Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лимонов против Жириновского

ModernLib.Net / Лимонов Эдуард / Лимонов против Жириновского - Чтение (стр. 11)
Автор: Лимонов Эдуард
Жанр:

 

 


 
      «Владимир Жириновский на берегах Сены. В Париж, во главе делегации из 6 человек прибыл председатель ЛДП Жириновский. К тому моменту, когда В.Жириновский вступил на французскую землю, программа его визита не была окончательно отработана. Пока только достигнута твердая договоренность о том, что состоится рандеву с лидером ультраправого «Национального Фронта» Жан-Мари Ле Пеном. Об этом сообщил мне за несколько дней до прилета делегации ЛДП писатель Эдуард Лимонов, который активно участвовал в подготовке визита. В.Жиновский сообщил корреспонденту «Известий», что намерен договориться о сотрудничестве и взаимодействии и в перспективе создать в Москве центр правых консервативных партий Европы! — Германии, Франции, Италии. — «Такой центр должен быть в Москве — там у нас больше и лучше возможности для более активной целенаправленной деятельности… Полделегации у меня — высшее руководство партии, половина — бизнесмены» — «Есть ли у вас и у Ле Пена идеологические и прочие точки соприкосновения?» — «Это наш антиамериканизм», — последовал ответ Владимира Вольфовича. — «А вас не смущает то, что Ле Пена на Западе считают расистом, фашистом?» — «Да нет… И у нас в России — чуть что — то красные, то коричневые, — отмахнулся Жириновский. — Это общая болезнь желтой демократии».
 
      После пресс-конференции Жириновский был доволен. По-моему, он не понял, что телевидение было ле-пеновское. Попрощавшись с Жириновским, (он со своими мальчиками-банкирчиками отправился куда-то, Горшков в зеленом пиджаке впереди); я ушел домой к своим гранкам и работал до поздней ночи. Рано утром следующего дня позвонил Валентин Минаков и оставил настоятельную просьбу Жириновского (я спал, подошла моя жена) «организовать встречи с Ротшильдом, с Азнавуром или с руководителем армянской общины». Позже я позвонил в отель. Минакова не было, но был Жириновский. «С каким Ротшильдом вы хотите встретиться, Владимир Вольфович, их многие десятки… Есть Надин Ротшильд, писательница. Ей я был представлен…» «Ну с этим, с главным», — хмуро пробормотал Жириновский, — который банкир». Я не спросил, зачем ему Азнавур, и зачем руководитель армянской общины. После встречи с Гариком Саркисовичем мне ясно было зачем. Владимир Вольфович понял, что у армян богатая диаспора, у них есть деньги, которых нет у Владимира Вольфовича и ЛДП. За помощь, оказанную ему, Владимир Вольфович готов был продать армянам особую позицию в его будущем геополитическом мире. Все это нетрудно проследить по интервью и выступлениям Владимира Вольфовича. Армяне становятся все лучше, турки все ужаснее. Если раньше Жириновский часто приводил пример турецких военных переворотов («каждые десять лет») как достойный подражания, то пример этот исчезает из его ярких речей около этого времени.
      Я сказал, что у меня нет связей ни с Азнавуром (французами знаменитый певец Шарль Азнавурян), ни с общиной. Но я попытаюсь найти ему телефоны. И нашел. Листок с телефонами до сих пор лежит где-то среди моих бумаг. Так что Владимир Вольфович начал торговать внешней политикой России уже в 1992 году, не обладая никаким постом или официальными полномочиями. Что он будет делать, если придет к власти, можно предположить. Продавать армии, горы, озера, сдавать внаем целые народы? Нет, я не считаю его безумным. Он просто беспринципный, ограниченный советский мелкий буржуа. Абсолютно аморальный, без бога и нации, и Родины.Антисемиты будут называть его «агентом сионизма». Но нет же, он, Жириновский, — агент Владимира Вольфовича, а тот и не еврей, так же как и не русский! Он существо без нации. Другое дело, что у него ближневосточный еврейский темперамент.
