Морис ЛИМА
      Метро в неизвестность
      Перевод с французского А.Шаталова
      Часть первая Кристаллическое метро
      Глава 1
      Ригель проснулся от грохота взрыва. Следует сказать, что он очень не любил, когда его вот так грубо будили. В этом унылом мире единственным удовольствием было беспробудно дрыхнуть...
      Как и все ксюлиане, Ригель очень страдал от холода, так как планета Ксюл медленно умирала, замерзая и покрываясь ледяной коркой.
      Ригель, конечно, совершенно не верил, что инженеры - эти, как он их называл, "почвотрясы", - упрямо и безнадежно вгрызающиеся во внутренности планеты, могут своими жалкими усилиями спасти гибнущий мир.
      Он вернулся в постель, поплотнее закутался, но заснуть уже не смог и стал настраиваться на то, что теперь весь день будет мерзкое душевное состояние, если вообще можно назвать днем тот период, когда белесый ватный покров будет окутывать шарик Ксюла, смутно светясь под лучами далекого солнца, лучи которого уже больше не достигали поверхности планеты, не в силах пробить окутывающую её отвратительную субстанцию.
      Все это продолжалось не один и даже не сто оборотов Ксюла вокруг своего солнца, которое ксюлиане теперь совсем не могли видеть. Земляне называли это солнце, расположенное где-то неподалеку от созвездия Пегаса, звездой Маркаб.
      Об этом ксюлиане не знали, поскольку вообще не подозревали о существовании планеты под названием Земля. Хотя их цивилизация достигла высокого уровня развития и была вполне сопоставима с земной двадцатого века, но до выхода в космос им было ещё далеко.
      Кое в чем ксюлиане достигли значительных успехов, но, к несчастью, неоднократное повторение некоторых экспериментов с атомом привело к катастрофическим последствиям для Ксюла. Пока их ученые мужи, расщепив атом, тщеславно пыжились от переполнявшей их гордости за содеянное, в верхних слоях атмосферы Ксюла копились продукты ядерного распада, образуя покров, плавающий, как слой масла в море.
      Жизнь постепенно гибла из-за ядерного покрывала, которое по неведомым причинам похоже, могло сохраниться навечно, вызывая нечто вроде постоянных сумерек, нейтрализуя тепловое излучение Маркаба и способствуя пожиранию этого мира жуткими ледяными челюстями.
      Времен года больше не существовало. Только вечный, все разрушающий и мертвящий холод.
      Ригель, дрожа, наконец поднялся. Ледяной рукой он кое-как пригладил волосы и выглянул в окно. С тридцатого этажа дома-башни в Голубом городе, ему были хорошо видны окрестности.
      Впрочем, следует заметить, что сейчас Голубой город не оправдывал данного ему в былые прекрасные времена названия. Подгоняемые порывами резкого морозного ветра неслись клубы снега, засыпая печальный агонизирующий мир и делая окружающее каким-то не реальным. Ригель уныло смотрел на море, превратившееся в сплошной лед. А слева, где-то в стороне, полыхал пожар. А вот ещё один! Наверное кто-то из несчастных, видя своих детей умирающими от холода, жег что ни попадя, а отсюда и пожары, раздуваемые проклятущим ветром.
      Значительная часть города уже выгорела...
      И все это изо дня в день.
      У Ригеля зуб на зуб не попадал. Он зашел в ванную и с отвращением глянул в зеркало. Оттуда на него уставился довольно симпатичный парень лет двадцати восьми - тридцати, если считать по земным меркам.
      Пряди каштановых волос падали на лоб. Широкие плечи и тонкая талия. А побрейся он, так вообще выглядел бы моложе своих лет. Но он не брился уже четыре дня.
      Вообще можно сказать, что он теперь не жил, а с великим отвращением существовал.
      Все началось с того, что он узнал истинную цену Изео.
      Он любил Изео, и надеялся сочетаться с ней браком, согласно ксюлианской религии. К сожалению, ему пришлось с горечью констатировать, что на то не было благословения Всевышнего владыки космоса.
