ПРОЛОГ

Ближе к аду, чем Кефиристан, на Земле, пожалуй, места не сыскать. 

Это я заявляю со всей ответственностью. Мне пришлось провести в тех краях последние восемнадцать месяцев, когда мы сдерживали натиск Народной армии освобождения Кефири — прозванной ее бойцами «Косой славы», — чтобы не дать ей возможности расправиться с правыми хорастистами и поддерживавшими их переселенцами из Азери, с юга (стремившимися сохранить свои анклавы), которые вели «грязную войну» против кубинских коммунистов и перуанских наемников… Такая вот там сложилась обстановочка! В общем, в этом клубке противоречий, сплетенном из миллиона тайных и явных опасностей, поджидающих вас на вершине мира — в северных отрогах Каракорума, между Афганистаном и узбекским Самаркандом, — сам черт ногу сломит.

Мы только что продрались через скалистое ущелье — местные жители с присущим им простодушием ласково называют его на своем языке «рваная рана» — и вошли в небольшой мусульманский городок Низганиш, разрозненные строения которого невесть как угнездились на склонах горного хребта высотой в 2200 метров.

Открывшаяся взору панорама повергла меня в ужас. Несмотря на то, что за все это время мне много раз доводилось подниматься в горы, охотясь на членов «Косы славы» и их дружков из «Светлого пути», к виду того, что осталось от Низганиша, я, надо признаться, готов не был.

Зрелище походило на полотна Босха. Повсюду на земле, как обгрызенные кукурузные початки, валялись оторванные конечности, обезглавленные и изуродованные тела — я молил Бога лишь о том, чтоб их уничтожили звери, — двери и стены в пятнах крови, будто здесь совершалось жертвоприношение агнцев… с той лишь разницей, что то была кровь людей, а не ягнят…

Итак, разрешите представиться: капрал Флинн Таггарт, рота «Фокс» (или попросту «лисы») 15-го легковооруженного десантного полка морской пехоты Соединенных Штатов, личный номер 888-23-9912. Но парни зовут меня Флай, если только в этот момент не мочатся.

Потрясенные увиденным, «лисы» разбрелись по городку, без особого успеха пытаясь прикинуть по разрозненным кускам человеческой плоти, каковы были потери. Вершину горы совсем некстати покрывало облако густого тумана, и все вокруг застилала легкая пунцовая пелена, скрадывавшая звуки шагов. Как будто мы шли по обложенному ватой коридору, повсюду натыкаясь на кошмарные отметины войны, особую жестокость которой придавала неистребимая ненависть одного племени к другому, отбрасывающая людей к доисторическим временам первобытной дикости, когда еще не знали бронзы и не умели обрабатывать землю.

В тумане почудилось едва уловимое движение.

Промелькнувшая тень, зыбкие очертания неясных контуров — и больше ничего. Сержант Гофорт еле слышно присвистнул, и мы замерли как вкопанные. «Лисы» чертовски хорошо подготовлены даже для легковооруженных десантников.

Подле меня остановился Гэйтс; он слегка коснулся моей руки и молча показал сначала налево, потом направо. Мне тут же стало ясно, что он имел в виду: чем бы ни были эти тени, они оставили нам лишь путь к отступлению — впереди и с флангов мы были окружены.

Я бросил взгляд в сторону сержанта: ему в ухо что-то нашептывала Арлин Сандерс, наш разведчик — самый «легкий» из всех легковооруженных десантников морской пехоты. Эта девушка обладала способностью растворяться во мраке ночи так, что даже оборотень не нашел бы ее след. Арлин была моим лучшим другом.

Она могла бы стать мне даже больше, чем другом — и как-то раз так оно и случилось, — но продолжения не последовало. Мы остались друзьями. После мы никогда не говорили о той ночи. Как бы то ни было, у нее с Доддом еще раньше сложились вполне определенные отношения, а я не отношу себя к любителям разрушать налаженные связи.