      В воскресенье состоялся обед с очень влиятельным в крайне правых кругах Франции принцем Сикст-Анри де Бурбон Парм, организованный владельцем «Шока». У принца — характерный бурбонский нос, шарм августейшей особы, свободные манеры артиста — анархиста, полное неуважение к пиетету. Обед состоялся в ресторане «Лаперуз» в отдельном кабинете, завешанном гобеленами и старыми картинами. Присутствовали: с одной стороны стола: Минаков, Жириновский, Жебровский. С другой стороны: Жеральд Пенселлели, принц дэ Бурбон Парм, Лимонов. Принц жадно поедал (в ожидании заказанных блюд) булочки черного горячего хлеба. Я поедал белый с маслом, люди ЛДП стеснялись, Жириновский нарочито грубо разломил свой хлеб… Стал есть. Жебровский наконец смог использовать свой вовсе неплохой французский (лучше, чем у вождя Владимира Вольфовича) и чопорно выспрашивал что-то у своего визази Пенселлели. После обеда все мы, включая принца, отправились в помещение, где делается журнал «Шок дю муа». Жириновский со вниманием пролистал несколько последних номеров, задерживаясь, я заметил, на страницах, где были опубликованы мои военные репортажи. Он вглядывался в фотографии. Впоследствии я обнаруживал его определенное соперничество со мной. И не раз. Жириновский называет меня «честнейшей и отличный человек» в калифорнийской «Панораме» от 3 августа 93 года. Судя по тому, что я рассказал о нем, у читателя возникло, надеюсь, чувство того, что сам Владимир Вольфович лишен этого качества: «честности», потому он ценит его во мне. И он не отказался бы от моей биографии и моих книг.
      Два последних визита Жириновского: посещение штаб-квартиры «Фронт Насьональ», где он подробно расспрашивал об организации и структурах партии, о ее финансировании, а Минаков даже что-то записывал, и посещение улицы Сент-Дени. В штаб-квартире «Фронт-Насьеналь» обнаружилась дама русского происхождения, забывшая русский язык. Обычные члены «фронта» смотрели на Жириновского и его откормленных партийных товарищей с полным недоумением. Внешне ни Минаков, ни Жебровский, ни сам Владимир Вольфович не подходили под тип «Фронт Насьональ». Но так как был отдан приказ «сверху» объяснить и помочь «братской» партии, то объясняли и помогали. Дали множество плакатов и проспектов. Жириновский интересовался процедурой финансирования партии и был неприятно удивлен тем обстоятельством, что существует сильнейший надзор за финансированием. В России, в хаосе, какой-либо надзор невозможен.
      Так как делегация ЛДП высказала желание (и громче всех Владимир Вольфович) посетить злачные места Парижа, я провел делегацию по Пигалю с его секс-шоу и секс-магазинами, стриптизами и салонами массажа. Шофер ждал нас в условленном месте. Сам я бываю в этом районе раз в несколько лет: шум, цвет, реклама, грязь, потоки туристов утомительны. Я там бываю вот в таких именно случаях, — показать приезжим друзьям и знакомым. Но они не ограничились тем, что осмотрели снаружи. В другом злачном районе Парижа, на улице Сан-Дени, общительный Владимир Вольфович останавливался и заговаривал с проститутками, члены же делегации стеснительно хохотали. Я пригласил их в секс-шоу всех. Туда, где, как мне показалось, девушки на фотографиях были соблазнительнее. Мы ввалились внутрь. Там оказалось сыровато и противно, как в общественной прачечной. За прилавком стоял восточного типа молодой человек, но на шум, созданный делегацией и больше всего Жириновским (может быть он от стеснения шумел), выскочил сам хозяин, небольшого роста неопрятный тип неопределенной восточной национальности: то ли ливанец, то ли черт знает кто. Он взял с меня пятьсот франков, и мы разделились на два состава: Владимир Вольфович благоразумно ушел в кабинку с Минаковым и молодым Лосевым (это он родственник Громыко), а меня поместили вместе с Жебровским. Хозяин запустил жетоны в счетчик, крутанул какую-то ручку и, оскаблясь, ушел.
