Наразен много слышала о таинственной Хозяйке Синего Дома. Многие знали о ней, но мало кто ее видел. Одни говорили, что колдунья напоминала василиска и ее взгляд обращал людей в камень, другие говорили, что она старая карга. Но перед Наразен стояла юная девушка, не старше пятнадцати лет, стройная, как шелковая нить. Наготу ее прикрывали лишь выгоревшие темные волосы, которые ниспадали почти до пола. Время от времени из-под завесы волос появлялась тонкая белая рука, изящная ножка, бедро или грудь, похожая на бутон водяной лилии. Наразен понимала, что эта красота — творение магии, но, когда королева увидела колдунью, сердце ее затрепетало. А юная ведьма пересекла комнату, села у ног Наразен и, улыбаясь, внимательно оглядела гостью. Губы чародейки казались нежными, как первый розовый луч рассвета.

— Я готова выслушать тебя, старшая сестра, — сказала колдунья. — Ведь ты же не ради забавы проделала такой путь, чтобы найти меня.

Наразен взяла себя в руки. Она старалась не обращать внимания на Синего Пса, хотя тот с явным удовольствием грыз в углу синюю фарфоровую кость; королева заставила себя забыть про манящее тело колдуньи, проглядывавшее сквозь покрывало волос. Наразен рассказала о своей беде, Иссаке и мерзких пороках его наставника, о чуме и о бесплодии Мерха; о том, что земля не сможет приносить плоды до тех пор, пока она, королева, не родит ребенка.

— Но тебе придется выйти замуж и жить с мужчиной, чтобы вырастить и воспитать ребенка, — сказала ведьма.

— Да, это правда, хотя я и не люблю кобелей. Я отдавалась самым разным мужчинам, безумцам и вонючим разбойникам. Я отдавалась всем, не щадя себя, но оставалась бесплодной. Таков яд этого проклятия-скорпиона: мое чрево никогда не понесет от семени живого мужчины.

— Что ж, это искусное проклятие, — сказала колдунья. — Показать дорогу и преградить путь по ней. Но колдовство есть колдовство. Проклятие такого чародея, как Иссак, невозможно снять… Для этого искала меня, королева?

Наразен заметила лукавый блеск в глазах ведьмы. «Она поможет мне», — подумала Наразен и ответила:

— Я искала тебя, так как слышала, что Хозяйка Дома Синего Пса общается с могущественной особой, одним из Владык Тьмы…

— Допустим, это так, но чем это поможет Наразен из Мерха?

— Я поняла, что Мерх может быть спасен только, если я рожу ребенка, и для этого мне придется спать с мужчиной. Но обычные мужчины не подходят. Но если я не могу родить дитя от «семени живого мужчины», то почему бы мне не попробовать переспать с мертвецом?

Некоторое время колдунья молчала, а потом еще шире заулыбалась.

— Королева Мерха достаточна умна, — сказала она наконец, откинув назад волосы и открыв Наразен чистое бледное лицо, раньше скрытое под волосами, и удивительное украшение — вокруг талии ведьмы позвякивала гирлянда маленьких белых косточек — человеческие пальцы, нанизанные на золотую цепочку. — Что ж, — продолжила колдунья. — Допустим, я смогу уговорить Владыку Тьмы, и он поможет тебе, если пожелает. Я позову его, но, придет он или нет, не знаю. Он никому не подчиняется… а я всего лишь его служанка. И все же он может снизойти и исполнить мою просьбу. Если он придет, будь готова преодолеть страх, ибо он внушает страх простым смертным. Не так-то просто пригласить его, но еще труднее сделать так, чтоб он выслушал тебя. И как ты понимаешь, он заключит с тобой сделку.

— Я слышала об этом, — кивнула Наразен.

— Ты можешь отказаться, — продолжала ведьма. — Даже поговорив с ним, ты имеешь право отказаться. Он никого не принуждает. Но отказаться не так-то просто. Ты все еще хочешь, чтобы я позвала его?

— Да, хочу, — сказала Наразен.

