает по заказу. Например, Серолицым нужна девчонка-домушница, а, скажем, Парни из Арсенала хотят маленького задиристого хулигана. Очень удобно – банды получают нужных людей, которых уже не надо переучивать.

– Да, я понимаю. Так вот почему он продал меня вам…

– Именно. Потому что ты – весьма необычное создание. Ты обладаешь рядом чрезвычайно ценных качеств, хотя и обращаешь их на отвратительные цели. А что представляли собой твои маленькие друзья из «уличных»? Какими талантами отличались? Да никакими. Обычная стайка мелких «щипачей» и «живцов». Со временем Делатель Воров, конечно, довел бы их до ума, но сейчас они еще просто не дозрели. Никто не даст за них и медяка… не считая, конечно, работорговцев. Но ваш старый хозяин не лишен определенных понятий о чести – он никогда не продаст своего воспитанника в рабство. Даже за все богатства Каморра.

– Выходит, как вы сказали, ему пришлось что-то делать с ними… со всеми, кто знал о белой монете и мог проболтаться. А я оказался единственным, кого он сумел продать.

– Именно, мой мальчик. Что же касается остальных… – Цепп пожал плечами. – Обычно все происходит очень быстро. Три-четыре недели, и никто даже не вспомнит о них. Ты же знаешь, как это бывает на Холме.

– Получается, я УБИЛ их?!

– Да. – Цепп даже не потрудился понизить голос. – Ты в самом деле сделал это. Затеяв охоту на Веслина, ты попутно убил Грегора и своих маленьких сообщников. Сколько их было – четверо, пятеро?

– Черт!!!

– Теперь ты понимаешь, что такое последствия? Осознаешь, почему надо продвигаться к своей цели осторожно, заглядывать вперед, контролировать происходящее? Ты должен на какое-то время успокоиться и выждать, чтобы твой разум дозрел и смог уравновесить твой поистине уникальный преступный талант. Впереди у нас годы совместной работы, Локки. Долгой, кропотливой и спокойной работы. И если ты хочешь остаться здесь, то должен принять то же самое железное правило, что и остальные мои ученики: никаких проделок, никакого жульничества. Забавы кончились, мой мальчик – ты будешь делать только то и тогда, когда я скажу. Запомни: когда такой умник как ты давит на мир, мир с такой же силой давит на него. В результате страдают те, кому не повезло оказаться поблизости. Я ясно выражаюсь?

Локки кивнул.

– Отлично. – Цепп распрямил плечи и с усилием покрутил головой – откуда-то изнутри его тела донеслись щелчки и хруст. – О-хо-хо! А теперь ответь мне: ты знаешь, что означают слова «плата за смерть»?

– Нет.

– Это то, что мы делаем друг для друга во имя нашего Благодетеля. Не только те, кто посвятил себя Тринадцатому, но и все, живущие за счет обмана и мошенничества. Короче, все Правильные Люди Каморра. Когда кто-то умирает по нашей вине, мы обязаны добыть нечто ценное и принести это в жертву. Да-да, буквально выбросить, понимаешь? В огонь, на дно моря… как угодно, но расстаться с данной вещью. Мы делаем это для того, чтобы облегчить нашим друзьям их дальнейший путь. Ты меня понимаешь?

– Да-а, но мой старый хозяин…

– Он тоже так поступает, можешь мне поверить. Для него это нелегко, ведь Делатель Воров – страшный скряга. Поэтому свои жертвоприношения он делает в одиночестве, без лишних глаз. Скорее всего, даже не говорит вам об этом. Но старик всегда – слышишь, всегда! – оплачивает свои счета. Он расплатился за каждого потерянного воспитанника. Но тут есть еще один важный момент: ты не можешь принести в жертву какую-то свою вещь, ту, которой уже обладаешь. Чтобы все прошло правильно, ты должен обязательно выйти на улицу и украсть ее. Да-да, именно украсть! Нельзя взять вещь с согласия ее владельца или тем паче при его участии. Улавливаешь? Это должно быть настоящее, стопроцентное воровство.

– Да…

Отец Цепп похрустел пальцами, разминая суставы.

