На северных склонах Кавказского хребта и примыкающих к нему плодородных равнинах расположена Северо-Осетинская республика, входящая в состав Российской Федерации.
      Веселыми кудрявыми лесами покрыты здесь склоны гор. Летом на высокогорных, поросших пышными травами лугах, пасутся неисчислимые конские табуны, овечьи отары и стада рогатого скота, принадлежащие колхозам и Животноводческим совхозам Северной Осетии. Обильные урожаи хлеба и кукурузы зреют на ее тучных полях; шумные водопады, срываясь с высоких скал, образуют бурные реки, на быстро текущих водах которых работают мощные электростанции, приводящие в движение многочисленные фабрики и заводы, построенные за годы сталинских пятилеток. Весело и свободно живет и трудится гостеприимный осетинский народ, расцветший под солнцем Сталинской Конституции.
      Только после Великой Октябрьской социалистической революции осетины получили возможность обучаться на родном языке. И теперь в столице Северной Осетии в городе Дзауджикау и куда бы вы ни заехали - в аул ли, расположенный так высоко в горах, что порой облака перебегают вам дорогу, или в просторное, прорезанное прямыми широкими улицами село на равнине, - всюду на самых лучших зданиях вы неизменно увидите надпись "Школа" или "Техникум".
      Не так, совсем по-другому жили осетины до революции. Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, проезжая в 1829 году через Осетию, писал: "Осетинцы самое бедное племя из народов, обитающих на Кавказе".
      И до самой Октябрьской революции эти слова точно выражали правду о действительном положении осетинского народа.
      Лучшие, равнинные земли принадлежали осетинским богачам-помещикам, или, как их называют в Осетии, алдарам. Бедный народ вынужден был ютиться высоко в горах, и земельные наделы, вклиненные между скал и пропастей, были так малы, что в Осетии до сих пор рассказывают быль о том, как пришел горец к себе на пашню, сбросил бурку на землю и хотел начать работать, а пашню свою вдруг потерял - вся она уместилась под буркой.
      Лучшие люди Осетии не могли равнодушно видеть, как страдает их родной народ. Все свои силы отдавали они на борьбу против царского произвола, смело поднимали свой голос в защиту бесправного, нищего народа и становились в ряды мощного русского революционного движения, проникаясь идеями передовых русских людей - демократов и социалистов.
      В октябре 1917 года русский пролетариат сокрушил власть помещиков и капиталистов. Новое, советское государство, возникшее на месте царской империи, построилось на основе союза братских народов, и каждый из народов, входящих в наш Союз, получил все возможности для экономического и культурного развития и роста.
      Летом 1949 года Северо-Осетинская АССР праздновала двадцатипятилетие своего существования в составе Российской Федерации. Празднование проходило торжественно и весело. Гости, приехавшие со всех концов Советского Союза, делегации, которые были присланы братскими республиками, - все отмечали достижения Советской Северной Осетии.
      И не случайно один из дней этого всенародного празднования был посвящен нартскому эпосу - величайшему культурному сокровищу, созданному осетинским народом и от поколения к поколению, из уст в уста бережно сохраненному до нашего времени.
      Отдельные записи нартских сказаний делались еще до революции, но только в советскую эпоху стало возможным собрать воедино, изучить, систематизировать и перевести сказания на русский язык.
      Старики-сказители, которые сохранили в памяти переданные от их дедов и прадедов нартские сказания, пели перед осетинскими поэтами и учеными о подвигах нартов. Песни эти были записаны и сведены вместе, непонятные места в них были выяснены и растолкованы.
      К двадцатипятилетнему юбилею первая стадия этой большой работы была закончена.
      Что же такое сказания о нартах и как они возникли?
