Локки обнаружил, что они стоят на полукруглой террасе, занимающей примерно половину этажа. Приблизившись к ограждениям, он вцепился в перила и заглянул вниз. Там располагались еще четыре подобных террасы, разделенные расстоянием примерно в двадцать футов, и на каждой из них толпился народ. Головокружение с новой силой обрушилось на Локки. С одной стороны – прозрачное стекло, сквозь которое можно рассмотреть землю где-то на глубине в восемьдесят футов; с другой – обширная панорама, расстилающаяся к югу. Казалось, будто мир накренился и вот-вот обрушится в неведомую даль… Но тут чья-то сильная рука сжала плечо Локки и вывела из этого неприятного состояния.

– Похоже, вам с непривычки дурно в Вороновом Насесте? – рассмеялся дон Лоренцо. – Вы вцепились в перила, будто в любимую женщину. Идемте отсюда, выпьем чего-нибудь освежающего. Со временем вы привыкнете к этому зрелищу, и оно будет казаться вам совершенно нормальным.

– О, господин Сальвара, хотелось бы верить, что вы правы. Действительно, пойдемте к банкетному столу.

Молодой аристократ повел Локки сквозь толпу людей, облаченных в шелка и батист, тончайший кашемир и редкие меха. На ходу он кому-то кивал, кому-то махал рукой. Софии нигде не было видно, как и нового знакомого – капитана Ночных Стекольщиков.

Столы, накрытые льняными скатертями с серебряным шитьем, образовали цепочку длиной в пятьдесят футов. Не исключено, что это были всего лишь столы с закусками – на таких званых приемах закуска вполне сравнима с полноценным обедом в менее важных местах. Возле столов застыли в ожидании герцогские повара – сплошь мастера Гильдии восьми Прекрасных искусств, в парадных кремово-желтых одеждах и черных церемониальных шапочках, украшенных свисающим на ухо золотым шнуром. У каждого из поваров, и мужчин и женщин, четыре пальца на каждой руке украшала сложная татуировка, отражавшая их принадлежность к одному из восьми Прекрасных искусств.

Дальний конец пиршественного стола был отведен под десерты (пятое Прекрасное искусство). Здесь были выставлены пирожные с вишневым кремом, заключенные в позолоченные раковины, которые, как ни удивительно, тоже были съедобными; пирожные из коричного теста с медовым сиропом в виде целой флотилии маленьких корабликов, паруса которых были сделаны из марципана; груши, фаршированные кусочками речной дыни, пропитанной коньячным сиропом. Присутствовала здесь и речная дыня сама по себе – очищенная от зеленой кожуры, она привлекала гостей нежно-розовой мякотью. Искусные мастера воспроизвели на каждой дыне герб Каморра, а внутрь заключили алхимические шары, которые озаряли все изделие теплым розоватым светом.

На другом конце стола царило мясо. На каждом из серебряных подносов была выложена фантасмавола, то есть «невозможное блюдо». Каждое из этих кулинарных произведений имитировало некое фантастическое существо – брались две половинки различных животных и соединялись в процессе приготовления. Локки увидел жареного поросенка с головой осетра, покоящегося на ложе из черной икры. Рядом лежала свиная голова с болотным яблоком во рту, а к ней приделано тушеное туловище каплуна, политое соусом из жженого сахара и винных ягод. Выглядело это столь соблазнительно, что рот Локки немедленно наполнился слюной. По его знаку один из поваров отрезал изрядный кусок свино-каплуна и положил ему на тарелку. Локки начал есть, помогая себе серебряной вилочкой. Ломтики мяса таяли у него во рту, смешиваясь со вкусом масла и соуса. Великолепно! Головокружительно! Он уже не помнил, когда в последний раз ел такую роскошь. Во всяком случае, ему самому понадобился бы не один час – да и то с полноценной помощью братьев Санца, – дабы приготовить нечто подобное у них на кухне…

Воспоминание о погибших друзьях сразу же погасило все удовольствие от еды, и Локки торопливо прикончил свою порцию. Пробовать кальмара с бычьей головой у него уже не было никакого желания.