Тогда Хозяйка Синего Дома задрожала всем телом, то ли от ужаса, то ли от радости. Она свистнула, и пес выбежал из комнаты. Померкли огни в светильниках. Затем колдунья подошла к столу и открыла стоящую там шкатулку из слоновой кости. Внутри лежал барабан, такой крохотный, будто сделанный для маленького ребенка. Но этот барабан не был детской игрушкой. Его изготовили из человеческих костей, а кожу, обтягивающую его, сняли с тела прекрасной девственницы.

Колдунья уселась у ног Наразен и начала выстукивать ритм быстрыми легкими движениями пальцев. И тут Наразен заметила то, чего не видела раньше. Третий палец левой руки колдуньи был отрезан до второго сустава. Наразен вспомнила косточки фаланг вокруг талии колдуньи, но тут во всех лампах разом погасли огни.

То, что вошло в дом, было не простой темнотой, а тьмой огромной черной раковины, спрятанной в глубине земли, абсолютной тьмой. В ней остались лишь шепот, дыхание, вздохи и легкий стук барабана колдуньи.

Садилось солнце, бросая на землю красные лучи. Они осветили двери лачуги, перед которой остановился Улум. Молодая женщина у входа поклонилась ему.

— Прошу вас, заходите, чувствуйте себя свободно в моем доме, — сказала она.

В жалкой тесной комнате на лоскутном одеяле сидели несколько детишек, серьезных и мрачных, как совята, а на кровати лежала маленькая девочка трех-четырех лет.

— Я послала мужа за доктором, но он еще не вернулся, — продолжала женщина. — Очевидно, вы опередили его?

— Да, — кивнул Улум, переступив порог. Владыка принес с собою покой, больной ребенок почувствовал это. Веки девочки тихонько опустились. Но мать заволновалась.

— Я сожалею, — сказала она, — но сейчас мы ничего не сможем заплатить вам. Однако я обещаю, что вы получите все деньги от продажи поросят, когда наша свинья родит.

Улум наклонился над больным ребенком. Тесная и жалкая каморка наполнилась зыбким мерцанием, похожим на серые сумерки, хотя небо за дверью еще пылало закатом.

— Подождите, — взмолилась мать. — Скажите, кто вы?

— Вы и сами знаете, — ответил Улум. Мать стиснула руки.

— Я думала, вы доктор, но ошиблась, — прошептала женщина. — Прошу вас, уйдите.

— Вы непоследовательны, — вздохнул Улум. — Вспомните, что последние три ночи вы умоляли меня избавить вас хотя бы от одного из детишек, которых вам нечем кормить. От одного из малышей, которые должны быть одеты и согреты.

— Да, это правда, — пробормотала мать, — Я вижу, боги наказали меня за мою злобу.

Она заплакала и спрятала лицо в ладони. Улум наклонился над кроватью, легко коснулся сердца ребенка, повернулся и вышел. Когда он покинул лачугу, две бесстрастные ледяные слезы скатились с его белых ресниц на полевые цветы, растущие у двери, и те завяли.

Но остальные дети беззаботно болтали, им показалось, что это вечерний ветер ворвался в комнату, и стало чуть холоднее, чем раньше. Больной ребенок затих…

Улум следовал за солнцем на запад. Несмотря на могущество и власть, тьма не всегда подчинялась ему. Он шел быстрее, чем обычный смертный, но солнце всегда обгоняло его. Красное, как хна, оно пряталось за краем земли, но не навсегда.

Улум остановился посмотреть, как ночь опускается на землю. И как только тьма накрыла его, послышался мягкий приглушенный звук, напоминающий то ли стук дождевых капель, падающих на потрескивающую от солнца землю, то ли крылья мотылька, хлопающие в полете, — звук, неразличимый для человека. Но Улум услышал его и понял, чьи нежные пальцы выстукивают дробь на коже барабана.

Какое-то время Улум стоял, раздумывая. Его глаза, еще полные ледяных слез, обратились на восток. На его лице ничего нельзя было прочесть. Оно ничего не выражало, но весь облик Владыки передавал определенное настроение. Возможно, Улума создали боги, очень давно, в дни бесформенного хаоса. А может быть, он появился потому, что потребовался простым смертным.