      Согласно этим сказаниям, нарты - это племя богатырей, которые будто бы жили на земле в незапамятные времена. Нарты горды, благородны, вольнолюбивы, хотя среди них, как среди всякого народа, попадаются иногда злые и коварные люди, хитрецы и обманщики. Нартам приходилось все время бороться со страшными чудовищами - крылатыми семиглавыми драконами, одноглазыми людоедами невероятной силы, питавшими непримиримую ненависть к людям. Но нарты, будучи слабее своих врагов, по большей части одолевали их с помощью могучей силы своего человеческого ума. И хотя повествования о нартах носят сказочный характер, вы невольно верите этим сказкам, так как в них волшебное начало неразрывно и тесно переплелось с реальным, действительным.
      У каждого нарта есть не только свое имя, но и свой характер и своя манера поведения, как это всегда бывает у людей в действительности. Живут нарты большим обществом, в котором есть свои установившиеся обычаи, на наш, современный взгляд порою очень странные. Но если оглянуться на прошлое человечества, эти обычаи можно понять и объяснить. Более того, если вглядеться в некоторые черты сравнительно недавнего прошлого народов Северного Кавказа, то и у них можно обнаружить многие обычаи, приписываемые нартам. И сейчас, когда осетин хочет похвалить хозяйку дома за ее гостеприимство, домовитость, за ее находчивый ум и мудрость, он называет такую женщину именем Шатаны, так как в нартских сказаниях Шатане свойственны как раз те достоинства, которые и сейчас считаются похвальными у осетинской женщины. Хитрого человека, обманщика осетины называют именем Сырдона - нарта, обладавшего этими свойствами.
      Черкесы и кабардинцы, у которых есть тоже свои нартские сказания, издавна прозвали целебные источники, на месте которых сейчас находятся курорты Минеральных Вод, Нартсана, что значит "богатырский напиток". Так в русский язык вошло слово "нарзан". Название кабардинского селения Нартан обозначает место нартских игр, место состязаний в ловкости и силе, которыми часто развлекается нартская молодежь в сказаниях. Кукурузу осетины и сейчас называют "нартским хлебом".
      Ученые установили, что нартские сказания стали возникать в древнейшую эпоху величайших открытий человечества, когда люди, научившись добывать огонь, обрабатывать и закалять металлы, преисполнились радостной и гордой уверенности в своем первом месте среди других детей природы, в своем призвании стать владыками стихий и повелителями земли. Не случайно первого нарта звали Басты-Сары-Тых, что в буквальном переводе с осетинского означает "мировой силы голова". Не правда ли, в этом имени есть сходство с русским словом "человек" - тем словом, о котором наш великий писатель А. М. Горький сказал: "Человек - это звучит гордо". И по сказаниям мы видим, что гордые нарты не клонили головы перед силами небесными и земными, боролись со всяким насильником, который пытался их покорить, давали отпор как иноземцам, так и феодалам-алдарам.
      В наше советское время стали осуществляться самые заветные мечтания человечества. Советский строй уничтожил господствующие классы помещиков и буржуазии, земли и пастбища стали достоянием народа, люди получили невиданную по мощи власть над природой. Ее дала людям наука, ставшая достоянием трудящихся. С небывалой силой расцвело народное искусство.
      Мне выпало счастье работать над переводом осетинских нартских сказаний. Но уже закончив эту работу, я не смог с ней расстаться. Обособленные нартские сказания стали в моем воображении переплетаться, соединяться, срастаться, а в некоторых случаях - дополняться мотивами кабардинских сказаний, которые мне тоже были известны.
      Так возникла эта повесть о Сослане, его друзьях и врагах.

      Пришел в страну нартов голодный год. Не было дождя, солнце выжгло посевы и луговые травы. Падать стал домашний скот, а дикие, питающиеся травой звери разбежались. За ними ушли хищники. Ничего не могли добыть нарты на охоте, и пропала у них вера в свои силы. Нартские юноши, столь отважные раньше, до того ослабели, что, с утра придя на нихас - на место, где собираются мужчины обсуждать свои дела, - засыпали там, а если и просыпались, только и слышно было, как вспоминают они о пирах, о жирной доле при дележе угнанного скота,- никто не вспоминал о булатном мече, гибком луке и меткой стреле.