В центре стола помещался шедевр кулинарного искусства – огромный, в восемь футов длиной, съедобный макет, изображающий Каморр в миниатюре. Альсегрантские острова, сделанные из сладкого дрожжевого теста, помещались на рифленых металлических противнях. Каналы между ними были заполнены ликером голубоватого цвета, который придавал особую реальность этой кулинарной диораме. Поварам удалось воссоздать из плавленого сахара все главные мосты – они как живые сверкали на солнце. Из него же были отлиты основные сооружения из Древнего стекла – от Расколотой башни на юге до Обители Хрустальных Роз на севере. Особенно эффектно выглядели каморрские Пять башен, которые своим блеском и великолепием затмевали все остальное. Приглядевшись повнимательнее, Локки разглядел даже крошечный – не больше миндального ядрышка – шоколадный галеон, плавающий в кофейном пудинге Деревяшек…

– Ну как вы тут, Лукас?

Возле него остановился улыбающийся дон Сальвара с бокалом вина в руке. Подоспевший официант принял у Локки тарелку с остатками соуса и удалился, чтобы не мешать беседе высоких господ.

– Я просто ошеломлен, – признался Локки, нисколько не покривив душой. – Клянусь Руками-над-Водами, я не ожидал ничего подобного. Думаю, наш король Семи Сущностей тоже пришел бы в восторг. Ни один правитель не может похвастаться при своем дворе такой роскошью, как у герцога Никованте.

– Ваши слова – большая честь для нашего города. Мне так приятно, что вы решили присоединиться к нам с Софией! А я только что побеседовал со своими приятелями из знати, причем с одним из них у нас вышел очень долгий и серьезный разговор. Я очень надеюсь получить от него три тысячи крон для вас. Мне слегка неудобно в этом признаваться, но по натуре он очень мягкий и внушаемый человек… и к тому же бесконечно доверяет мне.

– Лукас! – к ним подошла донья София в сопровождении Рейнарта. – Надеюсь, Лоренцо не слишком ленивый экскурсовод?

– Госпожа Сальвара, я потрясен зрелищем этого пира! Осмелюсь заявить, что даже если бы ваш муж забыл меня где-нибудь в уголке этого зала, то и тогда я развлекался бы сверх всякой меры.

– Я никогда так не поступлю, – рассмеялся дон Лоренцо. – Знаешь, дорогая, я только что повстречался с доном Беллариджио. Он здесь со своим протеже-скульптором… с тем одноглазым парнем из Лашена, если помнишь.

В этот момент мимо них прошла целая команда ливрейных слуг: они несли на деревянных носилках какой-то тяжелый и громоздкий предмет. Вблизи выяснилось, что это пирамида из стекла и золота, увенчанная гербом Каморра. Очевидно, внутри нее размещались алхимические шары, поскольку все изваяние сияло приглушенным оранжевым светом. На глазах у Локки он поменялся на зеленый, затем на голубой, белый и снова вернулся к оранжевому.

– О боги, «бегущие огни»! – воскликнула донья София, которую вообще восхищало-все алхимическое. – Как красиво! А эти еще вдобавок отлично отрегулированы. Как бы мне хотелось заглянуть и узнать, как там все устроено… Как ты думаешь, Лоренцо, сможет ли лашенец дона Беллариджио изготовить такое же для меня?

Тем временем прошествовали еще три процессии с изваяниями, и у каждого цветовая гамма немного отличалась от соседнего.

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Рейнарт. – Эти предметы – подарок господину герцогу от одного… весьма необычного гостя. Они появились здесь по особому решению моего руководства. Не правда ли, чудо?

Локки снова повернулся к банкетному столу и вдруг увидел поблизости Джанкано Мераджио с обычной орхидеей на. груди. Одна рука у него была занята серебряной тарелкой с едой, другая – роскошной красавицей в красном платье. Сначала банкир лишь мельком взглянул на Локки, но затем круто развернулся и уставился на его костюм. На его лице отразилась отчаянная борьба. Мераджио открыл было рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл – и наконец все же решился.

