Взошла луна. Она была почти полная, желтая, как спелый банан. Она обрушилась на «Незваного гостя», на его мачты и борта, на закутанную в саван зловещую ростру на носу. Она озарила морщинистые волны, а дальше — но уже не очень далеко — летящий силуэт черного корвета. Внезапно «Враг» развернулся вполоборота к «Незваному», и его паруса обратились к Артии и ее команде во всю свою ширь.

В таком ракурсе зловещий корабль еще сильнее походил на нож. Бушприт у него был очень длинный, оперенный парусами…

— Клянусь исчадиями ада. Нет, вы только посмотрите!

В голове у Артии снова зазвучал голос Хэркона Бира:

«Паруса у него черные, и на них нарисованы череп и кости»

Неужели Артия запомнила «Врага» именно таким?!

Ибо «Веселый Роджер» на «Враге» не был флагом. Громадный, ослепительно белый череп со скрещенными костями был нарисован на угольно-черных парусах. Первая, самая верхняя, треть черепа располагалась на гроте, вторая — на брамселе, а последняя, со зловещей ухмылкой, — на топселе. Две скрещенные кости, громадные, как останки ископаемого чудовища, пересекались на нижнем прямом парусе. Рисунок простирался в стороны, украшая собой почти все паруса фок-мачты, заканчивался над кормой на бизани, а на носу — на кливере.

Другие флаги «Врагу» были попросту не нужны.

Черный парусник, ярко освещенный театральным сиянием луны, превратился в высшее олицетворение ужаса, какое только способна породить фантазия пирата, расплылся в одну гигантскую, зловещую, неуклонно надвигающуюся ухмылку.

Это было страшно.

Очень страшно!

Сколько капитанов сдались, поверженные ужасом, даже прежде, чем безжалостные пушки «Врага» отняли у них жизнь! ?

— Вот, — сказала Артия, — полюбуйтесь. Что я говорила? Дурной вкус.

Эбад рассмеялся. Эйри и Дирк тоже, но совсем не весело.

Послышался лязг — это Черный Хват тащил в охапке мушкеты, пороховницы, кожаные патронташи, запасные сабли и кинжалы:

— На случай, если они возьмут нас на абордаж.

Артия бросила на него уничтожающий взгляд. Ругаться не было времени.

В подзорную трубу она рассматривала маленькие фигурки на палубе «Врага». На фоне чудовищного черепа и костей они казались совсем крошечными. Артия не была уверена, удалось ли ей разглядеть Малышку Голди. Но она явственно видела вспышки огня, бочонки с порохом на полубаке, жадно разверстые жерла пушек. Однако и пушки «Незваного» были сделаны отнюдь не из картона…

— Руль на правый борт, мистер Вумс. Мистер О'Ши, оставайтесь на палубе. Уолтер, Питер, Вускери, спускайтесь на нижнюю палубу. Может понадобиться помощь с пушками. Всем остальным — вооружиться, уйти в укрытие, наметить себе цель — корабль и оснастка, только не людей! Уцепитесь за что-нибудь покрепче и приготовьтесь к парочке хороших толчков. Мистер Хват, к вам это тоже относится.

— Есть, капитан. Вы хотите невозможного. Но я сделаю всё, что в моих силах.

Артия сбежала по трапу в темноту, пахнущую маслом и трутом.

«Незваный гость» разворачивался, как силач — на одной ноге.

С корвета заметили этот маневр и принялись лихорадочно готовиться к бою. Над угольно-черной сверкающей бездной прогремели выстрелы. Один! Два! Три!

Питер завизжал.

Артия скрипнула зубами. Здесь, где никто не видит их показного мужества, не станут ли они снова беспомощными напуганными актерами?

— Питер, успокойся. Этой жалкой галоше с нами не справиться.

Но они уже слышали свист летящих к ним ядер. Сквозь открытые порты на нижнюю палубу «Незваного» хлынуло облако огня и раскаленного пара. Первые три ядра с «Врага» упали в воду, жестоко всколыхнув клипер. Жалобные вопли Планкветта, перекрывавшие любой шум битвы, внезапно стихли.