      У одного из нартов, Сырдона (о нем еще много будет рассказано!), была собака, увертливая и дерзкая. Случалось, прибегала она на нихас, и не находилось человека, который прогнал бы ее, - все спали. Прыгала она через головы спящих нартов - кому рот оближет, у кого обувь сгрызет или перегрызет пояс. И вот однажды старейший из нартов, Урызмаг, пришел на нихас и видит: словно на поле битвы, лежат отважные нартские юноши, а собака Сырдона свои мерзости совершает над ними. Разгневался Урызмаг. Бросил он в собаку свою тяжелую палку из кости мамонта, древнего зверя. Но собака увернулась и визжа убежала, а палка, ударившись о камень, сломалась - с такой силой бросил ее Урызмаг. Собрав обломки, разгневанный, вернулся он домой. Швырнул он на пол обломки своей палки, всей тяжестью тела опустился в свое кресло" и затрещало под, ним его кресло, из мамонтовой древней кости сделанное, резьбою изукрашенное.
      - Почему ты воедино, свел черные дуги своих бровей? Почему так жалобно затрещало под. тобой твое кресло, хозяин головы моей? - спросила жена Урызмага, мудрая Шатана. - Что случилось с тобой? Кто обидел тебя?
      - Никто не обидел меня, - грустно ответил ей Урызмаг. - Но как не сокрушаться мне, когда вижу я, что погибает без пищи наша молодежь. Не пристало им целые дни валяться на нихасе, и не могу видеть я, как дерзкая собака Сырдона скачет через головы доблестных юношей нартских - кому губы оближет, кому обувь обгрызет, кому перегрызет ремень на пояснице. Все спят, и никто не в силах даже прогнать ее с нихаса. Жена моя, хозяйка наша, если не могу я досыта накормить нартов так, чтобы горячая кровь снова заструилась по их жилам и чтобы опять крепки стали сердца их, тогда зачем же мне жить?
      - Не печалься, - сказала Шатана. - Иди зови всех! Кладовые наши полны еды и напитков - всех накормлю я как одного человека.
      И повела Шатана Урызмага по своим кладовым. Одна кладовая полна была пирогами, в другой от земли до потолка высились груды вяленого мяса, в третьей глубоко в землю врыты были глиняные большие кувшины, в которых сохранялось и крепло вино.
      - Видишь, все это собирала я в годы изобилия, когда все вы оказывали мне честь и долю мою присылали мне после удачной охоты. Я все сберегла, и вот пригодилось, - сказала Шатана.
      Сбежали тучи с лица Урызмага, и сказал он Шатане:
      - Да здесь столько еды, что всем нартам не съесть ее за неделю. Приготовься к пиру, наша хозяйка!
      И позвал Урызмаг глашатая, который обязан был оповещать нартов о важных новостях, накормил его досыта и велел ему:
      - Иди по нартскому селению и кричи изо всех сил своих: "Кто в силах ходить, тот пусть сам придет! Кто сам не может прийти, тому помогите прийти! У кого есть в колыбели ребенок, тот пусть принесет в колыбели ребенка! Торжественный пир будет у нарта Урызмага Ахсартагата, и всех нартов зовет он к себе".
      И по всему нартскому селению прошел глашатай, и повсюду он прокричал:
      - О нарты! Кто в силах ходить, тот пусть сам придет! Кто сам не может прийти, тому помогите прийти! У кого есть в колыбели ребенок, тот пусть принесет в колыбели ребенка! Торжественный пир будет у нарта Урызмага, старейшего в роде Ахсартагата, и всех нартов зовет он к себе!
      И, услышав радостную весть, повалили нарты в дом Урызмага. Все, от мала до велика, собрались у него. Накрыла Шатана столы, и день за днем сидели нарты в доме Урызмага, и все досыта ели и пили.
