– А вы, значит, знакомы с семейством Карлайлов? Я ведь не назвал Брэндона по фамилии, – резко парировал Леви.
– Марти Карлайл в некотором смысле моя клиентка, а с Чарли я встречался вчера вечером, – ответил я.
– Гм. – Леви поглядел на меня оценивающим взглядом, даже снял очки в тяжелой оправе, чтоб не мешали. – Члены семьи Карлайлов не приветствуют досужие разговоры о себе.
То ли любимый виски королевы-матери дал себя знать, то ли настроение у меня вконец испортилось после его слов, только я решил не сдерживаться.
– Забавно вас слушать, господин Леви, – ледяным голосом заметил я, хотя лицо мое пылало. – Вчера практически то же самое заявил мне один человек из полиции. А вот самому Чарли нравится, когда я обсуждаю его, разумеется, с нужными людьми.
Леви водрузил очки на место и воскликнул:
– Что такое? Я вас чем-то расстроил?
– Простите, здесь нет вашей вины. Я ухожу, чтоб не наговорить лишнего. И постараюсь вернуть Анжелину.
– Нет, – твердо сказал Леви. – Сядьте, мистер Кьюнан. Ко мне редко кто заглядывает, и я не хочу, чтоб человек ушел из моего дома в плохом настроении. Вас беспокоит нечто, связанное с моим старинным партнером по бизнесу Брэндоном Карлайлом и его семьей, и я желаю знать, в чем дело.
Решительность прибавила Леви росту и солидности. Он подтолкнул меня к широкому креслу, и я не успел опомниться, как сидел напротив него с очередной порцией виски в руках.
– Послушайте, я не могу рассказывать вам о секретах своих клиентов, – проговорил я. – Вам бы понравилось, возьмись я трезвонить о ваших проблемах с Анжелиной по всему Манчестеру?
– Если бы это помогло вернуть ее в мой дом, я бы не возражал.
Я молча отпил виски. Он разглядывал содержимое своего бокала.
– С Марти беды не оберешься, но мне она нравится, и я бы не хотел, чтоб на нее обрушились неприятности, – сказал он с расстановкой.
– Неприятности? – взорвался я. – Какого рода неприятности? Надеюсь, не такого сорта, что обрушились на Лу Олли?
– Так вы в этом деле замешаны? – спросил он с победоносной улыбкой на устах. – В газетах писали, что убийство произошло на той же улице, где находится ваше агентство.
– Чистой воды случайность.
Я вдруг понял, что оправдываюсь, а Леви перешел в наступление, вместо того чтоб объяснять мне, что связывает его с Карлайлами.
– Никогда не говорите букмекеру о случайности. Я всю жизнь существую по законам случая. И выжил благодаря счастливой случайности.
– Неужели?
– Представьте себе. Я оказался в последней группе еврейских детей, вывезенных из Берлина в 1939 году, перед самым началом войны. Моим родителям не повезло. Нас с сестрой приютила одна семья в Читэм-Хилл. Моя сестра – это и есть все мои родные. – Он показал рукой на самый большой в комнате портрет над камином. – Она была для меня всем, моя Лия. – Он снова стал вытирать платком увлажнившиеся глаза. – Но что вам до рассказов старого зануды?
– Значит, это ваша сестра?
– Конечно. И на всех картинах – жемчужное ожерелье, единственная фамильная вещь, которую нам удалось привезти из Германии. Лия продала его, чтоб оплатить мою учебу. И я пообещал, что обязательно верну ей жемчуг. Я сдержал слово и каждый раз, когда я дарил ей жемчужное ожерелье, мы заказывали новый портрет или делали фото.
– Тут у вас везде только она.
В ответ Леви хитровато улыбнулся:
– Вы умный молодой человек. Вы ведь хотели спросить, как чувствовала себя здесь Анжелина?
Я не собирался спрашивать его об этом, зато он собирался рассказать.