Артия развернула свой корабль так, что четыре из семи пушек «Незваного» смотрели на «Врага». Она не стала считать, сколько пушек у противника, но по всему выходило, что гораздо больше семи. И еще по крайней мере одна, зачехленная, стоит на главной палубе…

А Голди нетерпелива, подумала Артия. Ждет не дождется запустить в нас когти.

Артия выглянула в щель орудийного портя.

Вот теперь в самый раз, решила она.

Артия достала из держателя запал, окунула его в огонь. Глэд Катберт хорошо всё наладил, зарядил пушки и подготовил запалы. Он и сам был готов.

— Огонь!

Ответный залп «Незваного» прозвучал слаженной многоголосицей: Один! Два! Три! И — Артия подскочила к пушке и поднесла запал — четыре!

Несмотря на то, что корабли шли на сближение, два первых ядра пролетели далеко от «Врага». Третье упало чуть правее, взметнув высокий столб воды, черно-желтый в заливающем океан лунном свете. Четвертый выстрел — ее собственный — прошел по дуге над палубой корвета и разорвал нижний прямой парус.

Вспыхнуло пламя.

— Перезарядить пушки!

Нам нужны еще люди, подумала Артия. Она схватила тяжеленное ядро и подтащила его к пушке. Потом крикнула через люк, подзывая Вускери и Черного Хвата. Они вместе с Питером были в спектакле лучшими пушкарями и прекрасно сыграли свои роли при захвате «Ройяла». Кто-то кубарем ссыпался в трюм. Вускери… Черный Хват не отзывался. Артия молнией взлетела по трапу:

— Марш к пушкам, мистер!

Черный покорно побрел вниз. Ей захотелось подогнать его пинком. Ну что он валандается?..

И, кстати, где Феликс? О нём-то она и не подумала. А надо бы… Наверное, прячется под койкой, как Свин, которого при первых же криках Честного как ветром сдуло. Надеюсь, что так…

Артия взбежала на квартердек. Даже отсюда, без всякой подзорной трубы, она видела, как на «Враге» усердно заливают водой горящий парус. Повсюду клубился дым — в памяти Артии он казался похожим на грязноватое картофельное пюре.

«Враг» снова выстрелил.

Как же медленно летят ядра… и как быстро…

— Руль на левый борт, мистер Вумс! Скорее!

«Незваный гость» завалился на бок. Соленый Уолтер потерял равновесие и покатился по палубе.

Несколько ядер с «Врага» всё-таки угодили в верхнюю палубу, пробив деревянный фальшборт чуть ниже поручней.

Артия подняла к плечу окованный латунью мушкет.

Целиться в корабль и оснастку. Молли никогда не убивала!

Да, но это было в спектакле…

Нет!

Словно через подзорную трубу (которой на самом деле у нее давно не было) Артия с ужасающей ясностью видела маленьких человечков, мечущихся на палубе «Врага».

Она перевела дуло мушкета чуть левее. Это оружие, она знала, стреляет точнее любого пистолета. И оно привычно ей, как собственная рука.

Артия нажала курок.

Невидимая пуля просвистела над морем. Расстояние между кораблями составляло не более сорока футов.

Пуля ударила, как и хотела того Артия, в окутанный дымом бочонок с порохом, оставленный на полубаке. Бочонок взорвался, как фейерверк, вихрем лилово-розового пламени.

«"Герцогиня" взорвалась. Порох. Молли — палуба — сцена…»

Не сейчас! Сейчас не время…

Корвет дернулся вперед, словно пошатнувшаяся дама в реверансе.

Артия спрыгнула с квартердека и через раскрытый люк крикнула пушкарям:

— Огонь! Стреляйте без передышки. Вы что, уснули? Цельтесь в корпус и в мачты.

Раскалившиеся докрасна пушки «Незваного» принялись палить.

На «Враге» вокруг взорвавшегося бочонка метались люди. Начался пожар. Пространство, разделяющее корабли, стремительно сокращалось.

Артия вскочила обратно на квартердек и остановилась как вкопанная. Феликс Феникс стоял — как призрак, как идиот, как публика в зрительном зале — у поручней и смотрел…

— Ложись!