      В разгаре пиршества увидел Урызмаг, что стал потухать огонь в очаге. Поднялся он со своего кресла и вышел во двор, чтоб наколоть дров. Наколол и только хотел собрать их, как с Черной Горы слетел огромный мохнатый черный орел, схватил Урызмага в свои когти и понес.
      Долго он нес Урызмага и, опустившись посреди моря, далеко от берегов, положил его на одинокую скалу. Только море вокруг. Ни гор, ни деревьев, ничего живого не видно кругом, кроме синих вод. Стал жаловаться на свою судьбу Урызмаг: несчастным называл он себя и с ужасом видел, что верная гибель ждет его здесь.
      Весь день просидел он на скале, оглядываясь кругом, но пустынно было море. Настал вечер, пришла ночь, - и вдруг увидел он, что снизу, из-под воды, из-под большой подводной скалы, пробивается свет.
      - Что бы ни сулила мне судьба, я должен узнать, что это за диво, - сказал Урызмаг. Сполз в воду, сдвинул скалу и увидел красивую дверь. Открыл дверь Урызмаг - и три девушки, одна красивее другой и одна другой стройнее, выбежали к нему навстречу.
      - Пусть счастье принесет приход твой к нам, Урызмаг! Пусть счастье принесешь ты, доверивший нам воспитывать своего ребенка! Войди и будь нашим гостем, - радостно говорили девушки.
      Удивился Урызмаг: не было у него ребенка, которого он давал бы сюда воспитывать.
      Вошел в дом Урызмаг и увидел почтенную старую женщину.
      - Да будет счастье в вашем доме! - сказал он ей.
      - Будь здоров и счастлив у нас! - ответила старая женщина н пригласила его сесть в кресло.
      Сел Урызмаг, огляделся и видит, что под ногами у него голубое стекло, перламутром выложены стены и утренняя звезда горит в потолке.
      Дивится Урызмаг: что за чудеса в морских глубинах? И понял он, что попал к родичам своим, повелителям бездны морской Донбеттырам. Мать Урызмага, красавица Дзерасса, и жена его, мудрая Шатана, обе происходили из этого рода.
      Вдруг увидел Урызмаг, что бегает по дому маленький мальчик, и так он легок, так резв, что глаз не успевал следить за ним. И не мог Урызмаг наглядеться на мальчика, и радость наполнила его сердце.
      "Счастлив тот, чьим сыном являешься ты", подумал он.
      Солнце или ненастье привели тебя в нашу страну? Мы давно жаждем видеть тебя, - ласково сказала Урызмагу старушка.
      Урызмаг тут совсем приободрился и подумал, что не пришел еще ему конец, если на дне моря нашлись у него родичи, жаждущие видеть его. Стал он рассказывать им, каким чудесным образом попал он в страну Донбеттыров, а девушки тем временем быстро и весело готовили для него угощение. Привели они откормленного барана и просили, чтобы Урызмаг сам зарезал его. Развели они резвый огонь, и не успел Урызмаг оглянуться, как перед ним накрыт был обильный стол.
      Раньше чем приступить к еде, Урызмаг, по обычаю нартов, поднял на мече своем баранью лопатку, благословил ее и, по обычаю, обратился ласково к мальчику:
      - Подойди ко мне, мое солнышко! Тебе первому надлежит отведать жертвенного мяса.
      И, держа мясо на острие меча, Урызмаг протянул его мальчику.
      Быстро подбежал малютка и вдруг споткнулся и упал на меч. Пронзило острие меча сердце мальчика, и, словно подкошенный цветок, упал он. Содрогнулось несколько раз его маленькое тело.
      Печаль охватила Урызмага и всю семью Донбеттыров. С плачем унесли девушки тело малютки.
      "Злосчастным рожден я на свет!" в отчаянии подумал Урызмаг.
      И, видя, что не притрагивается он к угощению, сказала ему старая женщина:
      - Тебе нужно поесть, Урызмаг. Того, что случилось, теперь не поправишь. От судьбы не уйдешь.
