Март

Оборонительные работы идут успешно, зато починка поврежденных судов продвигается вперед удивительно медленно. Броненосец «Цесаревич» еще до сих пор чинится на воде, кессон «Ретвизана» дал сильную течь, а крейсер «Паллада» едва ли выйдет из дока ранее трех недель.

Японского флота не видно.

Прошел слух о разрыве с Англией и возможной войне с ней.

Около 3 часов дня в Порт-Артур приехал Великий князь

Кирилл Владимирович.

Рано утром я уехал на Ляотешаньский маяк в комиссию по выбору места для постройки двух батарей по два 6-дюймовых орудия.

Генерал Стессель отдал приказ построить эти батареи и вооружить их в течение не более трех дней.

На Ляотешаньском маяке я познакомился с чрезвычайно дельным мичманом Флейшером.

Утром на горизонте показались было три японских военных судна, но вскоре они скрылись.

В порту идут усиленные разговоры о появившейся будто бы у берегов Артура подводной лодке. Возможность ее появления сильно смущает как адмирала Макарова, так и вообще всех моряков.

Сегодня слышал о крупной неудаче, затормозившей и без того медленно подвигающуюся вперед починку наших броненосцев. С броненосца «Ретвизан» сняли кессон и для задержания притока воды подвели пластырь, но пластырь лопнул, и несчастный броненосец осел носом так глубоко, что волны могли совершенно беспрепятственно заливать его палубу.

Сегодня в Западном бассейне затонул пароход «Европа», ходивший ранее под названием «Великий князь Александр Михайлович» .

Причиной катастрофы, как говорят, было столкновение погибшего парохода с другим, который наскочил на него и пробил ему бок.

На «Европе» погибло до 4000 тонн угля.

Сегодня начал осматривать крепость только что прибывший новый комендант ее генерал-лейтенант Смирнов. Особенно доволен он остался укреплениями правого фланга.

В Дальнем несколько китайцев захотели выловить приплывшую к берегу мину, оторвавшуюся от нашего минного заграждения. При вытаскивании на берег мина взорвалась, и несчастные китайцы были разорваны в клочки.

Этот ужасный взрыв переполошил всех обитателей города Дальнего, которые сперва предположили, что это один из японских миноносцев, пробираясь к городу, налетел на наше минное заграждение и подорвался.

Холодно. Выпал маленький снег. Ходят слухи о вновь готовящейся бомбардировке Порт-Артура.

Новый комендант продолжает осматривать укрепленные позиции и знакомиться с крепостью.

Если серьезно вдуматься в то, что делается у нас в Порт-Артуре, то невольно придешь к грустному выводу.

Все происходящее представляет собой не что иное, как сплошной ряд грубых нарушений самых элементарных правил, которыми должна руководствоваться осажденная крепость.

Приведу несколько фактов, особенно резко бросающихся в глаза.

Теория военного искусства учит, что во главе осажденной крепости должен стоять опытный комендант, свыкшийся и с самой крепостью, и с гарнизоном и вполне знакомый с местными условиями жизни. Равным образом войска, составляющие гарнизон, должны знать отлично как самую крепость, так и все ее окрестности, для чего в крепостях обыкновенно формируются специальные крепостные полки.

Посмотрим, как эти основные правила применяются на практике у нас, в Порт-Артуре.

Прежний комендант, генерал-лейтенант Стессель, получает новое назначение командира 3-го армейского корпуса, а его место занимает генерал-лейтенант Смирнов, человек никогда в жизни не бывавший в Порт-Артуре и вообще в Китае и совершенно незнакомый с местными условиями. Что же касается гарнизона, то специальных крепостных полков в Артуре совершенно не было сформировано, а те части, которые успели несколько привыкнуть к незнакомому краю (как, например, 3-я В.-С. стр. дивизия), в самом начале осады по каким-то непонятным соображениям уходят на Ялу. Вместо них присылаются незнакомые части (7-я В.-С. стр. дивизия), из которых некоторые полки прибыли в Порт-Артур только 26 января.

То же самое явление замечается и среди некоторых отрядов специальных родов оружия, так, например, минная рота и крепостной телеграф, в которых уже давно ощущалась серьезная необходимость, прибыли в крепость только на этих днях. Офицеры и команда их почти поголовно люди совершенно новые в Порт-Артуре, и кроме того, громадный процент нижних чинов составляют новобранцы, совершенно неопытные и незнакомые со своим делом.