Арлин отошла от сержанта, неслышно прошмыгнула мимо меня и исчезла в тумане. Она как будто растворилась в том проходе, который еще оставался в незамкнутом кольце окружавших нас движущихся теней. Я понял, что ей было поручено выяснить обстановку и доложить лейтенанту и сержанту Гофорту по секретной линии связи, что происходит.

Ни я, ни другие «лисы» не двигались с места; до меня доносилось лишь дыхание стоявшего рядом Билла, а Додда и Шейла и вовсе не было видно. Если нам повезет, может быть, эти чучундры вообще нас не заметят и пройдут мимо.

Но тут подбежал лейтенант Вельзевул и, как обычно, резко, но на этот раз еще и с раздражением рявкнул:

— Что здесь, черт побери, происходит?!

На самом деле имя лейтенанта — Вимс. Это я называю его Вельзевул, потому что вокруг чудовищно толстого, вечно взопревшего недотепы вьются полчища комаров. Видать, им нравится вкус его пота.

Чучундры замерли так же внезапно, как перед этим мы, и растворились в клубах серого тумана. Мы сразу же потеряли все преимущества внезапности и с ними наш единственный шанс выйти из передряги без выстрела… И все из-за этого шута горохового, который хоть и ходит уже три года в младших лейтенантах, до сих пор никак не может в толк взять, в какие игры мы здесь играем!

Вдруг одна из теней стронулась с места, потом другая. Но двигались они поодиночке — то тут, то там — и определить, где сосредоточена основная их часть, не было никакой возможности.

Вимс запаниковал — такое мы уже не раз проходили.

— Мы что, не собираемся их ликвидировать? — вцепился он в Гофорта, который остервенело прижимал палец к губам. — Надо, чтобы кто-нибудь это сделал.

Гофорт, приложив одну руку к уху — он слушал доклад Арлин, — другой принялся отмахиваться от ретивого лейтенанта.

Но Вимс справа видел призраки, а слева — привидения. В голове его — хоть здесь я вполне могу ошибиться — они были индейцами, а мы — 7-й Кавалерийской дивизией, и он, конечно, в роли Кастера.

— Лейтенант не может мириться с таким положением вещей! — резко сказал Вимс. — Гофорт, уничтожьте солдат! Сержант сделал ответный ход:

— Сэр, мы даже не знаем, что это за люди… Сандерс докладывает, что они в рясах с капюшонами…

— «Коса славы»! — взвизгнул Вимс.

— Нет, сэр, просто люди в рясах…

— Сержант, я отдал вам приказ… так что уложите их!

Арлин снова прошмыгнула мимо меня.

— Что здесь творится? — прошептала она.

— Вимс хочет, чтоб их уложили.

— Да они же монахи! Ты должен остановить этого чокнутого ублюдка!

Я был вторым по званию бойцом сержантского состава, и Гофорту не помешало бы прислушаться к моему мнению. Пригнувшись, я медленно подошел к нему.

— Сержант, Арлин говорит, что они — монахи.

— Это и впрямь так, Таггарт? — Вимс произнес свой вопрос с таким видом, будто столкнулся со мной на приеме, где подавали устриц.

— Сэр, они всего лишь монахи.

— Вы в этом твердо уверены? Кто-нибудь знает это наверняка?

— Сандерс сказала…

— Сандерс сказала! Можно подумать, что это Сандерс каждую неделю имеет дело с полковником Бринклом!

— Сэр, — снова попытался вставить слово Гофорт, — мне кажется, перед тем, как открывать огонь, нужно выяснить, что это за люди.

Вимс, трясясь от ярости, уставился ему прямо в глаза.

— Пока что здесь я отдаю приказы, пехотинец, а вы обязаны их исполнять. А теперь — уложите их!

Монахи. Чудаковатые, несчастные монахи!