– Я всем обязан Лии. Она умерла около трех лет назад… рак печени. Мне стало без нее так одиноко. Весь этот дом – ее творенье. Она старше меня, она помнила дом нашего деда в Берлине и думала, что будет утешаться приятными воспоминания детства, если устроит здесь все так, как было там. Вы должны понять: я не могу ничего менять. Это значило бы предать Лию.
На сей раз я хотел было уточнить, как все-таки чувствовала себя филиппинская женушка в доме, наполненном призраками, но придержал язык. Леви допил виски, протянул стакан, чтоб я налил ему еще, и хитро прищурился:
– Так вам известно все о Лу Олли?
– Я ничего не знаю.
– Я говорил Брэндону, что у этого парня нет тормозов, но он ввел его в дело назло Чарли. Брэндон все жизнь пытается сделать из своих сыновей крутых парней. Спрашивается, зачем? Они такие, какие есть. Сколько раз я советовал ему оставить ребят в покое, но нет. Брэндон мнит себя библейским Авраамом, основателем колена. Ненасытный человек! С тем, что у него в штанах, он мог бы заселить своим потомством весь Чешир. Только жена бы его этого не перенесла, бедная женщина.
– Знаете, я лучше пойду, – перебил я его.
– Оставайтесь. Я же сказал, запишите на мой счет двойную сумму за сегодняшний день, – произнес он командным голосом и, взглянув на пустые стаканы, состроил кривую улыбку. – Вы уже и не пьете со мной.
Леви до краев наполнил мой бокал.
– Я был у Брэндона вместо гроссбуха. В его бизнесе не ведут учет на бумаге. Все цифры хранились в моей голове. Скажем, он говорил: «Сэм, возьми-ка это на заметку», – и протягивал мне клочок бумажки с записанными суммами, а я их запоминал. Моя память помогла мне стать богатым человеком. Зачем, спросим себя? Вам нравится мой дом?
– Конечно.
– Это моя тюрьма. Найдите Анжелину, и я расскажу вам больше про Брэндона Карлайла, чем кто-либо другой. Я знаю о Брэндоне даже больше, чем он сам о себе знает.
– Скажите, господин Леви, вы когда-нибудь слышали об адвокате по имени Мортон В.И. Деверо-Олмонд?
Не помню точно, почему вдруг я спросил о нем. Возможно, фотография Марти и Чарли напомнили мне о Мортоне.
Леви помотал головой:
– Он как-то связан с Винсом Кингом, да?
– Деверо-Олмонд. Подумайте, – сурово настаивал я.
– Есть отвратительные вещи, о которых лучше не знать. И думать о них нечего. Вот и моя бедная Лия всю жизнь промучилась, думая о наших родителях. Ненависть разъедает человека изнутри быстрее, чем рак, – заключил он, вздыхая.
– Конечно, – произнес я, удивляясь собственной горячности, – кто старое помянет… Лучше пусть злодеи продолжают творить зло, а мы о них и думать забудем. Так, что ли?
– Мистер Кьюнан, вы еще молоды, и я должен вас предупредить. Вам придется набраться мужества. И даже если вам достанет мужества, не думаю, что вам захочется платить цену, которую потребует Брэндон Карлайл за то, что вы лезете в его дела.
– Платить? Так значит, поиски Анжелины все-таки подлог? Вы хотели отослать меня на Филиппины, пока здесь в Манчестере будет что-то происходить?
– Какая подозрительность! Вы напоминаете мне Лию. Ничего здесь происходить не будет. Поверьте мне. Я бы первый знал. Брэндон оплакивает смерть Олли, как родная мама.
Леви прыснул со смеху, когда произносил последние слова. Мне это не понравилось.
– Вот я сказал «мама», а потом подумал, – неожиданно продолжил он, просунув большой палец за воротничок сорочки, – бывают ли у такого отродья, как Олли, матери или этих уродов выращивают в пробирках в каком-нибудь подземелье?
– Думаю, вы сами знаете ответ, – устало проговорил я.
Леви поглядел на меня очень странными глазами. Не знаю, чего в них было больше, печали или обреченности.
– Да-а, мистер Кьюнан, я вижу, что вам уже известно слишком много, но, видимо, еще недостаточно, – загадочно произнес он. – Найдите мою Анжелину.