– Прошу прощения, уважаемый, – заговорил он ледяным тоном, – но не могли бы вы…

– Какая встреча, мастер Мераджио! – воскликнул дон Сальвара, делая шаг вперед. При виде аристократа банкир снова умолк и вежливо, хотя и не слишком низко, поклонился.

– Дон Сальвара и очаровательная дона София! – произнес он. – Чрезвычайно рад видеть вас обоих. Мое почтение, капитан Рейнарт.

После этого он опять прочно устремил взгляд на Локки. Отступать было некуда.

– Какая удача, мастер Мераджио! Как приятно наконец-то с вами познакомиться! Бывая в банке, я столько раз видел вас со стороны, но ни разу не решился подойти, чтобы выразить свое почтение.

– В самом деле? А я вот как раз хотел поинтересоваться… кто вы такой, господин?

– Мастер Мераджио, – вмешался дон Сальвара, – позвольте представить вам Лукаса Фервита, торговца из Эмберлина. Он – представитель знаменитой фирмы бел Аустеров и приехал в наш город обсудить некоторые возможности импорта тамошнего пива. Мне бы очень хотелось сравнить качество их товара с нашими лучшими сортами. Лукас, а это достопочтенный Джанкано Мераджио, хозяин крупнейшего банка, носящего его имя. В Каморре он известен – и не без причины – как герцог Белого Золота. Можно сказать, звезда нашего финансового мира.

– Ваш покорный слуга, господин, – почтительно склонился Локки.

– Из Эмберлина? – переспросил Мераджио. – Представитель бел Аустеров?

– Ну да, – подтвердила дона София. – Здесь, на пиру, Лукас наш почетный гость.

– Не сочтите за дерзость, мастер Мераджио, – вкрадчиво произнес Локки. – Как вы находите покрой моего камзола? И ткань?

– Забавно, но они кажутся мне до странности знакомыми, – нахмурился банкир.

– Иначе и быть не может, – широко улыбнулся Локки. – Видите ли, по совету моих любезных друзей я решил обзавестись костюмом в каморрском стиле и обратился к портному с просьбой, чтобы тот взял за образец кого-нибудь, кто обладает отменным вкусом. И, как вы думаете, кого он мне посоветовал? Конечно же, вас! Так что, можно сказать, этот костюм полностью взят из вашего собственного гардероба! Надеюсь, я не покажусь нескромным, если скажу, что нахожу его исключительно удобным.

– Безусловно, – сконфуженно выдавил Мераджио. – И что же в этом нескромного? Напротив, я весьма польщен… весьма… Простите, мне что-то нехорошо. Жара, знаете ли… Пойду глотну немного пунша. Было очень приятно с вами познакомиться, мастер Фервит. Если позволите, донья София и дон Лоренцо, я вас покину.

И Мераджио двинулся прочь, поминутно оглядываясь на Локки и покачивая головой. «О, Лукавый Хранитель, ну ты и шутник!» – подумал Благородный Подонок.

– Вы уже достаточно насытились, Лукас? – обратилась к нему дона София.

– Да, пожалуй, мне лучше сделать небольшой перерыв.

– Вот и отлично! Почему бы тогда нам не отправиться на поиски доньи Ворченцы? По слухам, она занимается вязанием на одной из галерей. Если сегодня она пребывает в светлом рассудке, то обещаю, что вы будете без ума от этой дамы.

– Донья Ворченца? – встрепенулся Рейнарт. – Она двумя этажами ниже, в самом северном конце западной галереи. Вы знаете это место?

– Еще бы, – улыбнулась София. – Что скажете, Лукас? Давайте нанесем визит вежливости! А Лоренцо пусть пока займется нашими общими делами.

– Я помню об этом, дорогая, – с нарочитым раздражением бросил дон Лоренцо. – Надеюсь, мастер Фервит, сегодня вам повезет, и старушка помнит, как разговаривать по-терински. В противном случае вам покажется, что вы знакомитесь с каменной статуей. Или она так реагирует только на меня?

