Виктор издал облегченное "у-ф-ф", а потом воскликнул:
      - Если я правильно понял, то можно сказать Ригелю, чтобы он больше не гнал... Можно и передохнуть...
      - Да, - отозвалась Доминик, - передохнуть было бы не вредно, если мы куда-то наконец прибудем... Бесконечность бесконечностью, но должно же где-то это метро кончиться...
      И они добрались наконец до места, где смогли остановиться. Это была одна из станций. Они сумели выбраться наружу и наконец вдохнуть настоящий воздух. Но от первых лучей солнца, свидетельствующих о начале нового дня, Тки снова начал испытывать боль.
      Ригель опять завернул ребенка в свой комбинезон и нес его на руках.
      - Уф-ф! - глубоко втянул в себя воздух Виктор. - Какое же, скажу вам, удовольствие дышать спокойно...
      Между тем Доминик уже достала из-за пояса небольшую радиостанцию и стала вызывать "Молох".
      Хосе и Лоэнгрину понадобилось почти два дня, чтобы отыскать и забрать их. Для Тки это было тяжелое время, ибо воздух поверхности планеты тоже действовал на него не слишком благотворно.
      - Ну, а теперь, - сказала в конце концов Доминик, - прежде всего мы займемся тем, что восстановим у него зрение.
      Эпилог Свет Ригелю казалось, что его купают в крови. Все вокруг него плавало в кроваво-красном сумраке, в свете специальных ламп.
      С "Молоха" направили послание адмиралу Бэррилу, и огромный звездолет полетел навстречу кораблю, которым командовала доктор Фло. "Молох" был не таких громадных размеров, как корабль-матка, и его медико-операционный блок не был рассчитан на серьезные операции. Тем более там нельзя было провести искусственную мутацию, которая бы повернула вспять все то, что природа произвела в течение веков.
      Как только "Молох" присоединился к эскадре, доктор Доминик Фло и её сотрудники представили адмиралу Ригеля и Тки. Ученые экспедиции могли только склонить головы перед подобной игрой природы. Они во всем были согласны с Доминик.
      Дело было только за тем, чтобы начать опыт.
      Впрочем, шансы на успех были достаточно большими.
      Сердце Ригеля колотилось как молот. Он жаждал и имел, конечно, полное право присутствовать при этом волшебном эксперименте. Кроме того, его присутствия постоянно требовал Тки, который просто буквально начинал биться в конвульсиях, когда Ригель долго отсутствовал. До самого последнего момента, до того как ребенка раздели и поместили под стеклянный колокол, Ригель держал его за руку и подбадривал словами.
      Теперь улыбающаяся Доминик старалась успокоить самого Ригеля и убедить его в успехе опыта.
      Совершенно нагой, вытянувшийся на столе Тки выглядел, как любой другой нормальный подросток гуманоидного типа.
      - Удивительно, - тихонько проговорила Доминик, - когда он вот так лежит, трудно даже представить, что теневики отличаются от обычных людей... Скоро, Ригель, он откроет глаза... свои собственные глаза.
      Ригель опустил голову. Он не мог говорить. К горлу у него подкатил комок. Этот сильный человек всегда очень страдал за других, а теперь к тому же был охвачен страстным желанием спасти свою расу.
      Профессор Марксел, известнейший и опытнейший физиолог экспедиции адмирала Бэррила, лично руководил операцией, при которой присутствовал и сам адмирал. В микрофоне звучали слова ученого:
      - Перед нами случай потери пигментации, сам по себе достаточно обычный в природе... Наш объект обладает повышенной чувствительностью к световому излучению... К несчастью, вместо того, чтобы сконцентрироваться на сетчатке глаза, эта способность распространилась на весь кожный покров, что, в свою очередь, вызвало атрофирование зрения, которое стало в определенных условиях бесполезным для организма. Все усложняется, господа, что это не единственная вновь возникшая у данного индивидуума способность. Как объяснила нам доктор Фло, этот объект обладает ещё к тому же церебральной сверхчувствительностью. Но сначала, как я вам уже сообщил, необходимо заняться потерявшим пигмент кожным покровом. А для этого... Тут профессор на некоторое время смолк, затем продолжал: - ...мы вернем коже её естественную окраску и чувствительность. В настоящий момент обработка, причем подчеркну, первичная обработка кожного покрова, ведется с помощью инфракрасного излучения, от которого, прошу обратить ваше внимание, господа, объект совершенно не испытывает страданий...
      Ригель тяжело вздохнул, а Доминик тихонько пожала ему руку.
      И действительно, Тки вел себя прекрасно. Глаза его были как бы закрыты, но он, конечно, не спал в этом кроваво-красном освещении, которое создавало у Ригеля столь странное и даже неприятное ощущение.
      Затем по просьбе профессора Марксела Ригель переводил Тки команды поворачиваться то на левый, то на правый бок. Спектр освещения менялся, постепенно приближаясь к излучению Маркаба.