Он упал, и она вслед за ним, и огненно-черный ревущий смерч пронесся у них над головами и расщепил бизань-мачту «Незваного» от основания до верхушки. Верхняя часть мачты вместе с оснасткой начала медленно заваливаться на палубу. Артия оттолкнула Феликса в угол, прижала его к борту, сама бросилась сверху:

— Лежи смирно!

— А я уж думал, что на меня мачта рухнула. А это всего лишь ты?

Мачта, постонав и обронив вниз кучу щепок, всё-таки выстояла.

На палубе «Врага» замелькали вспышки пистолетных выстрелов. Дирк и Эйри, прячась за поручнями, палили в ответ — и вот еще одна пороховая бочка взметнула в небо столб оранжевого пламени.

Артия отодвинулась от Феликса.

— Вставайте и спускайтесь в трюм, мистер Феникс. От вас никакого проку, только путаетесь под ногами.

— Прошу прощения.

Над головой у них жалобно, как раненая арфа, всхлипывала покореженная мачта.

Артия смерила взглядом узкую полоску моря, разделяющую корабли. Сколько до них сейчас, ярд — или того меньше? Пистолетный огонь стих. Последний залп с «Незваного» в клочья разнес кормовой орудийный порт «Врага». Обе пушки в нём опрокинулись и частично вывалились наружу. Теперь их стволы торчали из лохмотьев расщепленного дерева, а дула погрузились в воду.

— Красиво, — заметила Артия.

— Как в кошмарном сне.

— Без сомнения, вы боитесь, как бы ваша красотка Голди не пострадала. Не бойтесь! Мы разве что немного подпалили ей хвост.

Все пушки на «Враге» смолкли. Команда была занята тушением пожара или вычерпывала воду, хлеставшую через разбитые пушечные порты.

Видимо, пираты Малышки Голди не привыкли к сопротивлению.

И тут — финальным аккордом — с нижней палубы «Незваного» прогремел еще один — последний, решающий — выстрел. Ядро вылетело из орудийного порта и с убийственной точностью врезалось в фок-мачту «Врага».

— Катберт! — воскликнула Артия. — Вот что значит хорошая выучка.

С палубы «Незваного гостя» раздались нестройные крики радости, с искалеченного «Врага» им ответил горестный хор. Последний выстрел сбил добрую половину нок-реи вместе с двумя черными парусами, на которых были нарисованы белые концы скрещенных костей. «Врага» окутал дым.

— Артия, мы с ними разделались! — Соленый Питер чуть не прыгал от восторга, и слезы радости струились по его небритым щекам.

— Еще не совсем. Но потрепали здорово. Пожалуйста, вернись на нижнюю палубу и передай мои поздравления мистеру Катберту.

Черный Хват тоже поднялся на палубу.

— Почему бы не прикончить их, Арти? Они едва держатся на плаву.

— Типун вам на язык, сэр, — ответила Артия. — Я никогда никого не убиваю. Пусть проваливают. Мистер О'Ши, у нас есть раненые?

— Нет, кэп, только царапины да ушибы.

— Тогда идем на Остров Коричневого Сахара. Корабль нуждается в ремонте. Вряд ли они погонятся за нами. Теперь мы обгоним их даже с расщепленной мачтой.

«Враг», практически потеряв управление, с изодранными в клочья снастями, беспомощно покачивался на волнах. Переменчивый ночной ветер швырял его, как игрушку. На палубе догорали последние очаги пожара, разбитый борт черпал воду. Трудно было сказать, остался ли кто-нибудь у штурвала.

Феликс, стоя рядом с Артией, спросил:

— А если их корабль потонет? Что тогда, о мой миролюбивый капитан?

— «Враг» разбит не так уж сильно. Кроме того, у них остались шлюпки, — ледяным тоном ответила Артия. — При таких повреждениях им лучше всего вернуться на Остров Доброго Согласия. Даже на веслах они доберутся туда к рассвету.