Молодая колдунья, затаив дыхание, продолжала выстукивать сложный ритм. Косточки на цепочке вокруг ее тонкой талии щелкали, ударяясь друг о дружку. Потом в темноте, обволакивающей Дом Синего Пса, появилась дышащая жаром, опаляющая, но ничего не согревающая тень.

В дальнем конце комнаты в синеватом свечении появился поджарый, мертвенно-бледный Пес.

Косточки застучали, когда она преклонила голову перед Псом, и ее волосы рассыпались по полу.

— Мой господин, — прошептала ведьма, — прости твою служанку за то, что побеспокоила тебя.

Пес подошел ближе. Он был благороден, но вид его вызывал дрожь. Любой другой, встретив такую собаку, испугался бы, но не Наразен. Мгновение — и пес исчез, а на его месте появился мужчина, прекраснее которого королева никого в жизни не встречала. Но и более странного она тоже не встречала: белый плащ, белые волосы, но черная кожа и мертвые фарфоровые глаза. Тут-то королева и почувствовала страх. Не перед мужчиной. Не именно перед Владыкой Смерти. Ее страх напоминал мрачную печаль, приходящую по ночам в тяжелые часы уныния; страх полной безнадежности; неминуемая бездна, поглощающая человека незаметно, безболезненно.

Владыка не удостоил взглядом Наразен, он пристально смотрел в лицо ведьмы. Почему-то глаза его показались королеве слепыми. Затем Улум проговорил ровным, тихим голосом:

— Я здесь.

— Мой господин, — стала бормотать ведьма, глядя на него снизу вверх, — ко мне пришла одна дама. Она хочет обратиться к тебе с просьбой.

— Пусть говорит, — приказал Улум. Колдунья встала и кивнула Наразен. Королева покинула свое место и вышла вперед, приблизившись к мужчине в белом плаще. Она смело взглянула в бездонные глаза Улума и почувствовала, что его взгляд завораживает ее все сильнее и сильнее.

— Надеюсь, вы понимаете, — сказала Наразен, — что я не дрожу от страха. В конце концов, никто не может избежать встречи с вами.

Тогда Владыка Смерти — реже его называли Улумом — один из Владык Тьмы, приказал королеве:

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Чтобы спасти мою страну и корону, я должна родить ребенка, — ответила ему Наразен. — Но на мне лежит проклятие. Я не могу родить дитя от живого мужчины. Я должна зачать его от мертвеца. А мертвые — ваши подданные, мой господин.

Колдунья хлопнула в ладоши. Появился каменный трон, задрапированный белым бархатом. Золотые подлокотники трона венчали золотые головы скалящихся собак. Жемчужины сверкали в их глазницах. Владыка Смерти сел на трон и задумался над тем, что сказала ему Наразен. Наконец он промолвил:

— Это можно сделать. Но сможешь ли ты вынести объятия мертвеца?

— Объятия любого мужчины отвратительны мне, — откровенно ответила Наразен, несмотря на то что Смерть явилась в облике мужчины. — Живой или мертвый самец — невелика разница… Может быть, мертвый даже лучше.

— А известна ли тебе цена?

— Очевидно, когда я умру, я должна буду навеки стать вашей рабыней. Полагаю, что все люди платят вам таким образом.

— Нет, — покачал головой Владыка Смерти Улум. — Я Владыка пустого королевства, я покажу тебе. Одно условие ты узнаешь сейчас: после смерти ты должна будешь оставаться со мной тысячу лет. Не больше, но и не меньше.

Наразен побледнела, но отступать не собиралась:

— Это и в самом деле небольшой срок. Но зачем я вам?

Улум взглянул на нее. Сердце Наразен сжалось, но она поборола страх.

— Ну же, — взмолилась она. — Прошу, не упорствуйте, скажите мне.

Что-то переменилось в лице Улума.