– Полагаю, все это не более, чем игра, дон Сальвара, – заметил Рейнарт. – Однако мне пора. Надо походить по залу и сделать вид, что я занимаюсь работой. Передайте мой поклон донье Ворченце.

– Конечно, капитан. Вы идете, Лукас?

София повела его по широкой лестнице из Древнего стекла с лакированными перилами. Каждая из ступенек подсвечивалась неяркими алхимическими светильниками в замысловатой оправе. После захода солнца это должно было выглядеть особенно эффектно.

Обстановка на следующем этаже в точности повторяла ту, что Локки уже видел: снова пятидесятифутовый стол, заставленный всяческой снедью, и рядом с ним – такая же пирамида из стекла и золота. «Любопытно», – подумал Локки.

– Госпожа Сальвара, – проговорил он, кивая в сторону изваяния, – может быть, перед уходом вы прикажете слугам захватить одно из этих чудес? Тогда у вас появится шанс удовлетворить свое любопытство.

– Ах, Лукас, если бы я только могла… Но негоже отвечать на гостеприимство герцога похищением его достопримечательностей. Пойдемте же, нам надо спуститься еще на один этаж… Лукас? В чем дело, Лукас?

Остолбенев, Локки смотрел на лестницу, куда его тянула собеседница. В данный момент по ней поднимался худощавый и ладный мужчина в сером камзоле, серых бриджах и серых перчатках. Его жилет и четырехугольная шляпа были черными, шейный платок – ярко-красным, а на левой руке, прямо поверх лайковой перчатки, блестел очень знакомый перстень, ранее принадлежавший Барсави – черная жемчужина капы Каморра.

Взгляды двух мужчин скрестились, и Локки почувствовал, что его сердце колотится, точно барабан на галере. Повелитель Правильных Людей Каморра тоже выглядел ошеломленным. На лице его застыло такое недоумение, что Локки даже возликовал. Затем на одно короткое мгновение недоумение капы уступило место откровенной ненависти: сжатые зубы, прищуренные глаза. Но в конце концов Разо удалось совладать с собой. Помахивая щегольской тросточкой – из лакированного ведьмина дерева, с золотым набалдашником, – он расслабленной походкой направился к Локки и доне Софии.

– Вы, конечно же, каморрская аристократка, – произнес он. – К сожалению, я не имел случая быть вам представленным, прекрасная незнакомка.

Сняв шляпу, он отвесил ей низкий поклон – идеально выверенный и прочувствованный.

– Я донья София Сальвара с острова Дюрона, – произнесла та, протягивая руку для поцелуя.

– Ваш вечный слуга, госпожа. Меня зовут Лучано Анатолиус. Очарован, госпожа, совершенно очарован. А ваш спутник? Мы знакомы?

– Не думаю, господин, – ответил Локки. – Ваше лицо кажется мне смутно знакомым… но нет, я бы наверняка помнил, если бы мы раньше встречались.

– Познакомьтесь, мастер Анатолиус. Это Лукас Фервит, эмберлинский торговец из дома бел Аустеров, – представила дона София. – Мой личный гость на празднике господина герцога.

– Торговец из Эмберлина? Очень приятно. Вы должны быть исключительно предприимчивым человеком, чтобы попасть в круг столь изысканных особ.

– Я делаю все, что должен, мой господин. Поверьте, делаю… У меня необыкновенно хорошие друзья здесь, в Каморре. Их дружба открывает передо мной неожиданные горизонты.

– Нисколько не сомневаюсь. Так вы говорите, дом бел Аустеров? Знаменитые поставщики коньяка? Потрясающе! Я ценю хорошую выпивку, впрочем, как и любой мужчина, и, как правило, покупаю ее бочками.

– Да что вы говорите, господин! – Локки расцвел в улыбке. – Представьте себе, бочки – как раз наша специализация. Вы даже не подозреваете, сколько удивительных сюрпризов хранят наши бочки! Мы гордимся тем, что никогда не обманываем ожиданий клиентов и сполна возвращаем то, что получаем. Или, как говорят у нас в Эмберлине, платим той же монетой – если вы понимаете, о чем я.