20
Было уже три пополудни, когда я выбрался из такси на углу улочки, ведущей к штаб-квартире «Робин Гуд Инвестигейшнз». Голова раскалывалась от виски, выпитого с господином Леви. Раскрыв дверь своей конторы, я наткнулся на полную понимания улыбку Клайда Хэрроу.
– Долгий завтрак с возлияниями, Дейв?
Его яркий пиджак слепил глаза.
– Завтрак, плавно переходящий в обед, – продолжила его мысль Селеста, сидевшая за своим рабочим столом.
Клайд выстрелил в нее взглядом, будто учуял горячие новости.
– Зачем пожаловал? – спросил я его неприветливо.
– Дейв, сегодня ты – человек дня – Он не переставал улыбаться. – И я здесь, чтобы взять интервью.
– Три сотни. Меньше за интервью я не беру.
Клайд так пылал от нетерпения, что я мог бы запросить и миллион. Он держал наготове свой мобильник, как снятый с крючка пистолет, тем самым намекая, что съемочная группа может появиться здесь в любую секунду. Я невольно припомнил прежние интервью, которые он умудрился провести прямо из моей приемной. Для Клайда отказ от «беседы» означал молчаливое признание вины.
– Мне ничего не известно об убийстве Олли, – взмолился я.
Он не возразил.
– Я знаю, Дейв.
Я перевел дыхание. Хэрроу взмахнул рукой, сжимавшей телефон.
– Я знаю, Дейв, что ты эксперт по местным разборкам, но дело Олли уже схвачено полицией. Представь себе, вся эта история есть на пленке. – Он подошел к окну и указал на видеокамеру, установленную под козырьком ювелирного магазинчика прямо напротив. – Вот так-то, милый мой. День-два, и преступники будут арестованы. Вообще, этими убийствами на улицах уже никого не удивишь.
– Думаю, что Олли никого не мечтал удивить.
– Вот именно. Люди уже насмотрелись на таких, как он. Подумаешь, мелкий рэкетир. Меня сейчас волнует судьба местной фауны. Я слышал, ты нынче по уши занят птичками. И мне это нравится.
– Я не в восторге от птичек.
Виски Сэма Леви колом встало в горле. В голове – туман. Еще минута – и все пойдет кругом.
– Как тебе не совестно! – фыркнул Клайд. – А я-то решил, что забота о природе поднимет бизнесмена, развивающего свое дело, в глазах общества.
– Чего тебе нужно? – вспылил я, мечтая избавиться от Хэрроу, как от назойливой шавки, загнав ее обратно в конуру.
– Голуби, глупышка, голуби.
Я перевел взгляд с Хэрроу на Селесту. Они улыбались, как заговорщики. Земля уходила у меня из-под ног. Хотел бы я знать, кто теперь стоит во главе агентства.
– Пройдем лучше ко мне, – проговорил я.
– Не меньше чем за три сотни, – снова улыбнулся Клайд.
– Сделай хоть что-нибудь бесплатно, – сказал я. – Селеста, а ты сделай кофе, – велел я, чтоб поставить девчонку на место.
– А я, между прочим, узнала, где находится сами знаете кто, – гордо объявила она.
– Об этом позже.
– Хорошо, босс. Вам кофе черный и крепкий, как я?
– Да, Селеста, как ты. Черный, крепкий и без комментариев.
Она поджала губы и подошла к кофеварке.
Поставить на место Клайда оказалось гораздо труднее. Битый час я уговаривал его не придавать значения делу, которому он уже успел придумать название – «Битва за чорлтонских голубей». Оказывается, миссис Гриффитс входила в местную группу защиты животных, члены которой поведали ему всю эту птичью историю.
Пока Хэрроу бился за голубей, меня сводил с ума совершенно другой вопрос, на который я не мог себе ответить и после его ухода: с каких это пор убийство в центре Манчестера перестало кого-либо удивлять. Клайд предложил несколько стратегических линий, в том числе нанять группу поддержки миссис Гриффитс или отомстить моей оскорбительнице, «открыв огонь» ледяной водой из дальнобойного шланга. Он добивался «забавного» трехминутного репортажа с места боевых действий.