      Медленно и постепенно красный переходил в оранжевый, оранжевый - в желтый, а желтый - в голубой до цвета индиго. Тки, казалось, не испытывает ни малейшего страдания. И наконец он получил без всяких посторонних ощущений дозу ультрафиолета, квинтэссенцию света и солнечного тепла.
      Итак, первая фаза лечения закончилась, но она должна была ещё повторяться несколько раз для закрепления приобретенного. Тки являл собой образец терпения и доброй воли, а Доминик с друзьями поддерживала и успокаивала Ригеля. Изо дня в день погружаясь в световую ванну, ребенок утратил уродующий его и неприятный мертвенно-бледный цвет. Тело его, казалось, окрепло, а настроение постепенно улучшалось. Он становился все веселее и даже смешливей. Охотно и довольно быстро он осваивал язык землян. Хосе, Лоэнгрин и Виктор даже спорили по поводу того, кто должен давать ему уроки. Больше всего горячился Виктор, которому постоянно пеняли, что он пересыпает свою речь арготизмами.
      Только Ригель был озабочен.
      Операция по возвращению зрения продвигалась пока не слишком успешно. Доминик и профессор Марксел нервничали. Они пытались ввести в шарик, который должен был стать глазом Тки, органическую субстанцию, причем в таких количествах, чтобы вызвать значительную грануляцию, которая, в свою очередь, могла бы удерживать ретиновый пигмент, полностью отсутствующий у теневиков.
      Создать эмбрион глаза - это было все, на что надеялся профессор Марксел. А уже потом имплантировать хрусталик. Но ко всему прочему оказалось, что Тки испытывает сильнейшую аллергию к теплу-свету.
      Адмирал Бэррил тоже нервничал, ибо Марксел стал ощущать свое бессилие.
      В конце концов было решено собрать конференцию. На ней каждый высказал свое мнение. Члены экспедиции сидели на ней вместе с высшими офицерами и учеными. Присутствовал на ней и Ригель, ставший просто-таки звездой эскадры. Теперь он достаточно хорошо владел языком землян и мог рассказать им историю Ксюла.
      И вот теперь необходимо было найти какое-нибудь эффективное решение. Тки должен обрести зрение. И вместе с ним вся раса теневиков.
      Лоэнгрин, который изучал этот вопрос наравне со всеми другими, попросил слова:
      - Господин адмирал, господа... Мне кажется, что нам полезно уяснить себе истину. Все процессы, которые мы перепробовали, потерпели крах.
      Нам нечего терять, или, скорее, я неправильно выразился, ребенку нечего терять в данной ситуации...
      - Нет, - тут же возразила Доминик, - ребенку есть что терять. Мы отняли у него своего рода кожное зрение. Сейчас он весел, поскольку начинает ощущать благодать солнечного тепла. Однако скоро он поймет, что является гуманоидным существом, как и мы, но слепым... При ярком солнечном свете Тки останется калекой...
      Это слова вызвали дрожь у присутствующих. Но Лоэнгрин упрямо продолжал свою мысль:
      - Спасибо, дорогая доктор Фло, это лишний раз свидетельствует, что мы должны вернуть ребенка к полноценной жизни, каким бы путем это ни произошло!
      Его поддержал целый хор голосов.
      - Итак, господа, я полагаю, что для того, чтобы сконцентрировать зрительные клетки, нам следует использовать так называемую фазу различия.
      - Я согласен, - тут же отозвался профессор Марксел.
      - Так вот, господа, создание такого рода фазы может быть вызвано своеобразным шоком...
      - Объясните...
      Лоэнгрин объяснил. Если следовать его совету и рискнуть, используя эмпирические средства, то дело может пойти на лад, несмотря на всю их грубость. Это соответствовало Великому закону космоса. Шок-созидатель!
      То, чего добровольно не "хотели" совершать нервные клетки мальчика, следовало добиться силовым воздействием. Таким путем можно было заставить их начать мутировать. Мучая их.
      В таком случае незаменимым был излучатель.
      Ригель, как было ему поручено, поговорил с ребенком.
      - Тки, ты мне веришь?..
      - Да, Ригель.
      - Ты представляешь, что значит для нас вернуть тебе зрение?
      - Да. Я и сам надеюсь, что вскоре смогу видеть...
      - Послушай, - продолжал Ригель, - если тебе... сделают немного больно... согласишься ты на это, чтобы увидеть чудесный свет?
      - Если ты, Ригель, будешь возле меня, я готов страдать!
      Порывисто схватив ребенка на руки, Ригель понес его к Доминик:
      - Доктор Фло, спасите его... Он чувствует, что вы его вылечите! Вы его друг... От ваших рук он готов перенести страдание: шок, который рекомендовал Лоэнгрин...
      Все присутствующие - профессор, Лоэнгрин, Хосе и Виктор почувствовали комок в горле.
      И вот луч, направленный недрогнувшей рукой Доминик, как электронный скальпель, сделал два надреза на неподвижных и бесчувственных глазах Тки.