– Вполне понимаю, мастер Фервит, – в свою очередь зловеще усмехнулся капа Разо. – Замечательный принцип… и весьма близкий моему сердцу.

– О! – воскликнул Локки. – Теперь я понял, отчего ваше лицо кажется мне таким знакомым, мастер Анатолиус. Скажите, нет ли у вас сестры? Или даже двух? Сдается мне, что мы с ними были знакомы. Надо сказать, вы очень похожи. Просто потрясающее сходство…

– Нет, – помрачнел капа Разо. – Боюсь, вы ошибаетесь, мой господин. У меня никогда не было сестер. Дона София, мастер Фервит, был чрезвычайно счастлив с вами познакомиться. К сожалению, я должен спешить. Дела, знаете ли… Желаю получить море удовольствия на сегодняшнем празднике.

– Заводить новые знакомства всегда приятно, мастер Анатолиус, – заметил Локки с обезоруживающей улыбкой, протягивая руку для прощания. – Возможно, мы с вами еще встретимся.

Капа Разо прожег взглядом протянутую руку – казалось, еще чуть-чуть, и она воспламенится, – но затем снова совладал с собой. Отказать в подобном жесте вежливости означало бы тяжкое оскорбление. Такой поступок предполагал серьезные основания… и не менее серьезные последствия. Поэтому его сильные пальцы сомкнулись на запястье Локки. Ответное пожатие было не менее твердым. Глядя в глаза убийце своих друзей, Локки почувствовал зуд в левой руке и порадовался, что его стилет запрятан глубоко в рукаве. Иначе искушение было бы неодолимым.

– Вы мне очень понравились, мастер Фервит, – ответил Разо с неподражаемой выдержкой, – однако наша новая встреча видится мне сомнительной.

– Как сказать, мастер Анатолиус, как сказать… Познакомившись с этим городом, я понял, что Каморр полон неожиданностей. Желаю приятного вечера.

– И вам того же… господин эмберлинский торговец.

Он резко отвернулся и продолжил свой путь. Локки, не отрываясь, смотрел ему вслед. На ходу Разо обернулся, и на одно мгновение их глаза снова встретились… Затем капа исчез – лишь серый камзол мелькнул за поворотом лестницы.

– Лукас, – медленно произнесла дона София, – я что-то пропустила?

– Пропустили? – Локки улыбнулся мягкой улыбкой Лукаса Фервита. – Не думаю, госпожа, не думаю. Просто этот человек очень сильно напомнил мне кое-кого.

– Какого-нибудь эмберлинского друга?

– О нет, отнюдь не друга. К тому же человек, о котором мы говорим, сейчас уже мертв. Абсолютно мертв, – внезапно Локки осознал, что цедит слова сквозь сжатые зубы, и постарался расслабиться. – Не пора ли нам отправиться на поиски вашей доньи Ворченцы?

– Разумеется, – встрепенулась София. – Идемте, Лукас, следуйте за мной.

Спустившись по лестнице, по которой только что ушел капа Разо, они вышли на следующую галерею, тоже заполненную представителями высшего общества Каморра – «голубая кровь и золотая кровь», как выразился бы отец Цепп. Здесь вместо банкетного стола был устроен бар. Две дюжины мужчин и женщин в ливреях сновали вдоль сорокафутовой стойки из полированного ведьмина дерева. За их спиной располагались столы и полки, уставленные тысячами красочных бутылок. Алхимические шары струили свет различных оттенков. По сторонам от стойки громоздились гигантские пирамиды из пивных и винных бокалов, отгороженные от публики широкими бархатными лентами. Оправданная предосторожность – одно неумелое движение, и все это сооружение из хрусталя, стоившее не одну сотню крон, рухнет на пол. Для дополнительной защиты герцогского имущества был выставлен кордон из «черных курток», которые застыли возле своего сокровища в напряженном оцепенении. И, если уж речь зашла о пирамидах – на этом этаже тоже стояло великолепное светящееся изваяние. Его установили в нескольких футах от стойки бара, тоже за ограждением из бархатных лент.