      Голая девушка с блядским личиком появилась за стеклом и стала совершать движения под музыку. Жебровский поправил очки, кашлянул и заметил «что ж, это вполне эстетическое зрелище». Мы довольно долго сидели там в темноте, появилась другая девушка, они там ритмически обнимались под музыку, но обещанного на рекламе «сексуального акта» так и не последовало. Свет потух. Мы вышли из кабинки. В вестибюле Владимир Вольфович требовал обратно деньги, кричал, что хозяин мошенник. На шум из недр заведения вышла какая-то кривоногая в шали и с чашкой чая. Она оказалась русской! «Владимир Вольфович, да черт с ними, пойдемте!» — сказал я. «Как это черт с ними? Пусть они отдадут вам деньги, или хотя бы половину. Где акт? Был обещан акт, а мы не увидели акта? Вы видели акт, Жебровский?» Жебровский сказал, что не видел. «Вот, пусть отдадут половину денег, а то я их сдам полиции!» «Владимир Вольфович, эта индустрия основана на обмане. Если вы уже вошли сюда, значит что вы позволяете вас обмануть. Они все равно вас так или иначе обманут». Я уговорил его уйти. «Кто это?» — спросила кривоногая. — Жириновский?» Она осталась там с открытым ртом. «Известия» недавно перепечатали из журнала «Билд» историю, якобы имевшую место в Германии: Владимир Вольфович и проститутка русского происхождения. Пусть эта история останется на совести журнала «Билд». Такая история могла произойти, однако мрачно-садистская интерпретация кажется мне маловероятной. Владимир Вольфович скорее брюзгливый скандалист, желающий получить за свои деньги наилучший возможный сервис. Настырный обыватель, а не Дракула. — Ты проститутка? Я тебе заплатил? Обман! Недовесили! — вот это в его стиле.

Развод

      Попрощавшись с Жириновским и бюрократами ЛДП в отеле «Амина», я с облегчением вздохнул. И через пару дней улетел в Будапешт, а оттуда через границу уехал в Белград, из Белграда добрался в Боснию. Возвращаясь обратно в конце октября, я лишь ночь переночевал в Париже, участвовал 24 октября в работе Конгресса Фронта Национального спасения в Москве, а в первых числах ноября был уже на другой войне, в Абхазии. Оттуда мог я и не возвратиться никогда, ибо попал под разрушительный обстрел, но Бог решил по-иному. Первый раз после Парижа Жириновского я увидел 24 октября в холле Парламентского центра на Цветном бульваре, 2. Как обычно, коммуно-патриоты не брали его в свои игры. Его едва пропустили в здание, но уж никак не позволили ему войти в состав Фронта Национального Спасения. Жириновский желал подписать все что угодно, лишь бы взяли. Он стоял в холле, окруженный своими: Жебровский, Архипов, Митрофанов, Мусатов в огромной фуражке и, конечно, Владимир Михайлович, горою над всеми. Затем он сидел в зале, ожидая что ему дадут слова. Зюганов, все более набиравший тогда силу (Анпилова он уже выжал), обещал всем и все, и мне тоже обещал «мы тебя введем в состав политсовета», посадил меня в президиум и дал в тот вечер слово. Но лукавый, сиропный коммунист, основного обещания своего он не сдержал. В холле Жириновский поздоровался со мной вполне дружелюбно, за руку, потом, подумав, мы расцеловались; мы сказали друг другу несколько слов, и все, я пошел по своим делам, он — по своим. Я знал от Архипова, что кабинет никак не работает, что якобы Жириновский не очень доволен политическими результатами своей поездки во Францию и что едва ли не винит в этом меня. А в этом его якобы уверяют Жебровский и Минаков. Я тогда верил Архипову, сейчас я верю его словам куда меньше. У меня нет сомнений, что лучшими результаты спонтанной поездки Жириновского во Францию быть не могли. Что, к его счастью, у меня оказались личные связи с «Фронт Насьеналь», иначе результаты поездки были бы еще хуже: его не принял бы и Жан-Мари Ле Пен. Напомню, что я вынужден был приготовить досье на Жириновского для Ле Пена. Еще в сентябре 91 года Ле Пен приветствовал действия Ельцина, называя его националистом. Кто такой Жириновский, Ле Пен тогда не знал. Я думаю, что сегодня результаты поездки Жириновского во Францию (предположим, что он явился бы) были бы еще худшими, несмотря на то, что он куда более известен. Дело в том, что его поливы, предназначенные для внутреннего употребления, приняты на Западе всерьез. Он создал себе репутацию Иди Амина. Он срочно должен издать здесь программу ЛДП, дабы реабилитировать себя. Ему придется немало «погрести», чтобы на Западе изменили о нем мнение.