      Но не до еды было Урызмагу. Встал он печальный и ушел тем же путем, каким пришел. И, уходя, долго слышал, как оплакивали женщины безвременно погибшего малютку.
      Только вышел Урызмаг из воды и очутился снова на своей одинокой скале, как огромный черный орел опять появился над ним. Снова схватил он Урызмага в свои когти, долго нес его над землей и опустил его там, откуда похитил.
      Собрал Урызмаг наколотые им дрова и, печальный, принес их к очагу. Увидел он, что продолжается пиршество и никто не заметил его отсутствия. Сел Урызмаг на свое место и обратился к пирующим:
      - Какую быль хотите вы услышать от меня? Старую или новую?
      - Много слышали мы о старине, - ответили пирующие. - Что-нибудь новое хотим мы услышать.
      В соседней комнате, среди женщин, была в то время Шатана. Услышала она, как рассказывает Урызмаг чудесную и печальную историю приключений своих на дне морском. Схватила она себя за волосы и в горе стала царапать щеки свои. И заголосила она:
      - Свекры вы наши драгоценные и почтенные старые люди, не осуждайте меня, простите, что в голос плачу я перед вами! Хранился у меня в родительском доме Донбеттыра тайный клад. Не знал муж мой о нем. Был он в походе, когда родился наш сын, и, зная, что на роду написано мужу моему убивать своих сыновей, отдала я сынка нашего на воспитание в родительский дом. Но и там отыскал его Урызмаг, и жизни еще не видавшего послал он нашего сынка в страну мертвецов. Как будем жить мы теперь? Кто позаботится о нас под старость?
      Опечалились люди, слушая ее причитания, и тихо разошлись по домам.
      С тех пор не находил себе места Урызмаг. Опустив голову и подняв плечи, ходил он среди людей, не отвечал улыбкой на улыбку, и тот, кто заговаривал с ним, не получал от него ответа.
      Был камень на нартском никасе. Тот, кто ложился на этот камень, забывал о своем горе. На этот камень лицом вниз лег Урызмаг и часами лежал на нем. Собравшись возле, говорили Урызмагу старейшие из нартов:
      - Урызмаг, самый добрый из нартов, не надо так убиваться! С каждым из нас может случиться такая беда.
      Помогли Урызмагу эти мудрые слова. Повеселел Урызмаг, и долгое ли, короткое ли время прошло - снова стал он скликать нартов на веселые пиры.

      Отошло горе от Урызмага, но никак не могла успокоиться Шатана: видно, вправду суждено Урызмагу убивать своих сыновей! Но недаром мудрой называли Шатану. Небесной мудростью и земным колдовством одарена была она от рождения, тайны неба и земли ведомы были ей. И вот однажды пошла Шатана на берег звонкошумливой реки, протекающей через селение нартов. Среди белых, синих и серых камней катила река свои быстрые воды; при летнем таянье снегов и равноденственных бурях весны и осени река сама натащила сюда из тайных горных недр эти камни.
      Долго ходила Шатана среди камней, пригибаясь к каждому камню, словно прислушиваясь к его шепоту. И вдруг увидела она небольшой округлый камень и долго разглядывала и ощупывала, словно проникая в него своим взором. Точно ржавой окалиной отделан был весь этот черный тяжелый камень.
      Нашла Шатана то, что искала. Взяла она этот камень и пошла в горы - все выше, выше, на ту белоснежную гору, где в кузнице своей, сотрясая землю, грохочет молотом небесный кузнец. Курдалагон.
      Подала ему камень Шатана. Посмотрел он на камень и сказал Шатане:
      - Сто мешков дубового угля изготовь мне, мудрая Шатана.
      С помощью Урызмага Шатана нажгла сто мешков дубового угля, и тогда положил Курдалагон камень Шатаны в горн и стал подкладывать уголья в огонь. Велел Курдалагон подручным своим раздувать кузнечные мехи, и, впитывая в себя жар, изо дня в день стал расти камень, принесенный Шатаной.