Донья София уверенно направилась в левое крыло, мимо бара и длинной очереди гостей, ожидающих выпивки. Некоторые из них явно выстаивали эту очередь не в первый раз, поскольку хоть и держались на ногах, но уже не слишком твердо.

В самом конце галереи имелась тяжелая дверь из ведьмина дерева с серебряным гербом рода Никованте. Миновав эту дверь, они очутились в полукруглом холле, освещенном неярким серебристым светом алхимических фонарей. Здесь тоже было три двери. София подошла к самой дальней из них, той, что была в северной (если Локки не ошибался) стене.

– Ну вот, – с улыбкой обернулась София. – Знать бы еще, кого мы здесь обнаружим – донью Ворченцу или молодую парочку, занятую чем-нибудь недозволенным… – она слегка приоткрыла дверь, заглянула внутрь и потянула своего спутника за рукав. – Все в порядке, это она.

Вслед за ней Локки вошел в квадратную комнату со слегка искривленной внешней стеной. В отличие от галерей для публики, здесь Древнее стекло было непрозрачным, поэтому деревянные ставни единственного окошка, выходящего на север, были распахнуты настежь, и вместе с солнечным светом сквозь них лился летний воздух.

Впрочем, в этой комнате все было в единственном числе: единственное кресло с высокой спинкой, а в нем сидела единственная пожилая дама. Она сгорбилась над сверкающими спицами, из-под которых выходило некое вязаное изделие непонятного назначения. Черный шерстяной клубок медленно разматывался у ног дамы. Одеяние доньи Ворченцы производило весьма странное впечатление: черный мужской кафтан и темно-лиловые лосины, какие обычно носят кавалерийские офицеры. На ногах у нее были диковинные серебряные шлепанцы с загнутыми носами, которые живо напомнили Локки волшебные сказки. Взгляд старухи был намертво прикован к вязанию. Даже когда София вывела посетителя на середину комнаты, дона Ворченца не оторвалась от своего занятия.

– Госпожа? – позвала София, откашлялась и повысила голос: – Дона Ворченца? Это я, София… Я привела к вам познако-миться одного человека.

«Щелк-щелк», – продолжали свою бесконечную песню спицы доны Ворченцы.

– Донья Анджавеста Ворченца, вдовствующая графиня Янтарного Кубка, – с огорченным вздохом представила ее София. – Она… как бы это сказать… то покидает реальный мир, то снова возвращается, – она повернулась к своему спутнику: – Могу я попросить вас остаться с ней на пару минут? Я схожу в бар за белым вином – донья Ворченца предпочитает его прочим напиткам. Возможно, бокал вина вернет ее к жизни.

– О чем разговор, донья София! – весело ответил Локки. – Почту за честь побыть в обществе доны Ворченцы. Идите, куда надо.

– А вам что-нибудь принести, Лукас?

– Нет-нет, вы слишком добры, госпожа Сальвара. Возможно, я выпью чего-нибудь попозже.

София кивнула и покинула комнату. Дверь с легким щелчком захлопнулась за ее спиной. Локки прошелся взад-вперед, украдкой наблюдая за хозяйкой.

«Щелк-щелк», – по-прежнему слышалось из кресла, Приподняв одну бровь, Локки недоуменно разглядывал таинственный объект, выходящий из-под спиц доны Ворченцы. Н-да… возможно, еще рано судить, наверняка изделие пока не оформилось. Вздохнув, он снова принялся мерить комнату шагами и в конце концов остановился перед окном.

Перед ним открылась впечатляющая панорама. К северу от города до самого горизонта тянулись зеленые холмы, среди них змеились ленты дорог, проглядывали разноцветные крыши домов и серо-голубое полотно Анжевены. Весь пейзаж был залит ослепительным солнечным светом – по безмятежно-голубому небу не проплывало ни единого облачка…

И в этот момент разомлевший Локки ощутил пронизывающую острую боль – сзади, в левой части шеи.