      Я хочу тут задержаться немного на конгрессе Фронта Национального Спасения. Говоря о Жириновском, нельзя обойтись без контекста, в котором он оказался осенью. Вот каково было политическое состояние оппозиции к 24 октября 1992 года: Анпилова в состав Фронта не взяли. Жириновского не взяли, он прошел в здание, но во втором отделении покинул зал. Зато 40 бояр в высоких шапках, свадебных генералов, в большинстве своем бесполезных или малополезных людей, вошли в Национальный Совет. (Меня, дав слово на конгрессе, в конце концов тоже не взяли, тихо, по-азиатски замолчав все мои просьбы и требования. Не так ли было, господа Зюганов, Чикин, Проханов, Володин?) Бояре оппозиции, они важно колыхали шапками сидя на сцене.
      Тут следует объяснить, что бояре эти вышли из перестроечной элиты горбачевского времени, а большая часть даже из брежневской номенклатуры. Неполитический класс, они, сидевшие тогда на сцене (я сидел в первом ряду крайний справа, но единственный не «бывший»), ближе всего напоминали именно БОЯРСТВО, социальную группу, немало навредившую России во все времена. Отобранные избирателями (в случае депутатов) или властью около 1990 года, в основном за симпатии к модным тогда еще у избирателя «реформам», это были люди из прошлого страны, все менее понимавшие ее настоящее. Их отбирали по чину, по количеству звезд на погонах, по громкости голоса, по величине имени брежневского времени, по степени ярости их антисталинской или антизастойной демагогии. Их заслуга в 1990 году заключалась в том, что они — люди прошлого, симпатизировали некоему расплывчатому «цивилизованному» будущему. Подобные переходные группы неизбежно появляются в периоды социальных катастроф, и нормально, что за отсутствием настоящего политического класса они временно выполняют его функции. Подчеркиваю, ВРЕМЕННО.
      Естественно, что БОЯРЕ эти, не умея думать вперед (политическое мышление), всего-навсего послушно изменялись вместе со страной и народом. И когда страна взвыла, не в силах выносить изуверские опыты, которым ее подвергла «команда Ельцина», народ взвыл, вместе с народом взвыла и возмутилась часть БОЯР. Среди этих сорока на сцене были в основном такие, всего лишь выразители эмоций страны: ее страха и ее боли. И была еще одна группа — откровенно беспринципная, куда более беспринципная, чем некогда была номенклатура КПСС. Полное отсутствие морали и ответственности, наивный, обезоруживающий оппортунизм характеризует эту группу БОЯР. Как в свое время, подобрав полы, бегали бояре к Лжедмитриям и обратно к законному царю, туда, где казалось выгоднее, так и в ФНС оказалось немало таких «бегунов». Большинство, что грех-то таить.