Меня передернуло. Не знаю, от чего я так завелся — может быть, из-за обезображенных человеческих тел или так на меня подействовал разреженный горный воздух и явная нехватка кислорода. А может быть, тупая наглость Вимса, испуганный взгляд Арлин, которая просто не могла поверить в реальность происходящего, и то, с каким видом Гофорт скрипнул зубами и повернулся, чтобы отдать приказ. Этому человеку, которому давно уже перевалило за тридцать, совсем не хотелось кончать ни в чем не повинных чудиков в монашеских рясах.

Тут мне внезапно пришло в голову, что если бы Вимс уткнулся мордой в грязь, он бы не смог отдавать приказы и мы без проблем позволили бы этим проклятым монахам исчезнуть.

— Вы уж извините, сэр, — начал я, легонько хлопнув лейтенанта по плечу.

Он повернулся, и я от души ему врезал. В этом ударе сконцентрировалась вся моя жизнь — замах шел из Орландо, где я вырос, скорость — с островов Пэррис, а сила — из Кефиристана. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в маленьком горном городке Низганиш лейтенант Вимс от него тут же вырубился.

К сожалению, совсем ненадолго — скоро силы стали к нему возвращаться. Надо было, видимо, треснуть не в челюсть, а по кумполу.

Вимс распластался всей своей тушей в грязи, а на мне тут же повисли двое парней, как макаки на дереве.

Какое-то время лейтенант неподвижно лежал на земле, похожий на гигантского, застывшего паука, потом принялся медленно шевелить конечностями. Глаза его на миг застыли на мне, и в них блеснула дьявольская усмешка, зловеще исказившая черты.

— Позже разберемся, — прошипел он. Потом, обернувшись к Гофорту, добавил: — Это ничего не меняет, сержант, кончайте этих людей — или вместо них вы собираетесь стрелять в меня?

Гофорт бросил взгляд в мою сторону, потом на Вимса и уставился в землю. Затем взвел свою М-92, переведя ее в автоматический режим, и глухим голосом спокойно произнес:

— Рота «Фокс», слушай мою команду: приказываю убрать противника.

Закрыв глаза, я слушал свист пуль, хлопки разрывов, лязг затворов, вопли и стоны умирающих, крики победителей. В носу стояли запахи бездымного пороха, запалов, свежей крови.

«Это сущий ад, — вертелось у меня в голове. — Я попал прямо в пекло».

Мы расправились с «противником» в рекордно короткий срок. Странная вещь: ни один из врагов в нас так и не выстрелил, да по-другому и быть не могло — оружия при них никакого не было найдено… Только пятьдесят три мужских трупа с наголо бритыми головами — от совсем еще мальчиков до восьмидесятилетних старцев в коричневых рясах с капюшонами. У нескольких в руках зажаты молитвенники.

Парни все время продолжали торчать у меня за спиной, а Вимс избегал попадаться мне на глаза, убийца проклятый. Тем не менее, позднее он выдвинул против меня обвинение, и я ждал разбирательства военного трибунала, пытаясь как можно скорее забыть о нашивках ротного.

Господи, Пресвятая дева Мария! Ведь должен же был хоть кто-нибудь послать пулю в его тупые мозги! Я просто физически ощущал пальцем спусковой крючок. Даже не знаю, кто мог бы отпустить мне грехи, но сам я постоянно чувствовал угрызения совести и раскаяние.

1

По Земле я особенно не тосковал, хотя Марс ненавидел всеми фибрами души. Поэтому пребывание в грязном и неубранном помещении на Фобосе — одном из двух небольших спутников Марса — представлялось мне вполне подходящим компромиссом. 

Если бы все шло, как заведено, майор Бойд должен был бы предать меня суду военного трибунала; однако на следующий день после того, как Вимс подал свой рапорт с добросовестным описанием того, как ваш покорный слуга двинул его по зубам, в 15-й полк пришло распоряжение ответить на тревожный запрос, поступивший с Фобоса. Зона действий роты «Фокс» не ограничивалась Землей, и Бойд решил послать «лис» на Марс.