– Так вот, Локки Ламора, тебе предстоит внести плату за смерть каждого из своих товарищей. Причем за каждого в отдельности. За Веслина, за Грегора… и еще по одной за каждого из «уличных» мальчишек и девчонок, которых ты убил. Точное количество станет известно мне в ближайшие дни.

– Но я… они ведь не…

– Ошибаешься, Локки, они были твоими друзьями. Очень хорошими друзьями! Только настоящие друзья могут преподать тебе такой важный урок, а именно: каждая смерть влечет за собой последствия. Одно дело – убить кого-нибудь в схватке, для самозащиты или из мести. И совсем другое – лишить человека жизни по беспечности, просто потому, что не дал себе труда подумать… Подобные смерти бременем ложатся тебе на плечи и остаются там до тех пор, пока ты не станешь настолько осмотрителен, чтобы заставить плакать самого Переландро. Твоя плата за смерть составит тысячу полных крон за голову. И все эти деньги ты должен украсть собственноручно, с соблюдением указанных условий.

– Что-о?! Тысячу крон за каждого?! Целую тысячу?

– Ты сможешь снять со своей шеи смертельную метку лишь тогда, когда выплатишь последнюю монету. И ни секундой раньше!

– Но это же невозможно! На это уйдет вечность!

– Точнее сказать – уйдут годы. Но таковы правила, мой мальчик. Запомни: все мы, живущие в этом храме, – воры, а не убийцы. Если ты хочешь жить со мной, то должен научиться уважать мертвых. Заруби это себе на носу, Локки: погибшие дети – твои жертвы, и ты, перед лицом всех Богов, кое-что задолжал им. Поэтому прежде, чем остаться здесь, тебе придется принести клятву на крови. Готов ли ты к этому?

На какое-то время мальчишка погрузился в раздумья. Затем мотнул готовой, будто разгоняя черные мысли, и решительно кивнул.

– Тогда дай мне свою левую руку.

Локки повиновался. Достав откуда-то из складок рясы тонкий черненый стилет, священник провел им по своей ладони, потом крепко взял протянутую руку мальчика и сделал неглубокую царапину на складке между его большим и указательным пальцами. После чего оба мужчины, старый и совсем маленький, пожали друг другу руки, удерживая захват, пока кровь их не перемешалась и не потекла по запястьям.

– Теперь ты стал одним из нас – Благородных Подонков. Я твой гарриста, а ты мой пезон, маленький солдат. Ты только что поклялся на крови сделать то, о чем я говорил. Принести жертвы за тех, кого погубил по неосторожности.

– Я сделаю это, – тихо произнес Локки.

– Хорошо. В таком случае ты можешь остаться на ужин. Идем отсюда.

Они подошли к завешенной двери в святилище. За ней открывался мрачный закопченный коридор, который вел к таким же грязным и убогим кельям. Повсюду царила сырость, толстый слой плесени покрывал стены. В каморках горели масляные лампы, в их мутно-желтом свете Локки разглядел грубо сколоченные нары с соломенными тюфяками. На них валялись свитки и потрепанные книги, с крючьев на стене свисали поношенные рясы весьма сомнительной чистоты.

– Пусть тебя не удивляет такое убожество, – заметил Цепп, остановившись на пороге ближайшей к двери каморки. Он обвел помещение широким жестом радушного хозяина, представляющего гостям свои владения. – Это необходимая маскировка. Видишь ли, порой к нам заглядывает то отец-попечитель, то какой-нибудь бродячий священник из ордена Переландро, и будет лучше, если они увидят то, на что рассчитывают.

Личное ложе Цеппа (как рассудил Локки, исходя из длины цепи, ведущей к кандалам в соседней комнате) располагалось поверх куска скальной породы, выступающей из стены на манер естественной полки. Засунув руку под кипу несвежих одеял, священник что-то повернул – раздался металлический щелчок, после чего верх постели откинулся, как крышка гроба. Выяснилось, что ложе представляет собой деревянную панель, посаженную на металлические петли. Из-под нее лился золотистый свет и целый букет ароматов, свойственных высококлассной каморрской кухне. Тут у Локки не имелось сомнений – именно такие запахи приносил ветер, дующий с Альсегранте, так же пахло из открытых дверей городских гостиниц и особняков.