      Тогда в перерыве между заседаниями я попал в комнату за кулисами, где все члены оргкомитета ФНС собрались. Там они довольно неприятно делили посты. Неприятно: сварливо и ханжески. Налицо было соперничество между Зюгановым и Константиновым, закончившееся победой Константинова. Обиженный, выбранный только в Политсовет Бабурин с раскрасневшимися щеками гневно говорил что-то от двери. Проханов, редактор «Дня», человек, объединивший своим общительным темпераментом и романтическим империализмом, всех их, молчал. Выбраны были девять сопредседателей и координатор с двумя помощниками. Координатором стал Константинов. Коммунистов в руководстве явно оттеснили бородатые перебежчики, «новые патриоты», — среди них Астафьев. Я не люблю перебежчиков, не выношу «ошибавшихся». Потому присутствие какого-то генерала Стерлигова (он ездил арестовывать ГэКаЧепистов) в ФНС неприятно поражало меня. Дружелюбно настроенный к писателю Распутину, я, однако, отлично помнил, что это Государственный совет Горбачева, в составе которого был и Распутин 6 сентября 1991 года, признал независимость Латвии, Литвы и Эстонии. Закулисная дележка власти была неприятна не только мне. Встал, с шумом отодвинул стул худой мужик, по виду работяга, член Оргкомитета, сказал зло: «Деятели! Сейчас зарплату начнут делить!» и ушел, хлопнув дверью. Представитель Казахстана от двери пытался взывать к лидерам ФНС: «Что же мне сказать там нашим людям? Русские Казахстана ждут конкретного руководства «Что делать», а вы!»
      Во втором отделении конгресса Жириновского в зале уже не было. Конгресс этот, я думаю, переполнил чашу его терпения. Он, конечно, не мог знать того, что происходило за кулисами, но руководствовался своим чутьем. Он понял, что бесповоротно и окончательно его не взяли. И значит, уже не возьмут. (Причины не так уж важны). И он решил поискать союзников в другом лагере. Но для этого нужно было изменить поведение (пусть временно), изменить имидж партии. Нет сомнения, что именно после Конгресса ФНС Жириновский решил стать «центристом». Так же, как и нет сомнения в том, что тогда же он решил воспользоваться советом Жан-Мари Ле Пена и очистить ЛДП от «молодых людей в коже, которые потянут его движение к национал-социализму».
      27 октября в 14:30 я, Жариков и Архипов встретились у метро «Таганская». Чуть позже появился японский автобус Митрофанова. В автобусе мы отправились в ресторан «Крутояр».
      Ресторан помещался, как и все заведения подобного рода, за неприметной дверью вовсе без вывески. Частный ресторан этот принадлежал, во всяком случае, он был одним из совладельцев, Александру Венгеровскому. Сегодня этот человек… Но лучше обратиться к еженедельнику «Аргументы и факты» (№ 4, за январь 1994 г.)
      «Александр Венгеровский — заместитель председателя Госдумы от фракции ЛДПР. Пока в парламенте он немногословен… Биографическая справка. Родился в 1953 году в Москве. Русский, из семьи врачей. Окончил МАИ, факультет радиоэлектроники летательных аппаратов. Работал в гражданской авиации. Как офицер служил в Главном управлении военной космонавтики специалистом в области вычислительной техники и системы управления космическими объектами. На вершине своей административной карьеры, уже на «гражданке», стал руководителем Главного управления Государственного комитета по вычислительной технике и информатике. Курировал и организовывал в СССР разработку программного обеспечения. Будучи в армии, вступил в КПСС. Партийный билет компартии не порвал, а приостановил свое членство…»
      Чтобы покончить со статьей в «АиФ», все равно ее придется цитировать далее, покончу сразу. Уважаемый Александр Дмитриевич тихо сочиняет
      «В ЛДПР я занимался специальными вопросами. Был вице-премьером теневого кабинета министров, то есть организовывал интеллектуальную команду ЛДПР». «У нас есть руководитель партии, есть политбюро, это все — команда председателя. Я член команды председателя партии Жириновского. Мы стоим на одинаковых позициях и действуем исходя из одного аргумента — программы ЛДПР».
      (Так и подмывает спросить: «А что есть программа ЛДПР? «Сок мозга» Владимира Вольфовича «Последний бросок на юг», или программа образца 1991 г., или Принципы ЛДПР апреля 1993 г.?) На вопрос: «Заявления от имени ЛДПР за границей настораживают не только политиков, они могут вызвать неприязнь к русским», Венгеровский вещает важно:
      «Существует два типа цивилизации: это духовная — российская; и цивилизация потребительства — западная. Страны и народы должны определиться, к какой цивилизации они будут приобщаться. Я уверен, что все равно победа будет за духовностью. И Жириновский является лидером в этой борьбе». «Но есть силы, которые этого не хотят. Их можно назвать общим термином «мировая закулиса». У нас сильная интеллектуальная группа. Мы ее называем «теневой кабинет министров». Он готовит всем много сюрпризов».