— Жизнь не растоптала тебя, — промолвил он. — Большинство тех, кто ищет меня, — жертвы собственных пороков. Они внутренне сдаются прежде, чем зовут меня. Но ты сожгла все зло и грязь, которые низвергли тебя в пучину. Я буду рад твоему обществу. Именно его ты продашь мне на тысячу лет. Не тело, нет. Тело станет моим в любом случае, как только ты умрешь. Оно будет лежать в земле до тех пор, пока само не станет землей. Не нужна мне и твоя красота — я не люблю ни мужчин, ни женщин. У Смерти нет ложа, у Смерти нет возлюбленной. Подумай, каким посмешищем станет Смерть, если обзаведется потомством, порожденным его семенем. Нет, мне нужна твоя душа. Я сохраню ее и верну в твое тело, а потом ты будешь служить мне тысячу лет. Когда же время истечет, твоя душа вольна будет покинуть меня.

— И это все? — быстро спросила Наразен.

— Нет, еще одно: не требуй от меня после смерти рассказов о жизни живых, — сказал он. Наразен воскликнула:

— Покажите мне свое королевство, подарите возможность зачать ребенка, я согласна с вашими условиями!

Из тени за троном до нее донесся шипящий голос колдуньи:

— Ты слишком нетерпелива! Держи себя в руках!

Тут Владыка Смерти произнес несколько слов, которых Наразен не поняла, ведьма вздохнула и не произнесла больше ни слова.

Тогда Улум поднялся со своего каменного трона. Его плащ взметнулся подобно белой волне, и Наразен оказалась закутанной в него. Комната колдуньи пропала. Наразен вдруг обнаружила, что она, завернутая в белое крыло плаща, висит в темноте высоко над землей. Огни человеческих жилищ горели внизу, а звезды сияли над головой. Плащ Смерти был огромен. Он окутывал королеву со всех сторон, так что она не касалась Улума.

— Куда дальше? — спросила Наразен.

— Во Внутренний Мир; туда, где находится мое королевство.

Владыка Смерти, кружась, устремился к земле. Перед ними открылась широкая долина. Когда они снизились, Улум вытянул руку, и земля разверзлась. Оказалось, что Смерть бывает везде и поэтому может править всем миром. Наразен показалось, что она очутилась на огромном кладбище, наполненном умирающими, будь то люди, деревья или цветки, листки или травинки. Даже в морях, живущих по собственным законам и правилам там, где владычествовали самые могущественные чародеи, даже там погибали рыбы, обитающие у поверхности, и чудовища глубин, — даже туда Владыка Смерти приходил по собственному усмотрению, и никто не мог противостоять ему… Но вот земля покорно разверзлась, открыв широкий проход, Улум с Наразен из Мерха нырнул в мир подземелий.

Наразен ничего не видела. Происходящее напоминало ей падение во сне. Лица и видения проносились в голове королевы, а не перед ее глазами. Один раз ей показалось, что она попала в водоворот, где, толкаясь, плавала толпа призраков. Но и они вскоре исчезли. Владыка Смерти уносил Наразен все глубже и глубже, пока, королева не очутилась на равнине, где было очень тихо и темно.

Королева больше не могла сдержать страх.

— Неужели это могила? — удивилась она.

— Потерпи, — приказал Улум, Владыка Смерти. — Ты увидишь и услышишь все, что можно видеть и слышать в моих владениях. Ты вошла сюда живая, поэтому пока не в состоянии оценить красоту этого мира. Как дух мертвого человека, не освободившийся от забот бренного мира, возвращается навестить землю, не имея плоти, так и ты здесь — призрак в мире мертвых.

Наразен напрягла зрение. Она не слышала ни одного звука, пальцы ее трогали пустоту, и нечего было положить в рот, чтобы почувствовать вкус. Королева ощущала себя, как и сказал Улум, живым призраком в стране мертвых.

Но для Наразен оказалось достаточно и того, что она видела сейчас. Пожалуй, этого оказалось даже слишком много. Женщина содрогнулась в глубине души, и это та, кто нанизывала леопардов на копье и бесстрашно сражалась в битвах наравне с отважными воинами.

