7

Дверь парадного входа «Утешения в скорби, инкорпорейтед» была из черного дерева и не имела в центре даже крошечного глазка. Справа от двери шла кирпичная стена, слева располагалась стеклянная панель — два небольших зеленых прямоугольника. Стекло было толстым и запотело от соприкосновения холода и ветра снаружи с теплом внутри. Толчком бросив Джона Бирна на колени перед стеклянной панелью, я протер ее рукавом. Помогло не слишком — казалось, что, сидя в сауне, глядишь через слоев десять полиэтилена. Бикон-стрит простиралась передо мной как на полотне импрессиониста — туманные силуэты двигались в жидкой, текучей мгле, а белые уличные огни и желтые газовые фонари придавали освещению оттенок еще более зловещий, как на передержанном снимке. Через улицу виднелись купы деревьев Паблик-Гарден. Неясные, нечеткие, они сливались в туманные облака, и было трудно понять, действительно ли я вижу что-то или мне это только кажется, но среди деревьев мелькали какие-то синеватые огоньки. Сказать, что происходит снаружи, не представлялось возможным, но и оставаться дольше внутри я не мог — доносившиеся из бальной залы голоса стали громче, в любую минуту кто-нибудь мог рискнуть открыть дверь на лестницу.

Теперь, после часа пик, Бикон-стрит должна была бурлить оживлением. Даже если снаружи вооруженные до зубов клоны Мэнни выстроились в ряд, поджидая меня, они вряд ли станут стрелять в присутствии стольких свидетелей. Но вообще кто их знает, — может быть, они мусульмане-шииты и застрелить иноверца для них — кратчайший путь к Аллаху.

— К черту! — произнес я, рывком поднимая Джона с колен. — Пошли!

— Пошел на хер! — сказал он.

Я сделал несколько глубоких вдохов сквозь стиснутые зубы.

— Открой дверь, Джон.

На секунду его рука зависла над дверной ручкой, потом он опустил руку и вытер ее о штанину.

— Сними вторую руку с головы, Джон. Только без глупостей.

Он сделал, как я сказал, и опять обратил взгляд на дверную ручку.

Наверху на пол упало что-то тяжелое.

— Итак, в любое время, когда ты будешь к этому готов, Джон.

— Угу.

— Например, сегодня вечером, — сказал я.

— Угу. — И он опять вытер руку о штанину.

Я со вздохом протянул руку из-за его спины и сам распахнул дверь, а очутившись с ним на крыльце, ткнул его пистолетом в зад.

И тут мы оказались лицом к лицу с полицейским.

Полицейский, пробегая мимо по улице, краем глаза уловил на крыльце некое движение. Остановившись, он обернулся и увидел нас наверху. Когда разглядел окровавленное лицо Джона, правая рука его сама потянулась к бедру и нащупала пистолет.

Дальше по улице на углу Арлингтон-стрит к офисам «Утешения» было подогнано несколько патрульных машин, их белые и голубые фары просвечивали сквозь деревья Гарденс, бросая отсвет на красные кирпичные здания около бара «Привет».

Коп кинул взгляд на улицу, затем опять перевел его на нас. Он был коренаст, рыжеволос, со вздернутым носом и тяжелым взглядом профессионального полицейского или профессионального бандита из местных. Такого некоторые посчитали бы увальнем, потому что движения его были неторопливы, но очень скоро он раскрыл бы им глаза, показав, насколько они ошибались, и открытие это было бы не из приятных.

— Вы, двое, что-нибудь не так, джентльмены?

Воспользовавшись тем, что Джон загораживал меня от копа, я быстрым движением сунул пистолет на его место на поясе и одернул пиджак, прикрыв его.

— Да нет, ничего, офицер. Просто хочу доставить приятеля в больницу.

— Ага, похоже, приспело, — сказал полицейский, приближаясь к нам еще на шаг. — Что у вас с лицом, сэр?

— С лестницы упал, — соврал Джон.

Интересный поворот, Джон. Ведь, чтобы избавиться от меня, достаточно было бы просто ответить правду. Но ты не сделал этого.

— И проехались лицом?

Джон хмыкнул, я же застегнул пальто, прикрыв им пиджак.

— Да, вот неудачно так получилось... — сказал он.

— Не могли бы вы выглянуть из-за спины приятеля, сэр?

— Вы это мне?

Полицейский кивнул.

Я сделал шаг вправо от Джона.

— Не будете ли так любезны спуститься на тротуар, вы оба?

— Ну конечно, — дружно ответили мы.

Полицейского звали офицер Ларжант — фамилию я разглядел на его бирке, когда мы приблизились к нему. В один прекрасный день он станет сержантом. Сержант Ларжант. Интуиция подсказывала мне, что сделает он это с легкостью. Я готов был биться об заклад, что и все прочее он сделает с легкостью.

Подняв висевший у него на бедре фонарик, он посветил им на дверь «Утешения», прочел золотую табличку.

— Джентльмены работают здесь?

— Я работаю, — ответил Джон.

— Ну а вы, сэр? — Ларжант повернулся в мою сторону, и свет фонарика, направленный мне в глаза, болезненно ослепил их.