      Милый, вальяжный, похожий на Бабурина, Александр Дмитриевич Венгеровский, осторожная бородка, усы, импозантный, вид барина, но «мировую закулису» своим интеллектом он не победит. Это ясно из приведенного отрывка интервью. К счастью для него «пока в парламенте он немногословен». Может быть, я не знаю, у него мощный технический талант в области самолетов? Конечно, рядом с телохранителем Владимира Вольфовича, Владимиром Михайловичем, тоже депутатом Государственной Думы, — Венгеровский — светоч интеллекта.
      В том же интервью Венгеровский говорит:
      «Ни у кого не возникало искушения внести раскол в ЛДПР. Наша сила — это единство. У нас руководитель один, здесь нет никаких сомнений, это — Жириновский».
      Возникало искушение, Александр Дмитриевич. В тот день 27 декабря шел сильный снег. Приехав в ваш ресторан, пройдя по каким-то коридорам, мы вошли в отдельный кабинет, обшитый светлым деревом, и нас ждал длинный стол, уставленный не кашей, компотом и кусочком селедки, которыми ваш «руководитель» будет кормить русских пенсионеров, но пищей другого класса. Осетрина, свежая зелень, мясо, икра. Мы сидели там все: вы, Леша Митрофанов, беспокойный Архипов, Жариков, и вы первый заговорили о своем недовольстве «руководителем». У вас сложилась тяжелая ситуация в здании института, которым вы зазедывали (на Зубовском бульваре), на вашу площадь претендовала фирма, совместное предприятие, не помню названия, но легко узнать. Вас угрожали выселить, а Жириновский, угрожая прибалтам и японцам, ничем, однако, не мог вам помочь. Вас прервал Архипов, ему тоже было что сказать: «Вернувшись из Парижа, вождь изменился. Он выдвинул свою кандидатуру в мэры Москвы. Шеф начал работать на карман. Для нужд партии, — Архипов сгримасничал, — но на имя Владимира Вольфовича и его родственников приобретены десять квартир в Москве. В Москве была мощная чистка партии. Молодые ребята выгнаны». «Вождь скурвился, — сказал просто Жариков. — Вождю хочется срочно какой-нибудь пост. Он не только в министры к Ельцину пойдет, но и Лужковым пойдет служить».
      Из всего сказанного тогда я понял, что Жириновский стал поощрять свой старый аппарат (Жебровский — типичный представитель) и отдаляет молодежь. Обладая ментальностью несносной единственной примадонны в театре, он не желает поделиться и частью паблисити, внимания средств информации. Я сказал, что сочувствую им, что находясь сам в особом положении, однако чувствовал себя постоянно неловко, когда Жириновский не умолкая разглагольствовал на митингах и пресс-конференциях, а «министры» сидели истуканами. Каждая работа должна вознаграждаться, а быть у Жириновского слугами и воздвигать его, кто же из нормальных людей выдержит. Амбиции есть у всех, и амбиции нужно удовлетворять. Еще я, помню, сказал, что, придя в кабинет по приглашению, надеялся, что кабинет будет работать, а выяснилось, что кабинета нет. Есть вялые собрания, более или менее скрашиваемые темпераментом и остроумием присутствующих. Короче, в тот снежный день мысидели там долго и четко в ыяснили, что дальше работать на Жириновского нам надоело. Венгеровский, раздумчивый и осторожный, высказывался менее экстремистски чем Архипов или Жариков, но то, что вальяжный господин Венгеровский не видел для себя смысла в продолжении работы с Жириновским, было ясно как день. Да, кстати говоря, в тот период он не состоял в теневом кабинете ни в каком качестве и его помощь вождю ограничивалась единожды данным партии денежным пожертвованием. Если не ошибаюсь, миллион рублей. Так что какую там «интеллектуальную команду вы организовали», бог с вами! Снег мел, звучали обиды, и даже Митрофанов, сжимая ручки в волнении, согласен был с тем, что «вождь скурвился».
