Глава 7. Из окна

В течение всего долгого нервного обеда Локки излагал свой план.

Наступил долгожданный День Герцога. Ровно в полдень Благородные Подонки собрались за столом в стеклянном убежище под Домом Переландро. Снаружи солнце изливало на город обычный нестерпимый жар, но в их подземелье было прохладно, возможно, даже чересчур. Недаром отец Цепп подозревал, что Древнее стекло изменяет окружающее пространство, выкидывая фокусы не только со светом, но и с другими его свойствами.

Друзья совместно приготовили обед, вполне достойный названия праздничного: тушеная баранина с луком и имбирем, фаршированные угри в соусе из вина с пряностями и яблочные пирожные от Же-ана, щедро политые аустерсхолинским коньяком.

– Спорим, даже герцогский повар надорвется, а такого не сделает, – заявил он. – По моим подсчетам, каждое пирожное стоит три-четыре кроны.

– Интересно, а сколько они будут стоить после того, как мы их съедим и выпустим с другого конца? – пошутил Жук.

– Можешь заняться подсчетами, – предложил мальчику Кало. – Не забудь воспользоваться весами.

– И совком, – добавил Гальдо.

Сами братья Санца приготовили пряные омлеты с рублеными бараньими почками – блюдо, неизменно имевшее успех за столом. Но сегодня, хотя каждый, несомненно, в полной мере проявил свое кулинарное мастерство, обед проходил как-то вяло. Казалось, что вкус изысканных блюд испарился до срока. Один только Жук ел с истинным аппетитом, особенно налегая на пирожные Жеана.

– Посмотрите на меня! – хохотал он с набитым ртом. – Я становлюсь все дороже с каждым съеденным кусочком!

Ответом на его шутовство были весьма сдержанные улыбки. Мальчик с досадой фыркнул и отодвинул тарелку.

– Если никому из вас не хочется есть, – бросил он, – давайте скорее покончим с обедом и перейдем к обсуждению, как нам сегодня ночью увернуться от верной смерти.

– Действительно, – поддержал его Жеан.

– Да, – вздохнул Гальдо. – Итак, в чем заключается наша игра и как мы будем ее проводить?

Локки оттолкнул тарелку и, скомкав, швырнул салфетку на стол.

– Прежде всего нам опять придется воспользоваться нашим номером в Расколотой башне. Так что готовьтесь снова карабкаться по проклятым ступенькам.

Жеан кивнул.

– И что мы будем там делать?

– Вначале мы с тобой дождемся там Анжаиса – он явится за нами в девятом часу. Очень надеюсь, что после его ухода мы там же и останемся. Но для этого нам придется убедить сына капы, что мы не можем составить ему компанию по весьма уважительной причине.

– И что же это за причина? – поинтересовался Кало.

– Очень живописная, – пообещал Локки. – Тут мне понадобится ваша с Гальдо помощь. Я хочу, чтобы вы сегодня же нанесли визит Джиссалине д'Обарт. Тут без помощи черной алхимии не обойтись. И вот что вы ей скажете…

Нелегальная лавочка Джиссалины д'Обарт и ее дочери Джанеллайны размещалась в респектабельном районе Пояса Фонтанов, над конторой цеха писцов. В начале третьего близнецы зашли на первый этаж здания и увидели толпу людей, трудившихся за широкими деревянными столами. Все они что-то деловито писали, стирали, подчищали, пользуясь при этом гусиными перьями, углем, солью и губками. Хитрая система зеркал и люков в стенах даже в вечернее время создавала в помещении яркое освещение. Мало кто из каморрских ремесленников зарабатывал столько же, сколько переписчики, так что их трудовое рвение было вполне понятно.

В задней части комнаты находилась винтовая лестница, возле которой отиралась молодая женщина крепкого телосложения. Ее напускная скука не могла обмануть посвященных – Санца сразу разглядели оружие под широким плащом охранницы. Ее удалось убедить при помощи нескольких условных жестов и пригоршни медных баронов, перекочевавших в карманы ее куртки. Сначала женщина дернула за веревочку колокольчика, уходящую на второй этаж, а затем уже пропустила посетителей.

На втором этаже располагалась приемная мадам д'Обарт – комната без окон, целиком облицованная деревянными панелями, от которых шел стойкий аромат лака и сосны. Высокая стойка разгораживала комнату пополам. В отличие от большинства подобных помещений, стулья на стороне посетителей отсутствовали, а на другой стороне и вовсе не было ничего, кроме одной-единственной запертой двери.

