Глава 7

Колдунья целую вечность неподвижно лежала у ног Наразен. Она все еще боялась, что Владыка Смерти вернется — наказать ее за то, что она выдала тайну, подарившую бессмертие людям. Но Улум, казалось, забыл о Лилас. Улум, казалось, забыл обо всем. Он никого ни в чем не обвинил, он вообще не сказал ни слова. Наконец Лилас поднялась и, как прежде, обняв колени Наразен, вознесла хвалу ее уму и способности влиять на настроение Владыки. Осколки Волшебного Глаза хрустели под их ногами. Снаружи один из рабов Улума, заметив Наразен, поклонился ей до земли, и Лилас ухмыльнулась.

Владыка Улум сидел на плато в Восточных горах.

Далеко внизу, у горизонта, сверкало море; рядом, в скале, была высечена лестница, поднимавшаяся сюда с берега. Само плато упиралось в стену, и в этой стене сверкали медные ворота.

Улум сидел спиной к воротам. На каждом дюйме земной поверхности кто-нибудь да умирал, поэтому Владыка Смерти мог перемещаться повсюду, ему были доступны все уголки земли. Или почти все. Мир по краям окружало море и вековечные горы, не постаревшие за прошедшие тысячелетия. В Симмураде же никто никогда не умирал. И, следовательно, только сюда, на это плато, мог подняться Владыка Смерти, но не дальше…

По волшебству из скального камня, похожего на жемчуг, возникло удобное кресло, и Улум опустился в него. За креслом выросло черное раскидистое дерево — чтобы во время долгих-долгих рассветов Владыка Смерти, восседавший в кресле, оставался в тени.

Руки его больше не кровоточили, одна лежала на колене, а другой он подпирал подбородок. Его серебряные волосы закрывал белый капюшон, наполовину скрывавший и лицо, словно вырезанное из черного полированного дерева. Улум застыл, опустив черные веки, обрамленные густыми белыми ресницами, но не спал. Люди, сидящие в такой позе, кажутся уязвимыми. Можно себе представить, насколько жуткий вид был у Владыки, если он не выглядел уязвимым даже с опущенными ресницами. Его веки походили на крышки сундуков с древней мудростью.

Вдруг ресницы Улума дрогнули и глаза открылись.

Четверо всадников поднялись по ступеням на плато и остановили лошадей в нескольких шагах от тенистого дерева, кресла и Смерти.

Измученные долгим путешествием, они изумленно и испуганно озирались по сторонам.

— Ну а дальше что? — спросил всадник с луком за спиной.

— Здесь ворота, — отозвался второй.

— Даже сейчас я не совсем верю в то, что рассказывают об этом городе, хоть мы и потратили на его поиски пять лет, — заявил третий.

Четвертый всадник повернул голову.

— Кто это сидит там, под деревом? — спросил он.

— Под каким деревом? Я не вижу ни одного дерева, — удивился третий всадник.

— Я вижу только тень от скалы, — сказал первый.

— Там сидит человек в белом плаще, и голова его накрыта белым капюшоном, — настаивал четвертый.

Второй всадник схватил его за рукав.

— Ты пытаешься сбить нас с толку, выдумывая всяких призраков! — закричал он, приходя в бешенство. — Думаю, только один из нас будет избран! Разве вы не слышали, что в этом городе всем устраивают испытания, прежде чем дать выпить глоток эликсира жизни? Мы с вами во всем равны, братья, но я сомневаюсь, что они впустят четверых! — С этими словами он выхватил меч и отсек голову четвертому всаднику, который все это время зачарованно смотрел на Владыку Смерти. Потом второй всадник ударил лошадь хлыстом с такой силой, что она, хоть и устала, понеслась, словно ветер, к медным воротам.

Первый всадник молниеносным движением сорвал из-за плеча лук, наложил стрелу и спустил тетиву. Та угодила второму всаднику между лопатками. Громко вскрикнув, он соскользнул с лошади и повалился навзничь как раз перед воротами. Вдруг первый всадник ткнулся лицом в гриву лошади — третий ударил его кинжалом. В живых остался только один.

Он медленно спешился и, опустив голову, пошел через плато к воротам. Подойдя к ним, он остановился и огляделся. Потом он постучал в ворота.