Он резко развернулся и прихлопнул болезненное место – пальцы нащупали что-то влажное. Перед ним стояла дона Анджавеста Ворченца, вдовствующая графиня Янтарного Кубка. В руке она держала вязальную спицу, которой только что ткнула Локки в шею. Глаза графини за полукруглыми стеклами очков казались теперь очень живыми и молодыми, на лице расцвела улыбка, от которой вокруг глаз собрались лучистые морщинки.

– А-ах! – сосредоточившись на своей шее, Локки с трудом вспомнил о необходимом вадранском акценте. – Это еще что за гадость?

– Это горькая ива, мастер Бич, – спокойно ответила дона Ворченца. – Уверена, вы наслышаны о ее ядовитом соке. Жить вам осталось всего несколько минут… и очень хотелось бы посвятить их содержательной беседе.

– Вы… вы…

– Да-да, я уколола вас в шею. И, должна сознаться, получила при этом огромное удовольствие. Могу сказать, молодой человек, что вы доставили нам немало хлопот.

– Но… но… Не понимаю, донья Ворченца. Неужели я чем-то вас обидел?

– Советую отбросить свой вадранский акцент. Он великолепен, но боюсь, что под действием этого средства вам недолго осталось улыбаться и морочить мне голову, мастер Бич.

Локки вздохнул и протер глаза.

– Донья Ворченца, если ваша иголка действительно так ядовита… то какого черта мне с вами разговаривать?

– Наконец-то разумный вопрос! – она порылась у себя под кафтаном и вытянула крошечную склянку с серебряной пробочкой. – Я приготовила противоядие – в обмен на ваше сотрудничество. Поверьте, вам лучше проявить благоразумие. Мы с вами находимся на высоте шестисот футов над землей, и все мои Полуночники собраны в этой башне, переодетые слугами и официантами. Если вы попытаетесь бежать, то не сделаете и десяти шагов по коридору, как вас схватят… а дальше, уж не обессудьте, поступят с вами соответствующим образом.

– Ваши… Полуночники? Вы хотите сказать… что вы и есть знаменитый Паук? Да нет, должно быть, это шутка!

– Именно так, – усмехнулась донья Ворченца. – И вы не представляете, как приятно объявить об этом человеку, способному по достоинству оценить мое признание.

– Но ведь Паук… – растерянно проговорил Локки. – Во всяком случае, я всегда считал, что Паук – это…

– Мужчина? О да, так считаете не только вы, мастер Бич, а еще полгорода. Я всегда говорила, что лучшая маскировка – это чужие предрассудки. Вы не находите, мастер Бич?

– Хм-м, – Локки не мог удержать смеха, хотя и чувствовал, как от места укола во все стороны распространяется онемение – это ему точно не казалось. – То есть вы повесили меня на моей же веревке, донья Ворченца?

– Вы, должно быть, блестящий мошенник, мастер Бич. Отдаю вам должное. Проделать такое, да еще столько лет водить за нос моих людей! О боги, как мне не хочется сажать вас в «воронью клетку»! Но, может, это и к лучшему… Зато у вас будут годы, чтобы все как следует обдумать. Как ощущения, мастер Бич? Странно, наверное, столкнуться с человеком, который перехитрил вас?

– Да нет, – Локки со вздохом опустил лицо в ладони. – Мне жаль вас разочаровывать, донья Ворченца, но в последнее время таких людей набралось до ужаса много.

– Не слишком приятно, – с пониманием кивнула она. – Но давайте вернемся к делу. Наверное, вы уже чувствуете себя нехорошо: дрожь в ногах и прочие признаки. Довольно упрямиться, просто скажите «да». Если вы назовете место, где прячете украденные деньги, то я сумею сократить срок вашего пребывания во Дворце Терпения. Выдайте имена своих сообщников – и, я уверена, условия содержания будут весьма и весьма сносными.

– У меня нет сообщников, дона Ворченца, – произнес Локки через силу. – А если бы даже и были, то я никогда бы не назвал их имена.

– Как насчет Грауманна?