За прилавком стояла Джиссалина, пятидесятилетняя женщина с очень яркой внешностью. Всех, кто видел ее впервые, поражала роскошная грива волос цвета воронова крыла и темные, пронзительные глаза в сеточке веселых морщинок. Справа от Джиссалины застыла ее дочь. В руках она держала арбалет, нацеленный прямо в лицо близнецам. Маленькое домашнее оружие, не слишком эффективное само по себе, подразумевало наличие яда на стрелах. Однако братья не особо встревожились – такие меры предосторожности были привычны для черных алхимиков.

– Мадам д'Обарт, барышня д'Обарт, – произнес Кало с низким поклоном. – Мы ваши верные почитатели.

– И весьма полезные, – добавил Гальдо.

– Мастер Санца… и второй мастер Санца, – произнесла старшая д'Обарт. – Очень рады видеть вас.

– Хотя по-прежнему непреклонны, – усмехнулась Джанеллайна.

– Полагаю, вы хотите что-нибудь купить? – Джиссалина сложила руки на прилавке и подняла одну бровь.

– Да, так уж получилось, что одному нашему другу нужно кое-что необычное, – Кало вытащил из-под камзола кошелек и держал его, не открывая.

– Необычное?

– Ну… возможно, не столько необычное, сколько странное. Надо, чтобы ему стало дурно. Очень дурно.

– Не хотелось бы давать советы в ущерб себе, – замялась старшая д'Обарт, – но, может быть, вашему другу купить три-четыре бутылочки рома? Они обойдутся ему намного дешевле моих снадобий.

– О нет, тут требуется не такая дурнота, – принялся объяснять Гальдо. – Надо, чтобы ему стало так плохо, словно он уже стучится в спальню к самой Богине Смерти. А затем, разыграв больного, ему нужно быстренько прийти в себя. Понимаете, это должна быть ненастоящая болезнь.

– Хм-м, – задумалась Джанеллайна. – Не знаю даже, есть ли у нас что-то подобное… по крайней мере, под рукой.

– А когда вашему другу нужно это средство? – спросила ее мать.

– Да мы вроде как надеялись получить его прямо сейчас, – закинул удочку Кало.

– Уважаемые, вопреки распространенному мнению, мы тут не творим чудес, – Джиссалина постучала ногтями по стойке. – Это не такая уж простая задача. Влезть человеку в кишки, расстроить там внутренние процессы, а затем за пару часов привести все в порядок… Нет, это очень деликатное дело, тут требуется пораскинуть мозгами.

– Мы ведь не контрмаги, – добавила Джанеллайна.

– И слава богам! – воскликнул Гальдо. – Но нам и вправду очень надо.

– Возможно, мы что-нибудь и придумаем, – вздохнула Джиссалина. – Боюсь, на скорую руку получится не идеально, но работать будет.

– Как насчет цветов каторжанки? – предложила дочь.

– Пожалуй, – кивнула Джиссалина. – А потом сомнейская сосна.

– Думаю, все это у нас найдется, – задумчиво произнесла Джанеллайна. – Проверить?

– Иди, но арбалет оставь мне, пока не вернешься.

Джанеллайна передала оружие матери и скрылась за дверью, плотно прикрыв ее за собой. Джиссалина положила арбалет на прилавок, однако ее рука с изящными пальцами так и осталась лежать на прикладе.

– Напрасно вы обижаете нас, мадам, – вздохнул Кало. – Мы безобидны, как котята.

– Если не больше, – добавил Гальдо. – У котят ведь есть коготки, к тому же они гадят где попало.

– Дело не в вас, ребята, а в том, что творится вокруг. С тех пор как расправились с бедняжкой Наццей, весь город превратился в кипящий котел. Ясное дело, старику Барсави надо на ком-то отыграться. Никому не известно, кто такой Серый Король и чего он хочет. Остается сидеть и гадать, кто или что в один проклятый день может подняться по этой лестнице.

– Да уж, дерьмовые времена настали, – согласился Кало. Джанеллайна вернулась с двумя скляночками в руках. Она передала их матери, плотно притворила дверь и снова взялась за арбалет.

– Вот то, что вам надо, – произнесла старшая д'Обарт. – Сначала ваш друг должен принять пурпурный порошок из красной бутылочки. Запомните – сначала красная склянка! Здесь растертые цветы одного растения. Растворите его в воде и дайте выпить. Он представляет собой мощнейшее рвотное средство, если это вам что-то говорит.

– Ничего приятного, – отозвался Гальдо.

– Через пять минут после приема снадобья у вашего друга разболится живот. Через десять – задрожат колени. А через пятнадцать он начнет извергать из себя все, что съел на этой неделе. Не очень приятное зрелище. Так что держите ведра под рукой.