Когда он наконец убрался, вошла Селеста.
– Мне кажется, вы не совсем мною довольны, босс, – сказала она без обиняков.
– Ничего страшного, Селеста. Научишься работать.
Она благодарно улыбнулась:
– А я нашла Анжелину. Она работает в аэропорту. Цех бортового питания. Можно поехать и забрать ее оттуда.
– Дилеммы, дилеммы, – чуть слышно проговорил я и рассказал Селесте об алтаре святой Лии, который устроил в своем доме господин Леви, и моих опасениях насчет Анжелины.
– Так что же получается, мы не будем говорить Леви, где она?
Я кивнул.
– Но он наш клиент. Он имеет право распоряжаться добытой нами информацией по своему усмотрению, – резонно возразила моя ассистентка.
Я не стал перечить.
– Ты абсолютно права, но тебе следует запомнить: в нашем деле встречается впечатляющая информация…
– И мы обязаны подумать о последствиях, прежде чем сообщить о ней клиенту, – продолжила она с вопросительной интонацией.
– Вроде того. Лучше попридержать новости денек-другой, чтоб самим понять суть дела. Леви прождал два месяца. Еще пара дней не принесет ему вреда.
Сэм Леви велел мне записать весь этот день на его счет, что было справедливо, потому что работать я не мог. Я вызвал такси, поехал домой и принял горячую ванну, чтоб освободиться от алкоголя через пот. После этого я решил проветриться. Сиденье моего горного велосипеда хуже матраса с вылезшими из него пружинами, но мне удается на нем ездить. Я добрался до Медоуз. Был тихий вечер. Сгущался туман, и казалось, что бледные сумерки не превратятся в темную ночь. Синее небо, обложенное темными тучами, было созвучно моему настроению. Усердно нажимая на педали, я ехал вверх по прибрежной дороге по направлению к Нортендену. Река устремлялась в обратную сторону, чтобы слиться с морем в заливе Ливерпуль. Куда спешил я? Моя жизнь сбилась с пути. Сижу, верчу педалями, увеличивая скорость, – спрашивается, зачем? Как ни старался я стряхнуть с себя мрачное состояние, в которое вогнала меня утренняя попойка с Леви, ничего не выходило. Отчего я так расстроен? У меня есть работа, живу я по общим меркам хорошо. Чего мне не хватает? Чтоб отогнать неприятные вопросы, я попытался сосредоточиться на загадке господина Сэмюеля Леви.
Я подъезжал к большому мосту, когда передо мной внезапно возникли пятеро юнцов, двое черных, двое белых и один смешанной расы. Трое из них подняли капюшоны ветровок, и стало ясно, что мне не дадут спокойно проехать мимо. Самый рослый и широкоплечий из них вцепился в руль моего велосипеда. Поскольку я успел притормозить, ему не удалось выбить меня из седла.
– Эй, дружок, дай прокатиться, – заорал он.
Вся компания весело загоготала. Ясное дело: пятеро против одного. Вещи ваши – будут наши. Но это был не лучший день для их вожака. Мое уныние и раздражение превратили меня в зверя. Я уперся обеими ногами в асфальт, резко поднял велосипед и ударил передним колесом в грудь парня. Получилось эффектно, так что я и сам удивился своей ловкости. А парень не устоял на ногах, свалился на спину, покатился по крутому откосу вниз и оказался в воде. К сожалению, река не глубокая и на дно он не пошел, зато ему не сразу удалось выбраться на набережную.
Пока четверо недорослей пялили глаза на своего главаря, я вытащил металлический насос и зарычал:
– Кто следующий? Всех сразу обслужить не смогу. Разукрашу каждого по отдельности.
Сила – лучший аргумент, хотя обычно демонстрация силы процентов на девяносто – блеф. Они рассчитывали на количественный перевес, я – на ударившую в голову кровь. С потерей заводилы они потеряли почву под ногами. Приближаться ко мне больше никто не хотел. Из воды послышались вопли неудачника:
– Раздавите эту падлу!