Можно указать еще целый ряд аналогичных фактов. Так, командира эскадры, адмирала Старка, сменил недавно приехавший адмирал Макаров; прежний командир порта, адмирал Греве, уступил место адмиралу Григоровичу; командиром Квантунской саперной роты назначен подполковник Жеребцов, вместо подполковника Жданова, получившего какое-то другое назначение.

Все эти вновь назначенные начальники отдельных частей в крепости были люди совершенно незнакомые ни с самим Порт-Артуром, ни с его гарнизоном, ни вообще с местными условиями жизни.

Итак, практика шла совершенно вразрез с той теорией военного искусства, которую нас заставляли изучать в военных училищах и академиях.

Здесь мне невольно вспоминается следующий факт, показывающий, насколько успели нас изучить японцы.

За несколько дней до начала войны я разговорился случайно с приказчиком одного из японских магазинов Артура. Японец на мой вопрос, как он думает, что мы будем делать в случае объявления войны, хихикая, ответил: «Начнете одних генералов заменять другими». Тогда я на эти слова как-то не обратил особенного внимания, а теперь с каждым днем приходится на деле убеждаться, что японец был совершенно прав. До сих пор мы только и делаем, что меняем генералов.

Утомленный предшествующим днем, я крепко заснул. Но скоро мой сон был прерван.

Около 12 часов ночи меня разбудил мой вестовой.

— Ваше Высокоблагородие, стрельба большая идет в море, — докладывал мне мой голубоглазый нижегородец.

Действительно, с моря ясно доносились все учащающиеся и усиливающиеся раскаты выстрелов.

Среди глубокой ночной темноты особенно резко видны были лучи прожекторов, ярко освещавшие море.

Размышляя о новых неведомых замыслах японцев, я стал наблюдать за стрельбой. О сне, конечно, нечего было и думать.

В течение ночи стрельба разгоралась несколько раз: в 12, в 3 часа и третий раз под утро, около 6 часов.

На другой день выяснилось, что пальбу подняли наши береговые батареи и канонерки «Отважный» и «Гремящий», открывшие огонь по японским миноноскам, которые хозяйничали перед крепостью как у себя дома. Около 8 часов утра показалась и вся японская эскадра, состоявшая из 18 кораблей и 8 миноносок.

Шесть японских броненосцев, отделившись от эскадры, ушли за Ляотешань и начали опять перекидную стрельбу по городу. Им стали отвечать также перекидным огнем наши броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и «Пересвет». Корректировка этой стрельбы производилась посредством телефона, которым броненосец «Ретвизан» был соединен с маяком на Ляотешане.

Наш перекидной огонь оказался, по-видимому, очень действенным, потому что японские броненосцы очень скоро прекратили свою стрельбу и, присоединившись к своей эскадре, ушли на север.

Ввиду того, что японцы вели на этот раз свою стрельбу с более дальних дистанций от берегов, чем в прошлый раз, снаряды их ложились плохо и не попадали в назначенные места. Так, один снаряд упал у форта № 6, три снаряда попали в залив против редута № 3 и, взорвавшись там, далеко раскидали массу грязи. На круговой дороге, идущей вдоль Западного бассейна, осколком взорвавшегося снаряда тяжело ранило в правую руку одного солдатика.

Но больше всего бед причинил нам снаряд, попавший в телефонную станцию на Тигровом Хвосте.

Станция эта помещалась в деревянном бараке.

Снаряд пробил крышу и разорвался недалеко от телефонного аппарата, у которого в то время столпилась группа солдатиков, слушавших получаемые известия.

Взрывом снаряда шестеро из них было убито, трое тяжело и пятеро легко ранено.

Наша батарея, построенная на Ляотешане незадолго до этого и вполне вооруженная, по какому-то недоразумению не открыла огня, хотя условия для стрельбы были исключительно благоприятными. Командовал ею штабс-капитан Люпов.

Днем, около 11 часов, почти вся наша эскадра, в количестве девяти больших судов и восьми миноносцев, вышла на наружный рейд и выстроилась перед крепостью в ожидании нового появления неприятеля.

Утром прибыли для подкрепления гарнизона первая партия запасных из Енисейской губернии в количестве до 1000 человек.

Идет дождь.

На дворе пасмурно, грязно и скучно.

Доходят слухи о мелких стычках между японскими и нашими кавалерийскими частями в Корее. Новостей никаких нет.