Честный Лжец, понурив голову, прогуливался по палубе. Феликс видел его в бою: тот не проявлял особого пыла, да и стрелял почти не целясь. Он не трусил, просто был нерадостен. Феликсу подумалось, что Честный Лжец любит огнестрельное оружие ничуть не больше, чем он сам.

Он сказал:

— Ты думаешь, тебе удалось избавиться от Голди? Не забудь, Артия, чья она дочь…

— А я, мистер Феникс? Вы, по-моему, забыли, чья дочь я!

На Острове Коричневого Сахара их никто не беспокоил. «Врага» нигде не было видно.

Пока команда нежилась на солнышке, шайка бандитского вида оборванцев, которые явно не умели ухаживать за сахарным тростником, зато хорошо разбирались в кораблях, подлатали и прошпаклевали «Незваного гостя», вернув его хозяевам в лучшем виде.

Спелые бананы, имбирный чай, красное вино, сочная рыба, запеченная в горшках, сладкий аромат тростникового сахара…

— Давай останемся, Артия. Здесь рай земной.

— Уолтер, — ответила Артия. — У нас есть дела поважнее. Мистер Вумс тебе расскажет.

И мистер Вумс рассказал.

— Значит, это сокровище — оно и вправду настоящее? — спросил Черный Хват.

— Может быть.

— Тогда мы разбогатеем! — вскричал Вускери.

— О да, — поддержал его Дирк. — И у нас будет свой собственный театр!

Остальные изумленно молчали.

— Теперь ты понимаешь? — сказал Феликс Артии. — Я не уйду с этого корабля.

— А я тебя и не прошу. Но полагаю, ты сам предпочтешь вернуться на Остров Доброго Согласия. Голди наверняка пойдет туда ремонтироваться.

— Голди погонится за тобой.

— Понятно. — Артия окинула Феликса долгим взглядом.

Подлила ему в бокал вина, склонилась и вдела ему в петлицу цветок — Но во всём остальном вы для меня загадка, мистер Феникс.

— Нет. Я совершенно откровенен. В отличие от вас.

— Во мне нет ничего необычного. Просто я люблю жить полной жизнью. А вы?

— Я должен ответить?

Артия покачала головой. Она заметила, что Феликс больше не носит кольцо с рубином. Почему? Она не спрашивала его ни об этом, ни о чём другом.

Они пробыли на Острове Коричневого Сахара одиннадцать дней. Когда «Незваный гость» вышел в море, вокруг по-прежнему не было видно ни «Врага», ни других кораблей. Но среди них оставался предатель. И необходимо было выяснить, кто он такой.

Они, как и ожидалось, сумели добраться до Острова Доброго Согласия. Палуба была укутана густой пеленой дыма, одна мачта сломана, корпус продырявлен, повсюду слышались стоны. Мистер Гнус расхаживал по палубе, вооружившись бинтами, шинами и прочими медицинскими принадлежностями. Тут он перевязывал сломанную руку — крик, там вправлял вывихнутое плечо — снова крик. В воздухе жгучими светляками витали никак не желающие угасать искры.

Стоя на квартердеке, Малышка Голди метала молнии — в себя и в мистера Зверя.

— Они за это поплатятся! Заплатят кровью, клянусь колесом зла. И он тоже, этот Феникс, с его идиотскими шуточками — в конечном счете он точно такой же фигляр, как и все остальные. О, он у меня попляшет. — Она сплюнула за борт. — А потом я выйду за него замуж.

— И это будет для него самым страшным наказанием, — хихикнул мистер Зверь и тут же пожалел о своем так некстати проснувшемся чувстве юмора. Ибо Малышка Голди вскинула свою очаровательную головку, обернулась с проворством змеи и пнула его сапогом в живот.

— Разве нельзя выбрать другой маршрут?

— Корабли не умеют передвигаться по суше, Уолт.

— Другого пути на восток не существует, — добавил Эбад. — Мы должны поймать пассат.

— Но эта полоса штилей — она что, и вправду такая страшная, как рассказывалось в нашей пьесе?

— Да.