Нас погрузили в транспортную ракету. Свободного времени там было предостаточно, чтобы всесторонне обмусолить вопрос о том, какого черта на этот раз шахтеры Объединенной аэрокосмической корпорации мутили воду.

Морская пехота, морская пехота… Слава морским пехотинцам! Не думаю, что вы представляете себе, какую роль играет в моей жизни морская пехота. Отчасти это связано с отцом… Нет-нет, он-то, слава Богу, морским пехотинцем не был. Скорее это имеет отношение к тому, что я рос в Орландо, во Флориде, и в Лос-Анджелесе. Именно поэтому я сначала увидел некое подобие «Голливудского бульвара» на «Юниверсал студиос ист», а потом и еще более аляповатые подделки дальше к западу. Блеск мишуры и показухи… и не поймешь, что же там на самом деле настоящее?

Все в моей жизни было таким же пустым, как тот бульвар, пока я не нашел свое место в частях морской пехоты.

Честь по кредитным карточкам не выдается. Ложь здесь не принято было оправдывать необходимостью «закрутить гайки», а если речь заходила о гайках, то имелись в виду настоящие, те, что накручиваются на винты. Да, конечно, вы справедливо полагаете, что знаете об этом больше меня. Не спорю, все это верно до определенных пределов, даже в морской пехоте. Я прекрасно понимаю, что дела на службе идут полосами — то черными, то белыми, и дерьма там хватает, как в любом другом месте. «Нет дела настолько благородного, чтобы к нему не присасывались всякие проходимцы», — написал один из тех писателей-фантастов, которых Арлин мне постоянно цитирует, — Дэвид Наивен или кто-то еще.

И тем не менее — слава Тебе, Господи, — мы говорим о чести без кривых усмешек. У нас есть свой кодекс чести: «Я не буду лгать, мошенничать и воровать и не потерплю этого ни от кого из ближних своих». Правда, хоть все ему присягают, не все следуют. Кроме того, у нас есть цель, к которой надо стремиться, а то, что не каждому она по плечу, — это уже вопрос иной. А еще для меня было важно то, что порядочность обрела у нас юридически четкую формулировку во Всеобщем кодексе военного правосудия, а слава и доблесть никогда не подменялись бравыми лозунгами на выцветших транспарантах. К шести утра мы уже успевали столько всего перелопатить, сколько вы, гражданские, и за весь день не сможете. Так что, морская пехота для меня — это морская пехота: semper fidelis, черт побери, и мы знаем, кто мы такие и для чего живем! А вы знаете?

Арлин никогда не смотрела на все это моими глазами, да и другие, как я понимаю, тоже. Так что в каком-то смысле я гордый одиночка.

Но если б не мой рассказ, вы не смогли бы меня понять и узнать о том, что есть такое место в мире, где по улицам ходят порядочные люди, где реки текут вспять, где в тылу у врага парни творят чудеса даже без поддержки с воздуха и где кто-то из них — а, может быть, и девчушка — стоит в воротах той стены, которая отделяет вас, людей, от варваров, и не только отражает удары подонков, но и сам их наносит, когда возникает потребность.

Если сами вы никогда там не стояли, то и узнать вам о том неоткуда. А я хочу вас туда отвести.

Путешествие на Марс было скучным и нудным. У того голоса, который без передыха гундосил в моей голове, было вполне достаточно времени, чтобы извести меня вопросом о том, сидел бы я в этой ракете, если бы имел хоть какой-то шанс заняться чем-нибудь другим. Я честно вынужден был себе признаться, что сидел бы.

Забавно, но я всегда чувствовал, что в один прекрасный день полечу в Космос… хотя, конечно, совсем не так, как теперь. Мне хотелось оказаться на борту корабля, исследующего далекие миры за пределами Солнечной системы, раздвигать границы известного. Но когда я набрал всего 60 баллов по тесту на пригодность к полетам в дальний Космос, вероятность того, что я смогу принять участие в такого рода экспедиции, колебалась где-то между бесконечно малой величиной и «забудь об этом навсегда». Так что самым большим сюрпризом оказалось то, что путь к звездам мне открыл апперкот в цементную челюсть лейтенанта Вимса.