– Вперед! – взмахнул рукой Цепп. Мальчик опасливо заглянул под откинутую крышку. Там обнаружилась деревянная лестница, которая спускалась футов на двадцать, заканчиваясь на отполированной деревянной площадке. – Хватит пялиться, полезай внутрь!

Локки повиновался. Ступеньки оказались широкими и совсем невысокими, спускаться было легко. Вскоре мальчик уже стоял в начале высокой галереи, которая, казалось, перенеслась сюда из герцогской башни. Насчет покрытия он не ошибся: пол действительно устилали доски из золотистого полированного дерева, тихонько поскрипывая под ногами. Стены и арочные перекрытия были целиком вырезаны из золотисто-молочного стекла, которое испускало слабое мерцающее свечение. Оно напоминало солнечные лучи, в ненастный день пробивающиеся сквозь пелену облаков. Казалось, свет идет отовсюду и ниоткуда – светились сами стены.

Скрип ступенек и стариковское кряхтенье дали понять, что отец Цепп спускается следом. Звук его шагов сопровождался тихим звяканьем. Локки заметил, что священник тащит джутовый мешок с пожертвованиями горожан. Через минуту Цепп спрыгнул с лестницы и оказался рядом с мальчиком. Он потянул за веревку, привязанную к лестнице, и крышка с фальшивой постелью вновь захлопнулась.

– Что скажешь? По-моему, здесь несколько приятнее.

– Да. – Локки провел рукой по идеально гладкой поверхности стены – она была ощутимо прохладной. – Это ведь Древнее стекло?

– Да уж не штукатурка, – проворчал Цепп, подталкивая мальчишку налево по коридору, который заворачивал за угол. – Тут повсюду Древнее стекло. Подвал вроде как вырезан в нем, а наземная часть храма – само здание – служит своего рода затычкой, наглухо запирающей это подземелье. Причем, насколько я могу судить, в стенах нет ни единой трещинки, ни одного разлома, кроме нескольких туннелей, которые ведут в другие весьма любопытные места. Благодаря такой конструкции подземные помещения всегда остаются сухими, сюда не просачивается ни капли воды, даже во время наводнений. Опять же никаких крыс, тараканов и прочей подземной пакости. Здесь можно спокойно жить и заниматься своими делами.

Мальчик прислушался. Из глубины коридора доносился звон металлических кастрюль и приглушенное хихиканье братьев Санца. Пройдя несколько шагов и завернув за угол, священник с Локки очутились в достаточно удобной кухне. Высокие деревянные шкафы вдоль стен, в центре стоит длинный стол из ведьмина дерева, окруженный стульями с высокими спинками. Разинув от удивления рот, мальчик рассматривал их черную бархатную обивку и золотые вензеля на дереве. Вот так кухонька!

Кало и Гальдо хлопотали возле кирпичной полки, центральную часть которой занимала огромная плита из белого алхимического камня. Близнецы переставляли на ней сковородки и что-то нарезали, звеня ножами. Локки знал об удивительных свойствах этого диковинного материала – ему и раньше доводилось видеть небольшие кусочки алхимического камня. Если плеснуть на него водой, камень раскалялся и давал устойчивое бездымное тепло. Но этот образец поражал своими размерами: плита весила, наверное, не меньше самого отца Цеппа. На глазах у Локки один из братьев (Кало или Гальдо?) приподнял сковороду и подлил воды из кувшина прямо на шипящую поверхность. Тут же от нее поднялся поток пара, щедро сдобренный такими запахами, что рот у мальчика мгновенно наполнился слюной.

Над столом из ведьмина дерева сияла удивительная люстра – стеклянная, с дугами из чистого золота. Уже позже, став постарше, Локки узнал, что называется она армиллярной сферой[1]. В самом центре устройства находился алхимический шар, изображающий Солнце, который испускал бело-бронзовое свечение. Вокруг него на концентрических стеклянных кольцах, соответствующих небесным орбитам, располагалась их земля и прочие планеты со спутниками, включая три земные луны. Все вместе составляло довольно точную копию небесной сферы. На ее внешних границах поблескивали сотни мелких звездочек, выглядевших так, будто брызги раскаленной магмы внезапно застыли на лету. Свет играл и блестел на всех гранях люстры, но было в нем что-то неправильное. Казалось, что стены и потолок вытягивают свет из алхимического солнца, поглощая его и перераспределяя по всей поверхности Древнего стекла в этом диковинном подземелье.