      Ксюл постепенно умирал, но Изео мало заботили как любовь Ригеля, так и брак в целом. Ригель же, был постоянен в своих чувствах и тверд в религиозных воззрениях, а потому грустил и страдал.
      Как и многие ксюлиане, он пытался бороться за спасение своей расы, хотя и не слишком надеялся на подземные укрытия, и к тому же по-детски наивно верил Изео. Она же отвергла его любовь, не разделяла надежд и стремлений, а просто струсила, потеряла голову от страха. Ригель, которому во всей неприглядности открылась разница в их чувствах и взглядах, порвал с нею, и вот уже четыре дня сидел, запершись, в доме-башне, где находилась его квартира. В ушах его до сих пор звучали её слова:
      "...если ты меня любишь, то ты обязан спасти меня... спасти меня одну..."
      Она думала только о себе. Он пытался оправдать и простить её, учитывая окружающую обстановку и те чудовищные бедствия, которые им всем грозили. Но после многочисленных попыток поговорить с ней откровенно, он ясно разглядел её черствую душу и неотягощенное никакими идеалами сердце, после чего стал испытывать к ней полнейшее безразличие, если не сказать отвращение.
      Да и к чему это все?.. Воспоминания, упреки...
      Нет, сам Ригель не особенно верил в возможность ксюлиан жить в глубинах планеты. Все попытки инженеров были обречены на неудачу. Роя гигантскую внутреннюю сеть тоннелей, создавая метродорожные линии, по которым мчались ультрасовременные сверхскоростные поезда, они иногда углублялись более чем на сотни метров внутрь планеты и обнаруживали там гигантские пещеры. На них-то, на этих пещерах, и основывались последние надежды. Там собирались организовать строительство жилых помещений и в них расположиться. В общем, вести в полном смысле слова пещерную жизнь.
      Было жутко холодно. Город не отапливался. Почти все электростанции оказались парализованы. Однако иногда, ненадолго, в определенные часы подавалась электроэнергия, и все, конечно, пытались использовать её максимально.
      Ригель, стуча от холода зубами, снял одежду и в зеркале отразилась его атлетическая фигура с покрытой пупырышками кожей. Конечно, струи теплой воды могли бы взбодрить и согреть его.
      Он тронул блестящую ручку душа.
      Ничего.
      У Ригеля застучали зубы, и его дурное настроение ещё больше усилилось. Он выругался, кляня ад, который, по верованиям ксюлиан, располагался в самом центре их шарика.
      Однако сколько он ни ругался и ни сыпал проклятиями, это не выдавило из крана ни капли воды. Тогда Ригель пробежался пальцами по другим кнопкам и с горечью, хотя и без удивления, констатировал, что ничто не работает.
      Задумавшись, он вздохнул. Решительно все шло сегодня наперекосяк.
      В этот момент над Голубым городом снова раздался грохот, подобный тому, который разбудил его. Пробиваясь все глубже и глубже, ксюлианские строители метро не останавливались ни перед чем. Колоссальное количество взрывчатки раздирало внутренности планеты, а о безопасности строений на поверхности никто не беспокоился.
      С улицы донеслись громкие вопли. Ригель, как был полуголый, выглянул в окно и увидел чудовищную воронку, поглотившую пару зданий вместе с жителями - жертвами экспериментов их собратьев-буровиков.
      Женщины в горестном порыве вздымали руки перед гигантским провалом, унесшим жизни их родных и близких...
      Сердце Ригеля сжалось, а в светлых глазах засветилось невыразимое страдание. Это жуткое зрелище на минуту заставило забыть о своей наготе в леденящем воздухе. Но тут зубы его вновь залязгали, возвращая его к действительности, и он поспешил одеться.
      Оставаться внутри дома-башни было свыше его сил. Однако прежде чем её покинуть, он надолго задумался. Потом решил проверить, работает ли радарио.