Без всякого сомнения, я снова вмазал бы ему, представься такая возможность, — и опять получил бы от этого истинное наслаждение!

Глядя на двух парней, в чьи обязанности входила охрана моей скромной персоны, я испытывал странное ощущение нереальности происходящего.

— Кофе хочешь? — спросил один из них с таким видом, будто действительно был этим обеспокоен. Его немного вытянутая, худощавая физиономия напомнила лицо убитого монаха.

— Да, — ответил я. — Если можно, черный.

Малый улыбнулся. Сливки у нас закончились еще в Ке-фиристане, и, когда мы вылетали на Фобос, снабженцы не позаботились о пополнении запасов.

Охранника звали Рон, как, впрочем, и его товарища — поэтому я величал его Рон Два, но парней почему-то это не забавляло.

Говорили мы мало. Мне даже было немного обидно, что такого опасного преступника охраняли только двое морских пехотинцев; однако остальные уж слишком увлеклись досужими домыслами о том, что могло стрястись на Фобосе.

После того, как мы высадились на марсианской базе, разговоры велись вокруг того, почему служащие Объединенной аэрокосмической корпорации послали сигнал и что им мешает ответить теперь. И в морской пехоте иногда случается скука смертная, так что, кажется, готов даже на военный трибунал согласиться, только бы хоть немного развлечься. И тут сваливается какое-нибудь неожиданное, невероятно опасное дельце, камня на камне,не оставляющее от заведенного распорядка, как очередное напоминание о том, что с Вселенной надо держать ухо востро.

Последняя информация с Фобоса звучала так: «Сквозь Ворота идут объекты». Когда происходит нечто серьезное, скука сразу же становится непозволительной роскошью. Военный суд над заурядным капралом морской пехоты в свете такого сообщения куда менее важное событие, чем угроза, нависшая над Марсом; а в сравнении с прибылями Объединенной аэрокосмической корпорации — и вовсе сущая ерунда.

Звонко выкрикнув: «Вроде бы они там что-то пронюхали», — лейтенант Вимс с бесшабашной храбростью повел своих людей в транспортную ракету. Сначала я подумал, что меня не возьмут, но то ли Вимс решил, что жизнь на базе покажется мне чересчур сладкой, то ли, что лучше держать меня при себе, — но, так или иначе, я полетел. И без колебаний, лишний раз доказав, что иногда бываю не в меру туп.

Майор Бойд попытался нас проинструктировать по видеозаписи, сделав все возможное, чтобы скрыть полное отсутствие представления о том, что происходит в действительности. Нам выдали скафандры для пребывания в открытом Космосе на тот случай, если мы удалимся от Ворот на приличное расстояние. Хоть в них и нельзя долго находиться вне зоны нормального давления, да и тепло они выпускают быстро, тем не менее они дают шанс продержаться какое-то время в вакууме и добраться либо до корабля, либо до зоны нормального тяготения. Тот факт, что мне тоже выдали скафандр, я воспринял как доброе предзнаменование; гораздо хуже было то, что Вимс запретил выдавать мне оружие.

Пока я размышлял над тем, как лучше всего использовать в этом качестве бытовые предметы, Рон Два принес обещанный кофе. Но он оказался слишком плох для стратегического оружия устрашения. Выражение лица охранника было такое, будто он уже хлебнул из чашки перед тем, как передать ее мне. А, может быть, он просто немного боялся. Как бы то ни было, винить его не стоило.

Теперь — пара слов об этих Воротах. Вы, скорее всего, кое-что о них слышали, хотя официальные сведения хранятся в тайне.