Владыка и королева стояли на вершине скалы. У их ног раскинулись холмистые равнины с разбросанными тут и там валунами. Слева темнела мрачная цепь гор. Все, что их окружало, было серого цвета, скала цветом напоминала свинец. Из трещин росли серые пучки растений, похожие не на траву, а на волосы старой женщины, такие же тонкие и хрупкие. Из широких расщелин пробивался более темный мох. Равнина внизу казалась пустыней, покрытой серой пылью, а там, где каменистые холмы отбрасывали тень, она была черной. Небо Внутренней Земли выглядело пасмурно белым и печальным. Ни солнца, ни луны или звезд не существовало в Нижнем Мире. Небо не менялось, только иногда случайное облако проплывало по нему, словно горсть остывшего пепла. Тут царила тишина. Ее нарушали лишь порывы ветра, который бессильно шумел и завывал. Но ему едва хватало сил гнать облака, поэтому они плыли очень медленно. Огромный плащ Смерти повис, будто складки его наполнились свинцом.

Заметив, что Наразен дрожит, Владыка Смерти спросил ее:

— Это не твоя земля. Почему ты боишься ее?

— Вот куда вы привели меня… Вот куда все человечество должно прийти после смерти…

— Пройди со мной через эту страну, — предложил Улум, — и, если ты увидишь хоть одного человека, скажи мне.

Они спустились со скалы. Владыка Смерти отбрасывал тень, черную, как смола, но у Наразен не было даже тени. Они пересекли пыльную пустыню, миновали каменистые холмы, за которыми раскинулся лес. Деревья напоминали колонны из серого сланца. Странники вышли к реке, белой, как молоко. В ней отражалось небо. Наразен видела лишь ее поверхность. Ничто не нарушало покой вод.

Они шли долго. Небо оставалось неизменным, время, похоже, остановилось. Наразен, живой призрак, не чувствовала усталости. И сколько она ни смотрела, ни вглядывалась, ни вслушивалась, она не слышала голоса ни человека, ни животного. На ветвях каменных деревьев не было птичьих гнезд. Ни одно живое существо не обитало здесь.

— Ты не права, — отозвался Улум, читая мысли Наразен. — Тут живу я… Но иногда встречаются и другие заключившие сделку со мной — тысячелетие в обмен на услугу, которую могла выполнить только Смерть.

Наразен взглянула на Владыку.

— Значит, души мертвых отправляются в другое место. Если это так, то мне жаль вас, — холодно сказала она. — Даже судьба Мерха не стоит того, чтобы навеки оказаться в таком мире.

— Подожди, — сказал Улум. — Ты еще не все видела.

Они пошли дальше, и Наразен, гроза леопардов, вновь поборов страх, с презрением и насмешкой наблюдала за своим спутником.

Впереди показался дворец, сложенный из гранита. Высокие каменные колонны поддерживали крышу дворца-призрака. Внутри не горел ни один факел — там царила прохладная полутьма. В главной зале, ожидая хозяина, стоял гранитный трон без украшений. Владыка Смерти сел, опершись подбородком на руку. Он уставился в пустоту, и слезы скатились с его ресниц. Король скорби — таким сделали его боги или кошмарные видения людей. Меланхоличная безнадежность посреди каменной пустыни…

И тогда Наразен услышала мелодию, поразившую ее. Она огляделась. Через множество сводчатых дверей в зал вошли мужчины и женщины. Вместе с ними появилась музыка, заглушая слабый шум ветра. Как только люди заполнили зал, все вокруг изменилось.

Стены зала оказались задрапированы пурпурными, алыми, красными и золотыми тканями. Расцвели огнями свечи в золотых светильниках. На полу сплелись выложенные мозаикой драконы. Под куполообразным потолком из миллионов драгоценных камней, кружась, забили крыльями голуби. Блики — голубые и красные, зеленые и фиолетовые, черные и белые — превратили птиц в маленькие радуги. Столы из цветного стекла были уставлены изысканными блюдами и напитками.

Владыка Смерти замер на троне, но только теперь трон был из чистого золота. Над Владыкой колыхался стяг цвета крови. Золотая цепь на шее и перстни на пальцах Улума вспыхивали мириадами огней, белое одеяние сверкало серебром и самоцветами. Рубиновый обруч придерживал длинные белые волосы, а на коленях Владыки покоился скипетр из слоновой кости, увенчанный серебряным черепом.