      Включив его, он услышал сначала фоновый шум, потом пошли информационные правительственные сообщения, которые давным-давно никого уже не интересовали. Изображение еле-еле просматривалось.
      Диктор равнодушно излагал то, что полагалось, как это вообще характерно для чиновников рушащихся режимов. Он угрюмо, голосом судебного исполнителя вещал об остановке на энергоцентрали. "Белый уголь" больше не питал турбины, водяные потоки превращались в ледяные поля.
      Да и другие новости не радовали.
      Ригель облачился в один из самых теплых своих комбинезонов. Замкнувшись в своем безразличии, он решил бесстрастно наблюдать за угасанием Ксюла.
      После предательства Изео, его больше ничего не интересовало. Но тут Ригель встрепенулся: до него вдруг дошел смысл того, что говорил диктор. Изображение и звук были скверными, но так или иначе передача продолжалась.
      Хотя он и слушал диктора вполуха, тем не менее понял, что речь идет о взбунтовавшихся рабочих атомного завода на Зеленой горе. Они голодали и мерзли и во всем обвиняли ученых этого предприятия, которые, совершенно не думая о последствиях, играли с ядерными мощностями. В общем-то так и было на самом деле, поскольку именно из-за неразумных опытов этих ученых возник радиационный потолок над планетой, сфера над сферой, не пропускающая свет и тепло.
      Несчастных тружеников науки разорвали на куски и затоптали в централе, а теперь взбунтовавшиеся толпы двигались прямо к Голубому городу.
      Ригель вышел из своего дома-башни. У него было достаточно воображения, чтобы представить себе то, что скоро произойдет в городе.
      А снаружи бушевала и разрасталась дикая, всеохватывающая паника. Предвидя, что восставшие скоро разграбят город или, скорее, то, что от него осталось, ксюлиане разбегались, стремясь уйти в пригороды и дальше.
      Вот уже три века по земному исчислению обитатели Ксюла практически пользовались только одним видом энергии - энергией расщепленного кислорода.
      Гениальное изобретение молодого ученого по имени Миил, которое, впрочем, стоило ему собственной жизни, позволяло ксюлианам передвигаться по воде, суше, в атмосфере и даже под поверхностью планеты в аппаратах, работающих на обычном воздухе.
      Миил погиб от взрыва во время проведения эксперимента, но изобретение сохранилось. И случилось это как раз тогда, когда другие ученые мужи искали возможность использовать энергию атома.
      Теперь те ксюлиане, у кого были машины, пытались бежать на них из Голубого города от страха перед толпами восставших, но не могли этого сделать из-за глубокого снега. Что же касается летательных аппаратов, то они обледенели, а это делало полет совершенно невозможным.
      Пожав плечами, Ригель двинулся дальше.
      "Мне все это безразлично... безразлично... безразлично... А Изео шлюха и идиотка... Даже если Ксюл завтра сгинет, мне на это наплевать..."
      Его заставили оглянуться громкие вопли. Сквозь снежные заряды беспорядочно бежала толпа ксюлиан, причем, казалось, что бежит она без всякой цели, сама не зная куда. Ригель поспешно отскочил в сторону, чтобы его не смяли, а рядом остановился кто-то тяжело и часто дышащий, изо рта которого вырывался пар, оседая изморозью на желтом голодном лице.
      Несмотря на безразличие, которое он себе старательно внушал, Ригель застыл на месте и стал всматриваться в это лицо с впалыми щеками. Наконец он понял, что перед ним паренек, которому, вероятно, нет ещё и шестнадцати. Его залитые слезами глаза смотрели сквозь Ригеля, явно не видя его. Слезы медленно капали, и Ригель с ужасом заметил, что они на лету превращаются в ледышки...
      - Она умерла... умерла... от холода.., - бормотал сквозь рыдания мальчик.
      Он оттолкнул Ригеля и опять бросился бежать. Ригель хотел его остановить, но тот уже исчез, как бы переложив на него часть своего жуткого бремени.