      Ребенок слегка передернулся в руках Ригеля.
      Доминик наметила две точки, потом отложила излучатель.
      - Подождем немного, - сказала она.
      Всех обуревало нетерпение, и они замерли в ожидании: последует ли оживление клеток. Тки же был грустен и напряжен. У него уже не было кожного зрения, и мир вокруг него постепенно исчезал. Мальчик уже привыкал к теплу и холоду, смене температуры воздуха и воды, но уже не мог четко улавливать постороннего присутствия.
      И вот случилось чудо.
      Излеченные клетки, отличающиеся от тех, которые их окружали, стали воспринимать свет. А дальше благодаря лечению, проводимому профессором Маркселом, эволюция пошла своим путем. Контроль показывал, что искусственная пигментация стала приобретать чувствительность, а за ней столь же восприимчивыми становились природные клетки. Глаза Тки - пустые глаза статуи - стали чувствительными экранами, ловящими световые волны.
      Биология, которая с конца двадцатого века двигалась вперед гигантскими шагами, позволила профессору Маркселу и его коллегам запустить в нужном направлении механизм мутации. Теперь можно было совершенно уверенно утверждать, что Тки не останется слепым, и сможет спокойно разгуливать под лучами солнца.
      И вот эскадра звездных кораблей достигла Ксюла, высадив десант на эту обновленную планету. Земляне и Ригель вышли под ослепительный свет Маркаба-солнца. Кругом пышно кустилась зелень, а в голубом небе мелькали бесчисленные стаи птиц.
      - Сейчас у нас под ногами, - топнула для убедительности Доминик, ещё существует некий заторможенный мир... И оттуда скоро на свет выйдет новая счастливая раса... Мы выведем ее...
      Ригель шел между Хосе и Лоэнгрином, а несколько впереди вприпрыжку бежали Тки и его новый друг Виктор.
      Мальчик, который теперь не боялся солнечных лучей, оставался и сейчас почти голышом, демонстрируя крепкий торс будущего атлета. Лучи Маркаба золотили его как некий экзотический плод, созданный усилиями нескольких лабораторий звездолета.
      Доминик переполняла гордость, она прямо впадала в экстаз, глядя, как эта парочка, наперегонки огибала разного рода препятствия. К тому же она отмечала, что Тки очень быстро развивается и часто буквально заходится от хохота, что вообще не свойственно теневикам.
      - Они нас поймут, - говорила доктор Фло. - Когда Тки им расскажет, они согласятся... Мы будем проводить серийные мутации... Мы вырвем их из пропасти, куда поместила их природа. Верьте, Ригель, ваша раса обязательно возродится!
      Ригель ответил ей признательным взглядом.
      Тки неожиданно вырвался от Виктора, а тот крикнул:
      - Ах, ты, противный мальчишка! Ты же можешь упасть!
      Но Тки уже бежал один, взбираясь на холм. Все видели, как он остановился на вершине, весь облитый золотистым солнечным светом. Виктор даже не удержался и сказал:
      - Посмотрите, он как свежая булочка из самой лучшей пекарни!
      Земляне дружно засмеялись. Но Ригель не понял. Он обеспокоенно смотрел на то, что делает ребенок.
      А Тки нагнулся и - о, чудо! - сорвал багровый, чем-то напоминающий земную орхидею цветок, которые во множестве росли на поверхности Ксюла.
      Доминик, Ригель, Лоэнгрин, Виктор, адмирал, профессор и все остальные застыли от удивления, увидев Тки, подносящего цветок к лицу и разглядывающего его.
      Конечно, он ещё не обладал стопроцентным зрением, и цветы, должно быть, казались ему смутными яркими пятнами, дававшими не испытанные до сего времени и странные ощущения.
      Взволнованный Ригель, приблизившись, закричал:
      - Тки... что ты делаешь... что ты...
      Он не решался произнести слово и сделал над собой усилие, чтобы закончить:
      - ...что ты видишь?.. Скажи мне...
      Ребенок повернулся к нему, лицо, уже нисколько не напоминающее застывшую скульптурную маску, и, протянув цветок с лепестками, окрашенными багрянцем, отобранным у Маркаб-солнца, ответил:
      - Я вижу... Я вижу огонь...
      Ригель и земляне молчали. Они поняли, что опыт окончательно удался. Инстинктивно и наивно Тки нашел слово, чтобы описать то, что он только что открыл для себя.
      Кроваво-красный цвет растения волновал и привлекал его... Ригель испустил глубокий вздох, который, казалось, исходил из самых глубин его души. Вздох облегчения и невообразимого счастья.
      Теперь он твердо верил, что Ксюл возродится, а ксюлиане поднимутся на поверхность, чтобы там трудиться и чувствовать любовь к жизни. Ссылке теневиков в недра планеты приходил конец.
      И все потому, что ребенок согласился выйти к свету!
      КОНЕЦ