— Тогда…

— Но мыс Доброй Надежды еще хуже. Ураганы, корабли-призраки, Летучий Голландец, приносящий несчастье всем, кто его увидит…

Они шли курсом зюйд-зюйд-ост. Море менялось медленно, будто старалось их обмануть, но всё-таки менялось — и обман не удался. Из искристо-синего оно превратилось в грязное, синевато-серое. Небо повторяло его цвет и с каждым днем опускалось всё ниже и ниже, словно подвешенное на веревках. Вскоре стало казаться, что об это низкое, плотное небо можно удариться головой. Стояла удушающая жара.

— Здесь надо возблагодарить древних морских богов, — в один прекрасный день сказал Эйри, сверившись с показаниями секстанта.

— Да, такова традиция, — подтвердил Глэд Катберт угрюмо. — Я сам видал, какие ужасы происходят с теми, кто пересекает экватор, не принеся жертву Нептуну. Хуже всего тем, кто ходит на регулярных рейсах, — добавил он, понизив голос. — Мне-то на пиратском корабле было еще куда ни шло.

И пираты снова стали актерами. Они нарядились в состряпанные на скорую руку причудливые костюмы, выкрасили бороды, усы и волосы в зеленый цвет. Они декламировали длинные монологи из Шейкспера, пустили по кругу бутылку с ромом, а Катберт играл на шарманке. Артия, нацепившая по такому случаю зеленую шерстяную бороду и повязку на глаз, плеснула немного рома в океан.

Однако после экватора ничего не изменилось к лучшему.

Ночью звезды окрасились в необычные цвета — коричневатые, красно-фиолетовые… Полумесяц казался пустым внутри и был весь исчерчен тенями.

Поначалу ветра налетали со всех сторон — с востока, с запада, с севера, с юга — «Незваному» приходилось без конца маневрировать и идти самыми причудливыми галсами. Потом ветра рассеялись. Артия и ее команда видели, как они исчезают вдали, лениво вороша гребешки волн. С небес на судно обрушилась невыносимая, как в печке, жара.

Потом прекратилось всякое движение. Лишенный ветра клипер стоял как вкопанный посреди густого, будто суп, океана. А океан, никого не предупреждая, каждые несколько минут урчал, словно расстроенный живот.

Свин без конца выл. Планкветт неустрашимо порхал среди парусов, видимо, пытаясь нагнать крыльями ветер и сдвинуть корабль с места.

Артия неодобрительно глядела на своих людей. Почти все они опять выстроились вдоль поручней, то и дело оглашая море гортанными хрипами. Впрочем, так ему и надо, этому морю, за то, что от него людей тошнит. Морская болезнь не мучила только Артию, Эбада, Глэда Катберта и, как ни странно, Феликса и Черного Хвата. Остальные, даже Честный Лжец, не отходили от фальшборта.

Так прошли два дня.

— Что будем делать? — спросил Черный Хват на третий день. — Мы застряли. Этот чертов котел, он засасывает, как смола. А она, наша дорогая Малышка Голди, может взять нас здесь, как на блюдечке.

— Если узнает, куда мы пошли…

— В прошлый раз узнала.

— Успокойся, Черный, — сказал Артия. — У нас есть шлюпки и весла.

И команда — как здоровые, так и больные, — ворча и икая, общими усилиями вытащила из палубных рубок три шлюпки и спустила их на тошнотворную воду.

— Пришвартуйте их. Эйри, встань к штурвалу. Черный, будешь впередсмотрящим. Уолт — нет, ты не справишься. Вускери, тебе получше? Нет?! Всё равно, лезь в «воронье гнездо». Все остальные — со мной. Вы умеете грести, мистер Феникс?

— Никогда не пробовал.

— Теперь попробуете. Неплохая тренировка.

— Но, Артия… я не могу, — запротестовал Уолтер, держась за живот.

— Когда будет чем заняться, сэр, вам станет лучше.

— Артия, ты бессердечна.

— Я капитан, мистер Соленый. Забыли?

— Рад бы забыть, да не получается…

— Суровая девушка, — усмехнулся Глэд Катберт. — Ни дать ни взять моя старушка, что дома осталась.