Он подтянулся на руках, зацепившись за парапет, но не удержался на скользких камнях.
– Господи! Я же тону!
– Давайте, смельчаки, подходите. Кто первый? – подначивал я.
Они отступили. Один из них стал осторожно спускаться к воде, сделав вид, что собирается помочь утопающему. Остальные вдруг превратились в мирных наблюдателей.
Не дожидаясь, пока они вернутся к прежним ролям, я вскочил на велосипед и помчался в Чорлтон. В спину мне полетели камни вперемежку с ругательствами, но никто из горе-хулиганов не бросился вдогонку. До Чорлтона я добрался в рекордное время.
Выходя из ванной после душа, я услыхал знакомый, но неожиданный в эту пору стук в дверь. Наполовину мокрый, я влез в халат и открыл.
– Вид у тебя очень довольный, – сварливо начала Жанин.
– А что мне мешает быть довольным собой? – спросил я.
– Что ты замышляешь, Дейв? – продолжила она. – У тебя какой-то дикий взгляд. Заходи лучше ко мне. Выпьем, чтоб я не свихнулась.
– Что случилось?
– Тебе не понять, – раздраженно сказала Жанин. – Ты ведь считаешь, что все женщины должны быть просто милыми мамочками, двадцать четыре часа в сутки возиться с детишками и штопать носки своим благоверным. И еще они обязаны сами справляться с любыми проблемами.
Она подошла поближе. Я обнял Жанин и опустил ладонь на ее бедро.
– Не сегодня, Дейв. Ты знаешь правило. Только по выходным.
Я убрал руку после того, как нежно шлепнул ее по попке.
– Расскажи мне, чем ты расстроена? – сочувственно поинтересовался я.
– Дейв, тебе известно, что я никогда не утомляю людей рассказами о тяготах материнства, так что не спрашивай. Пойдем ко мне. Выпьем кофейку, еще чего-нибудь и поболтаем, или я действительно сойду с ума, глядя, как по ящику показывают очередную свободную и независимую красотку, которая имеет всех, кого захочет, в городе Нью-Йорке.
Она меня рассмешила, и я последовал за ней, когда она зашагала к дверям.
– Э-э, нет, Дейв, – остановила меня Жанин. – Пожалуйста, оденься. Я оставлю дверь открытой.
Пару минут спустя я сидел на диване в квартире Жанин. На столике уже дымился кофе.
– Как уютно, по-домашнему, – промолвил я.
– Конечно, уютно, – уныло отозвалась Жанин.
Я снова рассмеялся.
– Что с тобой происходит? – не поняла она. – Не знаю, каким ты мне нравишься больше – как сейчас или сердитым и злобным.
– Бери меня таким, каким хочешь, – предложил я.
– Ничего мне не нужно…
– Жанин, – решил я сменить тему, – ты знаешь об убийстве напротив моего офиса?
– Конечно, знаю.
– Как по-твоему, этот случай интересен средствам массовой информации? Если бы тебе, скажем, удалось заполучить информацию на этот счет, стал бы твой главный печатать такой материал на первой полосе или поместил бы небольшую заметку в колонке происшествий на двадцать какой-нибудь странице?
Лицо Жанин преобразилось. Скуку как рукой сняло.
– Тебе известно что-то очень интересное. Рассказывай.
– Нечего рассказывать. Просто сегодня утром ко мне заглянул один тележурналист, который сказал, что ему на убийство Олли наплевать, потому что этим никого не удивишь.
– Не томи, Дейв, я чувствую, ты знаешь гораздо больше, – нетерпеливо потребовала Жанин.
– Клайд Хэрроу, о котором я только что сказал, работает на «Карлайл Корпорейшн».
– Мне ничего об этом не известно, – взахлеб проговорила Жанин.
– Видишь ли, если бы я говорил с любимой женщиной, я бы выболтал кое-что еще, но поскольку я говорю с журналисткой, я не скажу больше ни слова.
– Не забывай, что обе они уживаются в одной женщине, – низким голосом напомнила Жанин.