      - А теперь добудь мне сто бурдюков волчьего молока, - сказал Курдалагон.
      Не может придумать Шатана, откуда достать ей столько волчьего молока. Думала, думала Шатана и обратилась за помощью к Урызмагу:
      - Нужно мне сто бурдюков волчьего молока, достань его мне.
      - Скажи мне, как достать его, и я достану, - ответил Урызмаг.
      - Вот что скажу я тебе. Там, где сходятся семь дорог, поставь шатер. Самые вкусные яства буду я посылать тебе туда, а ты угощай ими всех прохожих людей и у каждого спрашивай, как добыть молока волчицы.
      Так и сделал Урызмаг: на перепутье семи дорог поставил он шатер, и стала Шатана присылать ему самые вкусные кушанья. И всякого прохожего-проезжего обильно угощал Урызмаг. Благодарили люди Урызмага, но когда спрашивал он, где бы добыть ему молока волчицы, то удивлялись гости и думали, что Урызмаг помешался.
      Время идет. Сидит Урызмаг в своем шатре на перепутье семи дорог и ничего не может узнать. Вдруг видит он: бежит мимо него всех собак прародительница - вечно голодная собака Силам. Позвал ее Урызмаг и накормил досыта.
      - Чего ты здесь ждешь? - спросила его собака Силам.
      - Хочу я узнать, как достать мне волчьего молока, - ответил ей Урызмаг. - Вот и сижу здесь, на перепутье семи дорог.
      - Целую неделю корми меня досыта тем, что я пожелаю, и достану я тебе волчьего молока, - сказала ему собака.
      Согласился Урызмаг и стал посылать к Шатане за всеми кушаньями, каких только ни требовала собака.
      "Вот теперь скоро будет у меня волчье молоко", подумала Шатана. И какие бы кушанья ни просил Урызмаг для собаки, все посылала ему Шатана.
      Так целую неделю кормил Урызмаг собаку, и после этого сказала ему Силам:
      - Теперь построй высокий загон.
      Сплел Урызмаг крепкий плетень и построил высокий загон. Побежала собака в лес, и стаю за стаей стала она пригонять в этот загон свирепых волчиц. Далеко слышно было, как воют они, рычат и грызутся в загоне.
      - Теперь можешь их доить, - сказала Урызмагу собака Силам.
      - Легко сказать - доить! - сердито ответил ей Урызмаг. - Ведь они растерзают меня!
      Тогда вошла собака Силам в загон, схватила одну из волчиц за мохнатый загривок и подвела ее к Урызмагу. Выдоил Урызмаг волчицу, и собака Силам отпустила ее на волю. Так одну за другой выдоил он всех волчиц. И наполнились волчьим молоком сто бурдюков.
      Привезли Урызмаг и Шатана сто бурдюков волчьего молока Курдалагону, а за это время разжегся огонь в горне, и чудесный камень раскалился и почернел от жара. Наполнили молоком большую чашу, и такой огонь раздул Курдалагон в своем горне, что камень сначала покраснел, потом пожелтел, потом побелел и треснул. Треснул камень, и из пышущей жаром глубины его вывалился добела раскаленный младенец. Закрыты были его глаза, точно он крепко спал, и румянец горел на его щеках. Подставила Шатана подол своего бешмета - насквозь прожег младенец его ткань. Упал он на землю и на локоть ушел в землю. Задымилась, загорелась земля. И тут, ни мига времени не теряя, схватил его Курдалагон большими клещами за колени, опустил в молоко. Закипело и в белый пар обратилось волчье молоко. И спросил Курдалагон у Шатаны:
      -. Погляди, улыбается он или нет? Не открыл ли он глаза?
      Нет, не улыбался младенец, продолжал крепко спать.
      Еще раз налил чашу и снова опустил в нее мальчика Курдалагон. И так до семи раз. На седьмом разе улыбнулся мальчик, открыл глаза, и тут увидели все, что в левом глазу у него два зрачка.