— С Артией не поспоришь, — подтвердил Эбад.

И пираты спустились в шлюпки — кто по трапу, кто кубарем через борт. Артия и Феликс, как самые легкие и, возможно (а может, и нет), наименее сильные, расселись по разным шлюпкам, в каждой из которых было еще по два гребца.

Люди взялись за весла.

Поначалу стояла полная неразбериха. Даже Артия беспомощно хлопала веслами по воде и злилась на себя до бешенства Во всём остальном она постепенно обнаруживала, что умеет делать всё необходимое, и уже привыкла к этому. Но первый опыт обращения с веслом, в сердцах подумала она, был достоин благородной девицы из Ангельской Академии.

Наконец весла перестали впустую расплескивать воду. Наладился напряженный, рвущий мускулы ритм.

Наверху, на полубаке, Черный Хват яростно сверкал глазами. Вускери, взгромоздившийся на мачту, быстро справился с морской болезнью. Эйри держал штурвал и, борясь с икотой, пытался насвистывать какую-то героическую мелодию.

Целых три дня они тащили «Незваного гостя» по густой горячей воде, под низким безветренным небом. Гребцы обливались потом, каждая клеточка в руках и спинах громко взывала об отдыхе. Продвигались они медленно, как улитки. От изнеможения и боли ни у кого не осталось сил на морскую болезнь.

Иногда делали небольшой перерыв на отдых. Или же Артия заменяла кого-нибудь из гребцов на Эйри, Вускери или Черного Хвата (сама она ни разу ни с кем не менялась, работая в полную силу). По ночам люди лежали вповалку на палубе — внизу было еще жарче — и оглашали воздух протяжными стонами.

Свин перестал скулить. Он бродил по палубе, лизал руки своих друзей, будто старался утешить.

— Славный он пес.

— Лучший пес в Ангелии.

— Ангелия, о старая добрая Ангелия, увидим ли мы когда-нибудь твои бледные прохладные берега?!

Планкветт то и дело слетал вниз, чтобы помочь Артии грести: он усаживался ей на голову, дожидаясь, когда она начнет ругаться, или же садился на весло и вспархивал, едва оно касалось воды, потом садился обратно — и так раз за разом.

— Планкветт… я… тебя… убью… я… из тебя… суп сварю!

Планкветт, восседая на носу шлюпки, невозмутимо чистил крылышки.

— Восемь амбалов.

В тот вечер, улучив минуту отдыха, Феликс Феникс присел в тени брезентового навеса, натянутого над полубаком, и принялся рисовать. Пальцы у него были скользкими от пота, белая рубаха прилипла к спине.

Артия подошла к нему, посмотрела сверху вниз сначала на него, потом на его работу.

— Руки от весел не болят? Карандаш из пальцев не выскальзывает? Как жаль, что вам приходится растрачивать свою энергию понапрасну.

Ибо Феликс рисовал Малышку Голди. Бессердечное лицо в форме сердечка, широко распахнутые глаза, буйные черные кудри. Идеальное сходство. Сразу видно — постарался.

Феликс ничего не сказал, но и портрет не спрятал.

Эбад заверил их, что они прошли на веслах уже немало миль. Хотя на вид ничего не изменилось. И небо, и море оставались всё такими же, только к вечеру делались темнее. И жара по ночам становилась чуть менее удушающей.

Черный Хват сказал Соленому Питеру:

— Никогда не видал, чтобы капитан греб наравне со всеми.

Соленый Питер лишь ухмыльнулся. Планкветт сбросил на палубу белесую бомбочку.

Сидящий в «вороньем гнезде» Дирк завопил:

— Вижу ветер! Он приближается!

— Но ветер нельзя увидеть, — удивился Глэд Катберт. Но тут все повернулись туда, куда указывал Дирк — к северу, — и поняли, что Катберт ошибается. Этот ветер увидеть было можно.

Море ожило. Навстречу кораблю, словно серо-голубые гончие псы, мчались волны, рассеченные глубокими впадинами, а над горизонтом курчавилась огромная туча, похожая на бледно-голубой кочан цветной капусты. Океан превратился в кастрюлю кипящего супа.