– Сегодня не суббота, дорогая, – напомнил я в свою очередь.
Она приподняла правую бровь не больше чем на миллиметр. Через несколько минут мы продолжили нашу беседу в постели. Она обнимала меня обеими руками.
– Ты уверен, что хочешь меня, Дейв?
– Ты знаешь ответ на этот вопрос.
Чуть позднее Жанин улеглась, опершись на локоть, и серьезным тоном объявила:
– Я сегодня постучалась к тебе не только потому, что мне необходимо было поговорить со взрослым человеком. Представь себе, Генри объявился.
– Этот паразит! Что ему нужно? Деньги понадобились?
– Хуже. Он желает видеться с детьми. Возвращается на родину. Ему предложили работу здесь, в Манчестере.
– Из Голливуда, значит, его поперли?
– Дейв, ты меня не слушаешь. Дело не только в нем. Он, видишь ли, желает исправить ошибку… как бы склеить… наши отношения.
– А-а.
– Как мне понимать это «а-а»?
– Не знаю.
– Генри говорит, что мы нужны ему.
– Да-а?
– Прекрати! – вскричала Жанин.
– Как мне реагировать? Мы только что любили друг друга, и ты вдруг сообщаешь, что объявился твой бывший муж. Чего ты от меня ждешь? Я никогда не скрываю своих чувств.
– Думаю, иногда скрываешь. Ну, ты бы мог сказать, например, что разобьешь ему башку, если он сюда сунется.
– Ага, чтоб услышать от тебя, что я – дикарь.
– Я бы сама попросила тебя дать ему в морду. Ты думаешь, я смогу к нему вернуться? Последние два года он провел среди безмозглых грудастых кукол, а теперь, видите ли, вспомнил о своих отцовских правах.
– Жанин, тебе нужно сходить к адвокату, вот и все.
– Мне гораздо больше нравилось, когда ты сразу начинал махать кулаками, – заявила Жанин.
– Ты же меня от этого и отучила.
Мы долго лежали в полном молчании.
– Если хочешь, я пошлю людей попугать его, – сказал я.
– Лучше расскажи мне про Олли, – отмахнулась Жанин.
– Хорошо.
Я с удовольствием согласился сменить тему и рассказал ей о визите странного Сэма Леви.
– Ты сомневаешься, что его интересует только Анжелина?
– Он сразу хотел сослать меня на Филиппины. На целых три недели!
– Не думаю, что Карлайлу понадобилось выпроводить тебя из города только потому, что в «Ренессансе» был ты, а не его сын. Если бы полиции надо было с этим разобраться, они бы уже это сделали. Даже если Карлайл хочет, чтобы тебя здесь не было, причина здесь другая. Возможно, он опасается, как бы ты не проболтался о чем-то еще.
– Чтобы я не проболтался? Здорово!
– Сам подумай. Вероятно, тебе известна какая-то тайна, раскрытия которой они боятся. Думай, голова! Может, Винс Кинг поведал тебе какие-то секреты?
Я стал думать, но меня сморил сон.
21
Утренний дозор в парке превзошел все мои ожидания. Местные «антиголубиные силы» были полностью мобилизованы и готовы к бою: у ворот нас ожидала стая решительных женщин. Когда мы с моей нервной клиенткой входили на территорию парка, послышался истошный вопль:
– Вот он! Этот мерзавец мне угрожал.
Голос принадлежал той самой даме, которая устроила мне обливание ледяной водой.
– Будьте добры, посторонитесь, пожалуйста, – сказал я. – Парк – место общественное, и мы имеем право пройти дальше.
– Нет, не имеешь, проклятый наймит! Мы не дозволим кормить здесь этих поганых тварей, – продолжала орать фанатичка. Раскинув руки, она преградила мне путь. – Только попробуй сделать хотя бы шаг, увидишь, что будет, – грозила она.
Стадо человекообразных овечек за ее спиной одобрительно заблеяло. Ободренная соратницами по правому делу, городская партизанка вытащила откуда-то небольшой пакет и прицелилась им в меня. Пока он летел, я успел увернуться. Бумажный пакет разорвало об асфальт, и все увидели его отвратительное содержимое.