— Я старый приятель Джона, — сказал я.

— Так это вы Джон? — Свет фонарика переметнулся к глазам Джона.

— Да, офицер.

— Джон... а дальше?

— Бирн.

Ларжант кивнул.

— Со мной вот неприятность случилась, офицер. Мы собирались на пункт «Скорой помощи», чтобы они посмотрели, что у меня с лицом.

Ларжант опять кивнул и опустил взгляд на свои башмаки. Воспользовавшись моментом, я вытащил из кармана пальто бумажник Джона.

— Не покажете ли документы, джентльмены?

— Документы? — переспросил Джон.

— Видите ли, офицер, — сказал я, — у приятеля моего, возможно, сотрясение мозга. — И я положил руку на плечо Джона, словно помогая ему сохранять равновесие.

— Я хотел бы видеть документы, — повторил Ларжант, улыбкой подчеркивая жесткость тона. — И отступите в сторону от вашего приятеля. Пожалуйста, сэр.

Я впихнул бумажник за пояс Джона и, убрав с плеча его руку, стал рыться в карманах. Стоявший со мной Джон тихонько рассмеялся.

Он протянул бумажник Ларжанту, послав мне улыбку.

— Прошу вас, офицер.

Ларжант раскрыл бумажник на глазах начавшей собираться толпы. С самого начала люди кучковались вокруг нас по периметру, но сейчас происходящее стало интереснее, и толпа начала сжиматься в кольцо. В толпе были уже знакомые нам «вестники»; широко раскрытыми глазами наблюдали они этот вопиющий пример деградации и упадка нашего клонящегося к закату двадцатого века, пример, разыгрывающийся непосредственно перед ними. Двоих схватили прямо на Бикон-стрит — очередной знак близящегося Апокалипсиса!

Кроме них в толпе были клерки, а также люди, прогуливавшие собачек или пившие кофе метрах в пятидесяти от нас в кафе «Звездное». Кое-кто пожертвовал даже своим местом в очереди, вечно выстраивающейся возле бара «Привет», очевидно рассудив, что пива они выпьют не сейчас, так позже, а подобное зрелище пропустить нельзя.

А еще там были люди, чей вид мне крайне не понравился — хорошо одетые мужчины, в наглухо застегнутых и плотно облегающих талию пальто, взгляды их впивались в меня, как булавки. Горошины, выпрыгнувшие из того же стручка, что и Мэнни. Они замыкали толпу, расположившись так, чтобы окружить меня, в какую бы сторону я ни направился — на Арлингтон, к Чарльз-стрит или же через Паблик-Гарден. Хмурые, нехорошего вида люди.

Ларжант отдал Джону бумажник, и тот положил его в передний карман брюк, опять слабо улыбнувшись мне.

— Ваша очередь, сэр.

Я вручил ему свой бумажник, он раскрыл его и стал светить на него фонариком. Вытянув шею, Джон пытался незаметно заглянуть туда, но Ларжант слишком быстро захлопнул бумажник.

— Все в порядке, мистер Кензи, — произнес Ларжант, и часть моих внутренних органов, вздрогнув, ухнула куда-то вниз. Он передал мне в руки бумажник с улыбкой, широкой, как Род-Айленд, прошептал сам себе: «Кензи» — и кивнул в полном удовлетворении.

Я готов был расплакаться.

Потом я бросил взгляд на Бикон-стрит и увидел хоть что-то отрадное за последние пять минут: вдоль Паблик-Гарден не спеша ехала Энджи в нашей коричневой «краун Виктория». В салоне машины было темно, но я различал, как вспыхивал кончик ее сигареты всякий раз, как она подносила ее ко рту.

— Мистер Кензи, — ласково сказал голос.

Это был Ларжант, глядевший на меня снизу вверх, как смотрят щенки, и я внезапно ощутил ужас, так как ясно понял, куда он клонит.

— Я только хотел пожать вам руку, сэр.

— Нет, нет, — запротестовал я, криво улыбаясь.

— Давай, действуй, — злорадно проговорил Джон. — Пожми руку джентльмену!

— Ну, пожалуйста, сэр... Для меня это такая честь пожать руку человеку, обезвредившему этих подонков Арухо и Глинна!

Джон Бирн поднял брови и поглядел на меня.

Я пожал руку сержанту Ларжанту, хотя единственным моим желанием было треснуть по башке этого кретина.

— Очень приятно, — выдавил я.

Ларжант улыбался, кивал и трепетал от волнения.

— Знаете, кто это? — вопросил он толпу.

— Нет, скажите же!

Я повернул голову и увидел стоявшего надо мной на лесенке Мэнни, улыбавшегося даже шире, чем улыбался Джон.

— Это, — сказал Ларжант, — Патрик Кензи, частный детектив, который помог поймать серийного убийцу Джерри Глинна и его сообщника. Герой, спасший женщину с ребенком в Дорчестере в ноябре. Помните?

Кое-кто зааплодировал.

Но громче всех аплодировали Мэнни и Джон Бирн.

Мне стоило труда не схватиться за голову и не зарыдать в голос.