Сверху раздался голос:

— Назови свое имя и ремесло!

Всадник отступил от ворот и зарыдал. Вдруг прервав рыдания, странник запрокинул голову, расхохотался, а потом прокричал:

— Не тот ли это толстый вор, что служит привратником у дверей города бессмертных?

Сверху никто не ответил.

Тут странник заметил, что слева от него, прямо у ворот, там, где упал, пронзенный стрелой, его товарищ, незнакомец в белых одеждах отдыхает на каменном кресле под раскидистым деревом. Лицо таинственного человека скрывала тень, а у ног его распростерся мертвец.

Улум теперь мог приблизиться к воротам запретного города.

Всадник вытер глаза рукавом.

— Если бы я верил во все эти сказки, я бы подумал, что ты хочешь причинить мне зло, — пробормотал он, дрожа, а потом повернулся, подбежал к воротам и снова заколотил в них.

— Впустите меня! — умолял он. — Здесь моя смерть!

Ответа не было. Видно, толстый вор обиделся. Потом странник взглянул на Владыку Улума и опустился на колени.

— Ты стал теперь кровожадным? Ты отнимаешь жизнь раньше, чем придет срок? Говорят, Владыка Смерти женился. Он взял в жены женщину с синей кожей и волосами, как грозовая туча. Она все время пилит его, и он с радостью убегает из дома. Ходят слухи, что Владычица Смерти изводит Улума до тех пор, пока не добивается всего, чего хочет. Как-то ночью она пришла в одну страну и отравила ее. Она убивала все, чего касалась ее рука или ее дыхание, и, вернувшись к мужу, поведала ему о своих деяниях и перечислила тех, кого загубила. Владыка Смерти, как говорят, пришел в восторг.

Скиталец вновь повернул к воротам и постучал. На сей раз совсем тихо.

— Толстый вор завтракает, — ответили ему из-за стены.

Всадник отвернулся от ворот и пополз обратно. Он взглянул на скрытое под капюшоном лицо Улума и, пронзив кинжалом свое сердце, замертво упал у ног Владыки Смерти.

Тем временем Йолсиппа рыгнул, закончив завтрак. Нечасто он приходил к вратам Симмурада, но когда он решался провести время подобным образом, то удобно устраивался на ложе среди мягких подушек. Он любил необычные и экзотические блюда, доставленные сюда, а возможно, и созданные при помощи колдовства, и поэтому богатые одежды Йолсиппы постоянно лоснились от жира. В этот раз он не изменил привычкам, добавив на халат свежего жира, бывший вор открыл потайное окошко высоко в скальной стене и выглянул наружу.

Четыре лошади уже ускакали с плато по каменной лестнице, но трупы остались. Йолсиппа прищелкнул языком. Тут он заметил фигуру в капюшоне, сидящую у ворот и едва различимую в тени ветвей черного дерева.

— Эй, скажи-ка, — закричал Йолсиппа, — не ты ли стучал в ворота города бессмертных?

Владыка Смерти, не поднимая головы, ответил тихо, но Йолсиппа ясно разобрал его ответ:

— Я не стучу ни в какие ворота. От голоса веяло холодом, даже Йолсиппа почувствовал это.

Тогда он прокричал вниз:

— Назови свое имя и ремесло!

Наверно, Владыка Смерти мог бы рассмеяться, услышав эти слова; но вряд ли он когда-либо смеялся — это было не в его правилах, и особенно сейчас.

— Приведи сюда своего короля, — приказал он. — Я буду говорить с ним.

— Ты знаешь, господин Симму не бегает к воротам по зову первого встречного.

Владыка Смерти не сказал больше ни слова; Йолсиппа же говорил еще долго, но постепенно он понял, что Симму все-таки придется привести, и, оставив ворота без присмотра, толстяк отправился на поиски своего господина.

Симму читал. Почти пять лет он больше ничего не делал. Он поглощал книги, стремясь заполнить внутреннюю пустоту. И в то же время он испытывал пресыщение. Даже то небольшое число прекрасных и мудрых людей, собравшихся в Симмураде, казалось ему чрезмерным. С детства привыкший вольно бродить по свету, повелитель бессмертных теперь отвечал за судьбы людей.