Я повернулся к миссис Гриффитс и, взяв ее под руку, повел обратно.
– Но мне нужно покормить птичек. Без меня они останутся голодными, – трагическим голосом напомнила она.
Моя клиентка мечтала о мученическом костре не меньше, чем ее противница.
– Попробуем пройти через другие ворота, – сказал я и повел ее вдоль ограды парка.
Нас продолжали обстреливать пакетами с голубиным пометом. Один из них не достиг цели и разбился о ствол каштана, но разлетевшееся по сторонам содержимое пакета испачкало мою одежду. От криков ликования во вражеском стане звенело в ушах. Несмотря ни на что, миссис Гриффитс удалось накормить своих пташек.
Когда я приехал в агентство, Селеста сидела на рабочем месте.
– Доброе утро, босс. Сегодня будут выездные задания?
– Селеста, я сегодня с семи утра на ногах. Дай хотя бы войти, прежде чем задавать вопросы.
– Прошу прощения. – Она надула губы. – А дышать мне можно?
– Не обижайся, – поторопился успокоить я девушку, – день начался не очень приятно. – И я рассказал ей о событиях в парке. – Так вот, если эта пиявка Клайд Хэрроу заползет сюда еще раз, я не стану тратить на него время. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что все это представление с голубями подстроено им самим.
– Вы считаете, что все это… подстроено?
Селеста глядела на меня широко раскрытыми глазами.
– Вполне возможно. Будь начеку.
– Я плюну в его тупую морду.
– Не надо! – запретил я. – Просто не поддавайся на провокации. Не произноси ничего такого, что бы он мог использовать для продолжения разговора.
Взгляд Селесты говорил о том, что я испортил ей весь день, поэтому я решил смягчиться.
– Сделай вот что. Даю тебе первое задание. Ты знаешь, когда Анжелина Коразон начинает работу в аэропорту?
– Она работает с двух до десяти.
– Отлично. Подъезжай туда к половине второго. Прихвати с собой фотографии, чтоб не ошибиться. Найди ее и скажи, что муж мечтает вернуть ее обратно.
– Не знаю, босс… Вы думаете, это этично? Ведь нам платит господин Леви. Не обязаны ли мы вначале сообщить ему о том, где она находится.
– Мы сообщим ему завтра. Понимаешь, я хочу, чтоб у Анжелины остался шанс улизнуть от него.
– Вы хотите сказать, что мы сможем выжать из него еще больше денег, если будем разыскивать ее после вторичного побега?
Селеста была крайне озадачена, но я не хотел рассказывать ей о своих подозрениях насчет Леви. Я по-прежнему считал, что он ведет двойную игру с учетом интересов Карлайла.
– Нет, я о таком варианте и не думал. Завтра мы сообщим Леви об Анжелине и завтра же вышлем ему счет.
Селеста подозрительно покачала головой:
– Вы чего-то не договариваете.
Ей не откажешь в проницательности. Я не стал возражать.
– Возможно. Кстати, о счетах. Мы получили что-нибудь из «Северной страховой компании»?
Она покопалась в разбросанных по столу конвертах.
– Ничего. Эти страховщики такие жмоты, – прокомментировала Селеста.
– Не суди огульно. Имя того, кто хочет таким образом преподать мне урок, Эрни Канлифф.
И я пошел в свой персональный кабинет, чтобы почувствовать себя значительной фигурой, главой фирмы «Робин Гуд Инвестигейшнз». Моя секретарша вошла туда двадцать минут спустя. Она понимала, что мне нужно время и условия, чтоб набраться сил для предстоящего дня, и принесла чашечку кофе и свежую почту. Я сразу сделал глоток.
– Спасибо, Селеста. Сейчас займусь делом Гринидж/Гаммедж.
– Вы уверены, что нам больше никто не нужен для этого дела? Джо Малрани звонил, спрашивал, нет ли для него работы.
Малрани, полицейский в отставке, подрабатывал не только в моем агентстве.
– Нет, этим займусь я сам.