В воздухе потеплело. Ясный весенний день.

В крепости все тихо.

С батареи Плоского мыса был сегодня утром замечен недалеко от берега какой-то плавающий предмет. Батарея приняла его за подводную лодку и открыла по нему огонь.

Неизвестный предмет, наделавший столько шуму, оказался обыкновенной лодкой, перевернувшейся кверху килем и плавающей в таком положении.

Адмирал Макаров со всею эскадрою вышел в море.

Броненосцы пошли вдоль берегов Ляотешаня, миноносцы с крейсером «Новик» — к островам Мяо-Дао, а крейсер «Аскольд» направился к 4 коммерческим пароходам, которые видны были на море в виду Артура.

При осмотре этих пароходов выяснилось, что они принадлежали английской компании и шли порожняком из Чифу в Инкоу.

Прошло немного времени после разделения эскадры, как вдруг послышались выстрелы в том направлении, куда ушел крейсер «Новик» с миноносцами.

У всех мелькнула мысль, что завязался морской бой.

Вскоре, однако, дело разъяснилось.

Один из наших миноносцев, «Внимательный», встретил в море недалеко от островов Мяо-Дао небольшой пароход, буксировавший баржу. «Внимательный» с расстояния 5 кабельтовых сделал ему под нос выстрел. Пароход тотчас спустил японский флаг, но не подал сигнала о сдаче, продолжая полным ходом идти вперед.

Тогда «Внимательный», приблизившись, дал второй выстрел. Пароход остановился, и в то же время часть его экипажа стала поспешно переходить в буксируемую баржу, очевидно намереваясь на ней ускользнуть.

Командир миноносца тотчас приказал спустить шлюпку и послал ее под командой мичмана Пини осмотреть баржу, а сам направился прямо к пароходу, который назывался «Хан-Йень-Мару». Взяв его на буксир, он подвел его к крейсеру «Новик», с которого тотчас же на захваченный пароход направилась команда с офицером во главе для осмотра.

К этому времени вернулась шлюпка при мичмане Пини и привезла 4 задержанных японцев и массу телеграмм. На пароходе же «Хан-Йень-Мару» оказалось до 30 человек японцев и было найдено множество книг, бумаг, подробная карта, несколько фальшивых китайских кос и мина Уайтхеда.

Экипаж и пассажиры захваченного парохода были переведены на «Новик», а командование пароходом поручено лейтенанту Штеру.

«Новик» попытался тащить свою добычу на буксире, но, протащив несколько миль, оборвал ему кнехт и принужден был отказаться от своего намерения. Так как пароход представлял собой дрянное суденышко, обладающее ходом не более 5 узлов, то капитан «Новика» не решился оставить на нем офицера и команду из опасения, что они могут быть настигнуты японцами, а несколькими снарядами пустил пароход ко дну.

В это же время миноносец «Боевой» расстреливал баржу, которую пароход вел на буксире.

Эти-то выстрелы и были приняты в Порт-Артуре за перестрелку.

После этого крейсер «Новик» поднял сигнал о возвращении в Порт-Артур и вместе с миноносцами, около 2 часов дня, благополучно прибыл в гавань.

Опрос захваченных на пароходе и джонке китайцев и японцев показал, что «Хан-Йень-Мару» получил поручение собирать джонки для перевозки риса (или десанта). Но так как местный Даотай издал объявление, чтобы жители не давали своих джонок ни одной из воюющих сторон, то китайцы очень неохотно исполняли требования японцев и, очевидно, не верили их обещаниям платить до 300 долларов за каждую джонку. Тогда японцы решили захватывать джонки силой, но здесь были настигнуты нашей эскадрой. Возможно, что кроме этой цели японцы имели задачей учредить сигнальную станцию на одном из островов Мяо-Дао и служить военными разведчиками. Иначе трудно объяснить то, что японцы были в китайских костюмах, а часть их имела и фальшивые косы. Наконец, найденная на пароходе мина Уайтхеда совершенно ясно показывает, что пароход служил для военных целей.

В тихую, безветренную ночь на 14 марта я опять был внезапно разбужен донесшейся с моря стрельбой. Подбежав к окну, я увидел, что прожектора эскадры энергично работали, посылая по всем направлениям яркие снопы света.

Усиленная стрельба продолжалась в течение почти целого часа, причем фосфорические вспышки бездымного пороха замечательно красиво отражались в темном небе.