      Я уехал в прекрасную страну, в субтропики Абхазии. Пляжи там заросли травой, и некогда вмещавшие сотню тысяч курортников Гагра и Пицунда чернели сгоревшими коробками санаториев в дикой зелени. В Эшерах я едва не остался навечно. По возвращении мне сказали, что на демонстрации 7 ноября на Манежной Жириновский был: стоял отчужденно в дальнем краю площади на каком-то полугрузовике-полутелеге, с плохим микрофоном. Бело-голубые флаги ЛДП свисали тряпками. Два десятка зевак вокруг. Архипов на демонстрацию не пришел. Жариков спал. Им надоело. Они устали. Он не давал им ничего взамен, вождь Жириновский. Я не знаю, что они там говорили между собой, когда общались (Жариков и Архипов общались с раннего утра по телефону, перезванивались по малейшему поводу, эти двое), но, думаю, они решили сменить вождя на более покладистого. На такого, который подвинется и даст место и им. Жириновский же явно решил податься поближе к своей собственной программе, к либерально-демократическим принципам, раз не получается фальшивый из него ИВАНОВ. К демократам поближе, ведь на самом деле его программа и есть «демократическая», и его партия первая демократическая партия, зарегистрированная в России. Отец русской демократии Жириновский в ноябре 1992 года решил сбросить маску ИВАНОВА. Сбросив, точнее, сбрасываямаску, он подумал: «А зачем мне эти молодые люди, все эти экстремисты, если я центрист и демократ? Они меня только дискредитируют». То есть, обе стороны решили развестись.
      14-го ноября утром добрая половина теневого кабинета (Архипов, Бузов, Жариков, Митрофанов) встретилась у ресторана «Прага», я был с женой Наташей, и, загрузившись в микроавтобус Митрофанова, уехали на Николину Гору в известную уже читателю номенклатурную дачу Митрофанова. Там они объявили мне что молодежное крыло ЛДП решило уйти от Жириновского и основать новую партию: национал-радикальную. По их решению во главе партии должен буду стать я. Так они решили за меня мою судьбу, а я согласился. На вторник было назначено собрание, а на воскресенье 22 ноября учредительный съезд НРП.
      В период между 14 ноября и 22 — ноября мы множество раз встретились в разном составе, но Архипов присутствовал всегда. Два раза мы встретились в офисе Сергея Плеханова, того самого первого биографа и сотрудника Жириновского. Он работал в том же акционерном обществе, помещалось оно в здании бывшей редакции журнала «Советский Союз», улица Москвина, 8. Уютный старый особняк в центре Москвы, с рассохшимися паркетами. Там на втором этаже мы собрались для обсуждения. Плеханов, по-моему, хотел посмотреть, что у нас получится, и в зависимости от результата примкнуть к нам, или не примкнуть. Оба раза на Москвина, 8, присутствовал и неискушимый «член команды» Жириновского Александр Дмитриевич Венгеровский. «Ни у кого не возникало искушения внести раскол в ЛДПР. Наша сила — единство. У нас руководитель один, здесь нет никаких сомнений, это — Жириновский». Но тогда Венгеровский терзался сомнениями. Примкнуть к путчистам: Архипову, Митрофанову, Жарикову, Бузову, Курскому, Лимонову? Или выждать, как поступает Плеханов? Венгеровский сомневался еще и в январе 1993 года. Он дал национал-радикальной партии комнату в здании своего института, там были столы, полки, телефон. Здание, правда, рассыпалось от дряхлости, но такая комната стоит не менее 400.000 рублей в месяц, в любом случае. Так что Венгеровский играл на двух биллиардах.