      Ригель неподвижно застыл под падавшими теперь с небес огромными хлопьями снега. Вокруг него медленно вырастали сугробы...
      Безразличный...
      Да, нет же! Он обманывал себя. Сердце сжималось от жалости, а душа болезненно трепетала. Жалость, в которой он отказывал себе, оборачивалась у него состраданием к другим, к их безнадежному положению. Он корил и обвинял себя в трусости, эгоизме и глупости.
      Теперь до него стал доноситься глухой шум, несущий в себе зловещую угрозу, причем угрозу постепенно нарастающую и приближающуюся. Он тут же понял, что орды восставших вступили в предместье, пройдя путь от Зеленой горы, где были зверски прикончены служители науки.
      Оставалась только одна надежда, о чем, без сомнения, знали и мечтали все, бегущие из Голубого города.
      Метро.
      Это была единственная возможность покинуть город и, может быть, даже добраться до знаменитых пещер, тех самых обширнейших гротов, в которых, может быть, удалось бы сохранить жизнь.
      Каждый надеялся, что ему повезет, что он втиснется в вагон, и хотя и спресованным, задыхающимся и обливающимся потом, спасется с помощью этих гигантских, невообразимо длинных тоннелей, тянущихся на тысячи и тысячи километров под поверхностью планеты, создавая колоссальную сеть, равную которой вряд ли можно отыскать во всей Вселенной.
      Ригель, задумавшись, даже не заметил, как очутился перед головным вагоном готового к отправлению поезда. И тут его прямо-таки внесло внутрь вместе с женщиной и двумя детьми, которых она держала на руках, а он пытался защитить от обезумевшей толпы.
      Ригель все-таки спас её с детьми, в чем ему помогли рост и большая физическая сила. Он сумел сдержать слепой напор озверевшей толпы на вокзале Голубого города, откуда один за другим отходили метропоезда, переполненные сверх меры.
      Прямо перед ним оказалась кабина водителя, а вокруг теснились, крича и жестикулируя, ксюлиане.
      На полу лежал труп. Ригель прислушался и понял, что это инженер-водитель, которого осатаневшая толпа затоптала насмерть. Охваченные паникой жители города требовали, чтобы он отправлял поезд, а тот оказывается, дожидался указаний диспетчера. Так что теперь не было ни диспетчера, ни водителя, ни вообще какой-нибудь крохи порядка и организованности. Вообще ничего...
      Какой-то ошалелый, с безумными глазами ксюлианин беспомощно тыкал дрожащими пальцами в кнопки на пульте управления, стремясь любой ценой стронуть состав и катиться... катиться... неведомо куда... Только скорее... скорее... в глубины планеты...
      - Ну-ка, дайте мне! - громко и властно скомандовал Ригель.
      Он грубо отпихнул тех, кто враждебно и недоверчиво смотрел на него, и пробился к пульту управления.
      - Вы что-нибудь в этом понимаете? - прозвучал у него за спиной чей-то голос.
      Ригель не ответил. Оттолкнув безумца от пульта, он под угрожающими взглядами с минуту изучал расположение рукояток и кнопок. Он знал, что в случае неудачи придется разделить судьбу несчастного инженера-водителя. Однако он не отступил.
      В конце концов, не столь уж сложно для него было разобраться в этой технике.
      Ригель включил контакт. Зашипели кислородные насосы, завращались турбины. По толпе прокатилась дрожь, и в одну секунду платформа опустела. Вагоны поезда были мгновенно заполнены, все семь вагонов...
      В тот момент, когда платформа стала медленно уплывать назад, перрон заполнила новая масса галдящих и машущих руками ксюлиан... А длинный блестящий зверь уже удалялся, набирая скорость...
      - Ригель... Ригель... Ригель...
      Ничего не слушая, он сосредоточенно искал нужные кнопки и тут краем глаза заметил, что к перегородке водительской кабины прижалось знакомое лицо... лицо Изео.