Так вот, Ворота уже были там, когда мы впервые высадились на Марсе. Конечно, когда стало известно, что кто-то — или что-то — побывал на нашем ближайшем космическом соседе за миллион лет до нас, многие испытали неслабое потрясение! Случилось это, естественно, задолго до того, как я о том узнал. Не трудно представить панику в Пентагоне, когда на Фобосе обнаружили древнюю, целиком искусственную конструкцию, а на самом Марсе не прослеживалось даже намека на существование какой бы то ни было формы жизни.

Без сомнения, Ворота — создание разума. Но чьего? На протяжении всей моей сознательной жизни я слышал бесконечные рассказы о пришельцах и неопознанных летающих объектах… «Сетчатые», «люди в черном», «древние марсиане» — подобные популярные теории казались высосанными из пальца, потому что никакой жизни на Марсе никогда не существовало. Однако попробуйте объявить об этом тем, кто из поколения в поколение воспитывался в духе «Прогулок по Марсу», «Марсианской язвы» или «Марс, восстань!».

Что до меня, так я считаю, что на планете побывали пришельцы-антропологи. Прилетели, поглядели и сказали себе: «Да, здесь, пожалуй, для нас еще рановато», — и оставили на всякий случай что-то типа запасной базы, если кто-то из них решит вернуться… может, завтра, а может быть, и через сотню тысяч лет.

С чьей-то легкой руки непонятную конструкцию стали называть Ворота, и она как стояла себе, так и стоит до сих пор. Тем не менее на прилегающей территории существовала зона гравитации, равной примерно половине земной силы притяжения — и это на малюсеньком спутнике Марса, где гравитация должна быть близка к нулевой! Помимо огромных, недвижных Ворот, там и тут находились небольшие платформы, которые мгновенно переносили человека из пункта А в пункт Б, не причиняя ему при этом никакого видимого вреда. Если хотите, можете называть такой способ передвижения телепор-тацией. Я слышал, конечно, о них, но никогда не видел; хрен бы я дал затащить себя на одну их них.

Когда Объединенная аэрокосмическая корпорация подкупила достаточно конгрессменов, чтобы заключить эксклюзивный контракт на освоение природных ресурсов Фобоса и Деймоса, они там черт знает что понастроили вокруг этих самых Ворот, воспользовавшись преимуществами искусственной гравитации. А то, что должно было быть в невесомости, вывели за пределы «зон притяжения». После такой реорганизации охранять столь важный объект поручили морским пехотинцам.

Так вот, сейчас вроде как стало прорисовываться, что Ворота вовсе не такие неподвижные и инертные, как до этого полагали.

После высадки на Фобосе меня с охранниками оставили на заброшенном складе ракетной базы в западной зоне притяжения — если идти против часовой стрелки. А «лисы» во главе с Вимсом направились к техническим постройкам, чтобы восстановить связь и «обеспечить безопасность положения».

Сооружения Корпорации концентрировались в конусе гигантских размеров, уходящем своим острием на много сотен метров в глубь скальной породы. Внутри он делился на несколько уровней, точное число которых назвать не берусь — не то восемь, не то девять. Конструкции были возведены вокруг самой большой в Солнечной системе открытой шахты, разработка которой могла бы нанести непоправимый вред экологии Фобоса, хотя, конечно, какая там экология! Кроме обледенелых скал на крошечном спутнике Марса ничего нет.

Постройки находятся на противоположной от базы стороне Фобоса. Последнее обстоятельство существенное, особенно если учесть, что его диаметр составляет всего около двадцати пяти километров. Дойти пешком от одного полюса до другого большого труда не составит. Единственная трудность заключается в том, что гравитации на марсианской луне — за исключением зон притяжения — практически нет.