– Надеюсь, все будет выглядеть правдоподобно? – поинтересовался Кало.

– Выглядеть? Мальчик, там все будет по-настоящему. Тебе приходилось видеть, как кого-нибудь тошнит понарошку?

– Да, – хором произнесли Санца.

– Наш друг не раз симулировал рвоту с помощью пережеванных апельсинов, – пояснил Гальдо.

– На сей раз ему не придется ничего симулировать. Любой каморрский лекарь засвидетельствует, что это самое настоящее и естественное отравление. Выявить в организме цветок каторжанки совершенно невозможно – он быстро всасывается и разлагается.

– А что дальше? – спросил Кало. – Что в другой бутылочке?

– Это кора сомнейской сосны. Растолките ее и заварите как чай. Превосходное противоядие против каторжанки – ее действие сразу же прекратится. Но помните, что даже при исчезновении симптомов отравления цветок уже сделал свое дело. Сосновая кора не вернет пищу в желудок, и силы, потраченные на опорожнение кишечника, не восстановятся. Ваш друг будет чувствовать себя слабым и больным еще по крайней мере день-два.

– Просто восхитительно! – одобрил Кало. – По крайней мере, с нашей странной точки зрения. И сколько мы вам должны за это чудесное средство?

– Три кроны и двадцать солонов, – объявила Джиссалина. – И то лишь в память о старине Цеппе. Поверьте, это совсем немного за очищенное и обработанное алхимическое снадобье. Нам эти порошки тоже нелегко достаются.

Кало отсчитал двадцать золотых тиринов и столбиком выложил их на прилавок.

– Мадам, здесь пять крон. С учетом того, что наша сделка будет забыта всеми присутствующими.

– Санца, – без улыбки произнесла Джиссалина д'Обарт, – все, что говорится в этой лавке, забывается по определению. Ничего не выходит наружу.

– Наша сделка должна быть забыта немедленно и навсегда, – возразил Кало, добавляя еще четыре тирина к столбику монет.

– Ну если вы настаиваете на этом пункте… – Джиссалина вытащила из-под прилавка деревянный скребок и с его помощью сбросила монеты в темное отверстие – судя по звуку, в кожаный кошель. Мадам д'Обарт никогда не пренебрегала мерами предосторожности, особенно в отношении того, что надо касаться, нюхать или пробовать. Оно и понятно при ее профессии – черные алхимики редко доживали до возраста Джиссалины, если забывали о своей подозрительности.

– Примите горячую благодарность от нас и нашего друга, – произнес Гальдо.

– Насчет вашего друга я совсем не уверена, – усмехнулась Джиссалина. – Сначала пусть выпьет снадобье из красной бутылочки, а затем посмотрите, в каких выражениях он будет изливать свою благодарность.

– Подай стакан воды, Жеан, – попросил Локки. Он стоял возле окна, выходящего на канал, и смотрел на длинные тени, которые отбрасывали на восток дома южного Каморра. – Пора принимать лекарство. По-моему, дело идет к девяти.

– Да, без двадцати девять, – подтвердил Жеан, передавая жестяную кружку, на дне которой болтался розоватый осадок. – Эта дрянь растворяется не сразу, как и предупреждали братья Санца.

– Итак, – произнес Локки, – я поднимаю бокал за толстые кошельки без присмотра. А также за истинных алхимиков, за крепкий желудок, за провал Серого Короля и удачу Лукавого Благодетеля.

– А я – за то, чтобы нам благополучно пережить эту ночь, – поддержал тост Жеан, делая вид, что чокается с Локки.

– М-м-м, – Локки осторожно пригубил питье, а потом решительно, в один глоток осушил кружку. – Не так уж плохо. По вкусу напоминает мяту. Очень освежает.

– Твои слова могли бы стать достойной эпитафией, – заметил Жеан, забирая чашку.

Локки еще какое-то время стоял у окна. С моря по-прежнему Дул Ветер Герцога, и сетка от насекомых была поднята за ненадобностью. Арсенальный район за Виа Каморраццей выглядел тихим и неподвижным: в периоды относительного мира с городами-государствами Стального моря для больших лесопилок, арсеналов и доков наступало затишье. Локки помнил времена, когда на стапелях стояло две дюжины кораблей одновременно, сейчас же там торчал всего один каркас недостроенного галеона.

Позади него море разбивалось белой пеной об основание Южного Утеса – волнореза из камня и Древнего стекла длиною почти в три четверти мили. На южной его оконечности, напротив темнеющего моря, высилась дозорная башня относительно недавней постройки. Рядом с ней на фоне багровых облаков белело три или четыре паруса.