      Он вздрогнул. Впрочем, она теперь для него ничего не значила, но именно она, Изео, находилась там, непонятно как сумевшая втиснуться в отходящий поезд. Вместе со многими другими она с трудом удерживалась на ногах, в то время, как состав, влекомый кислородными двигателями, скользил по волоску рельс под гладкими сводами тоннеля.
      - Ригель... Ригель... я виновата... Ригель... спаси меня!
      Она суетливо и неуклюже каялась, что по глупости покинула его, но, конечно, как всегда, лгала бесстыдно и наивно. На самом деле, она просто связалась с неким инженером-буровиком, одним из тех, которые судорожно пробиваются в этот темный и мрачный мир, производя взрывы и вызывая катаклизмы. Он убедил её в том, что, как только они обнаружат вход в пещеру, он заберет её с собой туда и они спасутся. Она безоговорочно поверила и потому без малейших угрызений совести предала Ригеля.
      Теперь он слушал её откровения, как в каком-то кошмарном бреду, и в то же время следил за ходом поезда, хотя, впрочем, совершенно не знал системы расположения сети путей.
      В это время в человеческом месиве позади него началось какое-то движение и возня. Кто-то ломился вперед, расталкивая и расшвыривая стоящих. Происходило что-то вроде зверской драки. Этот кто-то пытался прорваться в водительскую кабину, куда в этих поездах не столь уж и сложно было проникнуть, и наброситься на водителя.
      Ригель, развернувшись, нанес ужасающей силы удар наглецу или безумцу, и тот полетел назад, сбивая в своем падении других.
      Кто-то, потеряв равновесие, падал на рельсы.
      Раздавались душераздирающие вопли, текли кровавые ручьи.
      А пути гигантского метрополитена Ксюла погружались все глубже в неведомый мир невообразимых коммуникаций, оставляя позади проклятую, зараженную радиацией, покрытую снегом и наледью пустыню.
      Глава 2
      Машинально Ригель коснулся рукой своего лба, на котором смешались пот и кровь.
      Рукопашная схватка... рывок поезда... Он как-то плохо соображал. Сколько прошло времени: минуты или часы?
      Обширнейшая сеть внутри планеты, её гордость, давным-давно уже не могла называться просто метрополитеном. Связывая города, находящиеся на поверхности планеты, она тянулась на тысячи и тысячи километров и продолжала все удлиняться с тех пор, как местные ученые изобрели "кристаллиум". В результате некоего технологического процесса происходило своего рода "остеклянение" стен тоннелей, а потому они всё строились и строились без особых трудностей.
      Проникая к сердцу планеты, ксюлиане на десятки сантиметров меняли природу стен тоннелей, превращая их в великолепный по прочности прозрачный материал. В результате получались невообразимой длины монолитные трубы, тянущиеся от Голубого к Золотому, Пурпурному, Изумрудному и другим городам планеты.
      Рельеф планеты был ещё достаточно молодым, и потому передвижение по поверхности представляло определенные трудности. Площадь водных поверхностей была незначительной, что тоже не позволяло использовать её для передвижения на длительные расстояния. А укрощенные скальные породы под поверхностью планеты открывали прекрасные возможности для грузовых и пассажирских перевозок. Тоннели метро пересекали Ксюл во всех направлениях, так что на метропоездах совсем не сложно было добраться до диаметрально противоположного пункта планеты.
      В настоящее время Ригель и сотни других, находящихся в поезде людей, слышали нескончаемое эхо взрывных работ. Каждую минуту происходили сдвиги и сотрясения почвы, может быть, и не слишком крупные, но вполне чувствительные; пионеры глубин использовали самую мощную взрывчатку, какая только существовала на планете, за исключением, пожалуй, лишь ядерных зарядов, к которым все относились с нескрываемым ужасом и отвращением.
      Гигантская труба из кристаллиума вибрировала, и эти вибрации дрожью отдавались в несшемся со все возрастающей скоростью поезде.