– Грауманн нанят на одну операцию. Он думает, что я действительно торговец из Эмберлина.

– А так называемые разбойники, напавшие на вас близ храма Благих Вод?

– Тоже наемники. Отработали и вернулись к себе в Талишем.

– А что вы скажете о подставных Полуночниках, которые заявились в дом дона Сальвары?

– Гомункулы. Знаете, госпожа, это действительно проблема, которая мучит меня долгие годы – каждое полнолуние они выползают у меня из задницы.

– Очень остроумно, мастер Бич! Ничего, горькая ива укоротит ваш язычок, и весьма надолго. Но на вашем месте я бы задумалась. От вас даже не требуется немедленно выкладывать все секреты – мне достаточно простого обещания. Скажите, что сдаетесь, и я выдам вам противоядие. А разговор мы сможем продолжить в другое время.

Несколько бесконечных секунд Локки разглядывал собеседницу. Он заглянул в ее древние глаза и увидел в них столь откровенное самодовольство, что пальцы на его правой руке сами собой сжались в кулак. Наверное, донья Ворченца так долго пользовалась привилегиями своего положения, что совсем позабыла о неудобствах преклонного возраста. А, может, у нее просто не укладывалось в голове, что воспитанный мужчина – пусть даже стоящий вне закона – способен сделать то, что в следующий момент сделал Локки.

Он ударил ее прямо в лицо. Нанес крученый удар справа, не слишком сильный… Будь на ее месте женщина помоложе и покрепче, такой удар вообще смотрелся бы смехотворно, но донье Ворченце хватило и этого – голова ее отскочила, как мячик, глаза закатились, и старушка рухнула на колени. Локки вовремя подхватил ее, не дав упасть навзничь, осторожно разжал пальцы и выхватил заветную бутылочку, после чего водрузил маленькое сухонькое тельце обратно в кресло. Поспешно откупорив бутылочку, он вылил в рот ее содержимое. Тепловатая жидкость имела цитрусовый привкус. Проглотив ее, Локки отшвырнул прочь флакончик, затем, не теряя ни минуты, сорвал с талии нарядный пояс-шарф цвета стали и с его помощью прикрутил донью Ворченцу к спинке кресла.

Голова ее свесилась на грудь. Женщина застонала, и Локки успокаивающе похлопал ее по плечу. Поддавшись внезапному порыву, он пробежался пальцами по ее кафтану, стараясь делать это как можно деликатнее, и удовлетворенно хмыкнул, когда нащупал небольшой шелковый кошелек.

– Не совсем то, на что я рассчитывал, но ничего, – пробормотал он, ознакомившись с его содержимым. – Будем считать это небольшой компенсацией за ваш вероломный укол спицей.

Некоторое время Локки постоял в задумчивости, затем, будто на что-то решившись, снова обернулся к доне Ворченце. Опустившись на колени, он заглянул ей в лицо.

– Поверьте, госпожа, мне самому не по душе столь жестоко обходиться с вами, – произнес он. – На самом деле я просто восхищен вашей проницательностью и в другое время с удовольствием продолжил бы нашу беседу. Мне невероятно интересно узнать, где именно я прокололся, дав вам карты в руки. Но вы должны понять, что пойти с вами было бы для меня чистым безумием. Дворец Терпения мне никак не подходит. Так что благодарю вас за приятную встречу. Передавайте поклоны дону и донье Сальвара.

С этими словами Локки как можно шире распахнул ставни на окне и шагнул наружу.

Если внимательно приглядеться к внешней поверхности Воронова Насеста, то можно было заметить, что она не отличается идеальной гладкостью. Практически на каждом этаже вокруг всей башни шли небольшие выступы, своеобразные узкие полочки. Локки как раз выбрался на такой выступ шириной примерно шесть дюймов. Он замер, плотно прижавшись грудью к нагретой поверхности Древнего стекла, и стал ждать, когда утихнет стук крови в висках. Однако неприятное ощущение не отпускало: казалось, будто кто-то колотится в его голове, пытаясь пробить ее, как цыпленок яйцо.