– О боги, по-моему, начинается, – вздрогнул Локки.

– Садись, – забеспокоился Жеан. – По времени тебе еще полагается только дрожать коленями.

– Да нет же, я чувствую, что-то происходит. Вообще-то… о Боги, я сейчас…

Началось – волна тошноты поднялась у Локки в горле, неся на гребне все съеденное за сегодняшний день. Несколько долгих минут он провел, согнувшись над деревянным ведром, обнимая его с такой преданностью, с какой еще ни один человек не тянулся к алтарю.

– Жеан, – сумел он проговорить в одну из кратких пауз между приступами рвоты, – в следующий раз… когда в моей голове зародится столь же превосходный план… давай обдумаем альтернативу в виде твоих Сестричек.

– Едва ли это будет действенное решение, – Жеан поменял полное ведро на пустое и похлопал друга по спине. – К тому же я не позволю тупить мои замечательные лезвия о твой толстый череп.

Он заботливо прикрыл окна, за которыми едва начал разгораться Лжесвет.

– Придется потерпеть, – объяснил он. – Запах необходим, чтобы произвести впечатление на Анжаиса.

Даже когда желудок Локки полностью опорожнился, тошнота продолжала терзать его. Он весь дрожал, корчился и стонал, держась за живот. Жеан бережно уложил друга в постель и уселся рядом.

– Ничего, – пробормотал он. – Зато ты неплохо выглядишь – бледный и холодный, Вполне правдоподобно.

– Мило, да? – прошептал Локки. – О боги, сколько же еще это продлится?

– Не могу сказать точно, – ответил Жеан. – Сейчас они уже должны подходить к башне. Думаю, очень скоро им надоест ждать, и они в негодовании ломанутся сюда.

Прошло несколько мучительных минут, в течение которых Локки имел возможность проникнуться идеей относительности вечности. Наконец старые ступени заскрипели, раздался громкий стук в дверь.

– Ламора! Таннен! – заорал Анжаис Барсави. – Открывайте, или я вышибу эту чертову дверь!

– Слава всем богам, – простонал Локки.

Жеан отодвинул засов, и на пороге обозначилась массивная фигура Анжаиса.

– Мы ждали перед Расколотой башней! Идете вы или?.. О боги, что здесь происходит, хрен вам в душу?!

Облако вони накрыло Анжаиса, и он резко прикрыл лицо рукой. Жеан кивнул в сторону Локки и беспомощно развел руками. Тот валялся на кровати, закутанный в одеяло, – несмотря на душный вечер, несчастного бил озноб, он стонал и корчился.

– Не понимаю, в чем дело, – начал рассказывать Жеан. – Это началось где-то с полчаса назад. Его рвет без перерыва… уже все здесь загадил.

– О небеса, он же совсем зеленый! – Анжаис сделал несколько шагов к Локки и остановился, глядя на него с пугливым сочувствием. Сын капы был одет для боя – латы из толстой кожи, защитный воротник и пара обитых железом наручей на бычьих предплечьях. Вместе с ним заявились еще несколько парней, облаченных точно так же, но все они остались стоять на лестнице, не изъявляя желания участвовать в беседе.

– Я взял на обед каплуна, а он предпочел рыбные рулеты, – сообщил Жеан. – Это было последнее, что мы ели, и со мной все в порядке.

– Моча Ионо! – выругался Анжаис. – Говоришь, рыбные рулеты?

– Подожди, Анжаис, – проскрежетал Локки, протягивая к нему дрожащую руку. – Не уходи без меня… Я сейчас встану. Я смогу сражаться.

– О чем ты говоришь! – Анжаис сочувственно покачал головой. – Тебе же по-настоящему хреново, Ламора. Думаю, здесь без лекаря не обойтись. Вы уже вызвали его, Таннен?

– Когда? С тех пор, как это началось, я не мог оставить его ни на минуту – бегал туда-сюда с ведрами, давал воды, чтоб промыть желудок…

– Хорошо, продолжай в том же духе. Значит, так, ребята, – вы оба вне игры. Не злись, Жеан, но его действительно нельзя оставлять одного. Будь здесь и присматривай за ним. И позови лекаря, как только сможешь, – Анжаис похлопал Локки по плечу и пообещал: – Не волнуйся, Ламора, сегодня вечером мы достанем этого ублюдка. Мало ему не покажется! А когда мы закончим, я пришлю кого-нибудь к тебе. Насчет отца не беспокойся, я все утрясу. Он поймет.