– Жаловался, что не хватает на оплату университета, где учится его дочь.
– Черт! Тогда отдай ему это дело, только с условием, что он представит почасовой отчет, если хочет получить деньги.
– Хорошо, босс, – сказала Селеста, направившись к телефону.
Я вдруг пожалел о том, что передал дело пенсионеру. Давненько мне не приходилось встречаться с простыми обывателями типа Джорджа Гаммеджа.
22
Посещение Селестой сбежавшей жены окончилось неудачей. Анжелина Коразон дала Селесте от ворот поворот.
– Немытая расистка! Смотреть не на что! – кипела от злости Селеста. – Представляете, врезала мне прямо по лицу, как только я произнесла имя Леви.
– С чего ты взяла, что она расистка?
– Там их было с полдюжины, этих филиппиносов! Ржут, пальцами тычут и пихаются! Не дали мне даже объяснить, что я приехала не для того, чтобы затащить ее обратно к старику. Она как бешеная на меня накинулась. Посмотрите на мою губу, она разбита!
– Надо лед приложить, – сказал я, открывая холодильник. – За это тебе полагается денежная компенсация. Леви не предупреждал нас, что его возлюбленная драчлива.
– Компенсация! При чем здесь мое лицо? – слезливо продолжала Селеста. – Может, он и считает ее своей возлюбленной, только, выходит, она совершенно противоположного мнения. Вы бы видели ее рожу, когда она услышала, что я выступаю от его имени.
– Может, и увидел бы, но ты хотела выполнить задание в одиночку. Не стоит огорчаться. Такова жизнь частного сыщика. Половину времени подыхаешь со скуки, а другую половину лечишь синяки. Смотри на это трезво. Мы находим людей, которым не нравится, чтобы их находили, поэтому они сердятся и дерутся.
– Незачем было драться.
– Отнесись к этому как к тренировке.
– Я все поняла! Вы послали меня туда, чтобы поставить на место. Это не женская работа, так?
– Абсолютно не так! Откуда мне было знать о реакции Анжелины? Если ты готова, предлагаю подъехать туда и поймать Анжелину, когда она будет уходить с работы. Сядем ей на хвост, проводим до дому, а там, может, и поговорим по-человечески.
– Вы хотите, чтобы я провела вечер пятницы, выслеживая эту сучку? – в полном недоумении спросила Селеста. – Даже не знаю, что сказать… Вообще-то я в такое время предпочитаю отдыхать.
– Ну, как хочешь, а мне нужно побыстрее закончить с делом Леви. Не желаю, чтоб оно висело на нас следующую неделю.
В конце концов Селеста решила ехать со мной в аэропорт, и мы проводили Анжелину до ее квартиры в Левеншуле. На этом я решил на сегодня остановиться, чтобы не рисковать. Завез Селесту домой на Айерс-роуд, а затем добрался до своей холостяцкой постели.
23
Стоял погожий осенний денек. Несмотря на зависший над землей туман, небо было чистое и солнечное. К девяти утра пробки уже рассосались, и я без остановок добрался до агентства. Мне требовалось часа два, чтобы в тиши своего кабинета поразмыслить, как вести себя по отношению к Сэму Леви.
Я должен был принять решение. Леви фактически пообещал снабдить меня информацией о Карлайлах и их связях с Деверо-Олмондом в обмен на адрес Анжелины. Адресом я располагал. Узнать его оказалось нетрудно. Передо мной стоял вопрос: использовать ли мне его для того, чтобы вытянуть из старика правду о Винсе Кинге и его никудышном адвокатишке. Раздумывая над этим, я нетерпеливо разбирал почту.
Марти начинает новую жизнь в Лондоне. Пройдет еще несколько лет, и Винса Кинга освободят без моего участия. Дела в принадлежащем мне агентстве идут прекрасно. Единственное темное облако на горизонте моей личной жизни – выплывший откуда ни возьмись Генри Талбот. Чем больше я рассуждал, тем яснее становилось, что мне уже и слышать не хочется о Карлайлах и делишках всей этой семейки. Я был сыт ими по горло.