Симму заснул над книгой. В подсвечниках догорели свечи. Волосы героя рассыпались по страницам. Его веки вздрагивали, он видел сны.

Йолсиппа, бывший бродяга, обнаружил, что дверь библиотеки заперта, но, ничуть не колеблясь, открыл замок отмычкой и вошел. Он принялся будить Симму, грубо тряся его за плечо. Наконец правитель города, вздрогнув, проснулся. Его глаза метали молнии.

— Чего ради ты разбудил меня?!

Он теперь говорил так же, как и любой другой человек. Его голос звучал капризно, как у ребенка. Йолсиппа не просто вломился в комнату, он вломился в сон Симму. А бессмертному снился странный сладкий сон — роща в сумерках, темноволосый спутник, и оба они (и Симму и незнакомец) были еще детьми…

— У ворот какой-то странный пришелец. Симму встал и стал мерить шагами комнату. Он метался словно лев в клетке.

Пламя зари расцветило его лик. Он все еще обладал необычной внешностью, но был уже не таким, как прежде, — Хотелось бы мне заставить тебя выплюнуть ту каплю бессмертия, которую ты украл тогда в пустыне, Йолсиппа.

— Жизнь хороша, — отозвался бывший вор и бродяга, глубоко вздохнув. Сам не осознавая того, он скучал по прежней жизни, по горечи и страху, которые придавали его жизни особый вкус.

— Ну-ка, повтори, кто там, у ворот? — спросил Симму. — Только на этот раз выражайся яснее.

— Это не демон, — ответил Йолсиппа. — Хотя у меня создалось впечатление, что это какой-то важный господин… Одет он во все белое. Признаюсь: он мне совсем не понравился. Впрочем, он напоминает мне кого-то, кого я встречал раньше или, скорее, видел издали и счастливо избежал. А руки у него черные…

Симму широко улыбнулся. В его волосах и на коже, казалось, вспыхивали, потрескивая, искры.

— Пять лет, — произнес он. — Старый ворон не спешил. И ты его не узнал?

Йолсиппа скривился и вытянул руки, выставив ладони перед собой, словно хотел защититься.

— Нет-нет, не говори мне, я не желаю этого знать, — взмолился он. — Я, конечно, любопытен, но не настолько. Я не хочу дразнить собак.

— Час пробил, — объявил Симму, забыв про Йолсиппу и повернувшись к окну. — Теперь я, наконец, узнаю, не зря ли я продал себя в рабство бессмертию. Там, у ворот, Владыка Смерти! — воскликнул он, ударив рукой по раскрытой книге. — Жди меня.

Он схватил небрежно брошенный на стул халат, надел его и затянул пояс. Халат был причудливо заткан серебром: его жена, Кассафех, сама выткала ткань — этому искусству ее научила мать в доме торговца шелком. Но сейчас Симму думал совсем о другом…

Где-то в Симмураде, на высокой башне, пела женщина. В песне звучала грусть. Город еще спал, и Симму никого не встретил на утренних улицах.

Поступь правителя города бессмертных была легкой. Вдоль одного из зеленых газонов внутри крепости пробежал леопард. Однако когда Симму по вымощенной мрамором улице подошел к вратам Симмурада и привел в действие механизм, их открывающий, он остался один.

Сердце Симму бешено колотилось в груди, лицо побледнело, и глаза его от волнения стали прозрачными. Он вышел из ворот и ступил на горное плато.

Тогда Улум поднял голову и посмотрел на него…

Однажды, в сыром и холодном склепе Наразен, он пощадил плачущего ребенка…

Симму выдержал этот взгляд.

Однажды, в сыром и холодном королевском склепе, он уже смотрел в лицо этому королю.

— Ну что ж, Черный Человек, — заговорил Симму. — Не один год понадобился тебе, чтобы добраться сюда. Ты думал оборвать мою жизнь, но вместо этого я сам поставлю точку в твоей. Я много читал о мире и о чудесах его, о землях, которые можно завоевать, и о законах, которые можно создать. В один из дней (а дни мои бесконечны; тебе придется это признать, Черный Человек), в один из дней я покину эту твердыню во главе огромной армии. Мы покорим весь мир и освободим его от тебя.

Как знать, не напомнил ли Улуму этот вызывающий тон о Наразен?