– Погоди, прошу тебя! Жеан поможет мне подняться, и я пойду. Я смогу, вот увидишь…

– Даже не обсуждается. Ты и с постели-то встать не можешь, хрен тебе в душу! Выглядишь примерно как рыба, которую засунули в бутылку с вином, – махнув на прощание, Анжаис отступил. Перед тем как уйти, он обернулся и пообещал: – Если мне удастся дотянуться до этого гада, я врежу ему за тебя, Локки. Отдыхай спокойно.

Дверь захлопнулась, и Локки с Жеаном остались одни.

Потянулись долгие минуты. Жеан наконец-то распахнул окна и теперь стоял, вглядываясь в мерцание Лжесвета. Он увидел, как Анжаис со своими парнями протолкались через толпу, поспешно пересекли по «кошачьему мостику» Виа Каморраццу и направились в Арсенальный район. Анжаис ни разу не оглянулся назад. Скоро их силуэты растворились в закатных тенях.

– Как долго… Ладно, давай я помогу тебе, – произнес Жеан, отворачиваясь от окна. Но Локки уже сполз с кровати и сейчас брызгал водой на плитку алхимического камня. За несколько последних часов бедняга, казалось, постарел на десяток лет и похудел на двадцать фунтов. Последнее не на шутку встревожило Жеана: Локки, при его комплекции, немыслимо было сбрасывать эти двадцать фунтов. Однако сам он заметно приободрился.

– Чудесно, – бормотал он. – Первую часть работы – правда, самую легкую и неважную – мы сделали. Двигаемся дальше, Благородные Подонки!

Отсвет разогревшегося алхимического камня ложился на его изможденное лицо – выглядел Локки просто ужасно. Самому ему казалось, что он постарел не на десять лет, а на все двадцать.

– Теперь – чай, да благословят его боги, – приговаривал Локки, с нетерпением поглядывая на закипающий ковшик с водой. – Надеюсь, он окажется столь же надежным, как и пурпурный порошок.

Жеан, поморщившись, подхватил два ведра с рвотой и подошел к окну. Лжесвет уже начал меркнуть, жаркий Ветер Палача гнал из-за Пяти башен пелену низких облаков. По крайней мере, в ближайшие несколько часов эти облака скроют все луны и помогут им беспрепятственно покинуть башню. В городе зажигались первые огоньки, казавшиеся отсюда не больше булавочных головок – словно невидимый ювелир раскладывал свой сверкающий товар на черном бархате ночи.

– О боги, похоже, я изрыгнул наружу все, что съел за последние пять лет, – простонал Локки. – И сплюнуть-то нечего, разве что мою бедную душу. Жеан, дружище, загляни в ведро, прежде чем выплескивать в канал – может, она уже там плавает?

Трясущимися руками он крошил сухую кору сомнейской сосны прямо в ковшик с кипятком.

– По-моему, что-то подобное там имеется, – откликнулся Жеан. – Мелкая такая уродливая штучка. Я бы на твоем месте не стал о ней беспокоиться – пусть себе плывет в море.

Жеан быстро выглянул в окно, дабы убедиться, что под ними нет никакой лодки, а затем без затей выплеснул рвоту в канал. Она громко плюхнулась в воду с высоты семидесяти футов – обычное дело, каморрцы всегда спускали нечистоты в Виа Каморраццу.

Вполне удовлетворенный результатом, Жеан открыл потайной шкаф и достал два дешевых дорожных плаща невыразительного серо-коричневого цвета, а также пару широкополых тал-вераррских шляп из толстой кожи. Один из плащей он накинул на плечи Локки, и вор с благодарностью закутался в него.

– Жеан, у тебя в глазах такая материнская забота… Я что, в самом деле так гнусно выгляжу?

– Если честно, ты выглядишь так, будто тебя казнили еще на прошлой неделе. Не сердись, но как ты себя чувствуешь? Уверен, что справишься?

– Как я себя чувствую, не имеет ни малейшего значения, – мрачно пробормотал Локки. – Все равно надо идти.

Обмотав руку краем плаща, он взялся за ковшик. Отхлебнул отвара, скривился, но все же проглотил его прямо с корой, очевидно, рассудив, что самым лучшим местом для этой дряни будет его пустой желудок.

– Фу, ну и гадость… Такое впечатление, будто меня кто-то двинул в кишки. Я что, чем-то провинился перед Джиссалиной?

Взглянув на его выражение лица, Жеан решил воздержаться от замечаний. Локки продолжал пить отвар, усилием воли заставляя себя не выплевывать склизкие горькие кусочки коры. Жеан, опасаясь нового приступа рвоты, поддерживал друга за плечи.