— Шлюпки на борт! Паруса… все на реи!

Пираты-актеры, кряхтя и постанывая от боли в натруженных руках, взлетели на мачты.

Свин лаял им вслед.

Корабль накрыла стена роскошной прохлады, и все вокруг — люди, пес и попугай, море, воздух и небо — вздохнули полной грудью. Паруса наполнились ветром, захлопали и выгнулись дугой.

«Незваный гость» сорвался с места, точно обезумевший пес, черпая бортами верхушки волн.

— Это ненадолго, — проворчал Черный Хват.

Феликс Феникс вскочил на ноги, пошатнулся на обезумевшей палубе пробудившегося корабля, и ветер вырвал у него рисунок. Портрет Малышки Голди вспорхнул и заплясал в воздухе, как ни в чём не повинная белая птица.

— Какая жалость, — произнесла Артия. Впрочем, злорадствовать было некогда.

Ветер продержался до третьих ночных склянок, а потом, вместе со звоном судового колокола, таинственным образом утих, погрузился в море и исчез.

— Я же говорил.

— Закрой свою пасть, Черный, — проворчал Вускери в усы. — Ты уже у всех в печенках сидишь.

Но тут Эйри простонал:

— Ох… слышите? Это барабаны…

В нависшей над морем мертвенной тишине люди с благоговейным ужасом прислушивались к странному, сверхъестественному звуку, о котором не раз сообщали сотни побывавших в этих местах путешественников.

Тихий перестук раздавался то с одной стороны, то с другой. Тра-та-та… тра-та-та… Словно бьют в барабаны целые роты крошечных оловянных солдатиков. Кукольная барабанная дробь… Они слушали ее больше часа. Даже луна взошла, чтобы послушать. Но не осветила ничего, кроме моря и корабля на нём.

Когда призрачный звук, наконец, утих, вернулся ветер, сильный, но более ровный. Всю ночь он гнал застоявшийся корабль на юго-восток, к благодатным берегам Африкании, где пиратов вместе с их богатством и золотом рады были приветствовать не знающие закона веселые города.

«Незваный гость» ненадолго останавливался в этих шумных, выстроенных на скорую руку городах. Пираты ужинали жареной рыбой, ночевали среди пальм, где в тишине прямо под ослепительно-яркими звездами варили желтый бренди. Стройные, чернокожие местные жители увенчивали их — особенно Феликса, Эбада и Эйри — венками из ярких тропических цветов и предлагали им своих жен. (Это предложение очень заинтересовало Эйри. Его пришлось чуть ли не силком тащить на корабль.) Даже Артии предложили жену. Артия улыбнулась и ответила, что у нее, увы, уже есть одна жена в Ангелии.

По улицам бревенчатого Кейп-Тауна, под знаменитой пурпурной горой, вышагивали львы с бусинами в гриве и накрашенными когтями. Зебры полосатыми стадами бежали к бухте, где на якоре стояли десятки кораблей — китобои, торговцы, несомненные пираты под разными флагами. По приказу Артии перед входом в первый же порт они подняли розовую «Веселую Молли». Сюда же они вошли под Республиканским Джеком. В Кейп-Тауне у них были дела, не связанные с пиратством.

Когда часть товаров была спущена на берег, часть денег потрачена, а на борт погружены несколько ящиков с необработанными алмазами (в неограненном виде они оказались совсем не такими, какими представляла их себе Артия), команда решила пополнить кладовые фруктами и съестными припасами. Соленого Уолтера с трудом уговорили не покупать зебру — «Только представь себе, как эта полосатая тварь будет брыкаться и ржать всю ночь!» С утренним приливом «Незваный гость» снова пустился в путь.

— Там, за горизонтом, — восклицал Эйри, мелодраматически простирая руки, — лежит мыс Доброй Надежды — место, где встречаются два океана. Дальше к северу тесно переплетенные земли, словно суровые родители, не дающие встречаться двоим влюбленным, разделяют Аталантический и Индейский океан. Но здесь ничто их не останавливает, и два великих моря соединяют свои воды. И разве можем мы на нашей маленькой бригантине устоять в их пылких объятиях?