– Добро пожаловать в наш настоящий дом, маленький храм, посвященный Благодетелю! – Цепп скинул на стол мешок с монетами. – Наш официальный покровитель Переландро придерживается точки зрения, будто благочестие предполагает аскетизм, то есть отказ от мирских благ. Мы же здесь, внизу, выражаем свое понимание вещей через их приятие… если ты понимаешь, о чем я. Эй, мальчики, полюбуйтесь – он пережил-таки свое собеседование!

– Мы и не сомневались, – заявил один из близнецов.

– Ни секунды, – поддержал его другой.

– А еще нам не терпится услышать, за какие-такие проделки его выперли с Сумеречного холма, – как водится, хором закончили братья.

– Узнаете позже, когда станете старше. Много старше! – отрезал священник, покачав головой и бросив выразительный взгляд на Локки, словно желая убедиться, что тот его понял. – Сдается мне, Локки, ты понятия не имеешь, как накрывать на стол?

Мальчик отрицательно помотал головой, и Цепп повел его к высокому шкафчику, стоящему слева от плиты. Внутри на полке хранились стопки фарфоровых тарелок с ручной росписью. Достав одну из них, священник предъявил своему новому питомцу герб в центре тарелки: рука в рыцарской перчатке сжимает стрелу и виноградную лозу. По краю шла золотая каемка.

– Позаимствована в бессрочное пользование у доны Изабеллы Манечеццо, вдовствующей тетушки нашего герцога, – пояснил Цепп. – Пожилая бездетная госпожа вряд ли устраивала шумные пиры, поэтому эти чудесные тарелки были ей совсем ни к чему. Готов поспорить, что она ими ни разу не пользовалась. Видишь – наши действия, которые со стороны могут показаться жестокими и несправедливыми, на поверку весьма разумны и целесообразны. Все дело в правильной точке зрения. Вот тебе, кстати, великолепный пример, показывающий отношение нашего Благодетеля к жизни. По крайней мере, то, как я его вижу – разница невелика.

Священник передал тарелку Локки (тот судорожно вцепился в реликвию, пожирая глазами золотую кайму фарфорового чуда) и любовно погладил полированную столешницу из ведьмина дерева.

– А этот стол когда-то принадлежал Мариусу Кордо, известному тал-вераррскому торговцу, и занимал почетное место в огромной каюте трехпалубного галеона. Видел бы ты это судно… Грандиозно! Восемьдесят шесть весел! Мы не слишком поладили с его хозяином, поэтому я обчистил корабль – забрал старинные кресла, ковры, гобелены, всю дорогую одежду… Деньги не тронул – у меня были свои принципы. И все украденное отправил на дно Медного моря, оставив себе лишь этот стол. Теперь посмотри на это. – Священник ткнул пальцем в сторону люстры. – По заказу старого дона Левиана ее перевозили по суше в охраняемой повозке. И, представь себе, в дороге драгоценный груз непонятным образом исчез – в пункт назначения прибыл пустой ящик с соломой. – Цепп достал еще три тарелки и передал их мальчику. – Черт побери, я был виртуозом в былые времена, когда еще зарабатывал на пропитание ОБЫЧНЫМ воровством!

– Ой… – Локки опасливо прижал к себе тяжелые тарелки.

– Поставь одну там – для меня. – Небрежным жестом старик указал на стул, стоящий во главе стола. – Еще одну – слева, это будет твое место. Оставшиеся две справа, для Кало и Гальдо. И запомни, как если бы ты был моим слугой – это наша повседневная столовая посуда. Сможешь повторить?

– Повседневная столовая посуда.

– Молодец. Такую посуду аристократия использует для трапез в узком кругу.

Строго посмотрев на мальчика – все ли усвоено? – священник продолжил знакомить его с многообразием бокалов, столовых приборов и льняных салфеток.

– Разве это острие? – удивился мальчик, разглядывая скругленный нож для масла. – Он никуда не годится – не то что убить, даже порезать нельзя!