— Ты будешь жить вечно, но тебе не дано ничего совершить, — возразил герою Улум. — Твоя юность превратилась в прозрачный кристалл, и в нем застыли твои стремления и даже твоя душа. Теперь я это понимаю и хочу, чтобы и ты осознал это. Не мечтаешь ли ты о том, чтобы заманить всех людей в ловушку, куда попал сам?

Симму насупился и замолчал. Потом он снова собрался с силами.

— Ты — превосходный учитель. Я запомню твой урок. Признаться, я и в самом деле слишком долго вел праздную жизнь. Но ответь мне: боишься ли ты содеянного мною?

Владыка Смерти ответил, но голос его был лишен всякого выражения:

— Боюсь.

— И ты на самом деле готов сразиться со мной?

— Я на самом деле готов сразиться с тобой.

Симму улыбнулся.

Он медленно подошел к Владыке Смерти. Поравнявшись с убитыми, он взглянул на них, не выразив ни сочувствия, ни отвращения. Совсем близко подошел Симму к Улуму, а потом протянул руку и прикоснулся к губам Владыки. Симму вздрогнул, в его глазах мелькнул было испуг, но он быстро взял себя в руки.

— Теперь мне бояться нечего, — сказал он.

— Страх — не худшее из зол, дарованных людям.

Симму плюнул на подол плаща Улума.

— Теперь ударь меня, — прошептал Симму. — Уничтожь меня.

Нечто невыразимое, непередаваемое, но явно устрашающее появилось и исчезло на лице Владыки Смерти. Алая капля крови выступила в уголке его рта, но Улум поднял руку — и кровь исчезла. Этот жест зачаровал Симму. Герой содрогнулся, приходя в себя, и ударил Улума по щеке. Симму показалось, что удар раздробил его собственный позвоночник, однако он все еще стоял, дышал и оставался цел и невредим, — Сразись же со мной, — пробормотал Симму. — Я сгораю от желания уничтожить тебя.

Владыка Смерти откинул капюшон. Его призрачная красота сковала Симму. Он коснулся рукой груди Симму, оставив на одежде пятно крови. Его прикосновение было мягким и пугающим. От этого прикосновения останавливались сердца людей, но сердце Симму продолжало биться. Неожиданно Владыка Смерти исчез в белом вихре. Ярость вспыхнула в Симму.

— Это все?! Вернись, Черный Ворон! Вернись и сразись со мной!

Тут мертвец, лежавший у ног Владыки Смерти на груди другого мертвеца, поднялся и заговорил, обращаясь к Симму:

— Наберись терпения. Он вернется. Жди его. — И он снова рухнул на землю.

Исполненный мрачной радости, дрожа и зловеще усмехаясь, Симму вошел в Симмурад, разыскал жену и провел с ней ночь. В ту ночь Симму пил за здоровье Владыки Смерти розово-алое вино. Он снова повесил на шею зеленый камень эшв, о котором не вспоминал долгие годы.

Последующие действия Владыки Смерти были простыми и логичными, как движения в танце. Он сделал именно то, что от него ожидали: он призвал своих любимых подданных или, вернее, те создания, чьи имена соединялись с его именем в умах людей.

Он вызвал чуму из ее норы среди желтых болот и кривых деревьев и послал ее в Симмурад. Чума сумела просочиться за скальную стену, и несколько бессмертных заболело, но болезнь вскоре сбежала от них. Бессмертные отнюдь не являлись неуязвимыми, но длившаяся всего лишь полдня лихорадка не причинила никому больших неудобств. Напротив, горожане только порадовались новому развлечению.

После этого Улум призвал голод. Над ним посмеялись, так и не пустив в Симмурад.

Тогда Владыка Смерти призвал раздор. Люди бились друг с другом на вымощенных мрамором улицах Симмурада и падали от ударов, но раздор, съежившийся под своим зеленоватым плащом, заметил, что битва доставляет удовольствие бессмертным. Раздор принес жителям новое развлечение. А если в пылу поединка человеку и отрубали кисть руки, талантливый хирург, получивший каплю эликсира за непревзойденное искусство, пришивал кисть к руке серебряной нитью. А так как и кисть, и тело были бессмертны, не подвержены тлению, рука срасталась и вскоре снова действовала не хуже, чем прежде.