      Ригель прислушивался к отдаленному грохоту и, несмотря на всю свою уверенность в прочности метросети, испытывал некоторое беспокойство. Взрыв, произведенный поблизости от тоннеля, мог повредить его и разрушить пути. И тогда...
      Тут у него начались галлюцинации. Он вновь как бы воочию увидел заснеженный город, провалы и воронки, глотающие здания и жителей. Перед его взором замелькали охваченные паникой, окровавленные и перекошенные лица. И среди них - Изео...
      Она, должно быть, упала на путь вместе с гроздью тех, кто пытался взять штурмом водительскую кабину, в которой Ригель должен был находиться один, свободный в движениях и действиях, чтобы вести этот адский поезд. Она успела сообщить ему истинную причину своего предательства, а потом... жестоко и страшно заплатила за это...
      Ригель, впрочем, даже не понимал, испытывает ли он хотя бы какие-нибудь сожаления... У него страшно болела голова. Он то и дело машинально вытирал кровь, сочащуюся из раны на виске. Его била лихорадочная дрожь...
      И вдруг он неожиданно понял, что, ведя поезд и держась за рукоятку управления, он истерически хохочет. Нервный кризис достиг у него высшего предела. Все окружающее он воспринимал теперь, как ад, в котором страдают и мучаются души грешников. Этот жуткий ад теперь, казалось, материализовался вокруг него. Фары поезда бросали яркий свет на стены тоннеля, которые отливали стеклянным блеском. Ригель включил моторы на полную мощность. Началась настоящая световая круговерть.
      Перед глазами Ригеля теперь возникло желто-мраморное лицо подростка с застывшими ледяными слезами и посинелыми губами, неслышно повторяющего, что его близкие умерли от холода.
      Наверное, в этом поезде была и та женщина с детьми, за которую он сражался при посадке. А может быть, вся его борьба была напрасной, и все трое - мать и двое детей - лежат теперь затоптанные на платформе или на рельсах, среди трупов сотен других ксюлиан.
      Отдаленный грохот вновь сотряс тоннель. Ригель подумал о взрывниках, которые все углублялись и углублялись внутрь планеты в неодолимом стремлении пробиться в Великие пещеры, где можно будет скрыться от вечной ксюлианской зимы.
      Очнулся он от резкой вибрации и понял, что спит стоя, держась за рукоятку управления. Спит с открытыми глазами.
      Теперь, очнувшись, он обнаружил, что тоннель полон дыма и поезд летит вперед почти вслепую, в какой-то серо-коричневой клочковатой субстанции. Он попытался затормозить, остановиться. Поезд заскрежетал по рельсам, и скорость его заметно снизилась.
      Дым теперь заполнил весь состав, и Ригель наконец понял, что они больше не в трубе, а просто прибыли на очередной вокзал.
      От того, что он увидел справа, у него на голове зашевелились волосы. А позади в вагонах поезда росла волна ужаса и диких криков. Дело в том, что пассажиры увидели на соседнем пути врезавшиеся, вероятно на полном ходу один в другой два поезда. Вполне возможно, что их вели такие же дилетанты, как и он, Ригель.
      Теперь оба поезда горели, а внутри вагонов были видны объятые пламенем дергающиеся силуэты. Дикий и невообразимый кошмар. Настоящий ад во всем его фантастическом ужасе.
      В перекореженной массе трудно было определить даже, сколько там вагонов, часть которых оставалась на пути, часть - свалилась на перрон. На перроне кучи мертвых тел, какие-то сталкивающиеся или дерущиеся тени.
      Ригель понял весь ужас положения.
      "Мы здесь задохнемся... Нужно уходить и как можно скорее..."
      Уходить и только уходить. В этой дьявольской гонке можно было двигаться только вперед, не помышляя о возвращении. Вперед, вперед, все время вперед, если даже не знаешь, куда и что там впереди.
      Он снова включил контакт.