      22 ноября состоялся съезд национал-радикальной партии. Присутствовали помимо диссидентов ЛДП еще ребята из группы «Норд» и диссиденты некоторых других движений. Так как книга о Жириновском, то я не стану останавливаться на деталях. Венгеровский на съезде не присутствовал. Бузов должен был приехать, сбор был назначен на станции метро «Кунцевская», но в назначенное время его у метро не было. В юности, подростком-криминалом знавал я таких, как Юра Бузов, не являвшихся «на дело». Он явно передумал в последний момент, но сказать об этом не решился. Присутствовали и были избраны в Политсовет: Лимонов, Архипов, Митрофанов, Жариков, Курбский, то есть пять «министров» теневого кабинета. Впоследствии, уже в декабре (Национал-Радикальная Партия была зарегистрирована Минюстом 17 декабря 1992 г.) Митрофанов тихо, на цыпочках вернулся к «папе», так он и Бузов иногда называли Жириновского. Поплакался ли он в жилетку, или сумел сделать вид, что ничего не произошло, я не знаю.
      Судьба НРП, так поспешно созданной, не является предметом данной книги, потому ограничусь этими сведениями. Съезд состоялся 22 ноября 1992 года, на даче Митрофанова, бывшей даче Мураховского, в огромной биллиардной.
      Но вернемся к предмету исследования, к Жириновскому. Еще несколько слов о политической ситуации той осени.
      Фронт Национального Спасения сразу же взял курс на союз с Верховным Советом, потому что среди девяти его сопредседателей, по меньшей мере пять (Константинов, Бабурин, Астафьев и др.) были депутатами ВС. Этот ошибочный и оскорбительный для Фронта союз с недавними гонителями оппозиции (вспомним, что еще в марте Хасбулатов обещал по десять лет участникам Чрезвычайного Съезда депутатов СССР) в конце концов привел к полному вначале замещению ФНС Верховным Советом России, а затем и к гибели ФНС как организации 21 сентября — 4 октября 1993 года. Погибая, Верховный Совет России утащил в могилу и Фронт Национального спасения. Я предвидел эту опасность еще до создания ФНС, написал о ней в сентябре в статье, которую редактор «Сов. России» Чикин (и Зюганов) уговорили меня не печатать, я сказал об этой опасности в своей речи на конгрессе 24 октября 1992 года. Эта трагическая ошибка ФНС в конечном счете через год послужила одной из причин победы Жириновского на выборах. Я считаю это самой главной причиной. Ошибающиеся ежедневно политики, никчемные стратеги, думающие задним умом бывшие бояре коммунистического режима, — вот оппозиция. В ноябре 1992 года я думал о них менее сурово, но разочаровали они меня уже тогда. Вот запись в моем рабочем блокноте на следующий день после конгресса:
      «Даже ночью (в «Дне» с Володиным, Прохановым, Бондаренко, Шурыгиным, Лыкошиным…) я был недоволен. Профессиональные бюрократы угоняют власть у националистов. Пока что власть в организации оппозиции (ФНС). Но может быть и…»
      Запись не закончена, но ясно, что я имел в виду полный угон оппозиции Верховным Советом Хасбулатова. Это случилось уже з декабре.
      Популярный в России журналист и писатель, я был нужен им. Они меня использовали. И старались умаслить. Но к власти не допускали. 25 октября в ресторане у метро «Пролетарская», принадлежащем миллиардеру Фиязу Жебриловичу Наврузову, состоялся банкет оппозиции. Всего около 15 человек. Я сидел между генерал-майором Макашовым и полковником Алкснисом. Присутствовали еще: генерал Титов, глава Союза офицеров Терехов, Володин, редактор «Сов. России» Чикин, Умалатова, Горячева, Астафьев. Во главе стола восседал тамадой Проханов. Позднее пришли выступавшие на телевидении Зюганов и Константинов. Умасливали. Но, уезжая в Абхазию, я оставил Проханову письмо, адресованное ему и Константинову. Я высказал в этом письме свое недоумение по поводу того, что меня не включили в Политсовет ФНС, и обосновывал мою нужность и полезность этой самой представительной организации оппозиции.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14