– Пожалуй, это было бы непросто, мой мальчик, – согласился Цепп, забирая нож и водружая его рядом с тарелкой. Затем он аккуратно расставил мелкие блюдечки и глубокие суповые тарелки. – Но запомни, сынок: за столом у знати считается неприличным убивать с помощью ножа – только яды! И вообще этим предметом намазывают масло, а не перерезают горло врагу.

– Сколько сложностей ради того, чтобы просто поесть!

– Понимаю, у себя на Сумеречном холме вы ели горелую поджарку и черствые горбушки прямо с задницы друг у друга – ваш хозяин не слишком заботился об этикете. Но теперь ты вступил в славные ряды Благородных Подонков. Подчеркиваю – не просто Подонков, но еще и благородных. Поэтому учись есть и обслуживать своих гостей, как принято в приличном обществе.

– Но зачем?

– Да затем, Локки Ламора, что когда-нибудь тебе придется обедать с баронами, графами и герцогами. Ты можешь оказаться за одним столом с богатыми купцами, с адмиралами и генералами, с прекрасными знатными дамами! И когда это случится… – Священник двумя пальцами прикоснулся к подбородку мальчика и, приподняв его, заставил посмотреть себе в глаза. – Так вот, я хочу, чтобы никто из тех надутых идиотов даже не заподозрил, что рядом с ними сидит вор.

– Разве не очаровательно?

Приподняв пустой бокал, Цепп указал им на роскошно накрытый стол. От медных мисок и тяжелых фаянсовых тарелок поднимался ароматный пар – сотрапезникам предстояло испробовать результаты стряпни братьев Санца. Локки, восседавший на дополнительной подушке – так, чтобы его локти дотягивались до края стола, – глядел на все широко распахнутыми глазами. Переход от его прежней жизни на старом кладбище к новому существованию в обществе этих милых и необычных людей произошел столь быстро, что у мальчика слегка закружилась голова.

Цепп взял бутылку, где переливалось темное и вязкое как ртуть содержимое, которое он назвал алхимическим вином. Едва он откупорил бутылку, воздух в комнате наполнился терпким запахом можжевельника, перебившим все ароматы горячей еды. Священник щедро плеснул вина в пустой бокал и поднял его на уровень глаз. На просвет жидкость блестела и переливалась, как расплавленное серебро.

– Я наполняю этот бокал для того, кто незримо присутствует за нашим столом – нашего защитника и покровителя, Хранителя всех плутов, Отца неизбежных уловок.

– Благодарим тебя за полные карманы наших беспечных сограждан, – произнесли в унисон близнецы, и Локки поразился их серьезному тону.

– Благодарим за глубокий сон часовых на страже, – поддержал их Цепп.

– Благодарим за этот город, который нас кормит, а также за темную ночь, что нас укрывает, – откликнулись братья.

– Благодарим за друзей, которые помогают нам пристроить добычу! – закончил посвящение отец Цепп и осторожно поставил бокал на середину накрытого стола. Затем он взял еще один бокал и на палец налил в него серебряной жидкости. – А этот бокал – для нашей отсутствующей подруги. Мы все желаем крепкого здоровья Сабете и молимся за ее успешное возвращение.

– Может, нам повезет, и она вернется не такой сумасшедшей, как прежде, – вмешался один из братьев Санца, которого Локки для удобства обозначил про себя как Кало.

– И хоть чуточку поскромнее, – добавил Гальдо. – Лишняя скромность Сабете не повредит.

– Братья Санца желают доброго здравия Сабете. – Священник задержал бокал в руках и строго посмотрел на близнецов. – И молятся за ее счастливое возвращение.

– Да! Мы желаем ей здоровья!

– И счастливого возвращения… это было бы здорово.

– А кто такая Сабета? – тихонько спросил мальчик у священника.

– О, это украшение нашей маленькой банды, единственная девочка среди нас. К сожалению, сейчас она отсутствует по причинам… скажем так, образовательного характера. – Цепп поместил этот бокал рядом с первым и потянулся к бокалу Локки. – Кстати, тоже подарочек от твоего бывшего хозяина. И тоже чрезвычайно одаренная девица! Особенно по части того, как доставлять неприятности окружающим.