Владыка Смерти послал на улицы Симмурада змея-искусителя. Бессмертные весело играли с ним и украсили его неувядающими цветами и праздничными лентами. Змей обвился вокруг фруктового дерева и мрачно сверкал черными, словно покрытыми глазурью, кольцами.

— Ну же, Владыка Костей, — шептал Симму. — Неужели это все, на что ты способен?

Кассафех много времени проводила за бронзовым ткацким станком. В память о демонах в Симмураде не было ничего золотого — в Нижнем Мире не любят золото. В эти дни глаза-хамелеоны Кассафех потускнели, словно их затянула дымка. Они стали темными, как мрачная темница или дно озера. Жена Симму изнывала от скуки — истинного бича Симмурада. Единственная звезда на небе Кассафех — Симму был далек. Бывшая избранная больше не любила его, ведь ее любовь не смогла побороть равнодушие и безразличие Симму. Кассафех стала еще более земной и более небесной одновременно, доказывая тем самым свое двойное происхождение. Она коробками поглощала сладости, при помощи колдовства добытые из гаремов великих владык, носила роскошные платья из сундуков великих королев. Иногда она чарами приманивала птиц с неба, но случалось это нечасто, ибо редко залетали птицы в Симмурад. Обычно же Кассафех сидела у окна и о чем-нибудь мечтала, вглядываясь в облака. Она не понимала, почему Симму борется со Смертью, — Кассафех всегда была далека от того, что занимало героя. Она вспомнила свою свадьбу, храм, набитый жрецами, которых демоны похитили ради шутки, — они должны были позаботиться о церемонии. Когда ее фату подняли, Кассафех поняла, что демоны затеяли все это лишь для собственного развлечения, и ощутила мрачное присутствие кого-то, интересовавшего ее мужа больше, чем она сама. Может, это был Азрарн, никогда не появлявшийся в Симмураде во плоти, или Владыка Смерти… Кассафех зевнула, поднялась от станка, откусила кусочек пирожного, и ее темные глаза наполнились слезами.

— Я стану толстой, и ты возненавидишь меня, — сказала она Симму.

Хотя она понимала, что ее муж уже не любит ее настолько, чтобы ненавидеть.

Симму не слышал ее. Он все ждал Владыку Смерти, так и не вернувшегося, чтобы сразиться с ним.

А Владыка Смерти бродил по миру. Люди видели его, сидящего на склоне холма, словно белый гриф. Его белый плащ развевался под порывами земных ветров. В нем не осталось больше милосердия. Там, где ступала его нога, земля дымилась, подземные твари выползали из нор и дохли. Когда Улум проходил по улицам городов и деревень, играющие дети тяжело опускались на землю и умирали. Словно птицы, слетающиеся на оставленные плугом борозды, за его спиной толпились призраки — ночные кошмары и материализовавшиеся символы человеческого страха.

Он искал. Так человек перерывает чердак в поисках какой-нибудь важной вещи — он знает, что эта вещь должна находиться здесь, но он не может вспомнить, как она выглядит, и никак не может ее найти. Владыка Смерти шел по свету, и шаги его были длиною в годы.

Однажды ночью, стоя на берегу мелкой речушки, Улум увидел в воде собственное перевернутое отражение. Его белый плащ стал черным, а черное лицо — белым. Он поднял голову и на другом берегу увидел разглядывавшего его Азрарна.

— Что нового, братец? — спросил Азрарн и добавил:

— Теперь уже три места закрыты для тебя — Верхний Мир, город демонов Драхим Ванашта и Симмурад.

Между этими двумя Владыками Тьмы — да и между всеми остальными — существовало что-то вроде дружеского соперничества, хотя часто соперники не выносили даже вида друг друга; нечто, именуемое любовью-ненавистью; неприязнь — и в то же время семейная привязанность.

— Твоих рук дело, — отозвался Улум.

— Верно, братец, моих. Но знаешь, эта игра несколько утомила меня. Я перестал понимать ее смысл. Люди неуклюжи и не могут утолить любовь ваздру к изящному. А ты разве не восхищен городом бессмертных?

— Я еще не осмотрел его изнутри, — ответил Улум.