      Поезд, казалось, встал на дыбы, его генераторы со свистом, переходящим в вой, втянули дымный воздух, и металлическое сердце судорожно заработало. Набирая скорость, поезд полетел вдоль платформы, где пытались встать на ноги умирающие, судорожно махая руками, взывая о помощи к этому поезду, который, как им казалось, мог их спасти...
      Стиснув зубы и полузакрыв глаза, Ригель старался ничего этого не видеть. Но взор его невольно обращался к жуткому зрелищу пылающего вокзала, где корчились, обугливаясь, человеческие тела.
      Откуда же взялся огонь? Конечно, из перегревшихся моторов, где в нормальных условиях выделение и расщепление кислорода строго контролировалось, а сейчас получилось нечто вроде сгорания метеорита, влетевшего в атмосферу планеты.
      Поезд шел, снова втянувшись в бесконечную трубу тоннеля удаляясь от места трагедии. По мере того, как они удалялись от места катастрофы дым постепенно таял.
      У Ригеля перехватило горло при мысли о том, что будет, если он врежется в какой-нибудь состав. В трубе-тоннеле это вполне возможно, но скорее всего это могло бы произойти на следующем вокзале. Он подумал о той ответственности, которую добровольно взвалил себе на плечи, ведя вслепую поезд без всякой конечной цели и только потому, что его тронули страдания других. И теперь он вынужден был везти этот охваченный страхом мир по огромной тоннельной сети, не зная, куда, зачем и не смея даже представить, что может случиться дальше.
      Он уже было протянул руку, чтобы открыть дверь, связывающую водительскую кабину с вагоном. Ему захотелось бросить все и уйти...
      Но тут раздался такой грохот, что, казалось, завибрировала вся планета. Это сработали взрывники где-то совсем близко, продолжавшие искать колодцы, ведущие Великие пещеры.
      Как им хочется туда добраться!
      Казалось, что вокруг тоннеля начала плавиться почва. Сквозь его прозрачные стенки Ригель увидел, что обвалилась огромная масса породы и в вагон стал сочиться холодный беловатый свет проклятого Ксюла.
      Труба-тоннель сопротивлялась излому благодаря своей высокой прочности. Она держалась как бы на скалистых столбах-опорах.
      Ригель забыл обо всем. Ему открылось фантастическое зрелище самых таинственных недр планеты. Взрыв сорвал гигантский свод, который прикрывал этот пещерный мир, а также часть породы, сквозь которую проходил тоннель над Великими пещерами. Теперь тоннель тянулся сверкающей нитью, почти подвешенной в воздухе, чего не могли видеть те, кто рвался в глубину планеты. Ригель понимал, что, несмотря на сопротивление разрыву, кристаллиум долго не выдержит. Ничто теперь не спасет их...
      И тут же, как бы подтверждая его мысли, сверху скатился гигантский обломок скалы. Падая, он зацепил трубу-тоннель, и она вдребезги разлетелась.
      Все это было далеко впереди поезда, и Ригель инстинктивно начал торможение состава, который, скрежеща, продолжал скользить вперед. Скорость его заметно снижалась. Скрип тормозов заглушал несущиеся со всех сторон крики ужаса пассажиров, низвергающихся в ад.
      Расширившимися от ужаса глазами вцепившийся в управление Ригель увидел, как состав, выскочив на точку излома трубы-тоннеля, ныряет вниз, в распахнутую бездну...
      Глава 3
      Внизу в озере с вечно холодными водами кишели какие-то животные, которые не видели дневного света с самого сотворения этого мира.
      Летевший по косой метросостав пронзил слой сталактитов и сталагмитов, каменные иглы которых брызгами разлетелись в разные стороны.
      Итак, казавшиеся запечатанными навечно Великие пещеры были наконец вскрыты, но эта победа над природой стоила жизни тем, кто смог своими взрывами пробить своды. Провалившаяся вниз порода поглотила исследователей и все их материалы.