— Вот моя визитка. — Ларжант сунул мне в руку визитную карточку. — В любое время, если, знаете, вам понадобится где-нибудь помаячить или вообще любая помощь в расследовании, вам стоит только поднять трубочку, мистер Кензи!

Любая помощь в расследовании. Понятно. Большое спасибо.

Толпа, благоразумно уверившись, что стрельбы не будет, начала редеть. Расходились все, кроме мужчин с каменными лицами и в наглухо застегнутых пальто — они лишь расступились, освобождая путь зевакам, но продолжали не спускать с меня глаз.

Мэнни сошел с лесенки на тротуар и, встав подле меня, наклонился к моему уху.

— Привет, — сказал он.

— Ну, думаю, вам пора проводить вашего приятеля к врачу, а мне — вон туда, на угол. — Ларжсант махнул рукой в направлении Арлингтон-стрит и похлопал меня по плечу. — Очень рад был познакомиться с вами, мистер Кензи.

— Да-да, я тоже, — сказал я, а Мэнни еще на шаг приблизился ко мне.

— Ну, доброго вам вечера! — И Ларжант ступил на мостовую, уже начав переходить Бикон-стрит.

Рука Мэнни тоже опустилась на мое плечо.

— Очень рад был познакомиться с вами, мистер Кензи!

— Офицер Ларжант! — позвал я, и Мэнни отпустил руку.

Ларжант обернулся ко мне лицом.

— Подождите-ка. — Я направился к обочине, и мгновенно путь мне преградили два обмылка. Затем один из них, глянув мне за спину, поморщился, после чего они нехотя расступились, и, пройдя между ними, я очутился на мостовой.

— Да, мистер Кензи? — Ларжант, казалось, смутился.

— Я подумал, не пройтись ли с вами — посмотреть, не работает ли там кто-нибудь из моих старых дружков. — Я указал подбородком на угол Арлингтон-стрит.

— А как же ваш приятель, мистер Кензи?

Я оглянулся на Мэнни и Джона. Те даже голову к плечу наклонили в ожидании моего ответа.

— Мэнни, — сказал я, — ты ведь не передумал отвезти его в больницу?

— Я... — начал было Мэнни.

— Полагаю, ты прав, на машине это будет куда быстрее, чем пешком.

— О! — воскликнул Ларжант. — Так у него машина!

— И к тому же превосходная, — сказал я. — Правда, Мэнни?

— Да, в отличном состоянии, — с кривой ухмылкой проговорил Мэнни.

— Что ж... — сказал Ларжант.

— Что ж... — повторил я. — Тебе, Мэнни, лучше поторопиться. Счастливо, Джон! — Я помахал ему.

— Знаете, мистер Кензи, я хотел бы порасспросить вас о Джерри Глинне. Как вы...

Из-за наших спин к нам мягко подъехала «краун Виктория».

— О, меня подвезут! — воскликнул я.

Ларжант, оглянувшись, разглядывал машину.

— Послушайте, офицер Ларжант, — сказал я, — позвоните мне как-нибудь, ладно? Буду рад. Ну, бывайте! Всего наилучшего! — Я распахнул переднюю дверцу рядом с шофером. — Удачи в делах, старайтесь! Надеюсь, все у вас получится. Пока!

И, скользнув внутрь, я захлопнул дверцу.

— Гони, — сказал я.

— Нахал! — огрызнулась Энджи.

Рванув от Ларжанта, Мэнни, Джона и Горошин из того же стручка, мы свернули влево на Арлингтон, промчались мимо трех патрульных машин, припаркованных возле фасада административного корпуса «Утешения», их зажженные фары льдисто поблескивали, отражаясь в оконных стеклах.

Отъехав на порядочное расстояние и убедившись, что за нами никто не гонится, Энджи завернула за бар в Сауси.

— Итак, милый мой, — сказала она, поворачиваясь ко мне, — как прошел день?

— Ну...

— Спроси и меня, как прошел день, — сказала она. — Ну же! Спроси!

— Ладно, — покорился я. — А у тебя как прошел день, лапочка!

— Знаешь, милый, они примчались буквально через пять минут.

— Кто примчался? Полиция?

— "Полиция"! — фыркнула она. — Нет. Вся эта гнусь. Те, что окружали тебя и копа и того парня с разбитым лицом.

— А-а... — протянул я. — Эти...

— Ей-богу, Патрик, я здорово струхнула. Только я успела ухватить пару-другую компьютерных дискет, как вдруг — бах-та-ра-рах! — распахиваются все двери, кто-то кидается ко мне... словом, коллега, приятного мало было, смею тебя уверить!

— Компьютерные дискеты? — переспросил я. Энджи помахала в воздухе стопочкой, перетянутой красной резинкой.

— А ты, — сказала она, — кроме как разбить лицо тому парню и самому чуть не попасть под арест, что сумел сделать?

В компьютерную Энджи проникла как раз перед тем, как Мэнни повел меня в Терапевтический центр. Она выждала, пока Джинни погасила свет, отключила кофеварку, аккуратно придвинула стулья к столам, и все это делала, без устали распевая «Хитрушку».