В том помещении базы, где мы находились, было радио, и мы периодически принимали сообщения от ребят, которые ушли с Вимсом. Что же касается сотрудников Корпорации, остававшихся на Фобосе, то от них мы уже отчаялись получить хоть какую-то весточку. Потягивая горячую жидкость и соображая, против кого мне придется подавать иск в том случае, если обожгу себе язык, я не мог отделаться от мыслей о двух Ронах. Ни тот, ни другой не выглядели так, будто полностью владеют ситуацией. Они то и дело поглядывали на закрытые двери расположенной рядом закусочной, на радио, друг на друга, и у меня сложилось впечатление, что подопечный особенно их не волновал.

Примерно через каждые двадцать минут они затевали один и тот же разговор. Начинался он так:

— Ну, и что, по-твоему, здесь творится?

Мне настолько надоело слушать перепевы этой бестолковщины, что я предложил охранникам собственную теорию происходящего:

— Ворота каким-то образом раскрылись, и те, кто их построил, решили, что Корпорация стала наступать им на пятки. Может быть, даже они их уже уничтожили.

— А нас-то какого лешего сюда загнали? — спросил Рон Один. Забавно: мне бы никогда в голову не пришло отождествлять «нас» с Объединенной аэрокосмической корпорацией.

— Они говорили, что в Ворота прошли монстры, — произнес Рон Два с таким же точно выражением удивления, какое он уже с полдюжины раз демонстрировал до этого.

— Они называли их «объектами», — поправил его я, но мои слова остались без внимания. Объекты это были, монстры или чудовища, моей веры в Арлин и остальных «лис» данное обстоятельство не подрывало никоим образом.

Охранники, целиком поглощенные рассуждениями о высоких материях, пришли к некоторым неопровержимым выводам, опираясь на новейшие достижения биологической науки в популярном изложении. В существование монстров они верить отказывались.

Должен заявить со всей откровенностью — я тоже.

Кроме того, я был солидарен с этими ребятами и разделял их опасения еще в ряде вопросов, остававшихся пока без ответа. Кто наши враги? Как они попадали на Фобос через Ворота? Самое большое беспокойство вызывал вопрос о том, почему «лисы» до сих пор не нашли тел. Майор Бойд и полковник Бринкл там, на Земле, очень хотели бы это знать.

Снова оживший радиоприемник приковал к себе наше внимание, будто чья-то невидимая рука, схватив за горло, остановила дыхание. Молодой морской пехотинец — рядовой Грэйсон, посланный на разведку, докладывал Вимсу, что обнаружил труп. Вимс в ответ радировал подчиненному соответствующие инструкции.

— Идентификация тела невозможна, сэр. — Голос Грэйсона звучал напряженно. — Оно разорвано на куски. С полной определенностью могу сказать лишь то, что это белый мужчина. Труп выглядит так, как будто — о, Господи, — сэр, это выглядит так, словно его драли когтями. И грызли…

Дикие хищники в безвоздушном пространстве Фобоса? Судя по тому, ках оба Рона сбледнули с лица, можно было без труда прийти к заключению, что ни тому, ни другому в крутых передрягах раньше бывать не доводилось. А на мою долю выпадало такое. Мелькнула мысль, что страшно хочется дожить до заседания военного трибунала, но загадывать на столь долгий срок было просто несерьезно. Даже пять лет в Ливенворте выглядели в нынешнем положении заманчивой перспективой. Сознание того, что я безоружен, глодало меня изнутри, как ненасытный червь. Именно в этот момент пришло решение коренным образом изменить ситуацию.

Расчлененное тело обнаружено в помещении электростанции. Вимс отдавал распоряжение всем там собраться… И тут начались помехи.

Когда голос лейтенанта донесся снова, он звучал громко и отчетливо. До этого момента я еще находил в происходящем какой-то смысл. Однако все знания, которыми я располагал по части военных действий, показались абсолютно бесполезными после того, как из динамика раздался вопль:

— Господи, спаси и сохрани! Да это же не человек! Это что-то слишком большое… члены несуразно выглядят… гуманоид какой-то… с дикими, красными глазищами…

Отрывочный доклад морского пехотинца прерывался автоматными очередями. И прежде, чем мы смогли что-то понять, раздались громовые раскаты нечленораздельного рычания, в котором клокотала животная боль того объекта, по которому вел огонь Грэйсон, и вслед за ним новый крик:

— Я никак не могу его вырубить! 