      Выброшенный силой инерции поезд рухнул в озеро, подняв гигантские фонтаны воды и десятки тонн донного ила. Никогда не виданные ксюлианами гигантские животные разбегались в разные стороны в мешанине пены, грязи, ила и обломков скал.
      @CENTR = * * *
      А Ригель не погиб...
      Спасло его невообразимое по мощи сопротивление кристаллиума, из которого почти целиком состояли вагоны. Головной вагон лишь слегка треснул, часть вагонов утонула в озере, а из остальных смогли выбраться несколько сотен пассажиров, которые теперь вплавь через грязевые разливы пытались добраться до твердой поверхности.
      Оглушенный падением Ригель пришел в себя от холода, сочившейся в щель воды и грохота продолжавших падать сверху обломков льда и камней. С большим трудом он смог выбраться наружу. Подняв голову Ригель просто онемел от открывшейся перед ним картины разрушений.
      В пяти тысячах метров у себя над головой он разглядел острый пик Зеленой горы, хотя знакомый силуэт её значительно изменился под влиянием катаклизма. С неба хлопьями падал снег и таял на лету, не достигая дна провала, в котором теперь покоились обломки метротоннеля Голубого города. В то же время Ригель видел анфиладу Великих пещер, часть нижнего мира Ксюла буквально вспоротого взрывниками.
      С обоих концов гигантского провала торчали два огромных блестящих стержня, которые казались вонзенными один против другого в скальную породу.
      Он понял, что остатки трубы-тоннеля, два огромных обломка кристаллиума, один из которых вел к Голубому городу, а другой к какой-то иной точке ксюлианского мира. К какой, - Ригель не знал.
      Перед собой он теперь видел только буро-черную жижу, откуда доносилось зловещее бульканье. От проникающего с поверхности холодного ветра все вокруг леденело. Сначала он пытался закутаться в обрывки комбинезона, но в конце концов сбросил лохмотья, оставив только брюки, и замер с обнаженным торсом.
      Затем Ригель бросился в воду и медленно доплыл до ближайших скал. Неподалеку мелькали блестящие спины каких-то чудовищ, о существовании которых ксюлиане даже и не подозревали и которые жили в этих пещерах, вероятно, с самого зарождения жизни на Ксюле. Некоторые из этих монстров целиком заглатывали несчастных, пытавшихся спастись вплавь из полупогруженных в воду вагонов. Увидев, как один из беглецов был схвачен огромными челюстями, Ригель даже подумал, что весь этот кошмар ему снится или у него опять начались галлюцинации.
      Ему показалось, что он слышит шум отдаленного водопада. Временами этот шум даже заглушал стоны ветра и почти непрекращающийся грохот лавин, продолжавших скатываться с Зеленой горы, добавляя тонны и тонны скальных пород в Великие пещеры. Впрочем, эти пещеры могли бы поглотить ещё сотни горных цепей.
      Ригель подумал о море...
      Конечно, метро не проходило под морским дном, но было вполне возможно, что последний взрыв, самый мощный, много сильнее, чем могли предвидеть сами его производившие, привел к катаклизму с непредсказуемыми последствиями. Разве не разрушилась Зеленая гора, сквозь которую частично проходила труда-тоннель? Ригель подумал:
      "А не породил ли взрыв глубочайший провал под дном моря и теперь вода низвергается в недра Ксюла?"
      Пошатываясь и спотыкаясь, он все же попытался идти. Все кружилось у него перед глазами; то здесь, то там раздавались дикие вопли погибающих.
      Ригель направился в сторону леса из сталагмитов, где сверкали отблески подземного огня. Он очень замерз и шел, опустив голову и понимая, что он одинок и не может больше никого спасти.
      - Грязь и вода... чудовища... холод... рушащиеся горы... и все вместе, одновременно... водопад, льющийся в жерло вулкана... - словно в бреду бормотал он.
      Тут его охватил истерический смех. Он представил себе, как все исчезнет, взорвавшись в огненном смерче, когда огонь и вода столкнуться в огромном каменном горшке.