Без сомнения, это был Владыка Смерти. Наразен взглянула на него, и он ответил ей, и только ей, и лишь она услышала его голос:

— Перед тобой иллюзия, которую создают эти мужчины и женщины, воображая, что они мои придворные, а я их император. В этой зале нет ничего реального, только обрывки воспоминаний о Верхнем Мире и его богатствах. Мертвые воссоздают их, пока находятся здесь, ведь они не в состоянии вынести Внутреннюю Землю в ее подлинном виде.

— А как это у них получается? — невозмутимо спросила Наразен.

— Видишь ли, их души живы, и, хотя тела мертвы, души все еще в телах. Все они заключили со мной сделку на тысячу лет. Душа каждого человека — настоящая чародейка. Только живое тело препятствует этому.

— А вы, Владыка, держите души здесь, чтобы они развлекали вас? — с раздражением бросила Наразен. — Неужели вы не можете найти себе развлечений на земле?

— Земля не принадлежит мне, хотя я и земное создание, — ответил ей Улум. — Я часто бываю там, но всегда по делу.

Наразен развернулась и прошла между мертвыми мужчинами и женщинами, чьи души томились в телах, как в темницах. Плоть несчастных полностью сохранилась. Мертвых не затронуло ни разложение, ни могильные черви, ни пожиратели падали. Тела сохранили тот возраст, когда их застигла смерть, и казались живыми. Большинство выглядели совсем молодо, одни умерли от болезней, другие погибли от ран — и эти раны были заметны, хотя старательно замаскированы. Молодой воин, заколотый мечом, носил на груди золотую розу. Другой, умерший оттого, что камень пробил ему глаз, вставил в глазницу сапфир — и, казалось, видел им так же хорошо, как и здоровым глазом. У колонны сидела очень бледная женщина, не пережившая родов и потерявшая много крови. На коленях она нянчила маленького тигренка, размером с грудного младенца. Она даже дала ему грудь, и он осторожно сосал молоко, а женщина улыбалась. В центре зала два седобородых старика играли в кости, смеясь словно юноши. Улум подошел к Наразен.

— Здесь нет боли, и, несмотря на возраст тела, души не ощущают груза прожитых лет и усталости. И настоящего вина тоже нет. Они лишь вообразили себе его, хотя ощущают его вкус, наслаждаются им и скоро захмелеют. Эта страна — чистый лист бумаги, где каждый может писать, что пожелает.

Наразен поверила ему. Вино и еда были не настоящими. Ни души, ни мертвые тела не нуждались в них. И удивительного интерьера тут тоже не было. Не существовало и птиц под радужным куполом, а тигренок был фантазией женщины, горевавшей по ребенку, оставленному в мире живых.

— И вы считаете меня такой же дурой, как все они? — удивилась Наразен. — Вы думаете, я сяду и стану тосковать по внешнему миру, создам его подобие, чтобы это опьянило меня, стану развлекать вас целое тысячелетие? Нет. Я скажу вам об этом сейчас, пока я здесь, в вашем мрачном королевстве.

— Ты не выдержишь, — произнес Улум.

— Посмотрим, — возразила Наразен. — Возможно, вы измените свое мнение, когда я надоем вам так же, как эти безмолвные птицы. И тогда вы подарите мне свободу прежде, чем окончится мой срок.

— И не мечтай, — сказал Владыка Смерти.

— Я мечтаю о том, что мне нравится, — вновь возразила Наразен. — Никогда я не стану ничего делать для вашего удовольствия, мой господин.

Лицо Владыки Смерти ничего не выражало, однако едва заметная тень скользнула по нему.

— Все же мне кажется, ты согласишься на мои условия, — продолжал он.

— Если только ради Мерха… Да, я согласна. Наразен заметила окно. Оно выходило в сад, где росли цветы и деревья, а за ними виднелись вечерние холмы и сверкающая река под молодой луной, изогнутой, как бледно-зеленый лук. Королева засмеялась, вспомнив ныне бесплодные мертвые земли Мерха такими, как они были прежде. Ради возрождения страны она могла вытерпеть все, даже если придется тысячу лет бороться с Улумом, Владыкой Смерти.

В следующее мгновение все растаяло, как дым. Владыка и королева вернулись на землю.