Очередной вопль на этот раз имел явно человеческое происхождение.

У меня по всему телу пробежала дрожь. Ведь там была и Арлин!

Успокойся, возьми себя в руки — она же, черт возьми, из морской пехоты!

Один из Ронов выглядел так, будто его вот-вот вывернет наизнанку. 

— Ладно, ребятки, — сказал я. — Теперь, по крайней мере, у нас есть хоть какая-то информация. Ясно, что в этом деле мы должны быть вместе. Возвращайте-ка мне мою пушку и давайте прикинем, с какого конца эту бодягу лучше раскручивать.

Если в Арлин выстрелят — чтоб им всем провалиться, — за мной не заржавеет, всажу в ответ пулю промеж глаз! В этой заварушке на кон поставлена не только честь морской пехоты, но и жизнь лучшего друга.

Не успел начальничек Вимс взять контроль над ситуацией в свои потные лапы, как приемник начисто вырубился. Растерянное перемигивание сбитой с толку парочки охранников навело меня на мысль о том, что палочная муштра начисто лишает людей инициативы. Подумать только, когда жить им, может быть, оставалось с гулькин нос, оба Рона больше всего были озабочены тем, чтобы действия их ни на йоту не отступали от уставных требований, пусть бы даже их имена огненными буквами светились в списках павших.

В конце концов к одному из парней вернулся дар речи.

— Оружие мы отдать тебе не можем!

Я сделал вторую попытку:

— Перед нами сейчас стоит только одна задача — шкуру спасти. Там внизу наши ребята. Кроме того, погибших в сражении военный трибунал не судит! И потом, имейте в виду, что покойник ни защитить, ни помочь никому уже не сможет. Так что давайте-ка по-хорошему мою пушку обратно!

Если бы хоть у одного из Ронов в глазах мелькнула слабая искра сообразительности или воли, я бы воздержался от следующего шага. Но парни упорствовали в своем стремлении оставаться дебилами.

Что тут скажешь! Как любил приговаривать в бытность свою Крестный отец, есть такие люди, которые идут по жизни, как будто напрашиваются на пулю.

2

— Заткнись, — буркнул первый Рон. 

— Тебя же снова отдадут под стражу, — поддакнул второй.

Прямо спектакль какой-то патетический разыграли! Внезапно до меня дошло, что я стал для своих охранников угрозой уже просто потому, что заставил их взглянуть прямо в лицо непростой ситуации.

В следующее мгновение в динамиках снова раздались крики и пальба, причем мне почудилось, что в числе других кричала женщина. Ближайший ко мне Рон расстегнул кобуру, вынул десятимиллиметровый пистолет и направил на меня; потом жестом указал в ту сторону, куда хотел, чтобы я перешел. И как раз той рукой, которая сжимала пистолет.

Разве можно было удержаться от столь навязчивого приглашения?

Я схватил бедолагу за кисть, отводя дуло, и от души врезал ему по почкам — пушка выскользнула на пол. Второй Рон все еще возился с кобурой, поэтому я, не мешкая, подскочил к нему и схватил за глотку… не так сильно, чтобы придушить насмерть, но достаточно крепко, чтобы дышать ему стало трудновато.

Вы уж простите меня, ребятишки, но боец Арлин Сандерс значит для меня гораздо больше, чем вы оба вместе взятые!

Повернувшись к первому Рону, я с удивлением обнаружил, что он умудрился подняться на ноги и вот-вот схватит меня еще пока действующей рукой. Но бедняге снова не повезло — он потерял равновесие и повалился в мою сторону, опять превратившись в заманчивую цель. Ребром ладони я дал ему по шее, и он отбросил копыта. Когда я собирал оружие, второй Рон все еще ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.