— Это монолог из пьесы, — заметил Дирк.

— Знаю, — ответила Артия. — Я помню. — Если не считать тусклых алмазов, ей казалось, что она помнит и всё остальное тоже. Помнит даже свободный Кейп-Таун. Неужели она здесь уже бывала?!

Ночью разразился шторм.

Сначала на море опустился туман, и выступающие из него скалистые берега больше не выглядели ни дружелюбными, ни цветущими. Потом туман соткался в призрачный силуэт, который всем показался похожим на череп со скрещенными костями.

— Плохой знак. Здесь поселился ужас…

— Попридержи язык, Эйри. Не надо сейчас об этом…

Море пока что было спокойным, ветер еще тих. Артия распределила вахты и отправила остальных отдыхать. А сама пошла к себе в каюту. Феликс остался на квартердеке.

Она пожелала ему доброй ночи — он не ответил. Наверно, погрузился в мечты о Голди, решила Артия.

В капитанской каюте Планкветт грыз шоколад и щелкал клювом по картам капитана Болта, которые, как и все его книги, во влажной духоте штилевой полосы покрылись зеленоватой плесенью (карта, провощенная и надежно запечатанная в футляр из акульей кожи, осталась невредимой).

— Чую, Планкветт, погода портится. И Свин тоже это чувствует — то-то опять внизу спрятался.

— Корабль! — завопил Планкветт незнакомым голосом. — Помогите! Помогите! Спасите наши туши!

— Тс-с.

Хрустальные окна каюты запотели изнутри, снаружи их застилали темнота и туман.

Артия прилегла, чтобы ухватить хоть часок сна.

Ей приснилось, будто она ухватила всю ночь — поймала ее в огромную сеть. Рядом с ней стояла Молли, молодая, стройная и красивая, с зелеными, как спелый крыжовник, глазами, каких больше не было ни у кого на земле. Мать и дочь вместе тянули сеть. Артия была счастлива А возле них на палубе стоял Эбад, он тоже улыбался и тоже был молод, его переполняла гордость неведомо за что.

Потом Молли и ее корабль исчезли. Артия падала с высокого обрыва в паутину бурлящей темноты и соленой морской пены.

Очнулась она на полу каюты, сброшенная с койки внезапной килевой качкой.

Дверь была распахнута настежь. На пороге стоял Эйри и что-то кричал. По полу растекалось тонкое кружево пенистой воды, а в ней, нещадно ругаясь, подпрыгивал Планкветт.

— Будь оно всё трижды проклято, клянусь чешуей Кракена…

— Мистер О'Ши, успокойтесь. Прикажите всем — убрать паруса!

Эйри заковылял прочь, и Артия выскочила на палубу.

Она впервые столкнулась со штормом не в воспоминаниях, а наяву. Но и он — шторм — тоже был узнаваем. И одновременно с испугом, стиснувшим внутренности, на нее нахлынула волна изумрудно-чистого восторга.

Море взметнулось в небеса, встало на дыбы, и корабль перевернулся вместе с ним, каким-то чудом умудряясь удерживать верхнюю палубу над яростно бурлящей внизу влажной пучиной. Почти вся команда улеглась спать на палубе, в холодке. Теперь люди сбились в кучу у фальшборта и отчаянно кричали, но в вихре воды и ветра Артия не могла разобрать ни слова.

Черноту прорезала молния. На миг море озарилось зеленовато-желтым светом, небо побелело, как катайский фарфор.

Потом со всех сторон вновь нахлынула чернота, и мир, казалось, обрушился на «Незваного гостя». Мачты скрипнули, накренились, и в голове у Артии промелькнула мысль — выдержит ли отремонтированная бизань-мачта…

Хотя она почти не слышала голосов своих людей, голос самого корабля раздавался очень громко. Судно трещало, рычало и мяукало, как огромный кот. Парус, по недосмотру оставленный на бизань-мачте, высвободился из снастей и рифов, захлопал на ветру и лопнул с оглушительным треском, будто рухнуло сраженное молнией дерево.