В канонаде принимали деятельное участие батареи Тигрового полуострова и некоторые суда нашего флота, стоявшие прямо против прохода. Стрельба в течение ночи повторялась с небольшими промежутками три раза.

Количество снарядов, выпущенных крепостью и судами за эту ночь, наверное, доходило до нескольких сотен. Рано утром мой вестовой, успевший уже узнать причины ночной стрельбы, доложил мне: «Так что, Ваше Высокоблагородие, он опять нам своими пароходами хотел проход загородить». Я поспешно собрался и поехал на батарею Электрического утеса, где глазам моим представилась следующая картина: один из погибших за эту ночь брандеров воткнулся носом в ранее затопленный брандер у маяка и в таком положении затонул до половины. Другой торчал из воды недалеко от Электрического утеса, а еще два брандера, связанные между собою, как будто бы выкинулись сами на берег под Золотой горой.

Таковы были гибельные для японцев результаты страшной ночной работы наших батарей.

Все погибшие брандеры представляли собой хорошие коммерческие пароходы средней величины. Каждый из них был вооружен несколькими скорострелками, которые энергично отвечали во время атаки на огонь наших орудий. Брандеры сопровождало в виде подкрепления несколько миноносцев, также принимавших деятельное участие в перестрелке.

Почти все оставшиеся в живых японцы успели под страшным нашим огнем уйти на шлюпках в открытое море и спастись, за исключением одной шлюпки, которая была нами потоплена.

Чтобы задержать брандеры во что бы то ни стало, на них кинулись в атаку два наших миноносца.

Пущенная миноносцем «Сильным» мина попала в один из брандеров и оторвала ему носовую часть. Но в ту же почти минуту в «Сильного» попал, как уверяют, с нашей же батареи 6-дюймовый снаряд, который произвел на нем взрыв парового котла.

В этом нет ничего невозможного, так как ночью, во время жаркой перестрелки, разобрать что-либо среди сбившихся в кучу наших и японских судов было очень трудно.

Взрывом котла убит был механик Зверев и около 7 человек команды. Ввиду того, что «Сильный» начал тонуть, командир его, лейтенант Криницкий, не надеясь успеть дойти до порта, решил выкинуться на берег под Золотой горой. В этот же день, около 2 часов, он был снят с мели и заведен для починки в порт. Командир его получил впоследствии за взрыв японского брандера Георгия.

На одном из брандеров, как передавали мне, найдена была следующая надпись, сделанная по-русски: «Мы еще раз придем и достигнем своей цели, проход ваш загородим. Лейтенант японского флота N.N.».

Необычайная отвага и ловкость, выказанная японцами во время этого безумного смелого ночного предприятия, справедливо возбуждали всеобщее удивление. Благодаря густому туману на море они едва не достигли своей цели, так как наши береговые батареи заметили приближение брандеров только тогда, когда те подошли уже очень близко к проходу.

Рано утром перед крепостью снова появилась японская эскадра, очевидно желавшая разузнать, каковы результаты ночного предприятия...

Вскоре к крейсерам «Новик» и «Баян», уже бывшим на рейде, присоединились и остальные наши суда, за исключением двух броненосцев «Севастополь» и «Пересвет», пострадавших еще накануне при столкновении и исправлявших теперь в порту свои аварии.

Эти аварии были весьма серьезны, так как броненосец «Пересвет», бывший под командой адмирала князя Ухтомского, наскочил тараном на броненосец «Севастополь» и, пробив ему бок, себе своротил носовую часть.

Это новое несчастье с нашим флотом произошло при маневрировании эскадры в «открытом» море, во время выхода ее 13 марта.

Итак, эскадра наша вышла из гавани и выстроилась, представляя собой красивую картину.

Японский флот расположился против Крестовой горы и, простояв тут до 10 часов утра, начал уходить в море и вскоре скрылся из вида.

Немного позже, около 12 часов, и наша эскадра начала покидать свои позиции против крепости и стала понемногу входить в гавань.

Четыре брандера, погибшие в последнюю ночь, были, как говорят в городе, те самые коммерческие пароходы, которые накануне крайне поверхностно были осмотрены «Аскольдом».

Это предположение подтверждало и то обстоятельство, что борта брандеров были только что выкрашены, и просвечивающие еще сквозь свежую краску английские имена пароходов были заменены японскими.