      - Великим охотником и воином будет этот мальчик, - сказал Курдалагон". - А тело у него теперь стало закаленное, стальное. И будет ему имя - Сослан, солнечное имя.
      И только промолвил Курдалагон это имя, как взошло солнце. Первый луч его заиграл и засветился в глазах мальчика. Потянулся он к солнцу, не мигая, как орленок, взглянул на него.
      Засмеялась тут Шатана, и спросил ее Урызмаг:
      - Что тебя так обрадовало, хозяйка наша Шатана?
      И ответила мудрая Шатана:
      - Все время беспокоилась я о судьбе нашего из камня рожденного сына, но теперь вижу - все пойдет хорошо. Или ты не видел ту, которая с первым солнечным лучом поцеловала нашего Сослана? Это дочь Солнца - Ацырухс. Только что она родилась - и сразу полюбила Сослана. Суждены они друг для друга и будут счастьем друг другу.
      Казалось бы, все предвещало счастье Сослану. Но лукавый нарт Сырдон, проведав о том, что нечто чудесное творится в кузнице Курдалагона, давно уже пробрался сюда - до всего ему было дело. Видел он, как Курдалагон закалял Сослана, и зорким взглядом своим приметил Сырдон то, чего другие не заметили. Клещами стиснуты были колени младенца, когда в волчье молоко опускал его Курдалагон. И догадался Сырдон, что хотя все тело Сослана закалилось, но колени его остались не закаленными, слабыми. И крепко запомнил это Сырдон.

      За день на вершок, за ночь на целую пядь вырастал Сослан, но ходить научился не скоро. Тяжко было его незакаленным коленям носить стальное, быстро наливающееся силой тело. Когда выходил он из дому, мальчишки-сверстники дразнили его "колченогим", а дома ему сидеть не хотелось. В нижнем этаже каменной родовой башни, в которой он помнил себя с рождения, окошечки были маленькие, и когда дверь закрывали, даже в самый яркий солнечный день здесь было сумрачно. Веселее становилось лишь тогда, когда Шатана разводила огонь в большом очаге. Целого быка или оленя можно было зажарить в огне этого очага, возле которого, повелевая дочками своими, верховодила мудрая Шатана.
      Нарты-мужчины редко бывали дома. Когда они возвращались, то привозили богатую добычу, а тела их были покрыты кровавыми ранами. Но знала Шатана тайные снадобья; сама она приготовляла их из трав и камней, из лунного света и паутины, змеиного яда и пчелиного меда. Искони умела она врачевать. И когда заживали раны, созывал Урызмаг всех нартов и устраивал в почетной комнате башни, которая была на втором ярусе, веселые пиршества. На пиршествах этих прислуживал старшим Сослан. Несмотря на кривые ноги свои, ловко и весело бегал он среди столов, приносил блюда из кухни, наливал кубки и жадно слушал, как хвалятся мужчины дальними походами и славными подвигами. Неделями длился пир, а когда он кончался, снова уезжали нартские мужи в поход или на охоту, и Сослан опять оставался с Шатаной. Он спрашивал, она рассказывала, и рассказы ее еще сильнее разжигали желание Сослана скорей возмужать и отличить себя подвигами.
      С младенчества стало оружие любимой игрушкой Сослана. Трех лет он мог поднять меч Урызмага, который не всякому взрослому было под силу поднять. А брат Урызмага Хамыц сделал Сослану лук и стрелы.
      Однажды был на охоте Хамыц. Заночевал он в лесу и вдруг на рассвете слышит - стрекочут над ним сороки. А Хамыц понимал птичий язык. И вот слышит он, сорока-жена говорит сороке-мужу:
      - Хозяин нашего дома, остерегайся летать над башней Ахсартагата . С рассвета и до вечера сидит там у двери колченогий мальчишка и ни одной птицы не пропускает. Многие родичи наши погибли, пронзенные его меткими стрелами.
      - Молчала бы ты, женщина, пока тебя не cпросили! - ответил сорока-муж. - Люди охотятся только за той дичью, которая годна им в пищу. Мы же - такое наше счастье! - людям в пищу не годны.
      Не сочти для себя обидой мое женское слово, - ответила сорока-жена, - но мальчик этот еще несмышленыш. Не отличает он годных в пищу от не годных, всех бьет подряд, в лёт и без промаха.
      Весь день охотился Хамыц, а когда поздно ночью возвращался домой и подходил уже к сумрачной башне Ахсартагата, просвистела в ночной темноте стрела над его головой и что-то ухнуло, застонало и тяжело упало на землю. Кинулся туда Хамыц и поднял с земли мертвого филина - его сердце пронзила меткая стрела охотника.
      - Это я его застрелил, - сказал Сослан, приковыляв к месту падения филина.
      - Разве ты кошка, что видишь в темноте? - спросил Хамыц.
      - У меня в левом глазу два зрачка; один из них - кошачий.
      - Будешь ходить со мной на охоту, - сказал Хамыц и очень обрадовал этим Сослана.
      Знаменитым охотником был Хамыц. Как младшего брата, полюбил Сослана Хамыц. Не было у Хамыца ни жены, ни детей. Девушки не шли за него - от рождения плешив был Хамыц, ни одного волоса не росло на его голом, блестящем черепе. Усы у Хамыца были рыжие, жесткие, глаза маленькие, синие. Сослану Хамыц казался красивым, а девушки смеялись над ним.

      Снова лютое время настало для нартов. Опять выжгло солнце поля нартов, а в домах не осталось хлеба. По горам и лесам бродили нарты, охотились и кормились тем, что добывали охотой.
      В это тяжелое время больше всех помогал народу Хамыц. С болотистой равнины - называли ее нарты Желтая Осока - стал Хамыц приносить в нартское селение желтых косулей. Не мог он спокойно видеть, как голодают нарты, и в Сухой Балке бил он не раз молодых сухопарых оленей. Неустанно заботился Хамыц о нартском народе, и множество черноперых горных индеек добывал он для нартов на вершине Черной Горы. Сослан ходил вместе с Хамыцем, и не мала была его охотничья доля.
      Однажды весь день ходили они понапрасну. Ни одна птица не подпустила их к себе на полет стрелы. За весь день, до самого вечера, даже краем глаза не удалось им увидеть ни одного зверя. Стало уже смеркаться. И вот в лесу, на зеленой потайной поляне, увидели они большое стадо оленей, и белый олень среди них - самый крупный.
      Прицелился Хамыц, но не успел спустить стрелу, как гром загремел по ущельям, во все стороны разбежались олени, а белый олень упал замертво. Удивился Хамыц:
      - Нет, это не был гром - ни единого облачка нет на небе, - сказал он Сослану. - Может быть, это не я, а кто-нибудь другой убил его? Но ведь мы нигде никого не видим!
      И только вымолвил это Хамыц, как на поляну из чащи леса вышел мальчик - еле от земли видно его. Подошел он к убитому оленю, перерезал ему горло и стал ловко снимать с него шкуру. Вот снял он шкуру с одного бока, и тут Хамыц пробормотал:
      - Постигнет же горе твой очаг, малыш!.. Кто перевернет тебе тушу оленя на другой бок? Не осилить тебе одному этого дела! Надеюсь, что по воле бога олень этот все-таки достанется нам.
      И вдруг дивное диво увидел Сослан: ухватился мальчик за тушу оленя и легко перебросил на другой бок этого белого лесного зверя, точно белый мотылек попал ему в руки.
      - Бедовый мальчишка! - сказал Хамыц. Собрали Хамыц и Сослан сухих веток для костра и направились туда, где, снимая шкуру с оленя, ловко орудовал ножом маленький охотник. Бросил Хамыц сухие ветки на тушу оленя, и так же сделал Сослан. И, сотворив этот старинный обычай охоты, сказал Хамыц маленькому охотнику: